Текст книги "Шурочка: Родовое проклятие"

– Воровка что ли?

– Черт ее знает, но кроме ободранных стен в доме ничего нет, поживиться нечем, даже обидно как-то.

– Но ты хоть попользовался ею?

– Обижаешь, друг, от нее так воняет, что меня чуть не стошнило. Налей-ка мне стаканчик за мою вредную работу.

– Она что-нибудь заподозрила? – спросил бармен, наливая вино своему другу.

– Что ты? Она хлестала водку, словно бездонная бочка. Когда я уходил, она валялась на вонючей подстилке мертвецки пьяная. Я ее пнул пару раз ногой – никакой реакции.

– А вдруг она сдохла?

– Сдохла? Туда ей и дорога, одной шалавой станет меньше. Главное, что меня с ней никто не видел.

Стасик говорил и мелкими глотками пил вино, сладко причмокивая. Вдруг его глаза заблестели и уставились в одну точку.

– Смотри, дружище, еще одна коза. Похоже, расслабляться рано, фортит нам сегодня. Ну что, друг, поработаем?

– Ты же знаешь, я только – за.

Когда соседи Анны заметили, что в коридоре чем-то воняет, и вспомнили, что несколько дней не видели свою соседку, они открыли незапертую дверь и обнаружили уже разлагающийся труп Анны. Никто так и не узнал, отчего она умерла. Одни говорили, что она болела в последнее время, другие перешептывались, что она спилась, а хозяин, расстроенный тем, что не получил от нее денег за комнату, сказал: «Она сдохла потому, что совсем оскотинилась». Похоронили ее кое-как в безымянной могиле для нищих. Видимо ей было суждено дотащиться до конца той дорожки, на которую она вступила.

Семен молча сидел у окна и тупо глядел на стекло. Он был поглощен тем, что ему рассказала Анна. Внезапно он повернулся, глаза его горели, лицо побагровело. Он вскочил с места и принялся нервно расхаживать по комнате, его всего трясло. Вопреки собственному желанию Семена обдала горячая и болезненная волна воспоминаний. Он думал о том, как все скверно складывалось у него с Любашей. «Неужели я собственноручно загубил свое счастье? Ведь я по кусочкам резал сердце женщины, которая создана для меня, которая, может быть единственная на свете, любила меня по-настоящему. Какой же я дурак! Я предал ее, а она не бросила моего ребенка. Моя дочь с ней, я уверен в этом, я чувствую это. Мне снился вещий сон, да-да, этот сон был послан мне откуда-то свыше: Любаша с маленькой девочкой на коленях, и слова девочки: «Мама, а папа вернется к нам?» Боже! Я же ничего не знал, я даже не мог подумать об этом! – Семен метался, испытывая подлинную боль. – Моя дочь ждет меня. А Любаша? Может быть и она все еще меня ждет? – На его глазах выступили слезы и медленно покатились вниз. – Хватит с меня этой никчемной жизни. Я поеду к ним, а там – будь, что будет». Семен почувствовал, что выдохся полностью. Он снова подошел к окну, прислонился щекой к холодному стеклу и закрыл глаза.

– Сможешь ли ты простить меня? – прошептал он. – Любаша, а ведь ты всегда была рядом со мной, и я невольно думал о тебе.

Был конец длинного, изнурительного дня. Семен подошел к зеркалу и критически посмотрел на себя, отметив предательские признаки приближающейся старости.

– Ну, нет, сорок два года – еще не старость, – сказал он себе удовлетворенно, – главное, я знаю, для кого теперь буду жить.

Семен бросил взгляд на фотографию своего фронтового друга, стоявшую на комоде рядом с зеркалом:

– Вот так, друг мой Колька, жизнь-то как повернула, жизнь – она, как дорога, полна неожиданностей.

Он выключил свет и опустился на кровать. Мысли путались в его голове: «Какая же она – моя дочь? Если она родилась в тридцать восьмом году, то ей сейчас должно быть тринадцать лет. Боже мой, какая она взрослая! Признает ли она во мне своего отца и сможет ли полюбить меня? Интересно, какое у нее имя? У меня есть дочь, у меня есть дочь… дочь… дочь…», – стучало у него в висках.

XII

Ветер крепчал, обещая перейти в грозу. Корабль плохо слушался руля, казалось, он отдался на волю ветров. Несмотря на то, что море все больше волновалось, матросы не отчаивались. Были приняты все меры, чтобы предотвратить возможную катастрофу. Устоит ли корабль перед бурей? Моряки не были уверенны в своем благополучии. Они со страхом глядели ввысь, на мрачнеющее небо. И вот началось. Море стало обрушиваться на них. Моряки с большим трудом удерживались на судне. Чтобы не смыло за борт, пришлось прикрепить себя к основанию мачты, обмотав веревки вокруг кисти. Вдруг нахлынула громадная волна и затопила корабль. Алексей решил, что настал последний час. Несколько секунд ему казалось, будто корабль идет ко дну, ему казалось, что он сейчас утонет и никогда больше не увидит дневного света. Но волна отхлынула, и судно, точно всплыло вверх из воды. Когда Алексей очнулся, он обнаружил, что не всем удалось удержаться на судне, несколько человек смыло за борт, не было рядом и его друга Сани. Алексей находился в отчаянии. Он звал своего товарища, кричал голосом обезумевшего от ужаса человека, но сойти с места не мог. Он еле удерживался на борту, а волны одна за другой продолжали накрывать корабль. Казалось, шторм длился бесконечно.

Постепенно ветер начал стихать, сменившись легким бризом. Море стало возвращаться к своему обычному состоянию, и, наконец, наступило затишье. Моряки стояли на сырых досках в насквозь промокшей одежде. Слабые лучи солнца заиграли на поверхности воды, и уже можно было отчетливо разглядеть любой предмет на значительном расстоянии. Алексей полез на мачту. Он напряженно вглядывался в море, но не видел ничего, что походило бы на пропавших моряков. Ничто не нарушало монотонности бегущих волн, лишь только чайки сверкали белоснежными крыльями. Вдруг он заметил, как несколько чаек описывают короткие круги над водой, будто что-то занимает их внимание. Взгляд Алексея, наблюдавшего за чайками, остановился на предмете, темнеющем на голубом фоне воды.

– Саня! – вскрикнул Алексей.

Немного дальше от этого предмета виднелось еще несколько таких же предметов, темных и круглых, похожих на человеческие головы. Чайки подлетали то к одной голове, то к другой, кружили над ними и беспрестанно испускали пронзительные крики. Алексей слез с мачты только тогда, когда убедился, что в море находились люди, смытые за борт во время шторма. Как только поступила команда к спасению людей, он молниеносно скользнул в шлюпку и вместе с другими матросами принялся грести изо всех сил. Уверенность в успехе придавала ему силы. Он греб и греб, пока не услышал свое имя. Подняв глаза, он увидел голову Сани, выглядывающую из воды на небольшом расстоянии от шлюпки. Спустя несколько секунд, с помощью Алексея Саня вскарабкался в шлюпку. Вскоре еще три человека были взяты на борт. Четверо спасенных моряков устремили радостные взоры на своих товарищей, когда до них дошло, что они спасены, что они побороли смерть, которая совсем недавно казалась им неотвратимой.

– Леха, спасибо, друг, я знал, что ты меня спасешь! – причитал Александр, смахивая рукой слезы, катившиеся по щекам.

– Саня, Санька, живой! Я чуть с ума не сошел, когда понял, что тебя смыло за борт.

– Сначала я думал, что наверняка погибну, – продолжал Александр, – я понимал, что это только вопрос времени. Пройдет час, два, а может и меньше. Сколько бы я смог продержаться? На сколько бы хватило сил? Все равно усталость и напряжение сделали бы свое дело, и все было бы кончено. Потом вдруг вспыхнула надежда в груди. Думаю: «Нет, Саня, рано тебе помирать». И тогда я вдруг почувствовал, что ты спасешь меня. И я не ошибся. Леха, теперь я твой должник!

Друзья искренне радовались своему спасению, хлопали друг друга по плечу и весело смеялись, будто и не было никакой смертельной опасности. Однако уцелели не все. Поступила команда продолжать поиск пропавших моряков. Алексей снова полез на мачту. Он вглядывался в море до самого горизонта – и влево, и вправо: ведь пловцы могли отклониться в сторону, но ничего не было видно. От напряжения мышцы рук и ног совсем ослабли. Чуть отдохнув, Алексей опять взбирался на мачту. Никто не мог заменить его, так как вся команда знала, что по зоркости ему не было равных. Поиски продолжались до позднего вечера.

Ночь была безлунная, темная. Уставшие матросы спали глубоким сном. Рассвет окрасил небо розоватыми тонами. На поверхности воды заиграли лучи раннего утра, и Алексей снова виднелся на мачте, будто и вовсе не покидал ее. Вдруг раздался его громкий крик, который всех поднял на ноги:

– Земля!

Саня вскочил и увидел своего друга, вглядывающегося в горизонт.

– Земля! – повторил он. – Земля! Теперь мы точно спасены!

Нина грустно сидела на траве в своем дворике, рядом с нею лежал рыжий кот, свернувшийся клубком. Все ее мысли были поглощены Алексеем. За месяцы разлуки она осознала, как сильно любит этого мужчину. В нем она нашла вторую половину своей души, верного друга, который будет рядом всю жизнь. Теперь она может отдать ему себя без всяких преград. Ей не терпелось оказаться в его объятиях, принадлежать ему полностью, доказать ему свою любовь.

Увидев Алексея, отворяющего калитку, она побледнела.

– Воробушек мой, – прошептал он, чувствуя, как в нем поднимается волна радости.

Он уже знал ответ, которого так долго ждал, он понял все по ее сияющим глазам, когда она смотрела на него. Ее щеки вспыхнули, дыхание участилось. Алексей обнял Нину, их лица соприкоснулись, и его внезапно взволновало прикосновение ее теплой кожи.

– Пойдем, у меня есть подарок для тебя, – Нина взяла его за руку и повела в дом.

Алексей вошел и остановился возле кресла, глядя на нее. Нина открыла дверцу шкафа и достала оттуда какую-то вещицу.

– Закрой глаза, это сюрприз.

Алексей послушно закрыл глаза, а она взяла его за руку и что-то зацепила на запястье. Когда он открыл глаза, то увидел на своей руке часы.

– Это тебе от меня подарок.

– Зачем, воробушек?

– Ты же подарил мне мой портрет, а я тебе дарю эти часы. Не расставайся с ними никогда, пусть они напоминают тебе обо мне.

– Хитрая лисичка ты, а не воробушек, – сказал Алексей, прижимая Нину к груди, – а я хотел попросить у тебя другой подарок.

– Какой?

Алексей усадил Нину на кровать, а сам опустился на колени перед ней.

– Подари мне себя. Если ты скажешь «нет», то жизнь для меня кончена, – Алексей шутливо состроил несчастную гримасу.

Нина положила руки ему на голову и негромко ответила:

– Я скажу «да», и жизнь наша с тобой только начинается. Я счастлива… Теперь я по-настоящему счастлива!

Его руки обвились вокруг ее талии, а губы слились с ее губами в бесчисленных поцелуях, и Нина отдала Алексею все бесспорные доказательства своей любви, какие только может дать любящая женщина.

XIII

Любаша спала беспокойно, возможно потому, что была в доме одна. Вечером Катюша отпросилась у нее в гости с ночевкой к своим подружкам – неразлучным сестрам Иринке и Маринке. Любаша не любила отпускать ее, но, как всегда, не смогла устоять перед Катюшиным взглядом, необыкновенно выразительным и пронизывающим насквозь, который напоминал ей взгляд Семена. Ночью Любаша часто просыпалась, ее что-то тревожило, она глядела на часы и видела, что стрелки едва сдвинулись с места. Когда ей все же удалось задремать, начинали сниться несвязные, путаные сны. Вот она идет с Семеном по лесу, и он все время опережает ее, а она никак не может догнать его, не может увидеть его лица. Видит только фигуру, идущую большими шагами впереди, все время впереди. Когда она проснулась утром, подушка была влажная. «Должно быть, я опять плакала во сне», – подумала она. Взглянув в зеркало, Любаша увидела, что веки немного припухли. Она пощипала себя за щеки, чтобы они стали свежими и румяными, потом, накинув халат, вышла на крыльцо. Каждое утро Любаша любила рассыпать хлебные крошки на терраске и любоваться слетающимися на корм птицами.

– Эй, Любаша! – услышала она голос Егора. – Я собираюсь сегодня поехать в Екатериновку, может тебе что надо? Я могу привезти.

– Спасибо, дядя Егор, мне ничего не надо.

– А то смотри, я могу захватить тебя с собой, съездим вместе.

– Не могу, дядя Егор, Катюшу жду. Ушла с вечеру к Косиловым и до сих пор еще не вернулась. Сейчас соберусь, да пойду за ней.

– Ну, как знаешь, – Егор щелкнул калиткой и скрылся из виду.

Любаша зевнула под теплыми лучами солнца и вернулась в дом. Она достала из шкафа свою любимую юбку, нарядную кофточку и начала одеваться. «К чему мне приснился такой сон? – думала она. – Сколько лет прошло, а я все бегу за ним». Машинально она повернулась к окну. У нее возникло ощущение, что на нее кто-то смотрит, но, вглядываясь в окно, она никого не увидела. Вдруг ей показалось, что тихонько отворилась дверь и вновь затворилась, кто-то бесшумно прошел по комнате и спрятался за шторами.

– Катя, это ты? – спросила Любаша.

Никто не ответил.

– Катя, хватит играть в прятки, я знаю, что это ты.

Любаша отдернула штору и увидела перед собой мужчину.

– Кто Вы? Как Вы сюда попали? – испуганно воскликнула она.

– Неужели я так сильно изменился, что ты не узнаешь меня? – раздался бархатистый голос Семена.

Любаша подняла брови и, откровенно любуясь видением, возникшим перед ее глазами, просто сказала:

– Почему ты прячешься? Проходи, присаживайся, это же твой дом.

Семен стал оглядываться в поисках стула. Любаша испытывала неописуемое удовольствие от смущенной улыбки Семена. Сердце ее клокотало от радости, но она приняла решение вести себя сдержанно, ведь она не знала, с какой целью он приехал. А вдруг он приехал, чтобы забрать у нее Катюшу? Как только она подумала об этом, радость куда-то сразу улетучилась, и на лице отразился испуг.

Они оба устроились на стульях, и между ними завязалась беседа. Любаша разговаривала без заминок. Она прислушивалась к себе самой и была довольна тем, как уверенно и свободно ведет разговор с Семеном, отвечая на одни вопросы, избегая прямого ответа на другие.

Любаша поднялась со стула.

– Извини, я так удивлена твоим появлением, что даже не предложила тебе чаю.

Она горделиво постояла несколько секунд, проведя руками по плоскому животу и округлым бедрам. Этот жест с такой гордостью могла сделать только та женщина, у которой когда-то был лишний вес, и которая могла по-настоящему оценить счастье быть стройной. На ней была надета белая кофточка с крохотными жемчужными пуговками и маленьким стоячим воротником, который подчеркивал изящную форму шеи. Цветная юбка с мягкими складками и большими накладными карманами переливалась ало-розовыми и персиковыми цветами на светлом фоне. Семен думал: «Неужели это та самая Любаша? Неужели это та женщина, которая всегда стеснялась своей внешности? Как же она изменилась! Она совсем другая!» Все его мысли материализовались в фигуре женщины, стоявшей перед ним. Не молодая, но красивая и стройная, и помимо того что-то еще. Это что-то отражалось в глазах: блестящих, загадочных и печальных, и в очертании губ: чувственных и одновременно строгих, словно сдерживающих чувства, которые не хочется раскрывать. А помимо всего, в ней были твердость и воля, которые и превращали ее в ту самую «новую» женщину, которую он когда-то тщетно искал.

Семен поднялся со стула, взял Любашу за плечи и повернул ее лицо к себе. Любаша закрыла глаза. У нее было такое ощущение, что она ожидала наступления этого момента сто лет.

– Ответь мне на один вопрос: у тебя кто-то есть? – спросил Семен.

– В некотором смысле – да, – твердо произнесла она.

– Ты его любишь?

– Да. Я люблю этого человечка больше жизни.

Семен вздрогнул. По его лицу было видно, как умирала надежда в его сердце. Их разговор прервал звонкий голосок:

– Мама! Мама! Иринка наелась волчьей ягоды, а Маринка сказала, что теперь у нее вырастут уши и хвост, как у волка, это правда?

На пороге стояла девочка. В свои тринадцать лет она была высокая, изящная и тоненькая, с точеным фарфоровым личиком.

– А вот и тот самый человечек, – сказала Любаша, сбрасывая с плеч руки Семена, – Катюша, познакомься, это дядя Семен.

Семен похолодел при слове «дядя». Он сразу же увидел в ней сходство с собой. Но он ничего не мог сказать, его губы, его язык, казалось, окаменели. Катюша смотрела на Семена, она вглядывалась в его лицо так зорко, так испытующе. Они оба улыбнулись одинаковой очаровательной улыбкой, и сердце Любаши содрогнулось, будто его хлестнули колючей проволокой.

– Катюша, я приехал к вам погостить. Ты не против, если я поживу у вас? – первым нарушил молчание Семен.

– Конечно, не против, живите, сколько хотите, – ответила она, все еще улыбаясь той же улыбкой.

– Я уверен, что мы с тобой подружимся.

– Я тоже уверена. Мам, можно я сейчас опять пойду к Косиловым? Мне необходимо успокоить Иринку.

– Ладно, иди, только недолго. Дядя Семен с дороги, он хочет есть, скоро будем обедать, – на раскрасневшемся лице Любаши выразилось огромное облегчение.

Катюша выпорхнула за дверь, а Семен со вздохом откинулся на спинку стула. Немного помолчав, он сказал:

– Какие у нее красивые глаза! Тебе не кажется, что они очень похожи на мои?

Любаша старалась держаться, как ни в чем не бывало. Она осторожно перевела дух и произнесла, как могла, небрежно:

– Разве? Я этого не вижу.

Семен засмеялся. Глаза его в упор разглядывали испуганное лицо Любаши.

– Ты что же, меня считаешь круглым дураком? Это же очевидно, Катюша – вылитый я.

Сидя напротив Семена, Любаша беззаботно покачивала ногой, но после его слов нога стала, точно свинцовая, и опустилась на пол.

– Что ты такое говоришь?

– Это моя дочь. Я понял это с первой минуты, как увидел ее.

– Ты не имеешь права такое говорить! – с отчаянием воскликнула Любаша.

Семен положил руку ей на колено и улыбнулся:

– Не лги мне. Во-первых, я не слепой. Она вся пошла в меня: и глаза, и брови, и овал лица, и даже улыбка. А во-вторых, я все знаю.

– Что ты знаешь? – испуганно спросила Любаша.

– Я знаю все. Тебе ее подкинула Анна, а ты подобрала ее и стала воспитывать, как родную дочь.

Любаша вздрогнула.

– Что ты собираешься делать? Я чувствовала, что ты разыщешь ее рано или поздно. Но я хочу, чтобы ты знал – тебе будет нелегко отобрать у меня Катюшу. Это моя дочь, это я ее вырастила. Неважно, что не я ее родила, важно, что я люблю ее всей душой, всем сердцем, и она тоже любит меня. Никакой она не подкидыш, я – ее настоящая мать!

Семен встал, прошелся взад и вперед по комнате, потом остановился перед Любашей и посмотрел на нее в упор.

– Ты – необыкновенная женщина. С чего ты взяла, что я хочу отобрать у тебя Катюшу? Напротив, я восхищен твоим поступком, и я приехал сказать тебе, что ты – самая лучшая!

Любаша смотрела на него во все глаза. Непомерная тяжесть скатилась с ее души. Во всем ее облике теперь чувствовались облегчение и покой.

– Но я всегда была для тебя на втором плане.

– Ты права, я всегда чего-то искал, бродил по жизни, как неприкаянный. Но, как не крути, оказалось, что мне нужна только ты. Ты мне необходима, и я уверен, что никакие другие женщины на свете не смогут заменить тебя.

Любаше стало трудно дышать. Она подошла к распахнутому окну и тяжело вздохнула. Воздух был мягким и теплым.

– Выходи за меня замуж. Я хочу быть с тобой.

Любаша задрожала. Семен подошел к ней и, сжав ее руки, прошептал:

– Я люблю тебя.

Глаза ее начали наполняться слезами. Его слова окончательно сломили ее. Она положила голову ему на грудь, и он почувствовал, как растет его волнение. Любаша, будто проживала всю свою жизнь в одно короткое мгновение. Ее сила, ее уверенность в себе росли с каждой минутой. Сколько лет она ждала своего счастья! Незаметно они погрузились в роскошь медленной любви, наслаждаясь сиюминутными желаниями и оттягивая более глубокие. После того, как все желания были удовлетворены, они лежали, уставшие и счастливые, точно выброшенные морем во время шторма на берег вечности, освещенные солнечным светом, струящимся с безоблачного неба.

– Семен, обещай мне, что ты никогда не скажешь Катюше, что ее родила другая женщина, – прошептала Любаша.

– Обещаю, родная. Катюша – только наша с тобой дочь. Ты – ее единственная мать, и другой матери у нее никогда не было и не будет. А ты обещай мне, что скажешь Катюше, что я – не дядя Семен, а ее родной отец.

– Обещаю.

– Но ты мне так и не ответила, согласна ли ты стать моей женой? Так «да» или «нет»?

– Да…, – счастливо улыбаясь, протянула она.

XIV

– Алла, значит, совсем скоро ты уедешь с Саней в Одессу? Это означает, что мы с тобой расстанемся навсегда? – Нина смотрела на подругу, не в силах скрыть шок.

– Не огорчайся, дорогая. Вы с Алексеем будете приезжать к нам в гости.

Немного помолчав, она продолжила:

– Нина, ну не могу я отказаться от своего счастья. Я люблю Снегирева, и он любит меня. Я же не виновата, что он родом из Одессы. Он решил после службы вернуться на родину вместе со мной.

– А как же ты? Разве ты не будешь тосковать по своей родине?

– Конечно, буду, но я за Саней, хоть на край света.

– Может быть, проведете медовый месяц в Одессе и вернетесь во Владивосток?

Алла улыбнулась и, взяв подругу за руку, сказала тихим и искренним голосом:

– Наша совместная жизнь будет одним сплошным медовым месяцем.

– А мы с Алексеем решили остаться здесь. Нет, мы тоже обязательно поедем на его родину. Он хочет познакомить меня с мамой и бабушкой Клавдией, сыграть свадьбу в деревне, но потом мы вернемся, и будем жить здесь.

– Конечно, вам лучше жить здесь. Чего тут сравнивать? Бутурлинка – это не Одесса. Мы с Саней тоже будем приезжать к вам сюда в гости.

– Ловлю тебя на слове, – слабо улыбаясь, сказала Нина.

– Ты знаешь, Снегирев рассказал мне, что однажды он чуть не утонул. Начался такой страшный ураган, что корабль едва удалось спасти. Саню смыло за борт, а твой Алексей его спас.

– Когда?

– Ну, тогда, еще давно. А разве Алексей тебе не рассказывал?

– Нет. Он всегда говорит, что им везет. Море, как по заказу, тихое и спокойное. Он говорит, что даже не интересно, прослужил шесть лет и не испытал, что такое шторм.

– Он тебя обманывает, чтобы ты не волновалась. Мне Санька такого порассказал, просто волосы дыбом встают!

– Все же, какие мы с тобой счастливые! Алла, я так тебе благодарна за то, что ты меня тогда утащила в ресторан. Страшно подумать, если бы я не пошла с тобой, то никогда бы не встретилась с Алексеем.

– Это судьба, подруга. Ты должна была с ним встретиться, а я – с Саней.

– Быстрее бы они вернулись из плавания. Мне просто не терпится сказать Алеше одну очень важную весть.

– Какую весть? – в глазах у Аллы заиграли искорки любопытства.

– У нас будет ребенок.

– Ну, ты даешь, Нина! Такая новость, а ты до сих пор молчишь. Ты такая же скрытная, как и твой Алексей, – Алла состроила обиженную гримасу.

– Не обижайся, подруга, я сама поняла это совсем недавно, – Нина ласково потрепала Аллу за ушко.

– Ладно, не буду, – ее лицо приняло прежнее радостное выражение, – ну, что же, я тебя поздравляю, будущая мамочка! Молодец! Я уверена, что для Алексея эта весть будет самой лучшей. Уж он-то точно будет на вершине счастья.

– Тьфу, тьфу, не сглазь. Мужчины так непредсказуемы. Вдруг получится все наоборот?

– Что наоборот? Ты думаешь, он бросит тебя? Скорее море высохнет, чем он откажется от тебя и тем более от ребенка.

– Как же мне хочется в это верить!

– Даже не сомневайся. Алексей будет счастлив, когда узнает. Хочешь чаю?

– Нет, спасибо, мне пора домой.

– Какая ты сейчас красивая! – заметила Алла.

А Нина думала то же самое о своей подруге: «Прелестная девушка, шикарные волосы, живые темные глаза, завораживающая улыбка, стройная фигура. Почему Алексей выбрал меня, а не ее?»

Утро выдалось теплое и ясное. Засверкало солнце, и его первые лучи упали на пенистые гребни волн.

– Мы свободны, Леха!

Друзья стояли на набережной и смотрели на море, которое выхватило из их жизни шесть лет.

– Леха, понимаешь ты или нет? Наконец-то, я вернусь к нормальной жизни! – лицо Александра сияло.

– А мне жаль расставаться с морем, – Алексей старался нахмурить брови, но ему трудно было это сделать, потому что так же, как и его друг, он был в эту минуту счастлив, как только может быть счастлив молодой человек, только что обретший свободу, и которого ждала любимая девушка.

– Давай сыграем свадьбы в один день! – с жаром воскликнул Александр.

– Нет, Саня, извини, мы с воробушком решили пожениться дома, в Бутурлинке. Я хочу, чтобы на нашей свадьбе обязательно была мама и бабушка Клава, хочу видеть их радостные лица. Боже, как я соскучился по ним! Вот, как получу военный билет, сразу же поедем с Ниной домой.

– Ты, как всегда, прав. А я не подумал об отце, ведь он-то тоже меня ждет. Батя у меня классный. Вот только сомневаюсь, что он будет рад тому, что я привезу Аллу.

– Почему? Алла – красивая девушка. Она не может не понравиться.

– Ты ничего не знаешь. Я до армии встречался с дочерью его близкого друга. Лиза, конечно, хорошая девушка, но мне кажется, что я не любил ее так, как люблю Аллу.

– А она тебя любила?

– Она и сейчас меня любит и все шесть лет ждет.

– Как?! И ты не написал ей, что встретил другую, и чтобы она тебя не ждала больше?

– Не смог. Рука не поднялась. Я ни ей не написал, ни отцу. Отец пишет, что к свадьбе все готово, и что они с другом мечтают о внуке. Представляю, какой скандал разразится!

– А Алле ты рассказал про Лизу?

– Конечно, нет.

– Легкомысленный ты человек, Саня. Я тебе не завидую, влип ты по уши.

– Теперь уже будь, что будет. Не примет нас батя – вернемся во Владивосток, а примет – останемся в Одессе. Ладно, друг, мне пора к любимой, а у тебя автобус во сколько?

– Через час.

– Ты не обидишься, если я тебя сейчас покину?

– Иди уже, а то я не вижу, как ты истомился по своей Аллочке.

Алексей развернул Саню, легонько пихнул его коленом под зад и шутливо пропел:

– Отвали, моя черешня.

После ухода друга, Алексей продолжал стоять на том же месте и смотреть на море. Оно, точно магнитом притягивало его взгляд. У горизонта небо опускалось и сливалось с водой. Алексей смотрел вдаль, и ему казалось, что в мире нет ничего прекраснее света, простора и воды. Он с упоением вдыхал влажный, солоноватый воздух. Услышав за спиной чьи-то быстро приближающиеся шаги, он обернулся и увидел запыхавшегося Александра.

– Слава богу, ты еще здесь, – сказал Саня, – я боялся опоздать.

– Куда опоздать? – удивился Алексей.

– Я еду с тобой. Представляешь, прихожу – а в двери торчит записка: «Уехала в деревню».

Александр состроил такую смешную гримасу, что Алексей невольно улыбнулся.

Через несколько минут друзья уже мчались в автобусе.

– Саня, а ведь этот автобус мчит нас с тобой в новую жизнь – взрослую, счастливую жизнь!

– Ты уверен, что она будет счастливая?

– Уверен. Мы обязательно будем счастливы: мы с Ниной, а вы с Аллой.

– Завидую я твоему оптимизму, Алексей. А вот я в такой ситуации, что жить не хочется. Мне и Лиза нравится, и с Аллой расстаться не могу. Что делать, не знаю. Всю голову сломал.

– А мне, наоборот, жить очень хочется. Я люблю только одну женщину и знаю, что мне делать.

Автобус мчался мимо зеленых рощ, мимо полей и деревенских лугов, и повсюду городская жизнь неохотно отступала под натиском сельской жизни. Наконец, показалась знакомая станция.

– Ну, вот и приехали, – весело сказал Алексей, – а дальше пешком.

– Как пешком? И далеко?

– Нет, недалеко, минут тридцать ходьбы.

– Да…, приятная неожиданность, – пробурчал Александр.

Алексей вздохнул полной грудью, наслаждаясь деревенским воздухом, и сказал:

– Пойдем, старина!

Друзья зашагали по склону, ступая по густой нескошенной траве. Склон круто спускался в поросшую травой ложбину, и в конце склона они ясно увидели мужчину, который вел себя как-то странно. Саня дернул Алексея за руку:

– Смотри!

Мужчина хватался за голову, дико озирался по сторонам, как озирается зверь, почуявший опасность, прежде чем пуститься бежать.

– Боже мой, – прошептал Александр, – какая жуткая картина.

Алексей кивнул и, взяв друга за руку, потянул в сторону кустарника.

– Давай за ним понаблюдаем. Интересно, что он будет делать.

Укрывшись за густой листвой, друзья молча ждали. Не выдержав, Саня спросил:

– Кто это?

– Мне Нина рассказывала, что это сумасшедший. Он живет со своей семьей за оврагом в заброшенном доме. Она сказала, что он буйно-помешанный.

Мужчина внезапно встрепенулся. Увидеть их он не мог, но он явно услышал или почувствовал чье-то присутствие. В тот же миг он вскинул руки, словно держал в них ружье, потом с диким отчаянием взмахнул руками и бросился бежать. Друзья поднялись и быстрым шагом двинулись по тропинке, извивавшейся на дне оврага. Миновав ровную полянку, они стали взбираться на следующий склон. Яркий свет пламени в нескольких метрах от них заставил их замереть на месте. Они отпрянули назад и, затаив дыхание, бросились наземь. Совсем рядом вздымался высокий огненный столб. Красные языки пламени махали по небу, как огромные, растрепанные ветром, полотнища. Лица молодых людей приняли такое выражение, какое бывает у моряков, у солдат, у всех, кто смотрит в глаза опасности. До них донесся женский душераздирающий крик, страшный крик, от которого застыла кровь в жилах.

– Какой ужас, – сказал Александр.

Друзья махом вскочили и побежали к поднимавшемуся пламени. Пожар яростно распространялся по сухому дереву дома. Вбежав в дом, содрав с себя рубахи, они отчаянно метались по комнатам, сбивая языки пламени, жадно пожирающие все на своем пути. Однако без воды они не могли справиться с огнем и дымом. Вдруг из-под кровати раздались голоса, молящие о помощи. Друзья молниеносно кинулись к кровати и обнаружили под ней женщину и двоих детей. Схватив детей на руки, они вынесли их из удушающего пожара. Положив ребенка на траву, Саня, не раздумывая, снова бросился в горящий дом и вскоре вынес полуживую, обессилившую женщину.

– Муся, Мусенька! Она сгорит! Дядя, спасите нашу кошечку! Муся, Мусенька! – надрывал душу крик испуганного ребенка.

Алексей смотрел на разгорающееся пламя. Он понимал, что заходить в огненный дом уже было нельзя. «Успею», – подумал он и ринулся вперед.

– Леха! Куда?! Стой! – кричал Александр.

– Помирать, так с музыкой! – расслышал он последние слова своего друга, скрывшегося в черно-огненном облаке.

Комната была полна густым убийственным дымом. Алексей пытался найти кошку. Он был слишком занят, чтобы подумать о себе – пока не стало слишком поздно.

– Мне нужно выбраться отсюда…, выбраться…, – упрямо повторял он, продвигаясь к выходу.

Но на пути к двери его настиг новый клуб дыма. Он в панике глотнул его и, сдавшись удушающему облаку, рухнул на пол.

Александр не находил себе места, он метался возле горящего дома, но ничего не мог сделать. Прогоревшая балка завалила вход. Люди из деревни сбегались на пожар. Кто-то бегал и кричал, кто-то молча стоял и смотрел широко раскрытыми от ужаса глазами. Когда приехала милиция, все было кончено. Дом сгорел дотла. Из машины вышли люди в форменной одежде. Они смело подошли к сгоревшему дому и остановились, пытаясь разглядеть то, что лежало на земле.