Текст книги "Реформация. Противостояние католиков и протестантов в Западной Европе XVI-XVII вв."

Однако многие считали, что подобное жесткое заключение носит оскорбительный характер. Мартин Беканус (голландец по происхождению), немецкий профессор, умерший в 1624 году, считал, что подобное заключение продиктовано скорее рвением, нежели разумом. Предположим, что еретики станут слишком многочисленными, чтобы их можно было подавить. Тогда для католицизма будет более гибельным, если правитель начнет искать средства, как их усмирить, вместо того чтобы проявить в их отношении терпимость.

Существует и альтернатива, но, даже если правитель сможет успешно уничтожить еретиков, он своей милостью к ним принесет больше добра. Если же протестанты не будут терпимыми, то католики станут более яростными в своей вере, отказывая себе во всем, выкажут преданность своим идеалам и дадут лучших миссионеров своей веры. Таким образом, мы видим, что в подобных условиях появляется много обстоятельств, когда лучше будет проявить терпимость, чем готовность к сожжению, провоцирующую яростный ответ.

Теперь стало очевидным, что Нантский эдикт и последствия разделенных Франции и Германии начали расширять кругозор религиозных школ. Лютеранин Герхард искренне высказался о произошедшем в своей Loci Theologici 1619 года (книга 27). Если королевство едино, терпимость не проявляется, да и не нужна. Если оно разделено, то правитель должен включить терпимость в практику своей политики вместе с борьбой за объединение. Лучше будет, если государство останется разъединенным по религии, чем перестанет быть объединенным политически, то есть распадется. Именно француз Жанен заявил, что мир с двумя религиями лучше, чем война, которая ничего не несет.

Следовательно, основное христианское дело, связанное с терпимостью, основывалось не на принципе, а на целесообразности. Никто из католических, лютеранских или реформистских мыслителей не прошел мимо этой идеи. Степень подавления определялась вероучением (моральным долгом магистратов) и политическими условиями (ни одно государство не выживет, если религия разделит его).

Беканус, Герхард и им подобные разбили этот довод, допуская, что такое государство, как Франция, способно существовать, хотя имеет различные религиозные взгляды, и оно даже продолжит свою жизнь, если разделение продолжится. Французская политика 1570 года отчетливо осознавала, что целесообразность не помогает избежать преследований.

И если однажды подобную подпорку убрать, то легко будет исследовать суть моральных обязанностей магистратов. Те государственные деятели, которые начинали с допущения, что подавление нецелесообразно, могли закончить тем, что спрашивали себя, насколько далеко доходят моральные обязательства. Постепенно в государство начал доноситься глас Кастеллио о христианском сознании.

Глава 13
Священство и культ

Возможно, Реформация и Контрреформация не всегда достигали своих целей, но они подняли стандарты христианского духовенства, независимо от его статуса, священнического или пастырского. И если изречение «как народ, так и священник» имело силу, то достижения для общественной и частной жизни оказались значительными.

Неверно противопоставлять то, что было до Реформации и после Реформации, как черное и белое. «Подражание Христу», написанное в начале XV века, оказалось вполне достаточным, чтобы восстановить возвышенную и глубокую набожность, какую мы находим в виде средневекового христианского идеала, способствовавшего созданию Реформации.

Начиная с 1600 года сохранилось множество свидетельств, показывающих, что христианское духовенство иногда следовало светским привычкам и отличалось развращенностью – так иногда происходило около 1400 года. Несколько католических кардиналов продолжали составлять себе состояние старыми проверенными способами. В конце 1596 года сорок французских епископств оставались за мирянами.

Мейлер Маграт, протестантский архиепископ Кашелский в Ирландии, вовсе не отличался благоразумием, был епископом трех других ирландских приходов и контролировал, лично или через своих многочисленных детей, огромное количество приходов (согласно циркулировавшим в Лондоне слухам, их было порядка семидесяти).

Исключения в период Реформации все же встречались. Однако в целом сохранялись взятки, коррупция, беззаконие, непроживание в своих приходах, продажа должностей. И все же расширялось преподавание, произносилось больше проповедей, увеличилась пастырская забота, давалось лучшее образование. Миряне и их священнослужители начали лучше понимать веру. Отмечается большее рвение среди священников, меньшие суеверия и уклон в сторону подлинной религии, не такое острое, как в прошлом, отсутствие интеллекта и вящее одобрение Библии.

Идеалы Реформации и Контрреформации резко разделили священников на «обслуживающих культ» и «пастырей». Весьма вероятно, что более решительные консерваторы должны были отказаться от мнения, что важнейшим делом христианского священника оставалось отправление мессы.

В то же время реформаторы, выступавшие против «спасения посредством обрядов и ритуалов», считали таинства, с одной стороны, обязательной и важнейшей частью священнослужения, но главным все же полагали выражение Слова Божьего. Поэтому центром храма они считали не только алтарь, но и кафедру.

Столь грубое противопоставление, естественно, порождало множество исключений. Некоторые католики всегда хотели придать особое значение проповеди. Лютеране сохраняли функции алтаря, хотя в некоторых английских приходских церквах до неудачных реформ архиепископа Лауда, обычно следовавшего шведской модели превращения алтаря в престол, большинство английских соборов сохраняли алтарь до гражданской войны 1642–1648 годов.

В протестантских Англии, Германии, Швейцарии и Шотландии в 1600 году было больше и лучше организованное проповедование и обучение, чем сто лет назад. Похожее происходило в Милане и в других городах в период Контрреформации, особенно там, где сильнее сказывалось влияние иезуитов или доминиканцев.

В некоторых землях Европы, где доминировала католическая церковь, особенно в Южной Италии и ряде областей Франции и Германии, «пастырь», как и раньше, молчал. Западный христианский мир сражался, причем вовсе не безуспешно, чтобы повысить пастырский и моральный уровень духовенства, правда, нерегулярно, всплесками, по мере того, как позволяли обстоятельства или настроения людей.

В конце Средних веков было опубликовано несколько полезных руководств или наставлений по поводу обязанностей священника и пастыря. Если мы сравним их с аналогичными руководствами конца XVI века, независимо от того, являются ли они протестантскими или католическими, то заметим определенное изменение тональности.

Средневековые руководства в некотором роде носят более литургический характер, представляют собой смесь описаний обязанностей священнослужителя и манеры поведения в церкви или ризнице. Они более сосредоточены на точном исполнении внешней стороны обрядов.

Теперь повернем страницу истории на 200 лет. В наставлениях уже более эмоционально подчеркивается, что слова не следует повторять механически, точный ритуал должен определяться внутренними побуждениями. Конечно, такие руководства предназначались для более образованного священника, того, кто осуществлял постоянную проповедническую деятельность – для того, кому нравилось его занятие, кто считал проповедование радостью, а кафедру – троном для того священника, который буквально впитывал в себя учение Библии и Отцов Церкви. Руководства Контрреформации во многом походили на протестантские.

В протестантских книгах обычно содержался новый (беспрецедентный) раздел по поводу жены, детей и хозяйства, дававший образец сельской семейной жизни, описывались даже огород, птичник и свинарник. Книги периода Контрреформации уделяют одинаковое внимание кафедре и внутренней искренности, в равной степени пишется об учебе и образовании (хотя меньше делается упор на изучение Библии, и они сосредотачиваются на теологическом знании и христианской истории).

Здесь священник изображается более как «профессионал», причем в этом нет никакого дурного смысла, больше духовного значения, приводятся более длинные и точные списки доктрин, которые ему положено внедрять. Подчеркивается, что представление Библии должно согласовываться с догматами церкви.

Если мы сравним протестантского пастора, описанного Джорджем Гербертом в книге «Священник в храме» (написана примерно в 1632 году близ Солсбери) с католическим священником, предстающим у Карла Борромео «Инструкции священникам» (написана в Милане, вскоре после 1565 года), то сочтем пастора Герберта более социальным и не столь отдаленным от народа, нежели его итальянский коллега.

Он находится среди них как друг, как духовный наставник, принимающий их за своим столом. Пастор Борромео отказывается от любого возможного предложения мирян на обед или на ужин. В идеале Борромео мы встречаем личность более страстного, чем у спокойного, гуманного, мягкого Герберта. Отметив контраст в характерах двух людей, все же обнаружим, что они позволяют провести некую противоположность между пастором Реформации и пастырем-священником Контрреформации.

БРАКИ ДУХОВЕНСТВА

Законный брак принес одномоментное и важнейшее изменение статуса протестантского духовенства. Хотя обычаи менялись от страны к стране и даже от епархии к епархии, все же до этого многие священники старого католического руководства вплоть до папы Александра VI Борджиа имели наложниц. Некоторые приходы даже поощряли это, известно, что католические правители даже отказывались назначать священника, если у того не было женщины.

Один высокопочитаемый французский кюре невозмутимо отмечал в своей книге постоянное рождение своих внебрачных детей. В 1476 году капеллан в Брауншвейге распорядился, чтобы каноники и викарии не отказывались от своих наложниц, а просто содержали их не в приходском доме.

В Шотландии между 1548 и 1556 годами законными признавались два незаконных ребенка священников на пятерых детей мирян – удивительное соотношение, когда сопоставляются цифры. Превращение любовницы в уважаемую жену, незаконнорожденных детей в признанных детей стало краткосрочным даром, которым наделили духовенство во время протестантизма. Не говоря о высших соображениях, которые были сказаны перед женитьбой на Катарине фон Бора, – постель Лютера не разбиралась в течение года.

Папы периода Контрреформации испытывали постоянное давление по поводу отмены целибата. С 1400 года несколько консервативных реформаторов, включая Эразма, умоляли его принять решение, мотивируя свою просьбу примером восточной православной церкви. Католические государства с влиятельным протестантским меньшинством постоянно задавались вопросом, возможно ли уступить, и обоснованные баварское и австрийское обращение представили на Триентском соборе в 1562 году.

Французские епископы даже предложили, что если целибат сохранят, то рукополагать следует только пожилых людей. После этого стали цинично говорить, что выбор произойдет между новым духовенством и женатым духовенством. Папе пришлось разрешить членам некоторых военных орденов жениться, чтобы избежать скандала.

Триентский собор не пошел на компромисс. В ноябре 1563 года он провозгласил анафему тем, кто утверждал, что церковники, монахи или монахини могут заключать действительный брак. Не говоря о тех, кто заявлял, что лучше жениться, чем жить в безбрачии. Все же компромисса не получилось, поскольку оставался открытым вопрос, следует ли посвящать в духовный сан женатого человека.

Прошло много лет, прежде чем декреты Триента изменились. Выступивший в 1583 году против их публикации французский дворянин в качестве аргументации привел довод, что в Италии никто не придает ни малейшего значения декретам, реформирующим мораль духовенства.

Провинциальные советы постоянно и почти безуспешно снова вводили декреты. Все, что удалось достичь архиепископу Зальцбурга, причем в 1616 году, – так это выпустить декрет, что священникам следует переместить своих любовниц на расстояние в шесть миль и не позволять жить открыто с ними и своими детьми, если только на это не дается специальное разрешение.

Одним из практических вспомогательных средств, введенным начиная с середины XVI века и сделавшимся обязательным в 1614 году, стала исповедальня. Однако постепенно обычай сожительства начал порицаться, медленно укреплялся и привычнее воспринимался обычай истинного целибата. Возможно, из-за лучшей дисциплины, отчасти из-за стремления к реформам, вероятно, и благодаря нараставшему общему стандарту приличий свидетельства XVII века весьма отличаются от XVI века.

Если декреты Триента и Контрреформации не смогли помешать существованию наложниц, они не исключали возможность допустимости жен, признали, что у священников вполне могут быть любовницы, и их даже полагается уважать.

Среди протестантов женитьба духовенства началась с проявлений бравады, быстро превратившись в повседневную естественную реальность. Несколько священников начали жениться, пока Лютер находился в Вартбурге, в 1523 году Лютер произнес проповедь, в которой одобрил женитьбу – во время бракосочетания бывшего викария августинских монахов и своего друга Венцеслава Линка.

В 1525 году Лютер пригласил своих друзей на ужин и неожиданно женился в их присутствии на Катарине фон Бора. Одно за другим протестантские государства узаконивали женитьбы своих священников. Хотя Кальвин и не женился вновь после смерти своей жены, он поощрял своих друзей и коллег жениться ради блага Господа.

При более консервативно настроенных мирянах духовенству оказывалось не так легко приспособиться к переменам. Несколько близких друзей Лютера почувствовали себя после его женитьбы оскорбленными.

Самыми консервативными среди большинства мирян выглядели адвокаты. В конце 1536 года виттенбергские адвокаты придерживались мнения (к явному раздражению Лютера), что дети священников – незаконнорожденные. Сначала некоторые не могли заставить себя принимать причастие из рук женатых священников, известно также, что повитухи отказывались посещать жен священников во время родов.

Королева Англии Елизавета, всегда предпочитавшая неженатых епископов, требовала, чтобы их жен вывозили из окрестностей колледжей и соборов. «Его величество, – писал Сесиль архиепископу Кентерберийскому в 1561 году, – сильно гневается из-за матримониальности духовенства».

С уверенностью скажем, что и люди из окружения королевы Елизаветы находили странным присутствие жены священников в их обществе. Даже в начале ее правления случилась ссора на пароме, пересекавшем реку Северн, потому что пассажиры стали глумиться над двумя женами пасторов.

Даже не состоявший в браке архиепископ Лауд однажды нанес оскорбление женатым священникам, опрометчиво заявив, что при прочих равных условиях он предпочтет назначить неженатого кандидата. В Англии Елизавета никогда не обновляла акт Эдуарда VI, в котором легализовалась женитьба духовенства, допуская его скорее как исключение, чем правило. Акт формально изменили только при Якове I.

Поиск жены священника оказывался делом достаточно сложным. Иногда прежняя наложница легко становилась новой женой и, напротив, существовавший на небольшое пособие священник мог в любом случае, как считали, жениться на горничной. Власти возражали против неподобающих браков. Так, архиепископ Уппсалы в Швеции вынудил свое духовенство дать клятву, что они не женятся без согласия епископа и совета.

Королева Елизавета отдала распоряжение, что священник должен добиться для своей дамы одобрения епископа диоцеза и двух магистратов, согласия ее хозяина и хозяйки, там, «где она служит», распоряжение усиливалось одобрением суда.

Вскоре женитьбы стали считать вполне естественными. Запрос, отправленный в октябре 1561 года, показывает, что половина духовенства в архидьяконстве Лондона уже была жената. Через поколение почти все поступали так, как будто обычай существовал давно. Во времена архиепископа Лауда духовенство уже пользовалось таким почетом, что дворяне уже думали, как выдать своих дочерей замуж, «надежно разместив их в руках» пастора.

Однако такое мнение разделяли не все. В конце 1610 года в Кингс-Саттоне в Нортгемптоншире мужчина и его жена оказались в затруднительном положении за оскорбление священника и его жены, поскольку «заявили, что веселье никогда не вернется в мир до тех пор, пока священники женятся».

Сохранилась и легенда, бытовавшая и в середине XIX века, что потомки священников несчастны в своей жизни, несмотря на многочисленные примеры того, как мальчики духовного звания поднимались до высоких постов в церкви и государстве.

Рассматривая Реформацию, не следует забывать, что она была порождена не одним сознанием, но сделалась возможной только благодаря достопочтенным домам и семьям.

СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС ДУХОВЕНСТВА

Дворянство Англии времен Елизаветы и Стюартов иногда роптало, что епископы, поднявшиеся из грязи, были людьми низкого происхождения. Однако Реформацию практически не заботило различие их социального статуса и происхождения, как того следовало ожидать.

Средневековая церковь всегда открывала двери способным людям, и протестантские церкви придерживались той же точки зрения. Из пяти протестантских архиепископов Кентербери, служивших с 1575 по 1645 год, двое оказались сыновьями процветающего изготовителя тканей, один – сыном фермера, четвертый – богатого купца и только одного можно охарактеризовать современным языком как «джентльмена».

Однако и перед Реформацией аристократы не имели преимущества в высшем духовенстве. Из семи кентерберийских архиепископов между 1414 и 1532 годами пятеро были обычного происхождения, сыновьями мелких землевладельцев или сельских сквайров, и только двое происходили из высшего общества, один из них (Бурчер) происходил по линии матери из Плантагенетов от короля Эдуарда III. Реджинальд Пол, архиепископ в 1556–1558 годах, тоже принадлежал к знати.

Похожее происходило и с теми, кто становился папами. Из пяти пап в период между 1471 и 1521 годами трое занимали высокое положение благодаря своему происхождению. Один из них (Лев X) был сыном Лоренцо Великолепного из Флоренции. Второй происходил из семьи генуэзского сенатора, происхождение пятого (Сикста IV) неизвестно.

Из пяти пап в период между 1559 и 1591 годами двое оказались низкого происхождения, один из разорившейся семьи среднего класса, третий относился к низшей аристократии и один происходил из знатной болонской семьи.

Правда, не станем обобщать приведенные выводы. Они использованы автором только как иллюстрация того, как человек низкого происхождения часто поднимался наверх и начинал руководить средневековой церковью – Реформация и Контрреформация широко открывали двери способным людям. Отчасти это происходило потому, что новый мир Ренессанса отворял другие двери молодым сыновьям аристократов. А возможно, и потому, что социальный состав общества расширялся.

Самые бедные представители низшего духовенства перед Реформацией жили практически на грани бедности, да и после этого их положение не сильно изменилось. Они часто защищались от инфляции десятиной, хотя самый денежный из новых источников вовсе не связывался с ней.

Социальный статус приходского духовенства в целом между 1500 и 1600 годами в абсолютном измерении значительно не менялся. Однако их ситуация изменялась по отношению к мирянам. Ведь миряне становились богаче, в то время как положение приходского духовенства оставалось тем же.

В протестантских церквах существовал двойной стандарт духовенства. Отмечалось различие между городским и сельским духовенством. Городское духовенство было высокообразованным, женилось на дочерях дворян или даже знати, его уважали в обществе, оно получало значительный доход.

Так, городской пастор Виттенберга в 1529 году получал 200 гульденов (в XX–XVI веках золотая монета (гольдгульден) весом 3,5, затем 2,5 г и соответствовавшая ей по стоимости серебряная монета (гульдинер) весом 31,83 г, в том числе 29,23 г чистого серебра. – Ред.), позже 300 гульденов и 50 бушелей зерна. В то же время, как нам известно, сельский пастор имел пособие в двадцать гульденов. Обычно сельское духовенство происходило из крестьян, женились они на женщинах из своей среды. Сельские священники находились под влиянием сквайра или мирян, получали средства к существованию в виде жалованья, к которому добавляли доходы от своих мирских трудов. Обычно занимались «фермерством», а свиньи и овцы были частью хозяйства, которое тоже священники получали вместе с должностью и домом приходского священника.

В Германии, хотя плата пастору могла оказаться необычайно низкой, у него имелись некоторые преимущества – обычно его освобождали от налогов и давали право свободно варить пиво. Кроме того, как это было, например, в Саксонии после 1527 года, конгрегация была обязана строить и ремонтировать дом приходского священника.

В некоторых частях Германии в протестантских церквах даже существовали церковные нищие, как они существовали в средневековых церквах.

Чтобы прожить, немецкие пасторы иногда занимались светскими делами. Один оказался кожевником и ткачом, другой делал из льна холсты и парусину, третий торговал маслом и сыром. Книпстро писал, что когда был дьяконом в церкви Святой Марии в Штральзунде, то его спасло от занятий попрошайничеством только швейное дело его жены.

Большинство сельских священников в Германии оказались мелкими фермерами, державшими несколько свиней и скот, таким образом им удавалось выжить. Многие английские священники также поддерживали себя фермерством. Сохранилась известная, хотя и оспариваемая многими история о том, как Ричард Хукер читал своим пожилым ученикам «Оды» Горация и одновременно пас свое «небольшое стадо овец на общем поле».

Викарий Лиддингтона в Ратлендшире зарабатывал себе на жизнь, помогая кровельщику. Мистер Милс из Бедли работал шахтером. Нам также известны случаи, когда английские священники занимались кузнечным делом, изготавливали веревки. Таковы были превратности судьбы, вызванные не Реформацией, но обстоятельствами, которые было трудно изменить. Во всем христианском мире власти продолжали осуждать любое занятие, кроме распахивания земли, учительства или преподавания.

Растущее богатство мирян в сопоставлении со статичными доходами духовенства не побуждало родителей отправлять своих детей учиться на священников. Когда (примерно в 1625 году) Джордж Герберт сказал своему другу, что собирается принять духовный сан, его друг попытался удержать его, заявив, что это «слишком низкое назначение, не соответствует его рождению, он погубит свои превосходные способности и свой природный дар». На что Герберт ответил, что «хотя беззакония последних времен заставили меньше ценить духовенство, и священное имя духовного лица презирается, все же я стану трудиться над тем, чтобы вернуть его почетный статус».

Нам известны отцы девяноста пяти священников графства Ольденбург (герцогством стало в 1777 году. – Ред.) в Северной Германии, и то, чем они занимались: пятьдесят пять были священниками, шестнадцать – крестьянами, два – солдатами, семь – владельцами лавок, один – учителем латыни, шесть церковными служителями или ризничими, шесть – бургомистрами или олдерменами (членами городского правления), два – дворянами.

Грубые подсчеты показывают, что в XVII веке половина священников Швеции происходили из семей духовенства. Профессия (так ее стали называть) становилась наследственной. Бенедикт Карпцов, жесткий лютеранский теолог, умерший в 1624 году, стал родоначальником четырех поколений, в числе которых доктор богословия, а пятый из его потомков умер в 1803 году. Друг Меланхтона Иоганн Фабриций, пастор в Нюрнберге, основал династию священнослужителей из четырех поколений, двое его потомков стали пасторами в Нюрнберге.

По сравнению со своими предшественниками сельский пастор чуть больше зависел от светских феодалов и дворян. Сельские священники конца Средних веков зависели обычно от церковных личностей типа аббатов и отсутствующих епископов. Протестантский сельский пастор больше зависел от дворянства.

В Германии периода Тридцатилетней войны (1618–1648) известно о том, как капелланы отправлялись на службу к родовитым дворянам, выступая также как их дворецкие и лакеи, – таковы были условия войны. Вряд ли следует полагать, что стоявшее ниже по положению духовенство могло влиять и помогать избавиться своим господам от их пороков.

В Германии в XVII веке многие священнослужители доходили до того, что позволяли дворянству отдельно причащаться или даже использовали иную и более вежливую формулу для проведения причастий у благородных людей. В Дании в 1551 году королю Кристиану II (1534–1559) пришлось издать закон, гласивший, что дети священников не должны становиться рабами своих покровителей.

Все же зависимое духовенство, доведенное до крайности сельским образом жизни, никогда не осмеливалось порицать видимые пороки своих феодалов. Если бы Реформации не удалось улучшить социальный статус духовенства, оно бы не смогло (пусть медленно и болезненно) повышать свой образовательный уровень. Все большее количество священников обучались в школе и университете.

Уважение, которого священнослужители не могли достичь богатством, они приобретали через образование. Как Реформации, так и Контрреформации удалось создать образованное духовенство. Священник немецкого университета или огромной городской церкви получал достаточное пособие, его высоко ценили, точно так же, как его датского, английского или шотландского коллегу.

В немецких городах священник стоял выше сенаторов. Немецкий пастор Валентин Андреа, умерший в 1654 году, считался обладателем неплохой библиотеки, где хранились редкие рукописи и живописные работы, в частности гравюра из серии «Из жизни Девы Марии» Альбрехта Дюрера и «Обращение святого Павла», написанное Гансом Гольбейном.

В Англии занятия священников, безусловно, позволили им благодаря своим знаниям приобрести репутацию stupor mundi (высшей учености). По крайней мере, больше половины тогдашних священников имели беглое представление как о древнееврейском, так и о греческом языках. Английский адвокат Джон Селден, не стеснявшийся при случае подвергать критике духовенство за его мораль и образ поведения, тем не менее написал: «Все признают, что никогда ранее не было столь просвещенного духовенства. Никто не судит их за невежество».

Все основные протестантские церкви отстаивали право сделать университетскую степень частью квалификационных признаков, необходимых для посвящения. При этом, естественно, сталкивались с практическими сложностями. В 1544 году конференция в Лейпциге сделала пожелание правилом, и оно стало одним из первых среди многих подобных решений. В 1550 году в Веймаре учредили легкий экзамен для сельского духовенства, но священники проходили более трудный экзамен, если перемещались в город.

Нам известно, как Меланхтон проводил экзамен перед посвящением в Виттенберге в 1549–1555 годах. Его содержание в основном посвящалось вероучению, а вовсе не богослужению. Посвящаемым полагалось знать разницу между протестантским и католическим учениями, разбираться в библейской основе протестантского учения.

Меланхтон задавал вопросы по этике и церковной истории, трудные вопросы по догматике, он не походил на самого себя, когда проявлял жесткость в перекрестном экзамене. Обычно экзамен проходил на латинском и продолжался по крайней мере час. Неизбежно многие кандидаты учились богословию не в университете, но по учебникам Меланхтона.

В Штеттине в 1545 году провалившихся кандидатов велели держать в богадельне и обучать дальше. В 1552 году Меланхтон опубликовал «Экзамен посвящения», разработанный для того, чтобы помочь как экзаменаторам, так и кандидатам, вскоре его приняли как официальный документ. В Виттенберге экзамен закончился коротким обращением, где посвящающимся напомнили о значении их предназначения. Литургия посвящения Лютера содержала простую клятву, как блюсти интересы людей, ради которых умер Иисус Христос, как жить, помогая жене и детям согласно христианским заповедям.

Повсеместно в Европе, католической или протестантской, перед посвящением проходило нечто вроде испытания. Иногда посвящаемый в сан священник проходил обучение, познавая теологические принципы. В 1586 году архидьякон Колчестера распорядился, чтобы изучали определенные книги, велел занимающим должность священнослужителям составить особенные проповеди под руководством наставника. И во время своего следующего визита требовал подтверждения, что такие проповеди произнесены.

Можно проследить и возрастающее количество выпускников высших учебных заведений. В 1573 году епископ из Линкольна рукоположил в священники 25 человек, из которых 8 оказались выпускниками высших учебных заведений. В 1583 году он рукоположил 32 человека, из них 22 закончили вузы. В 1585 году в епархии Линкольна насчитывалось уже 399 выпускника-священника, в 1603 году – 646.

ПРОПОВЕДИ

Высшее образование стало насущной необходимостью для духовенства, поскольку от священнослужителей ожидали многое в качестве проповедников и учителей.

Суровые протестанты установили, что в воскресные дни надо обязательно проводить две службы с проповедями. Однако обычно им не удавалось этого добиться. Далеко не в каждом церковном приходе сельский житель слушал проповедь, а тем более посещал одну или две службы.

Существовали два разных подхода к проблеме кадрового обеспечения сельских приходов. Один заключался в снижении стандарта рукоположения ниже идеала образованного священника, разрешая, таким образом, проповедовать не очень образованному священнослужителю. По поводу сказанного раздавались постоянные жалобы, особенно в континентальной Европе, что сапожники, механики и другие некомпетентные личности появлялись на кафедре, обладая весьма неинтеллигентной или невыразительной речью.

Отстаивая позицию, сторонники этого подхода заявляли, что лучше, если Слово Божье произнесет необразованный, но верующий человек, нежели кто-либо другой. Архиепископ Мэтью Паркер из Кентербери начал с того, что неожиданно назначил на должности священнослужителей слишком много людей, руководствуясь похвальным желанием заполнить места в приходах. Однако он вскоре стал сожалеть о содеянном и изменил свою линию поведения.

Альтернатива заключалась в том, чтобы твердо выдерживать свою линию поведения по поводу проповедей, ограничивать право проповедования действительно разумно квалифицированными людьми, принуждать приходы получать удовольствие от службы и официально публиковать проповеди, произносимые чтецом.