Текст книги "Все думы – о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933-1937 гг."

29 июля 1935 г., быв. Филиппова пустынь

1935.VI.29. Соловки. № 23. Дорогая мамочка, прежде всего пользуюсь случаем поздравить тебя с наступающим семейным праздником (11 июля), а также Люсю¹. Хотя это и преждевременно, однако не знаю, смогу ли написать после, поэтому делаю сейчас. Письмо твое от 7.VI получил 18.VI и удивился, узнав о нахождении Лили в Москве. Никто не сообщил мне об этом. Поцелуй ее от меня. Здесь все покрылось зеленью и множеством цветов. Огромные заросли черники, голубики и морошки, такого изобилия мне не приходилось видывать. Зато совершенно нет ни земляники, ни клубники, ни смородины, ни шиповника, ни дикой малины, ни, что странно, княженики. Тепла настоящего все еще нет. На солнце можно быть в рубашке, но иногда и на солнце свежо. Ветер непрестанный, воздух влажный и мягкий. Красивы виды, особенно на безчисленные озера. Краски нежные. К ночи, т. е. часов с 11, и утром, т. е. с 1 ч. ночи, небо и облака переливают всевозможными цветами. Море я видел только издали, оно что-то мало привлекательно, несмотря на изрезанную береговую линию и безчисленные острова². Вероятно это ты прислала мне в посылке табак. По вечерам, за чаем, угощаю им своих сожителей по лаборатории, и они остаются весьма довольны. VII.6. Видимо, у каждого рода есть свой закон, от которого не уйдешь. Об этом я размышлял много раз, но на личном опыте сталкиваешься с подтверждением этого правила и невольно размышляешь снова. Мой прадед был оторван от своей семьи и не имел родственных связей. Умер он молодым, и дед рос без отца. Отец тоже рано осиротел, и тоже почти не было у него родственников, кроме тети Юли. Я своего отца видел мало, всегда он был в разъездах³. Мои дети все время росли без меня, бывал я дома лишь наездами, а теперь и совсем оторван от них. Вот, пять поколений – и одна и та же участь. Так же – и с книгами. Все поколения любили книгу, тратили на нее всякую свободную копейку, ограничивали себя во всем, – и лишались по той или другой причине всего, что успели собрать. И еще. Все поколения любили растительный мир, все мечтали хотя бы под старость заняться садиком, и никому это не удавалось. Род – целое, а не сумма последовательных поколений. Размышлял я об общих свойствах членов нашего рода, даже далеких ветвей его. Избыток инициативы, несистематичность образования у всех вела к малому коэффициенту полезного действия, к несоответствию затраченных усилий и полученных результатов. Во всех областях они открывали новые пути, но открывающие эти пути никогда не пользовались своим открытием, т. к. не доходили до конца. Вероятно это – следствие отсутствия твердого руководства в семье. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, Люсю и Лилю и поздравляю всех вас.

1. 11 июля (24 июля н. с.) – день памяти св. равноап. княгини Ольги – именины матери о. Павла Флоренского и его старшей дочери. Кроме того, 1 июля – день рождения Юлии Александровны Флоренской (Люси), сестры о. Павла.

2. Об этом – у Р.Н. Литвинова: «Я уже писал тебе о поразительной нежности и прозрачности красок облаков и неба. Нет-нет, а залюбуешься ими. Если взойти на пригорок в 30 шагах от нашей двери или попросту влезть на крышу – видно море, с мелкими каменистыми островками и бледный горизонт. Насколько соблазнительно Черное море, настолько же сурово и неприветливо Белое… Так и вспоминается песня Варяжского гостя и картины Рериха. Но никак нельзя сказать, что оно некрасиво, только безжизненно…»

3. Дед Флоренского по отцу, происходивший из семьи потомственных священнослужителей (см. примеч. к письму от 22–23 апреля 1935 г., с. 108) – переведен из семинарии на медицинское отделение Московского Университета, стал военным врачом, погиб от холеры. В этом уклонении от служения алтарю о. Павел видел ошибку, которая тяготеет над всем их родом, с этим связывал и ранние смерти мужчин в их семье и считал необходимым для своего рода вернуться к священническому служению (см.«3авещание»). Собрав сведения о самых разных, иногда отдаленных ветвях своего рода, Флоренский напишет В.В. Розанову (1915.X.26): «…костромские дьячки одни только всецело привлекают мое внимание, и сердцем я именно с ними» («Детям моим», с.282).

А.И. Флоренский. Фотография. 1890-е гг.

15 августа 1935 г., быв. Филиппова пустынь

1935.VIII.15.№ 27. Соловки. Дорогая Аннуля, вчера, 14.VIII, получил твое письмо от 3.VIII, № 27. Ты пишешь, что Вася дожидается моего письма; но ведь уже давно я писал ему, только не помню, на твой адрес или на мамин. Разве это письмо не получено? М.б. оно лежит у мамы? Хорошо, что ты хотя бы по письмам знакомишься с географией. Но следовало бы приучать детей к карте, чтобы они отыскивали на ней места, о которых слышат и, кроме того, вычерчивали бы все проделанные каждым пути. Пусть у каждого будет свой цвет, тогда картина путешествий будет наглядной. Поэтому же мне хотелось бы насадить в садике растений всех мест, где бывали или о которых слышали дети и ты, – как живую память о местах. – Тут настала осень. Темные холодные ночи, серая погода, дожди. Бывает видна луна, давно не виданная. Появились грибы, довольно многочисленные, созрела и уже сходит морошка, созрели черника и голубика¹. Морошки было много, черники вообще мало, а голубичные заросли покрывают всю поверхность острова, но ягод в этом году, сравнительно с прошлым (как говорят), не много. В сравнении же с Посадом ягоды конечно весьма много, стоит выйти за дверь и можно набрать тут же, у усадьбы. Но все же, иногда запариваем морошку и получаем полукисель-полуваренье. Вместо чая завариваем голубику и отчасти чернику, много кислот (молочной и лимонной) и вяжущих веществ, не говоря уже о цвете. Грибы варим. Главным образом попадались лисички, твои любимые, которых здесь много; но последние дни находятся подберезники, подосиновики, белые – в очень небольшом количестве, опята. Сегодня, по случаю дня рождения одного из сотрудников, были даже испечены два пирога – с грибами и с черникой. – Меня заинтересовал вопрос, сколько отходов получается при чистке морошки. Оказалось: один раз 12,9 %, а другой 9,1 %.– Как-то тебе писал, но пишу снова: непременно надо приучать детей к заучиванию наизусть хороших стихов, это развивает память, обогащает язык и питает благородными образами. Пусть заучивают, что кому понравится, но не пустяки. А то, за неимением хорошей пищи, в памяти заседает хлам, безсодержательный и безвкусный.

В подарок тебе, к 24-х летию нашей свадьбы, посылаю тебе портрет². Это – работа хорошего художника, все говорят, что есть большое сходство; но мне судить о нем трудно³. Во всяком случае лучшего здесь не получишь. На фоне – водоросли, на память о работе того времени. Получали ли вы высушенные растения, вложенные в письма? Хорошо, что Мик все-таки поехал несколько проветриться и освежить впечатления. По-видимому моих доверенностей ты все же не получила, да одна из них вероятно уже не нужна. Не знаю также, получила ли ты прошлогодние доверенности, посланные летом. – Часто вспоминаю маленькими Андрея, Госю, Валю, также Шуру и Люсю, особенно первых. Все воспоминание относится ко времени за 30–40—45 лет тому назад, и даже больше, но стоит живо перед глазами, словно происходит сейчас. Госю и Андрея я много носил на руках, водил их гулять и разсказывал им сказки. С Андреем собирал в Сураме чернику, карабкаясь по кручам, причем на одной руке был Андрей, а на другой большая корзина, с которой ходили на рынок за провизией. Вероятно, Андрей забыл, как это было, он был тогда мал, от 2-х до 4-х лет. Помню, как он родился, я тогда кончал курс гимназии. Он, маленький, очень походил на деда, Ивана Андреевича, с новорожденного его я сделал по этому случаю зарисовку. А потом сходство совсем исчезло. Когда кто-нибудь у нас собирался рождаться, нас собирали в одну комнату и мы спали на матрасах, разложенных на полу, так что получалось вроде пикника. А утром нам показывался новый брат или сестра, и мы окружали его при первых купаниях, но боялись дотронуться до него. Университетские годы в памяти гораздо бледнее, как и все позднейшее, кроме относящегося к тебе и к детям. Как будто кроме вас никого и ничего за это время у меня не бывало. Крепко целую тебя, дорогая. Надеюсь, ты теперь уже не скучаешь, т. к. дети вернулись домой.

Павел Флоренский с братом Александром.

Фотография. 1890 г.

1. Р.Н. Литвинов, 1935.VII.22: «Раза три собирали грибы, я с Флоренским, ранний опенок, и варили в большой трехлитровой кастрюле. Появились подосиновики, но в очень малом количестве. Как ни странно, но я и по грибной части становлюсь опытным грибакой. Рябина, которой тут очень много, уже отцвела. Под окном цветет сирень и – что приятнее – малина. Было приятно видеть сплошные поляны брусничного цвета. Впрошлом году было изобилие черники и голубики, но в этом году ее будет немного. Зато брусники! И морошки! Морошка уже налилась, в нашем районе ее столько, как в садоводстве клубники на грядках. Я ее ни разу не пробовал, но так как ее очень хвалил папа, то думаю, что по аналогии с другими вкусами морошка будет мне приятна. Таковы наши лесные новости…» И несколько позже – тоже о повседневной жизни сотрудников лаборатории (1935. VIII.17): «…Мы с приятелем взяли корзины и пошли бродить в окрестностях дома. За полтора часа мы набрали 11 кг грибов, из них 2 кг белых, а остальные березовики и осиновики. Понятно из того, что грибы мы готовим утром, в обед и вечером… Так как у нас на 4 человек 5 брюк, то двое сушат промокшие невыразимо над плитой, а сами ходят без оных. Свои суконные штаны я сдал в чинку приятелю, о котором я уже писал, и он их чинит, одновременно рассуждая о разности миро<вос>приятия у Тютчева и Гете…»

2. П.А. Флоренский обвенчался с Анной Михайловной Гиацинтовой 25 августа 1910 г. Венчал их брат Анны Михайловны, священник Михаил Гиацинтов. В 1935 г. исполнилось 25 лет со дня венчания – серебряная свадьба. Об ошибке в письме (24 года) о. Павлу напишет Анна Михайловна. Он будет очень переживать о ней. Эта ошибка – одно из немногих свидетельств реальной обстановки в лагере и состояния самого о. Павла, всегда столь внимательного к датам и семейным событиям, а также подтверждение его ощущения, неоднократно упоминаемого в письмах, – об утрате чувства времени на Соловках.

3. Акварельный портрет работы Пакшина Петра Ниловича – з/к, художника, на Соловках работал декоратором в театре.

5–6 сентября 1935 г., быв. Монастырская кузница

1935.IX.5–6. Соловки. № 29. Дорогая Аннуля, письма твои получил, и без №№, и открытку и № 28 от 23 августа. Очень досадно, что мои письма приходят с опозданием. Сообщи, получили ли вы вид на лабораторию, портрет и сухие растения. Спрашиваешь, есть ли у тебя ошибки. Да, есть, запятых же вовсе нет. Мне мило и то и другое, последнее без оговорок, а первое с оговоркой: было бы все ничего, но я боюсь, что твои ошибки от переутомления. С 30-го августа я живу на новом месте.¹ Это – старинный монастырский дом возле Кремля. Стены толстые, в нижнем этаже, с высокими каменными сводами, была когда-то монастырская кузница. Мое помещение во втором этаже, с особым входом по ветхой приставной (наружной) лестнице, как на голубятню. В помещении 2 комнатки, одну занимаю я с работником б. Лаборатории, в другой живут почти всегда отсутствующие техн<ические> работники. Готовим себе сами на плите, которая тут же, в комнате. Питаемся почти исключительно овощами, т. е. в моем вкусе. Дом расположен на берегу Святого (ныне Кремлевского) озера. Это – большое, в значит<ельной> мере искуственно вырытое озеро длиною ок. 1 км и шириною до ¹/₂ км. Оно так близко к основанию дома, что из нашего второго этажа берега не видно, словно дом высится прямо над водою. Озеро в ясную погоду голубое, в серую – соловое. Последнее время нет-нет, а выглянет солнце, правда, лишь на время и большею частью светящее жидким северным светом. И дождит не сплошь, а временами и слабо. По виду из окна можно подумать, что находишься в Италии или Швейцарии. С лестницы слышится громкое эхо, от других строений: стоит кашлянуть, чихнуть или крикнуть, как еще громче возвращается повторение. Думаю, такое эхо было бы интересно послушать детям. Но и это жилище – временное, даже кратковременное. Перевозка и передача лаборатории произвела на меня тяжелое впечатление: ведь в лабораторию было внесено много старания, изобретательности и любви. Работы, естественно, прекратились. Вид опустелых и засоренных комнат стал мне настолько тяжел, что я был даже рад, взяв свой посох и котомку, уйти оттуда.

Вид на Кремель со стороны Святого озера.

Фотография П.В. Флоренского. 2002 г

Все напоминает о тленности всех земных дел и учит сознавать себя, «яко страннии и пришельцы»². В настоящее время я работаю во вновь образованном Конструкторском бюро³; пока гл<авным> обр<азом> занят писанием заявок на ряд наших изобретений по переработке водорослей и использованию альгина и альгината. Кроме того надо написать несколько статеек. А далее, совместно с одним химиком и под его возглавлением, придется заняться проектированием химических заводов. – Посланную тобою книгу я получил.⁴ Если мои вещи уже получились, то в книгах ты найдешь «Таблицы физическ<их> констант» и (без переплета) изд<ание> кажется Акад<емии> Наук орочонских или тунгусских текстов со словарем⁵. Эти две книжки (обе тонкие) мне пришли. Посылок мне не присылай, разве что папирос. Луку у меня в этом году очень много и притом прекрасного, здешнего; просто хотелось бы вам послать отсюда. Вообще у меня все нужное есть, покупать негде, да и не нужно. Единственное, чего хочу – чтобы ты получше и повкуснее кормила детей. Между прочим, вкусное получается кушанье из репы, капусты, грибов и хорошо разваренной чечевицы, лука и укропа; в холодном виде это кушанье трудно отличить от печеных баклажан. Но его необходимо протушить основательно. 09.VIII. Получил твои письма № 28 и 7-го, вчера, № 29. О дне свадьбы я помнил, но ошибался в счете числа лет. Мне тяжело, дорогая, что ты все неспокойна, что-то придумываешь и напрасно мучишь себя. Хлопотать не для чего, приезжать было нельзя. Очевидно, по моим письмам ты не имеешь ни малейшего представления о характере моей жизни и все примеряешь ее к сковородинской; но это большая ошибка, все совсем не так, однако как – не могу объяснить, не поймешь. Готовили мы 1/2 года сами, т. е. собственно гл<авным> обр<азом> один из сотрудников, получали сухой паек. Теперь я перешел в столовую. Муку нам выдавали тогда. Ни о каких запасах не м.б. и речи.

Разговоры о приезде брось, очень прошу тебя. Крепко, крепко целую тебя и вспоминаю, как трудно было жить тебе со мною 25 лет.

Вид из камеры з/к Флоренского в быв. монастырской кузнице на Святое озеро и Кремль.

Фотография С.В. Веретенникова. 2002 г.

1. В конце августа сотрудники лаборатории, в т. ч. Р.Н. Литвинов и Н.Я. Брянцев, были переселены в поселок, в кузнечный корпус. Брянцев Николай Яковлевич — з/к, соавтор о. Павла Флоренского по заявке на изобретения: «1889 г.р., ур. г. Варшавы, обр. высшее, работал в Новосибирске в Крайплане инженером». Приговорен к ВМН 09.10.1937 г. Расстрелян 27.10 или 1–4.11.1937 г. под Медвежьегорском. С нового места пребывания з/к Флоренского сразу последовали доносы:

Совершенно секретно

РАБОЧАЯ СВОДКА № 39.

группа СПО III-й части 8-го Соловецкого отдела ББК-НКВД ПО СОСТОЯНИЮ НА 7 ОКТЯБРЯ 1935 г. РЕАГИРОВАНИЕ З/К НА ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ОТ 14 И 22 СЕНТЯБРЯ – 35 г.

1.

25 сентября с/г в помещении Кузнечного корпуса з/к

ФЛОРЕНСКИЙ Павел Александрович (ст. 58-10-11 срок 10 лет), беседуя с з/к БРЯНЦЕВЫМ Николаем Яковлевичем и ЛИТВИНОВЫМ Романом Николаевичем на тему о введении персональных военных званий Нач. составу РККА, высказывался:

«В этом постановлении чувствуется тенденция на проявление сходства с буржуазными армиями, в частности с французской. В общем все-таки не совсем понятно введение в нашей армии чинов. Ведь раньше у нас эти чины, которые вводятся, например, полковник и др. были просто ругательными словами. Выходит так, против чего раньше боролись, теперь к этому возвращаемся снова». с/с «Хапанели» 23/IX – 35 г. РС N39 СПО 8 отд. <Приписка к донесению: > З/к Флоренский является участником СПО как АСЭ.

Агнаблюдение за ним продолжается.

(Архив УКГБ Москвы и Московской области, архивный N212727, т.2, л.680).

Быв. кузница Соловецкого монастыря. «Ветхая приставная лесница».

Фотография С.В. Веретенникова. 2002 г.

Из писем и из авторского коллектива патентов следует, что в камере в кузнечном корпусе жило четверо: Р.Н. Литвинов, П.А. Флоренский, Н.Я. Брянцев и Ю.Е. Станилович. С/с высчитываем методом исключения.

Вот как описывает обстановку в середине сентября 1935 г. с/с – секретный сотрудник, который носил кличку «Хапанели» – так называлась модель финских лыж, производившаяся на Соловках.

БВГ 24.Х.35

С/С «Хапанели»

Прин. нач.3 ч. Акимов

1935 г. 10/IX в комнате кузнечного корпуса, где живут профессор ФЛОРЕНСКИЙ П.А., ЛИТВИНОВ и БРЯНЦЕВ, велся разговор на следующую тему:

БРЯНЦЕВ говорит, что он слышал по радио, где передавали, что в Австрии за антигосударственные преступления дали одному 1 1/2 года, другому – 10 месяцев и третьему – 9 месяцев – каторжных работ. Далее он поясняет, что если бы у нас в СССР сделать такое преступление, то наверняка дали бы «вышку» или в лучшем случае – 10 лет через вышку.

ФЛОРЕНСКИЙ говорит, что «да, действительно, у нас в СССР там…карают даже ни за что».

Далее разговор переходит на тему о том, как кто сидел на Лубянке и кого как допрашивали.

ФЛОРЕНСКИЙ говорит, что меня следователь допрашивал все о том, чтобы я назвал целый ряд фамилий, с которыми я, якобы, вел несуществующие в действительности контрреволюционные разговоры. Но после моего упорного отрицания мне следователь сказал, что «де мол нам известно, что Вы не состоите ни в каких организациях и не ведете никакой антисоветской агитации, но на Вас в случае чего, могут ориентироваться враждебные Сов. власти люди, что вы не устоите, если вам будет предложено выступить против Сов. власти. Вот почему, говорит далее ФЛОРЕНСКИЙ, дают такие большие срока заключения, т. е. ведется политика профилактического характера, заранее. Предотвращают преступления, которые и не могут даже быть. Следователь мне и далее говорил (говорит ФЛОРЕНСКИЙ), что мы не можем так поступать, как поступало Царское Правительство, которое показывало на совершившиеся преступления, нет, мы предотвращать должны, а то как же так, ждать пока кто-либо совершит преступление, тогда его и наказывать, нет так далеко не пойдет, надо в зародыше пресекать преступление, тогда будет прочнее дело.

После этого ЛИТВИНОВ говорит, что при такой политике весь СССР перебудет в лагерях.

БРЯНЦЕВ – и действительно верно ведь от профилактической политики даже и члены партии затаивают в себе отрицательные мысли. Когда я был в Кузбассе, в Кемерове, я был хорошо знаком с начальником тепло-электро-централи Соколовским старым партийцем, пользующимся большим влиянием в высоких кругах, так как он как-то однажды в 1932 г. пригласил меня к себе в гости и за рюмкой водки, как он говорил «отвести душу» высказал такие мнения против политики, что если бы он не был партийцем, что я бы подумал, что он самый махровый контрреволюционер (Брянцев не сказал, что Соколовский говорил).

Потом Секретарь Райкома (какого-то назвал), когда я уезжал (очевидно из Кемерово, т. к. Брянцев в этих краях работал на воле), то этот секретарь мне столько послал гостинцев на дорогу, и при этом сказал, «эх, поговорить бы теперь по душам, чтобы отвести душу, по-совести». Как видите, даже члены Партии и то в душе иначе настроены.

Портрет Р.Н. Литвинова.

Ю. Решетников, з/к. Работа маслом. 1935 г.

Далее разговор перешел на тему о внутри Советском положении и о международном положении. БРЯНЦЕВ говорил о том, что внутрипартийное положение таково, что даже нет покоя и членам Партии.

ФЛОРЕНСКИЙ: «Да, очень много сейчас сидят в изоляторах видных старых большевиков».

ЛИТВИНОВ – соглашается с Флоренским

По международному положению говорили больше всего об Итало-Абиссинском конфликте.

ФЛОРЕНСКИЙ говорит, что вряд ли Италии удастся подчинить под свое влияние Абиссинию, т. к. Англия очень здорово заинтересована в Абиссинии и очевидно, не даст в обиду Абиссинию.

ФЛОРЕНСКИЙ и БРЯНЦЕВ говорят о Германии, о политике Гитлера, что политика Гитлера очень схожа с политикой СССР (БРЯНЦЕВ). Правда она, эта политика очень грубая, но довольно меткая (ФЛОРЕНСКИЙ).

Портрет Н.Я. Брянцева.

Возможно, работы з/к Пакшина П.Н.

КОПАНИИ

11/IX—35

В ларек зашел прибывший с новым этапом некий ТРЕГЕР, после покупки товара я у него спросил, откуда прибыл, он ответил, что из Москвы, прибыл недавно, помещается в перпункте, да все хочется повидаться с профессором ФЛОРЕНСКИМ, да не знаю – где он живет, я ему сказал, что ФЛОРЕНСКИЙ живет в Кузнечном корпусе, то он спрашивает, «а разве Вы знакомы с ним» получив утвердительный ответ, он назвал свою фамилию «ТРЕГЕР» и сказал, что хорошо знаком с ФЛОРЕНСКИМ. На вопрос, каково положение на воле ТРЕГЕР ответил, что внешне там как будто ничего, но аресты большие идут, а в особенности весной 1935 г.». На этом разговор был прерван.

КОПАНИН п.п.1833

II гр. СПО

передать пакет в гр. СПО <подпись неразборчива> (Архив УКГБ Москвы и Московской области, архивный № 212727, т. 2, лл. 681, 686).

С/С «Хапанели»

23/IX—35 г. Прин. нач.3 ч. Акимов

р.6 № 51

часть 8 отд.

13 сентября с/г в помещении кузнечного корпуса з/к

ФЛОРЕНСКИЙ Павел Александрович разговаривал с з/к ЛИТВИНОВЫМ Романом Николаевичем (58-8Б10 ч.11 срок 10 лет), на тему о лагерной жизни, и оба они рассказывали друг другу, за что высланы в Соловки. В процессе разговора з/к ЛИТВИНОВ сказал:

«К концу второй пятилетки половина СССР перебудет в лагерях, так как хватают всех и как попало».

Продолжая этот же разговор з/к ФЛОРЕНСКИЙ высказывался: «Наша жизнь после лагерей будет вся измята, и если, после нашего освобождения, возникнет в стране какое-либо явление ненормального характера, то нас сейчас же опять в первую очередь посадят».

Продолжая беседу, з/к ЛИТВИНОВ сказал:

«Со мной во время предварительного следствия сидел один человек (фамилию он не назвал), который получил три года за то, что стрелял в портрет Калинина в пьяном виде.

На это з/к ФЛОРЕНСКИЙ ответил:

«Неужели КАЛИНИН так высоко котируется?»

Фигуранты состоят под агентурным наблюдением.

На донесении имеется резолюция:

«Т. Акимову. На этих зз. обратить особое внимание. Они работают ВНИИЛОБОЛОТОРИИ»

(Архив УКБ Москвы и Московской области, архивный

№ 212727, т.2, л.682).

Документы приводятся с сохранением особенностей орфографии оригиналов.

2. Перефразированная цитата из Ветхого Завета: 1 Пар.15, 29.

3. Имеется в виду Проектно-сметное бюро. Поскольку лабораторные работы по добыче иода из водорослей завершились и возникла необходимость налаживания промышленного производства, работников лаборатории перевели в Проектное бюро. Это особое учреждение было укомплектовано высококвалифицированными специалистами, которых свозили со всех концов России для того, чтобы проектировать громадные стройки Беломоро-Балтийского лагеря и промышленные комбинаты Севера. В Проектном бюро велась подготовка к открытию промышленного участка Йодпрома, в которой были заняты и бывшие сотрудники химлаборатории. Флоренский и Литвинов были определены на временную работу в Проектное бюро.

4. Возможно, имеется в виду книга: Лобко И.А. Стандартизация физико-математических единиц и величин. Термины, обозначения и определения. М.; Л., 1935.

5. Какую книгу имел в виду о. Павел, точно не выяснено. Очевидно, она нужна была для работы над поэмой «Оро».