Текст книги "Все думы – о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933-1937 гг."

Завещание

Завещание

Моим детям: Анне, Василию и Кириллу и Олечке – на случай моей смерти

1917.IV.11.

Сергиев Посад

1. Прошу вас, мои милые, когда будете хоронить меня, – приобщиться Святых Таин в этот самый день, а если уж будет никак нельзя, то в ближайшие дни. И вообще прошу приобщаться вскоре после смерти моей чаще.

2. Обо мне не печальтесь и не скорбите по возможности. Если вы будете радостны и бодры, то мне этим доставите успокоение. Я всегда буду с вами душой, а если Господь позволит – буду часто приходить к вам и смотреть на вас. Но вы уповайте на Господа и на Его Пречистую Матерь и не печальтесь.

3. Самое главное, о чем я вообще прошу вас, – это чтобы вы помнили Господа и ходили пред Ним. Этим я говорю все, что я имею сказать. Остальное – либо подробности, либо второстепенное. Но этого не забывайте никогда.

4. Не забывайте рода своего, прошлого своего, изучайте своих дедов и прадедов, работайте над закреплением их памяти.

Священник Павел Флоренский с женой Анной Михайловной и сыном Василием.

Сергиев Посад. Фотография А.П. Платонова. 1914 г

1917.V.08.

Старайтесь записывать все, что можете, о прошлом рода, семьи, дома, обстановки, вещей, книг и т. д. Старайтесь собирать портреты, автографы, письма, сочинения печатные и рукописные всех тех, кто имел отношение к семье, к роду, знакомых, родных, друзей. Пусть вся история рода будет закреплена в вашем доме и пусть все около вас будет напитано воспоминаниями, так чтобы ничего не было мертвого, вещнаго, неодухотворенного.

5. Дома, библиотеки, вещей не продавайте, без самой крайней нужды. Главное же мне хотелось бы, чтобы дом оставался долго в нашем роде, чтобы под крылом Преподобного Сергия вы, и дети, и внуки ваши долгодолго имели крепость и твердую опору.

1917.07.06.Серг<иев> Пос<ад>

6. Мое убеждение – что роду нашему должно иметь предстоятелей у Престола Божия. Мое чувство – что тысячи вразумлений Божиих и тысячи подстерегающих враждебных глаз направляют наш род к одной цели – не изменять назначенному нам стоянию в олтаре Господнем. Отказ от этого стояния, бегство олтаря поведет к тяжелому року над нашим домом.

Мне думается, то тяжелое, что пережил наш род, начиная от деда, есть следствие уклонения от олтаря Господня. Пусть же в каждом поколении хоть один будет иерей, лучше всего – как я, т. е. иерей для себя, иерей ради службы Божией, имеющий ремеслом что-нибудь особое! Подумайте об этом, сыны мои!

7. Мне думается, что задачи нашего рода – не практические, не административные, а созерцательные, мыслительные, организационные в области духовной жизни, в области культуры и просвещения. Старайтесь вдуматься в эти задачи нашего рода и, не уклоняясь от прямого следования им, по возможности твердо держаться присущей нам деятельности.

8. Не ищите власти, богатства, влияния… Нам не свойственно все это; в малой же доле оно само придет, – в мере нужной. А иначе станет вам скучно и тягостно жить.

1919.VI.26. Серг<иев> Пос<ад>, ст. ст.

9. Дети мои милые. Это время революции было так тяжело, как только можно было себе представить; было – и есть, и Бог знает, сколько еще продлится. Эпидемические болезни, голод, невероятная дороговизна, бесправие, возможность всякого насилия – все, что только можно представить себе тяжелого, не отсутствовало кругом нас. Но Милосердие Божие, Покров Пречистой Девы и Помощь Преподобного Сергия, а также молитвы Иеромонаха Исидора¹ и Епископа Антония², а может быть – и Архимандрита Пимена – не оставляли нас, и великим чудом мы не терпели недостатка, хотя по человеческому разумению должны были бы тысячу раз умереть от голода, холода и болезней, а также претерпеть все виды насилий. Милые мои дети. Господь хранил нас, мы не оставались без Его Покрова. Не забывайте никогда, прошу вас и завещаю вам, этого времени вашего детства и всегда обращайтесь за помощью к Господу, Божией Матери, угоднику Божию Сергию, а еще святым Николаю Чудотворцу, преподобному Серафиму и своим Ангелам. Обращайтесь с горячею просьбою и мольбою о помощи к друзьям и покровителям нашего дома Иеромонаху Исидору и Епископу Антонию и Архимандриту Пимену.

Не забывайте этого, помните, опытами многими убедился я, убедились мы в действенности молитв и просьб к ним. И еще раз скажу, не забывайте их, милые мои, обращайтесь к ним с каждою нуждою, помните, что в лице их вы имеете домашних покровителей, знавших нас, и любивших нас, и заботившихся о нас при жизни своей.

Троице-Сергиева Лавра.

Фотография П.А. Флоренского. На обороте надпись «1926,V3 с. с.»

1920.VI.03.

10. Мои милые, в это тяжелое время друзья и знакомые много помогали нам, и без помощи их нам не выжить бы. Многие проявляли доброту и внимание, нами не заслуженные. И вы, мои хорошие, будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Не надо раздавать, разбрасывать имущество, ласку, совет; не надо благотворительности. Но старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя придти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлет как нуждающихся в помощи. Будьте добры и щедродательны.

Когда же вам самим будет плохо, то воззовите к Богу, обратитесь к святым угодникам – к Николаю Чудотворцу, к преподобным Сергию и Серафиму, обратитесь к покровителям нашего дома, о которых я говорил вам уже. Верьте, мои милые, что я говорю по многому опыту, – они не оставят вас без помощи.

Много-много раз я убеждался в действительности молитв к ним и не бывал не услышан, когда просил их. И вот, мои родные, мои родимые, никогда не забывайте молиться и обращаться за помощью к небесным покровителям. Из друзей же, помогавших нам, в особенности назову: Наталию Александровну Киселеву, Софию Сергеевну Тучкову, Софию Ивановну Огневу³, некоторых моих учеников по Академии.

11. Мои милые, грех, который особенно тяжело было бы мне видеть в вас, это зависть. Не завидуйте, мои дорогие, никому. Не завидуйте, это измельчает дух и опошляет его. Если уж очень захочется что иметь, то добывайте и просите Бога, чтобы было желаемое у вас. Но только не завидуйте. Мещанство душевное, мелочность, дерзкие сплетни, злоба, интриги – все это от зависти. Вы же не завидуйте, утешьте меня, а я буду с вами, и сколько можно мне будет, буду молить Господа о помощи вам.

И еще – не осуждайте, не судите старших себя, не пересуживайте, старайтесь покрывать грех и не замечать его. Говорите себе: «Кто я, чтобы судить, и знаю ли я внутренние побуждения, чтобы осуждать?» Осуждение рождается по большей части из зависти и есть мерзость. Воздавайте каждому должное почтение, не заискивайте, не унижайтесь, но и не судите дел, которые вам не вручены Богом. Смотрите на свое собственное дело, старайтесь сделать его возможно лучше, и делайте все, что делаете, не для других, а для себя самих, для своей души, стараясь из всего извлечь себе пользу, назидание, питание души, чтобы ни одна минута вашей жизни не утекала мимо вас без значения и содержания.

Москва.1921.III.19–20. Ночь у В.И.Лисева.

Суббота под воскресенье

12. Милые мои детки, тоскует мое сердце по вас. Когда вы вырастете, то узнаете, как тоскует отцовское и материнское сердце по детям. И тоскует оно по моей бедной маме, которая сидит одинокая и к которой нет сил приблизиться внутренно. Много-много хочется написать мне вам. Приходят вереницы мыслей и чувств, но нет ни времени, ни сил записывать. Вот одно, что особенно настойчиво просится к записи:

Привыкайте, приучайте себя все, чтобы ни делали вы, делать отчетливо, с изяществом, расчлененно; не смазывайте своей деятельности, не делайте ничего безвкусно, кое-как. Помните, в «кое-как» можно потерять всю жизнь, и напротив, в отчетливом, ритмическом делании даже вещей и дел не первой важности можно открыть для себя многое, что послужит вам впоследствии самым глубоким, м<ожет> б<ыть>, источником нового творчества. Почему-то в этом отношении я спокоен за Олечку и отчасти за Киру и более всего опасаюсь, что мой первенчик Васенька оплошает и будет жить спустя рукава. Дай Господи, чтобы это было не так. Но опасаюсь, что Вася выйдет в своего дядю Шуру.

И еще.

Кто делает кое-как, тот и говорить научается кое-как, а неряшливое слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчетливость и мысль. Детки мои милые, не дозволяйте себе мыслить небрежно. Мысль – Божий дар и требует ухода за собою. Быть отчетливым и отчетным в своей мысли – это залог духовной свободы и радости мысли.

1922.VIII.14.

Давно хочется мне записать: почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря – выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится.

1923.III.19 с.с. Перед отъездом в Москву.

Великий Понедельник.

Милое мое дитятко Мик, ты все болеешь, не выходя из болезней и страданий. Не вини свою маму, мое родное; она страдала и страдает больше твоего – время твое мучит тебя. Да будет вовеки над тобою, мой ясный ангел, Покров Матери Божией! Знай, что мы любим тебя всею душою и плачем над тобою, мой сыночек родной. Живи на радость себе и всем. Господь да хранит тебя, дитятко.

1. Со старцем Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры иеромонахом Исидором (Грузинским) Флоренский познакомился в 1904 г., окормлялся у него во время обучения в МДА. Скончался 4 (17 н. ст.) февраля 1908 г. Ему посвящен очерк «Соль земли» (см.: Священник Павел Флоренский. Сочинения в 4-х томах. Т.1.с.571–637).

2. Епископ Антоний (Флоренсов) (1847–1918) – духовник П. А. Флоренского в 1904–1918 гг., благословил его на семейную жизнь.

3. Киселева Наталия Александровна — настоятельница Приюта сестер милосердия Красного Креста. Отец Павел был священником в домовом храме Приюта во имя равноапостольной Марии Магдалины.

Тучкова Софья Сергеевна — сестра милосердия Красного Креста в Сергиевом Посаде. Эмигрировала в Чехословакию в 1934 г.

Огнева (Киреевская) София Ивановна (1846–1940) – жена профессора Московского университета, гистолога Ивана Флоровича Огнева. Записала под диктовку Павла Александровича ряд его работ, в т. ч. «Иконостас», «Детям моим».

Письма семье

13–14 октября 1933 г., ст. Ксениевская

1933.X.13–14. Дорогая мама, я наконец приехал ночью 1-го октября на место, хотя, быть может, и не окончательное¹. Тут очень красивая местность – на берегу реки, быстрой и прозрачной, среди невысоких, но многочисленных гор или точнее высоких холмов, покрытых лиственницей. Климат очень здоровый – сухой, солнечный, с хорошим горным воздухом, почва песчаная. Словом, здесь вполне можно было бы устроить курорт. Пейзаж напоминает кавказский, по Куре. А т. к. живу я около железной дороги и вдобавок интересами дороги, то все вместе мне приводит на мысль ту обстановку, которая была при моем рождении.² Как и быть должно, конец совпадает с началом. – Безпокоюсь о вас, как-то вы живете и как устраиваются мои дома.³ Писал тебе я с дороги несколько раз, но не знаю, дошли ли письма. Радуюсь, что повидал тебя. Скажи Кире, чтобы Мих<аил> Владимирович печатал Словарь изоляцион<ных> материалов без меня, мне же можно будет прислать корректуру для просмотра, или как-ниб<удь> пусть устроит иначе; статью о «Жизни изделий» пусть Мих<аил> Влад<имирович> приведет в порядок, как может, а копию пришлет мне на исправление – я постараюсь добавить кое-какие общие соображения. Впрочем, если хочет, пусть сдает в печать (в «Сорена») сам.⁴ Затем пусть он собирает материалы по биологическим факторам, вредящим сети (насекомые, грызуны и т. д.) и, обработав как сумеет, пришлет мне, но это еще, надеюсь, будет не скоро. – Только что посмотрел на адрес и увидел, что письмо это предназначалось, собственно, не тебе, а Оле. Поэтому напишу и ей здесь же. Целую тебя и всех.

Твой П.Флоренский

1. З/к ПА. Флоренский сообщает о прибытии на станцию «Ксениевская» Уссурийской ж. д. (у о. Павла – Забайкальской – это ошибка), где располагалось 7-е отделение БАМЛАГа ОГПУ.

2. П. А. Флоренский родился 9 (22 н. ст.) января 1882 г. около местечка Евлах Елисаветпольской губернии (ныне Азербайджан). Вот как он пишет об этом в своей «Автобиографии»: «Отец мой, инженер путей сообщения, сын врача, строил участок З<а-кавказской> ж<елезной> д<ороги>, и вся семья жила в товарных вагонах железной дороги на месте будущей станции».

3. О состоянии семьи в это время напишет в ноябре 1933 о. Павлу сестра Юлия Александровна: «Дорогой Павля! Наконец, имею возможность написать тебе несколько слов о всем семействе. Ты, конечно, понимаешь, что мое молчание до сих пор вызвано заботами о маме и страхом оставить ея без достаточных забот. Много мы пережили, и среди всего горя этих дней твой отъезд был, как мне кажется, наиболее чувствительным ударом. Она пережила это событие очень болезненно и перенесла свою любовь к тебе на детей, особенно на Васю, о котором старается заботиться по мере своих сил. Мама, конечно, постарела и сделалась меньше, но гораздо приветливее, чем была раньше. В противоположность своей прежней малоподвижности, теперь она все время что-то делает, то готовит изобретенные новые блюда, то убирает, штопает, шьет, вяжет – одним словом, ни одной минуты не остается без дела, говорит, что так ей легче и тоскливость делается меньше. Ея посещают знакомые, главным же образом Вася; если он не бывает раза 2 в неделю, то мама начинает волноваться; готовит особо кушанья и не хочет кушать без Васи. К сожалению, Васюшка никак не может понять, что его посещения поддерживают в бабушке бодрость, он явно стесняется приходить часто, то есть каждый день, и питаться у бабушки. Между тем, Аня говорит, что кроме бабушки он нигде и ничего не ест, т. к. столовых избегает. Наши уговоры помогают не всегда, и на днях, например, вышла целая драма. Вася хотел отлить из тарелки суп, бабушка нарочно убрала кастрюлю; тогда Вася рассердился, отказался кушать и убежал. После этого инцидента оба были в депрессии и по-видимому оба считали свои отношения непоправимо испорченными. Шуре пришлось взять на себя успокоение Васи, а мне – мамы. Через день Вася все-таки заглянул к нам, и инцидент был исчерпан. Не удивляйся, что пишу тебе эти мелочи – они позволят тебе подойти ближе к нашей жизни. Олечка созрела не по возрасту – все это время она поражает нас своей выдержкой и энергией. Помогала матери и была ей настоящим другом, успокаивала братьев, таскала на себе вещи, продукты; период тяжелой тоски разрешился у нее деятельностью, она очень стойка, но боюсь, что иногда слишком прямолинейна – может быть по-детски и это может произвести впечатление вызывающего поведения, для тех, кто не задумывается над ея душевным состоянием. Думаю, что встреча с тобой внесет мир в ея душу. Учится она серьезно и настойчиво, свою работу не приостанавливает, несмотря на все переживания и вопреки советам. К сожалению, мы видимся мало, т. к. в Москве она бывает, хоть и довольно часто, но все время в бегах, все по делам. Кира бодр, он поражает всех своим большим умом, своей неожиданной одаренностью; работает очень много, но успевает и забежать к нам, и погулять с товарищами, и съездить домой. Конечно, как и прежде, на него, как на более устойчивого, стараются свалить все ответственные и неприятные дела, и он безропотно несет их. И Васю, и Киру, как тебе известно, должно быть, из писем Ани, пропечатали за отличия в стенгазету, а Киру даже с портретом. На службе с ними, видимо, считаются и уважают. Работают они, правда, слишком много, иногда даже кажется, что Васе это не под силу – он старается возможно больше денег принести в семью и набирает всякие добавочные работы. Аня борется с этим, но ведь Вася упрям и упорен в своих решениях. Тика первое время была очень бледна и растеряна, но последнее время ее щечки порозовели; она упорно учит счет, решает задачи и старается с честью нести свое звание школьницы. Свой авторитет поддерживает некоторой внешней резкостью в отношении окружения – покрикивает и требует; Аня огорчается, называя эти проявления грубостью, но мне кажется, что она просто концентрирует свои переживания и в отношении тебя и в отношении счета. – Одним словом, маскирует сложности, которые не хочет выявлять. Мика очень нежен со всеми, он поражает своей добротой, отзывчивостью и благородством. Даже когда мы играли в блошки, он старается защитить свою старую тетку и поддавать свои блошки. Все дети держатся за семью и полны любви друг к другу, все поддерживают мать, кто как умеет. Больше всего нервничает, конечно, Вася – он болезненно переживает каждые шероховатости жизни; такому состоянию нервной системы способствует, конечно, и малярия, которая треплет и отравляет его довольно жестоко.

Семья Флоренских на крыльце дома в Загорске.

Слева направо: О.П. Флоренская, Н.П. Гиацинтова, Михаил (Мик) Ю.А. Флоренская, А.М. Флоренская.

В центре: о. Павел Флоренский с дочерью Марией-Тинатин (Тикой). Фотография В.П. Флоренского. 8 сентебря 1932 г

…Не приходится писать тебе, что мы все живем постоянной мыслью о тебе. Сейчас напряженнее, чем раньше, чувствуется близость всей семьи и взаимное желание помочь друг другу. Аня стала нам особенно дорога. Между прочим – она похудела – и так похорошела и помолодела, что кажется сестрой своих сыновей. Ея кротость и любовь к окружающим кажется безграничной – на всех хватает сердца. Она очень энергична и не опускает рук в борьбе за своих детей. Домик твой стоит так же, и вообще Аня старается все поддерживать в полном порядке. Целую тебя, дорогой мой Павля. Если бы ты знал, как все мы любим тебя и готовы испить общее горе. О материальном положении семьи не беспокойся. Все естъ.т. Люся».

4. Статья о «Жизни изделий» не издана. Михаил Владимирович – лицо неустановленное. «СОРЕНА» – журнал «Социалистическая Революция и Наука», в котором публиковались статьи ПА. Флоренского.

23 ноября 1933 г., ст. Ксениевская

1933.XI.23. Дорогая мамочка, со дня на день я жду своего отъезда в г. Свободный, но пока все нахожусь в Ксениевской. Насколько мне известно из различных разсказов, в Свободном могут быть известные условия для научной работы, но я не вполне уверен в их достаточности. Это побуждает меня желать скорейшего переселения, хотя и не люблю перемен обстановки. Здесь, в Ксениевской, живется не плохо: вполне достаточная еда, комната не слишком тесная, в которой живут со мною еще пятеро, электрическое освещение, тепло – мы топим себе железную печку, – более менее удобные условия служебной работы. Работа эта вообще не по мне, т. к. она чисто инженерная или статистико-экономическая; но зато у меня культурный и воспитанный начальник, хорошо относящийся ко мне¹. Одежду теплую я получил – все ватное и валенки, так что, несмотря на здешние холода, не ощущаю их. Впрочем, мне не приходится бывать много на воздухе, больше сижу в рабочей комнате у нас в штабе. Выходы на улицу – 4 раза в день, в лагерь и из лагеря. Иногда немного пройдусь подышать воздухом и прогреться солнцем. Замечательно, тут даже в сильные морозы солнце греет, как в Москве весною. Солнца вообще очень много, почти всегда солнечно с раннего утра до позднего вечера. Но морозы уже и сейчас большие, до 40°.

1. Начальник – В. Утц, историк и этнограф, он снабдил о. Павла Флоренского при переезде в г. Свободный рекомендательным письмом, с просьбой предоставить ему возможно лучшие условия для работы и жизни.

27 ноября 1933 г., ст. Ксениевская

1933.XI.27. Дорогая Аннуля, я получил твои письма от 8 и 15 ноября, а также письма Тики, Мика и Оли, последнее от 14 октября (если только Оля не ошиблась, письмо с вокзала из Москвы). Письмо от 15 ноября получено 27, письмо от 8-го – ноября 23-го. Как видишь, письма доходят чрез все инстанции через 7–8 дней, и следовательно я вовсе не так далеко от вас, как кажется. Зато мои письма, по-видимому, до тебя не доходят. Ведь я много раз уже писал по поводу твоих сомнений и безпокойства, но ты в каждом письме повторяешь все то же. Пишу еще раз.

Обо мне следует безпокоиться менее всего. Живу я в теплой, даже пожалуй иногда чересчур теплой, комнате, работаю – также в хороших условиях и в тепле. Освещение электрическое. Еда – трижды в день: завтрак, обед и ужин, причем чай можно устраивать, когда дома, когда хочешь. Хлеб у меня остается, несмотря на то, что он вкусный (полупшеничный), и несмотря на то, что я хлеба всегда ем много. Получаем дважды в месяц немного печенья и конфет. Одет я весьма тепло, в валенках, ватных брюках и ватной телогрейке, поверх которой надеваю еще ватное полупальто, называемое бушлатом. Еда здесь во всяком случае гораздо более сытная и питательная, чем в Москве и тем более – у вас. Мой начальник относится ко мне вполне хорошо и ласково, так что мне из-за этого не хотелось бы уезжать из Ксениевской. Что касается до работы, то она не по моей квалификации, так как сводится к разного рода статистико-экономическим подсчетам, таблицам, графикам и т. д. Но вышло так, что я начал с мелких единиц организации БАМЛАГа и постепенно перехожу к более крупным, чтобы попасть в центр. Таким образом за короткое время я ознакомился по всему разрезу с новым для меня делом железнодорожного строительства за короткое время, и притом во всех его отраслях, включая и хозяйство, так что составил себе представление в целом о государственном предприятии огромного размера и значения. Доставляет, кажется, удовлетворение видеть большое и историческое дело в его процессе, а это дается не так-то часто и не столь многим. Вспоминаю своего отца, который работал над подобными же вопросами, но в масштабе гораздо меньшем и не столь разнообразного строения, как здесь, при комплексной организации всего дела.¹ Подробности, сами по себе не интересные, вроде валенок или рыбы, ликбеза или процентов использования лошадей и т. п., получают в общей картине свое значение и смысл, как необходимые слагающие целого. Предо мною вырисовываются большие задачи по экономике местного края, по изучению и может быть использованию вечной мерзлоты и т. д., и я надеюсь, что в дальнейшем и моим специальным знаниям найдется применение, полезное для государства. Предварительное знакомство с подробностями хозяйства, быта и техники конечно будет хорошей школой, без которой более тонкие научные вопросы висели бы в воздухе. Если бы не безпокойство за вас и мысль, что вы страдаете во всех отношениях, то я был бы просто доволен дальностью от Москвы и участию в самой гуще исторического строительства. Единственная действительная неприятность у меня, кроме вас, это отсутствие очков. Без них работать мне трудно, приходится гнуться, и вообще чувствуется какая-то низверженность. Но надеюсь, со временем и это устроится. Посылок и денег от вас я не получал. Решительно прошу мне ничего не посылать, тем более, что посылки обычно весьма запаздывают – иногда на 6 месяцев, денег же мне, скорее всего, не выдадут. Но деньги я получаю здесь в виде так называемых премиальных. Уплатил в столовую ИТР, часть осталась, и я ношу ее без пользы, так как покупать здесь нечего, да и не для чего – все есть готовое.

Чтобы тебе была более ясна картина жизни, скажу еще о лагерниках. Подавляющее число их, как из интеллигентского состава, так и более серых, – рослые, осанистые, большинство довольно полных, все с великолепным цветом лица, которому горожане могли бы позавидовать. Не знаю, зависит ли этот прекрасный наружный вид от здешнего замечательного климата или от правильного распорядка жизни, а может быть от того и другого вместе, но наших лагерников стоило бы показать какому-нибудь иностранцу, или хотя бы Горькому¹. Тут не увидишь московской, а тем более ленинградской, бледности и испитости.

Доверенности я выслал тебе 1¹/₂ месяца тому назад, но, как обнаружилось, и притом случайно, они застряли в Ксениевской, а теперь пересланы в Свободный. Когда я буду там, то постараюсь выполнить твою просьбу, отсюда же не стоит высылать, т. к. боюсь, опять будут задержки. Относительно писем. Вы можете писать, сколько хотите, но число моих писем ограничено. Правда, из любезности может быть и позволят нарушить норму (1 письмо в месяц), но нельзя этим снисхождением злоупотреблять. Поэтому не безпокойся, получая мои письма сравнительно редко.

Хорошо, что ты завела себе очки, но плохо, что не лечишь себе руку. Между прочим, растирай ее камфарною мазью, а кроме того непременно посоветуйся с врачом. Больная рука не только помеха в работе, но и причина тяжелого настроения. Постарайся устроиться как-нибудь со светом или в крайнем случае заправляй хорошую керосиновую лампу. Крепко целую тебя, моя дорогая. Будь добра и заботься о здоровьи. Порадуй чем-нибудь маленьких и особенно Тику.

Твой П.Флоренский

1. Отец П. А. Флоренского, Александр Иванович Флоренский (1850–1908), – инженер-путеец, строил военную Батумо-Ахалцыхскую дорогу.

2. А. М. Горький в 1933 году побывал на Соловках и опубликовал восторженное описание этого лагеря: очерки «Правда социализма» и «Первый опыт» в книге: «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства». М., 1934 г.