Текст книги "Истории Дальнего Леса"

ИСТОРИЯ ШЕСТНАДЦАТАЯ
Белка Алиса

Однажды на рассвете я отдыхал в своем саду и думал о странностях нашей жизни. То ли на самом деле это было во время блаженного выходного дня, то ли календарь порадовал очередным праздником. Уже и не помню. Только в это раннее время неожиданно заглянула ко мне белка и спугнула мою всегдашнюю утреннюю сонливую задумчивость получше крепкого и бодрящего черного кофе.

Белка Алиса запросто забегала в мой сад. Она часто жаловалась на соседей, которым жалко было для нее орехов, и они ставили на нее капканы. Капканов-то она избегала, так как была совсем неглупа. Но какое-то неприятное чувство, в чем она откровенно призналась мне однажды, всегда оставалось. И вот как-то раз я предложил ей поехать со мной.

Было это в самом расцвете лета, и нам удалось убежать от поистине африканской жары в прохладу Дальнего Леса. Мы прошли с ней вместе через пару королевств и на лодке добрались до самой западной оконечности леса. За разговором и дорога близкой показалась.

Диковинный лес околдовал белку красотой бесконечного калейдоскопа листьев, ведь в Дальнем Лесу уже начинала звучать в полный голос неспешная песнь осени. Аккуратные тропинки в этот раз были просто завалены разноцветьем засыпающих листьев, которые шуршали под ногами. То и дело нам попадались спешащие по своим делам обитатели леса различной пушистости, хвостатости и зубастости, которые даже и не знали, что такое капканы. Белка по имени Алиса вдруг ощутила, что есть такое счастье неизменного благостного спокойствия и ежедневных чудес. Ведь счастье, скорее всего, не в борьбе за выживание в сошедшем с ума городе, а в неторопливом изяществе жизни в лесу. Понял я, что белке тут лучше, и оставил ее на попечение совы Василисы.

Сова Василиса работала над своей очередной книжкой. Когда кто-то искренне верит, что он писатель, то происходит обыкновенное чудо – он в самом деле начинает писать. После того как Василиса прочитала трагедии Шекспира, она поняла, что надо написать что-то доброе и обязательно с хорошим концом. Не понимала она, зачем это все истории специально так написаны, чтобы трагедией заканчиваться. И хотя мы обсуждали с ней и катарсис, и прочие высокие глупости, но она осталась при своем мнении. Да и сам я с недавних пор избегаю оперных триллеров и предпочитаю действие полегче и повеселее. Трагедий и в жизни хватает…

Так или иначе, но решила сова переписать Шекспировы истории для жителей Дальнего Леса без мудреных слов и с хорошим концом. Вот этим она и была занята. Поэтому белка была предоставлена сама себе и начала знакомиться с обитателями леса.

Бродила белка Алиса от опушки к опушке, от норки к норке и поняла, что не хватает в сказочных местах зубного врача. Жители Дальнего Леса были все отчаянно зубастые, а ухода за зубами – никакого. Надеялись на благословенную сказочность окружающих мест. Но сказки сказками, боги и их помощники – сами по себе, где-то там, высоко в небесах, а зубы все равно болели. То у одного зверя, то у другого. Всё вроде есть в сказочном лесу, а вот зубы лечат по старинке – травами, заговорами да магией. Только где же взять столько магических персонажей, чтобы заговорить каждый больной зуб у всякого зверя лесного? Да и не для того магические персонажи обитали в лесу, а не на небесах, чтобы дырки в зубах лечить да боль заговаривать магическими словами. А белка Алиса от природы любила долбить да сверлить. А тут прямая польза от этого занятия.

Придумать-то придумала, но без магии все одно ничего не получится.

Как только услышала обо всем этом норка Анфиса, так и задумалась. Вроде бы и нужное дело, а вот мороки немерено с этим будет. А свое внутреннее спокойствие норка Анфиса более всего любила. Да и по магическому кодексу не может она безоглядно дар свой волшебный направо и налево раздавать.

– Вот что я тебе скажу, Алиса, – начала разговор норка, осторожно подбирая слова. – Дело то нужное, вот только не магическое совсем. Ты пробуй! А если что, так я тебе помогу. Не переживай.

– Так на самом деле поможешь мне, если нужно будет?

– Непременно, – не моргнув соврала норка, понимая, что помочь в этом деле не может никто.

И Алиса, уверенная в том, что все у нее сложится в этой жизни, с этим пошла по лесу. Любила она неспешно прогуливаться и залезать на высокие деревья. Ей так лучше думалось. Бывает так, да и любят белки быть ближе к ветвистой природной сущности. Но вот долго думать у нее в этот раз не получилось, не дали, – повстречался на узкой лесной дорожке философ и художник Дальнего Леса – хорек Василий. Она уже была наслышана про его нежданно-негаданно открывшиеся таланты, равно как и давно известные несуразности. Поэтому белка честно приготовилась к долгой философской беседе.

– Здравствуй, Василий, – неуверенно произнесла Алиса. – Я вот тут думаю, что неплохо бы иметь своего зубного врача в лесу, не всё же в Вестбинское королевство летать по каждому поводу.

– Да уж, – мечтательно откликнулся Василий, – было бы это несказанно хорошо. Одной бедой особой вредности и отчаянной несуразности было бы меньше.

– Бедой? – искренне удивилась Алиса, более внимательно взглянув на Василия. Он совсем не производил впечатления зверя, которого посетила отчаянная несуразность. – Так с кем беда приключилась? Уж не с тобой ли? Ну давай рассказывай про свою беду.

– Да даже и не знаю, чем ты поможешь, – печально сказал Василий, снимая свой знаменитый малиновый шарф. – Это просто несуразность и неказистая природная закавыка. Этакая двуликая ехидна.

– Ага, – не растерялась белка Алиса, – ну, похоже, что не смертельная опасность, если ты так витиевато про нее говоришь. Но все равно, если можешь, то давай попроще, спустись с высот своих чудных слов. А то как же мне тебя понять?

– Попроще… Да все просто, зуб у меня свербит.

– Свербит? Это как же понять?

– Понять это, к моему искреннему и глубокому сожалению, совсем нельзя, – печально сказал Василий, качая головой, – никак. И вот ведь какое коварство природное, болит он, к тому же особенно, если трогать. Прямо-таки какой-то фокус несметного объема.

– А фокуса тут никакого нет, – уверенно возразила Алиса, – будем лечить без всяких там объемов и магии. Порой самая высокая и чудесная магия не заменит простых и надежных навыков и обыкновенного чуда истинно народного таланта.

– И он у тебя есть? – недоверчиво спросил Василий.

– И он у меня есть, – уверенно сказала Алиса, сама удивляясь твердости своего голоса.

– Ну тогда давай колдуй и ворожи, применяй свой народный талант или искусство, но только помоги, – устало проговорил Василий.

Белка Алиса решила, что надо же с кого-то начинать. Такого удачного случая можно было ждать долго. А тут попался такой малахольный и мелкоформатный зверек, редкая удача!

И не успел Василий даже обдумать все последствия своего опрометчивого согласия, возможные несуразицы или даже просто испугаться, как белка, пребывая в творческом азарте, уже щедро накормила его сонной травою. Хорошо, что бог сновидений по имени Морфеус был настороже и не дал хорьку Василию слишком глубоко забраться в дебри сна. А то бы он там так навсегда и остался от такого количества сонной травы.

А Василий видел себя где-то далеко-далеко, в удивительных сказочных местах. На плоту, который нес его по открытому морю. Вот только совсем не было страшно. Так и плавал по морям и океанам на том плоту. И он уже заметил других, незнакомых хорьков, которые махали ему лапками с далекого, но приближающегося берега.

Но сон неожиданно закончился. Потому что был он не обычный, а лечебно-травяной, ограниченного радиуса и времени действия. К тому же Морфеус решил, что хватит Василию и этого. А то, если допустить его встречу с предками, они уговорят его остаться в том мире сновидений. А это беда, рано ему еще…

Поэтому Василий вскоре приплыл обратно, в Дальний Лес. Он так и не узнал, кто они, те хорьки на далеком берегу. Вскоре он забыл свой удивительный сон. Нельзя тем, кто возвращается в этот мир, помнить о той реке в тумане и Дальнем береге, где все мы однажды окажемся и увидимся с теми, кто нас покинул…

Когда хорек Василий проснулся и открыл свои внимательные и печальные глаза, зуб уже не болел. Взгляд Василия повеселел, а в глазах заблестели слезы. Но это были слезы радости, а не боли. Что там сделала белка, он не знал. Но главное – у него теперь уже ничего не свербило и не болело.

После этого многие в лесу стали говорить, что в Дальнем Лесу появился новый магический персонаж. А белка Алиса никому ничего не объясняла, просто улыбалась и соглашалась помочь в случае зубных проблем. А со временем она научилась лечить и другие болезни. Но зубы так и остались ее любимым делом. Нравилось ей это, в отличие от множества зубодеров нашего мира.

А в тот, самый первый день удачи белка Алиса медленно шла к своей подруге норке Анфисе, и даже дорога по извилистой тропинке восточной оконечности Дальнего Леса была легкой и радостной. Ее нагнал мелкий и довольно шумливый дождичек, искупавший в своей мокрой свежести окрестные деревья и кусты. Он стремился рассказать Алисе последние новости, но очень торопился. Поэтому и промчался быстро-быстро, оставив на голубом небосводе разноцветную радугу на память о своем визите в Дальний Лес. Алиса встряхнула головой, отправив остановившиеся у нее на пушистой шубке и длинных ресницах капли небесной влаги в полет на разноцветный ковер сонных листьев.

И тут она увидела огромного зайца, спрятавшегося от мокрого посланца небес под раскидистым вековым дубом. Он, оказывается, был наслышан о необыкновенном таланте белки и поджидал ее. У него болели два передних зуба, которыми он совсем еще недавно нещадно кромсал капусту и вкусную морковь.

Заяц сбивчиво рассказал свою историю Алисе, которая, сразу все поняв, досыта накормила его сонной травою. Заяц зевнул пару раз и уснул с благостной улыбкой. Алиса, не тратя время попусту, тут же приступила к зубодробительному лечению.

И снова произошло обыкновенное чудо – зубы у зайца перестали болеть.

Алиса вновь испытала чувство радости от чуда, сотворенного собственными лапками и кому-то подаренного. Тому, кому оно так необходимо. Правда, она и сама толком не понимала, как происходит исцеление. Было во всем этом какое-то таинство.

А надо ли понимать механику чудес, даже самых обыкновенных, кажущихся будничными и незначительными? Так, в раннем детстве мы пытаемся разобрать любимую игрушку на простые детали и разглядеть, что же там внутри весело мигающего и поющего веселые песни бравого солдатика-музыканта, из чего же состоит любимый медвежонок и каким образом смешной паровозик крутит колесами.

Ведь на самом деле нельзя разложить магию на простые составляющие и продавать в соседнем магазине полуфабрикатов со скидкой. На то она и подлинная магия, что никак не поддается тиражированию и повторению. Она каждый раз – новая и уникальная, хотя и кажется такой привычной в будничных и неярких одеждах каждодневных и суетных дел.

Наверное, надо просто верить в сказки, которые приходят в нашу повседневную серую жизнь и делают ее немного лучше, дарят удивительное чувство цвета и настроения, теплоту доброй мечты и пьянящий напиток надежды. Подобно согревающему лучу солнца, освежающей влаге дождя и внезапно возникающему в одиноких сердцах волшебному чувству любви, чудо настоящей сказки приходит к нам, не требуя ничего взамен.

В извечном круговороте разновеликих дел и важных и прочих событий мы так редко задумываемся о вечном. Нам проще и привычнее не задумываться ни о чем, прикрываясь извечным сонмом забот.

И в самом деле, все самое лучшее в этом непростом и несовершенном мире приходит к нам само по себе. Это нельзя купить за деньги. Такова истинная природа обыкновенных чудес. Купить можно лишь имитацию…

Всякое истинное чудо бекорыстно вручает нам свои волшебные дары. И следующий шаг нашего многотрудного пути по пыльным земным дорогам кажется немного легче. А может быть, это и есть самое дорогое на свете – чудо, которое не продается. Его цена – это жизнь и судьба…

ИСТОРИЯ СЕМНАДЦАТАЯ
Розовый слоненок Кузя

В один из обычных летних погожих дней на восточной опушке Дальнего Леса, неподалеку от домика норки Анфисы, появился странный гость. Такого зверя еще не видели в Дальнем Лесу. Был он огромный и абсолютно весь розовый. Никто не знал, как его зовут и почему он оказался в этих местах.

А все было очень незатейливо и обычно: он просто прилетел из другой сказки. Пролетая над Архипелагом Сказок, он попал в турбулентность. Недосмотрел помощник бога ветров по околоземным завихрениям. Так случается в мирах сказок и мифов, когда два мира на мгновение пересекаются и герои переходят из одной сказки в другую.

Стая розовых слонят летела в южные страны, и случилась гроза, страшный ветер, и одного, самого легкого слоненка, унесло в мир Дальнего Леса. Он сам был немало удивлен необычайной гравитации этого мира – ведь здесь он не мог оторваться от земли и полететь. Какая-то страшная сила тянула его вниз. «Какой чудной и странный мир! Но кто знает, удастся ли мне вернуться назад? Может быть, придется осваиваться именно здесь», – успел подумать он перед приземлением.

Слоненок огляделся вокруг, и лес ему совсем не показался страшным или зловещим. Он весело шагал по тропинке и только удивлялся: почему же дорожки такие узкие, какой-то лилипутский лес попался. Ну очень все маленькое вокруг: маленькие деревья, крошечные звери, узкие дорожки. Но придется обживаться здесь. Так он шел и думал про себя о странностях этого диковинного места, пока не встретился ему какой-то едва заметный зверек в малиновом берете и с тросточкой, которую вертел в миниатюрных лапках.

– Ты кто такой будешь, маленький? – приветливо спросил слоненок, мотая хоботом. – Что это за сказка мне попалась?

– Уж не знаю, как по поводу сказки, – недовольно проговорил хорек Василий, а это был именно он, кто встретился новому обитателю леса в этот ранний час. – А место это называется Дальний Лес. И никакой я не маленький.

– Ты смотри, куда я забрался, – усмехнулся слоненок. – Ну, будем знакомиться, меня зовут Афродит.

– Это девушку так зовут, – удивился хорек Василий, – и в другой сказке.

– А меня как раз в ее честь и назвали. Наверное, потому, что я самый красивый из стаи летающих розовых слонов. А девушек у нас нет – мы слоны серьезные, делом занимаемся. Облетаем свои угодья, опыляем поля.

– А… ну приятно познакомиться, слон-опылитель. А я Василий.

– Василий… Какой-то ты особенный, мелкоформатный мышонок, но удивительно милый на первый, невооруженный взгляд. Занятно, ну будь здоров, маленький Василий, пойду, чтобы не разочароваться. А то вдруг на второй взгляд ты мне не покажешься таким милым. Вот это будет совсем ни к чему, – весело проговорил слоненок и пошел дальше мимо смущенного художника, которого впервые назвали маленьким.

– Ну вот, слон-опылитель с невооруженным взглядом или как тебя зовут на самом деле, знай, что я не мышонок вовсе, а хорек. Разные мы с мышами, хотя и родственники. Вот.

– Пусть так, – согласился слоненок, не поворачивая головы назад, – пусть. Хорек так хорек. Все равно маленький. Для меня, если честно, все вы, мелкоформатные звери, похожи друг на друга. Микроскопа, так или иначе, под рукой нет. Хорек ты или мышонок, Василий или Федот – какая разница. И не бойся меня – для завтрака ты мелковат.

– Для какого еще завтрака? – удивленно пробормотал Василий.

– Для сытного. Разве не слышал, маленький, что завтрак должен быть сытным. Повезло тебе сегодня. Определенно повезло.

И пока Василий разводил лапками в стороны, удивляясь новому нагловатому пришельцу, и соображал, как это может быть все равно: Василий или Федот и как это он мог оказаться несытным завтраком, слоненок уверенно топал в глубь леса.

Все ему было легко и просто: это свойство всех розовых слонов. Поэтому и удается им летать, как птицам. Не заморачиваются они совсем, не бросают второй взгляд на то, что им нравится с первого. Ни с кем и ни с чем не спорят, просто самонадеянно знают, что всегда правы. Сохраняют они в себе это чувство удивительной легкости бытия, вот и летают по свету, из сказки в сказку.

Василий постоял еще на тропинке, рассуждая сам с собою о размерах и ценности маленьких сокровищ, одним из которых он себя считал. И сразу после мыслей этих захотелось ему вернуться назад, домой. Пришло к нему желание новую инсталляцию творить. Слоненок ему совсем не понравился.

А слоненок так размечтался о чем-то своем, что случайно наступил на какую-то сухую ветку. И в ту же секунду услышал шипение змеи и какие-то странные звуки пролетающей мимо птицы. Он почувствовал движение воздуха от ее полета, но никого не увидел.

Внезапно на мгновение всё потемнело. А когда свет вернулся, то оказался слоненок уже совсем в другой сказке. Прямо перед ним стоял огромный мышонок с длиннющими усами, которыми он постоянно шевелил. Он мило улыбался огромным ртом, и его громкий голос донесся до слоненка, как ветер:

– Привет, маленький!

Слоненок оглянулся, но, кроме него, никого и не было. И тут до слоненка дошло, что мышонок обращался именно к нему.

Как часто в нашей несказочной жизни мы ощущаем себя очень большими и важными. Нам удивительно легко и просто ходить по узким дорожкам и милостиво улыбаться кажущимся нам мелким и не столь значительным особам. Но стоит только повернуться колесу фортуны, и мы сами нежданно-негаданно превращаемся в таких маленьких и смешных карапузов…

Только не поймите меня уж слишком буквально. Сказочники – это ведь такие странные и непонятные люди, которые в наше время глобальных катаклизмов, технического и прочего прогресса, несомненно ускоряющего нашу жизнь, неспешно пишут себе про невиданных зверей или выдуманных человечков. Но ведь какое дело: получается, что все, даже самые невероятные и странные сказки, если подумать, всегда написаны про нас с вами.

И, конечно, еще раз приходится признать, что все в этом мире относительно…

ИСТОРИЯ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Королевство Роз

Волшебство, навеянное западноевропейскими сказочными мотивами золотого века эпохи Просвещения и ароматом багамского рома в день ангела в полупустынном баре на одном из Карибских островов, затерянных в бурлящих просторах Атлантического океана

Однажды случилось странное природное сумасбродство – мне наконец удалось заблудиться в Архипелаге Сказок. Было это туманным вечером неспешно наступающей ленивой осени, на самом исходе сезона дождей. Наверное, на перепутье дорог я повернул не в ту сторону и забрел в Королевство Роз, где еще никогда до этого не бывал. Говорили, что там самые прекрасные цветы в мире, только вот какая незадача: нескончаемый дождь лил как из ведра, и в тумане я не видел в этом королевстве никаких прекрасных цветов и особых красот. Да и устал я от невероятных красот и чудес. Хотелось просто немного отдохнуть.

Остановившись в первом попавшемся трактире, я заказал комнату, нехитрый ужин и более-менее приличный сон. В этом королевстве, как и в стародавние времена, сны по-прежнему продавали в тавернах. Были они в разноцветных продолговатых таблетках.

Я уединился со своими дневниками и даже и не обратил особого внимания на то, что вместе с ужином мне принесли какую-то желтую таблетку. Она так и осталась лежать на столе. А я, едва начал разбирать свои недавние записи, как вскоре провалился в царство сна.

И пришел ко мне в ту ночь странный сон. Был он вроде бы и местный, но уж очень элегантный. По правде говоря, не ожидал я в это сумрачное время никакого изящества.

…Попал я в далекую страну, которой, к моему несказанному удивлению, правил сенат. А король тоже был как бы при нем. Вроде бы и царствовал, но особо не повелевал. По натуре он был художник, рисовал морские пейзажи, смотрел на звезды в телескоп, установленный на самом верху башни королевского дворца, и никогда не лез в хозяйственные дела. Ох, как я его понимаю…

Но когда возникали проблемы, он давал исключительно точные советы членам сената своим тихим голосом. Сенаторам очень нравилось, что они правили страной. (Есть люди, которым нравится рулить. И не все они шоферы или кучеры…) Вот только никто не замечал, что многоуважаемые господа сенаторы всегда принимали именно то решение, которое так мягко и ненавязчиво предлагал король. Соседи у королевства были довольно мирные, и войны не ожидалось.

Председатель сената, двухметровый великан с заметной лысиной, жил в правом крыле королевского дворца с красавицей-дочкой и ведал всеми делами в королевстве. Каждый вечер они с королем пили малиновый чай и обсуждали текущие дела. После чая король провожал сенатора в правое крыло замка, в его покои. Никто из охраны даже и не знал, что происходило потом. А король просто закрывал дверь и отвинчивал голову сенатора – надо было ее смазать свежайшим кантебрийским маслом особого состава. Председатель сената, как считал король, был его лучшей куклой. Другие сенаторы, по его собственному признанию, получились гораздо хуже.

А дочь многоуважаемого и влиятельного председателя сената была родом из далекой горной деревушки, мимо которой как-то проезжал король. Понравилась она ему, но, по закону, действующему в королевстве, не мог король удочерить девушку, а председатель сената – запросто. Что он и сделал. И не один председатель, а многие сенаторы имели приемных дочерей. Потому, наверное, и не был король женат. Да и кто из нас, счастливо женатых и еще более счастливых холостых, будет его осуждать за это!

А вот дочь председателя сената надо было выдать замуж. Нельзя ей одной – кому же оставлять королевство? Не марионеткам-сенаторам же! А если масло кончится или что-то в механизме остановится или замкнется – беда, и только. Вообще, когда наблюдаешь за сенаторами многих стран, и не только сказочных, закрадывается мысль, что доверять им страну нельзя совсем. Ни сказочную, ни тем более какую-нибудь несуразную державу, ищущую особый путь. Есть в сенаторах, где лощеных, где нарочито простых, как будто выструганных неумелым ремесленником из куска древесины, что-то общее. И вот это общее отнюдь не располагает к особому доверию.

Но что-то я отвлекся от королевских дел.

А король, меж тем, проявил неслыханную щедрость, предоставив в качестве свадебного подарка большой замок в восточной провинции королевства с прекрасными садами и озером, недалеко от своей собственной восточной резиденции. С одной стороны, и доверие и вроде бы самая настоящая «исконная» демократия в рамках королевской воли и сенатского благословения. А с другой стороны, всё под контролем. Сюжетец-то знакомый…

Дочь председателя сената звали Мелинда, и была она сказочно красивой. Ну просто неописуемой красоты, с редким для знатных особ женского пола умом и полным отсутствием ханжества и прочих современных комплексов.

Послали гонцов во все окрестные королевства и малочисленные в тех местах республики. А приехали свататься в основном принцы да князья. Затесался один выборный президент республики Мухонии, но был он какой-то хлипкий и невзрачный. Оно и понятно: Мухония – это просто сказочная страна. И всякий уважающий себя житель страны с детства магии обучен. А кто не способен обучиться каждодневным чудесам, тот как раз на выборную должность идет. Потому что без искусства магии и волшебного таланта по-иному и прожить-то в Мухонии никак нельзя, разве только законы писать про налоги и подати. Волшебнику все эти законы не писаны, а чиновнику без выборной должности не прожить – умрет с голода. Вот и этот мухонский президент магии был не обучен. Он встретился с парламентариями, рассказал о свободе и демократии без чудес да и уехал восвояси. Не мог он долго гостить – взяли в Мухонии моду выборы организовывать. Так что сиденье под ним закачалось, и тут уж не до женитьбы совсем стало.

А король был неглуп и понимал, что с характером Мелинды ей можно выйти замуж за любого мало-мальски подходящего принца, потому что властителем все равно будет не он, а она. Во многих землях принцы с умилением принимают согласие женщин за чистую монету. Забывают они, глупые, что умная женщина в любые времена всегда во всем соглашается, но делает все равно по-своему. Такая у них у всех, умных женщин, планида.

Поэтому король остановил свой выбор на двух знатных и богатых кандидатах. Он не стал не утруждать себя долгими раздумьями и отложил решение до утра.

Меж тем Мелинда решила испытать оставшихся кандидатов и пригласила каждого из них в свои покои на поздний ужин. Оба принца пришли на ужин, даже и не предполагая, что в полумраке будут беседовать с механическими куклами – точными копиями Мелинды.

А сама Мелинда меж тем уединилась в дальней башне с королем, где они предавались любви всю ночь. Поутру они вместе спустились в низ башни и проверили кукол, беседовавших с принцами. Одна из них была в том же платье, в которое ее нарядил король. А другая оказалась обнаженной.

– Не будем выбирать того, который всю ночь ел да вел умные беседы, – уверенно проговорил король, – с таким никакого толка не будет. Болтунов и импотентов у нас и так хватает. Выбираем второго.

– Как скажешь, – ответила Мелинда, – мне они оба совсем не противны. Милые такие.

– Ну вот и решили.

Вскоре после этого Мелинда и ее избранник принц де Пук повенчались и объявили бал. И когда торжество было в самом разгаре, вдруг появился местный чародей Никадр, который в глубине души тоже представлял себя принцем и считал, что Мелинда должна быть его женой.

Никандр заявил о своей любви и вызвал принца де Пука на дуэль. Король поразился спокойствию принца де Пука, который от природы был совсем не глуп, и должен был понимать, что дуэль с волшебником ему не выиграть.

– Я принимаю вызов, – с пафосом провозгласил де Пук, – я готов ради принцессы сделать все, что угодно.

– Все, что угодно?

– Конечно.

– Тогда будем драться на мечах. Прямо сейчас.

В разговор вмешался король. Он поднялся со своего места и провозгласил:

– Никто не будет драться сейчас. Я объявляю поединок на рассвете.

Все разбрелись по королевскому дворцу в раздумьях.

А поутру затрубили фанфары и все направились к главной арене. Де Пук уже был там и выглядел удивительно спокойным. Волшебник появился намного позже и был явно не в себе.

Фанфары призывно протрубили еще раз, возвещая о начале поединка. Яркие и горячие лучи солнца коснулись края арены, волшебник поднял меч и после стремительной атаки отрубил голову де Пука.

По трибунам пронесся вздох удивления, смешанного с ужасом. Меж тем волшебник молча убрал свой меч и внимательно взглянул на Мелинду, которая, по указанию короля, представляла собой воплощение скорби по страшной потере. И в это самое время голова де Пука вдруг повернулась к Никандру и произнесла:

– Неплохой удар, поздравляю.

Голова принца покатилась к туловищу, взобралась на плечи и, прокрутившись пару раз по часовой стрелке, удобно устроилась на шее.

Волшебник, меж тем, загадочно произнес: «Я видел все, что хотел увидеть». Затем сел верхом на своего коня и поскакал прочь. А король только усмехнулся. Он ведь один из немногих знал, что волшебник Никандр – отец принца де Пука. Он ожидал этой проверки и был доволен, что Мелинда его не подвела.

Понемногу все успокоились, и торжество продолжалось всю следующую неделю. А потом принц с невестой уехали в свой замок, где и стали жить по соседству с королем. У принца не было ни особых военных побед, ни иных свершений, он просто и счастливо жил с Мелиндой, и было у них восемь детей.

И, словно по странной иронии судьбы, четверо его детей были удивительно похожи не него, а другие четверо – напоминали короля.

А когда де Пуку настало время покинуть этот мир, его отец, великий маг и волшебник, превратил принца в маленького зверька, наделил красноречием и послал в далекие и неведомые миры…

Прогремел гром, и я проснулся. Растаяли помпезные замки и лукавый король со всей своей челядью. За окном все плакал и плакал о ком-то нескончаемый дождь. Хотелось думать, что не обо мне. Я пошел вниз за фирменным кантебрийским вином, думая о недавнем сне. Уж больно необычным он был.

И тут я совершенно явственно вспомнил, что принца в моем прерванном сне звали Василием.