Текст книги "Тайны Парижа. Том 1"

VII

С этой минуты жизнь капитана, и без того тяжелая, сделалась настоящим адом.

В продолжение целого дня Дама в черной перчатке держала свою жертву в полном повиновении и под своим властным взглядом.

То повелительная и жестокая, то с обворожительной улыбкой на устах, она играла им, как кошка с мышью.

Капитан любил ее. Это не была спокойная и глубокая любовь, поднимающаяся из глубины души человека и являющаяся источником светлых радостей, напротив, это была странная роковая страсть, где все было страданием и которая подавляла все способности человека, как бы держа его в железных клещах.

В замке Рювиньи обедали между шестью и семью часами. Однажды, когда обед кончился, Дама в черной перчатке переглянулась со своим старым другом, графом Арлевым.

– Дорогой хозяин, – обратился тот любезно к капитану, хотя тон его плохо скрывал приказание, – вечер прекрасный, луна так чудно светит. Что вы на это скажете?

И граф указал на готические окна столовой.

– Вы правы, – согласился капитан.

– Прокатимтесь-ка верхом.

Капитан вздрогнул, вспомнив свое обещание уезжать каждый вечер из замка в восемь часов с тем, чтобы возвращаться туда к десяти часам.

– Как вам угодно, – ответил он, опуская голову.

И он последовал за графом, направившимся к двери.

Через десять минут капитан Гектор Лемблен и майор Арлев выехали из замка, а Дама в черной перчатке приняла у себя тайком молодого Армана Леона, которого провел проводник. В ту минуту, как капитан садился на лошадь, майор обратился к нему со словами:

– Мы отправимся в лес. По-моему, нет ничего лучше звуков охотничьей трубы в чаще Старых деревьев. А как ваше мнение?

– Я согласен с вами, – ответил Гектор Лемблен, который помнил условие, поставленное ему Дамой в черной перчатке, чтобы он давал знать о своем возвращении.

– В таком случае, – сказал майор, – возьмите с собою рог.

– Знаете ли, граф, – пробормотал капитан, вешая рог через плечо в ту минуту, как они выезжали со двора замка, – знаете ли, у вашей воспитанницы являются иногда странные фантазии.

Замечание капитана осталось без ответа.

– Мне кажется, – продолжал Гектор Лемблен, уколотый этим молчанием, – что она хочет испытать, буду ли я во всех отношениях покорным мужем.

При этих словах майор круто обернулся к нему и сказал:

– Вам известно, что вас никто не принуждает жениться и что время еще не ушло.

– Нет, нет, – поспешно перебил его капитан, – нет, я люблю ее!

Майор молча пришпорил лошадь и поскакал вперед. Полтора часа они ехали рядом, оба погруженные в свои мысли, один, по-видимому, исполняя полученное приказание, а другой – считая минуты, отделявшие его от свидания с любимой женщиной.

В половине десятого граф Арлев остановил лошадь.

– Становится свежо, – заметил он, – не лучше ли будет вернуться?

Он направился по кратчайшей дороге и пустил лошадь галопом. Капитан следовал за ним. Он чувствовал себя во власти этого человека, несколько дней назад совершенно ему незнакомого, а теперь говорящего с ним повелительным тоном и распоряжающегося им в силу какой-то неведомой и роковой власти.

Когда они очутились в четверти мили от замка, майор, сделавшийся снова молчаливым, заговорил опять, повернувшись к капитану:

– Я убежден, – сказал он, – что утес, где стоит ваш замок, должен обладать великолепным эхо.

– Вы думаете?

– Попробуем… Возьмите рог и протрубите что-нибудь. Несмотря на простой и вежливый тон майора, в нем слышалось приказание, приводившее в смущение.

Капитан достал рог и, приложив его к губам, протрубил сигнал. Угадал ли майор или он заранее исследовал это обстоятельство, но в скалах, над которыми возвышалась старинная башня замка Рювиньи, действительно прозвучало звонкое эхо, громко повторившее резкие ноты призывного сигнала.

– Видите, – заметил майор, – я был прав. И он прибавил небрежно:

– Завтра мы повторим наш опыт.

Когда всадники вернулись, им доложили, что Дама в черной перчатке уже спит и что она переселилась в комнату, которую в замке называли комнатой «госпожи». Гектор Лемблен заперся у себя, окончательно потеряв голову от ревности и бешенства.

В течение долгой бессонной ночи, терзаемый угрызениями совести, капитан пережил страшные муки, предаваясь разным предположениям и стараясь угадать, отчего его хотела удалить из замка между восемью и десятью часами молодая женщина, и отчего она выбрала для себя именно комнату Марты и потребовала, чтобы он принял обратно Германа, похитителя миллиона… наконец, отчего он, исполненный житейской опытности и до сих пор такой недоверчивый и стойкий, подпал под странное влияние этих двух лиц, которые представлялись ему какими-то демонами и завладели всем его существом.

Утром в дверь его комнаты постучал лакей и доложил:

– «Эта дама» проснулась и желает видеть господина капитана.

Как и накануне, и раньше, покорный, уступчивый, настоящий раб этой странной женщины, Гектор встал, оделся и отправился к ней.

В ту минуту, когда он подходил к двери, на пороге которой упал в обморок неделю назад, сердце снова сжалось в его груди. Конечно, теперь его пугал не призрак Марты… но сильнейший, более решительный ужас овладел его расстроенным мозгом. Почем знать? Женщина, которую он любил и на которой мечтал жениться, быть может, напала ночью на какую-нибудь забытую им улику его преступления? Однако он все-таки постучался.

– Войдите, – произнес грустный мелодичный голос. Звук его успокоил капитана. Он отворил дверь и вошел.

Дама в черной перчатке уже встала и сидела у камина; на ней был надет пеньюар из белого кашемира.

Она встретила его улыбкой. Но эта улыбка была печальна, и капитан заметил, что его собеседница бледна, как мрамор. Она указала ему рукой на кресло, стоявшее рядом с тем, на котором сидела она, и он принужден был сесть как раз против широкой кровати с зеленым балдахином, на которой Марта де Шатенэ испустила свой последний вздох.

Было ли то следствием его расстроенного воображения, или это было действительно так, но только Гектору Лемблену показалось, что беспорядок постели, смятые занавеси и даже убранство комнаты были те же, что и в день смерти Марты. Но пока он соображал все это, молодая женщина спросила его:

– А вы суеверны?

– К чему этот вопрос? – с внезапным волнением спросил ее в свою очередь капитан.

– Вы верите в привидения?

– Но… но к чему же?

– Отвечайте. Верите вы в них?

– Не знаю.

– Ну, а я верю, – сказала Дама в черной перчатке.

В то время как капитан становился все бледнее, чувствуя, как он теряет голос, она повторила еще раз:

– Да, я верю в них.

Он хотел было улыбнуться, чтобы доказать, что не верит, но она продолжала:

– Я верю, потому что я сама видела привидение.

– Вы! – вскричал он с ужасом.

– Я.

– Но… где?.. и когда?

Голос его дрожал, а волосы на голове встали дыбом.

– Здесь, – сказала она.

– Здесь?

– Да, сегодня ночью.

Капитан вскочил, как бы желая убежать.

– Вам приснилось, – сказал он.

– Нет, это был не сон…

И она положила ему руку на плечо, принуждая его сесть.

– Боже мой! – воскликнула она. – Как вы бледны… Видите, и вы тоже верите в призраки.

Зубы капитана стучали.

– Я видела вашу жену, – докончила она наконец.

На этот раз ужас капитана был так велик, что парализовал его голос, взгляд и движения. Он был совершенно уничтожен.

– Да, – повторила Дама в черной перчатке, – я видела вашу жену.

Ужас капитана достиг своего апогея.

– Я ложилась спать и уже потушила свечу, намереваясь заснуть. Легкий шорох заставил меня вздрогнуть, и я обернулась. Сначала я очень удивилась, что комната моя осветилась каким-то неизвестно откуда падавшим светом, хотя шторы и балдахин были спущены и я сама погасила свечу. Потом я увидела колеблющуюся тень, там, в глубине…

И Дама в черной перчатке протянула руку и указала в угол комнаты, где находилась дверь в уборную.

– Тень приблизилась. Она подошла ко мне совсем близко, и я увидала женщину всю в белом. Она была бледна, о, так бледна, как бывают только мертвые. Она подошла к моему изголовью, печально посмотрела на меня и сказала: «Вы лежите на той самой постели, где я умерла!»

Раздирающий душу вздох вырвался из уст капитана при последних словах, но он не мог выговорить ни слова…

– Да, – продолжала Дама в черной перчатке, – она указала на постель, где лежала я, дрожа всем телом, и дважды повторила: «Я здесь умерла! Меня зовут Мартой де Шатенэ». Потом она подняла руку и дотронулась рукой до шеи… Дорогой капитан, у меня мелькнула странная мысль, когда я взглянула на шею, покрытую ссадинами – следами судорожно сжатой руки. Мне пришла в голову мысль, что ваша жена умерла неестественной смертью.

Дама в черной перчатке остановилась и взглянула на капитана. Он был весь багровый и как бы окаменел.

– Скажите мне, – спросила она, – вполне ли вы уверены, что ваша жена не была задушена?

Капитан ничего не ответил: он упал в обморок. В эту минуту дверь отворилась, и вошел майор.

– Ах! – сказал он. – Вы жестоки, вы неумолимы, как сама судьба.

– Это правда, – согласилась молодая женщина, улыбаясь злой улыбкой, – я так же жестока, как и этот человек.

Она протянула руку к сонетке и позвонила. Кто-то вошел. Это был Жермен, бывший камердинер капитана.

– Мне кажется, – сказала она ему, – что настал час, когда ты можешь снова появиться. Унеси капитана. Я иду за вами.

VIII

Когда Гектор Лемблен открыл глаза, он увидел, что лежит совершенно одетый на постели: сначала ему показалось, что в комнате кроме него никого нет, но человек неподвижно сидевший в углу спальни, у камина, приблизился к нему, заслышав легкий шум, когда капитан повернулся. Это был Жермен – Жермен, лукавый слуга и вор, которого Дама в черной перчатке заставила капитана снова принять на службу.

При виде этого человека в голове у капитана, которого все пережитые потрясения начали сводить с ума, все перепуталось.

В его памяти образовался пробел в целый месяц. Он забыл Даму в черной перчатке, графа Арлева, исчезновение шкатулки и все события, случившиеся со времени его возвращения в замок.

Ему показалось, что он живет в то время, когда он считал своего камердинера преданным соучастником и слугой.

– Жермен, – произнес он, заметив слугу, – который час?

– Полдень, сударь.

– Уже так поздно?

– Господин капитан спит с девяти часов.

– Как? – удивился капитан. – Я заснул одетый.

Это замечание, которое он сделал самому себе, явилось как бы лучом света для него. Туман, застилавший его рассудок, прояснился, и он сразу вспомнил все: исчезновение шкатулки, драму, разыгравшуюся в комнате, где умерла Марта де Шатенэ, странное желание Дамы в черной перчатке, которая захотела поселиться в комнате его покойной жены, и ее рассказ сегодня утром.

Он вспомнил страшное видение, о котором рассказала Дама в черной перчатке, когда, как она утверждала, ей явилась Марта и показала на шее знаки от пальцев… Холодный пот выступил на лбу у капитана, и он еще раз спросил себя, уж не известна ли этой женщине его ужасная тайна. Появление Жермена окончательно испугало его. Он взглянул на него с гневом, смешанным с ужасом.

– Что тебе здесь нужно, негодяй? – спросил он.

– Я камердинер господина капитана, – ответил на это совершенно хладнокровно Жермен.

– Я прогнал тебя…

– Простите! Память изменяет господину капитану.

– Изменяет?

– Не господин капитан прогнал меня, а я ушел по своей доброй воле.

– Укравши миллион.

– О, это совершенно побочное обстоятельство! – нахально заметил Жермен.

– Негодяй!

– Господин капитан поскупился: он обещал мне сто пятьдесят ливров пожизненного дохода, как верному и простоватому слуге, тогда как ему прекрасно было известно, что мое молчание стоило гораздо дороже. Господин капитан был недостаточно предусмотрителен, и потому я сам позаботился о себе.

Жермен улыбался добродушной улыбкой честного человека.

– Подлец! – прошептал капитан, дрожа под насмешливым взглядом лакея. Но Жермен нимало не обиделся этим эпитетом. Наоборот, он даже продолжал улыбаться и очень фамильярно уселся в кресло в двух шагах от постели.

– Послушайте, капитан, – начал он вполголоса, – теперь нас только двое, и никто нас не слышит… я только что оглядел коридор… так потолкуем серьезно.

– Что тебе нужно? – спросил капитан с жестом отвращения.

– Ах, Господи! – продолжал Жермен, вдруг становясь серьезным и внезапно изменив тон. – Вы напускаете на себя важность, которая, согласитесь, немного неуместна… когда мы одни.

– Нахал!

– Вы все еще думаете, что находитесь на военной службе, что вы прежний капитан Лемблен – человек безупречно честный и храбрый, прежний капитан Лемблен, которого ставили образцом справедливости и так далее, и так далее. Жермен расхохотался, в то время как мертвенная бледность покрыла лицо капитана.

– Но вы отлично знаете, – насмешливо продолжал лакей, – что люди иногда портятся, да и вы также сильно изменились.

– Молчи!

– Ах, черт возьми! Если вы не хотите, чтобы я напоминал вам о ваших грешках и что между нами не всегда существовали отношения господина и слуги, то будьте со мной вежливы.

Жермен сделал ударение на последнем слове.

– Чего тебе еще от меня нужно? – пробормотал капитан, раздражение которого сменилось чувством стыда.

Лицо слуги снова приняло добродушное выражение.

– Честное слово, дорогой барин, – сказал он, – я вовсе не хочу казаться лучше, чем я есть, но я замечаю, что вы составили себе обо мне прескверное мнение.

Принужденная улыбка скривила губы капитана.

– Нет, – продолжал Жермен, – я вовсе не хочу выставлять себя перед вами добродетельным человеком, при том же я добрый малый и привязан к вам больше, чем вы думаете…

Эти слова были сказаны даже с некоторым волнением, которое глубоко тронуло капитана. В том унижении и полном одиночестве, в которых находился капитан вследствие, угрызений совести, в том презрении к себе, которое не давало покоя этому несчастному, ему показалось, что сочувствие лакея явилось как бы утешением в его страданиях.

Он молча смотрел на Жермена.

– Право, – продолжал лакей, – нельзя прожить с человеком несколько лет без того, чтобы не полюбить его хоть немного, к тому же, видите ли, преступление связывает людей так же прочно, как и все остальное…

– Молчи! Молчи! – воскликнул капитан. – Ради всего святого, замолчи!

– Ну, ладно! – согласился Жермен. – Не будем больше говорить об этом. Что сделано, то сделано: что было, то прошло, и баста. Теперь, мой дорогой господин, позвольте мне сказать вам только одно: быть может, я поступил легкомысленно, украв шкатулку, но вы знаете, что случай родит вора… простите меня…

Дойдя вследствие угрызений совести и страданий до такого состояния нравственного озверения, в каком находился капитан, человек бывает иногда способен задавать самые наивные вопросы.

– Разве ты раскаялся, – спросил он, – и хочешь вернуть мне шкатулку?

– Как бы не так! – вскричал Жермен, который не мог удержаться от громкого взрыва смеха. – Вы неподражаемы, мой добрый барин. Правду говорят, что крайности сходятся, умные люди говорят глупости, старцы впадают в детство, и грех ведет к добродетели. Вы становитесь наивны, точно красная девушка, которая только что появилась на свет.

И Жермен со смеху катался в кресле.

– Разве люди, подобные нам, возвращают то, что раз взяли? – спросил он, продолжая смеяться.

– Так зачем же ты явился сюда? – спросил Жермена Гектор Лемблен смешавшись.

– Я пришел повидаться с вами.

– Неужели?

– Повидаться и дать вам добрый совет. Видите ли, я уже говорил вам, что люблю вас, мой дорогой капитан, и хоть я поставил себя в такие условия, что больше не нуждаюсь, но позвольте мне сказать вам еще раз, что я скучал без вас.

– Благодарю, – пробормотал Гектор Лемблен, против воли впадая снова в презрительный тон.

Жермен, по-видимому, не обратил на это внимания и продолжал:

– Я пришел оказать вам покровительство.

– Ты?

– Я.

– Да это верх наглости!

– Скажите лучше, верх доброты с моей стороны, потому что – честное слово! – вы не заслуживаете той привязанности, которую я питаю к вам. Ну что ж, все равно! Я хочу быть благородным и великодушным, хочу оказать вам услугу без вашего спроса.

– Что значат твои слова?

– Я хочу доказать, что вас обманывают.

– Но… кто?

Капитан задал этот вопрос, весь дрожа.

– Гм, да «эта дама», черт возьми! – ваша будущая жена.

– Жермен, берегись! – прошептал капитан, в сердце которого проснулась прежняя любовь к Даме в черной перчатке.

– Если уж я пришел сюда, чтобы сказать вам всю правду, так дайте же мне договорить до конца!.. – воскликнул Жермен.

– Говори, – вздохнул Гектор Лемблен, покоряясь властному тону Жермена.

– Видите ли, дорогой капитан, я пришел сюда единственно за тем, чтобы помешать вам совершить одну глупость.

– Какую глупость?

– Жениться…

– Я люблю ее! – произнес капитан тоном, в котором слышалась решимость.

– Клянусь вам, что вам не отвечают взаимностью.

– Ты лжешь!

– Хотите, я вам докажу противное?

Капитан покачал головой с упрямством капризного ребенка.

– Ответьте на мои вопросы, – настаивал Жермен.

– О чем ты хочешь спросить?

– Вы вернулись из Парижа два дня назад?

– Да.

– Где была mademoiselle де Рювиньи, когда вы приехали сюда?

– Каталась по морю.

– В лодке?

Капитан нахмурил брови.

– Не знаю… она не хотела мне сказать… это ее тайна.

– Ладно! Я знаю ее…

– Ты знаешь?

– Погодите. Разве она не выразила желания, чтобы вы каждый вечер от восьми до десяти часов уезжали кататься верхом?

– Правда.

– А вы знаете зачем?

– Она говорит, что хочет меня испытать. Жермен пожал плечами.

– Вчера вы уехали с майором; он заставил вас объехать все соседние леса, не объяснив даже зачем, держу пари.

– И это правда!

– Затем в десять часов, когда вы вернулись, он попросил вас протрубить в рог. Знаете зачем?

– Нет.

– Чтобы предупредить в замке, что вы вернулись.

– Значит, эта женщина меня обманывает?

– Весьма вероятно.

– Как! Ты не уверен?

– Ах, черт возьми! Разве можно быть когда-нибудь уверенным в подобных вещах?

– Жермен, – пробормотал капитан, скорее с огорчением, чем с досадой, – ты заставляешь меня дорого расплачиваться за…

Жермен остановил капитана движением руки.

– Погодите, капитан, я наперед знаю все, что вы хотите мне сказать. Во-первых, вы любите дочь генерала, а любимые женщины всегда обладают всеми добродетелями. Затем мы находимся в Рювиньи, в уединенном замке на берегу моря, на расстоянии ста верст от Парижа и женской неверности. Невозможно допустить, чтобы женщина, которая живет здесь всего только две недели…

– Правда, – согласился капитан.

– Я могу утвердительно сказать только одно, – продолжал Жермен, – а именно, что третьего дня и во все предшествующие дни «эта дама» и майор, который является ее злым гением, вышли во время густого тумана из дома и сели в лодку, которой управлял какой-то неизвестный мне человек.

– Дальше, – проговорил капитан, задрожав от ревности.

– Вчера вы отправились в лес между восемью и десятью часами, и вот, в восемь с половиной часов, какой-то человек вошел в замок, а вышел оттуда как раз в ту минуту, когда вы затрубили под стенами…

– И ты не врешь?

– Я повторяю вам, что вас обманывают.

– Но с какой целью?

– Не знаю.

– О, – прошептал капитан, дрожа от злобы, – я доищусь правды и отомщу за себя!

– И хорошо сделаете.

– Сегодня вечером…

– Слушайте, – прервал капитана Жермен, – сегодня вечером, если вы позволите мне дать вам совет, уезжайте, как и вчера.

– Нет! Нет!

– Погодите. Доехав до леса, дайте шпоры лошади, опередите майора и возвращайтесь в замок около девяти часов.

– Хорошо, – согласился капитан, – и я внезапно войду к ней.

– О, нет… не спешите так.

– Что же мне делать?

– Вы оставите лошадь на мельнице, пойдете по дороге, которая ведет к морю, и подниметесь в замок по Таможенной тропинке… знаете?

– А потом?

– Потом возьмите пистолеты, которые вы предварительно тщательно вычистите и зарядите двумя пулями.

– Потом? Потом? – торопливо проговорил капитан.

– Вы спрячетесь на площадке шагах в двадцати от лесенки.

– Значит, оттуда?..

– Оттуда он приходит и уходит тем же путем. Но только он бывает не один.

– С кем же?

– Со мной.

Эти слова окончательно озадачили капитана.

– Ты! Ты! – вскричал он в каком-то безумии. – Значит, ты знаешь его?

– Вот тебе раз!

– Как его зовут?

– Ну, насчет этого уж извините! – холодно произнес Жермен. – Я и так достаточно рискую, пускаясь с вами в откровенности и давая вам советы.

– Ты, значит, соучастник этой женщины?

– Разумеется, раз я предаю ее, – нахально ответил лакей.

И чтобы сразу прекратить расспросы капитана, он подошел к столику и взял с него продолговатый ящик, где лежали пистолеты.

– Прикажете мне зарядить их? – спросил он.

Но капитан схватил ящик, сам зарядил оружие и осмотрел его самым тщательным образом.

– Теперь, – сказал Жермен, – мне остается сделать вам еще одно указание.

– Что еще?

– Обожатель на целую голову выше меня; не ошибитесь, по крайней мере.

– Будь покоен, – ответил Гектор Лемблен, – я хорошо вижу в потемках, а ненависть метко направит мою руку.

Жермен положил пистолеты обратно в ящик и пробормотал:

– Это человек погибший! Однако, дорогой капитан, помните, что я ничего не говорил вам, что вы ничего не знаете и что «эта дама» имеет в моей особе послушное орудие.

И, желая пояснить свои слова жестами, он приложил к губам палец. Капитан в знак утверждения кивнул головой. В эту минуту кто-то тихо постучал в дверь.

Дверь отворилась и в комнату вошла, улыбаясь, женщина с наивно-искренними глазами. Это была Дама в черной перчатке.