Текст книги "Молчи и танцуй"

17

Шесть дней до телеэфира

Предвыборный штаб Лесневского занимал весь третий этаж многоэтажного центрального офиса «Лес-фарм». В коридорах царило сонное спокойствие, словно не гавкала вражеская пресса, выплевывая слухи, кляузы и сплетни, словно не кружили вокруг конкуренты с толстыми кошельками и телефонами прямой связи с сильными мира сего, словно не шла речь о кресле чиновника, который в следующие четыре года будет почти полновластным хозяином крупного промышленного мегаполиса. Молоденькие секретарши и солидные референты, журналисты и охранники, даже уборщицы – все с отстраненным видом торчали в своих клетушках, перебрасывались шутками и в перерывах между бездельем пили чай. Когда Вадим вошел в «предбанник» хозяйского кабинета, он сначала даже растерялся.

– Э, здравствуйте. К кому мне можно обратиться?

Сидевшая у окна девушка в строгом костюме, не отрываясь от монитора компьютера, поинтересовалась:

– По какому вопросу?

– Мне назначено. Встреча с Константином Павловичем.

Девушка все же подняла на него глаза, внимательно оглядела с головы до ног. Видимо, осталась довольна осмотром, начала улыбаться.

– Константина Палыча сейчас нет, но он будет через несколько минут. Вы – Вадим Колесников, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– Очень хорошо. Присядьте.

Вадим так и не понял, что же хорошего в том, что он сюда приперся.

Он присел на стульчик возле стены. Предбанник был тесный, но удобный. На собственные апартаменты хозяева никогда не жалеют денег. Вадим вспомнил, как в институте, который он тщетно пытался, заместительница декана срубала со студентов взятки, чтобы обустроить собственный офис. С отделочными материалами тогда была напряженка, да и не только с ними, но в личном кабинете этой хитро-мудрой женщины царил капитализм. И не беда, что в целом на факультете не хватало парт, плафонов, выключателей и еще тысячи необходимых мелочей, главное – рабочее место Марины Анатольевны. Она преподавала один из самых важных и сложных предметов, и получить у нее зачет или хотя бы «тройку» за экзамен можно было только через «добровольный благотворительный занос».

– Вы так загадочно улыбаетесь, – сказала секретарша.

– Извините, это я о своем.

– Хотите чаю?

– Кофе, если можно.

– Можно и кофе. Одну минуту.

Грациозным движением девушка повернулась на своем роликовом стуле к подоконнику, вынула из-за шторы банку «Чибо». Девушка была ничего себе, подумал Вадим, но могла бы проявить больше внимания к человеку, который сделает ее хозяина и работодателя крупным государственным деятелем. Прошло уже минут десять, и за это время он должен был выпить две чашки кофе, и не «Чибо», а свежесваренный…

Вадим не успел закончить мысль. Коридорная дверь с шумом распахнулась, и в приемную вошла целая делегация дорого одетых и решительных мужчин. Одного из них Вадим узнал – Нестерова. Рядом с ним шел… блин, это он?

Впереди шел сам Лесневский. Вадим видел его по телевизору, но лицо не запомнил. Теперь же он узнал его, что называется, «по запаху величия». Это действительно был Хозяин.

– Здравству… – начал Вадим, но Нестеров знаком велел ему помолчать. Он хмурился. Очевидно, что-то произошло.

В считанные секунды делегация, которую замыкал, судя по мощной фактуре, телохранитель, скрылась за дверью кабинета. Вадим так и остался сидеть в ожидании кофе.

– Не переживайте, – сказала секретарша. – Скоро все выяснится.

«Переживать, скорее, надо тебе», – подумал Вадим.

И точно, раздался писк телефона на столе. Она сняла трубку, и через минуту ее томность как ветром сдуло.

– Да… Хорошо… Сейчас иду…

Она выскочила из-за стола и пулей вылетела в коридор. Вадим остался в одиночестве.

«Похоже, у них что-то скопытилось», – подумал он. Заготовленная чашка кофе стояла на столике и призывно размахивала крыльями пара. Вадим решил не скромничать, протянул к ней руку.

Открылась дверь хозяйского кабинета.

– Привет, – сказал Нестеров. – Давно сидишь?

– Нет. Когда меня примут?

– Сейчас.

Вадим почувствовал дрожь в коленях. Появилось знакомое и отвратительное ощущение, когда ты вроде бы не боишься, но в то же время невероятно сопротивляешься тому, что должно произойти. Он сделал глубокий вдох и не менее глубокий выдох. Дрожь не унималась, даже усилилась. Нестеров открыл дверь шире, пропуская его вперед. Вадим увидел Лесневского, сидящего во главе длинного стола перед ноутбуком. Хозяин выглядел хмурым и сосредоточенным.

– Здравствуйте, – тихо сказал Вадим, переступая порог. Кабинет отличался от остальных помещений предвыборного штаба так же, как центральная площадь мегаполиса отличается от заводских трущоб: изящная отделка, дорогая мебель, ковровое покрытие и потрясающий свежий воздух.

– Здорово, – небрежно бросил Лесневский. – Садись.

Вадим устроился по другую сторону стола, как можно дальше от хозяина, но тому маневр не понравился.

– Ближе садись, разговаривать будем, а не допрашивать.

Несмотря на волнение Вадим не смог скрыть раздражения. Лесневский, в свою очередь, вероятно, умел читать по лицу.

– С характером?

Нестеров счел разумным не комментировать. Он сел по левую руку от Вадима – не напротив него, а рядом. Это либо не значило ничего, либо значило очень много.

Охранник вышел из кабинета. Около минуты висело молчание. Лесневский изучал какие-то тексты на мониторе своего ноутбука и как будто никого больше не замечал. Однако это была только видимость.

– Итак, молодой человек, – сказал он, переводя тяжелый взгляд на гостя, – ты уже в курсе всего и знаешь, чего мы хотим.

– Да.

– Поэтому давай сразу к делу. Аванс тебе выплатили?

– Да.

– Суммой доволен?

– Да.

– А еще слова какие-нибудь знаешь, кроме «да»?

– Да.

Лесневский ухмыльнулся.

– Ты мне нравишься. Андрюха, добавь ему процентов десять.

Нестеров кивнул. Улыбки ему сегодня давались тяжело.

– Ладно, все меркантильные вопросы решаемы. – Лесневский откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. – Чем ты можешь быть нам полезен?

– Встречный вопрос: что вы хотите от меня получить?

– Работу по освещению нашей предвыборной платформы в средствах массовой информации.

– Кхм… – Вадим не хотел тратить время на глупости. – Константин Палыч, здесь нет журналистов, давайте проще.

Лесневский коротко кивнул Нестерову. Тот выложил на стол газету и сделал скромный комментарий:

– Это вышло сегодня утром.

Вадим мельком глянул на раскрытую полосу. Заголовок ни о чем конкретном не говорил: «Троянские кони вышли на водопой».

– Что это?

– Это так называемая независимая газета «Будни». – Лесневский подчеркнул слово «независимая» своей фирменной гримасой. – Статья посвящена бизнесменам, баллотирующимся на пост мэра. В их числе – мое имя.

– В чем суть статьи?

– В том, что один из этих крупных предпринимателей, став главой города, наложит свою волосатую лапу на экономику и инфраструктуру, дабы упрочить свое личное финансовое и политическое влияние.

Вадим хотел сказать что-нибудь вроде «а в чем проблемы?», но заставил себя прикусить язык. Странное дело, но его руки сегодня определенно были спокойны, в отличие от коленок…

– Если хочешь, потом почитаешь на досуге, – продолжал Лесневский, – но мой вопрос заключается вот в чем: сможешь ты найти убедительные контраргументы?

«Легко», – подумал Вадим, но вслух ответил более чем осторожно:

– Постараюсь. Но мне кажется странным, что вы вообще испугались этой статьи. Мало ли их вышло и еще выйдет. Их же никто не читает…

– Никто ее не испугался, – нетерпеливо пояснил Лесневский. – Но в ней приведены факты, которые… которые…

Он умолк. На помощь пришел Нестеров:

– Факты, которые говорят о серьезной утечке информации в наших рядах. Вот это уже плохо.

– Понятно. Вы хотите, чтобы я перечеркнул весь негативный эффект, который могут иметь подобные материалы?

– Совершенно верно. Говорят, ты великий и можешь сделать это одним движением пальца.

– Не пальца. – Вадим украдкой глянул на фамилию автора статьи: Иван Сорокин.

«Кажется, я знаю, кто испортил воздух».

– Слушай внимательно, и если надо, записывай, – сказал Лесневский.

Он рассказывал долго, нудно, то и дело сбиваясь на отвлеченные темы и с трудом возвращаясь в прежнее русло. Пожалуй, подумал Вадим, если Лесневскому суждено стать мэром (дикая надежда мелькнула, что найдется способ этого избежать), то ему потребуется крутой спичрайтер, который смог бы облечь в нормальную человеческую речь все эти бандитско-фармацевтические неологизмы. Поначалу Вадим пытался запоминать, потом бросил это пустое занятие и стал рассматривать рисунки на портьерах.

Когда Лесневский, наконец, закончил, парень выдохнул и деловито заметил:

– Что ж, довольно подробно и обстоятельно. Я, пожалуй, использую этой в своей работе.

Снова вмешался Нестеров:

– Набросай примерные тезисы своих выступлений. Я еще дам тебе дополнительные материалы, буклеты и все остальное, что потребуется.

– Угу. Я один буду говорить от вашего имени?

– Нет, говорить будут все, – успокоил Андрей. – Но на тебя делается основной упор.

– Эфиры прямые?

Нестеров и Лесневский переглянулись, словно связанные страшной тайной.

– Да, – отметил Андрей. – На областном, разумеется, пойдет запись, но «Неон-ТВ» уперлись рогом. Гендиректор Соколовский пытается усидеть на разных стульях и не может отказать себе в удовольствии осложнить нам жизнь…

Вадим понимал, чего они опасаются. Прямой эфир контролировать трудно. Максимум, что можно сделать в экстренных ситуациях, это пустить рекламу, но и она не всегда спасает.

– Прямой так прямой.

– Ну, если больше нет вопросов, то ты свободен, – велел Лесневский таким тоном, словно вопросов быть не может никаких.

Вадим не стал возражать.

– Нет, нет и еще раз нет! – орал клубный промоутер Саша Кашин, захлопывая кейс с компакт-дисками. – Я продал тебя на неделю, аванс вы получили. Что за сюрпризы?!

Лариса сидела перед ним на диванчике, смиренно потупив очи, а он носился по комнате, как ошпаренный кот, то и дело сметая со стола какую-нибудь безделушку. У него и так обычно все падало, ломалось и шумело, а теперь, когда благородное возмущение дошло до критической отметки, мебель маленькой рабочей комнатки Ларисы могла превратиться в дрова.

– Саш, мне надо. Семейные обстоятельства. Найди другой коллектив, аванс я тебе отдам.

– У всех обстоятельства. Что стряслось?

– Игорь вернулся, – просто ответила она. По ее мнению, это было достаточное основание, чтобы улететь на Луну. Кашин перестал носиться, замер возле стола.

– Твой каторжанин? И из-за этого я должен отменить четыре шоу?

– Не надо их отменять. Просто найди других танцоров.

– Да где я их найду?! Вы – звезды, народ уже персонально на вас пошел. В лучшем случае я смогу найти каких-нибудь самодеятельных студийцев, и мне потом такую неустойку впаяют!

Лариса не сдавалась. Она продолжала понуро смотреть в пол и поглаживать подлокотник дивана, изображая потерявшую девственность комсомолку, которую разбирают на общем собрании комитета.

– Ну, и что там твой Игорь? – вдруг поинтересовался Кашин.

– Он уже не мой Игорь.

– Понятно. Я всегда говорил, что он полноценный мудило.

– Спасибо за поддержку, – усмехнулась Лариса.

– С ним что-то не так?

– С ним всегда что-то не так. Саш, я от него сбежала вместе с Максимкой, а он начинает меня искать. Я взяла отпуск за свой счет во дворце, но афиши на тумбах меня сдадут в два счета.

– И ты предлагаешь…

– И я предлагаю заменить хотя бы меня одну на время этих концертов. Ребята отработают.

Кашин выразительно помотал головой – из стороны в сторону, как заведенная кукла.

– Без тебя они развалятся. Я не могу этого допустить.

– Значит, ты говоришь «нет»?

– Два раза «нет».

Лариса готова была заплакать. Саша присел перед ней на корточки.

– Ларик, я все понимаю, но и ты меня пойми. Я без вопросов отпустил бы тебя и даже позволил бы надавать мне за это по шее, будь причина посерьезнее. Но ты элементарно перестраховываешься. Ничего он не сделает, этот твой бывший, а людям, которые покупают билеты, вообще плевать, какие у тебя проблемы. Я удивлен, что тебе это нужно объяснять. Ну?

Он приподнял ее голову за подбородок.

– У-у, да ты совсем раскисла.

Лариса утвердительно шмыгнула носом.

– Называй меня бесчувственным чудовищем, – продолжал Кашин, – но тебе же самой будет лучше, если ты перестанешь прятаться. Неужели всю жизнь собираешься от него бегать? Чем раньше вы встретитесь, тем быстрее ты его отфутболишь… ой, прям сопельки у нас по щечкам потекли…

Лариса снова шмыгнула и… хихикнула.

– Я вижу, ты согласна.

– Дурак, – буркнула девушка, смахивая слезу.

– Прогрессирую. Позавчера я был «жопой с ручкой».

Лариса хихикнула громче, и это означало, что вопрос утрясен. Пожалуй, дэнс-группа «Фокус» отработает четыре концерта в крупнейшем клубе города, несмотря на всех неправильных мужей, бродящих за его стенами.

На «Пилоте» снова суматоха. Едва прошла реорганизация – великий и ужасный начальник поменял местами всех ведущих, обновил репертуар и налег на раскрутку станции – как свалилась новая напасть: «Пилот» теперь участвовал в избирательной кампании.

– Это кошмар какой-то, – ворчала новостница Маша Блинова, усаживаясь перед микрофоном. – Как можно эту муть читать!

– Какую муть? – спросила Аня Гончарова. Они сидели в эфирной студии, готовились к выпуску новостей.

– Про этого фармацевта. Ты послушай: «Льготное обеспечение лекарствами в областном центре будет контролировать компьютерная система. Право на льготы… ля-ля… с введением единого городского реестра льготников удается… ля-ля-ля… вот – инициатором внедрения компьютерной системы стала известная компания „Лес-фарм“, которая готова взять на себя все расходы». Ну, не дешевка ли?

Маша не заметила появившегося в дверях начальника, а Гончарова не успела подать ей знак.

– Как ты это назвала? – спросил Глеб.

Блинову словно ткнули вилкой. Она подскочила на стуле, уронив листочек с новостями, и покраснела.

– Глеб Николаевич, но ведь это безобразие! Это же джинса позорная, мы никогда этим не занимались! На нас ведь потом другие насядут.

– Не занимались, а теперь будем, – отрезал Глеб. – А тому, кто скажет, что «Пилот» ангажировали, я разрешаю выцарапать глаза. Так, всё, обсуждение закончено… девчонки, будьте умницами.

В продакшн-студии кипела другая работа. Паша монтировал ролик, от которого его уже начинало поташнивать. Когда в кабинет вошел Глеб, парень в сердцах выпалил:

– Это не материал!

– Что такое?

– Им нужна подложка из «Эммануэль».

– На какой текст?

– На простатит.

– Твою мать… Ну-ка дай.

Паша протянул бумажку.

– «Мужчинам нельзя простаивать без дела», – начал было читать Глеб, но уже на следующем предложении бросил текст в мусорную корзину. – Прервись, будем думать.

Паша с нескрываемым удовольствием побежал за чаем.

У Глеба голова шла кругом. Он разглядывал результаты последних исследований, согласно которым «Пилот» пошел в отрыв, и плевался, слушая в этот момент в эфире ролики компании Лесневского. Однозначно, в радиотусовке поползут сплетни, что недобитый идеалист Шестопалов позволил-таки себя купить, соблазнившись жирными избирательными долларами. Полный атас! Кирилл крутился под ногами и успокаивал: «Спокойно, мамаша, разберемся», – но конкретных действий не предпринимал.

Глеб вызвал к себе всех рекламных агентов. В связи с изменившейся обстановкой требовалось поставить новые задачи. Во время беседы он заметил, что в глазах рекламщиков появился какой-то блеск. Они почувствовали, что «масть пошла».

Иуды!..

18

– Ночное шоу «Время Луны», программа для тех, кому, наверно, и скучно, и грустно, и некому лапу подать. В студии Вадим Колесников. У нас есть телефонный звонок. Алло, говорите, вы в прямом эфире.

– Здравствуйте. Это Ирина.

– Очень приятно, Ирина. Как вам погода сегодня?

– Отвратительно.

– Согласен. Не будь календаря, я бы решил, что сегодня уже поздняя осень.

– Угу.

– Что так грустно, Ирина?

– Да как вам сказать…

– Ну, уж как-нибудь скажите…

– Плохо мне. Вчера похоронила отца.

– Кхм…

– Я не успела с ним проститься… Извините…

– Ничего, Ирина, мы можем прерваться, если хотите.

– Нет, все в порядке, я хочу поговорить…

– Хорошо. Какие отношения вас связывали?

– Непростые… Он нас с мамой оставил и ушел в другую семью.

– Вы этого не приняли?

– Я не знаю. Сейчас сложно сказать, но после того, как он ушел, мы практически не виделись. Мама тогда слегла в больницу с нервным срывом, а я не знала, что нужно делать. Да, вы знаете, я отца, пожалуй, ненавидела тогда.

– А сейчас?

– Сейчас мне плохо оттого, что мы не встретились вовремя, не поговорили, не попрощались. Я была ему очень нужна.

– А сколько лет назад он… ну, он ушел к другой женщине?

– Много. Десять.

– И с тех пор вы никак не могли наладить отношения?

– Да. Мы несколько раз виделись, о чем-то разговаривали, обменивались общими фразами. Больше ничего. А потом он серьезно заболел. Знаете, ведь я могла бы помочь, могла бы что-то изменить или хотя бы просто побыть рядом. Ведь столько лет прошло. Но я была… я слишком гордая была, чтобы простить… Я себе сейчас кажусь подростком, у которого все либо черное, либо белое. Я знаю, что он искал встреч, следил за мной, как я учусь, как взрослею. Писал мне письма, которые я только недавно прочла.

– Вы не получили их вовремя?

– Этого не хотела моя мать. Все время говорила: вот твой папашка то-сё, новая подружка надоела, ему домой хочется, вот он через тебя ко мне подбирается. Глупости… А письма я прочла всего несколько дней назад, нашла их в его доме. Мама их старательно возвращала обратно… Оказывается, папа очень сильно скучал, места себе не находил… и вообще все не так просто, как мне казалось… Мне бы прочитать это на пару месяцев раньше, и тогда бы что-нибудь я успела, ведь он был… он был хорошим, добрым человеком.

– Ирина, сейчас уже ничего не изменить.

– Я знаю!!! И от этого мне еще хуже…

– Всё пройдет. Вам нужно что-то решить для себя самой и жить дальше. Но сначала поговорите с ним.

– Как?!

– Ну, вы сами почувствуете, как лучше это сделать… можете просто посмотреть на звезды. Или сходите к нему на могилу, побудьте с ним наедине. Он вас услышит. Знаете, мне кажется, иногда достаточно просто тихо поговорить, и наши близкие и родные, которые не с нами, обязательно услышат.

– Да, наверно…

– И не пытайтесь сдерживать слезы, это совсем не обязательно… До свидания, Ирина…

Ну, что тут скажешь, друзья… Вот отчего так получается, черт его знает… Мы не видим людей вокруг нас и людей рядом с нами. Забываем сказать что-то очень важное. Забываем сделать, уповая на то, что еще есть время. А время может проделать такой кульбит… Нам не приходит в голову, что человека, которого сегодня обругали, послали к черту или просто чем-то ненароком обидели, завтра может уже не быть. И мы уже не сможем сказать ему «извини, дружище, промашка вышла»… Ни вы, ни ваши близкие не будут жить вечно, поэтому не разменивайтесь на мелочи.

Это «Время Луны», с вами Вадим Колесников… Я напомню, что эта программа выходит при поддержке компании «Лес-фарм», производителе лекарственных препаратов на основе природных трав и экологически чистых продуктов. Оставайтесь с нами. Для всех полуночников после паузы – группа «Black»».

Вадим снял наушники и бросил их на стол.

– О, господи…

Шестопалов стоял в дверях эфирной студии.

– Успокойся.

– Я пытаюсь. Но что-то плохо получается.

Вадим вылез из-за стола, схватил пачку сигарет, долго пытался выудить одну, но сломал ее, полез за второй.

– Человеку паршиво, он звонит, чтобы выговориться, а я ему цитрамон продаю… Неужели нельзя было продумать детали?

– Сам виноват. Либо не надо брать такие звонки, либо переноси спонсорский текст в другое место.

– Блин, не сообразил.

– Будешь соображать в следующий раз.

Глеб вздохнул. Таким разгневанным – нет, скорее, растерянным – он парня еще не видел. Осадить бы его, дать понять, что лишние эмоции лучше оставлять за пределами студии, но Глеб понимал, что Вадим в целом прав.

– Я здесь покурю? – попросил парень, подтягиваясь, чтобы открыть окно.

– Только сегодня.

Глядя, как Вадим выпускает клубы дыма, Глеб думал, что он давно уже не такой молчун и скромник, каким казался вначале. Что-то сломалось. Скорее всего, он всегда был таким – резким, нестабильным, – но до сего момента находился в бессрочном отпуске.

– Глеб, сколько у нас еще «Лес-фарма»?

– Еще в двух программах, а потом тебе надо начитать обычные ролики. Не расслабляйся.

Глеб собрался было идти к себе, но в дверях столкнулся с Пашей. Оператор был очень возбужден.

– Вадик, тут еще веселее!

– Что опять?

– На проводе псих.

– Какой еще псих?! Договаривались же!

Паша покачал головой.

– Лучше прими звонок. По-моему, обалдуй собирается спрыгнуть с восьмого этажа.

У присутствующих отвисли челюсти.

– Чего?!

– Стоит с телефоном на балконе соседнего дома, смотрит вниз. Его видно отсюда.

– Трезвый?

– Не знаю, судя по голосу, вроде да. Может, просто придуривается, но фрукт занятный. Да посмотри сам из эфирки!

– Ты спасателям позвонил? – спросил Глеб.

– А надо было?

– Не помешает. Беги, звони!

Вадим прыгнул за стол, нацепил наушники и, прежде чем продолжать программу, бросил взгляд в окно. На другой стороне улицы возвышалась окрашенная в цвета российского флага девятиэтажка. На бортике одного из балконов предпоследнего этажа сидел человек. Сидел и болтал ногами.

«Самоубийцы ногами не болтают», – подумал Вадим и вывел фидер микрофона на максимум.

– Алло, говорите!

– У меня приемник в спальне, я отсюда не слышу. Мы чего, в эфире уже?

– Да, мы в прямом эфире, нас слушают. И я, кстати, вас вижу.

– И я тебя… Привет!

– Прекрасно. Представьтесь!

– Александр.

– Объясните нашим слушателям, где вы находитесь.

– Хм… На краю своего балкона. Восемь этажей внизу… Ветер дует сильный, внизу трамвай проехал… последний, наверно, сегодня…

– Что собираешься делать?

– …прыгать…

– Зачем? Лифт не работает?

– Слушай, ты мне грубить будешь?!

– Хамить? И не думал. Сколько тебе лет?

– Много…

– Сколько, спрашиваю?

– Двадцать четыре.

– И что тебя так скрутило в твои несчастные двадцать четыре, что ты сейчас из своей смерти решил шоу устроить?

– …

– Не молчи, а то наши слушатели решат, что ты уже на асфальте распластался. Они-то тебя не видят.

– Нет еще… пусть потерпят.

– Слушай, грустное будет зрелище: мозги от бордюра до бордюра, потом по ним машинки проедут – лужи крови, морда в лепешку. Обещаю, что хоронить будут в закрытом гробу.

– … и хорошо…

– Чего хорошего-то? Посмотреть не на что: протухший бифштекс. Был молодой красивый парень, а тут – цирк уродцев. Побыстрее зароют, и только скамейка возле могилы от раба божьего Александра останется.

– Ты сволочь, Колесников… Я не за этим тебе позвонил, чтобы ты меня сейчас… тут…

– А зачем ты вообще позвонил? В любви кому-то признаться? Осчастливить кого-то? Я тебе гарантирую, слушатели сейчас в бешенстве. Ты слышал предыдущий звонок от Ирины?

– Ну…

– Баранки гну! Чем ты слушал? Задницей? Ответь мне на несколько вопросов, только быстро, а потом делай, что собирался. Ты женат?

– Нет.

– Родители есть?

– Есть. А какое это имеет значение?

– Подожди! Ты с родителями в каких отношениях?

– Ну… в нормальных.

– Работа есть?

– Есть.

– Кем работаешь?

– Водителем.

– Зарплата какая?

– А тебе…

– Зарплата какая, спрашиваю!

– Меня устраивает.

– Машина своя?

– Да.

– Квартира?

– Тоже своя. Двухкомнатная. Слушай…

– Заткнись! Дальше: друзья есть?

– Есть.

– Пиво пьете во дворе по вечерам?

– Ну, бывает. Гитару берем и…

– Какие песни поете?

– Блатные, в основном. Я кстати, терпеть их не могу.

– Я тоже. Еще вопрос: друзей когда в последний раз видел?

– Вчера.

– Нормально посидели?

– Ну, нормально… Э… Ты, это, слушай…

– Последний вопрос: девушка есть.

(Длительная пауза).

– Александр, ты еще с нами? Не растекайся мыслию по древу.

– Чего?

– Ничего, это классика. Так есть девушка?

(Пауза).

– Нету… Ушла.

– Тьфу, елки-моталки! Я так и подумал! Чего сказала, когда пошла?

– Что я…

– … чудак на букву «М» и тряпка, да? Как это предсказуемо! Слушайте, дорогие мои, у нас сплошные семейные разборки. Неужели нет других проблем? Купите себе ботинки на три размера меньше!

– Хм…

– Я все понял. Спасибо за звонок, Александр. Погоди пока, не прыгай… Всем радиослушателям скажу, что этот парень не подстава. По крайней мере, не наша. Я вижу его из окна нашей эфирной студии… вон он, змей, рукой маячит… Возможно, он действительно собрался прыгать, причем решил развлечь при этом всех нас. Итак, ритуальное самоубийство в прямом эфире радио «Пилот»!.. Давай, Саша, сигай! Только учти: уже через пару этажей ты будешь горько жалеть, что летишь вниз башкой, что уже никогда не попьешь пиво с друзьями, не сходишь в баньку, не сядешь за руль своей машины и, в конце концов, никогда не поимеешь женщину. Я тебе обещаю: на подлете к пятому этажу ты будешь любить жизнь так, как Казанова никогда не любил свое главное достоинство. Но будет поздно.

(Пауза).

– Ну, чего сидишь?

– … гад ты, Колесников. Я хочу только одну женщину…

– Саня, они физически все устроены одинаково. Ты бы хоть попробовал, что ли! Застрелиться-то никогда не поздно. Ну?

– Погоди, тут ко мне в квартиру кто-то ломится.

– А, понятно… Дорогие слушатели, сейчас этого парня будут отпаивать кипяченым молочком… Алло, Саша, давай-ка аккуратненько закидывай ножки обратно на свой балкон… ну? Аккуратненько, рукой веревку прихвати… вот так, умница. Слушай…

– Да погоди ты!!!

– Когда вломятся, дай трубочку кому-нибудь из этих ребят.

(Очень длительная пауза, во время которой в эфире Мадонна тихо напевает «Как девственница»).

– Служба спасения. Алло!

– Это Вадим Колесников, радио «Пилот». Мы в прямом эфире, видим вас из окон института напротив. Как там наш самоубийца?

– Хнычет. Кстати, от него разит.

– Молодец, хорошо языком владеет… Ну, ладно, всё, спасибо вам, выручили.

– Тебе тоже спасибо, трепач.

– Ага. На радио «Пилот» – программа «Время Луны». После столь неожиданного поворота даже не знаю, что вам поставить. Ну, пусть это будет рок-н-ролл. Ленинградский. «Браво»!

– Чудак на букву «М»? – переспросил Глеб – Литературный эквивалент не мог подобрать?

Вадим расстегнул рубашку, мокрую от пота.

– Как я его, а!

– Ага! А если бы он скакнул?

– Ни фига. Слишком долго болтал.

– Много ты понимаешь….

Глеб побрел к себе в кабинет. Эти ночные смены скоро его добьют.

В холле он снова столкнулся с Пашей.

– Вот это было круто!

– Круто-круто.

– И у нас кончился сахар! И кофе!

Глеб полез в карман, вынул несколько купюр.

– На, дорогой, возьми на весь отдел сахару, кофе, чая… и туалетной бумаги. И целый месяц я от вас не слышу жалоб.

Паша вернулся к себе. Глеб проводил его задумчивым взглядом и усмехнулся: хоть кого-то в этом мире можно осчастливить с помощью бумажника.