Текст книги "Молчи и танцуй"

– В том смысле, что ты со своим талантом мог быть совсем другим человеком.

Вадим не ответил, уставился в окно.

Светало.

38 часов до эфира

Проснувшись в половине восьмого, Лариса обнаружила, что Вадим уже ушел. Он оставил на тумбочке записку: «Ларик, я на „Пилоте“, если что – звони. Целую. Пока!».

Утро у Ларисы началось с фиалок в душе и широкой улыбки, похожей на ломтик дыни.

Первым делом она отвела Максимку в детский сад. Выполняя традиционный утренний обряд – вытирая нос, подтягивая штаны – Лариса велела сыну не хулиганить, не стрелять в прохожих из автомата и не ругаться с воспитательницей. Максим пообещал сделать все, что будет в его силах.

– До вечера, сладкий, – сказала мама. Обращаясь к воспитательнице, добавила: – Я могу задержаться. Это не очень страшно?

– Не очень, если не допоздна.

Лариса была слишком счастлива сегодня утром, чтобы заметить плохое настроение педагога. Не заметила она и того, что добрая тетя Ангелина порывалась ей что-то сообщить, но так и не решилась.

– Он что-то покашливает сегодня, – щебетала Лариса. – Но вроде бы не болеет. На всякий случай, посмотрите, чтобы нигде не слонялся. Хорошо?

Тетя Ангелина кивнула. Воспользовавшись паузой, она раскрыла рот, но Лариса уже накинула на плечо сумочку.

– Ну ладно, Максик, пока!

– Пока, мам!

– Что тебе купить?

– Машинку милицейскую.

– Слишком жирно. Ангелина Львовна, до свидания!

– Счастливо, девочка, – махнула рукой воспитательница. Проводив взглядом счастливую маму, она сосредоточенно почесала подбородок.

«Черт вас разберет», – мелькнуло у нее в голове.

Вадима в студии встретила Катя. Она сегодня была без макияжа, без малейших следов губной помады и даже немного всклокоченная, как подстреленный из рогатки воробей. Впрочем, Катя всегда оставалась собой.

– Вадичка, приветик, – прочирикала она, выплывая из-за стойки с чайником в руке. – Ты не смотри на меня, я сегодня не спала полночи. Так плохо себя чувствую, что просто ужас. Мне бы сейчас домой.

– Отпросись у Глеба, он простит.

– Ага, простит! Он в последнее время злой какой-то, ласкового слова не дождешься.

Катя проскочила в кухню, поставила чайник.

– А чем это ты целую ночь занималась? – поинтересовался Вадим.

– Не целую ночь, а полночи.

– Ну и..?

Катя и не думала краснеть. Ей на «Пилоте» приходилось выслушивать такое количество фривольных намеков, что, смущайся она каждый раз, от нее остался бы один красный уголек.

– Любовью я занималась, понятно тебе!

– Иэх! – воскликнул Вадим. Похоже, Катя нашла себе бойфренда, и эта новость скоро облетит всю станцию. Больше всего расстроится, конечно, Кирилл.

Вадим прошел в комнату отдела информации. За компьютером сидела Машка Блинова, оживленно переписываясь с кем-то по электронной почте. Перед отсылкой каждого сообщения она заглядывала в англо-русский словарь.

– Вадик, привет! Слушай, как по-английски сказать, чтобы отвалил?

– Пиши: «Кисс май эсс».

– Как по буквам?

Вадим подошел к компьютеру и собственноручно набил на клавиатуре это не очень любезное послание незнакомому иностранцу. Маша была в восторге.

Вадим сел за стол напротив, вынул бумаги из папки. Приятная часть рабочего дня закончена – по крайней мере, первая приятная часть – теперь надо было принять низкий старт и после выстрела пистолета сделать рекорд на стометровке.

Через десять минут подошла Катя с чашкой кофе, сунула ее Вадиму под нос.

– На, как ты любишь.

Вадим рассыпался в благодарностях. С недавних пор он входил в элиту «Пилота», пользующуюся благосклонностью офис-менеджера: кофе Катя персонально разносила только Глебу Шестопалову, Кириллу, когда он появлялся с подарками, и теперь вот Вадиму.

Блинова поглядела на парня исподлобья.

– А мне она никогда не наливала.

– У меня есть одно достоинство, – спокойно заметил Вадим, – у тебя такого нет…

Продолжить они не успели, потому что на этом приятности закончились.

Бомба разорвалась, когда в студию прошагал Глеб. Лоб его блестел от пота, волосы явно не встречались с расческой. В целом босс выглядел крайне взволнованным. Увидев его таким, Маша сочла разумным исчезнуть за дверью эфирной студии, где ее давно поджидала Аня Гончарова.

Глеб сел на ее место.

– Привет.

Вадим замер в ожидании плохих известий.

– Ты давал интервью областному радио?

Вадим напряг память: так, «Комсомольская правда» перед концертом в «Черепахе», Васе Стручкову с «Неон-ТВ»…

– Нет, областному не давал.

– Не говорил вообще ничего?

Вадим покачал головой, но уже без прежней уверенности.

– Что случилось, Глеб?

– Ты был прав. Что бы ни сказал Колесников, народ тут же слетает с катушек.

– Не говори загадками.

Глеб сдул капельку пота, повисшую на брови.

– У меня есть дурацкая привычка слушать проводное радио по утрам. Сегодня утром давали тебя. Какой-то щенок расписал тебя как двуличного типа, а в качестве иллюстрации привел твои слова: что-то вроде «срать я хотел на этого Моцарта». Звучал твой голос.

Вадим медленно осел. Он понял, о чем идет речь.

– Вот же черт!

Руки его занялись любимым делом – поползли по столу, терзая попадающиеся предметы.

– Он же сказал, что из газеты. И диктофона я не видел.

– Какая газета?

– «Бумеранг». Молодежная.

Глеб кивнул, как бы говоря: «Ну, я так и знал!».

– Газета «Бумеранг» не выходит месяца три. Ты не в курсе?

– Откуда!

– Значит, тебя надули.

– Зачем?!

Глеб развел руками.

– Происки конкурентов. Где тебя подловили?

Вадим покраснел. От стыда и гнева. Он не смотрел Глебу в глаза, разглядывал царапины на столе.

– Это была встреча с избирателями во дворце металлургов. Мы стояли в кругу журналистов, а этот… Денис, кажется, поймал меня в толпе и отвел в сторонку.

– А забавно получается, правда? Сначала – твой полированный фасад, а потом «позвольте пару слов без протокола». Диктофон спрятал в рукаве, как кролика. Тебя поймали те, кто знает о твоих чудных способностях. Раздрай в команде у Фармацевта порядочный, надо полагать.

Вадима уже не интересовала техническая сторона вопроса. Его беспокоили перспективы.

– Что теперь?

– Не знаю. Реакция уже пошла.

– Какая?!!

Было заметно, что Глеб сам взбешен.

– Конкуренты Лесневского взялись за дело всерьез. Пленку крутанули не только на областном радио, но и на «Европе», в местном выпуске новостей. Знаешь, под каким соусом это идет? «Продажное лицемерие творческой интеллигенции, участвующей в избирательной кампании». Теперь, если ты пойдешь с этим «Моцартом» в крупный тираж, твои официальные тексты о платформе Лесневского будут звучать мерзко.

– Бл… ь, – выдавил Вадим. Ничего более приличного в его лексиконе не нашлось.

– Нестеров уже в курсе, – добил Глеб, – несется сюда с крейсерской скоростью.

– Тьфу, ё.. твою!.. – отреагировал Вадим. – Надо изъять пленку.

– Смеешься! Процесс пошел. Еще пару дней такой раскрутки, и ты можешь сворачиваться со своим «Лес-фармом». – Глеб вздохнул. – Честно говоря, я до сих пор до конца не верю, что вся эта катавасия – из-за слов, которые ты произносишь. Тысячи болтунов ежедневно несут околесицу, и ничего не происходит, а ты один…

Шестопалов не стал продолжать. Просто поднялся из-за стола и пошел к себе, на ходу обмахиваясь папкой.

32 часа до эфира

Глеб был прав: до полудня пикантная новость появилась еще на двух радиоволнах.

На Нестерова в тот день нельзя было смотреть без слез. Перед Лесневским он стоял стрункой, глотал слюни, а по выходу из кабинета швырял кейс, не особенно беспокоясь, в кого он угодит. «Консильери» испортил себе нервы окончательно. Первый порыв, который он испытал, услышав новость, – ехать на «Пилот» и потребовать объяснений. Но чуть позже здраво рассудил, что силовыми методами здесь проблему не решить. Вадим просто подставился. Вряд ли он был готов сознательно и с такой легкостью нагадить в собственную тарелку.

Впрочем, посетить «Пилот» Нестерову придется в любом случае. До телеэфира осталось чуть больше суток. От этой передачи, которая, по некоторым оценкам, может собрать у экранов большое число потенциальных избирателей, во многом зависел дальнейший расклад в списке кандидатов. Остальным эфирам придавалось гораздо меньшее значение, потому что это будет уже игра на добивание. Вадим должен собраться, взять себя в руки, отработать свои доллары. Неужели он не понимает, что это нормальные деньги, заработанные при этом честно! Как можно этого не понимать?! Что за чистоплюйство, когда нужно содержать семью?! Да у него в жизни больше не будет такого гонорара за то, что он умеет делать!

Немного успокоившись, Нестеров сел у телефона в своем кабинете в избирательном штабе. В следующие полчаса он безуспешно пытался дозвониться до радиостанции. Десять минут было занято, потом трубку подняла секретарша, пообещала соединить, и после двух куплетов какой-то французской песенки связь снова грохнулась. Второе удачное соединение также не принесло результатов: Нестерову сообщили, что Вадим вышел и «когда вернется, не известно. Если нужно что-то передать, я запишу».

Прячется.

Нестеров отправился в кабинет Лесневского, остановился в приемной возле стола референта.

– Ирина, Серый появлялся сегодня?

– Нет.

– А обещал?

– Я его видела только вчера днем, но он ничего мне не говорил.

Это известие Андрею тоже не очень понравилось. В команде Лесневского Серый использовался для самых разных поручений, и рассерженный босс вполне мог заслать его выполнять работу, о которой не соизволил сообщить своему советнику.

Или Серый просто отсыпается после вчерашнего?

Ох, хотелось бы.

Нестеров покинул офис «Лес-фарм», еще не зная, что решения теперь принимают другие люди.

28 часов до эфира

Кирилл побывал в горизбиркоме. На обратном пути заехал в прокуратуру, полчаса потерял в налоговой инспекции, еще столько же у него ушло на препирательства с механическим дебилом из городского комитета по экономике, который не желал ставить печать на важный документ. После всех мытарств и перед набегом в пиццерию Обухов осчастливил своим появлением гаишников. Всюду его сопровождала команда верных оруженосцев – юристы, финансисты и просто крепкие ребята. Отсутствовал только Ваня Сорокин – он валялся на пляже в солнечной Турции, ковыряя ногтем косматый пупок.

Результатом «рейда» Кирилл остался доволен. Около четырех часов пополудни вся команда устроилась в саду недалеко от городской администрации. Разложили на скамейке газету, расставили пластиковые стаканчики и начали кушать пиццу. Благодать свалилась на очерствевшие души.

– Вот так вот живешь и не видишь, как хорошо! – воскликнул Кирилл.

– Да-а, – согласилась команда.

– Наливай!

Первая пошла за успех авантюры и радужные перспективы. Все, кроме водителей, опрокинули по соточке, закусили.

– Правда, хорошо! – снова сказал Кирилл. – Вот так вышли на природу, облегчились, сняли стресс. Да ведь?

– Ага.

– Только подписали бы все до конца недели, – добавил Обухов.

– Подпишут, – ободряюще кивали помощники.

– Ну, тогда наливай по второй.

Вторая была выпита за коров и кур. Птице пожелали больше яиц, а говядине… долго думали, чего пожелать, чтобы не говорить банальности. В результате сошлись во мнении, что коровам не помешают большие сиськи.

– Аминь! – провозгласил Кирилл и сразу велел наливать третью.

В это время к ним со стороны проспекта, старательно обходя мам с колясками и молодых девушек, выгуливающих собак, направлялся мужчина в милицейской форме. Первым его увидел один из водителей Кирилла, но было уже поздно: милиционер остановился в двух шагах от обуховского зада и козырнул.

– Капитан Эйва. Что празднуем тут в общественном месте на глазах у детей?

Обернувшись на голос, Кирилл расплылся в такой улыбке, что всем стало ясно: сейчас начнется…

– Артурчик! Долго тебя ждать?! Пить будешь?

– Кино смотрели, знаем, – ответил тот в своей традиционной манере телеграфного аппарата, не способного передавать эмоции. – Фамилия моя не Семенов, пистолета у меня нет, поэтому вы не арестованы, а только задержаны.

– Я не понял ни хрена…

– А ты кино не смотрел. Там сказано, что пить буду.

– Молодчина! Ты уже совсем освободился?

– Да.

Эйве налили полный стакан, отрезали ломтик пиццы. Он особенно не стеснялся, выпил сразу и без остатка, не дождавшись тоста.

– Так что ты хотел? – поинтересовался капитан.

– Вихри враждебные веют над нами, – сказал Кирилл.

– Ты меня не копируй, по-русски говори, да?

– Просьба к тебе: распакуй данные вот на эти автомобили и отследи их передвижения. Пожалуйста.

Кирилл протянул ему бумажку с коротким списком. Эйва взял ее, но читать не стал.

– Ты купил недостаточно акций ГИБДД, чтобы пользоваться этими услугами.

Кирилл помрачнел. Он не мог понять, то ли капитан шутит, то ли с детства безнадежный придурок.

– Артурас, я куплю у тебя контрольный пакет, я целый год буду заливать бензином твою колымагу и колымагу твоего босса. Ты вообще за хороших людей или за плохих?

– За хороших.

– А тебя, как гражданина, беспокоит то, что хорошим людям мешают жить и работать?

– Такого большого и крутого кто-то обидел?

– Да не меня!.. Если серьезно, Артур, помощь нужна, подключайся.

Капитан оттаял. Он отодвинул кепку на затылок, при этом неожиданно обнаружилось, что под маской обкуренного пингвина скрывается симпатичный и внимательный блондин.

– Что у вас стряслось-то?

Кирилл кивнул одному из своих помощников.

– Федор, изложи.

Вадим злился. То хватал авторучку, то начинал елозить компьютерной мышкой по столу, но упорно не смотрел на Нестерова. А тот просто не знал, что сказать. Впервые за все время работы в этом городе Андрей был настолько растерян.

– Я думаю, – произнес Глеб, решив взять дело в свои руки, – что нам надо собраться. Вадик, ты эмоциональный человек, и задача у тебя сложная. А ты, Андрей, должен это понимать.

– Я все понимаю, – ответил Нестеров. – И я с тобой полностью согласен. Вадим, ты в форме?

– Не знаю…

– Предупрежу сразу, – сказал Нестеров, – ты не сможешь вернуть деньги. Либо ты делаешь, либо не делаешь. Третьего не будет.

– А если у меня не получится?! – взорвался Вадим. За стенами кабинета послышалось шевеление обеспокоенных «пилотовцев». – Вы думаете, это просто? Взял, сказал, и народ повалил черкаться в бюллетенях! Это не пирожки печь и не склад сторожить.

Нестеров отвернулся к окну. Губы беззвучно проговаривали незамысловатый текст: «мать, мать, мать»…

– Что ты собираешь делать? – спросил Глеб.

– Догадайтесь! – фыркнул Вадим.

Что он имел в виду, никто не понял. Нестеров в отчаянной надежде принял эти слова за обещание сделать все как надо, а Глеба начали терзать смутные сомнения. Но в любом случае необходимо было перестать парня клевать.

– Вадик, вали отдыхать. Придешь вечером перед «Луной».

– Хорошо, – выдохнул Вадим. – Только звонок один сделаю.

Когда его оставили одного, он поднял трубку, набрал номер. Лариса должна быть сейчас дома, отсыпается перед концертами…

Он услышал лишь длинные гудки.

Лариса снова опоздала. Такая уж она девочка, все время забывает, куда надо бежать в данный момент. Сегодня она сделала много покупок, забила холодильник почти до отказа, приготовила вкусный ужин, а когда собралась за сыном в садик, часы уже ехидно посмеивались над ней.

Увидев сквозь решетчатую ограду Ангелину Львовну, сидевшую под козырьком песочницы и грустно глядящую в сторону крыльца, Лариса прикусила губу.

Что-то не совсем правильно.

Она ускорила шаг, толкнула калитку свободной рукой и буквально вылетела на площадку старшей группы. На качелях болтался, расшвыривая пригоршнями грязный песок, какой-то мальчик, но это был не Максим.

– Здравствуйте, Ангелина Львовна! Мой-то где?

Воспитательница поднялась и пошла навстречу. Выглядела она не то виновато, не то устало.

– Лариса, я хотела еще утром у тебя спросить…

– Что такое?!

От громкости голоса воспитательница стушевалась еще больше

– Слушай, его Игорь забрал… Ну, папа. Я сначала…

Лариса почувствовала, что ноги отказываются ее держать. Сумка сползла с плеча, бухнулась наземь. Кажется, в ней что-то разбилось.

– Я сначала подумала, чего это он неожиданно так, – продолжала Ангелина, – а потом решила, что отец все-таки, и мальчик с ним пошел… Лариса, что с тобой? Что-то не так? Я не должна была?

– Он… с ним… пошел?! – выдавила Лариса.

– Да. Подумал сначала, а потом пошел. Ну, так и я же знаю твоего мужика, столько лет рядом живем… Я решила, что у вас все наладилось, ты такая бодрая была утром…

Лариса обессилела. Ей хотелось заплакать.

– Он что-нибудь просил передать?

– Кто?

– Игорь.

– Нет, ничего…

Трудно было сказать, поняла ли воспитательница свою оплошность. Похоже, что не до конца. «Черт вас разберет», – подумала она утром, так и не решившись сообщить, что Игорь, перед тем как забрать мальчика, появлялся дважды, и оба раза с хорошими гостинцами.

Как-то не так она поступила. Наверняка. Ну, а с другой стороны, кто им виноват? Сами пусть разбираются!

21

Прилетит вдруг волшебник

В голубом вертолете

И бесплатно покажет кино.

С днем рожденья поздравит

И наверно оставит

Мне в подарок пятьсот эскимо…

Вот она, наша национальная идея! Ключевое в этом стишке сладкое слово БЕСПЛАТНО. Любим мы мечтать, надеяться, что какой-нибудь незнакомый филантроп подарит вагон эскимо или случайно забудет на скамейке в парке чемодан, доверху набитый хрустящими долларами. Жажда халявы неистребима.

Я предлагаю вышвырнуть эту дурь из головы. Не пора ли уже делом заняться? Родина-мать-её зовет! Ей нужны наши руки, наши мозги, наша энергия. Она устала дожидаться возвращения своих сынов и дочерей с очередной попойки и поминутно заглядывать за край пропасти – «свалюсь или не свалюсь?». Давайте приведем старушку в божеский вид. Заодно, глядишь, и сами приоденемся.

Из книги Глеба Шестопалова

«Убегающий волк»

12 часов до эфира

Утром Вадим собирался на работу в одиночестве. Лариса, уснувшая только часам к четырем, беспокойно ворочалась на кровати, и будить ее не хотелось. Все совпало самым невероятным образом – ее концерты, дурацкий телеэфир, выходка Серого… Увести пацана из садика почти под самым носом у матери Игоря уговорил именно Серый. Вадим сам видел, как Нестеров, услышав новость, грохнул кейс об стол с такой силой, что отлетел один замок. Пиарщик был искренен, и Вадим ему верил, хотя никакой практической ценности это не представляло.

Во дворе ожидала «Рено» Глеба. Сам хозяин машины прогуливался возле столбов с веревками для сушки белья. Он будто что-то искал в траве – водил ногой туда-сюда, сунув руки в карманы, иногда делал движения футболиста, пробивающего штрафной удар.

– Привет, – бросил Вадим. Глеб обернулся, продемонстрировал бледное лицо и круги под глазами. – Дерьмово выглядишь, босс.

– Не хуже, чем ты. Как там говорится в голливудских боевиках: «Когда все это закончится, напомни мне, чтобы я набил морду… кому-нибудь».

Ехали сначала молча. Глеб включил магнитолу, но запустил не радио, а Лучано Паваротти на компакт-диске. Ему не хотелось ни думать о работе, ни слышать, как это всё работает без него. Когда подъезжали к крупному перекрестку, Глеб кивнул в сторону развевавшейся на ветру рекламной растяжки с именем Лесневского:

– Скоро это снимут.

– В смысле?

– Не пройдет он.

Вадим грустно усмехнулся.

– Если он не пройдет, мы тоже никуда не пройдем. Я, во всяком случае.

– Не преувеличивай. Ты не всесилен, и кто бы ни затеял эту авантюру, он явно не все учел. Рисковал, подлец. Ты так и не знаешь, как они тебя нашли?

Вадим отрицательно покачал головой.

– Как Лариса? – спросил Глеб.

– Спит. Намаялась за вечер, обзвонила всех, кого можно, слопала килограмм успокоительного. Ее родители просто в шоке, мать врача вызывала, отец всех своих знакомых мужиков зачем-то собрал, хотели в милицию звонить. Дурдом начался.

– Вызвали милицию?

– Нет, я отговорил.

– Правильно.

– Лариска только к утру вырубилась. Сегодня у нее концерт в «Циклоне», потом через день еще три подряд.

– Бедняга. Этот засранец так и не звонил?

– Нет. Видимо, не считает нужным.

Вадим говорил спокойно и даже иногда широко зевал, но Глеб чувствовал, что ему нужна поддержка.

– Не волнуйся, – сказал он, – ничего они ему не сделают. Отработаешь по контракту, и они отпустят пацана. Он все-таки отец.

– В том-то вся и лажа. Лариса не хотела, чтобы они вообще виделись. Для нее это равносильно изнасилованию.

– Да как же он с ним пошел?

– Не знаю. Зов крови… Он вообще странный мальчик. Играет, играет, а потом – бац, смотрит в окошко и о чем-то думает. Пока за ухо не дернешь, не отзовется.

– Все равно, мне кажется, так уж сильно трястись не стоит. Это глупая выходка шантрапы. Насмотрелись боевиков, «джентльмены удачи», решили попугать…

– … и только разозлили. Они думают, что от этого может зависеть результат, но сейчас я вообще ничего не могу гарантировать.

Они подъехали к зданию института. Несмотря на ранний час, у крыльца столпилось много машин, в основном иномарок. Одну из них Вадим узнал без труда – большой бело-грязный джип.

– Кирилл уже здесь.

– Ага, – отозвался Глеб, подгоняя свою машину к площадке под окнами первого этажа. – Он тоже собирался силовиков поднять, но, кажется, передумал.

Кирилл действительно уже сидел на кухне «Пилота», пил крепкий чай и беспрестанно звонил по мобильному телефону. Прибывших друзей он встретил кивком головы.

– …Да, мне нужно знать, где это находится! – кричал Обухов в трубку. – И не через пять часов, а через двадцать минут… Откуда я знаю! Знал бы, не спрашивал… Да… Да… И еще: выясни, дорогой, что это будет стоить… Все, пока!

Он захлопнул крышку телефона.

– Как успехи? – спросил Глеб.

– Не густо. К ментам лучше не соваться, такой визг поднимется, что уже никакие телепередачи не помогут. Вадик, ты знал, что они на это пойдут?

– Они намекали. Вернее, этот Серый намекал, но я тогда подумал, что…

– Понятно. Бритый туземец… И ты тоже хорош, мелешь языком где ни попадя, экстрасенс!

Вадим смутился. Кирилл глотнул чаю, поднялся.

– Ты деньги принес?

Вадим сунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил полиэтиленовый сверток.

– Сколько тут?

– Весь задаток, десять штук.

– Отдай Глебу. И вообще, братцы, с настоящего момента ничего не предпринимайте без моего ведома. Все, что я готовил, летит к черту, теперь придется менять на ходу. В переговоры не вступать, истерик не устраивать, рубашек на груди не рвать – тогда проскочим.

– Какой у нас сценарий? – спросил Глеб.

Кирилл посмотрел на него снизу вверх.

– Делайте, что они хотят. «Пилот» свою часть отработал?

– Почти. Осталось еще несколько оплаченных роликов, часть спонсорского пакета, но все это заканчивается завтра… если, конечно, не будет пролонгации. А она наверняка последует.

– Ничего не продлевай! Станция из игры выводится, остается отстреляться только Вадиму. Эй, ты готов?

Вадим развел руками. К этому моменту он уже окончательно проснулся, и его с новой силой принялось терзать поганое чувство вины.

– Я готов, но лучше бы меня лишили языка в младенчестве.

– Сопли подбери, – отрезал Кирилл. – Наливай себе кофе и топай работать. Я там бутерброды принес, курицу-гриль. Оба позавтракайте.

Вадим повиновался, но прежде решил узнать, впрочем, без особой надежды на положительный ответ:

– Нестеров не звонил?

Кирилл как-то странно ухмыльнулся, и за эту обнадеживающую ухмылку Вадим готов был его расцеловать.

– Твой Нестеров оказался неожиданно приличным человеком. Мне думается, он умыл руки и теперь пакует чемоданы. Но обещал, что на телецентре во время эфира будет присутствовать.

На этом импровизированная «летучка» завершилась. Вадим и Глеб пошли завтракать, а Кирилл снова принялся насиловать телефон.

К полудню ничего нового выяснить не удалось. Телефоны избирательного штаба Лесневского не отвечали, как не отвечал и личный телефон Константина Палыча, местонахождение похищенного мальчика оставалось неизвестным. Нестеров по факсу прислал Вадиму отпечатанные тезисы для вечернего выступления (он действовал, скорее, по инерции, нежели по внутреннему убеждению довести дело до конца). В самом низу листа стояла его приписка, сделанная от руки: «Если не уверен, ничего не предпринимай, придерживайся этих материалов. До вечера!».

В офисе «Пилота» привычного оживления в этот день не наблюдалось. Глеб сделал распоряжение, чтобы рекламные агенты сегодня не шарахались по программному отделу, а сами программщики – Блинова, Парамонова и Паша – вели себя довольно тихо. Они не были посвящены в детали, но догадывались, что у руководства аврал. Катя ни разу не высунула головы из-за стойки и никому не предлагала кофе.

– Как успехи? – в который уж раз спросил Глеб у Кирилла.

– Паршиво. Ребята носятся, а толку – как от козла. Лесневский ушел в подполье. Надо полагать, появится только вечером в телецентре вместе со всей своей кодлой.

– Могли бы хоть позвонить, сказать, что с пацаном все в порядке.

– Да и так с ним все в порядке! Ты-то хоть не паникуй. Вадим, блин, каждые полчаса звонит домой, Лариску успокаивает, а та еще больше накручивается. Нафига?! Один раз сказал ей, что все в порядке, и хватит.

– Ты никогда не был отцом, – произнес Глеб.

Кирилл помрачнел. Руки принялись шарить по карманам в поисках сигареты.

«Черт!», – подумал Глеб.

Да, Кирилл действительно пока не стал отцом, хотя с институтской скамьи мечтал о пухлощекой девчонке с косичками. «Всё как-то не до того». Много лет просто ночевал на работе, а в короткий недельный отпуск выбирался не чаще, чем раз в два года. Простые человеческие желания безжалостно сожрала деловая рутина. Но главное – до сих пор не появилась женщина, которой Кирилл смог бы доверять. Очередная «жена», с которой Обухов сейчас изредка делил ложе, вряд ли отвечала требованиям, предъявляемым потенциальным матерям, и, скорее всего, Обухов с ней тоже расстанется.

– Не дуйся, старик, – сказал Глеб, – все на нервах.

– Вали, кукуруза, – махнул рукой Кирилл. – Мне еще звонков кучу надо сделать.

«Он все-таки обиделся, – подумал Глеб, благоразумно удалившийся в свой кабинет. – Ты дятел, Шестопалов!».

Лариса вышла из комы неожиданно и молниеносно. Звонки Вадима не приносили ей облегчения – здесь Кирилл оказался прав – но хотя бы помогали передвигаться по квартире и заниматься делами. Но звонок, раздавшийся около часа дня, встряхнул ее, как удар тока.

– Алло!

– Мам, привет!

Материнское сердце чуть не разорвало футболку – так стремительно метнулось прочь из груди. От неожиданности Лариса уронила чашку, в которую только что налила чай.

«Симка, сына, ты где?!» – хотелось прокричать ей, но внутренний шепоток в последний момент успел остановить. Неизвестно, что они наговорили мальчику и как он оценивает происходящее.

– Сынок, как ты там без меня? – спросила она, пытаясь придать своему голосу спокойствие.

– Мам, мы тут с папой мультики смотрим. – Мальчик тоже говорил спокойно. На заднем фоне слышались звуки работающего телевизора и чье-то низкое бормотание. – С тем папой, который… ну, с папой Игорем.

«Господи боже!!!»…

– Сима, когда вы приедете?

– Я не знаю. Папа сказал, что ты будешь на работе, а мы пока тут… – Максима кто-то прервал, и через пару мгновений он добавил: – Тут красиво, речка рядом.

– Вы за городом? – осторожно поинтересовалась Лариса.

– Мы… Я не знаю…

Мальчик как будто расстроился, что не смог объяснить. Мама теперь тоже может огорчиться, потому что она всегда учила сына говорить правильно и хорошо, а он не смог.

– Ну, ладно, – сказала Лариса, – мы скоро увидимся. А сейчас, милый, передай трубочку папе.

– Ага.

Послушался хруст, шелестение, и потом до ужаса знакомый голос, словно призрак из далекого и мрачного прошлого, пробасил:

– Привет, мартышка. Как дела?

– Скотина, чего ты хочешь?! – без предисловий и сентиментальных приветствий начала сразу Лариса. – И где вы находитесь?

– Сама скотина, – беззлобно ответствовал муж. – И шлюха к тому же. Правильно мне мать говорила: «Ты за порог – она тебе рожков пририсует».

– Заткнись! Мальчик рядом!

– Нету его. Во двор побежал, с кошкой играть.

– Где вы?!

– На даче у приятеля.

«Нет у него никаких приятелей с дачами», – мимоходом подумала Лариса.

– А от тебя мне ничего не надо, – продолжал Игорь. – Я вообще уеду отсюда скоро. Вот решил с сыном попрощаться, потискать его маленько. А он нормальный парень, не психует. Сразу меня узнал, потому что родная кровь все-таки.

Ларису передернуло. Упаси боже от такой наследственности!

– Ты…

– Развод получишь, не трясись, – прервал ее Игорь. – Вот только твой ё… рь сделает свое дело, так сразу и рассчитаемся.

– Не смей его так называть! Он…

– Да мне пофиг, кто он. Да и вообще, срать я на вас обоих хотел. У меня все теперь будет не хуже, а может, даже и лучше. Думаешь, бабу не найду?

«Сколько же они тебе пообещали?», – снова мелькнуло у Ларисы.

– Верни его немедленно! Слышишь, ты, дрянь, мразь…

– Закрой рот, дура! – рявкнул Игорь. Похоже, его спокойствие было напускным. – Получишь ты его, живого и здорового, когда все закончится. Может быть… Все, пока!

– Стой!…

Короткие гудки.

Лариса смахнула слезу, тут же нажала на рычаг и стала набирать номер телефона Кирилла.

В просторной студии телекомпании «Неон-ТВ», где должна была пройти встреча с кандидатом в мэры Константином Лесневским, шла вялая подготовка. Интерьер был готов еще неделю назад, и его просто немного корректировали под конкретного политика. Приготовлениями командовал режиссер Женя Ксенофонтов. Лохматый и небритый мужчина сидел в аппаратной комнате с большим витринным стеклом, выходящим в павильон, и ругался в микрофон. Голос его, усиленный аппаратурой, доносящийся откуда-то сверху, из-под потолка, гулкий и грозный (хотя сам Женька был довольно приятным в общении человеком), навевал грустные мысли о бренности всего происходящего под софитами.

– Олег! – гудел Ксенофонтов. – Отодвинь камеру под козырек, ты с ней на первый план вылезаешь.

Послушный оператор исполнял указание. Шустрые ассистентки выставляли на стол для героев программы красивые высокие бокалы с изображением герба города. Напротив стола амфитеатром располагались места для зрителей. Ничего экстраординарного, обычная студия для делового ток-шоу – минимум декораций, умеренный свет и скромная мебель.

В первом зрительском ряду сидел молодой человек… с бутылкой пива. Режиссер долго игнорировал этого нахала, но в один прекрасный момент не выдержал:

– Стручков, ты какого лешего тут крутишься под ногами? Да еще и жрешь у меня на глазах…

Вася приветственно махнул рукой. Вернее, бутылкой.

– Привет, Жека! Как жизнь половая?

– Я тебя не слышу! Поднимись и доложи по форме!

Стручков подошел к ближайшему оператору и, испросив у того разрешения, ответил в микрофон, крепившийся к наушникам:

– Я тут по приглашению. Я зрителем буду.

– Какой идиот тебя пригласил?