Текст книги "Русская германистика: Ежегодник Российского союза германистов. Том 1"

1. Борее Ю. Б. Экспрессионизм: Отчужденный человек во враждебном мире // Теория литературы. Т. 4. Литературный процесс. М., 2001.

2. Гейм Г. Вечный день. Umbra vitae. Небесная трагедия / Сост. и коммент.: М. Гас-паров, А. Маркин, Н. Павлова. М., 2002.

3. Тракль Г. Полное собрание стихотворений / Пер. с нем. и коммент. В. Летучего. М., 2000.

4. Германский Орфей: Поэты Германии и Австрии XVIII–XX веков / Пер. Г. Рат-гауза. М., 1993.

5. Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство. М., 1994.

6. Горбатенко М. Б. Драмы Оскара Кокошки и проблема синтеза искусств в европейской драматургии 1900—1910-х годов: Автореф. дис. … канд. филол. наук. СПб.: СПбГУ, 2004.

7. Гугнин А. А. Экспрессионизм в Германии и Австрии // Зарубежная литература ХХ века: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Под ред. В. М. Толмачева. М., 2003.

8. Драное А. В. Поэзия экспрессионизма (к вопросу о методе). М.: МГУ, 1980.

9. Драное А. В. Немецкий экспрессионизм и проблема метода: Автореф. дис. … канд. филол. наук. М.: МГУ, 1980.

10. Звездное небо: Стихи зарубежных поэтов в переводе Б. Пастернака. М., 1966.

11. Кобарееа Н. П. Декаданс. Модернизм // Основы литературоведения / Под ред. В. П. Мещерякова. М., 2000.

12. Крусаное А. В. Экспрессионисты // Русский авангард. 1907–1932: (Исторический обзор). В 3 т. Т. 2: Футуристическая революция 1917–1921. Кн. 1. М., 2003.

13. Луначарский А. В. Предисловие // Кайзер Г. Драмы. М.; Пг., 1923.

14. Маркин А. В. О книге «Вечный день» // Гейм Г. Вечный день. Umbra vitae. Небесная трагедия. М., 2002.

15. Микрина Е. А. Структура образа в поэзии раннего немецкого экспрессионизма: Автореф. дис. канд. филол. наук. М.: РГГУ, 2001.

16. Молодая Германия: Антология современной немецкой поэзии / Под. ред. Г. Н. Петникова. Харьков, 1926.

17. Набокое В. В. О хороших читателях и хороших писателях // Лекции по зарубежной литературе: Пер. с англ. / Под ред. В. А. Харитонова. М., 2000.

18. Нейштадт В. Чужая лира. М.; Пг., 1923 (переводы стихотворений И. Р. Бехе-ра, Ф. Верфеля, В. Газенклевера, Г. Гейма, Я. Ван-Годдиса, И. Голля, Кла-бунда, Э. Ласкер-Шюлер, А. Лихтенштейна, А. Эренштейн).

19. Никольская Т. Л. К вопросу о русском экспрессионизме // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990.

20. Павлова Н. С. Экспрессионизм // История немецкой литературы: В 5 т. Т. 4: 1848–1918. М., 1968.

21. Павлова Н. С. Готфрид Бенн // История литературы ФРГ / Под ред. Д. В. За-тонского, Н. С. Павловой, И. М. Фрадкина. М., 1980.

22. Павлова Н. С. Предисловие // Экспрессионизм: Сб. / Сост. Н. С. Павлова. М., 1986.

23. Павлова Н. С. Экспрессионизм // Зарубежная литература ХХ века: Учеб. для вузов / Сост. Л. Г. Андреев, А. В. Карельский, Н. С. Павлова и др. 2-е изд., испр. и доп. М., 2001.

24. Пестова Н. В. Лирика немецкого экспрессионизма: Профили чужести. Екатеринбург, 1999.

25. Пестова Н. В. Немецкий литературный экспрессионизм: Учеб. пособие по заруб. литературе: первая четверть ХХ века. Екатеринбург, 2004.

26. Пестова Н. В. «Абсолютная метафора» Г. Тракля в зеркале переводческих стратегий // Проблемы языковой концептуализации и категоризации действительности: Материалы междунар. конференции «Язык. Система. Личность». Екатеринбург, 2004.

27. Попов М. Н. Некоторые стилистические особенности языка немецкой экспрессионистской драмы: Дис. … канд. филол. наук. М.: МГПИИЯ им. М. Тореза, 1977.

28. Ратгауз Г. И. Поэзия Георга Гейма в России // Гейм Г. Вечный день. Umbra vitae. Небесная трагедия. М., 2002.

29. Русские пьесы в Берлине – немецкие пьесы в Москве: Совместная работа // Каталог выставки «Москва—Берлин / Берлин – Москва. 1990–1950». М., 1996.

30. Сироткин Н. С. Поэзия русского и немецкого авангарда с точки зрения семиотики Ч. С. Пирса: Дис. … канд. филол. наук. Челябинск, 2003.

31. Терехина В. Н. Бедекер по русскому экспрессионизму // Арион. 1998. № 1.

32. Терехина В. Н. Экспрессионизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. Н. А. Николюкин. М., 2003.

33. Тимралиева Ю. Г. Сравнение в лирике немецкого экспрессионизма // Проблемы филологии и методики преподавания иностранного языка. Вып. 4. М., 2000.

34. Толмачев В. М. Экспрессионизм: Конец фаустовского человека: Послесловие // Энциклопедия экспрессионизма: Живопись и графика. Скульптура. Архитектура. Литература. Драматургия. Театр. Кино. Музыка: Пер. с фр. / Сост. Л. Ришар. М., 2003.

35. Топоров В. Л. Поэзия эпохи перемен // Сумерки человечества: Лирика немецкого экспрессионизма / Сост. В. Л. Топоров, А. К. Славинская; Вступит. ст. В. Л. Топорова. М., 1990.

36. Шепетис Л. От жизни – в ничто. М., 1972.

37. Шкловский В. В. Искусство как прием // Сборник по теории поэтического языка. Вып. 2. Пг., 1917.

38. Экспрессионизм: Сб. ст.: Пер. с нем. / Под ред. Е. М. Браудо и Н. Э. Радлова. Пг.; М., 1923.

39. Экспрессионизм: Драматургия. Живопись. Графика. Музыка. Кино: Сб. ст. / Под. ред. Г. Н. Недошивина. М., 1966.

40. Anz Th. Literatur des Expressionismus. Stuttgart; Weimar, 2002.

41. Barron S. «Entartete Kunst»: Das Schicksal der Avantgarde im Nazi-Deutschland. Munchen, 1991.

42. Borch A. von der. Die nationalsozialistischen Aktionen «Entartete Kunst» in Koln und anderen Orten Deutschlands // Die Expressionisten: Vom Aufbruch bis zur Verfemung. Koln, 1996.

43. Belentchikov V. Die russische expressionistische Lyrik 1919–1922. Frankfurt a.M., 1996.

44. Benn G. Expressionismus // Werke: In 4 Bd. Bd. 1: Essays. Reden. Vortrage. 4. Aufl. Wiesbaden, 1979.

45. Edschmid K. Uber den dichterischen Expressionismus // Theorie des Expressionismus / Hrsg. O. F. Best. Stuttgart, 1994.

46. Neumann G. Die absolute Metapher: Ein Abgrenzungsversuch am Beispiel Stephane Mallarmes und Paul Celans // Poetica 1970. 3.

47. Nietzsche F. Werke: In 3 Bd. / Hrsg. K. Schlechta. Bd. 2. Munchen, 1966.

48. Expressionismus: Literatur und Kunst 1910–1923. Eine Ausstellung des Deutschen Literaturarchivs im Schiller-Nationalmuseum Marbach a. N. 8. Mai bis 31. Oktober 1960 / Hrsg. von P. Raabe, H. L. Greve. Munchen, 1960.

49. Raabe P. Die Autoren und Bucher des literarischen Expressionismus. Ein bibliographisches Handbuch. 2. verbess. Aufl. Stuttgart, 1992.

50. Runge W. Das Denken traumt. Gedichte. Berlin, 1918.

51. Schmitt H.-J. Die Expressionismusdebatte: Materialien zu einer marxistischen Realismuskonzeption. Frankfurt a.M., 1987 (zuerst 1973).

52. Trakl G. Gedichte. Prosa. Briefe / Hrsg. A. Belobratov. St. Petersburg, 2000.

53. Vietta S., Kemper H.-G. Expressionismus. 6. Aufl. Munchen, 1997.

В. Г. ЗУСМАН (Нижегородский государственный лингвистический университет)
ГЕРМАНИСТИКА В ВУЗЕ И НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Б. И. ПУРИШЕВА

Если обратиться к поисковым машинам в системе Интернет (yandex, apport, rambler, altavista, google), набрать имя Б. И. Пури-шева, то мы получим отсылки к десяткам сайтов и адресов. Вот словарная справка, обнаруженная на одном из них:

ПУРИШЕВ Борис Иванович (1903–1989), литературовед, педагог, д-р филологических наук (1951). С 1926 г. преподавал зарубежную литературу в вузах Москвы, в том числе ок. 60 лет в МГПИ им. В. И. Ленина. П. – создатель первых хрестоматий для университетов и педагогических вузов по зарубежной литературе Средних веков (1953), эпохи Возрождения (1940), XVII в. (1940), XVIII в. (1970), выдержавших несколько переизданий, а также хрестоматии по всемирной литературе XX в. (1981; в соавторстве). Автор вузовской программы по западноевропейской литературе от средних веков до XVII в. (1952).[411]411
  http://www.slovarik.ru/slovari/bes/?num_str=115&first_liter=207


[Закрыть]

В этой краткой справке многое сказано четко и правильно. Так, в Интернете мы действительно найдем десятки ссылок на хрестоматии, изданные Борисом Ивановичем. Хрестоматии характеризуются в текстах, представленных в Интернете, как образцовые издания, как филологические работы первого класса. Хрестоматии продаются во многих книжных интернет-магазинах. Не выходя из дома, вы можете заказать их. В интернет-магазинах можно приобрести и другие книги Бориса Ивановича. Но об этом чуть позднее.

Дальнейшие ссылки в Интернете носят «атмосферный» характер. Так, в материалах партии СЛОН (Союз людей за образование и науку) приводится отклик Владимира Володина на статью Я. Кузь-минова «Гордость нации: Россия теряет образование». Владимир Володин напоминает о том, что «„сопротивление“ идеологическому давлению и гнету было и в советские времена». Всякая неоднозначность всегда вредна тоталитарному режиму. Вредны ему и неоднозначные личности преподавателей. Между тем в 60—70-е гг. XX в. студенты-филологи могли «.увидеть в фойе главного корпуса МГПИ им. Ленина мощную фигуру Лосева в черной академической шапочке и с традиционным аспирантом-поводырем». Для этого профессору Василенко «нужно было решиться взять опального ученого к себе на кафедру (как профессору Елизаровой, сверхдальней родственнице вождя революции, надо было решиться взять на свою кафедру опального Бориса Ивановича Пуришева)».

Я сейчас никак не комментирую эти высказывания. Мне хочется только обратить внимание на то, что сегодня содержит Интернет и что могут найти в нем современные пользователи. Еще один сайт дает нам воспоминания одного из учителей московских школ: «Зарубежную литературу читал деликатнейший, умнейший Борис Иванович Пуришев.».

Еще одна ссылка: «О Михоэлсе впервые я услышала от профессора Бориса Ивановича Пуришева, известного германиста, читавшего нам курс зарубежной литературы Средних веков и Возрождения. По Пуришеву, Михоэлс играл не столько трагедию обманутых отцовских чувств или трагедию крушения власти, сколько трагедию-притчу о познании истины». Этот мотив – «от Б. И. Пуришева я впервые услышал о.» – встречается в Интернете нередко. В Интернете можно найти текст статьи Бориса Ивановича «Лирическая поэзия Средних веков» – известное предисловие к книге «Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов», а также прекрасную вступительную статью Марианны Ивановны Воропановой к книге Бориса Ивановича «Литература эпохи Возрождения. Курс лекций».[412]412
  Пуришев Б. Лирическая поэзия средних веков // Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. М., 1974. (БВЛ. Сер. 1. Т. 23). C. 5—18. Воропанова М. И. Предисловие // Пуришев Б. И. Литература эпохи Возрождения: Курс лекций. М., 1996. С. 5–9.


[Закрыть] Размещены в Интернете и многочисленные ссылки на «Пуришев-ские чтения», масштабные конференции, которые ежегодно проводит кафедра всемирной литературы Московского государственного педагогического университета. Это, пожалуй, самая демократичная из всех известных мне конференций. И в этом – также одна из важнейших традиций школы Б. И. Пуришева. Об этой школе, учениках Бориса Ивановича, которые работают сегодня в МГПУ, идет речь на сайте филологического факультета этого университета.

Таков – в кратком изложении – «интернет-портрет» Бориса Ивановича Пуришева, окруженный многочисленными ссылками на деятельность его сына, Ивана Борисовича Пуришева, профессора Московского архитектурного института.

Вообще мне кажется важным и интересным вопрос о том, как представлены в Интернете история нашей германистики и ее сегодняшний день. Вероятно, «Союзу германистов» целесообразно будет учесть в своей деятельности и этот информационный аспект.

Теперь мне хотелось бы расширить весьма корректную, но далеко не исчерпывающую справку, которую дает интернет-словарь о Б. И. Пуришеве-германисте и педагоге. Б. И. Пуришев – учитель многих поколений специалистов по зарубежной литературе. Среди его учеников – Александр Абрамович Аникст, Леонид Ефимович Пинский, Борис Леонтьевич Сучков, Зиновий Ефимович Либинзон и многие, многие другие. Многие десятилетия у него на дому проходили занятия аспирантского объединения кафедры зарубежной литературы МГПИ им. В. И. Ленина.

В еще большей мере являются учениками Бориса Ивановича те счастливые коллеги, аспиранты или студенты, которые сопровождали его в прогулках по Москве, путешествиях по маленьким и большим русским городам (например, в Вологду, Ярославль, Пере-яславль-Залесский), в поездках в Армению или Коктебель. Переживание природы и соприкосновение с культурой вместе с Борисом Ивановичем было огромной школой. Впрочем, есть и еще один момент, по-моему, очень важный. Поражала русская речь Бориса Ивановича, очень московская, невычурная, в фонетическом отношении необыкновенно красивая. Когда Борис Иванович читал А. С. Пушкина, «Первое свидание» А. Белого, «Дом поэта» М. Волошина, «На форуме» В. Брюсова или «Мертвые души» Н. В. Гоголя, слушатели испытывали чувство счастья.

Борис Иванович Пуришев – коренной москвич, прямо связанный с культурой русского «серебряного века». Его учителем в Высшем литературно-художественном институте был Валерий Яковлевич Брюсов. Специальную подготовку по средневековой немецкой литературе он получил на лекциях и в семинарах Григория Алексеевича Рачинского, который вел и семинар по «Фаусту» Гёте. Об этом Борис Иванович пишет в замечательной книге «Воспоминания старого москвича», выпущенной стараниями его коллег и учеников.[413]413
  Пуришев Б. Воспоминания старого москвича. М., 1998. С. 42.


[Закрыть]

Аспирантуру Борис Иванович проходил в Институте языка и литературы РАНИОН (Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук). Темой кандидатской диссертации он «избрал Гёте в его связи с немецкой литературой XVI века».[414]414
  Там же. С. 58.


[Закрыть] Формально работу Б. И. Пуришева курировал Владимир Максимович Фриче, однако настоящий интерес к ней проявил Матвей Никано-рович Розанов, превосходный знаток немецкой литературы эпохи «Бури и натиска», автор известной книги «Поэт периода „бурных стремлений“ Якоб Ленц» (М., 1901).

В 1928—1940-е гг. Борис Иванович работал в качестве научного сотрудника «Литературной энциклопедии», которая начинала выходить под редакцией Анатолия Васильевича Луначарского; затем он работал в Институте красной профессуры (1934–1938), а в 1935–1941 гг. преподавал в знаменитом ИФЛИ, Институте истории, философии и литературы. В тридцатые годы Борису Ивановичу не раз угрожала опасность. Во время одной из идеологических проверок филологического факультета МГПИ (в 1929 г. это учебное заведение называлось иначе – Второй МГУ, позднее – Педагогический институт имени Бубнова) Б. И. Пуришев читал лекцию о «Дон Кихоте» Сервантеса. После лекции начался разнос. Только что в Баку Сталин сравнил одного из местных деятелей с Санчо Пансой, а Борис Иванович в лекции не вспомнил этого концептуального замечания, предложил какую-то свою трактовку Сервантеса. Тогда Б. И. Пури-шеву помог Степан Иванович Шешуков, который не дал комиссии сделать «оргвыводы». Я привел этот эпизод для того, чтобы напомнить нам, представителям другой эпохи, о давлении времени. Этот эпизод лишь звучит комически. Подобный фарс нередко превращался в трагедию. Свои «Воспоминания старого москвича» Б. И. Пури-шев доводит лишь до 1940 г., завершая их следующими словами: «Тем временем приближался роковой 1941 год. В Германии пришли к власти нацисты. Уже по радио можно было слышать истерические вопли Адольфа Гитлера. Все указывало на то, что близка война, которая вскоре потрясла жизнь страны».[415]415
  Там же. С. 80.


[Закрыть] Потрясла она и жизнь каждого отдельного человека. Добровольцем Борис Иванович ушел на фронт.

После войны он возобновил преподавание – на этот раз в качестве профессора кафедры зарубежной литературы МГУ (1945–1949). Один из откликов на лекции Бориса Ивановича этого периода принадлежит Льву Гинзбургу, известному переводчику немецкой поэзии XVII в.: «Впервые пересказ Парцифаля я услышал от профессора Б. И. Пуришева… Это были незабываемые лекции. Только что окончилась война, в аудитории сидели люди, которых надо было вернуть в атмосферу научной сосредоточенности, романтики знаний, приобщить к эстетическим сокровищам. Не только содержание его лекций, но и его речь, всегда несколько изысканная, отличавшаяся достоинством и благородством, внутренняя одухотворенность, весь его облик – все как бы уводило в тот поэтический зачарованный мир, который на языке учебной программы назывался: Западноевропейская литература Средних веков и эпохи Возрождения».[416]416
  Гинзбург Л. Разбилось лишь сердце мое… М., 1982. С. 16.


[Закрыть]

Первый период научной работы Бориса Ивановича связан, несомненно, с советской «Литературной энциклопедией». Борис Иванович был автором многочисленных статей и литературным редактором разделов, посвященных западной литературе.

В дальнейшем изложении я с благодарностью опираюсь на библиографию трудов Бориса Ивановича Пуришева, составленную профессорами М. И. Воропановой, Л. В. Дудовой и Н. Е. Ерофеевой.

Не имея возможности назвать все статьи Бориса Ивановича, опубликованные в первой энциклопедии, хотелось бы упомянуть лишь несколько основных тем: 1) статьи о литературных направлениях и стилях.[417]417
  Пуришев Б. Барокко // Литературная энциклопедия. Т. 1. М., 1929. C. 348–352; Он же. Рококо // Литературная энциклопедия. Т. 9. М., 1935. С. 744–753.


[Закрыть] Особо мне хотелось бы выделить талантливую статью о рококо, свидетельствующую о том, что в поле зрения Б. И. Пуришева находилась не только литература, но и другие искусства. Вообще для Пуришева особое значение имели живопись, ваяние и архитектура. Не удивительно, что сын Бориса Ивановича, Иван Борисович Пуришев, стал известным архитектором-реставратором, профессором МАРХИ, разработавшим и осуществившим масштабные реставрационные проекты в Переяславле-Залесском и Ярославле. Достижениями Ивана Борисовича Борис Иванович очень гордился. 2) Среди других публикаций в первой «Литературной энциклопедии» выделяется группа статей о немецкой литературе XVIII в., большая статья о Гёте, изданная позднее отдельно. Хотелось бы специально упомянуть статью «Вертер и вертеризм», также вошедшую во второй том энциклопедии (1930), посвященную одному из интереснейших социокультурных явлений.[418]418
  Пуришев Б. Гёте. М.: Изд-во. Коммунистической академии, 1931. 40 с.; Он же. Вертер и вертеризм // Литературная энциклопедия. Т. 2. М., 1930. С. 184–187. См. также: Он же. О романе Гёте «Вертер» // Гёте И. В. Страдания юного Вертера. М., 1982. C. 5—21.


[Закрыть] В этот момент Борису Ивановичу было всего 27 лет.

Б. И. Пуришев рассматривал творчество Гёте как смысловой центр немецкой литературы и культуры. Подобно тому как смысловые сокровища, вложенные Шекспиром в его произведения, создавались и собирались веками и даже тысячелетиями в глубинах литературного языка, «в многообразных жанрах и формах речевого общения», в сюжетах, уходивших своими корнями в доисторическую древность, в формах мышления,[419]419
  Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. 2-е изд. М., 1986. С. 351.


[Закрыть] так и Гёте «собирался» всем движением, всем самораскрытием литературы немецкой. Не случайно первая диссертационная тема Б. И. Пуришева касалась Гёте и немецкой литературы XVI в. В связи с этим напомню также еще о двух статьях Б. И. Пуришева, посвященных Гёте.[420]420
  Пуришев Б. Классический идеал в «Фаусте» Гёте // Филологические науки. 1974. № 4. C. 5—10; Он же. «Фауст» Гёте. Прологи // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. М., 1979. C. 156–166.


[Закрыть]

Особо хотелось бы выделить статью «„Фауст“ Гёте в переводах В. Брюсова», входящую в цикл работ Пуришева о его учителе В. Я. Брюсове и литературе серебряного века.[421]421
  Брюсов В. Неизданный перевод пятого акта второй части «Фауста» / Послесл. Б. Пуришева // Литературное наследство. Т. 4–6. М., 1931. С. 717–722; Пуришев Б. Воспоминания об учителе // Брюсовские чтения 1963 года. Ереван, 1964. C. 516–522; Он же. Брюсов и немецкая культура XVI века // Брюсов В. Собрание сочинений: В 7 т.: T. 4. М., 1974. С. 328–341; Он же. «Фауст» Гёте в переводах B. Брюсова // Брюсовские чтения 1983. Ереван, 1985. C. 344–351.


[Закрыть] В статье о Брюсове—переводчике «Фауста» Б. И. Пуришев подчеркивает, что в 1919—1920-е гг., когда шла работа над текстом Гёте, складываются стилевые черты позднего творчества русского поэта, вполне проявившиеся в сборниках «Дали» (1922) и «Меа» (1922–1924). Анализируя перевод второй части, сделанный Брюсовым, Б. И. Пуришев вступает в полемику с В. М. Жирмунским. Если в фундаментальной книге «Гёте в русской литературе» В. М. Жирмунский возводит стилистический разнобой в переводе к поэтике символизма, то Б. И. Пуришев объясняет ее, как это уже отмечалось, становлением поэтического языка позднего Брюсова.

Закономерно, что Брюсову особенно удался перевод второй части «Фауста», «открывавшей путь из мира „малого“ в мир „большой“, с ее огромными масштабами, величественными классическими образами, столь дорогими Брюсову…».[422]422
  Пуришев Б. «Фауст» Гёте в переводах В. Брюсова… С. 350.


[Закрыть]

Исключительно важным явлением был спецсеминар Бориса Ивановича Пуришева, посвященный «Фаусту» Гёте, долгие годы проводившийся на филологическом факультете МГПИ. Целый ряд тем затрагивал восприятие этого великого произведения в русской культуре и – специально – в творчестве В. Я. Брюсова. В этом смысле тезис об отечественной германистике как компаративистике находит в работах Б. И. Пуришева и его педагогической деятельности несомненное подтверждение. Одной из лучших книг Бориса Ивановича Пуришева, хотя и не связанных с германистикой, стала монография «Очерки истории древнерусской монументальной живописи со второй половины XIV века до начала XVIII века».[423]423
  Пуришев Б. И., Михайловский Б. В. Очерки истории древнерусской монументальной живописи со второй половины XIV века до начала XVIII века. М., 1941.


[Закрыть] Эта книга написана в соавторстве с Борисом Васильевичем Михайловским. Д. С. Лихачев отмечал огромную роль этой книги как связующего звена в истории отечественного искусствознания.[424]424
  Лихачев Д. С. Андрей Рублев и общие вопросы развития древнерусского искусства XIV–XVII веков // «Троица» Андрея Рублева: Антология. М., 1981. C. 89–92.


[Закрыть] Два профессиональных литературоведа написали работу по истории древнерусской живописи в тот момент, когда почти все профессиональные историки древнерусского искусства сидели по тюрьмам и лагерям. Путешествуя по русским монастырям, частично заброшенным и опустошенным, частично превращенным в перевалочные пункты для ссыльных, предъявляя различным начальникам справку от издательства «Искусство», которая порой действовала магически, Борис Васильевич Михайловский и Борис Иванович Пуришев успели сфотографировать и описать исчезавшие прямо на глазах шедевры древнерусской монументальной живописи. Это было «живое дело», «действие», «деяние» (я сознательно использую ключевые слова, характерные для образа Фауста в переводе Б. Л. Пастернака). Впрочем, эту книгу ждала очень тяжелая судьба. Тираж ее почти полностью был уничтожен во время одной из атак «люфтваффе» в первые дни войны. Сегодня можно заказать эту книгу в Интернете, однако стоит она очень дорого. Эта книга – подлинный раритет.

Знание древнерусской и русской культуры – тот фундамент, на котором основаны и работы Б. И. Пуришева-германиста. Рассказывая о средневековой немецкой литературе, Б. И. Пуришев мог и не вспоминать о культуре русской, но это неупомянутое, несказанное как-то укрепляло сказанное о немецкой культуре. Глубина пережитого, увиденного и прочувствованного в родной культуре составляет глубинную основу высказанного и написанного о культуре «чужой». Из перспективы «чужой» культуры открывалось и новое понимание своей собственной. Так, работы Бориса Ивановича о литературе эпохи Ренессанса в Италии, Англии, Франции и Германии дают новую перспективу для раздумий о ренессансных явлениях в русской культуре.

В 50—70-е гг. XX в. Борис Иванович Пуришев пишет целый ряд известных работ по истории немецкой литературы Средних веков, Возрождения, XVII–XVIII столетий.[425]425
  Пуришев Б. Литература позднего средневековья // История немецкой литературы: В 5 т. T. 1. М., 1962. С. 135–192; Он же. Литература гуманизма, Реформации и Великой крестьянской войны // История немецкой литературы. T. 1. С. 193–354. Он же. Виланд // История немецкой литературы. T. 2. М., 1963. С. 179–202.


[Закрыть] Я имею в виду не только его докторскую диссертацию (1951) и связанную с ней монографию «Очерки истории немецкой литературы»,[426]426
  Пуришев Б. Очерки истории немецкой литературы XV–XVII вв. М., 1955.


[Закрыть] не только статьи в КЛЭ и главы в академической истории немецкой литературы,[427]427
  Пуришев Б. Литература XII–XVI вв. (кроме главы VII) // История немецкой литературы. Т. 1. C. 42–85; 99—131; Он же. Литература позднего Средневековья // История немецкой литературы. Т. 1; Он же. Литература гуманизма, Реформации и Великой крестьянской войны // История немецкой литературы. Т. 1. C. 193–354.


[Закрыть] но и опубликованные им работы в серии «Литературные памятники». Членом редколлегии «Литературных памятников» Борис Иванович был с 1965 по 1989 г.

Здесь мне хотелось бы сказать несколько слов о значимости круга в науке, сказать с восхищением о школе, которую представляло собой общение наших учителей, о благородном характере этого общения и его уровне. Для Бориса Ивановича круг этот включал Алексея Федоровича Лосева, Дмитрия Сергеевича Лихачева, Виктора Максимовича Жирмунского, Юрия Борисовича Виппера и многих других замечательных ученых.

Мне хотелось бы лишь упомянуть несколько книг, возникших в атмосфере такого общения и подготовленных Борисом Ивановичем вместе с его коллегами и учениками в серии «Литературные памятники»: «Стихотворения» Вальтера фон дер Фогельвейде (1985) и, например, том, содержащий «немецкие народные книги», – «Прекрасная Магелона. Фортунат. Тиль Уленшпигель» (1986).[428]428
  Пуришев Б. Вальтер фон дер Фогельвейде и немецкий миннезанг // Фон дер Фогельвейде В. Стихотворения. М., 1985. (Лит. памятники). C. 223–272; Он же. Немецкие народные книги // Прекрасная Магелона. Фортунат. Тиль Уленшпигель. М., 1986. (Лит. памятники). С. 262–282.


[Закрыть] Это издание открывало для отечественных германистов, преподавателей высшей школы, не только новый взгляд на одну из повествовательных традиций литературы XV–XVI вв., но и возможность по-новому осмыслить другие литературные эпохи, например традиции немецкого романтизма. Отсюда тянутся нити и к отечественной культуре. Так, можно вспомнить о сказочной драме Л. Тика «Фортунат», связанной с народной книгой о Фортунате. «Фортунат» Тика перевел на русский язык А. А. Шишков. А. С. Пушкин откликнулся на русский перевод. Комментарий к этому отзыву – любопытный сюжет отечественной пушкинистики.[429]429
  Сапожков С., Зусман В. Драматическая сказка Л. Тика «Фортунат» в оценке Пушкина // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1989. Т. 48. № 3. С. 276–282.


[Закрыть]

На какие традиции опирался Б. И. Пуришев? Сам ученый указывал на труды А. Н. Веселовского. Исследовательский метод Б. И. Пу-ришева можно охарактеризовать как культурно-исторический с элементами сравнительно-исторического. Вот как пишет об этом Зоя Ивановна Кирнозе: «Классические, академические методы не являются устаревшими и бесплодными. Биографический, культурно-исторический и сравнительно-исторический подходы, связанные друг с другом генетически, не более просты и не более архаичны, чем новейшая постструктуралистика. Уступая структурализму в формальной точности, отказываясь от сближения литературного исследования с работой математика и статиста, выдвигая на первые роли общекультурный кругозор, интуицию исследователя, классические академические методы и сегодня служат способом изучения сложнейших явлений литературы. Ими пользуются основатели литературоведческих школ, признанные ученые. Профессор Б. И. Пуришев в их числе». И далее: «Система Б. И. Пуришева глубоко укоренена в материале. Широта культурного кругозора, которая была ему свойственна, есть первейшее условие владения методом, который он использует».[430]430
  Зинченко В. Г., Зусман В. Г., Кирнозе З. И. Методы изучения литературы: Системный подход. М., 2002. С. 61–62.


[Закрыть] Эти суждения представляются очень точными.

Был ли Б. И. Пуришев полемистом? Нет, пожалуй, завзятым полемистом он не был. Есть ли в его работах моменты полемики? Да. Б. И. Пуришев открывал полемику, когда противоположная точка зрения представлялась ему весомой и важной. Так, в споре о Рабле он возражал М. М. Бахтину, с которым его связывали личные отношения, полные взаимного уважения. Я хотел бы сослаться здесь на фрагмент вступительной статьи М. И. Воропановой к книге «Литература эпохи Возрождения» (1996): «Отдавая должное талантливой книге М. М. Бахтина и многократно ссылаясь на нее, Б. И. Пуришев в то же время находит возможной внутреннюю полемику с ней именно в трактовке романа Рабле „Гаргантюа и Пантагрюэль“. Не умаляя значения бушующей в нем карнавальной стихии, Б. И. Пуришев в то же время выдвигает на передний план образ Телемской обители, духовные искания ее персонажей, полагая, что „материально-телесный низ“ чрезмерно гипертрофирован в книге М. М. Бахтина».[431]431
  Воропаноеа М. И. Предисловие // Пуришее Б. И. Литература эпохи Возрождения: Курс лекций. С. 7.


[Закрыть]

Кажется, что читать тексты Б. И. Пуришева очень легко. Еще легче и приятнее было его слушать. Студенты даже откладывали ручки, переставали конспектировать. Они завороженно слушали. Но были среди студентов-филологов и критические голоса. Им хотелось сложностей, теорий, концепций. Б. И. Пуришев избегал нарочитого теоретизирования. Эта простота на самом деле оказывалась для некоторых его слушателей слишком сложной. Им начинало казаться, что все, о чем рассказывает Борис Иванович, они знают сами. Дай им кафедру, и они расскажут все то же самое – только, может быть, сложнее, лучше и интереснее. Это была иллюзия. Героем лекций Б. И. Пуришева было «слово», но в каком-то смысле – не его собственное, а слово «автора» и «слово эпохи». По мысли М. И. Воропановой, «Б. И. Пуришев обладал редкостным умением воссоздать словом особый колорит каждого художественного памятника, используя тот лексический пласт и ту структуру синтаксического построения, которые были характерны именно для этого автора и этого произведения. Анализ и комментарий в его лекциях как-то незаметно преобразовывались в поэтический синтез».[432]432
  Там же. С. 5.


[Закрыть]

Вот как Б. И. Пуришев характеризует в книге о литературе эпохи Возрождения творчество любимого им Ганса Сакса (1494–1576), «трудолюбивого башмачника и не менее трудолюбивого поэта», гражданина вольного города Нюрнберга. «В пространном стихотворении „Похвальное слово городу Нюрнбергу“ (1530), примыкающем к популярному в XVI в. жанру панегириков в честь городов, он с любовью и с тщанием описывает „Нюрнберга устройство и повседневную жизнь“. Из стихотворения мы узнаем, сколько было в вольном городе улиц, колодцев, каменных мостов, городских ворот и часов, отбивавших время, узнаем о санитарном, общественном и хозяйственном состоянии города. С гордостью пишет Сакс о „хитроумных мастерах, искусных в печатном деле, живописи и ваянии, в литье и зодчестве, подобных которым не найти в других странах“. Стены вольного города отделяют поэта от необъятного и шумного мира, на который он с любопытством взирает из окна своего опрятного бюргерского жилища.

Домашний очаг – его микрокосм. В нем воплощается для Сакса идеал бюргерского благополучия и прочность земных связей».[433]433
  Пуришев Б. И. Литература эпохи Возрождения: Курс лекций. С. 129–130.


[Закрыть] Б. И. Пуришев вводит читателя в художественный мир Г. Сакса. У этого литературоведческого текста мощный фундамент. Здесь вспоминается Гёте в его отношении к Г. Саксу. Сама манера рассказа, полная увиденной, прочувствованной детализации, не столько литературна, сколько, может быть, живописна. Б. И. Пуришев передает мир Сакса как «Augenmensch».

Главной книгой Б. И. Пуришева оказалась уже упоминавшаяся «Литература эпохи Возрождения. Курс лекций». Подзаголовок указывает на огромную роль, которую в жизни Б. И. Пуришева занимало общение со студентами. В статье об учителе Владислав Александрович Пронин вспоминает слова Бориса Ивановича, часто повторявшего, что каждая лекция – это экспромт, который должен быть хорошо подготовлен.

В связи с этим мне хотелось бы с благодарностью вспомнить о сообщении О. Б. Вайнштейн, рассказавшей о слоях правки в текстах лекций Альберта Викторовича Карельского. Эта традиция высочайшей требовательности к себе очень значима для отечественной германистики.

Сам Борис Иванович характеризовал свои лекции, вошедшие в книгу «Литература эпохи Возрождения», так: «В основе этой книги лежат лекции, которые я с 1929 г. читал в Московском педагогическом институте им. В. И. Ленина, Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова и других советских высших учебных заведениях.

Понятно, что на протяжении лет, тем более десятилетий текст лекций менялся, возникали новые взгляды на изучаемый предмет. И только моя любовь к литературе и искусству великой эпохи продолжала оставаться неизменной.

Я с радостью вспоминаю о студентах, внимательно и с сердечной теплотой слушавших мои лекции. Полагаю, что и по сей день лекции как форма педагогического общения не утратили своего большого значения. Нужно только, чтобы они, особенно лекции по художественной литературе и искусству, не были сухими и догматическими. Пусть ясность и живость станут их естественными свойствами».[434]434
  Там же. С. 10.


[Закрыть]

Таким представляется мне необходимый комментарий к тому, что сегодня можно узнать о Б. И. Пуришеве в Интернете.

Zusamenfassung

Germanistik in der Hochschule und die wissenschaftlich-padagogische Tatigkeit von B. I. Purisev. Beleuchtet wird der wissenschaftliche Weg des Germanisten B. Purisev, bekannt als Verfasser von «Ausgewahlten Texten und Unterrichtsmaterialien zur westeuropaischen Literatur». Die Literatur des Mittelalters, der Renaissance und das Schaffen von Goethe waren seine Hauptthemen. Die Aufsatze und Bucher von B. Purisev zeichnen sich durch das Interesse am Ensemble aller wichtigen Kunstarten einer Epoche aus.