Текст книги "Карагач. Запах цветущего кедра"

15

Желтый мотоцикл, появившись на берегу, мгновенно спугнул Сорокина. Вячеслав тоже на всякий случай отступил за ближайший тополь, однако разглядел Бурнашова в коляске! За рулем же был небритый мужик в зеленой фуфайке, однако в милицейской фуражке и автоматом за спиной. Они остановились возле самоходки, разом исчезли в ее ржавом чреве, и было понятно, кого ищут. Колюжный тем временем зашел с другой стороны баржи и явился неожиданно, когда приехавшие выскочили из самоходки.

– Этот, что ли? – как-то равнодушно спросил мужик. – Ну что я говорил?

Его небритое лицо перечеркивали глубокие и характерные царапины от женских когтей.

– Наконец-то! – обрадовался Бурнашов. – Осталось Александру найти. Не видел?

– Ночью видел, возле милиции… А ты под конвоем?

– Каким конвоем? Меня выпустили! Даже Галицыных. И еще извинились…А вот тебя – не знаю. Суматоха была… Но в милиции вещи твои вернули.

И сунул в руки пакет. Вячеслав перетряс его – все на месте, даже шнурки от кроссовок, но фотографии Евдокии не было…

Он попытался вставить хотя бы брючный ремень в джинсы, Бурнашов заторопил:

– Давай все на ходу, некогда. Улетаем!

– Куда?

– На Гнилую Прорву! Геликоптер под парами. Только Сашеньку найдем!

– И взлет разрешат?

– Сейчас все разрешат!

– С чего вдруг такое счастье привалило?

– Несчастье привалило. – сник Кирилл Петрович. – Там, у Рассохина ЧП. Галицын спрятал женщин из лагеря, отвез на остров. А его затопило! Все остальное по дороге!…

Мужик в милицейской фуражке придирчиво и сокрушенно рассматривал свое лицо в треснутое зеркальце заднего вида. Царапины источали сукровицу…

– Это кто такой? – шепотом спросил Колюжный.

– Знакомься, Гохман, Фридрих. – Бурнашов сел в коляску. – По нашему Федор, участковый. Он Стаса знает, вместе на Карагаче были. Вечером прилетел, и попал под раздачу. С нами летит.

Участковый даже не кивнул, словно и не слышал.

– Распутин где? – спросил Колюжный.

– Какой… Распутин?

– Он теперь генерал из ЦК, Григорий Ефимович…

Бурнашов посмотрел на него как-то с опаской, но ничего спрашивать больше не стал.

– Вся ЦКашная братия свалила, – объяснил сдержанно. – Сегодня утром, в спешном порядке! Поэтому не известно, освободили тебя или нет. Спросить не у кого! Бардак…

– Не обольщайся, Кирилл Петрович, всего лишь тактический ход… Генерал вызывал на беседу? Только честно?

– Не вызывал. – осторожно признался Бурнашов. – Даже не видел такого!

– На Распутина похож! В исполнении Петренко, волосатый.

– Галицын про него что-то говорил…

– А я попал…

Участковый оторвался от зеркала, зло блеснул глазами.

– И куда я с такой рожей?

– Ничего, прорвемся. – Бурнашов встряхнулся и панибратски похлопал его по спине. – В моей практике и не такое бывало. Сейчас главное, женщин с кустов снять.

– Утопить бы их к чертовой матери, всех. – Участковый стал крутить ногой педаль стартера – мотоцикл не заводился.

– Александра решила отбить меня у ментов. – вдруг с удовольствием объяснил Кирилл Петрович. – Ворвалась в милицию и первым Фридрих подвернулся. Мужик вообще не при делах! Он сидел отписывался за командировку. Бумаги понес… Тут и попал в когти. Потом жену Федора черти принесли… А прилетел-то от амазонок с Карагача! Амазонки, это девки с Гнилой Прорвы. В общем, и у него развод. Жена чуть только милицию не снесла.

Гохман мрачно выматерился.

– Вылазьте, господа ученые. С толкача попробуем.

Мотоцикл кое-как завели с толкача и садились уже на ходу.

– Погоди! – Колюжный завалился в коляску. – Что делать с Сорокиным? Он же здесь остается, в одних тапочках!

– Это еще кто такой? – спросил Бурнашов.

– Правнук жандармского ротмистра. Он предсказал все, что случится. На вид – юродивый, а в самом деле ясновидящий…

– Да хрен с ним. Там женщины погибают! Спасем, будем герои. Поехали!

Участковый вырулил на единственную улицу Мотофлота и погнал мотоцикл в поселок.

– Славка, а ты чего какой-то напряженный? – присмотрелся к нему Кирилл Петрович. – Свобода!

– Да так. – уклонился Колюжный. – Ночь не спал…

– Сейчас развеселю. Знаешь, кто к нам летит? Не угадаешь. И я подозреваю, эта женщина косвенно причастна к нашему освобождению.

– Британская принцесса Диана?

– Нет, наша, земная женщина. Но перед ней трепещут все, даже кремлевские генералы. И губернаторы.

– Тогда это Евдокия Сысоева.

– Говорят, Евдокия чумовая особа! – согласился Кирилл Петрович. – Спалила гостиницу!… Но не угадал. На крыльях МЧС к нам летит сама Лариса Неволина! Знаешь такую актрису?

– Еще бы, имел честь, и даже отношения…

– Какие отношения? – Гохман ухо держал востро.

– Делового характера.

Тот лишь стриганул злобным взором и промолчал.

– Она тут всех построила. – охотно заговорил Бурнашов. – Женщины гибнут!… Местная власть от нее будто бы и узнала, что на Гнилой Прорве творится. Жили рядом и не ведали!… Генерал московский драпанул, испугался, на него повесят! Кто затеял операцию?

– Он еще вернется. – пообещал Колюжный. – Не радуйся…

Кирилл Петрович опять глянул настороженно и скомкал рассказ.

– В общем, губернатор в панике. Лично распорядился организовать спасательную операцию и сам летит с МЧС. Неволина, это хуже ЦК, Славка! Она же – феменистка, а там бабы терпят бедствие. Может, потонули уже… Представляешь, что устроит эта особа?.. Прогремим на весь мир! Журналистов с собой везет! Во будет реклама экспедиции! Не опередим, и нам всем труба, вместе с Рассохиным. Нас размажут тонким слоем по всем газетам и каналам.

– Что про Станислава Ивановича известно?

– Ничего!… Но если такое приключилось, он где-то там. Что-то делает…

– А где Галицыны?

– Бросили прицеп с оборудованием и рванули налегке. Спонтанно!… Сейчас нам до зарезу надо Сашеньку найти!

– Помирились?

– Ну вот, сейчас!.. Что ей в голову взбрело ментов царапать? Когда нас уже освободили? Психопатка… Федора выручать надо. Без него нам в Гнилой никак. А у него развод!

– Это я виноват, – признался Колюжный. – Научил…

– Царапаться научил?

– Ну, да!

Участковый стал тормозить мотоцикл ногой.

– Вылазь к чертовой матери! Чтоб духу твоего не было, учитель!

– Фридрих, прости его! – взмолился Бурнашов. – Кто бы знал, что именно ты попадешь ей в когти? Ну, сумасшедшая баба! Мужики, не будем ссориться. Там женщин надо спасать! И самим от Неволиной спасаться. Сейчас найдем Сашеньку, привезем к твоей жене и все уладим!

– Она была… очень взволнована, – попытался оправдать Вячеслав. – В общем, хотела тебя выручить.

– Как это – взволнована? Может, пьяная?… А ну, говори! Курила?

– Курила… И еще налысо потстриглась.

– Сорвалась. – заключил Кирилл Петрович и замолк.

Гохман попышкал, как рассерженный медведь, скоро отошел и вдруг заговорил мечтательно.

– Единственное утешает, Неволину увижу, живьем. Я в телевизоре на нее смотрел – насмотреться не мог. До чего же хороша! Вот уж не чаял!… И такая меня зависть разбирала! Смотрю и думаю, есть же на свете счастливые мужики, кто ее каждый день живую видит, разговаривает. Может, даже руками щупают… И кто-то ведь еще спит с ней!

– С ней никто не спит. – уверенно заявил Колюжный. – И даже не щупает.

– Откуда знаешь? – ревниво спросил участковый. – Сам пытался?

– Знаю…

– С такой женщиной, и никто?! Ерунда…

– Думаешь, с чего она в феменистки подалась? – вдруг мрачно стал рассуждать Бурнашов. – Проблема отношений с мужчинами. Несчастная она баба, вот и бесится. Вокруг же кто вьется? Режиссеры, актеры, прохиндеи всякие. От них и мужиком не пахнет – дезодорантами. Знаешь, какого ей надо? Вот что-то вроде тебя, чтоб в сапогах, в фуфайке, небритый и с автоматом. И в боевых шрамах. Чтоб не канючил, а сгреб и у… Ну, в общем, самец.

– Что, в самом деле? – вдохновился тот.

– Зуб даю…

– Эх, я бы ее приголубил! – проговорил Гохман и осекся.

Он остановил мотоцикл возле своего дома и снова взглянул на Колюжного с ненавистью.

– Это надо же, второй раз возвращаюсь с Гнилой и рожа расцарапана. И если бы только рожа, отбрехаться можно.

– А что еще? – Сатир как-то незаметно превратился в трагика.

– Вся спина изодрана…

– Это хреново…

– Повисла и драла, как тигрица. – забухтел тот. – Сквозь китель!… Жена еще не видела. Тут уж никак не оправдаешься… Спину царапают от переизбытка чувств. В порыве, так сказать, наивысшего сладострастия… Сам жене объяснял, когда экспертом работал.

– Прости меня. – покаялся Колюжный. – Хотел помочь женщине. Иначе бы твою милицию подожгла.

– Что? – подскочил Бурнашов. – Даже так?… По крупному сорвалась!

– Да лучше бы подожгла! – горевал Гохман. – Давно пора спалить. Как покажусь? Развод железный.

– Найдем Сашеньку, бабы скорей разберутся.

– Где найдешь? Час мотаемся по поселку!…

– Ты пока спину жене не предъявляй. – посоветовал Кирилл Петрович. – После возвращения с Гнилой покажешь. Отмазка будет: женщин с деревьев снимал – поцарапали…

Участковый тяжело вздохнул.

– Сейчас переодеться бы. Как я предстану перед кинозвездой? Хотя бы рубаху сменить… Да сразу увидит!

– Дам рубаху. – пообещал Бурнашов. – У меня запасных – куча. Поехали Александру искать?

– Милицейскую дашь? Форменную?

– Форменных нету…

– Тогда молчи! – Гохман спрыгнул с мотоцикла. – Сдаваться иду. Если долго не будет, выручайте. Придумайте что-нибудь, мол, срочно вызывают, губернатор летит. Только про Неволину – ни слова!.. Может, хоть побриться успею!

– Не брейся – вслед посоветовал Бурнашов. – Со щетиной ты брутальный самчина. Надо сохранять имидж.

– Чего?…

– Ну, образ! Сейчас женщинам нравяться неопрятные, небритые…

Гохман убежал, а Колюжный на месте усидеть не мог, метался вдоль улицы.

– Да где он, мать его!…

– Отношения выясняет. – отозвался Бурнашов. – Хлопотное это дело… Александра напилась? Говори честно!

– Чуть-чуть. – признался Вячеслав.

– Если подстриглась, царапаться бросилась и поджигать – не чуть-чуть…

– Ну, подстриглась она из-за репьев…

– Не оправдывай… Удержать не мог? Впрочем, трудно удержать, если вразнос пошла…

– Бутылку отобрал…

– Ей вообще нельзя к спиртному притрагиваться. Дурная становится. Знаешь, что она вытворяла?

Однако рассказывать не стал, может потому, что тишина в доме Гохмана действовала успокоительно, только свиньи во дворе хрюкали. И вообще, после сумасшедшей, тревожной ночи поселок угомонился и отсыпался. Колюжный тоже слегка усмирился, по крайней мере, перестал метаться.

– Сейчас историю услышал. – поделился он переполняющими чувствами. – Про женщину, террористку…

– Ты про кого? – чуть оживился Бурнашов.

– Про Евдокию Сысоеву…

– Опять про Евдокию…

– Представаляешь, Сорокины ее дважды продавали, и она оба раза возвращалась…

– То есть, как – продавали?..

– Как продают пленниц, рабынь. В заложницах у них была! Еще в Канаде!

Стрекот геликоптера показался громким и враз испортил момент откровения.

– Это он куда? – сам себя спросил Кирилл Петрович.

Игрушечный вертолет взмыл над Усть-Карагачем, развернулся, приподнял хвост и понесся куда-то на восток.

– Вы с пилотом договаривались? – Колюжный таращился в небо.

– Как же! Бензовоз пригнал! Маршрут проложили, то есть, курс согласовали… Где этот немец?!

Он бросился к калитке, но Гохман уже летел навстречу с вилами, в прежней фуфайке и автоматом – переодеться и побриться не успел.

– Куда вертолет полетел?

– У тебя хотел спросить!

– Давай, быстро на аэродром!

Мотоцикл опять завели с толкача, на ходу оседлали и выползли на центральную улицу.

– Хозяйство запущено, – посожалел участковый. – Огород пахать надо… Единственная отрада – имидж сохранил и Ларису Неволину увижу…

– Ее лучше на экране смотреть. – отозвался Бурнашов. – Газу-то прибавь. Чего мы тащимся – пешком быстрее…

– Ты человек опытный, ученый… – не унимался тот. – Скажи, можно влюбиться в женщину, которую только в телевизоре видел?

– Легко. В наш век техники, так особенно…

– Нет, я серьезно спрашиваю! Раньше мы на танцах знакомились, в клубе… Даже на улице. Пройдет мимо – душа так и затрепещет. Смотришь вслед, запах чуешь. А тут – стекло перед тобой, и картинка…

– Любовь давно уже штука виртуальная. – бесстрастно заключил Кирилл Петрович. – И любим мы не женщину – свое воображение, фантазию. Потому и не узнаем, когда встречаем во плоти. Увидишь эту Неволину, а она не такая, вот тебе и разочарование. Это и тебя касается, Славка…

– А правда, ей сельские мужики нравятся? В одном сериале она врачиху играет. Будто приехала из города и влюбилась в участкового.

– Это в сериале, наивная ты душа!

– Я по глазам увидел, бабью любовь и на экране не спрячешь… Вот соблазню артистку и увезу в фатерланд!

Бурнашов только саркастически ухмыльнулся и промолчал.

Новый приятель Бурнашова, веселый ясашный дежурный на аэродроме таскал какие-то брезентовые мешки на бетонную площадку, опасливо поглядывая в пустое небо. Гохман подрулил к нему, но тормоза не работали – пролетел мимо.

– Угнали! – крикнул тот, отпыхиваясь. – Вашу вертушку!… Три бабы!

– Какие бабы? – Кирилл Петрович спрыгнул на ходу с мотоцикла.

– Одна твоя, только теперь стриженная!… Вторая Сорокинская, Дуська!… Которая вся в коже! Ну, в общем, стерва!…

– Давай все по порядку. – велел участковый, наконец – то остановившись. – Они что, захватили вертолет?

Дежурный подтянул неподъемный мешок на площадку, отдышался и вытаращил узкие, вечно прищуренные глаза – оказались большими.

– Выходит, захватили!.. Сначала возле меня кружились, стрекотали. Мы, ясашные, народ гостеприимный, я их чаем стал поить! Даже медовухи выставил! Ну, чтоб задержать до вашего приезда. Сам просил, появится жена – задержать!… Эта Сорокинская, она же без мыла в задницу! Медовухи не пьет, брезгует. Козьего молочка попросила. Третья у них больная, мол, полезно женщине. Я доить пошел!… Ну и подоил!… Старый дурак, уши развесил!

Он выругался.

– Дальше что? – допрашивал Гохман.

– Приношу молока, а их нету! Карабина-то я сразу не хватился. Он за головкой кровати стоял… Пошел смотреть, куда ушли, а вертушка уже винты раскручивает! Я к ней!.. Гляжу, все трое в кабине! Его стриженная баба мой карабин в затылок пилоту! Фонарь-то стеклянный, все видать…

– Чья баба?

– Вон его! – дежурный указал на Бурнашова. – Эта кожанная Дуська мне только ручкой эдак! А эта, третья с ними, мне палец вот так показала. Что значит?…

И выставил средний палец.

– А кто третья?

– Жена одного вашего! Фамилию забыл… Ну, которого с Гнилой в наручниках привезли, вроде, полковник ментовский.

– Галицына?

– Ну! Желтая, больная вроде. Молочка козьего просила. Говорит, жена полковника, а по разговору, только что с зоны откинулась.

– Угонять вертолеты я не учил. – упредил вопрос Колюжный. – Что делать будем?

– Ты пахан, ты и принимай решение!

– Заявить надо! Угон воздушного судна. – предложил дежурный и воровато огляделся. – Строгие инструкции, терроризм…

– Не торопись заявлять. – остановил его Гохман. – Подумать надо…

– Что тут думать? Сейчас борт МЧС прилетит. Мое начальство прет вместе с губернатором!

– Представляешь, что будет, если заявить еще угон вертолета женщинами? Когда здесь Неволина с журналистами?

– Да уж представляю… Выселят с аэродрома, и куда мне? Летать на парашюте умею, а на обласе плавать разучился.

– И еще посчитай, сколько народу пострадает. – участковый стал загибать пальцы. – Жена Бурнашова – раз, Евдокия Сысоева – два, баба Галицына – три. Им всем срок корячится. А еще пилот, хозяин вертолета, арендатор. Ну и ты сам! За не надлежащее хранение оружия. Если всех сажать, Усть-Карагач бы уже парился на нарах.

Дежурный скис.

– Ну и что теперь, Федор?

– Думай. Ты говорил, ясашные – народ самый мудрый.

– Так-то так, но от баб никак не ожидал. Наши обласка без спросу не возьмут…

Гохман стал подсказывать.

– Вертолет частный, откуда прилетел, куда улетел, какое дело? Ты же за него не отвечаешь?

– Нет, но я видел!…

– Тебе померещилось. Что ты видел в свои щелки? Вчера, поди, не только козье молоко потреблял? Говори, с похмелья глаза вообще заплывают, ничего не заметил.

– Ага, понял…

– Нет, а что делать-то будем? – опомнился Бурнашов. – Вперед Неволиной теперь никак не успеть. Женщин с острова не снять… Придется к артистке на борт попроситься! Славка? Вся надежда на тебя!

– Мы с ней поссорились, еще в Москве. – хмуро признался тот. – Нахамил, и деньги не перевел на фонд…

– Ну, я-то полечу с ней в любом случае. – победно заключил участковый. – По долгу службы!

– Я тоже. – примкнул к нему Бурнашов. – У меня жена там! Надо спасать. Милицию не сожгла – привлекут за угон воздушного судна. Это аргумент. Остаешься ты, Слав…

– У меня аргументов нет. – тоскливо отозвался тот. – И еще не факт, что Неволина соизволит здесь приземлиться. Может, напрямую пойдет, без посадки…

– Куда денется? – уверенно заявил дежурный и пнул мешок. – Губернатором приказано лодки подготовить к загрузке. Журналисты не только с воздуха – с воды снимать будут. Как проститутки эти на деревьях висят.

– Откуда здесь жена Галицына взялась? – сам себя спросил участковый. – И за каким… на Гнилую полетела?

– Мужа искать, например. – предположил Бурнашов. – Она с него не слезет. Эту бабу знать надо. Она его живым в землю зароет. Думаешь, почему Галицын драпанул?

И осекся, поскольку на дороге к аэродрому показался бегущий человек с портфелем.

– Ну вот, еще и Кошкина несет. – сразу узнал и скис Гохман. – Сейчас строить будет. Про угон молчите, это прокурорский следователь…

От одного общения с блаженным Сорокиным, Колюжный словно заразился его предощущением опасности. В тот момент он себе ничего объяснить не мог, но на всякий случай ушел в бурьян за бетонной площадкой и там сел на землю.

Кошкин прибежал на аэродром, на ходу сунул руку Гохману и сразу пристал к Кириллу Петровичу – потребовал документы.

– Да меня только из милиции выпустили! – возмутился тот. – Федор свидетель! Что за произвол? Хватаете людей!…

– Где твой товарищ, Колюжный?

Бурнашов хоть и глянул в сторону зарослей, но свою оплошку тут же исправил, выхватил свой паспорт у прокурорского, завертелся перед ним, отвлекая внимание.

– Откуда я знаю? Сам ищу! Его из камеры куда-то увезли!

– Что случилось? – будто между прочим поинтересовался Гохман.

Кошкин поставил портфель, расстегнул пиджак и стал охлопывать себя, нагоняя прохладу – запарился.

– Сейчас придет борт МЧС, полетишь со мной.

– Я и без тебя полечу. – ухмыльнулся участковый. – Там же ЧП на Гнилой. Заметил, как к нам чужие приедут, так обязательно неприятности. Без гостей и начальства живем тихо и мирно…

Многословие и тон балагура не помогли, Кошкин не поддержал.

– Спасением баб пусть занимаются спасатели! У нас с тобой другая задача. Надо задержать двух лиц и перепроводить в Москву. С твоим начальником договорился. Ты Колюжного в лицо знаешь?

– Конечно, не знаю!

– А Евдокию Сысоеву?

– Я-то причем? – огрызнулся Гохман и закапризничал. – Сысоеву ты сам отлично знаешь. У меня приказ – сопроводить спасателей и губернатора, оказать правовую поддержку. Надо, так сам и задерживай… Вообще никуда не полечу! У меня отгулы между прочим.

– Федор, придется. – убавил прыти Кошкин. – Ситуация гнилая! Московские на рассвете сбежали, ОМОН слинял! А на меня задержание Сысоевой и Колюжного повесили. По линии Интерпола, между прочим… И еще этого Сорокина! Здесь где-то ошивается… Нашли крайнего!

– А на кого еще вешать? Ты у нас истинный ариец. Холост, в порочащих связях не замечен… Только новый пиджачок уже в перхоти.

– Кто тебе вот рожу разукрасил? – Кошкин стал отряхивать плечи. – Придется проверить на предмет насильственных действий в отношении слабого пола.

– С чего ты взял, что они на Гнилой? – возмущенно уклонился от ответа Гохман.

– Где еще?… Если вертолет угнали!

Участковый глянул на дежурного – тот немо таращил глаза.

– Какой еще вертолет? – спросил безвинно.

– Частный, вчера еще здесь стоял! Пилот подал сигнал, воздушное судно захвачено. Сразу ясно, кто угнал и где искать…

– А я при чем? – почему-то стал оправдываться дежурный. – Частная авиация меня не касается! Я не диспетчер – сторож и радист МЧС! К тому же ясашный. Что с меня взять?

– Колюжный угнал! – заявил Кошкин. – Вместе с этой тварью…

Ясашный весело погрозил пальцем.

– Колюжный этот вертолет пригнал! Глупый ты человек, Кошкин…

– А говоришь, не касается! Все ты знаешь… Сысоеву здесь видел? Или Сорокина?

– Никого не видел! – мгновенно соврал дежурный. – Я как раз козу доил, когда этот частник взлетел! Потом мабуты готовил!…

– Какие мабуты?

– Вот эти! – пнул брезентовый мешок. – Приказано две резиновых лодки на борт загрузить. И два мотора. Губернатор велел. У меня своих дел тут хватает! А я буду за частниками наблюдать…

Прокурорский даже не дослушал.

– У нас есть шанс. – стал убеждать Гохмана. – Вертолет летит снимать женщин с острова. Не должны спугнуть. Мы их возьмем, Федор, спасателей проинструктирую… Интерпол разыскивает, особо опасные. Беглый Сорокин бродит в тапочках, никуда не денется. А вот эта парочка!…

– Уже раз брали, и что? – огрызался тот. – Сами же и выпустили!… Ты как хочешь, у меня приказ работать с МЧС, сопровождать губернатора.

– Я их выпустил, что ли?…

– Не знаю. – многозначительно проговорил участковый. – Странные дела творятся. Профессор Дворецкий тоже сбежал из-под твоего носа и с твоим ружьем. А если он Рассохина укокошил?

Кошкин заметно обвял, стал обильно потеть, но не сдавался.

– Террористку выпустил московский генерал! Она ему в пах ногой и в окно… Потом гостиницу подожгла и Колюжный сбежал! Явный сговор.

– Столько лет знаем – просто Дуська была. – проворчал Гохман. – Хозяйка Карагача. Все мужики слюни пускали… Как генералу по яйцам дала, так террористка, Интерпол…

Кошкин все еще пытался напустить значимости операции.

– Кто бы предполагал? Только сейчас открылись факты… В Канаде знаешь что творила?.. Но мы ее возьмем, Федор. И подельника ее возьмем. Говорят, у него папаша депутат, но нам даден карт-бланш с самого верха. Так что ничего не бойся. На халяву в Москву слетаем…

– Нас самих-то возьмут на борт? – все еще хотел увильнуть Гохман. – Кто к нам летит, знаешь? В окружении столичных журналистов…

– Как же! – восхитился Кошкин. – Еще под личным сопровождением губернатора!… Вот это женщина! Все фильмы с ее участием смотрел.

– Поэтому и вырядился?

– Зато ты, как вахлак…

– С актрисой будешь объясняться сам!

– Ну, не тебя же посылать!… Хоть бы переоделся, побрился! Бомж, а не работник милиции…

Сам он был в новеньком костюме, галстуке и туалетной водой разило за версту – эдакий сельский франт.

Явственный и уже близкий гул тяжелого вертолета вызвал суету. Бурнашов незаметно, козьими тропками удалился в прошлогодний чертополох где сидел Колюжный.

– На тебя еще угон повесили, поздравляю. – и сел рядом. – Не пойму, в самом деле Интерпол ищет?

– Пока Распутин… А это еще хуже.

Бурнашов спешил и в детали вникать не захотел.

– Попробуем рекой прорваться. У Гохмана лодка с нашим мотором…

– Матерую арестуют. Только лететь…

– Все, мы уже отлетались. Этот, из прокуратуры – крутой. И даже Неволина не поможет.

– Я должен увидеть Евдокию Сысоеву.

Бурнашов всмотрелся в него, как доктор в пациента.

– Да ты что, Славка? Запал, что ли?… Точно, запал!

– Арестуют, выдадут канадским властям. Распутин ей не простит… Мне надо лететь.

– Так и тебя арестуют. Приказано обоих! А в придачу Сорокина.

– Будет причина познакомиться…

– Ты не заболел, Слава?

– Этот борт – последний шанс.

Кирилл Петрович встал, глянул из-под руки на вертолет у горизонта и спохватился, достал телефон.

– Век цифровых технологий, елки зеленые!…

– На Гнилую по космическому не дозвонишься. – мрачно проговорил Колюжный.

Он не поверил, все же набрал телефон супруги, послушал бесстрастный голос компьютера.

– Ладно, рискну… Сховайся и сиди тихо.

– А ты?

– Паду перед артисткой на колени. Покаюсь, поклянусь, жена у меня там, любимая… Феминистки снисходят к униженным мужикам. На журналистов сыграю, пусть снимут. Таких пламенных речей наговорю – покуражится и возьмет. Все, я побежал!

Пожарный, петушисто раскрашенный МИ-8 зашел на посадку со стороны леса, поэтому двери его оказались на противоположной стороне, и можно было видеть лишь ноги тех, кто стоял на бетонной площадке перед заветным трапом. Двигателей не глушили, услышать голоса было невозможно, однако поджидающие топтались минут пять, из вертолета так никто и не вышел. Мужики проворно загрузили мешки с лодками, перестали суетиться и некоторое время стояли выжидательно, с достоинством, но ни губернаторские, ни женские ножки на земле так и не появились. Колюжный видел, как Бурнашов встал на колени перед трапом, потом рядом с ним начали приплясывать лаковые туфли прокурорского, отбивали чечетку заляпанные свиным навозом, резиновые бродни Гохмана и даже кирзачи дежурного выколачивали дробь. Все это действо продолжалось, пока в кабину не втащили лестницу, затем хлопнула дверь и взвыли двигатели.

Бурнашов так и не встал с колен, окруженный замершой на бетоне обувью обиженных мужиков. Тем временем Колюжный зашел в хвост вертолету, в мертвую зону, и одним броском оказался возле задней опоры шасси. Как только вертолет начал приподниматься и провисло колесо, он заскочил под навесной бак с топливом, лег животом на сдвоенную трапецию опоры и сразу же пристегнулся брючным ремнем.

– Поехали!

Дежурный заметил его уже поздно, когда вертолет шел на бреющем, набирая высоту – выдали болтающиеся ноги. Заметил и указал Бурнашову – тот вскочил с колен и вроде бы даже погрозил кулаком.

Правоохранители ничего этого видеть не могли, поскольку петушились друг против друга, готовые сойтись в рукопашной…