Текст книги "Шаг в палеолит"

Утро, прямо говоря, бодрило лёгким заморозком, но и очень радовало, что меня никто не сожрал. Десяток энергичных движений слегка разогнал кровь. Оживив почти угасший огонь новой порцией топлива, я, прихватив фальшион, направился к оврагу сполоснуть лицо. Только подошёл к краю, как буквально из-под ног с кряканьем и хлопаньем крыльями взмыла стая уток, десятка два. Я чуть Богу душу не отдал. Пролетев метров тридцать, они с шумом плюхнулись в воду. Видать, прилетели ути, пока я спал.

– Ах, вот я вам! – погрозил я им пальцем. – Тэ-экс, нужно срочно придумать способ добычи такого ценного ресурса.

После водных процедур – кстати, вода хоть и была холоднючей, но достаточно светлой, то ли половодье пошло на спад, то ли снега было мало – и попив чайку я приступил к созданию глефы, или пальмы.

Прежде всего набросал в костёр побольше дров для углей. Затем из одного ранца, полностью нагруженного инструментом, стал доставать и аккуратно раскладывать на спущенном матрасе всё, что там находилось. Первым был вытащен и разложен собственноручно сшитый из толстого брезента чехол, такие были раньше популярны у советских автомобилистов. В отдельных карманах находились следующие бесценные, в прямом смысле этого слова, девайсы: молоток обыкновенный, средний; большие, мощные клещи, раритет ещё с советских времён; плоскогубцы; три напильника с разной насечкой – большой, средней и «бархатной»; две стамески – побольше и пошире, поменьше и поуже; штангенциркуль (универсальнейшая вещь!); пластиковая ручка-держатель для ножовочных полотен и сами полотна в футляре, четыре по металлу и два по дереву; пластиковая бутылочка из-под лимонада, в которой было два десятка свёрл различного диаметра; большая плоская отвёртка и ручка со сменным жалом на большой и маленький крест; набор надфилей, большие портняжные ножницы и в последнем кармашке – четыре гвоздя-двухсотки, шесть сто-пятидесяток и десяток соток. Так, с чехлом всё.

Дальше из ранца я извлёк увесистую бухту вязальной проволоки в 1,5 мм, ещё один моток, метра в два, медной трёхмиллиметровой проволоки. Потом я достал его! Коловорот! Никаких электрических, никаких сложных механических деталей – совершенство минимализма и надёжности. От отца остался, сорок лет этот коловорот сверлит дырки и ещё сто сорок будет сверлить! Не убиваемый механизм! Вообще, в СССР умели делать вещи! У меня ещё с собой небольшой плотницкий топор и пила, выкупленные на блошином рынке у старенького дедка. Это я вам скажу – вещь, не современная хрень. Сейчас топор не то что жало не держит – стукни молотком по обуху, вообще расколоть можно. А пила? На пятом сучке зубья затупились, на десятом – половина отломилась, но это не страшно, потому что к этому моменту ручка отвалилась тоже. При Сталине за такой инструмент к стенке ставили и… правильно делали. Целая индустрия, тысячи людей корячатся, чтобы на выходе получить «говно», которое сломается через неделю, – это и есть настоящее вредительство. Так что, отслюнил я тому дедушке немало рубликов и ни разу не пожалел. Я вообще стараюсь иметь только качественные вещи. Заметьте – не фирменные, не брендовые, не дорогие, а – качественные. Как повторял мой отец фразу, услышанную от своего отца: «Я слишком беден, чтобы покупать плохие вещи».

Дальше пошёл мелочняк. Два бруска точильного камня, со средним и с мелким зерном. Изолента. Два толстых рулона скотча – незаменимая вещь. Большой тюбик «Момента». Сапожный нож в чехле. Коробка со скорняжным содержимым, иголки, нитки простые и нейлоновые, ковырки, шило, напёрсток, с десяток разнокалиберных пуговиц. Качественные цельнометаллические ножницы. И под конец достал не начатую бобышку нейлонового шнура и две банки из-под кофе, в одной – различные саморезы, шурупы, болтики и винтики с гаечками, а в другой – всякие небольшие гвозди. Ещё отдельно – десять пар нитяных перчаток.

Вот такой «дачный набор» инструментария, ничего лишнего – только необходимое. Подтверждено практикой. Может, кому и утомительно, что я тут так подробно над «златом чахну». Но это там, где магазин под боком, все эти шурупы, скотчи и отвертки – мелочь. А здесь – возможность выжить. Знал бы, как по спирали веков загремлю феерично, ещё на шею баул повесил бы и в зубы что-нибудь взял. И сзади тележку прицепил…

Пока я занимался выгрузкой, костёр уже почти прогорел, дав груду рдеющих углей. Сняв кожаный ремень с ручки фальшиона, я аккуратно пристроил изгиб хвостовика в угли и, когда он достаточно нагрелся, разогнул его. Постукивая молотком на плоском камне, окончательно выправил и на самом кончике загнул зубец под 90 градусов, сантиметра три, и заточил его. Теперь древко. У меня с собой были две лопаты – совковая и штыковая, тяпка, грабли и вилы. У всех них были ручки из вяза, сделанные под заказ, ибо лучшего материала не найти. Уж за двенадцать лет в реконструкции была возможность убедиться. Что только я на свой двуручный топор не ставил – и берёзу, и дуб, и орех, и бук – всё рано или поздно ломалось, а вот поставил однажды вяз и… горя не знал. В общем, самая подходящая рукоять была на совковой лопате, достаточно толстая и самая длинная. Выбрав паз стамеской, вложил в него хвостовик и забил зубец в древко. Потом вязальной проволокой с натягом, виток к витку скрепил одно с другим. На конце рукояти так же тщательно намотал железную бобышку и сантиметров тридцать по древку, как противовес и как ограничитель, чтоб из руки не вылетело. Не пожалел скотча и обернул проволоку и вверху и внизу несколькими слоями, от коррозии.

– О-о, да детка, да! – дурашливо простонал я.

Ещё бы, в руках у меня находилась настоящая «вундервафля» каменного века. Шестидесятисантиметровое мощное лезвие фальшиона крепилось к надёжному (сильно на это рассчитываю) вязовому древку железным бандажом сантиметров тридцати. И крепилось намертво! Тупым концом тоже можно было приложить весьма неслабо или сунуть при необходимости кому-нибудь в пасть. Общая длина была сантиметров на пять выше моего роста, где-то под метр девяносто.

Я сделал несколько восьмёрок, коротких и длинных выпадов, нанёс с десяток секущих ударов в вертикальной и горизонтальной проекциях, покрутил вокруг себя… Великолепно! Восхитительно! Покорное руке оружие жадно устремлялось вперёд, с хищным свистом рассекало воздух. Да-а, что рубить, что колоть – ни один доктор не заштопает.

М-моя пр-релесть!!! Мм-а, мм-а, мм-а… – нанёс я несколько поцелуев прямо в древко и тут же одёрнул сам себя: кажется, «моя прелесть» – это из другой оперы, а, Пётр Алексеич? Настроение было отличное. Да и:

– Нарекаю тебя Прелесть! – громко выкрикнул я.

Пока я занимался своей Прелестью, над головой в небе наблюдалось истинное столпотворение. В жизни ничего подобного не видел! Пониже к земле тянулись косяки разнообразных уток, цапель, целые клубки какай-то птичьей мелюзги, выше эшелоном летели всякие гуси-лебеди и, судя по знакомым печальным крикам, журавли. И шумела вся эта братия весьма неслабо. Ну а выше всех в прозрачной синеве парили величавые силуэты хищников. А некоторые стайки ныряли в овраг практически рядом со мной. Я видел, как к нему подбегали лисы и гибкие шустрые зверьки, похожие на хорьков. Один же любопытный заяц сел столбиком метрах в тридцати от меня и долго наблюдал за мной, шевеля ушами. Я бы его, конечно, съел, да ручонки коротки.

Время явно приближалось к обеду, солнышко стало припекать всё активней, от утреннего колотуна не осталось и следа. Пришлось слегка разоблачиться. Шум из оврага становился всё более призывным, поэтому я подкрался и заглянул в него.

– Ба-а!!! Мои пернатые братья и сёстры. Да у вас тут дискотека!

И в самом деле, оказывается, в овраге протекала нехилая речка, и на речной глади, что я мог охватить взглядом, тусовалось минимум пара сотен водоплавающих. Всё больше дикие утки, чирки да водяные курочки. Ну, это из того, что я хотя бы приблизительно знаю.

– Как же мне вас, мои цыпочки, поймать-то?

И тут я вспомнил! Этот способ мне однажды показали деревенские бездельники. Работать не хотят, а бухать хотят. Вот и придумали способ, как на пузырь заработать. Берут толстую леску, ставят крупный тройник, нанизывают кусок чёрного хлеба, закидывают в прибрежные кусты, отходят подальше и ждут. Дикая уточка плывёт, видит – вкусная корочка, глыть её и… всё, попалась, сердешная. Варварский способ, честно говоря, а для меня сейчас самое то.

Быстро мотнулся к костру и из второго, «рыболовного» ранца достал старую, но ещё о-го-го какую рабочую «Невскую» катушку. На ней как раз сто метров лески 0,6 намотано, самое то для дела. Привязал крупный тройник. Вырубил крепкий колышек и примотал к нему изолентой катушку. Не без сожаления отрезал кусок горбушки – хлебушка-то осталось полторы буханки. Но размен – корка на утку – считаю экономически верным решением.

Спустившись к речке и плотно вбив колышек, не вырвешь, я размотал метров семь-восемь лески и со словами «Ловись рыбка, большая и маленькая» закинул корку подальше. Неторопливое течение неспешно повлекло её вниз, ничего страшного, прижмёт к старым камышам и осоке, утки и там найдут. Штук десять плавали совсем неподалёку и совершенно не боялись, а, наоборот, весьма заинтересованно наблюдали за моими манипуляциями. Возможно, они и человека-то никогда не видели. Поставил катушку на трещотку, если попадётся дичь, рыкнет так, что и у костра услышу. Вполне довольный собой, я вернулся к лагерю и, подкинув веточек на угли, поставил котелок с недоеденным вчера супом.

«Раз, два, три. Раз, два, три, – мысленно напевал я песенку из мультика о бароне Мюнхгаузене, помешивая закипающий супчик, – ути цып-цып, бедный охотник едва не погиб. Раз, два, три. Раз, два, три – ути кря-кря»… И тут зарычала катушка.

Ага! Клюнуло! Я мигом снял с огня котелок и, схватив Прелесть, помчался на берег. Пока бежал, рыкнуло ещё раз. С криком «Уже бегу!» ссыпался вниз. Что за дела? А где моя утка? На поверхности ни корки, ни утки, и леска уходит в воду с лёгким провисом. Это что же, хлеб сожрали и никто не попался?!

– Ну вы твари! – погрозил я уткам кулаком. – Да я вас за корку хлеба в поле загоняю! Да я…

И тут леска натянулась и катушка затрещала.

– Ого! – Я моментально схватился за леску и дёрнул на себя.

На противоположном конце явно кто-то был. И не просто кто-то, а кто-то очень увесистый. Минут пять бескомпромиссной борьбы и нервов, пока не подвёл добычу к берегу.

– Мать твою! – непроизвольно вырвалось у меня. – Сом!

И точно – он! Вот так номер – ловил птицу, поймал рыбу! Килограммов на восемь, не меньше. Ещё минуты три я кувыркался с ним на берегу, пока наконец удалось схватить его за челюсть.

– Ах ты, мой хороший! Вот кто на мою корочку польстился!

Тремор в ногах и руках постепенно ослабевал. Подхватив сома и Прелесть, полез наверх. Едва высунул голову из оврага – меня чуть кондратий не хватил!

– Бля, да что ж такое! Эй! Эй!!!

Откинув увесистого сома подальше, я помчался к лагерю, размахивая глефой! Проворные гибкие зверьки, похожие на хорьков, шустро сновали по моим вещам. Отреагировав на крики, они мгновенно растворились среди камней и пожухлой травы. Как и не было. Подбежав, я стал лихорадочно осматривать, всё ли цело.

– На минутку отойти нельзя, – сокрушался я, – посреди белого дня без ножа режут. Хух… – выдохнул я, чуть расслабляясь. – Ну, вроде всё в порядке, ничего испортить не успели.

«Да-а, Петруха, – размышлял я, переваривая суп и контролируя, как на углях, медленно истекая соком, подрумяниваются куски сома, – а угроза-то не шутейная. Если какие-нибудь мыши или крысы под шумок, пока я жратву добываю или с тиграми да медведями, не дай господь, сражаюсь, поточат одежду, испортят еду и сожрут семенной фонд… О-хо-хох. Вывод: сегодня никуда не иду. Провожу полную инвентаризацию, перепаковываю вещи, по максимуму постараясь защитить самое ценное. Полчасика расслабона – и нужно приступать».

Я чуть было не заснул. Возраст, сытость, солнышко пригрело – оченно это разнеживает. Но я заставил себя собраться и приступил к перетряхиванию «сокровищ». Ранец с инструментом уже разобрал, поэтому взялся за другой, с рыболовными снастями. Я ведь рыбак по натуре. Их с собой не просто так тащил. Как говорил ранее, у меня дача – в «трёх шагах» от пруда. Да какой там пруд – прудище! Заросший камышом, осокой и весь в корягах. В своё время туда специально рыбу запускали – карпа, толстолобика, щуку, откуда-то там потом ещё карась, линь и окунь появились. Развелось этой рыбы – немеряно. И многие экземпляры, как показывают рыбаки, размахнувшись руками в стороны, – во!!! Вот и снасти у меня в основном на крупняка. И там, в будущем, не загреми я сюда, уже налаживался бы открывать рыболовный сезон.

Первое, что я достал, была разгрузка с множеством карманов, в которых лежала куча нужного: тёмные очки с антибликовым покрытием, зажигалка, небольшой нож-выкидуха, а также пинцет, извлекать крючки из глотки рыб, плоскогубчики – зажимать грузильца и вообще… несколько пачек со «светлячками», четыре катушки с поводковой леской и ещё кое-какой рыболовный мелочняк. Достал ещё одну «Невскую» катушку, на этой было сто метров лески диаметром 0,8 миллиметра – быка удавить можно. Также в наличии были две фидерные безынерционные катушки, и на них стояло по сто метров «плетёнки» в 0,25 миллиметра, тут разрывная нагрузка вообще больше тридцати килограмм. И последняя, спиннинговая безынерционная, на ней «плетёнка» поскромней – 0,14 миллиметра. Увы мне, сами удилища должны были переехать следующим рейсом. Я достал тяжёлую пластиковую коробку, в которой находились свинцовые грузила разного веса и размера. И было их десятка три, уж очень шустро они расходуются среди коряжника. Большой пластиковый контейнер с множеством отделений порадовал богатым выбором блёсен, воблеров, тройников и других «приблуд» на хищную рыбу. Ещё две нераспечатанные бобины с леской 0,6 миллиметра, десяток звонких колокольчиков и три десятка упаковок с крючками, в основном большого размера, в отдельной железной коробке.

И вот со дна ранца я извлёк главное, без всякого преувеличения, сокровище – зерновую укладку, так я это называю. А в ней – килограммовый пакет нелущёного гороха, полкило зёрен кукурузы и с полкило семечек подсолнуха. Всё это, если правильно подойти к процессу, может дать всходы. А ещё в ведре у меня был пакет с тремя килограммами третьесортного пшена, варить прикормку, так там минимум половина зёрнышек в «родной рубашке», и они тоже могут дать всходы. Жаль, пакет гречки у меня с собой – магазинная ядрица на еду. Как пишут в рекламе, «из лучших зёрен, собранных одно к одному и подвергнутые нежному пропариванию»… ну и так далее, главное, не соврали. В общем, шансы вырастить что-либо – нулевые. Также в ведре находилось три пакета с рисом, один с макаронами и три пачки соли по одному кэгэ. Я, знаете ли, специалист по солёной и копчёной рыбке, и сам – ам, и другим дам! С соседями у меня процветает продуктовый бартер. Второе ведро – полностью с картошкой, тут вообще – мегавезение! Ведь сажать рано, а на поесть сыпанул четверть ведра – показалось мало, сыпанул ещё – снова маловато, я ж картофан страсть как люблю! Так полное и насыпал. А ведёрочко-то 12 литров! Если удастся всё это вовремя посадить да в хорошую землю… Есть, есть шанс не загнуться с голодухи!

В большой спортивной сумке, прикреплённой на заднем багажнике велика, была в основном посуда и консервы – пять банок тушёнки, три с рыбой, литровая бутыль подсолнечного масла, литровая банка с маринованными огурчиками, уже начатая пачка с рафинадом и такая же история с пачкой чая. В целлофановом пакете – целый набор всяких приправ. Четыре банки сгущённого молока. Десяток бомж-пакетов.

Посуда же у меня была интересной. В далёкие девяностые, в эпоху дикого капитализма и идиотской веры в дружественный Запад, было очень модно под рукоплескание и улюлюканье забугорных производителей переводить наш военно-промышленный комплекс на «мирные рельсы». А проще говоря, делать из кораблей иголки, а из танков – кастрюли. Вот я однажды в магазине и купил «Набор туристической посуды». Из непонятного материала, толстостенная, лёгкая и прочная, она состояла из небольшой сковороды со съёмной ручкой, в которую вкладывались кастрюли на 4 литра, на 3 литра и две тарелки – побольше и поменьше, сделанные так хитро, что являются ещё и крышками для кастрюль. Ансамбль завершал полуторалитровый чайник, вставлявшийся в тарелки. Уж и не знаю, на каком заводе и что такое там конверсировали, но этот набор в своём роде – шедевр! Двадцать с лишним лет он служит мне верой и правдой, и даже никаких намёков на хоть какой-то дефект! В собранном состоянии у этой «матрёшки» ничего не торчит, не выступает, единственно, чехол сам сделал из добротного брезента, родной-то был – смех один. Ни до, ни после чего-либо подобного я не встречал. Была у меня полулитровая кружка из нержавейки, вилка, ложки столовая и чайная, консервный нож, толкушка для картошки, небольшой, но качественный кухонный нож и половник. Всё.

Корзина над передним колесом была накрыта отрезом плотного полиэтилена полтора на два с половиной метра, вещь в хозяйстве необходимая. В самой корзине – упаковка влажных салфеток, три упаковки простых салфеток, два рулона туалетной бумаги и старое полотенце, на ветошь. Была там и ценнейшая вещь – керосиновый фонарь «Летучая мышь», а к ней – две полторашки с керосином и десяток толстых стеариновых свечей. А также уличный градусник, пузырёк с моющим средством, три губки для мытья посуды, мои мыльно-рыльные принадлежности: щётка, зубная паста, гель для душа, шампунь, два куска «цивильного» мыла и три солидных бруска пахучего хозяйственного мыла, простирнуться. Ещё в корзине лежало зеркало, где-то 15 на 20 см в прочном противоударном корпусе, расчёска и специальные ножницы для ухода за бородой. Я ведь на фестивале пребываю в образе воеводы варяжской дружины и потому ношу бороду и усы. Не дикий «веник», конечно, как любили в десятом веке, а нечто весьма элегантное, а-ля испанский идальго. У меня длинные, вполне ещё густые волосы, ниже плеч, которые мне заплетают «добрые самаритянки» в одну, иногда и в две косицы. И, как утверждают те же «самаритянки», борода и волосы цвета «соль с перцем» весьма облагораживают моё не совсем интеллектуальное лицо. В ухе у меня – лунница, серебряное кольцо нескромного размера. По статусу положено. Вот, значит, соответствую! Короче, видок, сами понимаете, специфический.

И остался только рюкзак. Сверху лежали два пакета с сухарями и с сушками, тщательно завёрнутый шмат сала, подкопчённый, с чесночком – у-у-у, смерть холестериновому балансу. Очень врачи не рекомендуют. Ещё там были «не полезные» для моего организма, но невероятно вкусные две коляски полукопчёной колбасы, три с половиной паштетной колбаски, одна буханка да четвертушечка хлеба и пара луковиц.

Комплект термобелья, камуфляжная кепка, два полотенца, пара шерстяных носков, три пары обычных, труселя семейные – два штука. Была водолазка и пара больших футболок – не люблю, когда в облипочку. Ещё спортивный костюм из мягкой фланели, просторные штаны и куртка с капюшоном, я его вместо спальной пижамы пользовал. Ну и поливиниловые шлёпанцы. В специальном плотном мешочке лежала прикольная штука – цепная пила, компактная, простая в использовании и пилит отлично. И вот он – пакет с семенами!

Так, это пакетик с огуречными семечками, «Полковник» – проверенный сорт! Два пакетика с семенами помидоров, это болгарский перец, пакет с редисом, с бураком и редькой, вот морковка, а вот капуста. Ещё баночка из-под детского питания, в которой семена укропа. Этот пакет – с семенами кабачка и две стеклянные семьсотпяти-десятиграммовые стеклянные банки с завинчивающейся крышкой. В одной – лук-севок, на головки, в другой – зубцы чеснока. Как я и говорил – джентльменский набор. И чтоб зелень на столе была, и чтоб спину не перетрудить.

С оной стороны к рюкзаку был пристёгнут фирмачёвый спальник, до минус десяти. Под ним, в кармане, – полторашка с минеральной водой. В таком же кармане, с другой стороны, ещё одна, но уже ополовиненная. В другом – налобный фонарь, запас батареек. Увы, похоже, всё это можно выкинуть, что я, естественно, делать не намерен. В ещё одном небольшом кармашке лежало с десяток простеньких одноразовых зажигалок, я ж на даче на костре готовлю, вот и таскаю солидный запас. И очень, как выяснилось, правильно. Так же в большом кармане коробка авто-аптечки: бинт, йод, мази всякие, таблетки от головы и, уж извините за анатомизм, от жопы. Возраст-то своё берёт.

И в последнем кармане лежали очень классные штуки: фляжка на поллитра из нержавейки с навинчивающейся крышкой с выдавленным российским орлом, с креплением как на пояс, так и с ремешком через плечо. И монструозная зажигалка, копия знаменитой «Зиппо», тоже с орлом и в специальном чехле. Качественные и недешёвые вещи. Это подарок на дембель от сотоварищей. И так как я, как это ни странно, никогда в жизни не курил и практически не пил, боевые соратники выгравировали на фляжке красивыми завитушками «ПЕЙ!». И, соответственно, на зажигалке – «КУРИ!». Это у них шутка юмора такая. Поэтому во фляжке у меня всегда 90-процентный спирт, а зажигалка с бензином – из принципа. И когда мы все пересекаемся на день пожарной охраны, под шуточки и прибауточки даю закурить курящим и капаю по чуть-чуть в стаканы пьющим.

Вроде и не нужны мне ни фляжка, ни зажигалка, а таскаю их за собой, как сорока, ей-богу! Они такие яркие, блестящие… Короче, мои личные товарищи тараканы считают их талисманом. Аминь.

Вот и всё, что у меня с собой. Правда, ещё есть велик, тоже ценный ресурс, да по карманам всякая мелочь обретается типа ключей или абсолютно бесполезных здесь денег. Единственной ценной вещью были очки, вдаль-то я вижу отлично, а вот буквы в книге только на вытянутой руке различаю. Ближе всё расплывается. Возраст, чтоб его.