Текст книги "Шаг в палеолит"

– Пустое… – прервал я его. – Я же не за подарком к тебе пришёл, а чисто из уважения. Вот как думаешь, может, и вождю подарить какую мелочь, зачем умному человеку на пустом месте недругов наживать, а так пусть мальчику приятно будет, и нам хорошо, – и подмигнул эдак заговорщицки, будто на что-то намекая. – Э?

– Мудро, мудро… – закивал Полоз. – Ты действительно умный человек, Горький Камень.

– Ну, я, пожалуй, пойду, дел ещё много. Если в следующем году, по весне, мне вдруг что понадобится, шкуры там или горький камень, как ты думаешь, сможем мы договориться с твоим племенем?

– На моё племя ты всегда можешь рассчитывать, Большой шаман Горький Камень! – твёрдо ответил Полоз.

– Ну… пойду.

Жалко ли мне было айфон? Да ни в жисть, к чему мне бесполезная фигня. А так, может, дообщается Полоз со своим тёмным духом до раздвоения личности, глядишь, кататься по земле с пеной у рта начнёт не по производственной необходимости, вяленько, без огонька, а по душевной потребности – качественно, с фанатизмом. Соплеменникам должно понравиться.

А ближе к вечеру вернулись соленосы.

С утра пораньше за мной пришли два вежливых охотника, присланные вождём, дабы я осмотрел причитающуюся мне соль и назначил время начала обряда очищения. Очень уж вождь хотел нас поскорее отправить из племени подальше. Тут наши желания полностью совпадали.

Я уже был в курсе, что поход в целом прошёл успешно. Соли принесли немало, и мне, и себе с запасом. Ну и хорошо.

Когда я подошёл к чуму вождя, рядом стояли он сам и трое его приближённых. А вот шамана, что интересно, не было.

– Хао, Горький Камень, – с постным лицом поприветствовал меня вождь.

– Хао, вождь Острый Рог.

– Вот, – указал он рукой на десять котомок с солью, – горький камень, который нужен тебе для обряда. Посмотри, подойдёт ли он тебе.

Я развязал горловину у одного из мешков. Что ж, охотники явно постарались, не без мусора, конечно, но значительно более чистая и крупная соль, чем я видел до этого.

Не знаю пропорции, которая останется после очистки, но даже если процентов пятьдесят будет, это уже килограммов сто. Хватит на все мои нужды.

– Я доволен, вождь, это то, что надо.

– Скажи, когда ты проведёшь очищение и что для этого тебе нужно?

– Ах, молодость, молодость! Всё торопится, всё спешит. Нет бы посидеть со стариком, поговорить. Рассказать, как сходили, что видели, как твоё здоровье, как твои женщины?

– А что тебе до моего здоровья и женщин? – насупился вождь.

– Ну как же, как же, такой молодой – и уже вождь! У могучего вождя должно быть могучее здоровье и много красивых женщин, вот как у тебя, Острый Рог, – принялся заливать я патоку в уши настороженно смотрящему вождю. – Уж не знаю, чем ты так на меня обижен, а вот я на тебя удивляюсь и где-то даже тобой восхищаюсь. Чтобы править таким большим племенем, нужно быть не только отличным и удачливым охотником, но и мудрым человеком. – «Ага, забирает», – промелькнуло у меня в голове, глядя на слегка расслабившегося вождя, который с самодовольной рожей стал поглядывать на своих подпевал. – Не много я видел таких молодых и таких достойных людей, как ты, Острый Рог.

– Не скрою, приятно услышать такие слова от такого Большого шамана, как ты, Горький Камень. – Вождь слегка порозовел и совсем «поплыл». – И кто тебе сказал, что я на тебя за что-то обижен? И вообще, что мы стоим тут? Давай зайдём в чум, посидим, поедим мяса, поговорим.

– Ну, если ненадолго, – как бы нехотя согласился я.

Помимо такого же душного запаха, как и у шамана, в нём сразу было видно, что это – жилище охотника. Много оружия, в основном копья и дубины, несколько плохеньких дротиков и даже пресловутый каменный топор, шкуры, ещё какой-то скарб, плохо различимый в полумраке. Посреди – совсем маленький костёр, чисто символический. А ещё в чуме находились три женщины или, скорее, девушки, и, что для меня оказалось большим сюрпризом, они были практически голые. И вполне так ничего, симпатичные. Меня потом Хатак просветил: оказывается, это вполне норма, в тёплое время года внутри жилища женщины так и ходили. И насколько знает Хатак, так было практически у всех. Однако наши далёкие предки были бо-ольшие эротоманы.

Когда мы все расселись, я – с одной стороны, вождь со своими молчаливыми приближёнными – с другой, женщины тут же протянули всем по хорошему куску жареного мяса.

– Благодарю вас, красавицы, и тебя, вождь, за угощение, но вынужден отказаться. Скоро сложный магический обряд, и мне нельзя перед ним есть. Надеюсь, я не обидел тебя, сам понимаешь, магия…

– Понимаю, понимаю… – вроде как и правда что-то понимая, закивал Острый Рог. – Так что нужно уважаемому шаману для обряда?

– Когда Дневное Око станет высоко, нужно зажечь два костра напротив друг друга, котомки с горьким камнем положить на некотором расстоянии перед кострами. По руке котомок с каждой стороны, я покажу как. Люди будут проходить между ними и касаться их, тем самым снимая с себя следы Хатака, а потом будут проходить между костров. Я буду смотреть через огонь, не осталось ли на ком остатков. Всё достаточно просто. Я надеюсь, ты объяснишь людям племени, что нужно делать. Чем быстрее мы проведём обряд, тем быстрее уйдём и уведём за собой дух Длиннолапого.

– Конечно, не беспокойся, Большой шаман, я всё сделаю.

Тут одна из девушек, сидящих за спиной вождя, навалившись на него немаленькой грудью, что-то быстро зашептала ему на ухо. Я только едва разобрал слово «спроси». Вождь недовольно скривился и хотел было отмахнуться от неё, как я его опередил:

– Ну, ну, вождь. Не стоит отказывать таким хорошеньким женщинам в маленькой просьбе.

– Водяной Цветок хотела спросить, что это у тебя в ухе.

– Это называется серьга. Её носят шаманы и воины моего народа.

– Только шаманы? – пискнуло из-за спины вождя.

– Такую – да. Но вообще-то у моего народа много разных украшений. Особенно женских.

– Женские украшения – это что? – раздался другой девичий голос.

– О, это так сразу и не расскажешь. Есть, например, бусы – это такие красивые шарики на шнурке, которые носят на шее. Или вот кольцо… – Я слегка развил тему кулонов, браслетов, подвесок, фибул и пуговиц, с удовлетворением наблюдая искреннюю заинтересованность, хотя они и старались не подать вида, мужской аудитории, а о женской вообще молчу… – В общем, на девушках смотрится очень красиво. Сам-то я делаю только некоторые украшения, но, возможно, следующей весной, думаю, поменяю несколько из них на хорошо выделанные шкуры или на тот же горький камень, – закончил я.

О, как горели глаза жён вождя! Они хотели, они желали, они жаждали – скорее уже, немедленно, сейчас! Кирдык тебе, дядя. Перед этими тремя острейшими пилами тебе не устоять, какой бы ты ни был дубовый. Ты у меня со всем мужским населением племени за бусы да серьги всю жизнь будешь соль таскать. Женщины за милые их сердцу побрякушки на такое способны… Однако усилим и твою заинтересованность, дружок.

– Я знаю, что тебе, вождь, очень нравится моё Большое копьё.

– Не буду скрывать, это так.

– Понимаю, любой охотник хотел бы обладать таким сокровищем. Но, увы, этим копьём может владеть только сильный шаман, оно создано специально для меня. Наконечник сделан из очень редкого камня – железо. Мой народ умеет добывать такой камень и изготавливать из него очень хорошее оружие. Я тоже кое-что умею, но не знаю, где здесь найти железный камень. Если я когда-нибудь найду его, то, возможно, и у тебя, вождь, будет что-то подобное.

– Как можно найти этот камень?! – Бедный малый аж подался вперёд.

– Это непросто. Скорее всего, такой камень есть в горах. Рано или поздно я буду искать его там.

– Мои охотники могут помочь тебе в этом?

– От помощи не откажусь, но это будет не скоро. Вижу, ты слегка расстроен. А знаешь, что у могучих вождей моего народа есть специальное Копьё вождя? Его делают из бивня большого зверя, ходящего по степи. Этим копьём не охотятся, не сражаются с врагами, оно как бы говорит остальным вождям и их охотникам: «Посмотрите, как могуче и удачливо моё племя, что даже мне, вождю, нет необходимости пользоваться этим прекрасным копьём». С такими копьями наши вожди ходят на Большой костёр, на совет вождей и вообще на все значимые мероприятия. Если бы у меня был бивень, я мог бы сделать тебе такое копьё, но…

– Я дам тебе бивень, Большой шаман! – не дал мне закончить Острый Рог.

– Тогда ты дашь ещё и человека, который донесёт бивень до места, где я буду жить, заодно будешь знать, где оно.

– Хорошо, я дам тебе самого сильного охотника, но когда у меня будет Копьё вождя?

– Следующей весной. К этому времени готовь столько горького камня, что и сейчас, и у тебя будет это копьё.

– Следующей весной две руки котомок с горьким камнем будут ждать тебя, Большой шаман.

«Ну а теперь пора подложить свинью тёплой дружбе между Полозом и Острым Рогом».

– Теперь я хочу, чтобы нас оставили вдвоём, вождь. Я подарю тебе могучий шаманский амулет.

Не успел я и глазом моргнуть, как все по слову вождя вылетели из чума. А тот с детским ожиданием уставился на меня, и я не стал его томить.

– Смотри, – достал я обычную зажигалку, – это могучий амулет шамана, в нём живёт дух огня. – Я чиркнул, и язычок пламени озарил полумрак чума.

– Ого! – вырвалось у вождя.

– Теперь смотри, как это работает. – За несколько минут я провёл ликбез. Ничего, обучаемый малый. – Запоминай: вызывать духа огня можно только два раза, когда Ночное Око нарождается и когда начинает убывать. Всегда носи с собой этот амулет и никому его не давай, даже посмотреть! – Вождь кивал, как маленький ребёнок. – Особенно не давай шаману Пёстрому Полозу. Он будет просить, рассказывать страшилки, может даже угрожать – не давай. Если дашь, даже случайно, дух огня может обидеться и забрать с собой твою удачу. Понимаешь меня?

– Я всё запомнил, Большой шаман, никто не получит амулет огня, никогда! – решительно рубанул рукой парень.

Судя по его выдвинутой челюсти и горящим глазам, пожалуй, и правда только через его труп. А перед этим он и сам трупов навалит.

– Ты молод, но мудр, Острый Рог, мне вообще думается, что нам нужно дружить. Я много знаю и умею, что даже и не снилось Пёстрому Полозу. Ты – вождь сильного племени, я – Большой шаман, как думаешь, э?

– Я полностью с тобой согласен, Горький Камень, авторитетным людям нужно дружить.

– Значит, я могу рассчитывать на тебя, Острый Рог, и на твоё племя?

– На меня и на моё племя, Большой шаман, ты всегда можешь рассчитывать…

Потом был обряд очищения. Цепочка слегка напряжённых людей шла мимо котомок с солью, касаясь их рукой, и проходила мимо двух костров, после которых сидел я, великий и ужасный, с насупленными бровями. Кивком я подтверждал, мол, с вами всё хорошо, свободны. Лишь редко, по знаку Хатака я говорил отойти в сторону некоторым охотникам. После того как прошли абсолютно все, я вместе с вождём и шаманом подошёл к взволнованным мужикам, среди которых лишь Хват был совершенно спокоен.

С озабоченным лицом я быстро навешал лапши, что именно с этих охотников не все метки убраны, им необходим более плотный контакт с солью, причём длительный, и тут же двинул «гениальный» план. Дабы отвести угрозу от племени, охотники возьмут котомки на спину и проводят… прямо до места, где я ещё раз проведу обряд и отпущу, благословя, обратно. Ведь мудрый вождь не против, он же заботится о своём племени. Мудрый вождь был совершенно не против. А мудрый шаман? И он – за. Вот и отлично! Ну и охотники тоже – за. Им вообще деваться некуда.

Утро только входило в свои права, а сопровождавшие нас охотники уже ушли обратно. Я стоял на краю каменного обрыва, с которого открывался шикарный вид на огромную, действительно огромную реку. Визуально её ширина – километра два. Хатак сказал, что это и есть Большая река. Хм, Большая река – это ни о чём, безликое усреднённое название. Такие реки должны иметь собственные имена. Я буду называть её Волга! Великая мать и кормилица цивилизаций. Не знаю, действительно ли это Волга, и вряд ли узнаю, но этот могучий поток заслуживает такого гордого названия.

Три дня назад, утром, мы добрались до места, где нам предстоит жить. Дошли без особых проблем. Причём последние полдня шли в основном лесом. Несмотря на то что сейчас большинство крупных хищников промышляют в степи или возле её границы, даже не представляю, как бы я пробирался с детишками один, зверья хватало и здесь. Лес был разный, местами смешанный, местами попадались различные рощи: берёзовые, еловые, высокие и прозрачные корабельной сосны, заросли орешника. Многие деревья мне были знакомы, а ещё немало тех, которые я опознать не мог.

Место, куда нас привёл Хатак, было практически идеальным. Сам я такое мог бы искать до морковкина заговенья. Каменный порог, метров десяти, на котором я сейчас стоял, круто обрывался к куску земли, зажатому меж трёх рек. От обрыва до Волги расстояние было где-то с километр, слева протекала неширокая, метров тридцать, быстрая река, впадающая в Волгу. Берега её заросли густым смешанным лесом. Справа Волга принимала ещё одну реку, на которой выше по течению стояло в данный момент стойбище Правильных Людей. При впадении в Волгу она образовывала огромный затон. Его берега покрывали непроходимые заросли лозы, а прибрежная зона заросла камышом и тростником. Его серый прошлогодний ковёр покрывал многие и многие десятки метров пространства. Огромные локальные участки этих зарослей виднелись то тут, то там по всему затону. Мне даже страшно представить, сколько рыбы должно тут быть! А водоплавающая птица просто кишела.

Между затоном и маленькой речкой расстояние было метров восемьсот. В результате я имел неровный квадрат приблизительно километр на километр. Правда, вода в Волге, видимо, ушла ещё далеко не вся, и береговая линия пока была неясна, зато очень ясно был виден уровень, до которого доходил паводок. Чёткий порог метрах в ста от подножия обрыва, который река сформировала, приходя и уходя многие столетия, и, похоже, дальше этого порога она поднималась редко. Так что, если поставить жильё поближе к каменному выходу, который находился значительно выше порога, то никакая половодка угрожать не будет. И такое место есть.

Но самое главное, что всё пространство от порога и до Волги, от затона и до маленькой речки, по сути, заливной луг. Врываясь во время паводка в Волгу, большая река уводила стремительные воды в сторону, образуя огромный, неспешно и плавно кружащий водоворот, где лёгкие частички ила медленно опускались на этот участок земли. По чуть-чуть. Из года в год, столетие за столетием, тысячи лет. Эту землю на хлеб можно вместо масла мазать. Так, как удобряет река, ни одни удобрения, простите за тавтологию, не удобрят.

Метрах в ста от границы паводка находились три огромные лужи, идущие последовательно, вероятно, это некие неровности в почве, заливающиеся по весне. По прошлому опыту знаю, в таких лужах после ухода воды остаётся много рыбы, и, судя по тому количеству разнообразных цапель, промышляющих на их берегах, это так.

На остальном пространстве заливного луга находилось около сотни кривоватых деревьев, стоящих по раздельности. Сам же каменный обрыв состоял из той же породы красноватого камня, который так любезно расслаивался на бруски и плитки разного размера и толщины. Вершину каменного порога покрывал лес из корабельной сосны, от речки до речки и на многие сотни метров вглубь.

И последняя плюшка заключалась в том, что, пройдя вчера вдоль стены выступа, мы наткнулись на естественную нишу, или карман, будто специально сделанный, чтобы мы в ней поселились. Я даже шагами измерил: по грубой прикидке получилось метров тридцать в глубину и метров пятьдесят в ширину. Поставь жильё в этом кармане, оно будет защищено с трёх сторон, а с четвёртой можно отгородиться, например, плетнём, и будет нам счастье. Ниша находилась метрах в ста пятидесяти от маленькой речки, за водой не набегаешься. Зато где-то метрах в пятидесяти из каменной стены были выходы воды, к сожалению, не единым источником, так бывает, на протяжении нескольких десятков метров влага сочилась с разной степенью активности. Где-то просто тихо струилась по камням, где-то только капала, посильней или потише, половина уходило в землю, остальное собиралось в невеликий ручеёк, который уходил к заводи. Ничего, я тут начерно прикинул, соберём все капельки в желобочки, да и перенаправим русло ручья в нужную сторону. Поработать, конечно, придётся, но не для чужого дяди делать будем, для себя.

И всё это вместе – даже не рояль в кустах, это целый симфонический оркестр. Слава Хатаку, лучшему знатоку окрестных ништяков и плюшек!

Я стоял на краю обрыва и наслаждался великолепным зрелищем, открывавшимся передо мной. Последние спокойные минуты перед долгой и напряжённой работой. Нет, она не пугала меня, наоборот, кровь бурлила и играла в моих венах, словно мне снова двадцать лет и весь мир у моих ног. Я нашёл место для дома. Эта страница дописана, пора её перевернуть и начать писать новую.

Глава 6
Дом

Меня всегда удивляло, когда в книгах герои всё время куда-то бегут, что-то делают, причём всё это в постоянном цейтноте, с предельным напряжением сил, быстрей, быстрей, ещё быстрей, не едят, не спят – ужас! А что самое интересное, реальная жизнь изобилует примерами такого подвига, трудового, военного или интеллектуального. Но в отличие от книг, такое напряжение сил никогда не проходит бесследно. У нас и слово такое есть – «надорвался». Конечно, если ситуация возникает «или – или», нужно вкалывать на износ, во всех остальных случаях, сколь ни важна была бы работа, торопиться нужно не спеша. И это я говорю не потому, что я лентяй, а потому, что человек продуктивно и созидательно может трудиться непрерывно шесть-семь часов в сутки, это медицинский факт. Нас так природа создала. Конечно, человек может работать гораздо больше – хоть десять, хоть пятнадцать часов, только нормально работать всё равно получится те же шесть-семь часов.

Нам предстояло сделать так много, что и представить страшно. Угробить двух стариков и двоих детишек – просто, а вот как умудриться распределить силы, чтобы и сделать побольше, и здоровье не потерять, хорошо думать надо. Ну, как говорят, глаза боятся, а руки делают.

Пока я определил два генеральных направления: жильё и огород. Быстро поставили два временных, но добротных шалаша. Каркас связали из жердей и перекрыли многократными слоями прошлогоднего камыша, получилось вполне качественно и надёжно, и как показало дальнейшее, и не дует, и не промокает. Соорудил круглый очаг из красных камней. Ну что за материал – просто песня! Конструктор лего, право слово! Сиди да подбирай одну плиточку к другой. А главное, таких природных «кирпичиков» тут – город построить можно. Теперь ещё посмотреть, как он реагирует на цикл нагрева-охлаждения. Пусть даже пару-тройку месяцев продержится, уже будет замечательно! А как продлить их срок жизни, мы что-нибудь придумаем.

Сидели мы в основном на рыбно-мясной диете. Старый и молодой охотники ходили на зверя, не пуганый он тут, а я, естественно, обеспечивал рыбой. Я даже до речек не ходил, прямо из оставшихся после паводка маленьких озёрок ловил. Сазан, щука, окунь, сом и лещ – это из того, что я опознал уверенно. Были и несколько видов, вызвавших у меня затруднения. Что за рыба, непонятно.

Размеры у рыбы были разные – от совсем мелочи до солидных экземпляров по семь – десять килограммов. Всё это богатство стремительно уходившая вода отрезала от основного русла в весьма обильном количестве. Пройдёт какое-то время, озерки пересохнут, и здесь устроят пиршество пернатые и мелкие хищники. Сожрут всё без остатка. Уже и сейчас всяческие цапли как минимум семи-восьми видов плотно оккупировали топкие берега, выхватывая цепкими клювами свою долю. Иногда дрались между собой, громко хлопая крыльями и противно вскрикивая, и все дружно, очень недовольно косились на меня. Конкурент как-никак. И это не считая чаек, воронов и нескольких представителей благородных птиц высокого полёта. Эта братия вообще выхватывала рыбу прямо с поверхности воды. Короче, даже при нереальном изобилии зевать тут не стоит, враз обнесут.

Подобную картину, только в более скромном масштабе я не раз наблюдал на Ахтубе и Волге. Но там, наперекор всему, так сказать, доминирует человек. Сетями, накрывашками и острогами, да просто руками он собирает львиную долю «урожая». И только жалкие остатки достаются остальным халявщикам. Здесь же картина иная. Была… Пока не появились мы. Теперь придётся делиться.

Но «окучивая» озерцо, мой взгляд постоянно обращался к просторам огромной реки. Там! Там вся «правильная» рыба! Осётр, белуга, стерлядь, белорыбица и иже с ними. Сейчас не до этого, но пройдёт время, и я сделаю лодку, тогда уж займусь серьёзной рыбалкой. Сам-то я по натуре осетрятник. Раньше думал – лещатник, сазанятник, а как сюда попал, так и понял – осетрятник! Хе-хе…

Мне, конечно, не хватало «травы», всё-таки человек моего времени много растительной пищи потребляет, но остальных всё более чем устраивало. Вообще жидкие, наваристые бульоны, мягкое варёное мясо и рыба благотворно подействовали не только на детей, но и на Хатака. Грызть некомплектными зубами полупрожаренное мясо – ещё то занятие, а тут… В Хатаке даже бодрость прорезалась. Этот старый, а по нашим меркам, далеко не старый ходок ещё повоюет!

Лисёнок с Белкой вообще ожили! Наконец их растущие организмы стали получать так необходимые калории, витамины и аминокислоты. Молотили всё, что только не дай! Впрочем, на аппетит тут никто не жаловался. Особо не форсируя, все начали изучать русский язык, и получалось совсем неплохо. Чтобы слова не расходились с делом, показал Хвату и детям несложный комплекс растяжек и несколько силовых упражнений, которые они с энтузиазмом проделывали утром и вечером. Так же по чуть-чуть они тренируют навыки метания дротиков, боло, стрельбы из пращи, которую я изготовил, и показал, как пользоваться.

Хват с детьми производил вскопку огорода на ближайшем участке пригодной земли метрах в семидесяти от кармана. Золото, а не работники. Сказал копать вот так – Хват так и копает, сказал ребятам собирать за ним все камушки и корешки – они своими ловкими пальцами будто через сито землю пропускают.

Мы с Хатаком строим дом. Точнее, полуземлянку. От деревянного сруба, по зрелом размышлении, я отказался. Теорию-то многие знают, но тут теории маловато, практика нужна, а здесь я вообще не специалист. А вот полуземлянок разных типов я повидал немало. И их описания, как предки делали, и реконструкции, однажды и вовсе участвовал в постройке такой землянки вместе с одним из московских клубов. Так что опыт имеется, тем более мы творчески разовьём и доработаем известные образцы. По моему проекту наше жилище будет выглядеть так: выкопаем яму шесть на четыре метра вширь и полтора вглубь, на наклонном входе будет лежать массивная деревянная лестница. Как показала практика, глиняные порожки, как их ни укрепляй, от частого хождения всё равно разрушаются. На расстояние полутора метров вкапываем опоры – две на входе, две в центре и две возле задней стенки высотой два с половиной метра. Потом на них кладутся продольные балки. По периметру ямы ставим метровой высоты плетень, через полметра ещё один такой же. Промежуток забиваем саманной глиной, ею же обмазываем плетень. В углах плетня ставим метровые опоры и кладём балки по тому же принципу, что и в землянке. От центральных стоек делаем угловые откосы. Пилим нужной длины брёвна, раскалываем их вдоль и укладываем на балки колотой стороной вниз так, чтобы нижние концы выходили на метр дальше плетня. Вся конструкция собирается в паз и крепится на чопиках. Крыша обмазывается той же саманной глиной и покрывается матами из тростника и камыша. Внутри, вдоль земляных стен, ставим плетень, промежуток меж ним и стенкой набиваем опять же камышом: и стенка не осыпается, и изоляция замечательная. Пол укладываем плитняком на жидкую глину, высохнет – не разобьёшь. Складываем печь, делаем на опорных балках одну длинную полку, изготавливаем необходимые мебеля и… вуаля! Правда, просто? На словах за три минуты уложиться можно. Проверим, как это в жизни получится. Ещё планирую сделать небольшой ледник по такой же, но более упрощённой схеме.

Вот и копаем мы с Хатаком полегоньку с утра до вечера. Со всеми остальными неотложными делами на штык лопаты, максимум, на два в день грунт снимаем. Дней за десять, даст бог, выкопаем. Почва у каменного выхода – красная глина, насыщенная крупнозернистым песком и камнями. Увы, горшки делать из неё не выйдет, но для остального подойдёт вполне.

По вечерам у нас кружок «Очумелые ручки». Я изготавливаю простейшие измерительные приборы. Большой деревянный циркуль, линейки в один метр и в тридцать сантиметров. Простейшие весы, благо все блёсны и свинцовые грузила имеют весовую маркировку. Дети помогают мне, а Хват – Хатаку. Старый охотник делает под моим непосредственным руководством дротики. Сам, от наконечника до оперенья. Мелкая моторика у старика великолепная, у меня такой точно нет. Скупые точные движения, без суеты, с огромным терпением. Мне лишь оставалось пояснять да подсказывать, как лучше сделать. Надо было видеть, с какой любовью и трепетом он пользуется моим инструментом. Ещё бы, только тот, кто всю жизнь сверлил в камне дырку палкой, воистину оценит, что такое сверло! Ну и, как я уже сказал, Хват на подхвате.

И конечно, каждое действие, каждый инструмент или предмет, каждое моё объяснение порождает новые вопросы. Вопросы, вопросы, море вопросов. Как замечательно должно быть доморощенным гуру, которые с отрешённым лицом изрекают мутно-невнятные истины, а благоговеющая паства внимает им. Один сам не понимает, что за хрень несёт, другие делают вид, что понимают, что за хрень он им втирает. Полная гармония. Тут же необходимо объяснить всё доходчиво, а с языком-то проблемы.

А вообще, я поступаю довольно эгоистично, исподволь формирую духовное и социальное поля, в которых мне комфортно было бы жить. Разговоры часто заходят о высоких материях. Смешно, да? Первобытный охотник размышляет о духах, о природе явлений и собственном месте в этом мире… А вот и нет. Это мы там, в далёком будущем, оторвались от реальности, практически потеряли связь с природой, создали себе проблем на ровном месте. Нам некогда заниматься духовностью, мы бизнес делаем. А Хатак думает! Его жизнь зависит от духов. Обратили ли они внимание на некоего охотника или равнодушно отвернулись, благосклонны ли сегодня или нет? Что там гремит и сверкает в небе? К добру, к худу? Как обрести удачу и не потерять её? И от погоды зависит Хатак. Какой сегодня ветер, куда дует? Солнечно или дождь, холодно или жарко?.. Любое изменение погоды так или иначе влияет на успех охоты.

По большей части беседуем я да Хатак, остальные слушают да на ус мотают. И слушают внимательно. Вот я и сочиняю миф о тех законах и правилах, о мировоззрении, по которым живёт мой народ. Точнее, я хотел бы, чтобы так жил мой народ. А хуже всего, я и сам не очень хорошо понимаю, чего хочу. Одно утешает – чего НЕ хочу, я понимаю намного лучше.

Верю ли я в Бога? Как в некую сущность, породившую всё в этой вселенной, – да. Как в дедушку с добрым лицом и белоснежной бородой – нет. Верю ли я, что всё движется волей его, – да. Верю ли, что следит он за делами нашими и посылает испытания по силам нашим, – абсолютно не верю.

С заповедями ещё сложнее. «Не укради» – однозначно согласен. «Не сотвори себе кумира» – поддерживаю. «Почитай отца с матерью своих» – очень хотелось бы, но неоднозначно. Знаем мы, какие бывают отцы с матерями. Я убеждён: уважение детей ещё нужно заслужить родителям, как бы ни странно это звучало для некоторых. «Не возжелай ни имущества, ни жены, ни т. д. ближнего своего». Желать имущество и т. д. ближнего своего – это понятно, это зависть и жадность. А вот с женой вопрос не так прост. Если кто-то кого-то желает, да ещё по обоюдному желанию, тут даже боги бессильны. Поэтому я сформулировал бы иначе: «Не возжелай ту, которая не хочет, чтобы ты её желал. А в целом не возжелай того, чего ты не достоин». И наконец, «Не убий!» Здорово! Классно! Сам подпишусь тысячу раз под этой заповедью, но… Но как не убить, когда к тебе в дом пришёл человек, чтобы ограбить тебя, изнасиловать твою жену и убить твоих детей! КАК?!! В многоголосом слитном хоре церковников нет внятного ответа на этот простой вопрос. Лишь трудно воспринимаемый бубнёж о милосердии, о всепрощении, о законах Божьих. Нас всё время призывают жить по законам Божьим, а мы всё время соскальзываем на законы человеческие. В результате живём ни по тем и ни по другим. Может, нужно придумать правильные Законы Человечьи, да и жить по ним, и оставить, как говорится, Богу – Богово, а кесарю – кесарево?

Хват, освоившись, копает как трактор, если его не остановить, он всё взроёт до самой Волги. С картошкой, огурцами да, в общем, и с остальными культурами более-менее мне понятно, что делать. А вот как сажать пшено, не ясно. Насыпал в борозды, посмотрим, что выйдет.

Торжественно провёл посадку картошки. Нарезал её по глазкам, дабы увеличить посадочный материал. Погода шепчет – пошли в посадку чеснок, подсолнух, кукуруза, горох. Всё на своих отдельных, отмеченных делянках. В общем, каждому овощу свой срок и место.

Вдруг нарисовалась непростая проблема. Девочка Лисёнок неожиданно для нас, взрослых мужиков, стала девушкой. У неё настали критические дни, а у меня грандиозная головная боль. Хатак, жужелица подкоряжная, ушёл в глухой отказ, мол, ничего не знаю, ничем помочь не могу. Хвата тоже спрашивать смысла не было. Единственное, они дружно родили мысль, что обычно женщины проводят по этому поводу какой-то свой обряд, какой, понятно, не знают. И вообще, ты у нас Большой шаман или кто? Вот ты и думай!

Что тут думать, трясти надо! В смысле, обряд придумывать.

Сама девочка была не столько напугана произошедшим с ней, сколько расстроена. Кое-какие представления о, так сказать, процессе она имела, что делать, как делать. Хоть здесь мне было полегче. Тут, оказывается, о таких вещах девочкам рассказывают заранее, хотя и не говорят, от чего и почему. Уверен, сами не знают, но что за этим следует, просвещают. Лисёнок сильно переживала, кто же проведёт обряд, женщин-то нет.

– Ну, малышка, – присел я на корточки перед нахохлившейся, как воробышек, девочкой, – не будь такой грустной.

– Как же так, дядя Пётр? – подняла она на меня жалобный взгляд. – А как же обряд, а взрослое имя?