Текст книги "Шаг в палеолит"

– Вы живёте неправильно!

– Да ну! О как! А как это – неправильно? Ты уж поведай, открой тайну неразумному.

– Вы видите не так, вы слышите не так, вас много, много, много… Вы всё время делаете новые вещи! Надо жить, как жили предки, а вы… Вы слабы, ваше место в наших желудках! Когда-то вы разбегались от одного нашего вида! Вы живёте неправильно!

А может, он имел в виду – неправедно? Я, честно, так и не понял. Но сказал он это так зло, что я чуть ли не взвился.

– Ах ты, грёбаный людоед! Мы живём неправильно!!! А вы, значит, правильно! Припёрлись за поживой, словно дикие звери. А вы ведь люди… – Я вдруг успокоился. – Не получилось у нас разговора, старик. Что-то мне стало неинтересно узнавать, как это по-вашему – жить правильно. Эй, Яр! – Я требовательно посмотрел в глаза парню. – Убей его!

Ярик судорожно сглотнул, оглянулся, будто ища поддержки у своих товарищей, но те пристально смотрели на него. Тогда он сделал пару шагов, посмотрел в глаза всё так же щерящегося старика и резко ударил копьём…

Но на этом история со Старыми Людьми не закончилась. Молодёжь по приказу Хатака пробежала по следам племени и в самом устье Хрустальки нашли лагерь с жалкими пожитками и двух совсем немощных старух и трёх маленьких детей. Мёртвыми. Старухи убили сначала их, а потом и себя. Не понимаю! Зачем? Хрен с ними, со старухами, но дети! Уж им-то место среди нас нашлось бы.

Брать с этих людей было совершенно нечего. Лишь только Хатак тщательно осмотрел все кремнёвые ножи и наконечники и взял некоторые из них. Наши женщины деловито расхаживали среди трупов, то и дело останавливаясь, что-то рассматривая, иногда беря в руки какой-нибудь предмет и, повертев его, безразлично бросали. Никаких брезгливых гримас, закатывания глазок и уж тем более обмороков. Крепки дамы в племени Русов, ничего не скажешь. Даже Найдёна-Амазонка и та ходила с деловым видом.

С ней вообще получается всё странно. Я уж и не знаю, то ли такова её суть, то ли сильный стресс после нападения волков так на неё повлиял, а может, одно наложилось на другое? Тут я ещё со своими игрушками и рассказиками о них. Моя попытка отвлечь малышку от суровой реальности, развлечь и заинтересовать, рассказывая истории о девочке Амазонке и забавных зверюшках, имела бешеный успех. И не только у Найдёны. Все, абсолютно все начали требовать с меня продолжение «банкета»… Ну а мне что, жалко, что ли. Уж намешать крутой микс из фэнтезийных книг, фильмов, мультиков и сказок совсем не сложно. И вот уже Найдёна с замиранием сердечка, широко распахнув свои изумительные глаза, слушает очередную серию о приключениях отважной девочки Амазонки и её верных друзей. В какой момент она стала ассоциировать себя с ней, неизвестно, но когда я это понял, было поздно. Найдёна точно знала: она – Амазонка! В будущем. Когда подрастёт. А пока папа научит её стрелять из лука и убивать чёрных волков. Видящая Светлый Ручей – магии и волшебству. Великий знающий – всему остальному, что нужно знать Амазонке в её нелёгких приключениях. Сильвер, мастер зверей, естественно с её активным участием, добудет и воспитает ей большого полосатого тигра, летучую мышь и вообще… О, у Найдёны были грандиозные планы! И на себя, и на всех нас…

Мы вырубили подальше от берега прорубь и, возя на санках, спускали тела под лёд. И в самом деле, так не бросишь, а копать землю зимой – с чего бы… И вот когда ребята грузили очередного убиенного, он очнулся! Я как раз был рядом, а то сгоряча они прибили бы. Был это скорее парень, чем ребёнок, лет двенадцати – тринадцати, крупный, рослый, но тоже невероятно худой. Видать, когда ещё к нам бежал, стрела попала ему в ляжку, в самый край, пробив мякоть, что далеко не смертельно. А вот прилетевшее, когда только Хатак успел, боло, обмотавшись вокруг тела, одним из концов утяжелённым, любовно подобранным грушевидным камнем ударило парня в область виска. Крепкие, однако, черепа у неандертальцев. Кого другого убило бы, а он только сознание потерял, хотя и надолго. Ещё обзавёлся, правда, большой гематомой на голове, ну и нехорошим самочувствием… мягко говоря.

Когда я подошёл, в его взоре ещё плавала муть, он явно не осознавал, где он и что с ним. Но как только его взгляд прояснился и он понял, что с ним произошло, в его глазах я увидел совершенно другое, чем в глазах старика. Не ненависть и злобу, а отчаяние, страх, безнадёжность… Он, не издав ни звука, закрыл веки, и лишь из угла глаза выкатилась одинокая слеза. Может, поэтому я и не стал убивать его.

Когда его притащили в лагерь, на вопрос Хатака «И чего теперь?» я только пожал плечами, а видящая недовольно посмотрела на старого охотника и строгим голосом «просветила» нас обоих: «Как что? Лечить!»

Для того, чтобы негаданно приобретённый больной не отчебучил чего-либо нашим докторам, або, Круку и Соле приставили ещё Хвата и Батора. Но парень не делал никаких резких движений, даже когда доставали стрелу из ноги. Терпел и не пикнул, лишь судорожно стискивал зубы. Раны на ноге и голове обработали раствором из лечебных трав, настоянном на спирту. Ядрёная жижка, ети её, доводилось пользоваться, но помогает отлично. А ещё и на голову и на ногу наложили какой-то компресс из мха с пахучей мазью и обернули специальными сушёными листьями и закрепили всё это тонкими ремешками. Короче, провозились с парнем даже больше, чем со всеми остальными, родными, так сказать, членами племени. Хотя, если честно, особо никто и не пострадал. Как ни удивительно.

Когда всё утряслось, улеглись самые первые эмоции и схлынул отходняк, я возжелал навтыкать Соле и Вике больших шаманских неудовольствий по поводу нарушения моего чёткого, не допускающего двоякого толкования приказа. Тем более что, развив бурную деятельность нам в помощь, они старательно отводили глаза и всё время пытались перемещаться как-нибудь так, чтобы быть подальше от меня, ужасного. Да разве ж от меня-то улизнёшь? Но как только я начал возмущённо-назидательную речь, как получил полнейший отлуп и совершенную обструкцию со стороны Великой видящей або Светлый Ручей. Предварительно стукнув мне по макушке своим посохом, хоть и не сильно, но совершенно неожиданно, так что я заткнулся на полуслове, або же достаточно злым голосом, который я вообще в первый раз от неё услышал, прервала меня:

– Молчи, Горький Камень, молчи! Я дважды в своей долгой жизни пережила весь ужас, когда на стойбище нападали враги. И одно из них было нападение вовсе не Старых Людей. Думаешь, оно было лучше, чем когда напали Старые Люди? Я тебе скажу: совсем нет. И оба раза, слава Матери-земле и всем стихиям, тогда удалось отбиться. Но то чувство беспомощности и бессилия я помню до сих пор. Я, словно заполошенная тетёрка, металась среди того хаоса, не зная, куда бежать, за что хвататься… Крики, стоны, кровь, беспомощные маленькие дети и такие же беспомощные женщины… Я помню, как «отважный» охотник из Старых Людей своей дубиной, походя, ударил по голове маленькую девочку. Просто потому, что так захотел. Потому, что мог… И рядом не оказалось никого, кто остановил бы этот удар. Это не лучшие воспоминания, Горький Камень, совсем не лучшие… – Або замолчала, устремив невидящий взгляд в пустоту.

Молчал и я. Молчали все остальные. Наконец, словно очнувшись ото сна, она продолжила совсем другим голосом, своим привычным, мягким:

– Сынок, ты сам сделал так, что женщины племени Русов владеют оружием. И это, я считаю, правильно. Это, конечно, не значит, что они побегут воевать. Но последний рубеж, между врагами и нашими детьми, не вы. Это будем мы! Даже у меня, старой, – або достала из складок плаща трубку-плевалку, – для врагов найдётся кое-что посерьёзней, чем мудрое и доброе слово Великой видящей. Как же было нашим девочкам не помочь вам?!

«Чёрт, – подумалось мне, – а может, видящая права. Уж я-то точно знаю, что ни в каких эпохах, ни в какие времена жизнь так и не станет безопасной ни для кого, а уж тем более для женщин. Да что там „может, права“, права однозначно. Наши женщины, истинные хранительницы домашнего очага. Ласковые, добрые, милые, рукодельные, но могущие, а главное, готовые убить любого, кто посягнёт на их детей, родных и близких. Что ж… быть посему».

– Уважаемая або Светлый Ручей, я внемлю вашей мудрости. – Я не постеснялся склонить голову. – Пусть так и будет, отныне и во веки веков. И пусть женщины племени Русов никогда не будут беспомощными жертвами… Соле, моё солнышко, Вика… Я был не прав. Простите, – взял я ладошки Соле в свои руки и поцеловал их. – Вика, – сгрёб я и её ладошки и тоже поцеловал. – Вы лучшее, что у нас есть. Мы гордимся и любим вас.

И тут Крук вдруг подорвался и тоже поцеловал руки нашим девчонкам, а за ним Хват, а потом Хатак, Сильвер, Батор, Ярик… Все, все в едином порыве целовали и благодарили. Даже Лада и або не избежали участи целования рук. Девчонки от невероятных эмоций дали рёву, как водится…

– Пир! – закричал я, смеясь. – Сегодня будет большой пир!!

Он стоял перед нами. Можно сказать – мальчишка. Очень может быть, ровесник Ярика. Но судя по костяку, гораздо массивнее. Должен был бы быть. Но сейчас он даже не худ – истощён. Жалкая обтрёпанная шкура пещерной гиены, перехваченная несколькими засаленными ремешками. Голые руки, голые ноги, ступни, обёрнутые ещё более непонятными кусками чего-то. Грива чёрных нечёсаных спутанных волос из-под бандажа на голове. Отёкшая левая часть лица, та, куда угодил камень. Знатный бланш почти затянул глаз, повязка на ноге, ободранные где-то пальцы и ладони. Его лицо, как и у Сильвера, не назовёшь даже привычным, по нашим меркам, но в нём также не было ничего отталкивающего, а тем более звериного. Человек. Как Сильвер! А Сильвер о-го-го какой человек! Человечище!

Но больше всего мне нравились его глаза. Есть такое избитое выражение: глаза – зеркало души. Воистину это так. Много там было намешано, в его карих глазах, но самое главное, что я там разглядел, – это не обречённая покорность обстоятельствам, а решимость, готовность достойно принять предначертанное судьбой. Это дорогого стоит.

Скользя внимательным взглядом по нам всем, он всё время, непроизвольно, задерживался на Сильвере. Парень явно понимал, что этот огромный человек на странной неживой ноге – одних с ним кровей. И это сильно сбивало его с толку.

Все молчали. Парень – потому что вряд ли что-то вообще мог сказать в этом случае. Племя – потому что ждало. Вождь будет сейчас говорить о важном.

– Я не буду спрашивать, как тебя зовут. Если и было у тебя имя, то по вашим законам, теперь ты его потерял. Я не буду спрашивать, откуда вы пришли и почему. Я приблизительно догадываюсь, что могло произойти. На ваше племя, скорее всего, напало более сильное племя. Вы сражались, но проиграли. Остатки бежали, долго скитались. – Я заметил, как парень слегка поёжился. Значит, в общих чертах угадал, что, впрочем, с помощью таких аналитиков, как Хатак и Сильвер, было нетрудно. – Детали не важны. Важно другое. Вы пришли к нам. И не как друзья. А как враги. Я уже говорил одному из ваших стариков: приди вы как друзья, мы вам помогли бы. Он не поверил. Ты тоже в это можешь не верить, хотя это именно так… И всё случилось так, как случилось. Мы оказались сильнее. Я знаю, если победили бы вы, вы нас сожрали бы. Словно дикие звери. – Я слегка помолчал. Молчал и парень. – Теперь нужно решать, как быть с тобой. Ты выжил в бою, значит, так было угодно стихиям. Для чего? Может, для того, чтобы мы тебя тоже съели?

Парень слегка напрягся. Вильнув взглядом на Сильвера, он неожиданно ответил глуховатым голосом:

– Маленькие Люди не едят ни Маленьких Людей, ни Истинных.

– Истинных? – понимающе покивал я. – Ну да, ну да. Знаю, как вы себя называете. Истинные! Как же! – Я смачно сплюнул, а Хатак криво улыбнулся. – Но ты прав. Мой истинный друг, мы не едим людей. Никаких. Ни истинных, ни ложных. Но вот у нас в племени есть некоторые, кто может вырвать сердце поверженного врага и сожрать его… Я и сам, – угрожающе подался я вперёд, – тоже так делал!

Парень побледнел. Проняло. Говорить, что ел я сердце медведя, конечно, не стал. Но и сильно пугать у меня задачи не стояло.

– Я говорю и хочу, чтобы ты услышал меня. У меня нет злости лично к тебе, я чувствую, ты не такой, как тот старик, с которым я общался. Я даже уверен, и другие люди племени это чувствуют. – Я поглядел на або Светлый Ручей, и она чуть-чуть качнула головой. – Поэтому у тебя есть два пути… Когда твои раны заживут, мы дадим тебе оружие, одежду, еду, и ты волен будешь идти куда угодно… И другой путь. Ты можешь остаться с нами. Ещё раз повторю. К тебе у нас нет ненависти, злобы и презрения. Пока лечишься, походи, посмотри, как мы живём, подумай. Надеюсь, ты не станешь делать глупостей.

Парень сдержанно кивнул.

– Вот и хорошо. Теперь тебя покормят. Чуть-чуть. Я знаю, что ты очень голоден, но сейчас тебе много есть нельзя. Но не волнуйся, мы тебя будем хорошо и кормить, и лечить. И конечно, за стол мы тебя не посадим, – постучал я по крышке стола ладонью. – Мы тут как бы праздновать нашу победу собрались, полный разгром твоего племени, как сам понимаешь. Так что не будем создавать неудобство ни тебе, ни себе.

Парень пристально посмотрел мне в глаза.

– Если вождь позволит, я буду сидеть там, у Дарующего Жизнь.

– У костра? Что ж, вождь не против…

А потом мы пировали. Ели, пили, пели и танцевали… Да, именно так! Все, особенно молодёжь, ударилась в воспоминания недавнего. Такого яркого, опасного, будоражащего кровь… «Проживали», как это всё было, снова и снова. Ярик рассказывал, как он вертелся юлой, стараясь отбить удары, направленные на Хатака, и самому заодно не попасть под раздачу. Бил ли он в ответ копьём? Конечно! Попал? Может быть. Но когда его свалил с ног огромный охотник, Ярик только и успел, что прикрыться щитом. А когда, барахтаясь на земле, мощная и цепкая пятерня уже почти нащупала его горло, он наконец сообразил выпустить бесполезное уже копьё и выхватил свой бронзовый нож. И стал бить своего противника в бок! Раз, другой, третий! Ещё и ещё! «Тебе было страшно?» – спрашивали его. «Конечно, – отвечал он, – хотя я не помню». И все смеялись.

Рассказывала Соле, как, с благословения мудрой або, они с Викой и Ладой подтащили стол к ограде и в момент, когда мы практически сошлись, стали стрелять. Вика из самострелов, которые непрерывно заряжала Лада, а Соле из лука. Моя малышка за эти годы стала отличной лучницей. Рассказывала, как вся обмерла, когда Ярик исчез под телом Старого Человека, который был раза в два больше его. Как они с Викой нашпиговали его огромную спину стрелами, как хотела броситься через забор, чтобы посмотреть скорее, как, как там брат? Жив? Цел?

А Сильвер громыхал голосом, заливался смехом, похвалялся, что-де теперь-то он о-го-го. Всех вообще победит. Волшебная нога у него уже есть. Теперь ему сделает, естественно, Великий шаман что-то типа Прелести, и он тогда… И опять Вика била его кулачками по могучему плечу, возвращая на путь истинный…

А ещё делился воспоминаниями Хват, и Батор… и опять Ярик, Соле. Найдёна, блестя широко раскрытыми глазами, жадно впитывала детали. Папа поражает врагов копьём! Сильвер рубит головы! Соле – вот живой пример, образец для подражания, Соле убивает врагов из лука! Вот настоящая амазонка!

Да, мы пережили это. Мы вышли победителями. Могло бы быть лучше, более правильно, менее опасно? Несомненно. Но не надо гневить Бога, могло быть и гораздо хуже, а нужные выводы мы сделаем. Чуть позже.

Время от времени я бросал взгляды на одинокую фигуру у костра. Мы накормили парня, дали кучу тёплых шкур. Сдержанно поблагодарив, он попросил позволить ему ночевать у костра. Что ж, вряд ли ему привычны наши «хоромы». Пусть сидит. Глядя, как он завороженно наблюдает за плавными изгибами языков пламени, я понял: огонь они утратили во время бегства, и, похоже, было это давно.

Ему было о чём подумать. То, что мы оставили его в живых, – это полдела. Там ничего не зависело от его воли. А вот теперь… Выбор только его. Жизнь или смерть. Проявить гордость, упрямство или, кто там его знает, ещё чего и уйти… и умереть. Здесь не выживают одиночки.

Остаться? Остаться в этом непонятном месте, с непонятными людьми, уничтожившими его племя, где всё не так… и жить.

Непростой выбор. Я не хотел бы оказаться на его месте. И всё-таки я надеялся, что жажда жизни в этом юном теле сильнее непонятных для меня догм, проповедуемых тем стариком. Шоры разума – это самое страшное, что может быть с человеком. Надеюсь, парень ещё не успел закостенеть взглядом на мир. Мы дали ему шанс. Воспользоваться им или отвергнуть – это его решение.

Вообще-то ещё один специалист по зверям нам очень пригодился бы. А иначе, вы думаете, чего бы это я тут напрягался…

Мы кормили парня, стараясь постепенно вывести его из истощённого состояния. Не давали слишком уж непривычную пищу, або и К° «пользовали» его раны, по чуть-чуть разговаривали с ним. Он скупо, но искренне за всё благодарил, от ночёвок в доме мягко отказывался, говоря, что ему и так хорошо. И, глядя на него, правда верилось – хорошо. Выглядеть, несмотря на февральские ночи у костра, он стал заметно лучше. Ребята показали ему домик «М/Ж», растолковали правила пользования, а также кое-какие общие правила нашего племени. Кое-что показали и другое, разъяснили. Всё мягко, ненавязчиво, как проинструктировал мудрый шаман на пару с мудрой або. Парень почти не отходил от костра, но очень внимательно наблюдал за нашей внутренней жизнью. Он охотно поддерживал огонь, завороженно наблюдая, как готовится пища в удивительных котлах. Я думаю, вокруг него вообще всё было удивительно…

И вот на третий день случилось… Деньки стали наконец солнечными, потянуло весенним духом, и мы всё чаще стали столоваться под нашим уличным навесом. В это утро мы, как обычно, дружно пили чай, ну и что Бог к нему послал, когда необычно задумчивая Найдёна, долго и пристально наблюдая за неподвижно сидящим у костра парнем, деловито подхватила пару кукурузных плюшек, плошку кленового сиропа и молча направилась к нему. Мы все слегка напряглись. Хват хотел было пойти следом, но або приложила палец к губам и покачала головой.

Подойдя к парню, Найдёна уселась в метре от него и с непосредственностью, свойственной только детям и святым, уставилась ему в глаза. Бедный малый с настороженностью воззрился на малявку, не зная, что от неё ожидать.

– Хао, я Найдёна! Как тебя зовут?

Парень бросил опасливый взгляд в нашу сторону и не решился отмолчаться.

– У меня нет имени, – глухо ответил он.

– Нет имени? – На лицо девочки набежала лёгкая грусть. – Бедный! Я тебя понимаю, у меня тоже когда-то не было имени. А потом пришёл папа, убил страшных волков и дал мне имя. И теперь я – Найдёна, что значит Та Которую Нашли. Правда, здорово? Ты не бойся, наш вождь добрый и даст тебе хорошее имя. Он многим даёт. – Эмоции так и мелькали на личике малышки, словно в калейдоскопе: грусть, радость, возбуждение от ежеминутно посещавших её «гениальных мыслей». Вот и сейчас: – А хочешь, я попрошу его, и он разрешит мне самой придумать тебе имя?

– Ма-а-а-э-э… – заблеял парень, не найдясь, что ответить на такой неожиданный напор, и лишь косил на нас паническим взглядом.

А мы молча наблюдали, причём уж я-то точно в полном обалдении.

– А знаешь что? – Найдёна окинула парня оценивающе-задумчивым взглядом. – А давай я тебя совсем себе оставлю. Да! – Найдёна заговорщицки наклонилась к парню и, сделав таинственное лицо, открыла ему «страшную тайну»: – Тут у всех кто-то есть. Да-да! У Соле есть Ярик, у Вики – Сильвер, у Лады – Батор, и ещё у них маленькие детки, даже у Великой видящей есть дед Хатак. У папы есть я и… – она поводила пальчиком и хитро прищурилась, – я знаю, и кое-кто ещё. У вождя есть все мы. А у меня – никого. Есть, правда, ещё Крук, но… – Найдёна задумчиво постучала пальчиком по вытянутым трубочкой губам. – Слишком ценный, набегут вертихвостки всякие, растащат по кустам. Так сказала мудрая або, – грустно вздохнула девочка, – не удержу… – И тут же снова повеселела: – А ты вон какой неухоженный, тощий, ничей пока! Ну ничего, я вот тебе плюшки принесла, с сиропом… вку-уснаа!

Я не верил своим ушам! Найдёна, конечно, шустрая, но что эта кнопка такое говорит?.. Я посмотрел на таких же обалдевших мужиков, а вот або сидела с мягкой и доброй улыбкой, остальной женсостав и вовсе еле сдерживал смех, зажимая рты ладошками. Ах, вот откуда ветер дует! Вот кто мелкой «умных мыслей» на язык положил. Я только и смог, что головой покачать.

– Ты совсем-совсем не пожалеешь, – тем временем продолжала Найдёна, засовывая кусочки плюшки парню в рот. Тому только и оставалось, что поспешно их глотать. – У меня так много всего. Разные игрушки, я тебе их потом покажу. Вот, смотри, видишь какие бусы! А вот это – гребень! Это чтобы расчёсывать волосы. Видишь, какие красивые у меня волосы. А раньше были – как твои. Вот сейчас мы их расчешем! – Найдёна решительно вонзила гребень в шевелюру парня, скорее похожую на паклю, чем на волосяной покров, пару раз безрезультатно дёрнула безнадёжно застрявший гребень, отступила на шаг и задумчиво произнесла: – Да, это будет сложнее, чем я думала.

И тут девчонки всё-таки не выдержали, а за ними и мы все… и стали хохотать…

С этого дня так и пошло. Найдёна плотно включила наше нежданное приобретение в сферу своих интересов и далеко идущих планов. Она пересказывала ему мои сказки, с собственными дополнениями, хвалилась игрушками, делилась грандиозными идеями. Она таскала парня за собой, ухватив его за руку, по всему лагерю, давая всему встречному свои комментарии, слушать которые без смеха порой было невозможно. Не стеснялась спрашивать у окружающих, если не знала, что это или вот то. Сама кнопка, считай, здесь без году неделя, а уже всё тут её и для неё. И она права. Всё, что здесь есть, в том числе и её. Удивительно, насколько маленькие дети адаптабельны. Главное – дать им шанс. Взрослые зачастую им в этом проигрывают, ибо они уже не «чистые страницы». На этих страницах уже написаны инструкции, правила, законы, традиции, опыт.

Часто всё это помогает, когда вдруг меняется мир, обстоятельства, условия, но иногда, наоборот, не даёт взглянуть на ситуацию под другим углом и может привести к гибели.

А что парень? Он безропотно таскался, слегка прихрамывая, «на прицепе», с любопытством рассматривая своими карими глазами всё, что видел. Внимательно и терпеливо слушал всё, что ему вываливала Найдёна, послушно жевал всё, что совала ему в рот маленькая ручка, стойко терпел ежедневную битву гребня с волосами… и было видно, он стал оживать. Уже почти не сутулился, стал более разговорчив, перестал смотреть исподлобья. Восхищённо наблюдал за тем, как Сильвер командует мадамками, осторожно гладил Василису. Всё больше и больше его опутывали тонкие нити интереса, дружелюбия, спокойствия. И безопасности… Хотя бы на время, хотя бы чуть-чуть… И все эти нити становились всё толще, сплетаясь в верёвки, на одной из которых уже сейчас повис хоть и маленький, но очень тяжёлый якорь по имени Найдёна. Это было видно всем, как говорится, невооружённым глазом. Дай срок – и якорей станет больше. Именно поэтому я надеялся, что юный неандерталец останется с нами. Посмотрим…

Тёмная ночь. Мысли, мысли… Они никак не дают покоя. Кто скажет, как определить возраст? Прожитыми годами? Или прожитыми событиями? Если первым, то парень был ещё практически мальчишка, но если прожитыми событиями, то это совсем другой разговор.

Когда-то, не так давно, у него было имя. Да! Когда-то у него было своё племя. Была мать. И был старый охотник по имени Чужой Нож. Именно ему он был обязан многим, да что там – всем, что знал и умел. Можно сказать – Учитель. Странное слово, которое часто произносят Маленькие Люди, вкладывая в него то, что в полной мере можно было применить к Чужому Ножу.

Как говорят, Чужой Нож всегда был странный. Странный, но очень сильный, и не только физически, но и сильный в ощущении зверей. И конечно, а как иначе, он был умелый охотник и вообще авторитетный человек. И именно поэтому племя терпело его странности. Странные поступки, странные разговоры… Терпело и сторонилось. А вот парень – нет. Как так получилось, чем привлёк старого охотника нескладный несмышлёныш, спросить, когда на это было время, он не догадался… А теперь и не спросишь. Но так случилось, Чужой Нож обрёл ученика, а ученик – учителя.

Чужой Нож был одним из немногих, кто вернулся в племя после Великой битвы. Битвы, в которой сошлись Истинные Люди, которые бродили по этим лесам, холмам и долинам задолго до того, как сюда пришли Маленькие Люди. Жалкие, слабые, живущие не так, как заповедано предками. Да! Но шустрые… И однажды всем стало тесно. Начались столкновения. Всё чаще, всё больше. Маленькие Люди огрызались. Они не хотели жить правильно и не хотели быть едой! Возмутительно! И однажды, много-много лет назад, произошла Великая битва. Тогда случилось то, что никогда не происходило ранее: многие племена прислали могучих охотников и не менее могучих женщин, ведь у Истинных Людей воюют и женщины, чтобы объединиться и наказать, раз и навсегда, наглую мелочь.

Мелочь-то она мелочь, но битва закончилась ничем. Истинные Люди не выиграли, но и Маленькие Люди тоже не победили. Противники истощили себя в битве и разошлись, казалось, при своих интересах. Казалось… Только вот у Маленьких Людей женщины не воюют. Племена Истинных Людей обезлюдели.

– Если нет у племени могучих охотников, то что племя будет есть, как оно будет защищаться? Если у племени нет здоровых и плодовитых женщин, то откуда возьмутся новые охотники? – задавал своему ученику вопрос Чужой Нож и сам же отвечал: – Неоткуда! Мы сильно ослабли и за эти годы так и не восстановились полностью. Маленькие Люди делают это быстрее, и рано или поздно мы будем воевать вновь. Мы так и не выучили преподанного урока. В седых и дырявых головах старейшин всё также бродит мысль о том, что Маленькие Люди – это пыль, и стоит только захотеть, и они все станут нашей едой. Мозгов у них – что в иссохшем черепе быка, валяющегося в степи. Многие из них когда-то воевали против «еды», но так ничего и не поняли. Я постоянно напоминаю им об этом, и за это меня не любят в племени… Запомни, – ронял хриплым голосом весомые слова Чужой Нож. – Мы и они – разные… и очень одинаковые. У нас могут быть совместные дети, и только одно это уже говорит о многом. И мы, и они живём не одинаково, но одинаково неправильно. В бескрайних просторах нам тесно и голодно. Я, как сильный Повелевающий Зверьми, понимаю, что это неправильно, но что неправильно, понять не в силах. И некоторые из Маленьких Людей, зовущиеся видящими и чувствующими, тоже это ощущают.

– Почему ты так говоришь, Чужой Нож? – спросил он тогда.

– Потому что я разговаривал с ними. И не раз, – ответил удивлённому мальчику старый охотник. Такое было не принято, не то что табу, но не принято. – И за это тоже меня не любят.

Но не одними разговорами ограничивалось дело. Ещё Чужой Нож учил парня охотиться, мастерить и чинить оружие, учил, как правильно разговаривать и понимать зверей. У парня обнаружились весьма достойные способности. То были счастливейшие годы, как теперь стало понятно, в его недолгой жизни.

Иногда старый охотник исчезал на много дней, а когда возвращался, в племени появлялись новые вещи. В основном наконечники на копья, ножи, ещё кое-какая мелочь. Племя кривилось, старейшины плевались, но брали. Такого у них в племени делать никто не мог. И за это его тоже не любили.

– Когда-то, ещё до Великой битвы, моё имя было совсем другим. Вернувшись живым и практически невредимым, я не только принёс с собой оттуда немного ума, пару шрамов, но также нож из чёрного камня, взятого мной с одного из собственноручно убитых врагов. Он так мне понравился, что я не устоял и забрал его себе. – Старик достал из ножен, сшитых из твёрдой кожи, длинное тёмно-коричневое, почти чёрное лезвие, аккуратно примотанное к удобной костяной ручке. Предмет зависти и воздыханий многих охотников. Такого не было в племени больше ни у кого. – Вот такой. Этот, правда, не тот же самый, тот давно сломался, но именно тогда я и получил свое теперешнее имя – Чужой Нож. Ты же знаешь, у нас не принято пользоваться оружием из чужого племени, а уж тем более от Маленьких Людей. Но я был молод, силён, тем более нас осталось и так слишком мало. Старейшины побухтели и умолкли, но новое имя прилипло ко мне именно тогда. А потом я, пользуясь чужим ножом, понял простую истину: не оружие делает руки умелыми в охоте или битве, а умелые руки делают удачливым твоё, или не твоё, не важно чьё, оружие. Ты много раз видел Моё Удачливое Копьё. Его я тоже делал не сам. Но от этого оно хуже не стало, мало какое копьё испило крови стольких зверей, как оно… Я спрашивал старейшин: «Старый Лист, который изготовил Копьё Которым Убивают Носорога, уже умер, его копьё сломалось. Теперь мы не охотимся на носорога, потому что у нас нет другого мастера, а прежний учеником обзавестись не успел. Что, если завтра умрёт Большое Небо, который делает копья для охоты на большого бизона, а его ученик нечаянно погибнет на охоте? Что, перестанем охотиться на бизона? А если духи позовут к себе мастера, который делает копья для охоты на оленя или кабана? Что, уподобимся пожирателям падали, отгоняющими от павшей добычи шакалов и гиен камнями и палками?» И за такие вот вопросы меня тоже не любят в племени. Поэтому запомни: моё копьё Великое не потому, что оно особенное и духи племени разрешают ему убивать разную добычу, а потому, что это я, своей рукой направляю его туда, куда я хочу. Я, и только я.

Однажды, очень рано утром парня разбудил Чужой Нож и сказал:

– Собирайся, сейчас мы уходим. Нас, если духи будут благосклонны, не будет пол Ночного Ока. Возьми с собой всё нужное.

А что брать-то парню, только подпоясаться.

И они пошли. Целую руку дней и ночей и ещё один палец они шли к неведомой цели. Шли, охотились, ночевали у костра, разговаривали… Парень не спрашивал, куда и зачем они идут. Какая разница. Ему тогда казалось, что вот такая неспешная ходьба с охотой и разговорами в великой и бескрайней степи и есть жизнь. Но в один из дней, ближе к вечеру, Чужой Нож вдруг сказал: пришли. На взгляд парня, место не отличалось чем-то особым от других таких же мест, которые они прошли во множестве. Небольшая каменная гряда. Полущель-полупещера, в которой может укрыться рука охотников, невдалеке невеликий ручеёк, весело скачущий по камешкам…