Текст книги "Реалити-шоу"

– Бабушка, блин!.. Я хочу все вернуть назад, слышишь!.. – Лиза выглянула в коридор и даже прислушалась непонятно зачем. Естественно, ей никто не ответил, да и не мог ответить, потому что обращалась Лиза к пустоте – так же, как люди восклицают «Господи!..»

…Бабушка – это мой сон… какое замечательное слово – «сон»! Вернуть бы его хоть на час, чтоб утром встать отдохнувшей, с надеждами, которые могут и не исполниться… но это даже неважно… Бросив полотенце на край ванны, Лиза вернулась в комнату; прицелилась пультом в телевизор, и экран тут же вспыхнул голубой рябью. Методично прощелкала каналы, но изображение так и не появилось. По прошлогоднему опыту она знала, что, скорее всего, опять кто-то оборвал коллективную антенну, и починят ее не раньше, чем через неделю.

– Ну это-то за что?!.. – Лиза плюхнулась в кресло и разрыдалась от бессилия.

Гул и потрескивание пустого эфира, вроде, успокаивали, да и слезы не бесконечны, а чувство бессилия проходит, если ты еще жив. …А, может, так и лучше?.. – расслабившись, Лиза прикрыла глаза, – бабуль, ну, сделай что-нибудь!.. Нет, ничего ты не сделаешь, потому что умерла пятнадцать лет назад, и это есть единственная реальность…

– …Собери пять – два уйдут; два вернутся, и станет семь…

Лиза с трудом подняла отяжелевшие веки, пытаясь понять, откуда донесся странный голос; обвела взглядом комнату – пусто и тихо, если не считать тиканья часов. Она снова закрыла глаза.

– Собери пять – два уйдут…

…Вот и приехали – вот и глюки, – невесело решила Лиза, – какие пять?.. Какие два?.. Надо завтра рассказать Машке – пусть поржет… только забуду ведь до утра… Взяв газету с программой, всегда лежавшую на телевизоре, она записала странную фразу и успокоилась. Голос еще несколько раз повторил свою абракадабру, но Лиза больше не искала его материальное воплощение.

Клубы серого пара, поглотившие ее предыдущие ночи, стали концентрироваться в углу и уменьшаясь в размерах, проецировались на телевизионный экран. Мелькание черных и голубых точек перестало выглядеть броуновским движением, обретя определенный порядок – черные точки двигались к центру, а голубые, наоборот, расползались по периферии. Нельзя сказать, чтоб Лиза добровольно увлеклась этим зрелищем (само понятие «воли» в ее случае являлось абсурдом), но экран завораживал. Между ними будто установилась связь, через которую неясное изображение перебиралось в Лизино сознание, заполняя его неожиданными мыслями и ощущениями…

* * *

Поток выкатился из пещеры и обрушился с жуткой высоты. В искрящемся водопаде крохотными точками мелькали две человеческие фигуры, а в следующее мгновение камера, сменив ракурс, уже показывала их, благополучно вылезающими на берег озера, образовавшегося за считанные секунды среди неприступных скал.

– Мы победили! – воскликнула девушка, обнимая изможденного полуголого парня, и после этого по экрану стремительно побежали титры.

– Ну все, спокойной ночи, детка, – совершенно чужая Алине пожилая женщина с добрыми глазами неуклюже поднялась с дивана, – пойду спать.

– Спокойной ночи, – Алина облегченно вздохнула.

…Еще день прошел, а утром появится Никита. По крайней мере, можно будет не ходить на цыпочках, боясь потревожить Веру Павловну… А куда мне ходить? Он здесь хозяин – вот, пусть сам готовит обед, моет посуду, раз не может создать нормальные условия, а я буду сидеть в этой конуре… Она обвела взглядом крохотную комнатку и поняла, что уже изучила каждую паутинку, свисавшую с потолка, каждое пятно на обоях. …Никита сказал: – «хрен с ней, с паутиной» и «хрен с ними, с обоями» – значит, хрен! Оно мне надо? Я что, служанка?.. То не так, это не эдак…

– Детка, сделай телевизор потише! – донеслось сквозь закрытую дверь.

– Да, Вера Павловна! – Алина встала и нажала узкую плоскую клавишу (как объяснял Никита, пульт потерялся еще год назад, и теперь приходилось осуществлять управление вручную, как делали лет тридцать назад).

…Где он мог потеряться в девятиметровке? – раздраженно подумала Алина, – при желании здесь даже иголку можно найти! Разбил, небось, по пьяни!.. Ну, ладно, не по пьяни, – смилостивилась она, но ситуацию это не меняло.

Из двух Никит – того, каким он появился впервые – заторможенный, с бутылкой пива, и второго – единственную надежду и опору, за явным преимуществом побеждал первый, и это было ужасно.

…Изменила, называется, жизнь! Дура, сколько тебя учить, что надеяться можно только на себя! – Алина открыла окно и устроившись на подоконнике, закурила, – куда все делось? Ведь там-то он был круче всех, а здесь… блин, чего стоит одна его тряпочная сумка с бутербродами и двумя котлетами, которые готовит его долбаная мама!..

Алина пристально вглядывалась в сумерки; потом внезапно вспыхнувшие фонари резко превратили их в ночь, и сверху стало видно только, как железные чудища с горящими глазами рыскают по лабиринту улиц, заползают во дворы и там затихают, растворяясь в темноте. В памяти возник замечательный дом с огромной кухней и полными холодильниками, по которому можно было перемещаться, где угодно и когда угодно; там у нее была своя комната, а, главное, там она чувствовала себя независимой. …И зачем я сбежала? Меня-то не касались все эти привидения, и зеркало разбила не я. Может, стоило б остаться? Приехала б очередная группа – ведь на всех проектах кто-то уходит, а кто-то остается… Ну, жутковато, но это, можно сказать, даже приятная мелочь, щекочущая нервы.

Интересно, нашли они Женю с Мариной?.. Конечно, нашли. Хотя, небось, они и не пропадали – это все так, чтоб держать зрителей в напряжении… А что у меня есть теперь?.. Телевизор надо делать потише, свет в коридоре выключать из экономии, полежать в ванне можно только по особому согласованию – когда никому не надо в туалет… И как жить в этом дерьме?..

Измени свою жизнь… Ну, сменяла шило на мыло… даже не так – в квартире матери у меня есть хоть какие-то права, а здесь? Что есть здесь, кроме грязного потолка, именуемого «крыша над головой»? Хоть бы Никита договорился насчет работы! Иначе можно просто повеситься – в голове уже звенит от тишины, замкнутого пространства и собственной ненужности… позвонить что ли кому-нибудь? – Алина посмотрела на часы, – еще не поздно, только кому?..

Уехав в Москву, подруг она растеряла – возраст был такой, что все поголовно выскочили замуж, и где их теперь искать? …Позвонить матери? Так ведь Лорка трубку возьмет, и о чем с ней говорить? Рассказывать, как классно устроилась, чтоб та от зависти скрипела зубами? Не поверит ведь, стерва… – Алина все-таки подошла к телефону и убедившись, что тот работает, положила трубку на место, – вот и все. Вот и поговорили…

Она вернулась на свой любимый подоконник, но наблюдать, как ночь безжалостно поглощает город, давно опротивело. Снова встала. Три шага прямо – до дивана; два влево – мимо двери до шкафа; еще два – до стола; и вот оно, снова окно …Интересно, камера в тюрьме больше или нет?..

Несколько книг, стоявших на полке абсолютно не отвечали ее вкусам, поэтому, чтоб чем-то себя занять, Алина в очередной раз выдвинула ящик стола; в очередной раз перетряхнула старые блокноты с какими-то Никитиными записями; в очередной раз изучила фотографию молодого Никиты – прилизанного, в галстуке, как раньше требовали на паспорт; в очередной раз прочитала визитку «Представитель Spiritus vitalis Ltd…» и задержала взгляд на телефонном номере.

…А собственно, почему б не позвонить? У меня есть масса вопросов! Например, на фига мне такая новая жизнь?.. Нет, лучше по-другому – я опять хочу туда!.. Сегодня уже поздно, а завтра позвоню, прямо, с утра, и пошел этот Никита вместе с его мамочкой! Каждый устраивается как может!.. А почему сегодня поздно? Хоть узнаю, «живой» это номер или нет…

Алина прослушала три длинных гудка и удовлетворенная результатом, уже собиралась положить трубку, когда неожиданно включился автоответчик, назвавший номер, по которому следует перезвонить завтра утром. …Завтра утром!.. Все работает!.. Господи, только б меня взяли обратно!.. Ни перед кем не стояла на коленях, а здесь буду валяться в ногах!.. Спать! Быстро спать, и чтоб проснуться ровно в девять!.. Они ж, наверное, как все, работают с девяти!..

Алина быстро разобрала постель и юркнула под одеяло.

…Что происходило перед тем, как она оказалась в потоке, стремительно несущемся по темному тоннелю, Алина вспоминала с трудом – вроде, она ехала в маршрутке. Потом какой-то автомобиль, то ли взорвался, то ли врезался в них; еще были люди в белых халатах, которые почему-то связали ее и бросили в сырую пещеру; причем, с ней был еще кто-то, но кто?..

Тут сквозь толщу воды пробился свет и резко изменилось направление движения – теперь она летела вертикально вниз. Алина почувствовала удар и сразу наступил какой-то странный покой; вскоре сознание вернулась – она чувствовала, как отчаянно барахтается в волнах, а вдали видела скалистый берег, до которого требовалось доплыть.

– Мы спасены! – крикнула она незнакомцу, чья голова безжизненно покачивалась рядом; повернулась к берегу… и увидела отца. Не раздеваясь, тот бросился в воду и потащил Алину к берегу. Незнакомец же, с которым она выбралась из тоннеля, бесследно исчез и больше о нем никто не вспомнил.

На берег Алина буквально выползла. Минут пять лежала неподвижно, приходя в себя, и только потом сумела подняться. Светило жаркое солнце, поэтому дрожь, бившая ее, имела явно нервное происхождение, а отец стоял рядом и улыбался.

– Ты в порядке? – спросил он, совсем как герой американских фильмов.

– В порядке, – Алина кивнула.

– А вообще?

– А вообще, нет, – она снова опустилась на теплый камень, подчиняясь возникшей в ногах слабости, но сознание продолжало работать, произвольно выхватывая из прошлого иллюстрации к сказанному. Она увидела щербатую девчонку, из-за короткой стрижки, больше похожую на мальчика. Как она мечтала тогда заплести длинные-длинные косы, но мать говорила, что с ее «жидкими волосенками» они будут похожи на крысиные хвостики. А еще она грызла яблоко, которое ее вовсе не радовало – почему-то ей всегда давали с собой яблоко…

Внезапно рядом с той девчонкой, словно отделившись от нее, возникла другая, постарше – худенькая, в короткой юбке и курточке. Она задумчиво покусывала губу, стоя посреди пустого школьного двора, и думала, как сказать матери, что вместо одной тройки, явной и безоговорочной, в четверти их будет целых три. Тогда ведь вся личная жизнь, по боку – на каникулах вместо кино и прогулок ее засадят за ненавистную алгебру, и хорошо, если обойдется только этим. А, вот, если Лорка по своей природной пакостности, которую все почему-то именуют «честностью», уже настучала о вырванных из дневника страницах (не зря ж они пропали из портфеля) – ну, тогда и ремня не миновать. Оставалось болтаться на улице до тех пор, пока папка не вернется с работы – он всегда заступится за нее, она ж «его дочка»…

В этот трагический момент зазвучала музыка и появилась третья девочка, вернее, уже девушка, сосредоточенно «дергающаяся» в отблесках вращающихся зеркальных шаров. В огромном зале, утопавшем в облаках дыма, таких девушек было много – одинаковых, как баллончики с губной помадой, но парень у стойки почему-то обратил внимание именно на нее, и в тот вечер она впервые не пришла ночевать…

Потом эта девушка садилась в поезд, и ей казалось, что уезжает она навсегда, но точно такой же поезд привез ее обратно. Что было между поездами, утратило значение – наверное, она специально убила в себе живые краски воспоминаний. А после возник потолок со свисающей в углу паутиной, и не было больше, ни девочки, ни девушки – ничего…

Алинин сон сделался крепким, а дыхание – ровным.

* * *

– Что-то тихо сегодня, – сказал Никита, обращаясь, то ли к белой круглой луне, то ли к звездам, как хлебные крошки разбросанным возле этого гигантского блюдца с молоком.

– А?.. Приехал кто-то?.. – его напарник поднял голову, спросонья оглядывая тесную сторожку, в которой помещались стол, стул и «лежанка» (называть этот предмет диваном как-то не поворачивался язык).

– Никто не приехал, спи, – Никита вздохнул, вновь погружаясь в кроссворд.

– А чего разбудил? – напарник, которого звали Вася, сел, протирая глаза, – ты ж знаешь, слух у меня звериный, – он закурил и подошел к окну, оглядывая владения.

Яркий луч прожектора добивал до самого забора, освещая ровные ряды автомобилей, замерших, как на параде, и огромных черных собак, валявшихся где попало и нарушавших застывшую гармонию металла. Все собаки были на месте и мирно спали.

Вернувшись на лежанку, Вася посмотрел на часы.

– Три. Можно и перекусить.

– Можно, – Никита отложил кроссворд и поднял сумку, валявшуюся в углу.

Еда являлась их главным развлечением. Иногда, правда, они присовокупляли к ней бутылочку вина, но это случалось редко – когда становилось совсем невмоготу тупо глазеть на блестящие разноцветные крыши, друг на друга, вписывать в клеточки одни и те же, повторяющиеся слова – в такие ночи было уже не важно, уволят их утром или нет.

– Как мне все это обрыдло!.. – Никита откусил котлету.

– У тебя на примете есть что-то получше? – Вася медленно и аккуратно разрезал помидор, посыпал его солью. Он все делал медленно и аккуратно, потому что времени всегда было в избытке и его требовалось чем-то занять.

– Нету, сам знаешь.

– А чего ноешь? Деньги платят… – предвидя возражения, Вася вскинул руку, – не, я понимаю, это не деньги, но, по большому счету, это и не работа. Я помню, на заводе…

– Ты уже сто раз рассказывал! – перебил Никита. Он ненавидел, когда напарник начинал вспоминать завод. Во-первых, потому что это был всегда один и тот же рассказ – как Васина бригада месяц «штурмовала», чтоб не сорвать сдачу двигателя для космического корабля «Союз». Номера «Союзов», правда, каждый раз менялись, но Никита не придавал этому значения. Он помнил, когда строили «Союзы», и проецируя временные рамки на свою жизнь, получал, что сам тогда был подающим надежды, молодым аспирантом с большим научным потенциалом; а, вот, об этом вспоминать совсем не хотелось.

– А ты сто раз говорил, что тебе все обрыдло, – обиделся Вася, – однако ведь не уходишь, – поскольку Никита молчал, он вздохнул, – вот и я о том же… Знаешь, почему я не люблю по ночам дежурить? Мысли всякие дурацкие лезут. Днем думаешь, с кем бы пивка потом выпить, а ночью, все больше о жизни…

– Это энергетическое поле активизируется. Помех, наверное, меньше.

– Ну да – поле… – Вася усмехнулся, – только ни хрена не убедил ты меня в своем поле!..

Тема была не менее заезженной, чем пресловутый завод, и они б, наверное, замолчали, если б Вася не вспомнил другую, еще практически не затронутую ночными дискуссиями.

– Слушай, а как там твоя новая подруга поживает?

– Алина? Да никак. Похоже, она рассчитывала на большее.

– А на что она могла рассчитывать? – Вася всегда мыслил практически, поэтому рассмеялся, – или ты представился олигархом?

– Никем я не представлялся. Оно само все получилось…

– Само, брат, ничего не получается, – Вася погрозил собеседнику пальцем, – бабы, они стараются все рассчитать, но в одном всегда ошибаются. Они ж думают, что самое ценное находится у них между ног…

– Да не в том дело! – перебил Никита.

– В том! – Вася воодушевился, – вот, мужику, допустим, на роду написано быть таким дерьмом, как мы с тобой, значит, так и будет. А они думают, нырнет мужик в их вонючую дырку и обернется принцем, и сразу полезет на небо за звездами. Хрен там! Бог круче!..

– Вась, ну, какой бог?.. – Никита даже сморщился – настолько надоело ему в тысячный раз объяснять, что никакого бога нет, – просто обстоятельства складываются…

– Это, как хочешь, так и называй, а круче всех Бог.

– Фаталист ты, – Никита сложил остатки ужина в сумку.

– Это матерное слово или нет? – Вася засмеялся.

– Почти матерное… хотя, может, ты и прав…

– Я всегда прав, потому что я из народа, – Вася похлопал Никиту по плечу, – я на производстве работал, а у тебя тараканы в мозгах, понял? Пойду с собачками пообщаюсь.

Никита прекрасно знал, что последует дальше, но никак не мог привыкнуть к этому фантасмагорическому зрелищу. Он много раз думал, зачем Вася это делает – то ли назло, то ли ему действительно с собаками лучше, чем с людьми, но так и не пришел к однозначному выводу.

Дверь сторожки открылась, закрылась, и Вася возник на крыльце. Собаки тут же встрепенулись, собираясь в стаю. В Никиту эти полудикие животные с налитыми кровью глазами вселяли суеверный ужас, а Вася спокойно сошел вниз и опустился на четвереньки. Собаки молча расположились рядом, и тогда Вася подняв лицо к небу, завыл. Собаки тут же подхватили жуткую мелодию – получалось у них почти в унисон, и от этого мороз пробирал по коже. Никита закрыл ладонями уши, но вой не сделался тише, подчиняя себе все мысли; и тут он понял, что ему тоже хочется выть…

* * *

Очнулась Лиза от звуков гимна. Открыла глаза и увидела реющее через весь экран бело-сине-красное полотнище. Еще она увидела солнце, старательно подкрашивавшее бледное небо золотистыми лучиками; увидела часы, показывавшие две минуты седьмого, и поняла, что проспала всю ночь. К тому же, обручи, сдавливавшие виски лопнули, и хотя какая-то муть в голове еще осталась, организм чувствовал себя готовым к выполнению жизненных функций.

…Блин, это же победа!.. Лиза встала и сразу прошла на кухню. Насыпала в чашку три ложки кофе, залила кипятком, и обжигая язык, торопливо влила в себя горькую жидкость, закрепляя процесс релаксации. Закурила, чувствуя себя абсолютно счастливой. …Как мало, оказывается, надо человеку для счастья – сон, утренний кофе и сигарету… хотя мне ведь еще что-то снились! Вроде, кто-то из телевизора говорил мне… – она принесла газету и уставилась на собственную корявую запись, – и что это?.. Но ведь, именно, после нее я и заснула…

* * *

Алина проснулась около девяти, как и собиралась; проснулась с четким осознанием того, что должна сделать в первую очередь. На кухне демонстративно гремела посуда, и Алина решила не выходить туда, чтоб не портить себе настроение – зачем лишний раз выслушивать, что «барыня еще спит, и некому приготовить сыночку завтрак»? Она подошла к телефону (слава богу, розетка находилась в их комнате) и набрала номер, продиктованный ей вчера.

– Я слушаю.

…О, как! Оказывается, у него есть секретарша!.. А почему это не я? – мысленно возмутилась Алина, – там наверняка неплохо платят, из заграничных-то бабок! А у меня есть, и внешние данные, и опыт работы на этом проекте…

– Слушаю вас, – повторил голос.

– Могу я поговорить… – Алина взглянула на визитку, – с Алексеем Борисовичем?

– Вы ошиблись, девушка. Здесь нет такого.

– Что значит, нет?! Это фирма «Spiritus vitalis»?

– А вы кто? – растерялся голос.

…Уже теплее, – ехидно усмехнулась Алина, – конспираторы хреновы, но я могу быть настырной, если захочу! Нечего нас дурить со всякой новой жизнью!..

– Я участница проекта, – сказала она, – зовут меня – Алина. Передайте Алексею…

– Алина?.. Господи, это Лиза! Как ты нашла меня?!

– А почему?.. – и тут Алина растерянно замолчала. Схема, выстроившаяся в ее голове, вмиг распалась на элементы, которые уже не связывались в желаемой последовательности. …Почему это она устроилась работать на проект, а не я?.. Блин, на работу ей надо было!.. Конечно, продюсер ей и письма возил… Тихушница… Хотя… пусть работает, а я буду участвовать…

Лиза уже тараторила что-то свое, и Алина сумела включиться где-то в середине монолога.

– …со мной такое творилось!.. Думала с ума сойду – кошмары по ночам, не представляешь!.. Я ж в первый же вечер разогнала своего бой-френда… а сегодня… сегодня суббота, да?..

– Суббота.

– Я уже потерялась во времени, – Лиза вздохнула, – да, так сегодня ночью я не знаю… я не помню, но кто-то разговаривал со мной – как там, понимаешь, да? И потом я заснула! Прикинь, заснула, как убитая!.. Ты слушаешь меня?..

Алина почувствовала, как знакомая атмосфера тайны наполняет комнату. …Оказывается, все продолжается, а я сижу тут, как дура!.. Никита, блин! Он же должен был все это знать – или он что, специально выключил меня из игры?..

– Да, я слушаю, – Алина кивнула неизвестно кому, – Лиз, может, встретимся, а то, чего по телефону-то?.. Хоть прямо сегодня – мне все равно делать нечего.

– Давай, – обрадовалась Лиза, – приезжай часов в двенадцать. Хочешь, я тебя на остановке встречу?

– Конечно, хочу! – Алину будто захлестнула теплая волна, и хотя на проекте они особо не сблизились, сейчас Лиза вполне подходила под категорию «лучшей подруги» – тем более, других-то и просто не было.

Положив трубку, Алина поняла, что жизнь ее в один момент вновь наполнилась смыслом. …Как там говорил Алексей Борисович: – Можно не заметить, когда игра закончится… Значит, нас продолжают «вести» – просто жизнь меняется гораздо медленнее, чем хотелось бы. Он же сказал, что нам дадут какой-то импульс!.. – Алина обвела взглядом убогую обстановку комнаты и ничуть не расстроилась, потому что чувствовала… нет, знала(!) – все это временно, как зал ожидания на вокзале, – а если нас продолжают снимать?.. Блин, я ж третий день сижу тут и даже не накрасилась ни разу!..

Все-таки здорово, что я так вовремя вернулась из Москвы; и курить пошла вовремя, иначе б Лорка взяла трубку; и Никита появился не зря… да, вообще, все происходит не зря!.. А, вот, в жизни или в шоу?.. Алина не сумела провести четкую границу, ведь если наша жизнь – шоу, то кто режиссер? Уж явно не какой-то там Алексей Борисович. Мотнула головой, стряхивая непривычно «глубокую» мысль, и возвращаясь к реальности. …У меня на все – про все два часа! Надо еще помыть голову, привести себя в «товарный вид» …Совсем опустилась в этом дурдоме!.. А стоит говорить Никите?.. Хотя если нас «ведут», то ведут всех, и его тоже…

* * *

Никита любил возвращаться с работы, когда Алина еще спала. Тогда он на цыпочках прокрадывался в комнату и долго смотрел на нее – спящая, она выглядела такой умиротворенной, какой никогда не бывала в жизни. (Один раз ему показалось, что он нашел ответ – кто-то ведь сказал, что сон – это маленькая смерть, но он тут же прогнал эту страшную мысль).

Подойдя к окну, он осторожно задергивал шторы, чтоб солнце не нарушило идиллию, иначе от его света ресницы могли вздрогнуть и… нет, и в этом случае сначала все бывало замечательно – он сразу забирался под одеяло, ощущая податливость сонного тела; и потом бывало замечательно, когда взаимные ласки доводили его до полной эйфории, а, вот, дальше эйфория сменялась тихой паникой, рожденной тоскливыми Алиниными глазами. В такие моменты сразу всплывала масса проблем, требующих решения – бытовых проблем, которые без Алины Никите б никогда даже не пришли в голову. И этот ужас продолжался весь оставшийся день…

Никита заглянул в комнату и настроение его упало – Алина уже сидела перед зеркалом, нанося на ресницы тушь четкими уверенными движениями.

– Доброе утро, – Никита остановился, – как прошла ночь?

– Классно! – Алина улыбнулась, то ли Никите, то ли своему отражению. Это было совершенно нестандартное начало, поэтому Никита спросил:

– Наверное, приснилось что-то?

– Приснилось?.. – Алина обернулась, вырываясь из плена радостных мыслей, – ой, да! Мне снился сон!.. – она отложила баллончик с тушью, – точно!.. Прикольный такой – я, вроде, попала в фильм, который шел вчера вечером, только конец был другим. Откуда-то появился отец и спас меня из жуткого водопада. Мы с ним сидели на берегу – там были такие теплые камни, солнце и воздух, который… не знаю, как это сказать – я ж не пишу стихов, как некоторые, – она подмигнула, – типа, как наркоз – он, вроде, сам заползал в легкие. Так классно!.. А дальше я не помню… – Алина потянулась, четко обозначив под халатиком интригующие изгибы тела – Никита уже протянул к ней руки, но она жестом остановила его, – слушай, только ты не сердись, но я позвонила продюсеру.

– Какому продюсеру?.. – лишь через секунду Никита понял, какому, именно, продюсеру она могла позвонить, и обалдело уставился на девушку, – зачем?

– Ну, просто…

Глядя на реакцию Никиты, Алина почувствовала странную жалость к этому умному, но никчемному человеку – а разве можно обижать того, кто ниже тебя?.. Да это и не главное, зачем она туда звонила – главное, что получилось в результате!

– …и знаешь, мне ответили, – продолжала она как ни в чем ни бывало, – правда, дали другой номер. Угадай, куда я попала?

– Не знаю, – недовольно буркнул Никита.

– Эх, ты! – Алина засмеялась, – попала я к Лизе, которая со своей бабушкой общалась, помнишь? Сегодня в двенадцать мы с ней встречаемся…

– А какая связь между Лизой и продюсером?

– Значит, какая-то есть. Похоже, проект продолжается, и только мы с тобой сидим, как дураки в этой конуре!.. Не хочешь поехать со мной?

– И что я там буду делать? – Никита пожал плечами, – слушать ваши «тряпичные байки»?

– Как хочешь, – обиделась Алина, – но учти, если продюсер предложит вернуться, я соглашусь не раздумывая, и мы можем больше никогда не увидеться. Так ты едешь к Лизе?

Она хотела дать Никите еще один шанс, но он не оценил благородного жеста. В его голове сама собой выстроилась цепочка: встреча на озере – сегодняшний сон, в котором отец спасал Алину и это «никогда больше не увидимся». Ассоциация получилась странной, но Никита тут же успокоил себя: …Разве он не видит, что у дочери все в порядке? Есть жилье, еда… ну, не Рокфеллер я! Но он-то должен понимать оттуда… разве человеку этого мало?.. Вопрос, вроде, выглядел риторическим. Никита всегда и воспринимал его так, но сейчас ему вдруг почудилось, что над головой разверзся, и потолок, и небеса, явив ослепительно яркий свет. В этом свете оказалось заключено все – мечты, надежды, вера и еще многое другое, что не дано сформулировать словами.

…Я б, может, и рад, но как это дать, если сам ничем не владеешь?.. Никита усмехнулся собственным мыслям, а Алина решила, что смеется он над ней.

– Ты не обижайся, конечно, – произнесла она с угрозой, – но на проекте мне было лучше, чем здесь, – свет исчез и серый потолок сомкнулся – Никита не видел, но чувствовал это, – может, я – дура, потому что сама не знаю, чего хочу, но не такой жизни, как сейчас, стопудово!..

– Ты хочешь денег, яхту… – подсказал Никита самые тривиальные варианты.

– Да! И денег, и яхту!.. Ты не понимаешь! Я хочу не просто денег и яхту, чтоб ими пользоваться – из всего этого складывается другое отношение к жизни; во всем!.. Мне кажется, тогда и люди мыслят по-другому. Это другая жизнь!..

– Ну да, «измени свою жизнь». Тебе определение понравилось, да?

– Если ты будешь издеваться…

– Ладно, – Никита не стал дожидаться, когда Алина озвучит свои угрозы, – я поеду к Лизе, – он вздохнул, потому что после дежурства элементарно хотел спать.

– Блин! – Алина стукнула кулачком по столу, – ну, почему с такими вздохами?! У нас что, постоянно кучи гостей? Ты устал от них, да? Серость сплошная!.. Ты сам говорил, что на проекте тебе было интересно! Я, ничего не понимающая в этом, и то чего-то хочу, а ты!.. Ты один представлял, что там происходит! Ты помогал всем!.. Почему ты сдулся?!..

– Там все было по-другому, а здесь бытовуха.

– Так давай вернемся! – Алина схватила Никиту за руку, – если Лиза поддерживает связь с продюсером!.. Не мы ж разбили то проклятое зеркало! И никто нас не выгонял – мы сами ушли, так ведь? Продюсер же говорил, что проект может длиться всю жизнь! Ну, давай попробуем, а?.. – Алина жалобно смотрела Никите в глаза, но в самый кульминационный момент, как всегда, в коридоре раздались шаги.

– Сынок, иди кушать, – послышался голос Веры Павловны.

– А меня, видишь, не зовут, – Алина криво усмехнулась.

– Вижу, но не обращай внимания, – Никита сжал Алинину руку, – ну, что теперь с ней делать, если она такая? Убить ее?

– Не говори глупостей, – Алина вздохнула, – идем.

Завтрак протекал в гробовой тишине, и лишь в самом конце неожиданный телефонный звонок заставил всех вздрогнуть.

– Кто это еще? – Никита быстро вышел, а Вера Павловна, будто только и дожидавшаяся этого, повернулась к Алине.

– Ты потом хоть посуду помой.

– Помою! – Алина в сердцах бросила вилку, – а то не я ее каждый день мою!

– Алин, почему ты все время грубишь мне? – Вера Павловна сделала удивленные глаза.

– А почему вы все время лезете в нашу жизнь? Я ж не сама сюда пришла, а с вашим сыном! Значит, я его устраиваю – так зачем вы мешаете нам жить?

– Я мешаю вам жить… – Вера Павловна трагически вздохнула, – дождалась…

Чем бы закончился диалог неизвестно, потому что вернулся Никита, какой-то совсем другой – Алина поняла это по его лицу и подумала: …Если он скажет, что его вызывают на работу, значит, все будет кончено – пусть даже не прорежет с проектом!.. Куда она пойдет, Алина еще не решила. …Может, и правда, уеду на дачу; и будь, что будет!.. Прибьют меня там, значит, так и надо!..

Но Никита, торопливо допив чай, поманил Алину за собой, и она с радостью встала, бросив на Веру Павловну победный взгляд. Они зашли в комнату, и Никита прикрыл дверь.

– Знаешь, кто звонил? – голос звучал загадочно. Алина пожала плечами, в тайне надеясь, что звонил продюсер – он ведь может читать все их мысли, – Светка – твоя лепшая подруга.

– Ей-то чего надо?

– У нее что-то непонятное происходит. Я ее тоже пригласил к Лизе. Правильно?

– Какая разница, если уже пригласил?.. – Алина уселась к столу, возвращаясь к макияжу.

– Слушай, – Никита присел рядом, – за что ты ее не любишь? Она ж дите, и понятия у нее детские.

– Не нравится она мне. Бывает такое – вот, не нравится человек с первого взгляда, и все тут!

– Алин, – Никита обезоруживающе улыбнулся, – она ж не сделала тебе ничего плохого. Надо быть терпимой… – (он не знал, что последнее выражение имеет для Алины совершенно конкретный смысл).

– Скажи еще, – перебила она, – что мне будет трудно жить – это ж коронка моей матери! Только почему-то, пока я была маленькой, она мне не объясняла, как надо жить, а ремня всыплет и говорит – иди, подумай над своим поведением! Мне десять лет, и иди, подумай! А потом вдруг выяснилось, что воспитана я неправильно! И вот тут, встал вопрос о трудностях!

– Мать ты тоже не любишь?

– Как тебе сказать?.. – Алина задумалась, потому что никогда не задавалась этим вопросом, – я благодарна ей, что в свое время она не сделала аборт, но не больше. Нельзя так обращаться с маленькой девочкой, как обращалась она. Ребенку же всегда кажется, что он поступает правильно, поэтому ему надо объяснить, чего от него хотят, и, главное – почему; а не только, чего нельзя делать.

– Педагог ты мой, – Никита засмеялся.