Текст книги "Реалити-шоу"

– Ладно, – байкер убрал руку, но улыбка с его лица не исчезла, – попробую угадать. Тебе бы пошло, например, имя Светлана. Или у твоих родителей было другое мнение?

– Откуда вы знаете?.. – она сумела выдавить из себя первую складную фразу.

– Видишь, какая у меня интуиция? – байкер погрозил Светке пальцем, – со мной шутки плохи. И перестань «выкать» – мне кажется, мы знакомы сто лет. Я как увидел, так сразу понял – это она.

– Я тоже… – Светка мотнула головой, пытаясь прогнать навязчивое видение, но вместо того, чтоб растаять в воздухе, Константин накрыл ее руку своей чуть влажной ладонью.

– Значит, это судьба. Кстати, ты веришь в судьбу?

– Я не знаю… то есть, я никогда не думала об этом…

– Может, и правильно, – он кивнул, – живешь и живешь – и кому какое дело, откуда что берется… Ты кого-то ждешь?

– Вообще-то, да, – сдуру ляпнула Светка, но Константин дал ей еще один шанс.

– И хочешь его дождаться?

– Вообще-то, нет, – Светка опустила взгляд. В ее голове все смешалось, и если б это не выглядело смешным, она б больно ущипнула себя за руку.

– Тогда пойдем отсюда, – он отодвинул стул.

– Куда?..

– А куда хочешь! Можем поехать к тебе, можем – ко мне; можем покататься по городу, или съездить искупаться, или…

…Нет, все не то, – выныривая из сладкого кошмара, вспомнила Светка, – если это он, то должен предложить совсем другое!..

– А на соревнования мы больше не поедем? – она прикусила губу в ожидании ответа, ведь кроме гонок и постели, в их прошлой жизни не существовало ничего – как он мог забыть?..

– Какие соревнования? – Константин рассмеялся, – это уже не для меня. По молодости, да, гонялся. Даже призы брал, так сказать, в областных масштабах – правда, когда это было!.. – он мечтательно поднял глаза, – да, лет так, пять-шесть назад…

Светка в ужасе закрыла лицо. Все сходилось, а в четырнадцать лет и «областные масштабы» могли показаться кубком мира!..

– Что с тобой? – Константин осторожно отнял от лица ее руки, – тебе плохо?

– Нет, все нормально, – Светка увидела подходившего к столику Артема и вымучено улыбнулась, – Тём, привет.

По глазам всегда можно определить, скрывает ли человек какую-то тайну, и для этого взгляд не обязательно должен быть «бегающим» или «потупленным» – просто информация, опускающаяся из мозга, прежде чем попасть на язык, в сердце и другие рабочие органы, непременно мелькает в глазах – другого пути у нее нет. Так говорил тренер, считавший каратэ философией, и хотя сам Артем не лез в высокие материи, поймав сейчас Светкин взгляд, он понял, что все его планы рушатся, даже не начав воплощаться.

– Ты кто? – спросил он, останавливаясь перед конкурентом.

– Тем, мы просто разговариваем… честно!.. – вступилась, было, Светка, но ее мнение в данный момент Артема не интересовало. Впрочем, оно его вообще не интересовало – у него была своя цель и свои планы.

– Свет, помолчи, – он небрежно махнул на девушку рукой, – чувак, я тебя спрашиваю, кто ты такой? Это моя герла, понял?

– Понял, – Константин кивнул.

– А если понял, то дергай отсюда! Я не хочу делать из тебя труп! У меня черный пояс, понял?.. Хочешь, сейчас размажу тебя по асфальту!.. Ну! Исчезни, быстро!

– Совет хочешь? – Константин равнодушно смотрел на соседний столик, где три девчушки, смеясь и толкаясь, отбирали друг у друга мобильник.

– На хрен мне твои советы?..

– Пояс постирай – хоть цвет узнаешь, а то черный-то он, небось, от грязи.

Артем выпучил глаза от такой наглости, побагровел всей своей бритой головой.

– Ты меня достал!.. – он схватил байкера за куртку, пытаясь вытащить из-за столика, и тот, наконец, повернулся к нему.

Светка не поняла, что произошло, но, видимо, то ли в его лице, то ли во взгляде было что-то такое, от чего Артем тут же выпустил куртку и попятился.

– Блин, как ты это делаешь?.. Это полевое каратэ, да? – пробормотал он и тут его скрутило, как от рези в желудке, – братан, ты извини… я это… – Артем поднял искаженное болью лицо, – ну, хоре, слышь… я понял…

Боль, похоже, отпустила, потому что Артем выпрямился и позорно скрылся за киоском.

– Класс!.. – восторженно выдохнула Светка.

– Да фуфло все эти черные пояса, – Константин повернулся к ней, и в глазах его не было ничего экстраординарного – обычный ласковый, чуть печальный взгляд.

– А что такое «полевое каратэ»?

– Не знаю, – Константин пожал плечами, – говорят, это когда мочат не ногами, а ломают биополе, и человек превращается в растение.

– Атасно… – мечтательно произнесла Светка.

– Ну что, поехали? – Константин поднялся.

– Поехали, – Светка отодвинула стул, не спрашивая больше, куда они едут – гораздо важнее был вопрос, сама она приняла такое решение или ее тоже превращают в «растение»?

Они вышли из кафе, и Светка увидела мотоцикл – жутко длинный, с массивными, похожими на торпеды баками, и огромным, как рога буйвола, блестящим рулем (то, что она представляла себе в детстве, выглядело гораздо скромнее). Вокруг машины толпился народ, но все уважительно расступились перед хозяином этого чуда. Перекинув ногу, Светка уселась в седло – ощущение при этом возникло безумно знакомое и такое сладостное! …Как я могла столько лет обходиться без него и быть довольной жизнью?..

Взревел двигатель, мгновенно убив остальные звуки. Вцепившись в холодные блестящие дуги, Светка замерла, сливаясь воедино с железным монстром.

* * *

– Значит так, – Никита придвинул к магнитофону купленные Алиной кассеты, – когда все запишешь, позвони. Хочешь, начинай прямо сейчас, хочешь – ночью.

– Это я сделаю, – Лиза выпустила в открытое окно струйку дыма, – у меня другой вопрос – почему, именно, нас пригласили на этот проект?.. Почему это происходит, именно, с нами?..

– Ну, ты даешь! – рассмеялся Никита, – почему что-то с кем-то происходит, никому не дано понять – ни папе Римскому, ни Нобелевскому лауреату. Я полагаю, что смысл всего можно узнать только соприкоснувшись с самой высшей субстанцией.

– То есть, после смерти? – уточнила Лиза.

Алина, удобно устроившаяся на диване, отложила толстый глянцевый журнал, пытаясь вникнуть в тему, коренным образом отличавшуюся от бытописания Бритни Спирс, а Никита присел на стул, что подразумевало долгий разговор.

– Современная физика считает, что благодаря смерти, экзосоматическая система получает в свое распоряжение всю внутреннюю энергию, которая в первозданном виде соотносится с возможностями мирового информационного поля, то есть…

– Может, хватит? – Алина положила ногу на ногу и откинулась на спинку дивана.

– Чего хватит? – не поняла Лиза.

– Хватит бежать впереди паровоза. Никит, я очень уважаю твои знания, но… – она замолчала, подбирая наименее обидную формулировку, – ты ж сам говорил, что чуть не тронулся умом, разбираясь во всем этом. Главное ведь в чем – мы решили вернуться на проект. Все! А порядки там устанавливаем не мы и даже не физики, а наш продюсер, Алексей Борисович – кто там стоит за ним, мы не знаем, но наша задача, не сойти с дистанции, и все. Я не права?

– Может, и права, – Никита вздохнул, – ладно, Лиз, звони, когда закончишь.

– Никит, – Алина обрадовалась, что он так быстро сдался, – давай сходим куда-нибудь. Не хочу домой! И, вообще, я сто лет нигде не была. Деньги у меня еще есть.

– Конечно, идите, – Лиза склонилась над магнитофоном, осваивая расположение клавиш.

* * *

Светка даже не заметила, как закончился город – она просто забыла о нем, потому что ветер вымел из головы все ненужные мысли, оставив только нужные, типа …и все-таки он – Константин!.. А тот мужик издевался надо мной, козел!.. Хотя я и сама лоханулась с Димой… а чего его так долго не было?.. Я узнаю, где он таскался столько времени…

Чем дольше они ехали, тем явственнее абстрактное ощущение безграничной радости облекалось в обрывки воспоминаний, наконец-то связывая воедино прошлое и настоящее, и от этого жизнь становилась цельной и правильной, устремленной к некой конкретной цели. …Только уж слишком долго мы едем… куда можно ехать так долго?.. – ответ напрашивался сам собой, и он полностью удовлетворял Светку, – за счастьем!.. И где же оно, это счастье?..

Очнувшись, Светка увидела могучие деревья по обе стороны узкой серой дороги, упиравшейся в черные ворота, и глухую стену из красного кирпича, над которой чуть виднелся конек крыши. Мгновенно возникла мысль, что за домом должно быть озеро. Нет, туда ей совершенно не хотелось – она ведь еле вырвалась из этого кошмара, и все опять!..

– Остановись немедленно! – закричала она, но байкер, то ли не услышал, то ли не захотел ее услышать. Поскольку руки будто прилипли к металлу, Светка впилась зубами в плечо байкера, однако куртка оказалась слишком прочной.

Ворота открылись сами собой, и перейдя с рева на довольное урчание, железный монстр остановился. Соскочив на землю, байкер протянул к Светке руки.

– Приехали!.. Что с тобой? – он видел, как девушка с ужасом оглядывается вокруг, – это загородный дом моих друзей. Я, когда приезжаю, всегда здесь останавливаюсь.

– Это, правда, дом твоих друзей? – уточнила Светка с глупой надеждой.

– Реально. Идем. Здесь классно. У них даже есть свое озеро.

– Я знаю… – Светка сползла с мотоцикла.

Ворота, естественно, уже закрылись, и она знала, что теперь, как ни прыгай на них, они будут отбрасывать ее, словно батут. Кошмар возвращался, только рядом не было, ни всезнающего Никиты, ни Лизы с ее бабушкой-помощницей, а лишь …что это за существо?.. – Светка сжалась, затравленно глядя на байкера, – он же не призрак, раз мы встретились в городе, за пределами этого чертова «заповедника»…

– Да что с тобой? – удивленно повторил байкер, обнимая ее, – если тебе не понравится, скажи – я тут же отвезу тебя в город.

– Это я уже слышала…

– Все-то она слышала, все-то она знает, – байкер засмеялся.

В холле вспыхнул свет. Светка не успела заметить, произошло это автоматически или байкер включил его, зато она увидела зеркало, целое и невредимое. Обернулась.

– А, вот, это зеркало…

– Классное зеркало, – согласился байкер, – старинное, небось. Сейчас таких и не делают.

– А оно здесь давно?

– Насколько я знаю, всегда. А что?

– Его никто никогда не разбивал?

– Бог с тобой! – ужаснулся байкер, – это ж уникальная вещь! А почему ты спрашиваешь?

– Просто, – Светка подошла, разглядывая поверхность – или она сошла с ума или… вот, никакое «или» в голову не приходило.

– Выпить хочешь? – посчитав тему зеркала закрытой, байкер двинулся к кухне.

– Подожди. А как зовут твоих друзей?

– А это не друзья – это один друг. Зовут его Лешка…

– …и работает он продюсером на телевидении, да? – закончила Светка.

– Понятия не имею – как-то не догадался спросить. Он просто нормальный парень. Мы в Европе познакомились, когда на лыжах катались. Я только осваивал это дело, а он уже летал!..

– В Европе… – Светка вспомнила о влиятельных партнерах проекта – ситуация стала принимать более-менее законченные формы, но понятнее не становилась, – и давно это было?

– Лет шесть назад. А какое это имеет значение?

– Лет шесть назад мне как раз исполнилось четырнадцать…

– Не забивай себе голову, – байкер потянул ее на кухню, – знаешь, у него тут всего всегда полно. Так, ты выпить хочешь?

Светка подумала, что может и правда лучше выпить, чтоб мысли разбежались и больше не хотелось собирать их в кучу… да-да, именно, в кучу – в большую помойку, где отыскать что-нибудь полезное все равно невозможно.

На кухне ничего не изменилось, только кто-то вымыл посуду и убрал пустые бутылки. Светка стояла возле стола, озираясь по сторонам, и пыталась определить, что же ей приснилось – то, первое посещение дома или недельное возвращение обратно в город?..

– Нравится? – байкер, неверно истолковавший выражение ее лица, открыл дверь кладовой, – вино, коньяк, шампанское?

– Шампанское, – решила Светка, вспомнив, что в тот раз они его не пробовали.

– Отлично, – байкер достал бутылку, по-хозяйски выставил фужеры, выдув из них несуществующую пыль, – фрукты?

– Ничего, – Светка опустилась на стул.

– Я стрельну, ладно? – байкер встряхнул бутылку.

Пробка медленно поползла вверх. Светка смотрела на нее заворожено, словно выстрел должен был пробудить ото сна, но ничего не произошло – как и положено, пробка с глухим хлопком устремилась вверх, врезалась в потолок, а над горлышком заклубился дымок. Все – значит реальность находилась здесь, и с этим надо смириться, хочет она того или нет.

Шипящий напиток заиграл в хрустале. Светка сделала глоток и поняла, что никогда не пробовала ничего подобного. Правда, уточнять название она не стала (зачем, если ни в одном магазине такого наверняка не купишь?), а жадно прильнула, утоляя возникшую вдруг нестерпимую жажду. Наконец голова у нее закружилась, а на лице появилась глупая, но довольная улыбка. Когда ее рука опустила пустой фужер, байкер оказался уже рядом. Он молча наклонился, дыша Светке в шею, и сжал в ладонях ее грудь. Это было настолько приятно, что прикрыв глаза, Светка прошептала:

– Пойдем наверх… Я знаю, там есть спальня…

– Зачем нам спальня?.. – байкер неожиданно склонил Светку к столу так, что лицо ее коснулось скатерти.

– Не надо… Я не хочу так… – она пыталась сопротивляться, но слишком слабо и неуверенно – странное шампанское парализовало, и волю, и тело; только верный язык еще подчинялся ее желаниям, – я хочу красиво; не как в подворотне…

– Ты слишком долго ждала меня, чтоб куда-то ходить, – в подтверждение своих прав, байкер бесцеремонно задрал ей юбку.

– Пусти, слышишь! – крикнула Светка, – не будь сволочью!..

– И что ты будешь делать, если я тебя отпущу? – байкер расхохотался и уверенно спустил ей трусики, – ты не понимаешь, что несешь!.. Без меня тебе незачем станет жить, дура!

– Все ты врешь!.. – Светка дернулась; вскинула голову, и тут в нее вошло нечто огромное и холодное, совсем не похожее на то, чем обычно мужчины доставляли ей удовольствие. В глазах потемнело от боли, и в следующее мгновение кухня исчезла, сменившись какими-то неясными разводами, напоминавшими, то ли холмы, то ли облака …Да-да, именно, облака – таким здесь всегда было небо!.. С осознанием того, что небо совсем близко, что оно поглотило ее, появилось неожиданное ощущение легкости и покоя…

* * *

– Смотри-ка, мать не спит, – Никита издали увидел светящееся окно своей кухни.

– Так любимый сынок же еще не вернулся, – съязвила осмелевшая от алкоголя Алина.

Вообще, у нее было прекрасное настроение. Весь вечер Никита посвящал ее в теории мироустройства, начиная с язычества и кончая догадками какого-то Мулдашева. Поначалу это было даже интересно, но потом в голове все перепуталось, и перестав воспринимать информацию, Алина лишь молча наблюдала за одухотворенным Никитиным лицом. Собственно, больше ей ничего и не требовалось, ведь ее задача – вновь оказаться там, откуда они так глупо сбежали, и, вроде, пока все двигалось в правильном направлении.

– Алин, – Никита остановился и взяв девушку за плечи, повернул к себе лицом. Тон его был таким серьезным, будто от ответа зависело, пойдут они дальше вместе или расстанутся тут же, – почему ты не любишь мою мать?.. Нет, я понимаю, что лучше жить отдельно, но если нет у меня такой возможности? Что теперь делать?..

– С чего ты взял, что я не люблю ее? – Алина ласково взяла руку Никиты, – просто я не могу, вот так, сразу привыкнуть к чужому человеку. Но все будет хорошо, – закончила она оптимистично, подумав, что, если удастся вернуться на проект, то ей уже не будет никакого дела до его матери.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – Алина поднялась на цыпочки, подставляя Никите губы, и тот с удовольствием воспользовался сделанным предложением. Дальше они шли молча, но молчание перестало быть напряженным – каждый просто пытался представить, как это «все будет хорошо», и у каждого оно выглядело по-своему.

– Где вы ходите так долго? – едва Никита открыл дверь, как из кухни появилась Вера Павловна, – тут какая-то Лиза весь телефон разбила! Я бегать замучилась!

За такую весть Алина готова была расцеловать потенциальную свекровь, но взглянув на нее поближе, все же решила не делать этого.

– Ой, Вера Павловна, вы уж не сердитесь, пожалуйста! – только воскликнула она.

– Просила перезвонить в любое время, – Вера Павловна довольно улыбнулась.

– Сейчас позвоним, – Никита скрылся в комнате, и Алина последовала за ним, – ты б всегда с ней так разговаривала, глядишь, все б и наладилось, – Никита закрыл дверь.

– Буду разговаривать. Ты лучше звони.

Никита вздохнул, решив, что время для воспитательных бесед выбрал не самое удачное.

– Лиз, это я, – сказал он, набрав номер, – что там?.. Так… Понял. Нет, сейчас мы не приедем. Давай завтра с утра. Все, спокойной ночи.

– Ну и?..

Никита не спешно положил трубку, достал сигарету и закурил, усевшись на подоконник.

– Да говори ты, блин!..

– Похоже, у нее дар, – произнес он задумчиво, – Лиза слышит их с ходу, без всяких записей. Для нас она там все пишет, конечно… короче, она слышала два голоса. Один спросил, бросила ли она курить. Лиза считает, что это была ее бабушка…

– Задолбала со своей бабушкой!..

– …а второй, снова и снова повторял ту фразу; ну, кто там уйдет, кто придет…

Алина не знала, что ответить, считая, что им просто должны были сообщить, когда и где собраться, чтоб продолжать игру, а не нести всякую ахинею. Поэтому они сидели, тупо глядя на выцветший диван, пока догоревшая сигарета не обожгла Никите пальцы. Выругавшись, он спрыгнул с подоконника и поняв окурок, ловко запустил его в окно.

– Я, вот, что думаю… (Алина замерла – вдруг он скажет, типа, а пошли они все!.. Но Никита так не сказал) в принципе, ничего нового я не думаю, – заглянув в пустую пачку, он скомкал ее и отправил вслед за окурком, – собери пять… Пятый, как ни крути, Паша, а он, похоже, еще в Москве, иначе б давно позвонил, как думаешь?

– Я думаю, надо ехать в Москву! – обрадовалась Алина и для пущей убедительности добавила, – ты ж хочешь, чтоб мы опять были в игре?

– Знать бы еще, что это за игра… – отвернувшись, Никита долго всматривался в темноту. По странной ассоциации ему вспомнился Вася с собаками, и это заставило его вздрогнуть, – а что мы теряем в конечном итоге?.. Если честно, все равно такая жизнь – полное дерьмо…

За эти слова Алина готова была кинуться ему на шею и целовать, целовать, но испугалась, что тогда они очень быстро окажутся в постели, и жизнь перестанет казаться Никите таким уж дерьмом.

– А ты случайно не помнишь тот московский адрес?

Алина закрыла глаза, пытаясь вспомнить конверт, валявшийся у ее ног, и через минуту на белом прямоугольнике проступили не только ровные ряды букв, но даже три марки «Почта России» и букетик незабудок, перетянутый безликой надписью «Поздравляем».

– Точно? – Никита удивленно вскинул голову, когда Алина назвала адрес.

– Точно, – Алина засмеялась, – у меня знаешь какая зрительная память!.. Я в школе устные никогда не учила – посмотрю на перемене и иду отвечать. У меня с точными науками беда была полная… Так что, едем в Москву?

– А ты-то там зачем? – не понял Никита, – во-первых, это денег надо в два раза больше, а их у нас и так мало осталось, а, во-вторых, за день можно ведь и не отстреляться. У тебя есть, где ночевать?

– А у тебя?

– У меня есть вокзал. Мы люди ко всему привычные.

Скорее всего, Никита был прав – Алина-то думала о Москве, которую знала, живя там, а теперь для нее это другая Москва – чужая и враждебная. Хотя и оставаться здесь казалось ничем не лучше.

– А я что буду тут делать? – спросила она, – общаться с Верой Павловной?

– Хочешь, поезжай к Лизе – записи будете слушать. Может, с моим отъездом, они подскажут вам что-нибудь новенькое. А потом, я ж ненадолго, – он ласково погладил Алину по щеке, – давай спать… кстати, напланировали мы с тобой!.. А ты денег-то дашь, а то у меня зарплата только через неделю?

– Конечно, дам, – Алина знала за собой эту слабость – если она начинала играть, то всегда играла ва-банк.

* * *

Светка открыла глаза и увидела белый потолок. Стараясь не выдать своего пробуждения, она обвела взглядом комнату. От пузатого флакона, установленного на штативе, прозрачная трубка тянулась к ее руке и соединялась с толстой иглой, торчащей из вены. Возле кровати стоял стул, а у стены – прибор, который часто показывали в сериале «Скорая помощь» – там все постоянно следили за зеленой волнистой линией, не имевшей, ни начала, ни конца, а здесь экран был серым и безжизненным.

Вид больничной палаты и тишина успокаивали сознание, но оставалась еще ноющая боль в правом плече, шее и, особенно, внизу живота – там словно пульсировал обнаженный нерв, заставляя все Светкино существо сжиматься с равными промежутками времени. Были эти промежутки секундами или минутами она не знала, но каким-то образом успевала каждый раз напрячься и стиснуть зубы.

Чтоб понять свое странное состояние, ей требовалось восстановить всю цепочку недавних событий, и вот тут возникала проблема – она помнила только кафе и Артема, который, вроде бы, исчез как-то сам собой. Все последующее представляло собой сплошную серую пустыню, бесконечную и безжизненную. Хотя, наверное, не так – пустыню она выдумала, чтоб заполнить пустоту, открывавшуюся перед мысленным взором.

…Неужели память стирают не только в триллерах, а наука уже сейчас умеет это делать?.. Но даже если так, кто я такая, чтоб стирать ее у меня? Что такого я знала?.. Вопрос казался многообещающим – по крайней мере, он мог занять работой растерянное сознание. Так что ж такое она знает и откуда, вообще, начинаются ее знания?

…Пустыня вдруг расцвела огоньками новогодней елки; рядом Дед Мороз в красном халате, снизу кажущийся огромным, почти как сама елка…

…Вот она, я!.. Совсем как на старой фотке – белый бант, белое платье, искрящееся блестками, белые гольфы и белые чешки, и вся такая беленькая… хотя, чтоб у меня были совсем светлые волосы, не помню. Мне лишь рассказывали, какой я была «белокурой куколкой»… Символично начинать отсчет с Нового года, жаль не помню, какого именно…

Кружащаяся в хороводе Снежинка показалась Светке совершенно бесперспективным персонажем, как и другая девочка – за школьной партой, нетерпеливо тянущая руку.

…С кем я тогда сидела?.. Точно, с мальчиком, а, вот, как его звали?.. – такая неудача перебросила ее сразу на несколько лет вперед – туда, где имена уже соответствовали реальной внешности, – и что происходило в том бешеном калейдоскопе?..

Светка старательно отгораживалась от рева мотоцикла, ежесекундно врывавшегося в сознание ядовитой струей выхлопных газов, и сразу оказывалось, что заполнить пустоту нечем, кроме трансформирующихся друг в друга лиц, не несущих никакой смысловой нагрузки. Лица взрослели, облачаясь, либо в смешные усики, либо в неестественно яркие губы и глаза с зелеными стрелками, однако новшества, менявшие их выражение, не меняя сути. А суть заключалась в том, что все они не имели к ней никакого отношения.

Светка поняла, что неминуемо приближается к границе пустыни, открывшейся ей после сегодняшнего пробуждения. Всего несколько крохотных шагов, и она окажется на ее территории, и нет у нее ничего, за что можно ухватиться, удержавшись на краю. Нельзя сказать, чтоб ее охватил ужас – скорее, многоликая тоска, полностью занимавшая треть жизни …Нет, четверть!.. Или уже половину?..Никто не знает, сколько кому отпущено, но на сегодняшний день она занимает всю жизнь целиком!..А если закрыть глаза и вперед?..

Светка мысленно перешла границу серой пустыни и поняла, что там еще хуже, потому что даже неизвестно, в какую сторону идти, чтоб найти что-то живое. …А если рядом нет никого живого, остается… От кощунственной мысли ее спас щелчок замка. За ней, видимо, наблюдали в образовавшуюся щель, но Светка решила не открывать глаза. Она никого не желала видеть – ей нечего сказать никому, даже самой себе.

Осторожные шаги приблизились к кровати; отодвинулся стул и кто-то опустился на него, испустив дух из поролонового сиденья; скрипнула половица. Похоже, еще кто-то переминался с ноги на ногу. …Значит, их двое, – решила Светка, и эта здравая мысль вернула интерес к жизни. Ресницы ее дрогнули.

– Доченька, Светик, – услышала она ласковый голос матери.

С этим голосом она еще могла общаться – он был наименее чужим из запечатленных в памяти, поэтому Светка открыла глаза и, как смогла, улыбнулась.

– Доченька, – мать взяла ее руку, – господи, как же так?..

Светка прекрасно понимала, что отвечать на вопрос не требуется и скосив глаза, увидела отца, которому не хватило стула. Он стоял у изголовья и поэтому казался даже выше обычного; как всегда, подтянутый, так и не отвыкший носить погоны, и взгляд пронзительный, с прищуром, будто он заранее знал, кто и в чем виноват. Это сейчас она могла делать подобные выводы, а раньше ей так нравились большие красивые звезды на темно-синих погонах…

– Как ты себя чувствуешь? – с дочерью отец никогда не был суров, но один его вид всегда внушал потребность подчиняться беспрекословно.

– Нормально, – Светка отвела взгляд.

– Ты знаешь, кто это сделал?

Светка растерялась – все время, с того момента, как пришла в себя, она билась над сутью собственной жизни и вдруг такая конкретика. В унисон своим мыслям захотелось ответить – «ты и мама!..», но отец наверняка б не принял философского смысла, и она промолчала.

– Свет, – отец склонился над кроватью, – постарайся описать, как он выглядел. Это очень важно. Мы найдем его.

– Ты о ком? – Светка вспомнила, что ей уже задавали этот вопрос люди в милицейской форме. Она попыталась шевельнуться, и почувствовала резкую боль, – меня избили, да?

– Ты что, ничего не помнишь? – встревожился отец, – тебя же вывезли в лес, избили, изнасиловали и бросили там. И ты совсем ничего не помнишь?

– Нет. Честное слово.

– Черт!.. – отец выпрямился, – я сейчас, – он вышел, и только тогда мать, никогда не смевшая перечить мужу, позволила себе заплакать, уронив голову на одеяло.

Старший лейтенант Клюев сидел на единственном во всем коридоре стуле, терпеливо разглядывая пыльные носки своих туфель, но едва дверь палаты открылась, вскинул голову.

– Ну что, Николай Сергеевич?

– Вить, – Светкин отец тяжело оперся о стену, – она ничего не помнит.

– Я знаю. Она уже это сказала, когда ее нашли. И что мне прикажете делать? Дело я, естественно, открою, но кого сажать-то будем? Можно, конечно, повесить все на любого засветившегося насильника…

– Ты что, издеваешься? Мне не галочка нужна в твоем отчете! У меня дочь изнасиловали, ты понимаешь?!..

– Понимаю. Не кричите, Николай Сергеевич, – Клюев вздохнул, – вы не уточнили, заявление-то она писать будет?

– Что за дурацкий вопрос?

– Не такой уж и дурацкий, – Клюев говорил спокойно и уверенно, – мне, например, кажется, что ничего она писать не собирается, потому что врет.

– Не забывайся!.. Зачем ей врать?..

– А она врет постоянно, – властные нотки, слышавшиеся в голосе Николая Сергеевича, Клюева они не испугали – как никак он был действующим лейтенантом, а Николай Сергеевич, хоть и полковником, но в отставке, – помните, я допрашивал ее у вас дома? Так вот, никаких кастингов в Доме актера в тот день не было. Понимаете, о чем я говорю? Ведь Марину Свешникову мы так и не нашли. Никаких следов – то есть, вообще, никаких!.. Похоже, обе они попали в какую-то скверную историю. У меня предчувствие, что ее изнасиловал кто-то из своих… может, по пьяни – там, сами знаете, от любви до ненависти один шаг; может, наказали ее за что-то, а, может…

– Что за глупости?.. – тон Николая Сергеевича стал менее категоричным.

– Не глупости, к сожалению. Знаете, это не первое изнасилование в моей практике. Даже пятилетние девочки, которые не могут назвать приметы «дядьки», помнят, какой конфеткой их выманили из песочницы, а ваша дочь говорит, что не помнит, вообще, ничего! Она ведь должна была с ним где-то познакомиться, как-то попасть в этот чертов лес!.. Мне кажется, ее амнезия заимствована из сериалов.

– А если ее запугали?

– Дочь слесаря можно запугать, но не дочь полковника КГБ. Объясните ей в таком случае, что зам. начальника управления – ваш друг, что дело у него на контроле и бояться ей нечего.

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, – неожиданно согласился Николай Сергеевич, – я сам вычислю подонка и преподнесу его вам на блюдечке… если он выживет, конечно.

– Последнего я не слышал, – Клюев усмехнулся, – мне сейчас стоит поговорить с ней?

– Думаю, это бесполезно. Лучше я сам попробую, и если ты окажешься прав… – Николай Сергеевич сжал кулаки.

– Окажусь-окажусь, – Клюев поднялся, – и если не трудно, позвоните вашему другу, а то он с меня семь шкур спустит, пока вы сами будете выяснять у нее правду.

– Позвоню, не переживай.

– Мам, не плачь, – Светка выдавила улыбку, – я ж живая – могло быть и хуже… Все пройдет… ничего страшного…

– Ты, правда, так думаешь? – мать шмыгнула носом, – доктор порекомендовал психолога…

– Да не нужен мне психолог, – перебила Светка, – я тебе честно говорю, что не помню, как меня изнасиловали… может, ничего и не было, а меня сбила машина. Давайте поищем эту машину, а вдруг?.. – в ее голосе послышалась надежда.

– Я и говорю, тебе нужен психолог… если не психиатр, – мать тяжело вздохнула.

Светка решила, что в данный момент вряд ли сможет объяснить свое состояние. …Пусть будет психолог, а то еще, правда, заберут в психушку – с них станется… Они никогда не поймут – главное не в том, что произошло вчера… или когда там, а в том, что я увидела сегодня в той пустыне, на краю которой стояла! Никакая мать этого не поймет…

– Я устала, – Светка закрыла глаза, прекращая бесполезный разговор.

– Конечно, – мать поспешно встала, – мы придем завтра.

– А когда меня выпишут?

– Какая шустрая! – мать счастливо улыбнулась заплаканными глазами, – когда доктор скажет, тогда и выпишут.

Собственно, другого ответа Светка и не ждала. …Вечно я от кого-то завишу!.. Теперь, вот, от доктора… Мне б только вырваться отсюда!.. Здесь я, точно, сойду с ума – стоит закрыть глаза, пустыня наступает со всех сторон, и нигде не видно ни одного маячка, и никто не подарит мне его, кроме меня самой… Я знаю, как он должен выглядеть!.. Только страшно очень почему-то…

* * *

Алина стояла в стороне и выглядела самой спокойной, потому что не махала, как другие, рукой, не посылала воздушных поцелуев и не выкрикивала всяких высокопарных слов. Никита наблюдал за ней, пока поезд не тронулся, смешав лица, стены и рекламные щиты в бессмысленное пестрое полотно, заканчивавшееся замечательным наставлением – «Счастливого пути!», начертанным на откосе кривыми белыми буквами.

Никита сразу залез на верхнюю полку, но эта мера защиты от никому не нужных задушевных бесед оказалась лишней – мужчина за столиком увлеченно читал «Спид-инфо», юный солдатик пил пиво, фривольно расстегнув гимнастерку, а четвертое место было и вовсе свободным.