Текст книги "Пятая жизнь"

Достал телефон и не гладя, ткнул «быстрый набор».

– Алло, – голос принадлежал не Кате, – алло! Говорите!

Это был голос жены, и Паша удивленно взглянул на дисплей. …Блин, не в ту кнопку ткнул!.. И отключился – разговаривать с Юлей ему было не о чем. …Стоп, я ж набрал домашний! Интересно, чего это она? Собиралась же «гулять» до ночи. Или мой визит сломал им весь кайф? А, может, после того, как я ее вычислил, решила поиграть в пай-девочку? Сейчас будет рыдать, просить прощения… Ох, поиздеваюсь от души! А то понты тут гнала, а как сама обосралась, так сразу хвост поджала; уж и трахаться ей расхотелось… Какие все-таки бабы, дуры! Не совалась бы в мою жизнь, и я б ее не трогал – живем, да и живем…

Очнулся Паша у очередного светофора и не сразу понял, где находится; лишь узнав желто-голубые витрины торгового центра, он вспомнил: … Я ж был здесь сегодня!.. В сознание попытались ворваться ощущения двухчасовой давности, но вид расцвеченной рекламой улицы никак не вязался с тем жутковатым «экстримом». …Не, а кто не растеряется, когда тебя с порога начинают «грузить» всякой хренью?.. Блин, развели, как лоха, с этим древним Китаем. Попробовал бы он сейчас, когда я готов к встрече, навешать мне всю ту лапшу…

Светофор только успел моргнуть желтым глазом, как Паша резко стартовал из правого ряда, явно подставляясь под тронувшийся поток, но успел развернуться и нырнул во дворы; остановившись у последней девятиэтажки, заглушил двигатель. …Приехали. И что дальше?.. Совсем рядом на серых волнах мерно качалось покрывало ряски; плеска волн не было слышно, зато вдалеке трещал мотор невидимой лодки; небо медленно тускнело, оставляя над правым берегом розовую кайму – выглядело это очень красиво. …Чего я обманываю себя? – Паша выбросил сигарету и распахнул дверцу, – я ж приехал не пейзажем любоваться – сейчас я устрою ему ямынь!..

В подъезд он зашел решительно, однако едва тронулся лифт, стал возвращаться прежний необъяснимый страх; с каждой секундой он нарастал, охватывая все новые участки мозга и парализуя волю. Паша инстинктивно нажал «стоп», но лифт почему-то не послушался, продолжая упорно двигаться вверх. Тут страх достиг высшего предела; причем, он уже был не столько мистическим, сколько вполне материальным – это ж не шутка, неуправляемая кабина! Но прочувствовать в полной мере ужас ситуации Пашане успел, потому что лифт внезапно остановился и двери открылись; он поспешно сделал шаг вперед; в ту же секунду распахнулась черная дверь.

– Входи, – на пороге стоял тот же мужчина, в тех же джинсах, той же рубашке, но теперь он улыбался; в нем не было прежнего агрессивного напора, и Паша больше не ощущал себя сдувшимся воздушным шариком, – хочешь поговорить? – хозяин отступил в сторону.

…Конечно! – обрадовался Паша, – я хочу спокойно поговорить! Эх, надо было взять пузырь – такие беседы лучше вести под рюмку!.. Ладно, может сам нальет, и решим, кому достанется Юлька – вот это будет по-честному… Господи, о чем я?.. Да пусть трахаются! Я пришел поговорить не о том!..

Паша переступил порог. Дверь закрылась, и оба, как старые знакомые, сразу прошли на кухню.

– Кофе будешь? – спросил хозяин.

Паша подумал, что водку это вряд ли заменит, но выбирать не приходилось, поэтому кивнул.

– Не волнуйся, мы не спали, – без предисловий объявил хозяин, одной рукой доставая чашки, а другой, включая чайник.

– И чем же вы занимались? – Паша присел на тот же стул, где совсем недавно сидела Юля. В его понимании между мужчиной и женщиной существовали единственные реальные отношения – половые, всякие «дружбы», «общие интересы» – это чушь, рассчитанная на лохов, которые, в конечном итоге, пополняют травоядное стадо рогоносцев.

– Тебе это трудно будет понять. Мы не друзья, потому что знакомы всего два дня; интересы у нас абсолютно разные…

…Блин, он, вроде, читает мои мысли!.. Страх стал возвращаться, но все-таки Паша считал себя существом не просто мыслящим, а мыслящим правильно (это со вчерашнего дня все в его сознании пошло наперекосяк), поэтому спросил:

– Ты считаешь меня таким тупым, чтоб не понять того, во что въехала даже моя жена?

– Ты не тупой, но из тех, кто декларирует состояние души, ничего не испытывая. Для таких понятия, вроде, «я верю», «я надеюсь», «я люблю», являются лишь словесными оборотами, а не критерием истины. Мы же искали Юлину любовь, и нашли…

– Как же вы нашли любовь, ни разу не трахнувшись?

– «Трахаться» и «любить», конечно, могут соединиться воедино, но могут существовать и раздельно. Трахаться ведь можно без любви – некоторым, например, достаточно пузыря, распитого вместе. А любовь подразумевает, в первую очередь, заботу о другом, как о высшей ценности, то есть, как о самом себе; ведь для каждого из нас «я» – это самая высшая ценность. Если мы можем перенести такое же отношение на другого, значит, мы имеем дело с любовью. Это божественное состояние потенциально заложено в каждом из нас, но неизвестно, в какой из жизней мы встретим человека, к которому будем способны относиться, как к себе. А все, происходящее без этого – эрзац. Знаешь, как жажда – человек считает себя счастливым, получив глоток тухлой воды, если не догадывается о существовании виноградного вина, которое, кроме утоления жажды, приносит еще и удовольствие. Или боль – когда проходит приступ, люди счастливы, сразу считая себя здоровыми и не понимают, что здоровье – это если ничто не болит никогда.

Хозяин поставил перед Пашей чашку и тот задумчиво уставился на желтую пену, медленно кружившую по поверхности кофе. Все услышанное, конечно, выглядело заманчиво, но являлось лишь абстрактной мудростью, неприменяемой в жизни.

– Думаешь то, что я сказал – красивая, но бессмысленная сказка? Хорошо б, мол, попасть на бал и потерять там башмачок, но где взять фею, которая превратит тыкву в карету, да?

– Типа того… – Паша начал привыкать к тому, что ему можно ничего не говорить – хозяин сам молниеносно реагировал на малейшее движение его мысли.

– Так вот фея существует в каждом из нас и только ждет того, самого нужного бала, на котором появится принц. Принцы ведь тоже посещают не все балы, но я ж говорил, что тебе этого не понять, так?

– Да нет, – Паша пожал плечами, – не то, чтоб я не понял, но имею несколько другой взгляд на жизнь, и он мне ближе теории, базирующейся неизвестно на чем. Лучше скажи, что за любовь вы тут с Юлькой нашли? Тоже какой-нибудь бред, типа того, что я был китайским палачом?

– Китайским палачом ты не был; признаюсь – это я придумал, – хозяин рассмеялся, – но, если хочешь, могу показать твои реальные прошлые жизни.

– Не хочу, – презрительно скривился Паша, – поверить в них я не смогу, а чего тогда засерать себе мозги – думать-то я о них все равно буду… как о твоем идиотском китайце.

– Как знаешь, – хозяин развел руками, – а относительно Юлиной любви, так ты, точно, не имеешь к ней отношения.

– А кто имеет? Ты?

– Я не увожу жен, – хозяин рассмеялся, – у меня другие задачи – я помогаю людям разобраться в их собственной жизни, связав прошлое, настоящее и будущее. Я делаю то, что они сделать не в силах, по причине ограниченных возможностей…

– А у тебя возможности, значит, есть?

– Да, но это длинная и неинтересная тебе история. Я вынужден вечно скитаться во времени, восстанавливая утраченную людьми мировую гармонию, хотя знаю, что сам вряд ли обрету покой в божественном слиянии душ.

– Бедняжка… – Паша демонстративно вздохнул, чувствуя, как страх исчезает, и теперь уже навсегда. …Определенные гипнотические способности у этого урода безусловно есть, – подумал он, – но его теории абсурдны. Как я мог повестись на такой бред? Блин, придумал сам себе триллер!.. Кстати, я еще успею трахнуть Катьку, а Юлька пусть валит, если этот псих заразил ее своей одержимостью. Пусть ищет принца! В конце концов, это никому не возбраняется…

– Похоже, ты прожил слишком мало жизней… – хозяин вздохнул.

– Да? – Паша ехидно скривился, – скажи лучше, что силы убеждения тебе хватает только на сентиментальных баб, насмотревшихся сериалов, а нормальному мужику, делающему дело, на всю твою философию глубоко наплевать – у него другие интересы. По идее, я могу сейчас вызвать психушку, потому что ты опасен для общества. Сейчас ты разрушаешь семьи своими бредовыми идеями, а завтра тебе придет в голову, что наше государство устроено не по твоим «божественным законам», что наш президент в прошлой жизни был, например, Гитлером. Ты понимаешь, чем это пахнет? Но я ничего не стану делать, потому что умнее, а, значит, сильнее тебя, – Паша поднялся.

– Опять ты ничего не понял, – колдун смотрел на гостя и улыбался, – в этом нет твоей вины. Действительно, как можно понять то, чего никогда не испытывал? Только через собственные ощущения, когда невежество покинет нас, мы сможем понять, что Любовь, есть основа мировой гармонии; только она скрыта от неподготовленного взгляда. И прожитая жизнь не окончание известного физико-химического процесса, а накопление эмоций, впечатлений, знаний, которые не ограничиваются временными рамками, а концентрируются в нас, формируя характер и отношение к миру, которые проявляются в будущем…

– Да все я понял! – Паше надоело стоять, словно нерадивому ученику перед строгим учителем, – но моя нынешняя жизнь меня вполне устраивает, а что будет потом, потом и разберемся.

Он вышел в коридор, сам включил свет. Хозяин смотрел на него, скрестив руки на груди, и улыбался загадочно, как игрок, сохранивший джокера на самый конец игры.

– Мы еще встретимся, – сказал он.

– Естественно. В следующей жизни.

– А в этой нам пока не о чем говорить, – подойдя, хозяин распахнул входную дверь, – удачи.

Паша вышел на площадку, и дверь, переставшая являться вратами ада, закрылась. Справа снова громко плакал ребенок. …Странно, почему его не было слышно? У меня слышно, как соседи стулья двигают… Хотя какая разница?..

Он чувствовал, что мир вернулся в прежнее состояние – как после землетрясения, когда на мгновение теряешь точку опоры, и земля кажется батутом, на котором невозможно устоять; так же неожиданно все заканчивается, обретя былую фундаментальность, и трудно даже представить, что все эти леса, горы и уходящие к горизонту поля могла поколебать какая-то могучая сила. …Но все-таки землетрясения случаются. Значит, подобная сила существует, – мысль показалась предательской, вновь уводящей в непроходимые дебри бездоказательных предположений и ложных выводов, поэтому Паша поспешил уничтожить ее, – это законы природы, а мы люди – у нас свои законы и нельзя все валить в одну кучу, – он вошел в подъехавшую кабину лифта, – на фиг! Вот теперь мне нужна Катька, чтоб окончательно отгородиться от этого бреда!..

Остановившись у своей машины, он набрал знакомый номер, но дома Кати не оказалось – мать ее с любезной издевкой пояснила, что та уехала к подруге и будет поздно.

…Ну что ж, логично. Подруг тоже надо навещать, – на удивление, беззлобно подумал Паша, – но, Катюха, значит тебе не повезло – придется искать замену. Настроение у меня такое, что хочется кого-нибудь глупого, но ласкового. И, между прочим, господин «скиталец по чужим жизням», для того, чтоб найти такое существо, не обязательно любить его, как себя самого. Себя мы всегда любим больше – таков закон…

Довольный, будто высказал все оппоненту в глаза, и тот вдруг признал его правоту, Паша сел в машину. …А, в принципе, не все ли равно, признает он ее или нет? Главное, я сам в ней уверен, а остальные меня волнуют меньше всего… – не спеша вырулив из двора, Паша остановился.

Вечер уже размыл очертания предметов, опутав их сумеречной сеткой. Небо еще оставалось светлым, хотя потеряло слепящую яркость, а возникшая луна делала его холодным и строгим. Зато жара спала, и люди радостно высыпали на улицу. Одни сидели на оградках, отделявших газон от тротуара, и пили пиво; другие, толпились на остановках, желая выбраться поближе к центру, где царил праздник вечернего безделья – у каждого в этой жизни были свои цели и задачи.

Перед входом в кафе стояла девица с сигаретой и задумчиво наблюдала происходивший перед ней выплеск человеческой активности. Наверное, ей тоже хотелось в нем участвовать, но она, то ли стеснялась, то ли не знала, что лучше сделать; наконец решившись, подошла к краю дороги и подняла руку. Паша тут же завел двигатель.

– Девушка, куда едем?

– В центр, – она склонилась к открытому окну, – а куда, я еще не решила. Тут, в «Охоте», дорого, а душа просит, просекаешь момент?

– Просекаю и могу составить компанию.

– Как говорит мой шеф: есть предложение – нет возражений, – смеясь, девица уселась на переднее сиденье, – я – Алла. А тебя как?

…Вот и вся любовь, господин скиталец… – злорадно подумал Паша, пристраиваясь между «Жигулями» и стареньким, плюющимся серым дымом «Москвичом».

* * *

Зазвенел будильник; противно и тоненько, как надоедливый комар. Аня давно привыкла к его звуку, ведь каждое утро он прерывал состояние душевного покоя, невольно рождавшееся среди мирно шелестящей зелени, и напоминал, что за все надо платить; причем, даже не чем-то возвышенным, а презренными бумажками, которые приходится зарабатывать – такова сущность бытия.

Борис продолжал спать, и Аня подумала, что в своей жизни он, видимо, перестал обращать внимание, как на комаров, так и на деньги, которые, по его собственным словам, доставал из какого-то клада. Впрочем, возможно, причина его беспробудного сна была гораздо проще и заключалась в том, что уснули они лишь под утро, наконец-то раскатившись на края дивана. Ночь, вообще, получилась какой-то очень короткой, даже для конца июня, хотя никто не тратил время на красивые слова и бессмысленные обещания – зачем, если понимание и самовыражение приходит в слаженном движении тел? Кто придумал дурацкий термин «любовная прелюдия»? Не существует прелюдий, когда все прорывается изнутри, не обремененное никакими мыслями! Мысли начинают возникать потом, когда мерзко пропищит будильник.

Аня осторожно выползла из постели, набросила халат. Конечно, в идеале следовало бы принять душ, потому что потное, но успевшее остыть от ласк тело казалось облаченным в липкий скафандр, неприятно стягивающий кожу. …Только где б его взять, душ – такое, блин, чудо цивилизации!.. Она намочила полотенце и тщательно обтерлась, густо брызнув под мышки дезодорантом; пока закипал чайник, вернулась в комнату и остановилась, глядя на сладко сопевшего Бориса. …Ну что, будить или нет?.. Мне-то, конечно, спокойнее, когда он рядом, да и торговля почему-то идет гораздо лучше, но если постоянно таскать его с собой, боюсь, ему это быстро надоест. К тому же, мужчины не любят, когда вмешиваются в их планы. А какие у него планы? Чем он может заниматься тут целый день? – Аня оглядела комнату, – хотя здесь всем надо заниматься, только входит ли это в его планы?.. А воровать у меня нечего; если только деньги найдет… Господи, о чем я?!.. А о жизни! Ведь за два дня даже цветочка не подарил… И что? Это ж не он за мной ухаживал, а я притащила его сюда…

Нет, в первый день купил бутылку колы! Естественно, золотой перстень из клада устроил бы меня больше, но ведь тогда мне, действительно, ужасно хотелось пить… Да о чем я опять?!.. – она смотрела на безмятежное лицо Бориса, – дура, ничего он не украдет. Он же такой славный. Главное, чтоб не ушел, но с этим я ничего не смогу поделать, – она вздохнула и на душе сделалось тоскливо и одиноко, – что такого он сделал со мной? Он далеко не первый мой мужчина, чтоб открыть нечто новое и неповторимое. Да и ничего мы не открыли, даже поза была самой обычной… тем более, думаю, я ему не очень-то и нужна – скорее всего, как ни грустно сознавать, у него просто давно не было женщины… Ну, почему же не нужна?.. – неожиданно в Ане проснулась тщательно прятавшаяся все последние годы гордость. Наверное, пытаясь дотянуться до желаемого, женщина начинает сильнее ощущать свои чары со всей трепетной нежностью и коварством одновременно, – я могу очень даже многое, – решила она, с непонятно на кого обращенной ревностью, – ведь самое важное, ему хорошо со мной! Значит, никуда он не уйдет. Я должна в это верить!.. Ну, еще раз надо же попробовать; может, в последний…

Достала из шкафчика ключ, который брала в школу Машка, положила на стол и уставилась на чистый тетрадный листок. …Как же лучше написать, чтоб он понял, чего я хочу и в тоже время… в тоже время не повел себя, как все другие мужики?.. – несколько минут прососав ручку, Аня подняла глаза и случайно взглянула на будильник, – господи, времени-то сколько!..

Поспешно жуя бутерброд, оделась и уже совершенно не вдумываясь, ни в форму, ни в содержание, написала самые обычные слова: «Боря, я на толпе. Буду часов в пять…» и по привычке добавила свой красивый росчерк. …Блин, совсем офигела!.. Жирно замалевала его и подписалась «…твоя Аня». Получилось достаточно конкретно, и это ее устроило. …Захочет – придет, не захочет… пусть, как хочет. То есть, нет – это в смысле, пусть дома ждет… а, пусть думает, что угодно, иначе опоздаю!.. – она выскочила из квартиры и захлопнула дверь.

На рабочем месте Аня появилась запыхавшаяся, когда уже заканчивали ставить палатку соседки Вальки.

– Я думала, не придешь, – Валька весело подмигнула, – мужичка-то вчера заарканила?

– Как же, не приду! Мне хозяйка голову оторвет, – ответила Аня, вроде, оправдываясь, хотя душа ее наполнилась торжеством – …да, заарканила, и что?.. Однако цепочка приятных мыслей прервалась в самом начале, вместе с появлением хозяйки.

Сдача вчерашней выручки и заказ нового товара окончательно вернули Аню в привычное состояние – она даже не думала, чем там занимается Борис, и, вообще, существует ли он на самом деле или это ее эротическая фантазия. Но когда довольная хозяйка уехала, и Аня наконец спокойно закурила, усевшись в свое кресло и наблюдая за еще редкими покупателями, мысли вернулись. …А когда Боря здесь, прям, с утра начинают брать – вроде, он привлекает удачу. Может, все, о чем он говорил, правда, и когда-нибудь возникнет новая религия, а он, как ее мессия?.. Тогда я, Дева Мария. Через тысячу лет раскопают мой дом, как святую реликвию… Мысли залетели так высоко, что Аня не сразу увидела Вальку, которая заглядывала к ней блестящими на солнце черными очками.

– Как прошла ночь? Мужик-то хоть ничего? – спросила она с таким явным интересом, будто несла ответственность за чужую личную жизнь, – я из автобуса видела, как вы по проспекту под ручку топали. Ты к себе его повела, да?

– Мужик, и мужик, – Аня подняла взгляд от асфальта, – тебе-то что?

– Так, интересно ж!.. Не, видный; только бомжеватый немного, но при желании приодеть можно. Он сам-то откуда?

– Ниоткуда. И следует в никуда, – Аня сказала правду, как сама ее понимала, но Валька обиделась.

– Я с тобой, как с подругой… Не хочешь, не надо, – голова исчезла за матерчатой стенкой.

– Валь! – Аня понимала – неизвестно еще, что получится у них с Борисом, а с Валькой ей, точно, стоять здесь еще ни один год, – слышь?.. Я честно говорю! Он путешествует!

– О, как! – голова появилась вновь, – Тур Хейердал, блин!..

Аня рассмеялась сравнению. Иногда у Вальки проскакивали подобные перлы; благодаря ним, она слыла остроумной (по уровню «палаточного городка»), и на всех застольях ей доверяли роль тамады.

Совсем некстати подошел покупатель, и Валька не успела развить мысль, но Аня уже и так развеселилась. Ее фантазии отделились от понятий, которые, хоть и сулили славу через тысячелетия, но не имели никакого конкретного продолжения в настоящем. Теперь она представила, как едет куда-то вместе с Борисом-Хейердалом, причем, пальмы сменялись водопадами, жирафы – тиграми, небоскребы – нежными волнами голубого прибоя, и голые негры с кольцом в носу выскакивали навстречу из своих соломенных хижин. …Все конечно классно, а Машка? Ей же в школу надо ходить. Не в деревню же ее отправлять? Что за образование получит ребенок?..

Калейдоскоп разбился, обернувшись цветными, но тусклыми осколками, и Аня вздохнула. …Еще два месяца вольной жизни, а потом снова начнется эта долбаная математика… Блин, в свое время университетский курс давался мне легче, чем сейчас учебник для пятиклашек. Решают они все не так, как раньше, записывают тоже по-другому, да и учительница попалась какая-то дура – малейшее исправление и сразу «трояк»! Они ж дети!.. Ну, кто пишет без помарок?.. А русский язык?.. – Аня сама никогда не учила правил и писала по наитию, до сих пор допуская орфографические ошибки, – вот, Борис… говорит, писатель – должен быть грамотным…

Круг замкнулся, вытеснив всю романтику, но сохранив извечные проблемы, к которым теперь добавилась еще одна. …Интересно, он уже проснулся? – Аня взглянула на часы, – должен, почти двенадцать… И чего я тут сижу? Торговли никакой, да и торговать после таких ударных дней особо нечем… А что б мы делали дома? Сначала, конечно, позавтракали, а потом… Вот, здесь Аня терялась. Она настолько привыкла жить одна, что любого постороннего воспринимала в качестве гостя, который поест, попьет, поговорит, и уходит.

…А если останется… надолго? Надо переклеить обои в спальне, сменить унитаз, неплохо бы побелить кухню… О, Господи!.. – Аня закрыла лицо руками, – ну, почему только это?! Почему я не могу придумать ничего более радостного? Ведь я же не была такой… Или была?.. Она не смогла вспомнить, с чего начинались их отношения с бывшим мужем, кроме нескольких букетиков астр и походов в кино. Потом они сразу занялись обустройством «гнездышка», в соответствии с подаренными на свадьбу деньгами. Далее как-то незаметно определенный, причем, довольно значительный промежуток времени, выпал, превратившись в один бесконечно скучный день, и вдруг сразу, следующей жизненной вехой, появилась Машка. И тут-то началось!.. Больше никаких вех не было. Даже когда Машкин отец исчез к «тете Ире», это не явилось кардинальным поворотом судьбы, просто забот сильно прибавилось…

Ане стало ужасно обидно. Разве об этом она мечтала, разве для этого училась и, вообще, неужели мы рождаемся только чтоб, вот так, мучиться и «продлевать род», плодя себе подобных неудачников? …А откуда возьмется удача, если только тянешь лямку, и тянешь, и тянешь… Ведь есть же те, у кого много денег, и они… Опять деньги! Неужели все упирается только в них?.. Захотелось заплакать (все равно никто не поймет, слезинки это или капельки пота – та же соленая водичка), но Аня сумела сдержать себя. Вернее, не сама – помогли две девушки, приглядевшие блузку в ее оскудевшем ассортименте. Общение с ними сбило поток сумбурных, но однозначно невеселых мыслей; взгляд сделался ясным, и толпа, ползшая мимо, перестала быть безликой. …Так. Девушка что-то ищет, но, похоже, обувь… на этих двух «коров» у меня все равно ничего нет… с такой сумкой только за жратвой ходить – небось, на неделю затаривается… эта на «толпе» одеваться не будет… эти две тоже…

– Девушка, посмотрите, маечки прямо на вас! – Аня наконец выбрала жертву, – и совсем недорого. Ну, что вы?.. Чистый хлопок. Это «фабричная» Турция… нет, не Китай…

За работой время побежало гораздо быстрее, да и посторонние мысли исчезли, уступив место давно разработанной «маркетинговой» схеме.

* * *

Когда в четыре убрали палатку и увезли товар, Аня поняла, что боится возвращаться домой. Она стояла среди еще не разобранных остовов палаток, пустых коробок, рваных пакетов с пестрыми картинками, и думала, что в душе у нее творится похожий хаос; причем, творится уже давно, только заметила она это лишь два дня назад. Здесь-то завтра все уберут, а там?..

Зачем этот «путешественник» внес в жизнь такую сумятицу? Она ведь построила определенный уклад, и иногда даже казалось, что это правильная жизнь, а теперь? Что будет после того, как он уйдет? Нет, его нельзя отпускать! …Я обещала быть в пять, – Аня посмотрела на часы, – уже половина пятого! А надо еще что-то купить на ужин. Он, небось, все съел…

Она пронеслась по рынку, даже не торгуясь; правда, каждый раз доставая кошелек, тоскливо думала, что могла б «здесь» сэкономить рублей пять, а «здесь» целую десятку (продавцы ведь всегда видят, когда человек спешит, и сразу поднимают цены). Но сегодня главное, успеть к пяти! Хотя денег все равно жалко…

Выйдя на улицу, Аня прикинула, что переплатила рублей сорок. …Целую майку продала впустую, – снова посмотрела на часы, – шесть рублей уже мелочь, – она прыгнула в автобус, успокаивая себя тем, что сегодня ни разу не ходила в туалет, сэкономив те же шесть рублей.

Сбежала по лестнице мимо старинных домиков, сегодня не привлекавших ее внимания. …Десять минут шестого… Если б он обиделся и ушел в пять, я б встретила его, потому что другую дорогу в город он вряд ли знает… – эта мысль успокаивала, и к дому Аня подходила уже медленно, восстановив дыхание, чтоб Борис не заметил, как она спешила к нему. Поднялась на этаж, остановилась и прислушалась. За дверью было тихо.

…Дура, и кому я накупила столько жратвы? – она с досады чуть не швырнула пакет об пол. Причем, на Бориса она не злилась – он, как все мужики, переспал с подвернувшейся бабой и ушел к следующей, – а я-то губищи раскатала! Интересно, он ключ оставил? А то явится завтра с дружками-алкашами, и что делать? Превратят квартиру в притон… если только сменить замок?.. – она с ненавистью посмотрела на раздувшийся от продуктов пакет, – вот он, мой новый замок… и, вообще, кто сказал, что он – иногородний писатель? Я ж паспорт не проверяла. Небось, местный бомж – я кажется, его уже видела на рынке. Дура, блин… Наверняка ведь прихватил что-нибудь. Не дай бог, телевизор… Но как это ни глупо, домой-то идти надо…

Аня повернула ключ; вошла, привычно ткнув выключатель, и увидела мужские туфли – пыльные, с чуть потертыми носами. Она смотрела на них так внимательно, словно ждала, когда исчезнет мираж, и поэтому не заметила, как появился тот, кого она уже не надеялась увидеть.

– Привет. Я решил, чего сидеть возле тебя? Лучше сделаю что-нибудь полезное.

Аня повернула голову – Борис стоял без футболки, но загорелое тело не блестело, покрытое беловатой пылью; в той же пыли были и его джинсы.

– Все-таки успел! – сказал он гордо, – пойдем.

К чему он мог успеть, Аня не представляла, но это и неважно – он что-то делал для нее; вернее нет, для них обоих!.. Не разуваясь, Аня прошла по коридору, и Борис распахнул дверь ванной. На стене красовался симпатичный прибор, от которого к крану тянулась белая трубка.

– Электрический водонагреватель, – объяснил Борис, поворачивая кран, – а то женщине вредно мыться холодной водой – врачи не рекомендуют.

– Ну да, придатки можно застудить, – автоматически подтвердила Аня. Происшедшее не укладывалось в ее голове, поэтому и нужных слов не находилось. Она обалдело перевела взгляд с нагревателя на Бориса. Зачем он это сделал? Это же не букет ландышей за десятку…

– Нравится? – Борис улыбнулся, – правда, один из самых дешевых, но, согласись, все равно лучше, чем никакого.

– Господи, о чем ты говоришь! – Аня не нашла ничего лучшего, чем обняв Бориса, доверчиво прижаться щекой к его груди. …И это сделал он! За свои деньги! Для нас!!..

– Я весь грязный, – Борис осторожно переложил Анины руки к себе на плечи.

– И что? – она поняла голову, восторженно глядя ему в глаза, – теперь ведь это не проблема, правда?

– Я и забыл, – Борис рассмеялся, стискивая объятия.

Аня могла бы стоять так очень долго, но и ей хотелось внести лепту в совместный уют; она неловко освободилась.

– Ты голодный, наверное? Я сейчас. Я все принесла, – взяв мыло, она сунула руки под теплую воду, – как классно! Пока ты помоешься, я все сделаю.

– Я не голоден, правда, – Борис продолжал улыбаться, видя ее неподдельную радость.

– Нет, голоден! Ты даже помыться не успеешь, – быстро выйдя на кухню, Аня открыла холодильник – все продукты лежали так же, как она оставила их утром, – ты что, совсем ничего не ел?.. – крикнула она.

– Некогда было! Пока съездил, купил эту штуковину; пока инструменты у тебя нашел. Спешил сюрприз тебе сделать!

– Господи, Борь!..

Захлопнув холодильник, Аня вернулась к ванной, но дверь оказалась уже закрыта на задвижку. Может, следовало постучать, чтоб как в красивом эротическом фильме, залезть вместе в одну ванну, и там, среди ароматной пены…

…Только ванна не такая, как в кино, и вряд ли мы в ней поместимся, – вздохнув, Аня вернулась на кухню; вывалила на стол продукты, – какая я все-таки молодец, что все купила! И он молодец! Неужели сказки иногда случаются?..

Щелкнула задвижка, но шипение сковороды заглушило этот звук. Незамеченным, Борис остановился в дверях кухни, наблюдая, как Аня высыпает в шипящее масло крупно нарезанные шампиньоны. Собственно, его не интересовало, что она готовит и насколько вкусным получится блюдо – он смотрел на прилипшую к спине майку, сквозь которую проступали бретельки лифчика, на влажные слипшиеся волосы, короткую юбку, обнажавшую сильные ноги и думал, нужно ли ему все это? Без сомнения, Аниной заботы было более, чем достаточно, чтоб чувствовать себя комфортно, но чего-то не хватало; оставалось только решить, насколько важное значение имеет это неизвестное «что-то». Может, стоит перестать заниматься ерундой, недостойной взрослого человека? Тем более, покупка нагревателя пробила определенную брешь в бюджете, а, значит, придется гораздо раньше запланированного возвращаться из мира туманных наитий и грез к «хуторской» реальности. …Закончится лето; пройдет осень и зима, – тоскливо подумал Борис, – на следующий год деньги еще есть, а потом?.. Новый клад мне никто не подарит, и если смотреть трезво, вариантов получается два: до конца жизни жить на хуторе, разговаривая с курами и козой Дашкой, которые перейдут ко мне от бабы Тони (а к кому еще?), жрать то, что выращу на огороде и медленно сходить с ума, барахтаясь среди своих бредовых мыслей, или…

Альтернативный вариант стоял прямо перед ним. …Или жизнь сделается абсолютно понятной – такой, как у миллионов людей; появятся сиюминутные цели и задачи, которые можно успешно решать – например, быть сытым, одетым, обутым… да и еще, чтоб Анина дочка поступила в институт! Наверное, возникнет чувство удовлетворенности каждым прожитым днем, ощущение праздников и побед, сопоставимых с маленькой уютной жизнью, которая пройдет быстро и незаметно…

И тут мысли наткнулись на непреодолимую преграду. …А если, как говорила бабушка и подсказывает мой собственный опыт, жизнь не заканчивается положением в гроб? Если это лишь этап развития со своими, не всегда четко поставленными задачами? Тогда все выглядит совсем по-другому – тогда в следующей жизни все покатится под откос, если что-то недоделать в этой. Черт возьми, а «истина где-то рядом», как говорили в одном фильме…