Текст книги "Краткая история экономических учений в фокусе теории права"

Природу финансовой науки и финансового права, по мнению Гольдшайда, можно постичь лишь в рамках анализа истории публичных финансов. На это – в духе сэра Карла Поппера – можно было бы возразить, что история возникновения какого-либо социального института представляет собой уникальный факт, из которого, строго говоря, невозможно вывести какую-либо закономерность, устанавливающую обязанность для современных или будущих поколений. Более того, для современности более значимым является вопрос не о происхождении того или иного социального института, а о том, выполняет ли этот институт свои функции здесь и сейчас.

С учетом этих возражений позицию Гольдшайда можно изложить в терминах гегелевско-марксистского отчуждения: современная западная цивилизация характеризуется высоким барьером отчуждения между общественными потребностями, с одной стороны, и финансовой системой государства – с другой. Таким образом, современные институты публичных финансов – в отличие от публичных финансов Средневековья – стали по преимуществу выполнять не свойственные им прежде функции, например функцию обслуживания т. н. национального долга, в ущерб выполнению первичных функций, ради которых и возникли институты бюджетного и налогового права.

Более того, по убеждению Гольдшайда, перерождение функций финансовой системы и финансового права в конечном итоге извращает и сущность государственной власти как власти публичной, а не корпоративной. «Как бы невероятно это ни звучало, но теория финансов шагает своим путем, почти в полном отстранении от истории финансов»[436]436
  Goldscheid R. Op. cit. – S. 148.


[Закрыть]. По мнению Гольдшайда, многие ученые вообще не осознают того исторического факта, «что истоки государственного оформления сообществ лежат в организации их обороны и финансов»[437]437
  Ibid. – S. 148.


[Закрыть]. Так, в рамках т. н. Римской империи германской нации «князья немецких земель начиная с XII века взимали со всех своих подданных регулярный прямой налог, от которого освобождались лишь лица, состоящие на военной службе»[438]438
  Mayer Th. Das Finanzwesen des Deutschen Reiches // Handbuch der Finanzwissenschaft. Bd. 1. – S. 217.


[Закрыть].

Такой налог на старонемецком языке назывался Bede, что соответствует современному немецкому Bitte, означающему «просьбу» князя к подданным внести в государственную казну некую сумму денег. Строго говоря, сама процедура взимания Bede носила договорный характер. Князь делал «оферту» обеспечить внешнюю и внутреннюю безопасность сообщества. Население же соответствующей территории конклюдентно, т. е. внесением установленной денежной суммы, осуществляло «акцепт» этой оферты.

Итак, война – будь то оборона или «превентивное нападение» – является повивальной бабкой финансовой системы. Сюда можно добавить и прочие напасти (внутренние мятежи, мор, наводнения, пожары и т. п.). Этимология слова Bede («просьба») подводит к мысли о том, что известные нам из XII в. регулярные налоги возникли из чрезвычайных сборов (курсив мой. – С. К.)»[439]439
  Mayer Th. Op. cit. – S. 218.


[Закрыть]. Чрезвычайное положение предполагает чрезвычайные потребности и, следовательно, чрезвычайный бюджет. Между тем «финансовая наука… всегда молчаливо исходит из регулярных нормальных потребностей, в то время как неоспоримый факт заключается в том, что… финансовая практика свои решающие директивы получала от чрезвычайной… патологической нужды»[440]440
  Goldscheid R. Op. cit. – S. 149.


[Закрыть].

По мнению Гольдшайда, если общая, или «чистая», теория государства и возможна, то практическая ее ценность будет невысокой. Правильный подход к феномену государства возможен только в рамках финансово-правовой теории государственной власти. Всегда и всякая «функция государства… ориентирована на структуру его бюджета»[441]441
  Ibid. —S. 148.


[Закрыть]. В качестве примера можно указать на зарождение и становление института основных прав человека. В его основе лежит право налогового и бюджетного контроля над органами государства со стороны парламента, т. е. представителей тогдашних налогоплательщиков.

В перспективе Гольдшайда современное «налоговое государство» (Steuerstaat) представляет собой результат определенной исторической эволюции (а точнее – деградации) «имущественного государства» Мы видели, что становление государственности как таковой связано, во-первых, с появлением чрезвычайных налогов и, во-вторых, с их постепенной трансформацией в регулярные налоги. Таким образом, налоги и государственность – явления взаимосвязанные. Однако Гольдшайд утверждает, что современное налоговое государство, во-первых, зависит от налогов и, во-вторых, нуждается в них, прежде всего для обслуживания своего долга. «В античности и, прежде всего, в эпоху Средневековья государство, как правило, располагало обширным имуществом, хотя бы в форме княжеской собственности»[442]442
  Goldscheid R. Op. cit. – S. 151.


[Закрыть].

Новая эра государственных финансов связана с появлением и постепенным усилением задолженности князя перед частными кредиторами. В хозяйственном отношении эта тенденция была направлена против самой сердцевины государственного суверенитета. В результате государство «попадает в зависимость от частного капитала»[443]443
  Ibid. – S. 152.


[Закрыть]. Постепенно налоговый пресс достигает социально допустимого предела. «Параллельно с уже недостаточной и не способной на улучшение налоговой техникой формируется все более совершенная техника долгового бремени (Verschuldungstechnik)»[444]444
  Ibid. – S. 152.


[Закрыть].

Публичная власть раздваивается: учреждается режим политического двойного стандарта. Обремененное долгами налоговое государство становится просителем перед имущими, с тем чтобы оставаться повелителем по отношению к неимущим. Гольдшайд задается вопросом о том, почему вообще такая метаморфоза публичной власти стала возможной, почему сильное имущественное государство эпохи развитого Средневековья и периода абсолютизма уступило место нищему налоговому государству современности. Он склоняется к психологическому и одновременно социологическому объяснению, а именно к мысли о том, что власти предержащие стали в массовом порядке переводить публичное имущество в режим частной собственности, прежде всего в период буржуазных революций. «Нищее государство народ может спокойно захватывать, он обнаружит лишь пустую кассу»[445]445
  Ibid. – S. 153.


[Закрыть].

Таким образом, в перспективе Гольдшайда эпоха первоначального накопления выглядит несколько иначе, чем у Маркса. По Гольдшайду, буржуазия активно использовала ресурс буржуазных революций для тотальной экспроприации государственного имущества. Более того, сначала экспроприировав государственное имущество, политический авангард буржуазии затем превратился в «кредитора» государства. Эта тенденция четко проявилась в момент создания Banque de France. «Нет сомнения в том, что Бонапарт дал свое согласие на [появление] организма, который он станет называть “мой банк”»[446]446
  Redon М., Besnard D. La Banque de France. – R: PUF, 1989. – P. 8.


[Закрыть]. Вскоре бенефициарами Банка Франции стали многочисленные родственники Наполеона. С тех пор во всяком европейском государстве мы видим финансово-правовой дуализм, или «противопоставление индивидуалистического характера национального богатства [Nationalvermögen] и коллективистского характера национального долга»[447]447
  Goldscheid R. Op. cit. – S. 155.


[Закрыть]. Другими словами, богатство нации распределено по отдельным индивидам, т. н. верхним десяти тысячам, зато долговое бремя все остальные должны нести солидарно.

Социология финансов, по замыслу Гольдшайда, в первую очередь должна исправить ложные ориентиры финансовой политики современных государств. Дело в том, что финансовую политику Гольдшайд рассматривал как casus specialis социальной политики. «Финансовая теория не заботится о гуманитарной потребности, демография не интересуется физическим износом людей, но как раз сравнение государственного бюджета с демографическим балансом, т. е. с данными о рождаемости, заболеваниях, инвалидности и смертности, могло бы дать самые ценные сведения о подлинной производительности публичного бюджета»[448]448
  Ibid. – S. 147.


[Закрыть]. Расходы всякого сообщества представляют собой лишь «математическое выражение задач, которые оно перед собой ставит»[449]449
  Goldscheid R. Op. cit. – S. 147


[Закрыть]. В результате эти задачи доступны для социальной проверки. Если же задачи сообщества, определенные через расходы его бюджета, с социальной точки зрения ущербны, то и «вся доходная политика бюджета будет неэкономичной и близорукой»[450]450
  Ibid. —S. 147


[Закрыть].

Социология финансов отвергает доминирующую в экономической науке товарно-денежную перспективу, когда экономический цикл рассматривается как замкнутый круг взаимных трансформаций «товара» в «деньги» и наоборот. При этом не важно, принимаем ли мы в качестве точки отсчета капиталистического обмена «товар», как классики, или «деньги», как учит Маркс. В этих метаморфозах никак не проявлен износ человеческого фактора. По мнению Гольдшайда, монетаристский подход к экономическим явлениям следует сменить натуральным, точнее – натурально-гуманитарным подходом. «Фундаментальный процесс преобразования, который мы должны усвоить, представляет собой, скорее, [инвестицию] имущественных благ в людей и [обратную инвестицию] людей снова в имущественные блага»[451]451
  Goldscheid R. Staatssozialismus oder Staatskapitalismus. Wien – Leipzig: Anzengruber, 1917. – S. 18.


[Закрыть].

Даже в технических терминах социология финансов ставит во главу угла человеческий фактор. Так, Гольдшайд полагал, что финансовая система государства прежде всего должна препятствовать «преждевременной персональной амортизации»[452]452
  Goldscheid R. Staatssozialismus oder Staatskapitalismus // Goldscheid R., Schumpeter J. Die Finanzkrise des Steuerstaates. Fr/M.: Suhrkamp, 1976. – S. 85


[Закрыть]. Контроль над естественной амортизацией вещей является в этой перспективе вторичным. Иначе говоря, государство должно обеспечить себя достаточными средствами для воспроизводства самого себя, если под государством понимать не «совокупность всех начальствующих лиц», а политически организованное гражданское сообщество. «Преждевременная персональная амортизация» означает, что государство постепенно оскудевает знаниями, навыками, опытом, обычаями гражданского общежития. Этот процесс носит энтропийный, т. е. объективный характер. Если ему не противодействовать, то рано или поздно государство с оскудевшим гуманитарным потенциалом уступит место более сообразительным политическим сообществам, умеющим наращивать свою гуманитарную мощь.

Свою теорию государственного капитализма Гольдшайд, вероятно, рассматривал (1) как теоретическую альтернативу марксистской концепции т. н. перехода от капитализма к коммунизму и одновременно (2) как прикладную модель, обосновывающую фундаментальный характер экономики военного времени. Изложению этой теории Гольдшайд посвятил специальную книгу под полемическим названием «Государственный социализм или государственный капитализм» (1917). Оба выведенных в заголовок понятия в интерпретации Гольдшайда достаточно дискуссионны.

Так, в государственном социализме он считает необходимым подчеркнуть его фискальный характер (fiskalischer Staatssozialismus). Правда, здесь сразу же следует предостеречь от возможной неправильной интерпретации термина «фиск». Дело в том, что под «фискальной деятельностью» в Германии всегда понимали и понимают имущественную деятельность государства, когда оно выступает в качестве агента гражданского оборота наряду с обычными хозяйствующими субъектами (частного права). Другими словами, в немецкой правовой традиции фискальная деятельность регулируется нормами частного, а не публичного права.

Что касается государственного капитализма, то Гольдшайда он интересовал прежде всего благодаря своей социальной ориентированности (sozial orientierter Staatskapitalismus).

Итак, оба термина представляют собой скорее нормативно «заряженные» идеологемы, чем термины в строгом смысле этого слова. Однако несмотря на неустойчивость терминологии, книга «Государственный социализм или государственный капитализм» обладает безусловными достоинствами. В ней вскрыты объективные закономерности функционирования народного хозяйства в условиях войны. Более того, убедительно доказано, что эти закономерности носят более фундаментальный характер, чем условия функционирования экономики в мирное время.

Гольдшайд был не единственным, кто заинтересовался этой темой. Среди других ее исследователей были Клиффорд Дуглас (см. подробнее ниже), сэр Джон М. Кейнс и князь Кропоткин. Последний, в частности, отмечает: «С одной стороны, как у союзников, так и у Германии война выдвинула государственный социализм (государственный капитализм в терминологии Гольдшайда. – С. К.), вводимый по необходимости без всякой революции. В Англии государство стало за эти годы войны главным поставщиком хлеба, мяса, сахара для всей торговли, оптовой и мелочной. Оно же приняло на себя заведование железными дорогами и угольными копями. Оно стало и главным поощрителем усиленного выращивания пищевых продуктов. С другой стороны, во Франции и в Италии городские управления начали брать на себя заготовку пищи и ее распределение. Первая общественная невзгода в Европе, стало быть, действительно привела к коммунизму и распределению продуктов по потребности»[453]453
  Кропоткин П. А. Хлеб и воля. – С. 14.


[Закрыть]. Как видим, одно и то же явление, а именно массовое вмешательство государства в экономику в период войны, можно толковать по-разному. Все зависит от идеологических предпочтений, поэтому государственные поставки продуктов питания князь Кропоткин оценивает в терминах «будущего коммунистического строя», а антикоммунист Гольдшайд – в терминах «социально ориентированного государственного капитализма».

Специфичной для теории государственного капитализма Гольдшайда является его концепция о позитивном и негативном капитале государства. Вероятно, эта концепция является оригинальной трансформацией прудонистского разграничения положительной и отрицательной прибавочной стоимости. Как бы то ни было, в теории государственного капитализма Гольдшайда концепция о позитивном и негативном капитале играет ключевую роль. Дело в том, что в современном налоговом государстве (см. выше) позитивный капитал совпадает с частным капиталом.

Иначе говоря, у государства нет позитивного капитала. Он рассредоточен по представителям «верхних десяти тысяч». Зато налоговое государство обременено т. н. негативным, т. е. заимствованным капиталом. Чем значительнее этот долговой – т. е. чужой — капитал, существующий в форме государственных займов и облигаций, тем сильнее его негативное влияние на политику государства. Долговой капитал становится «мотором государственной машины»[454]454
  Goldscheid R. Staatssozialismus oder Staatskapitalismus. 1917. – S. 11.


[Закрыть]. Исправить эту ситуацию можно только тем, что позитивный капитал перестанет быть только частным, а негативный капитал перестанет быть только коллективным и солидарным. Для этого Гольдшайд предлагает – ни много ни мало – создать параллельную систему хозяйства – государственно-капиталистическую.

Идея финансового социализма так и не вызрела до статуса более или менее внятной концепции и осталась наименее разработанной частью творческого наследия Рудольфа Гольдшайда. Смысл этого термина Гольдшайд «поясняет» при помощи трех не менее дискуссионных понятий: «Финансовый социализм не может… означать ничего иного, кроме перевода [Überführung] дебиторского государства [Schuldnerstaates] в кредиторское государство [Gläubiger-staat]»[455]455
  Ibid. – S. 22.


[Закрыть]. Тем не менее, как раз в перспективе нашего исследования этот термин может приобрести особую значимость. Как и везде, здесь нам открыты два принципиальных подхода. Условно их можно назвать «критическим» и «апологетическим».

В порядке критики можно сказать, что в термин «социализм» Гольдшайд вносит два диаметрально противоположных оценочных момента в зависимости от того, говорит он о «государственном социализме» или же о «финансовом социализме». Соответственно, если Гольдшайд рассматривает термин «финансовый социализм» как понятие, с которым он связывает позитивные эмоции (а у нас нет причины подозревать обратное), тогда ему следовало бы специально разъяснить, чем «хороший» финансовый социализм отличается от «плохого» государственного социализма марксистского толка. Далее, для ясности изложения вряд ли удобно один и тот же термин (социализм) использовать в различных, даже антагонистических смыслах. Наконец, для строгости изложения не помешало бы понятия «капитализм» и «социализм» рассмотреть также и в терминах самоорганизации общества, т. е. за рамками государственного подхода.

В порядке апологетики можно сказать, что создатель социологии финансов чисто объективно не мог миновать понятие «финансовый социализм». Следовательно, разгадку интереса Гольдшайда к таинственному финансовому социализму следует искать в его более общей финансово-социологической перспективе (ниже мы еще вернемся к этой интересной проблеме). По всей вероятности, Гольдшайд считал возможным в рамках единой национальной системы хозяйства объединить концепцию государственного капитализма и идею финансового социализма. В таком объединении мы видим не столько внутреннее, субъективное противоречие доктрины Гольдшайда, сколько отражение объективного конфликта, присущего идеологии социализма.

Речь в конечном итоге идет о конфликте между физическим трудом, с одной стороны, и досугом – с другой. Социалистический идеал заключается в сокращении до минимума этого конфликта, т. е. в постоянном сокращении доли труда и увеличении доли досуга в жизни каждого человека. Выше мы уже говорили о том, что социалисты всех мастей обычно отождествляли труд с суммой физических тягот, отвлекаясь от других форм труда. Иначе говоря, у социалистов преобладают «библейские», т. е. весьма безблагодатные представления о труде. Как бы то ни было, именно в равном доступе к бенефициям досуга социализм видит свой идеал. Данная перспектива «досуга» позволяет, например, определить социализм как экономический эквивалент политической свободы, равенства и товарищества[456]456
  Cm. Smith H. The Economics of Socialism Reconsidered. L.: Oxford UP, 1962.


[Закрыть].

Специфическая перспектива Гольдшайда (= послевоенная скудость государственных имуществ) предопределила для него и ракурс рассмотрения проблемы социализма, а именно рассмотрение ее через призму финансов. Другими словами, Гольдшайда не очень интересовал вопрос о том, в какой степени государство само должно участвовать в производстве тех или иных благ. Вместе с тем Гольдшайд явно не отрицал допустимость и даже желательность т. н. коллективного хозяйства при условии сохранения института частной собственности и частной инициативы. Идея о коллективном хозяйстве впервые достаточно подробно была обоснована в труде Карла Баллода «Будущее государство» („1икипАз81аа^), опубликованном при поддержке Карла Каутского еще в 1897 г. С тех пор эта идея уже не сходила с повестки дня умеренных социал-демократов Германии.

Теоретики коллективного хозяйства в условиях капитализма, например Маргит Кассель, убедительно доказывали, что необходимость коллективного хозяйства диктуется как потребностями производства, так и потребностями распределения. Дело в том, что некоторые виды производства могут функционировать только в форме общей собственности. С другой стороны, некоторые проблемы распределения можно решить только в рамках коллективного хозяйства[457]457
  Cm. Cassel M. Die Gemeinwirtschaft. Leipzig – Erlangen, 1925.


[Закрыть]. Ясно, что термин «финансовый социализм» в этой («ревизионистской») перспективе приобретает достаточно определенный смысл. Финансовый социализм – это совокупность ликвидных средств по управлению коллективным хозяйством. Однако Гольдшайд, не будучи социалистом даже в духе Карла Каутского, склонялся к мысли, что сфера финансового социализма должна быть ограничена сферой распределения. Другими словами, финансовый социализм – это совокупность ликвидных средству предназначенных для корректировки издержек частнокапиталистического (автоматического) распределения.

Выводы для теории права и правовой политики

Генетика государственного бюджета имеет чрезвычайный характер. Это означает, что в первую очередь должны финансироваться те задачи государства, которые всем гражданским сообществом, а не только начальниками, признаются чрезвычайными. К ним в современных условиях относятся вовсе не «вступление в ВТО» и даже не «борьба с международным терроризмом», а поддержание функций гуманитарного потенциала, прежде всего условий нормальной жизнедеятельности для всех носителей социально полезных знаний и навыков.

Бюджет каждого года должен содержать (по меньшей мере) аналитическое приложение, в котором были бы представлены статистические данные об уровне смертности, болезнях, случаях и причинах инвалидности, уровне образования и т. п. Эти данные должны быть представлены в динамике, т. е. в сравнении с предыдущими 5—10 годами. При этом в приложении должна проводиться причинно-следственная связь между состоянием гуманитарного потенциала общества и динамикой тех или иных расходов и доходов государства.

В бюджете государства одной из важнейших должна стать статья защиты от преждевременной персональной амортизации носителей критически важных для государства знаний и навыков. Во всех развитых сообществах это, с одной стороны, научно-инженерная и административная элита, а с другой – контингенты специалистов среднего звена, которые в конечном итоге обеспечивают как функционирование социально-экономических подсистем, так и преемственность, т. е. передачу практического знания и навыков следующим поколениям. Замедленная амортизация указанных категорий профессионалов приобретает особую важность в условиях демографического и социально-морального кризиса общества. Технически эта статья должна предусматривать специальные бонусы, бенефиции и субсидии для указанных категорий граждан.

Для управления финансами большое значение имеет оригинальная идея Гольдшайда о том, что в рамках единого имущественного государства возможно объединить механизмы государственного капитализма (предпринимательскую деятельность различных государственных фисков), с одной стороны, и механизмы финансового социализма (соучастие всех граждан в доходах и бенефициях от деятельности указанных фисков) – с другой. Технически это можно осуществить, позаимствовав французскую идею «функционального раздвоения». Например, одна часть государственного имущества действует в режиме государственного капитализма (т. е. подчиняется принципу рентабельности), другая же часть функционирует в режиме финансового социализма, т. е. предоставляет публичные бенефиции (например, библиотеки, спортзалы, компьютерные залы и т. п.).