Текст книги "Краткая история экономических учений в фокусе теории права"

Отсюда для финансово-правовой политики можно вывести по крайней мере два пути: либо форсировать производство товаров роскоши для «капиталистов» и «рантье» («путь Мальтуса»), либо дотировать производство товаров ширпотреба («путь Сисмонди»). Второй путь не только в гораздо большей степени отвечает императивам демократии, но и является более выгодным в экономическом отношении.

Также недопустима ситуация, при которой происходит фальсификация ВВП посредством разбухания компенсаторных или субсидиарных видов хозяйственной деятельности. Ведь ВВП является индексом, который измеряет только активность, которую, в свою очередь, можно выразить в форме финансовых затрат. Но финансовые затраты могут быть разными. Так, деятельность МЧС России по устранению последствий всевозможных катастроф и катаклизмов формально означает прирост экономической активности. Однако на самом деле речь идет о компенсаторной деятельности, которая должна восстановить определенные утраты.

С другой стороны, бюджетные затраты на проведение выборов в органы государственной власти также означают всплеск своеобразной активности. Здесь речь идет о субсидиарной деловой активности, которая к тому же обслуживает не столько экономические, сколько политические цели. Но ясно, что финансовые затраты в подобных случаях не означают реального прироста национального богатства. Таким образом, ВВП как таковой – без дифференциации его структуры – не может служить показателем деловой активности. Следовательно, ВВП является дискуссионным и в качестве ориентира для финансово-правовой политики.

Сисмонди первому удалось придать человеческое измерение понятию «национальный доход». В эту категорию следует включать не столько совокупный прирост материальных вещей, сколько возрастание совокупного объема социально полезных знаний, навыков и практик людей, составляющих данную нацию. Это не только расширяет рубрики «национального дохода», но и значительно смещает акценты в его структуре. В такой гуманитарной перспективе рубрика бюджета «Текущие доходы от продажи сырой нефти» является менее важной, чем гипотетическая рубрика «Количество защищенных в текущем году докторских диссертаций в сфере фундаментальной науки».

«Я происхожу от Карла Великого. Отец мой назывался графом Рувруа де Сен-Симон, я являюсь ближайшим родственником герцога де Сен-Симона (автора знаменитых «Мемуаров». – С. X)»[198]198
  Сен-Симон А. Избранные произведения: в 2 т. М. – Л.: Академия наук СССР, 1948. Т. 1. – С. 89.


[Закрыть], – так начинает свою автобиографию Клод Анри де Сен-Симон (1760–1825 гг.) – предприниматель, социальный реформатор и аристократ, отказавшийся от графского титула. Сен-Симон – это символ той эпохи, которую Фридрих Ницше позднее определит как время, когда «бог умер». Но поскольку, как нас научил Платон, сама идея бога бессмертна, то Сен-Симона по праву можно назвать «Прометеем индустриализма». Он провозгласил новую эру в развитии (западного) человечества, в которой не будет места «праздным классам». Под последними Сен-Симон понимал прежде всего дворянство и духовенство.

Нет сомнения в том, что Сен-Симон воспринимал свои социальные проекты как мессианскую задачу. Косвенно это подтверждает и вся последующая история сенсимонизма, превратившегося в конечном итоге в некий религиозный культ. Своими учениками, прежде всего Огюстом Контом, Сен-Симон был провозглашен родоначальником гуманизма — т. н. позитивной религии, в которой человечество поклоняется самое себе. Ниже мы увидим, что независимо от Сен-Симона к похожему пониманию религии пришел и Шарль Фурье, который, впрочем, сохранил функцию Евангелия как последней инстанции во всех вопросах социальной политики обновленного человечества.

Хотя Сен-Симона нередко причисляют к основателям идеологии государственного социализма, он никогда не был социалистом в строгом смысле этого слова. Центральным понятием его учения всегда оставался термин «индустриализм». Социалисты всех мастей так или иначе интересуются вопросами распределения общественного продукта при соблюдении принципа равенства трудовых затрат. Сен-Симон же всегда берет за точку отсчета производство, вопросы равенства играли для него второстепенную роль, а часто и вовсе никакой. Следует отметить, что Сен-Симон понимал общественное производство – как и многое другое – расширительно, а именно как «производство товаров и знаний»[199]199
  Petermann T h. Claude Henri de Saint-Simon: die Gesellschaft als Werkstatt. Berlin: Duncker&Humblot, 1979. – S. 111.


[Закрыть]. Сюда же можно включить и производство любых социально полезных навыков, включая сублимацию этических и эстетических эмоций. При таком понимании производства не может быть и речи о главенствующей роли работников ручного труда. Соответственно, не ставится на повестку дня и вопрос о социальной революции, «диктатуре пролетариата» и т. п.

Иначе говоря, политическая программа социализма не только расходится с учением Сен-Симона, но и явно подрывает основы этого учения. С подачи Маркса Сен-Симона и его последователей зачислили в рубрику «утопистов», т. е. малоэффективных мечтателей. В оптике марксизма такая оценка выполняет функцию политической эпитафии, поскольку с марксистской точки зрения учение Сен-Симона неинструментально, так как в этом учении политическая компонента попросту отсутствует, т. е. нет рецептов силового давления на власть. Так ли это на самом деле?

Спору нет, сама специфика учения Сен-Симона исключала широкую социальную базу и соответствующую возможность социальной агитации и политической пропаганды. Однако это доказывает лишь то, что Сен-Симон не интересовался политикой в том смысле, как ее понимали марксисты, ленинцы или «сталинцы». В силу своего высокого происхождения Сен-Симон не мог не знать о другом (эзотерическом) модусе политики, в частности о такой политике, которую в Средние века практиковали иезуиты, а позднее начали практиковать масоны.

Сен-Симон значительно раньше Гаэтано Моска и многих представителей итальянской школы политологии догадывался о ведущей политической роли образованного и сплоченного меньшинства. Таким образом, политическая компонента в учении Сен-Симона все-таки присутствует, хотя и в скрытом виде. Она не требует уличной агитации и кровавых социальных битв. Зачем столь безумная трата человеческой энергии, в которой так нуждается век индустриализма? Достаточно собрать под одним знаменем (или у алтаря одной и той же религии) несколько тысяч лучших представителей индустриализма, и вот он – готовый политический авангард, который поведет за собой всех менее способных и более приземленных промышленников в «царство гуманизма». Когда коммунисты критикуют подобное «заговорщическое» понимание политики, они вряд ли верят сами себе. Если им удавалось захватить власть в той или иной стране, то только потому, что они одновременно использовали как рецепты Маркса, так и (скрытые) рецепты Сен-Симона.

Остается признать, что учение Сен-Симона представляет собой скорее «неожиданное продолжение экономического либерализма»[200]200
  Жид Ш., Рист Ш. Указ. соч. – С. 166.


[Закрыть], чем созидание новой идеологии – социалистической. Сен-Симон, похоже, был визионером. Во всяком случае, он четко предвидел, какую важную роль в будущем будет играть промышленный класс, т. е. класс людей, так или иначе занятых в общественном воспроизводстве. По мере дифференциации, усложнения этого класса за счет поглощения всяких промежуточных социальных слоев его значение будет неуклонно возрастать. Парламентские партии исчезнут, останутся только «партия национальная и антинациональная»[201]201
  Там же. – С. 169.


[Закрыть]. Ясно, что вторая со временем должна исчезнуть, останется только национальная партия. В нее будут входить «не только рабочие, но и земледельцы, ремесленники, фабриканты, банкиры, ученые, артисты»[202]202
  Жид Ш., Рист Ш. Указ. соч. – С. 169.


[Закрыть]. Как видим, в тенденции однопартийная система сенсимонистского государства так или иначе приводит к тоталитаризму.

Базовый мотив творчества Сен-Симона был весьма консервативен. Он стремился заранее обеспечить «руководящую роль» либеральной буржуазии в становлении и оформлении господствующего при индустриализме социального класса. Многие современники считали Сен-Симона кабинетным мечтателем просто потому, что они не в состоянии были видеть столь же далеко и столь же ясно. Сен-Симон не просто «опережает интеллектуальный горизонт либеральной буржуазии»[203]203
  Там же. – С. 166.


[Закрыть]своего времени, он, на наш взгляд, вообще недоступен для понимания с буржуазной, т. е. капиталистической точки зрения. Это хорошо понимал Маркс: ему было известно, что этот последний «Прометей буржуазии» как раз буржуазией не будет востребован, неважно, в силу ли пугающей интеллектуальной мощи самого «Прометея» или же в силу классовой ограниченности буржуазии. Сен-Симон прекрасно понимал, что буржуазия внутри себя самой не содержит потенциала для собственного спасения. Именно поэтому он апеллирует не к состоятельным классам как таковым, «он обращается преимущественно к образованным классам (курсив мой. – С. К.) – к инженерам, банкирам, артистам, ученым»[204]204
  Там же. – С. 166.


[Закрыть].

К выводу о неизбежности наступления индустриальной эпохи в развитии человечества, т. е. торжества крупной промышленности, Сен-Симон пришел на основании разработанного им исторического метода восходящих и нисходящих рядов. Анализируя исторические данные, Сен-Симон установил, что роль мелкой и средней промышленности в совокупном продукте нации становится все менее значимой, а значение крупной промышленности, напротив, все более возрастает. Это означает, что производительная деятельность людей все больше будет подчиняться законам концентрации и централизации. В этих условиях радикально меняется роль государства. Оно все больше превращается из территориального политического союза в «grande société d'industrie» («большое промышленное сообщество»).

Идея концентрации и централизации вообще является характерной для творчества Сен-Симона, который теорию всегда мыслил в единстве с практикой. Свою реформаторскую деятельность Сен-Симон начал следующим образом: вскоре после термидорианского переворота, а именно «четвертого мессидора шестого года он созывает бывших с ним в сношениях капиталистов, доказывает им необходимость восстановить мораль и предлагает создать гигантский банк, доходы которого будут служить для выполнения полезных человечеству работ (курсив везде мой. – С. Æ.)»[205]205
  Жид Ш., Рист Ш. Указ. соч. – С. 166–167.


[Закрыть]. В этом, на первый взгляд, полубезумном плане по крайней мере три идеи предстают как совершенно новые. Во-первых, это мысль о том, что такой институт торговли, как коммерческий банк, может выполнять функцию поддержки общественной морали. Во-вторых, это мысль о том, что эту функцию можно централизовать или даже монополизировать в руках гигантского финансового учреждения. В-третьих, это мысль о том, что промышленная элита в принципе способна составить план «полезных человечеству работ» и систематически претворять его в жизнь.

Фактически Сен-Симон предлагал современным ему капиталистам уже теперь побеспокоиться о том, чтобы взять под финансовый контроль будущий коммунистический способ производства и тем самым сохранить в рамках этого строя такой способ распределения, который бы соответствовал их статусу или тому, «что Сен-Симон называет их “положением”»[206]206
  Там же. – С. 169.


[Закрыть]. Как видим, равенство как таковое Сен-Симон отрицает, он признает лишь индустриальное равенство, а это не то же самое.

«Индустриальное равенство, – пишет он, – будет состоять в том, что каждый будет извлекать из общества пользу, прямо пропорциональную своему общественному положению… употреблению, которое он будет делать из своих средств, в которые, разумеется, следует включить и его капиталы (курсив везде мой. – С. К.)»[207]207
  Жид Ш., Рист Ш. Указ. соч. – С. 169.


[Закрыть].

Как видим, Сен-Симон далек от мысли предлагать рецепты демократизации общества, социального равенства и т. п. в духе социалистических или коммунистических доктрин. Если учесть, что в свое время Сен-Симон подобно Ричарду Кантильону был преуспевающим финансистом, в частности провернул удачную спекуляцию на национальном имуществе, и всю жизнь отстаивал тезис о единстве интересов промышленности и банков, то считать сенсимонизм лишь одним из «источников научного социализма» было бы не вполне корректно. С не меньшим основанием учение Сен-Симона можно рассматривать и как возрождение меркантилизма или даже как первую теорию финансового империализма.

Вместе с тем нельзя отрицать, что именно социалисты сделали наиболее существенные заимствования из учения Сен-Симона. Социалистов – особенно марксистского толка – очаровала идея концентрации и централизации национальной экономики, в особенности связанная с этой идеей программа отмены частной собственности. Марксистам также импонировала мысль о возможности сконструировать новую мораль, т. е. «нового человека», опираясь на возможности индустриальной эпохи.

Мы также видели, что от идеи национальной партии промышленников в духе Сен-Симона рукой подать до идеи о партии пролетариата в духе Маркса или даже «партии нового типа» в духе Ульянова-Ленина. Наконец, социалисты увидели в учении Сен-Симона указание на принципиально новые функции политической власти, которая свои усилия должна направлять на то, чтобы политики в традиционном смысле становилось все меньше и меньше, чтобы управление людьми все более и более заменялось управлением вещами.

Опасные аспекты технократического отчуждения человека при таком управлении, его низведения до «винтика» всевозможных великих строек проявились лишь в эпоху сталинской технократии. В девятнадцатом же веке знаменитая формула Сен-Симона о том, что политическое управление людьми должно превратиться в «руководство процессами производства», была истолкована Марксом и Энгельсом как мысль об отмирании государства.

На самом же деле Сен-Симон говорил не столько об исчезновении политической власти, сколько о трансформации ее в научную (sic!) силу. «Политика должна раствориться в позитивной науке, в науке об организации производства, т. е. в политической экономии, которая одновременно является наукой о свободе. Она [политика] оформляет новую общественную систему, а именно ассоциацию всех индивидов в [единую] крупную индустрию, в которой… совместный труд и свобода совпадают»[208]208
  Klopfleisch R. Freiheit und Herrschaft bei Claude-Henri de Saint-Simon. Fr/М.: Peter Lang, 1982. – S. 89.


[Закрыть].

Как бы то ни было, в сенсимонистском государстве политика в традиционном смысле в конечном итоге должна «отмереть». Национальное собрание как форум многопартийной борьбы и лоббирования разнообразных общественных интересов должно уступить место трехпалатному парламенту, состоящему из «палат изобретений, образования и исполнения»[209]209
  История экономических учений / Под ред. В. Автономова… – С. 413.


[Закрыть]. При этом «палата исполнения», т. е. фактически правительство, должна включать в себя наиболее значительных промышленников. В частности, «наиболее значительные промышленники будут бесплатно выполнять обязанности по составлению бюджета»[210]210
  Сен-Симон А. Указ. соч. Т. 2. – С. 127.


[Закрыть]. При этом под «промышленниками» Сен-Симон понимал весьма широкую категорию людей, а не только индустриальных магнатов, или олигархов. В своем «Катехизисе промышленников» Сен-Симон дает следующее определение: «Промышленник – это человек, который трудится для производства или доставки разным членам общества одного или нескольких материальных средств»[211]211
  Сен-Симон А. Указ. соч. Т. 2. – С. 121.


[Закрыть].

Как видим, под это определение подпадает практически любой человек, занятый в сфере производства и оборота товаров и услуг. При расширительном толковании в понятие «промышленника» вполне можно включить банкира, но жандарм, священник и землевладелец-рантье, вероятно, должны остаться за скобками этой категории. Впрочем, Сен-Симон, похоже, не стремится к четкому отграничению «промышленников» от остальных категорий граждан.

Во всяком случае, в общественной мастерской под названием «государство» так или иначе трудятся все: «промышленный класс должен занять первенствующее положение, потому что он важнее всех… он может обходиться без всех других классов, но никакой другой класс не может обходиться без него… он существует своими собственными силами и своим личным трудом. Другие классы должны трудиться для него, потому что они являются его созданиями, и он поддерживает их существование (курсив везде мой. – С. К.)» [212]212
  Там же. Т. 2. – С. 122.


[Закрыть].

Кто же эти «трудящиеся непромышленники»? Очевидно, здесь кроется некая тайна (или по крайней мере умолчание) Сен-Симона. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны проанализировать мировоззренческие установки его учения. Трудно отрицать, что сенсимонизм стремится к установлению определенной иерархии социальных отношений. Мы видели, что Сен-Симон требует признать первенствующим сословием «промышленный класс». Следовательно, «непромышленники» должны занять в сенсимонистском государстве подчиненное, т. е. второстепенное место. Таким образом, в эпоху индустриализма, т. е. господства крупной централизованной промышленности, социальный статус человека, согласно Сен-Симону, должен определяться его местом и ролью в системе общественного производства.

Но мы видели, что под «производством» сенсимонизм понимает создание как материальных, так и нематериальных благ. В «Катехизисе промышленников» Сен-Симон делает специальную оговорку и включает в категорию «промышленников» практически любых носителей социально полезных навыков (например, сапожник или музыкант) и знаний (например, банкир или учитель).

Позднее Огюст Конт, бывший некоторое время секретарем Сен-Симона, внесет важное уточнение: социально полезные навыки и знания по необходимости являются позитивными, т. е. основанными на опыте, или – что то же – предполагающими переработку наблюдаемых, а не воображаемых фактов. Но если это так, то «за скобками» промышленного класса остаются только «вечно вчерашние» носители феодальной цивилизации (землевладельческая аристократия и католическое духовенство), а также праздные представители буржуазного сословия (рантье) и различные бессословные маргиналы.

Здесь мы вплотную подходим к проблеме тоталитаризма, поскольку именно учение Сен-Симона в его марксистской, троцкистской, а также ленинской интерпретации иногда делают ответственным за тоталитарную практику ряда государств. Так, американский исследователь Джордж Иггерз отмечает: «Вплоть до недавнего времени сенсимонистами пренебрегали [dismissed], так как рассматривали их в качестве неэффективных социальных реформаторов, но теперь они предстают как теоретики современного тоталитарного государства, доктрина которых мягко [subtly] содействовала установлению тоталитаризма»[213]213
  The Doctrine of Saint-Simon / Ed. by G. G. Iggers. Washington: Library of Congress, 1958. – P. IX.


[Закрыть].

Следует сразу оговориться: Джордж Иггерз критикует здесь не основоположника сенсимонизма, а последующее развитие (и, может быть, деформацию) его идей учениками. Как бы то ни было, обвинение, выдвинутое Иггерзом против сенсимонистов, слишком серьезное, чтобы оставить его без замечаний. Первое замечание против этого обвинения заключается в том, что в той же Франции идеологи и практики тоталитаризма впервые объединились в период Великой французской революции, т. е. в конце XVIII в. В этом смысле неубедительна ссылка Иггерза на российский опыт тоталитаризма первой половины XX в. Первыми идейными практиками тоталитаризма можно признать радикальных якобинцев (после того как они захватили власть и установили в стране диктатуру), а также последователей Бабефа (после того как он создал первую «коммунистическую партию» заговорщиков для восстановления якобинской диктатуры, сверженной термидорианцами).

Отсюда следует и второе замечание. Оно заключается в том, что тоталитаризм XX в. слишком многолик и разнообразен: он может быть как «крайне левым» при коммунизме, так и «крайне правым» при нацизме. Как бы то ни было, безошибочно распознать в этих «тоталитаризмах» элементы сенсимонизма в качестве идеологической первопричины не представляется возможным. Остается только констатировать, что интеграционные характеристики учения и методологии Сен-Симона при желании можно рассматривать как аспекты тоталитаризма или – точнее – как аспекты тоталитарного мышления.

Всякую мировоззренческую установку, которая в качестве цели имеет всеобщее равенство, можно назвать «тоталитарной». Но для Сен-Симона характерно то, что в отличие от Руссо он понимал социальное равенство не как статику (равностатусность здесь и сейчас), а как социальную тенденцию, как динамику социальных отношений. В терминах тоталитаризма учение Руссо можно рассматривать как тоталитаризм статического равенства, а учение Сен-Симона – как тоталитаризм динамического равенства.

Защитником идеи неравенства Сен-Симона нельзя считать уже потому, что именно он первый высказал мысль о несправедливости наследственного права. «Случайность рождения слепо распределяет орудия труда»[214]214
  История экономических учений / Под ред. В. Автономова… – С. 108.


[Закрыть], поэтому традиционное наследственное право одновременно нерационально и нелегитимно. Государственная политика должна быть направлена на постепенную ликвидацию прослойки богатых и праздных наследников как класса.

В сенсимонистском государстве все равны в том смысле, что каждому гражданину открыт путь восходящей мобильности по иерархической лестнице «промышленного класса». В общенациональной промышленной «ассоциации… правительство в рамках закона должно подавлять праздный образ жизни. Никакого другого господства, никакого другого принуждения не должно быть, кроме принуждения к труду»[215]215
  Klopfleisch R. Ор. cit. – S. 114.


[Закрыть].

Но главная цель государства заключается не в этой репрессивной функции, а в его конструктивных задачах, в которых – используя современную терминологию – большую роль играют цели оптимальной аллокации средств производства. Так, государство, а затем органы общественной власти должны обеспечить следующие условия, без которых индустриализм невозможен. «Во-первых, инструменты производства должны быть распределены в соответствии с потребностями каждого населенного пункта и каждой отрасли промышленности. Во-вторых, они должны быть распределены с учетом индивидуальных возможностей работников – так, чтобы их применяли наиболее способные люди. В-третьих, производство должно быть организовано таким образом, чтобы избежать недопоставок или “перепроизводства” в какой-либо из отраслей индустрии»[216]216
  The Doctrine of Saint-Simon / Ed. by G. G. Iggers. – P. 95.


[Закрыть].

Сен-Симон был нативистом, т. е. он отрицал приоритет силы социального окружения над врожденными качествами человека. Социальный фактор (влияние среды) отнюдь не главенствует – в этом Сен-Симон радикально расходится со всеми социалистами и последующими «прудонистами». Многое зависит от таланта, генетических характеристик гражданина.

Иначе говоря, Сен-Симон прекрасно понимал, что людей можно сделать равными лишь в части социальных предпосылок (равенство стартовых возможностей), но нельзя изменить генетический код и сделать из рассеянного профессора сверхактивного менеджера и наоборот. Современные исследования в области генетики, кажется, презюмируют возможность изменения генетического кода, т. е. в тенденции противоречат сенсимонизму, но это не значит, что правы именно представители современной генетики, а не Сен-Симон.

Похоже, что Сен-Симон рассматривал проблему равенства в рамках своеобразного континуума, на одном полюсе которого равенство бесконечно нарастает, а на другом – может возрастать и //^равенство. Так, имущественное неравенство постепенно должно убывать посредством постоянного ущемления наследственного права налоговыми и законодательными мерами индустриального государства. В этих мерах, по мысли Сен-Симона, нет ничего от практики политического господства и, более того, нет ничего произвольного. Эти меры продиктованы объективной тенденцией в развитии человечества. Применяя метод восходящих и нисходящих рядов при анализе института частной собственности, Сен-Симон пришел к выводу о постоянном ограничении этого института по мере развития цивилизации.

В самом деле, в античный период частная собственность распространялась на людей в таком же объеме, как и на неодушевленные объекты: хозяин мог не только продать раба, но даже и убить его. В Средние века объем частной собственности уже несколько ограничен: помещик может применять к своим крепостным телесные наказания, но не вправе по произволу лишать их жизни, он может достичь этой цели лишь косвенно, согнав их с земли. Наконец, после Великой французской революции любой носитель человеческого облика пользуется физической неприкосновенностью, лишь государство в строго определенных случаях вправе применять силу в отношении отдельных лиц.

По мнению Сен-Симона, историческая эволюция института частной собственности свидетельствует о его неуклонной социализации. Поэтому институт частной собственности «подлежит ограничению со стороны более высокого закона, который гласит, что собственность должна приносить пользу всем людям, а не служить эгоизму отдельных лиц»[217]217
  Klopfleisch R. Op. cit. – S. 126.


[Закрыть]. Здесь мы не можем не вспомнить о явно сенсимонистской норме Основного закона ФРГ 1949 г. Так, абз. 2 ст. 14 Основного закона Германии гласит: «Собственность обязывает. Пользование ею должно одновременно служить общему благу». В индустриальном государстве институт собственности становится функциональным. Собственность лишается государственной защиты в тот момент, когда «собственник утрачивает способность пользоваться ею и увеличивать ее на благо всех»[218]218
  Klopfleisch R. Op. cit. – S. 127.


[Закрыть].

Таким образом, социальное пользование собственностью одновременно служит ее легитимацией. В сенсимонистском государстве единственным правовым основанием «собственности, т. е. права распоряжения средствами производства, будет способность находить им производительное применение»[219]219
  The Doctrine of Saint-Simon / Ed. by G. G. Iggers. – Р. 92.


[Закрыть]. Следует подчеркнуть, что Сен-Симон в отличие от своих последователей не предусматривал замены частной собственности коллективной. Он требовал только, чтобы частная собственность перестала обслуживать исключительно частные интересы и чтобы она превратилась в средство преумножения общественного благосостояния.

Впрочем, и в государстве сенсимонистов, выступающих за национализацию собственности, тенденция к имущественному равенству отнюдь не исключает функциональное неравенство. Последнее не только допустимо, но социально необходимо. Здесь сенсимонисты идут строго в фарватере учения отца-основателя. В отличие от Руссо и в какой-то степени от Фурье Сен-Симон не считал верным представление о том, что в условиях социального равенства «каждый индивид без всякого различия сможет одинаково хорошо выполнять любые необходимые работы»[220]220
  Klopfleisch R. Op. cit. – S. 102.


[Закрыть].

Опираясь на теорию доктора Биша, Сен-Симон полагал, что индивидуальные способности каждого человека могут найти выражение лишь в одной из трех взаимоисключающих сфер деятельности: в науке, в искусстве или в индустрии. Следовательно, «ученый не может стать хорошим промышленником или деятелем искусства. По природе он имеет предпосылки только для своей… области. Даже самое лучшее воспитание и образование не смогут сделать из него хорошего промышленника или деятеля искусства и наоборот»[221]221
  Ibid. – S. 102.


[Закрыть]. Функциональное неравенство, например между банкирами и учеными, может возрастать в том смысле, что объем и характер функций банкиров, с одной стороны, и ученых, с другой стороны, могут меняться в зависимости от потребностей индустриального сообщества. Но ни в коем случае, функциональное неравенство не должно являться причиной социальных различий.

Выводы для теории права и правовой политики

Сен-Симон, вероятно, первым четко сформулировал правило о том, что собственность обязывает. Отсюда можно вывести следующий императив: по мере возрастания объема имущества собственники по закону и в рамках прогрессивного тарифа должны переводить часть своей собственности в два типа фондов: фонд поддержки угасающих поколений и фонд поддержки грядущих поколений. При этом, разумеется, требуется подробно дифференцировать направления деятельности указанных фондов.

Без ущерба для политики, направленной на снижение имущественных различий, государство посредством специальных финансовых мер должно поддерживать и развивать функциональную стратификацию общества, т. е. стимулировать появление все более дифференцированных групп населения, увеличивающих как объем, так и структуру предлагаемых в этом обществе товаров и услуг. Речь идет о финансовой поддержке разнообразия во имя самого этого разнообразия.

Так, государство должно поощрять, например налоговыми мерами, создание различных частноправовых фондов, предназначенных для финансовой поддержки социально ориентированных отраслей человеческого творчества, прежде всего в области науки, литературы и искусства.