Текст книги "Прикосновение зла"

Глава XV
Становясь силой

Остаток недели пролетел очень быстро, потому что Персефона проводила собственное расследование о Триаде. Она узнала, что начало их деятельности было далеко от идеала, организация заявила, что их верхушка децентрализована. Это привело к тому, что несколько отдельных членов организовали собственные протесты: какие-то из них были мирными, остальные – довольно жестокими. Когда Зевс объявил их террористической организацией, несколько верующих смертных начали поиск и нападения на тех, кто входил в эту группу. В результате сообщество временно распалось, но всего год спустя снова сформировалось под руководством новых лидеров.

Это произошло пять лет назад.

С тех пор было несколько протестов и более жестоких нападений, но Триада никогда не брала за них ответственность, заявляя, что это безбожники-отщепенцы. Персефона мысленно возвращалась к тому, что сказал ей о Тесее Аид: лидер Триады заявил о том, что не имеет отношения к убийству Адониса и избиению Гармонии. Могли ли эти нападения также являться делом рук отдельных безбожников, которым помогала Деметра?

У богини не было ответа на этот вопрос, и она лишь надеялась, что им не понадобится еще одно нападение, чтобы его получить.

Только в субботу Персефона смогла добраться до домика Гекаты, чтобы потренироваться, и она не сказала об этом Аиду. Он настаивал, чтобы она отдохнула, потому что большинство ночей сон ускользал от нее. Но она знала, что после той аварии, что унесла в подземное царство столько жизней, в приоритете были тренировки – к тому же у нее были вопросы к древней богине.

Когда она пришла, Геката работала рядом со своим домиком, перевязывая бечевкой сушеные травы – тимьян, розмарин, шалфей и полынь. Перед ней было несколько охапок, и воздух вокруг был насыщен сладкими и горькими ароматами.

Персефона присела, чтобы помочь, выбирая стебли из каждой кучи, прежде чем аккуратно связать их в тугой пучок.

– Какие заклинания ты планируешь ими накладывать? – поинтересовалась Персефона.

Геката приподняла уголок рта:

– Никакие – это травы для приготовления еды.

– С каких это пор? – не поняла Персефона, но ее вопрос прозвучал почти обвинительно. Она никогда прежде не видела, чтобы богиня готовила что-нибудь, кроме ядов.

– Я выращиваю все виды трав, – объяснила Геката. – Одни для заклинаний, другие для Милана, третьи для восстановления.

Персефона изогнула бровь:

– Неужели Милану нужно так много?

– Этих трав хватило бы по меньшей мере на три года, – ответила она. – Но, думаю, он готовится к свадебному пиру.

Персефона замерла. Она даже не подумала о еде: а что насчет торта? И вообще, следовало ли ей думать обо всем этом, с учетом событий прошлой недели? Она нахмурилась, и между бровями у нее показались напряженные складки.

– Я не собиралась заставлять тебя переживать, – сказала Геката.

– Ты и не заставила, – ответила Персефона и замолчала. – Геката, ты ведь сражалась на стороне олимпийцев во время титаномахии, правда?

– А почему ты спрашиваешь?

Персефона вздрогнула от тона ее голоса – он был холодным, почти гневным. Неужели богиня предпочитала не говорить на эту тему?

Геката продолжила обвязывать охапки трав, не поднимая глаз.

– Я просто… хотела спросить, почему ты не выбрала сторону титанов, – сказала Персефона. – Ведь ты одна из них.

– Быть одной из них – не значит соглашаться с ними, – ответила Геката, продолжая быстро двигать руками. – При титанах мир бы не развивался, и я верила, что олимпийцы, хоть они и боги, гораздо более человечны, чем титаны.

Персефона состроила гримасу:

– Не думаю, что мотивы моей матери настолько же благородны.

– Что ты имеешь в виду?

Персефона рассказала ей о разговоре с Гармонией – что та почувствовала магию Деметры в парке, когда на нее напали, – и о своих подозрениях, что Деметра может работать с Триадой – или безбожниками-отщепенцами.

Ей никак не удавалось выбросить из головы слова Гармонии.

«Теплая, как солнышко в весенний полдень, с запахом золотой пшеницы и сладостью созревших фруктов».

Магия Деметры пронизывала оружие – сеть, – что пленило Гармонию. И это объясняло, почему богиня не смогла призвать свою магию, чтобы утихомирить нападавших. Как богиня Гармония была слабее. У нее не было практически ни единого шанса одолеть Деметру, древнего олимпийца.

Когда она закончила свой рассказ, Геката совсем не выглядела удивленной.

– Она не первый бог, что пытается свергнуть подобных себе, да и точно не последний, – ответила богиня магии.

То же самое говорил и Аид.

– Ты как будто совсем не обеспокоена, – заметила Персефона.

– Я беспокоюсь только о том, что могу контролировать, – пожала плечами Геката. – Поступки твоей матери – это ее поступки. Ты не можешь помешать ей выбрать эту дорожку, но можешь побороться с ней на этом пути.

Персефона встретилась взглядом с Гекатой:

– Как?

Богиня окинула ее долгим взглядом, а потом подняла пару грубо сделанных ножниц, которыми они до этого резали травы. И положила их на стол перед Персефоной.

– Ты научишься исцелять себя.

– Зачем? Ты же сказала, я должна бороться, разве мне не нужно заниматься магией?

– Исцеление – сила, которой необходимо овладеть, прежде чем выступить против любого божества. Все боги в определенной мере наделены способностью исцелять себя. Сегодня мы узнаем твою.

Все боги? Персефона и понятия об этом не имела. До этого момента она думала, что такой силой владеют лишь немногие.

Персефона уставилась на Гекату, а потом ее взгляд упал на ножницы:

– И что мне с ними делать?

– Порань себя, или я сделаю это за тебя.

На мгновение ей показалось, что Геката шутит, – но лишь на мгновение, потому что она вспомнила, как богиня колдовства натравила на нее Нефели. В тот вечер изучению простых магических трюков был положен конец. Теперь все было серьезно, и Геката подтвердила: она сделает все необходимое, чтобы дать силе Персефоны проявиться в полной мере.

Персефона взяла ножницы.

– И что мне делать после того, как я пораню себя?

– Приступай, и я скажу, – ответила та.

И все же Персефона медлила. Она никогда намеренно не вредила себе прежде, и ее смущала сама мысль об этом.

«Просто представь, что это твоя магия, – сказала она себе, мысленно вернувшись в ту ночь, когда ей приснился Пирифой у нее в комнате и толстые ветви разорвали в клочья ее ноги и руки. – С ней ничто не сравнится».

Она занесла ножницы над ладонью. За долю секунды Геката протянула руку и дернула их вниз. Лезвия ножниц пронзили ладонь Персефоны и воткнулись в стол.

Поначалу Персефона была так ошарашена, что никак не отреагировала. Тогда Геката выдернула ножницы у нее из ладони, и вместе с кровью пришла и боль. Персефона закричала, обхватив запястье раненой руки, и ее магия выплеснулась на поверхность, заполнив ее вены. Это была та же магия, что пробивалась стеблями сквозь ее кожу – та, что изверглась в ночь кошмара о Пирифое.

– Исцеление себя – это форма защиты, – спокойно произнесла Геката, словно это не она только что проткнула ей руку.

– Какого черта, Геката? – в голосе Персефоны звучали боль и гнев. Ее глаза горели магией, она это чувствовала – от жара на глазах у нее навернулись слезы.

– Твоя магия не проснется, чтобы исцелить царапину, – ответила богиня.

– И поэтому ты воткнула в меня ножницы? – возмутилась Персефона.

Ужасающая улыбка возникла на лице богини:

– Тебе придется научиться призывать свою силу без боли, страха или гнева. Это должно стать твоей второй натурой, потому для обучения мы будем использовать боль, страх и гнев.

Персефона заскрипела зубами. Магия прожигала ей кожу.

– Направь свою магию, Персефона. Что ты чувствуешь, когда тебя исцеляет Аид?

Персефона боролась со своим разумом, раздираемая необходимостью слушать Гекату и своим гневом, но боль в руке также требовала ее внимания, так что вскоре она сосредоточилась на воспоминаниях об исцеляющих руках Аида. Он делал это так легко, без каких-либо усилий, и пульсация энергии согревала ее кожу, словно она погружалась в горячий источник.

– Хорошо, – услышала она голос Гекаты. Открыв глаза, Персефона увидела, что ее рука исцелилась. Единственным свидетельством ранения осталась кровь на столе.

– Еще раз, – богиня снова подняла ножницы.

Персефона вздрогнула и встала:

– Нет.

Геката пронзила ее взглядом, все еще держа окровавленные ножницы перед собой.

– Чего ты хочешь, Персефона?

– Какое отношение это имеет к протыканию себя ножницами?

– Самое непосредственное. Твоя магия стихийна, скорее всего из-за травмы, и хотя в том нет твоей вины, у нас осталось совсем мало времени. Ты думаешь, что у тебя будут четыре минуты, чтобы исцелить себя, на поле битвы?

– Это не битва, Геката.

– Скоро будет – и где ты предпочтешь научиться? Так что я спрошу тебя снова. Чего ты хочешь?

Она хотела… Аида. Хотела подземное царство, верхний мир, хотела…

– Все, – выдохнула она.

– Тогда борись за это, – сказала Геката.

Персефона протянула руку.

Они тренировались еще около часа. На двадцатый раз Персефона перестала вздрагивать, когда ножницы вонзались ей в ладонь. А вскоре начала исцелять рану еще до того, как лезвия покидали ее тело. Благодаря наставлениям Гекаты она поняла, как именно ее магия реагирует на вмешательство – в наивысшей мере при касании, сразу же обжигая ей кожу и заставляя подняться волосы на задней стороне шеи.

– Она побуждает тебя использовать ее, – объяснила Геката. – Хочет защитить тебя.

Персефона уже слышала эти слова, но только сейчас начинала понимать их и свою магию. Магия не была чем-то инородным, вселявшимся в ее тело, она была такой же естественной ее частью, как кровь и плоть.

– На сегодня достаточно, – произнесла Геката.

Персефона уже перестала считать, сколько раз ножницы проткнули ей руку. Она чувствовала себя уставшей, но какой-то непривычно чуткой. Словно ее тело стало гадюкой, свернувшейся в спираль и готовой укусить. Впервые с тех пор, как ее силы проснулись, они больше не ощущались такими далекими.

– Да, моя милая, – прошептала Геката, и Персефона встретилась взглядом с темными глазами богини. – Теперь ты понимаешь, потому что чувствуешь. Суть не в том, чтобы призвать силу. А в том, чтобы стать ею.

Стать силой.

– И как часто мы сможем вот так тренироваться? – спросила Персефона.

– Как захочешь, – ответила Геката.

– Пожалуйста, Геката.

Богиня колдовства протянула руку и коснулась ее подбородка. Впервые с начала их сегодняшнего занятия в ее взгляде засквозила нежность.

– Пока ты помнишь, что я тебя люблю, – ответила она.

От этих слов у Персефоны все сжалось внутри – они были полны ужаса, обещания и страха. Но эти чувства существовали и вне этого домика – в верхнем мире, где бушевала магия ее матери и где подверглась нападению Гармония. По крайней мере, здесь, с Гекатой… она знала, что она в безопасности.

– Конечно. Разве я могу об этом забыть?

Геката грустно улыбнулась:

– Ох, моя милая. Я могу заставить тебя пожалеть, что мы вообще стали друзьями.

* * *

Персефона подумывала над тем, чтобы отправиться в Элизий и навестить Лексу, но после занятий с Гекатой чувствовала себя изнуренной. Вместо этого она вернулась во дворец. Цербер, Тифон и Орф послушно шли рядом с ней, и у нее сложилось впечатление, что им было приказано сопровождать ее в подземном царстве – вероятно, из-за ее склонности теряться и находить проблемы. Ее подозрения подтвердились, как только ее нога ступила во дворец Аида, – три добермана тут же исчезли.

Ее не расстроило их присутствие и сопровождение, но заставило с нетерпением ожидать времени, когда в этом уже не будет необходимости. Ей на ум снова пришли слова Гекаты, и она спросила себя, во что же она вляпалась, попросив богиню обучать ее так же, как сегодня.

– Ох, и еще, Персефона, – произнесла Геката, когда она выходила из ее домика. – Не рассказывай Аиду о том, чем мы занимались сегодня. Думаю, мне нет нужды говорить тебе, что он не одобрит.

Эти слова легли ей на плечи тяжким грузом, когда Персефона направилась в их спальню. Она взяла за правило быть с Аидом абсолютно откровенной, особенно после смерти Лексы. И это потребовало немало усилий с учетом того, что она вообще не привыкла с кем-либо чем-либо делиться. Детство под неусыпным контролем матери научило ее, что выражать свое мнение или рассказывать о своих чувствах – значит привлекать излишнее внимание и критику. Лучше просто молчать – хранить в тайне как можно больше, чтобы избежать наказания.

Она жила так годами, но после смерти Лексы поняла, что больше так продолжаться не может. Кроме того, в этом не было необходимости. Аид хотел, чтобы она делилась всем, хотел понимать ее точку зрения, и она хотела того же от него.

Персефона все еще раздумывала над тем, как поговорить с Аидом об учебных методиках Гекаты, когда вошла в спальню и обнаружила его на привычном месте перед камином в компании другого бога, который был ей незнаком. Бог был красив и элегантен – с темной кожей и тугими завитками коротких белых волос. У него были большие оленьи глаза и полные губы. Одежда на нем имела золотые акценты – пояс на талии и несколько ожерелий. Ноги его были босы, но, возможно, ему просто не требовалась обувь – из его спины торчали огромные белые крылья.

– Здравствуйте, – сказала Персефона, закрывая за собой дверь. – Я… вам не помешала?

Она вдруг осознала, насколько странным был этот вопрос, но… спальня также была странным выбором Аида для проведения деловой встречи.

Незнакомец фыркнул.

– Персефона, – сказал Аид, вытащив из кармана одну руку, чтобы указать ею на бога. – Это Гипнос, бог сна. Он брат Танатоса. Хоть они совсем и не похожи.

Гипнос бросил на него сердитый взгляд:

– Она бы поняла это сама, можно было и не уточнять.

– Я просто не хочу, чтобы у нее сложилось неправильное впечатление, будто ты такой же добрый.

Персефона уставилась на них двоих, немного удивленная тем, как быстро изменилась атмосфера в комнате в их присутствии.

– Я вовсе не злой, – возразил Гипнос. – Я просто не люблю работать в присутствии идиотов. Ты ведь не одна из них, правда, леди Персефона?

Он определенно был не таким, как Танатос. Этот бог казался намного более непредсказуемым. Возможно, дело было в природе сна.

– Н-нет, – оторопев, ответила Персефона.

– Я попросил Гипноса прийти сюда, чтобы он попробовал помочь тебе со сном, – быстро произнес Аид.

– Я уверен, она уже и сама это поняла, – огрызнулся Гипнос.

– А как насчет тебя? Ты сказал ему, что тоже не спишь?

Гипнос рассмеялся низким грудным смехом:

– Чтобы сам бог мертвых признался, что ему нужна помощь? Да это просто невозможно.

До этого момента Аид оставался невозмутимым рядом с раздражительным богом, но сейчас его глаза вдруг потемнели.

– Сейчас речь о тебе, – он снова повернулся к ней, пытаясь придать своему голосу нежность и спокойствие, несмотря на тот факт, что слова он выдавливал сквозь стиснутые зубы. – Она почти не спит, а когда спит, то просыпается от кошмаров. Иногда в поту, иногда с криками.

– Да… это ерунда, – попыталась возразить Персефона. Она не была готова вступить на эту дорожку – или снова пережить то, что испытывала с того дня, когда ее выкрал Пирифой. – Это просто кошмары.

– Ага, а ты просто хваленый садовод, – ответил Гипнос.

– Гипнос, – предупреждающе прорычал Аид.

– Неудивительно, что ты живешь за вратами в подземное царство, – пробормотала Персефона.

Гипноса ее слова как будто позабавили.

– К твоему сведению, я живу за вратами, потому что все еще являюсь божеством верхнего мира, несмотря на мое заключение здесь.

– Заключение?

– Это мое наказание за то, что я усыпил Зевса, – пояснил он.

– Дважды, – добавил Аид.

Гипнос искоса посмотрел на бога, сердито приподняв бровь.

– Дважды? И первый раз тебя ничему не научил? – спросила Персефона.

Аид попытался подавить усмешку.

– Научил, но было несколько сложно проигнорировать просьбу царицы богов. Отказ Гере означает адскую жизнь, а этого никто не хочет, так ведь, Аид?

Многозначительный вопрос Гипноса лишил Аида веселья во взгляде. Удовлетворенный этим эффектом, бог сна снова повернулся к Персефоне.

– Расскажи мне о своих кошмарах, – сказал Гипнос. – Мне нужны подробности.

– И зачем тебе их знать? – спросил Аид. – Я же сказал тебе, что у нее проблемы со сном. Разве этого не достаточно, чтобы создать лекарство?

– Может, и достаточно, но лекарство не решит саму проблему, – он бросил на Аида гневный взгляд. – Я старше тебя, милорд, – изначальное божество, помнишь? Так что просто дай мне делать мою работу.

Гипнос повернулся к Персефоне:

– Ну, так что? – Его голос был грубым и требовательным, но у нее появилось ощущение, что если бы он не желал ей помочь, то уже бы ушел. – Как часто ты их видишь?

– Не каждую ночь, – ответила она.

– Есть какая-то закономерность? Они приходят после особенно напряженного дня?

– Не думаю. Отчасти именно поэтому я не хочу засыпать. Я не знаю, что увижу во сне.

– Эти сны… они исходят из какого-то травматичного опыта?

Персефона кивнула.

– Какого?

– Меня похитил полубог. Он стал одержим мной и… хотел меня изнасиловать.

– Ему это удалось?

Персефона вздрогнула от прямого вопроса Гипноса, и Аид зарычал:

– Гипнос.

– Лорд Аид, – рявкнул Гипнос. – Еще одно вмешательство, и я отсюда уйду.

Персефона перевела взгляд на Аида – у него на руке пробились смертоносные черные шипы.

– Все в порядке, Аид. Я знаю, что он пытается помочь.

Бог печально улыбнулся:

– Послушай женщину. Она ценит искусство чтения снов.

– Нет, – ответила Персефона. – Ему это не удалось, но, когда я сплю, он, кажется, становится все ближе и ближе к тому, чтобы… преуспеть.

Богиня не удержалась и бросила взгляд на Аида – она заметила, что он побледнел. У нее будто стянуло грудь. Она не подумала о том, что это может сделать с ним, – может, ей стоило попросить его уйти. Хотя вряд ли Аид послушался бы.

– Сны-кошмары готовят нас к выживанию, – объяснил Гипнос. – Они оживляют наши тревоги, чтобы мы могли их побороть. То же самое касается и тебя, богиня.

– Но я выжила, – возразила Персефона.

– Вы верите, что выжили бы, если бы это случилось снова?

Персефона открыла рот, чтобы ответить.

– Не в той же самой ситуации – в другой. В той, когда на вас, возможно, напал бы более сильный бог.

Она закрыла рот.

– Вам не нужно лекарство. Вам нужно подумать о том, как вы будете бороться в следующем сне. Измените концовку, и кошмары прекратятся.

После этого бог встал.

– И, во имя всех богов и богинь, выспитесь уже, черт вас побери.

После этого Гипнос исчез.

Персефона посмотрела на Аида:

– Ну, он был очень мил.

Выражение лица Аида сказало ей все, что нужно было знать о его мыслях насчет бога сна. А потом его взгляд спустился ниже, и он прищурил глаза.

– Почему у тебя кровь на одежде? – спросил он.

У Персефоны распахнулись глаза, и она увидела алое пятно. Она не заметила его, когда выходила из домика Гекаты. Богиня решила, что это повод все-таки рассказать Аиду об их сегодняшнем занятии.

– О… Я тренировалась с Гекатой, – ответила она.

– Тренировалась делать что?

– Исцелять, – ответила она.

Брови Аида сошлись на переносице:

– Крови очень много.

– Ну… мне как бы нечего было бы исцелять, если бы я не была ранена, – объяснила она, и по взгляду Аида поняла, что рассказать об этом было ошибкой. Он наклонил голову набок, поджав губы:

– Она заставила тебя тренироваться на себе?

Персефоне нечего было сказать, кроме как:

– Да… а что не так?

– Тебе следовало бы тренироваться на чертовых… цветах. Не на себе. Что она заставила тебя сделать?

– Какая разница? Я себя исцелила. Я это сделала, – она гордилась собой. – Кроме того, у меня мало времени. Ты же знаешь, что случилось с Адонисом, и сам видел, что произошло с Гармонией.

– Ты думаешь, я позволил бы тому же случиться и с тобой? – спросил он.

– Я говорю не об этом, – осторожно ответила она, зная, какое значение имели ее слова, Аид уже винил себя за тот случай с Пирифоем. – Я хочу быть способной защитить себя.

Аид уставился на нее долгим взглядом – а точнее, на кровавое пятно у нее на одежде. Богиня скрестила руки на груди, чтобы спрятать его.

– Клянусь, я в порядке, – сказала она. – Поцелуй меня, если думаешь, что я лгу.

Он встретился с ней взглядом и шагнул ближе. Его ладонь легла ей на щеку.

– Я тебе верю, но все равно поцелую.

Бог нежно прижался к ее губам своими – но поцелуй был слишком коротким и легким. Когда он отстранился, Персефона подняла на него взгляд и спросила:

– Почему ты не сказал мне, что у меня самой есть способность исцелять себя?

– Я знал, что однажды Геката тебя этому обучит, – ответил он. – А до того момента хотел насладиться возможностью исцелять тебя.

Она покраснела – не от каких-то воспоминаний, а от звука голоса Аида – голоса любовника, теплого и завораживающего. Ее взгляд упал на его губы, обольстительные и манящие.

– Чем займемся этим вечером, дорогая? – спросил Аид.

Губы Персефоны изогнулись в улыбке:

– Я не прочь сыграть в карты.