Текст книги "Прикосновение зла"

Глава XX
Совет олимпийцев

– Наше разлучение? – повторила Персефона, переведя взгляд на Аида. – А что, у них нет проблем поважнее? Например, Триады, убившей одну богиню и напавшей на другую?

– Я назвал только одну причину, по которой Зевс созывает Совет, – ответил Гермес. – Это не значит, что мы не будем обсуждать другие вопросы.

– Я скоро буду, Гермес, – сказал Аид, даже не попытавшийся прикрыться.

Гермес кивнул, а потом взглянул на Персефону.

– Еще увидимся, Сефи, – он ей подмигнул. Он исчез, и ей в голову пришла мысль, что, возможно, он пытался смягчить чувство вины, которое она испытала при виде его обезображенного лица.

Персефона повернулась к Аиду:

– Это ты изуродовал лицо Гермесу?

Тот стиснул челюсти:

– Ты знаешь ответ.

– У тебя не было…

– Да, это я, – перебил он. – Его наказание могло быть и страшнее. Некоторые из наших законов священны, Персефона, и прежде чем ты испытаешь чувство вины за то, что случилось с лицом Гермеса, вспомни, что он знал о последствиях, о которых ты не знала.

Его слова прозвучали как упрек. Она отвела глаза и тихо произнесла:

– Я не знала.

Аид вздохнул с досадой, но взял ее за руку и притянул к себе.

– Прости, – он прижал ладонь к ее щеке. – Я хотел тебя успокоить.

– Я знаю. Должно быть, это то еще испытание… постоянно чему-то меня учить.

– Я не устаю тебя учить, – тихо ответил он. – Моя досада растет из другого места.

– Может, я смогу помочь… если ты расскажешь мне больше, – предложила она.

Аид задержал на ней взгляд, обдумывая ответ.

– Я каждый раз боюсь, что выражусь неправильно и ты сочтешь мои мотивы варварскими.

Персефона нахмурилась. Ее не удивило, что он так думал. Когда-то она назвала его худшим из богов, решив, что он заключал сделки со смертными лишь ради развлечения, а не пытаясь спасти их души.

– Прости. Наверно, я сама пробудила в тебе этот страх, когда мы познакомились.

– Нет. Так было и до тебя, но когда мы познакомились, это стало иметь значение.

– Я понимаю, за что наказан Гермес. Я в порядке.

Несмотря на эти слова, выражение его лица осталось неуверенным, настороженным. И все же он наклонился вперед и прижался губами к ее лбу. Она закрыла глаза, чувствуя, как тепло его поцелуя согревает ее тело. Аид отстранился, и она заглянула ему в глаза.

– Ты составишь мне компанию на Совете? – спросил он.

У нее округлились глаза:

– Ты серьезно?

Он едва заметно улыбнулся:

– У меня есть условия. Но если олимпийцы собираются нас обсуждать, будет справедливо, если ты тоже будешь там.

Персефона заулыбалась.

– Идем, нам нужно подготовиться, – сказал он, и она почувствовала прикосновение его магии.

Персефона ожидала, что они окажутся в своей спальне и переоденутся там, но вместо этого Аид перенес их в комнату, полную оружия.

– Это…

– Арсенал, – сказал Аид.

Комната была круглой, с полом из черного мрамора, как и во всем остальном дворце. Большая часть стен была заставлена шкафами наподобие книжных, вот только заполнены они были разнообразным оружием – мечами и пиками, копьями и пращами, луками и стрелами. Здесь было и современное оружие: ружья, гранаты и прочая артиллерия. А еще щиты, шлемы, кольчуги и кожаные нагрудники. Но ее внимание привлекло то, что находилось в центре комнаты, – доспехи Аида. Они выглядели угрожающе и смертоносно. Плечи, руки и ноги были покрыты острыми металлическими шипами. С левого плеча свисала черная накидка, а у ног лежал темный шлем.

Персефона подошла к доспехам и провела пальцами по холодному металлу шлема. Она попыталась представить их на Аиде. Его фигура и без того была огромной и внушительной, а они сделали бы его… вселяющим ужас.

– Давно ты их надевал? – тихо спросила она.

– Давно. Они нужны мне только для сражений с богами.

– Или против оружия, что может тебя убить, – добавила она.

Аид не ответил. Протянув руки по бокам от нее, он поднял шлем.

– Это Шлем тьмы. Он делает невидимым того, кто его надел. Его создали для меня циклопы во времена Титаномахии.

Она знала, что циклопы сделали для богов три боевых оружия: Шлем тьмы для Аида, Жезл молний для Зевса и Трезубец для Посейдона. Их применение всегда становилось поворотным моментом битвы – временем, когда ее течение менялось в худшую или лучшую сторону. Это оружие изменило судьбу олимпийцев и позволило им победить титанов.

При виде шлема Персефону охватил ужас. Она подозревала, что Триада хочет войны. Придется ли ей вскоре увидеть Аида в этих доспехах?

– Для чего тебе этот шлем? – спросила она. – Невидимость ведь и так является одной из твоих сил.

– Я овладел способностью становиться невидимым, когда стал сильнее, – ответил он. А потом добавил с кривой улыбкой: – Кроме того, я предпочитаю, чтобы во время битвы моя голова была чем-то прикрыта.

Аиду это казалось смешным, но Персефона нахмурилась, когда он протянул шлем ей. Она взяла его и всмотрелась в царапины и мелкие вмятины на поверхности. Богиня всегда представляла, что во время битвы никто не может подобраться к Аиду достаточно близко, чтобы причинить тому вред, но отметины на шлеме говорили об обратном.

– Я хочу, чтобы ты надела его на Совет, – произнес он.

Персефона подняла голову:

– Зачем?

– Совет только для олимпийцев. И я не горю желанием представлять тебя моим братьям, особенно при данных обстоятельствах. Тебе не понравится то, что там будут говорить.

– Ты боишься, что мой рот расстроит нашу помолвку? – спросила она, приподняв бровь.

Аид улыбнулся, и это ее приободрило – с учетом того, как серьезен он был в последние несколько дней после ее ранений в клубе «Афродизия».

– Ох, дорогая, я твердо уверен, что твой рот ей бы только поспособствовал.

Они долго смотрели друг на друга, а потом она спустилась взглядом по его мускулам к все еще стоящему члену.

– А вы, милорд, так и собираетесь отправиться на Совет – голым? Если так, то я настаиваю на возможности на это посмотреть.

– Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, мы вообще не попадем ни на какой Совет, – ответил он, и по мановению его руки они оба оказались облачены в черное – Аид в свой костюм, а Персефона в платье-футляр. Это заставило ее задаться вопросом, как одевались на Совет другие боги. Может, они будут в античных нарядах?

Аид протянул ей руку:

– Готова?

По правде говоря, она была не уверена, но ее успокаивали присутствие Аида и его шлем. Это мог быть последний раз, когда у нее вообще есть время подумать, готова ли она. И наверняка они дойдут до той точки, когда времени больше не будет, когда все будет зависеть от быстроты их действий.

Она вложила пальцы ему в ладонь, все еще прижимая к себе шлем, и они перенеслись.

Аид с Персефоной появились в тени. У нее за спиной оказалась огромная колонна, и боковым зрением она увидела по бокам от себя выступы и изгибы. Персефона слышала голоса – гремящие и раздраженные.

– Эта буря должна прекратиться, Зевс! Мои верующие умоляют о пощаде.

Персефона не знала, кто именно говорил, но по миролюбивому тону предположила, что это Гестия.

– Я не горю желанием избавлять их от бури, – ответил Зевс. – Смертные стали слишком дерзкими, им нужно преподать урок. Может, смерть от холода напомнит им, кто правит этим миром.

Персефона встретилась взглядом с Аидом. Слова Зевса сами по себе были проблемой. Именно поэтому напали на Гармонию и убили Тюхе. Именно от такого поведения устали смертные и теперь восстали.

Аид поднес палец к губам, взял из ее рук шлем и опустил ей на голову. Она не почувствовала никакой разницы, разве что шлем был тяжелым и не подходил ей по размеру. Аид коснулся губами костяшек ее пальцев, а потом отпустил. Его перемещения во тьме остались никем не замеченными. Богиня поняла, что он появился перед олимпийцами, лишь когда он заговорил – тон его голоса был мрачен, в нем сквозило презрение.

– Ты напомнишь им лишь о ненависти к тебе, ко всем нам, – произнес Аид, отвечая на заявление Зевса.

– Аид, – его имя в устах Зевса больше походило на рычание.

Персефона проскользнула позади колонн. За ними она видела спинки нескольких тронов и три трона, повернутых к ней лицом: Посейдона, Афродиты и Гермеса. На каждом троне имелся знак отличия. У Посейдона это был трезубец, у Афродиты – розовая раковина, у Гермеса – его кадуцей.

Персефона задержала взгляд на Афродите, проигрывая в памяти тот момент, когда богиня стояла посреди амфитеатра с сердцем Океаноса в руке, равнодушная к свирепости своей магии. Будут ли для нее какие-то последствия за то, что она убила одного из сыновей Зевса? Персефона не знала правил олимпийцев, но решила, что богиня, должно быть, как-то оправдалась перед богом грома, потому что сидела среди двенадцати богов так, будто ничего не случилось.

Персефона подкралась поближе, встав за одним из тронов – она предположила, что он принадлежал Аполлону, так как сверху над ним поднимались золотые лучи.

– Как я понял, Аид, буря – твоя вина. Не смог удержать свой член подальше от дочери Деметры?

– Заткнись, Арес, – вмешался Гермес.

Персефона заметила, как в глазах бога пробудилась тьма и он стиснул свои челюсти так, что его скулы стали еще острее.

– С чего бы ему молчать? Он говорит правду, – раздался голос справа – Персефона поняла, что это Артемида.

– Ты мог бы поиметь миллион других женщин, но выбрал лишь одну-единственную – дочь богини, что ненавидит тебя сильнее, чем любит человечество, – продолжил Арес.

– Да эта киска, должно быть, золотая, – задумчиво произнес Посейдон.

Персефона почувствовала кислый привкус в горле, а потом на нее накатила волна ужаса, когда всколыхнулась магия Аида, мощная и кипучая.

– Я лично перережу нить любого бога, что посмеет сказать еще одно слово о Персефоне.

– Ты не посмеешь. – Персефона узнала голос Геры. – Последствия убийства бога без предопределения мойр будут для тебя плачевны. Ты можешь потерять свою дражайшую богиню.

Последовало напряженное молчание. Персефона попыталась представить выражение лица Аида. Вероятно, его черты выражали одно – «испытайте меня».

– Факт остается фактом: снежная буря причиняет огромный вред, – в спор вступил вкрадчивый голос Афины, успокаивающий и командующий.

– Тогда нам следует обсудить способы покончить с гневом Деметры, – ответил Аид.

– Ничто не убедит ее прекратить свои нападки, кроме вашего с ее дочерью разлучения, – произнесла Гера.

И хотя эти слова были правдой, они также подразумевали, что нет никаких других способов положить конец неистовству Деметры.

– Это не обсуждается.

– А эта девчонка вообще хочет быть с тобой? – презрительно спросила Гера. – Разве не правда, что ты связал ее контрактом, чтобы заставить проводить с тобой время?

Персефона сжала ладони в кулаки.

– Она женщина, – сказал Гермес. – И она любит Аида. Я это видел.

– И что, нам теперь пожертвовать жизнями тысяч людей ради настоящей любви двух богов? – возмутилась Артемида. – Это просто безумие.

– Я явился сюда не для того, чтобы Совет обсуждал мои любовные дела, – сказал Аид.

– Нет, но, к сожалению для тебя, – ответил Зевс, – твои любовные дела устроили хаос во всем мире.

– Как и твой член, – парировал Аид. – Но никто же никогда не собирал Совет по этому поводу.

– Раз уж речь зашла о членах и проблемах, которые они вызывают, – встрял Гермес, – никто тут не хочет обсудить то, что творят твои отпрыски? Тюхе мертва. Кто-то нападает на нас… убивает нас… а вы решили устроить перепалку по поводу любовных похождений Аида?

Персефона не удержалась от улыбки, услышав слова Гермеса, но ее радость не продлилась долго, украденная другими богами.

– Нам не о чем будет волноваться, если буря Деметры продолжится, – ответила Артемида. – Народы замерзнут насмерть. Это будут новые Помпеи.

– Вы думаете, гнев Деметры – худшее, что может произойти? – в голосе Аида звучали зловещие ноты. – Вы еще не видели моего.

Это была угроза – Персефона поняла, что разговор ведет в никуда. Аид просил ее не показывать себя, но действительность была такова, что боги вели разговор именно о ней – о ее мыслях, ее чувствах, ее выборе – и не переходили к тому, что на самом деле имело значение, а именно к тому, что Деметра строила планы с Триадой. Персефона вышла из-за трона Аполлона и пошла по кругу. Дойдя до места Ареса, она сняла шлем Аида и отложила его в сторону. Стряхнув с себя чары, она шагнула в центр и оказалась окруженной одиннадцатью олимпийцами.

Она встретилась взглядом с Аидом. Он сидел в напряженной позе, вцепившись пальцами в подлокотники трона. Глядя ему в глаза, она расправила плечи и подняла подбородок. Персефона понятия не имела, какой ее видели эти древние боги – вероятно, юной и неопытной, но, по крайней мере, они посмотрят на нее, узнают ее и к концу всего этого зауважают.

– Аид, – произнесла она его имя, и это, казалось, его успокоило. Она едва заметно улыбнулась ему, прежде чем ее внимание привлек Зевс, чей голос отозвался грохотом из глубин у нее под ногами:

– Так, так, так. Дочь Деметры.

– Да, это я. – Ей не понравилось, как блеснули глаза бога грома, когда он взглянул на нее. Она видела царя уже много раз, его внушительная фигура заполняла собой весь трон. Несмотря на то что Зевс был младше своих братьев, благодаря серебристому оттенку волос выглядел он значительно старше. Она не знала почему – возможно, он считал, что это придает ему авторитета. А может, просто обменял свою молодость на власть. Рядом с ним сидела Гера, смотревшая на нее с осуждением. Ее лицо, прекрасное и благородное, показалось ей злобным и циничным.

Персефона взглянула налево и обнаружила ничего не выражавшее золотое лицо Афины, пустой трон своей матери, Аполлона и Артемиду. Аполлон слегка наклонил голову. Это был единственный знак от него – ни света в глазах, ни улыбки на губах. Она постаралась не позволить его настроению сбить ее и перевела взгляд направо, где обнаружила Посейдона, открыто пялившегося на нее голодными глазами. Дальше сидели Гермес, Гестия и Арес.

Гермес улыбнулся с добротой в глазах:

– Ты создала нам немало проблем. – Персефона неохотно повернулась к Зевсу. И встретилась с его тусклым взглядом.

– Я думаю, вы имели в виду, что моя мать создала вам немало проблем, – ответила она. – И все же вы, кажется, намерены наказать за это Аида.

– Я всего лишь ищу, как решить проблему наиболее простым способом из возможных.

– Это было бы правдой, если бы ответственность за бурю лежала только на Деметре, – произнесла Персефона. – Но у меня есть причины верить, что она сговорилась с полубогами.

Несколько мгновений все молчали.

– И что это за причины?

– Я была там в ту ночь, когда умерла Тюхе, – сказала Персефона. – Моя мать была там. Я чувствовала ее магию.

– Может, она явилась туда, чтобы вернуть тебя, – предположила Гера. – Это ее право по Божественному закону. Она твоя мать.

– Раз уж мы основываем наши решения на архаичных законах, я вынуждена не согласиться, – ответила Персефона.

Взгляд Геры ожесточился, и у Персефоны сложилось впечатление, что та не любит, когда с ней спорят.

– На каком основании?

– Я сплю с Аидом, – заявила Персефона. – По Божественному закону мы женаты.

Гермес издал смешок, но все остальные промолчали. Она взглянула на Зевса. Хоть ей и была ненавистна эта мысль, именно его ей нужно было убедить.

– Именно магия моей матери удерживала Тюхе, – повторила Персефона.

Бог на мгновение уставился на нее, а затем перевел взгляд на Гермеса, чтобы тот подтвердил:

– Это правда, Гермес?

Она сжала ладони в кулаки.

– Персефона никогда не стала бы лгать, – ответил тот.

– Триада – настоящий враг, – сказала Персефона. – У вас есть причины их бояться.

С разных сторон раздался смех, и Персефона гневно огляделась вокруг:

– Вы не расслышали, что я сказала?

– Гармония и Тюхе богини, да, но они не олимпийцы, – ответил Посейдон.

– Я уверена, что титаны думали то же самое о вас, – парировала она. – Кроме того, Деметра – олимпиец.

– Она не первая, кто пытался свергнуть меня – и кому это не удалось, – произнес Зевс, и она заметила, как он взглянул направо и налево. Несмотря на то что олимпийцы сидели сплоченным кругом, они были разделены. Воздух здесь был пропитан ненавистью, словно смогом.

– Это другое, – сказала Персефона. – Мир под вами готов поддержать группу людей, которых они считают больше смертными, чем богами, и буря моей матери лишь подтолкнет их к этому решению.

– Вот и давайте вернемся к настоящей проблеме, – перебила ее Гера. – К тебе.

Персефона бросила на нее яростный взгляд, стиснув челюсти.

– Если вы вернете меня моей матери, я стану настоящей проблемой, – заявила Персефона. – Я стану причиной ваших напастей, вашего отчаяния, вашего краха. Обещаю, вы отведаете моего яда.

Никто не рассмеялся. И не ответил ей. Вокруг была лишь тишина. Она взглянула на Аида, который прожигал ее взглядом. Она не чувствовала в нем разочарования, но он был на взводе. Собранный. Готовый действовать, если придется.

– Ты говоришь о том, что мы не должны делать, – произнес наконец Зевс. – Но что же тогда, по-твоему, мы должны? Когда весь мир страдает от бури, созданной твоей матерью?

– Разве это не вы всего несколько минут назад готовы были смотреть, как мир страдает? – спросила в ответ Персефона. Естественно, она этого не желала. Это было последнее, чего она хотела, но богиня весны чувствовала, что боги были в одном шаге от того, чтобы отправить ее обратно к матери, и Персефона не собиралась на это соглашаться. Она не откажется от Аида. И не откажется от мира – так или иначе.

– Ты предлагаешь, чтобы мы позволили этому продолжаться? – уточнила Гестия.

– Я предлагаю вам наказать источник бури, – ответила Персефона.

– Ты забываешь: никто не знает, где сейчас Деметра.

– А разве у вас нет всевидящего бога?

Раздался смех.

– Ты говоришь о Гелиосе, – ответила Артемида. – Но он не станет нам помогать. Он не станет помогать тебе, потому что ты любишь Аида, а Аид украл у него стадо.

И все же Персефона смотрела лишь на Зевса, несмотря на ответы других богов.

– Разве вы не царь богов? Разве Гелиос не явится сюда по вашему указу?

– Гелиос – бог солнца, – объяснила Гера. – Его роль важна – и она важнее, чем одержимая любовь младшей богини.

– Если он так велик, почему он не может побороть снежную бурю, что разоряет землю?

– Хватит! – голос Зевса отозвался эхом в зале. Его глаза сверкали, сосредоточившись на ней. Персефону охватила дрожь. Ей не понравился взгляд Аида, как и мысли, что, по всей видимости, крутились у него в голове. И все же когда Зевс заговорил, его слова ее порадовали.

– Ты дала нам много информации к размышлению, богиня. Мы отыщем Деметру – мы все будем ее искать. Если она связана с Триадой, заставим ее признать это и подвергнем наказанию. Тем не менее до этого момента я отложу решение по вашей свадьбе с Аидом еще на какое-то время.

Гера бросила на мужа гневный взгляд, очевидно неудовлетворенная его решением.

– Спасибо вам, лорд Зевс, – Персефона кивнула.

Ей были ненавистны эти слова, как и размышления о том, почему он так поступил. У нее появилось ощущение, что он надеялся как-то заслужить ее благосклонность.

Персефона перевела взгляд на Аида, а Зевс продолжил:

– Сегодня ночью мы попрощаемся с Тюхе.

Один за другим боги исчезли.

– До встречи, Сефи! – сказал Гермес.

Аид встал с трона, и, пока он шел к ней, Персефона заговорила:

– Прости. Я знаю, ты просил, чтобы я не показывалась, но я не могла. Ведь они…

Он прервал ее поцелуем – тот запечатал ей губы, и, отстранившись, Аид обхватил ладонями ее лицо.

– Ты была великолепна, – сказал он. – Правда.

У нее на глазах выступили слезы.

– Я думала, что они заберут меня у тебя.

– Никогда, – прошептал он и повторял это слово снова и снова, будто молитву – отчаянную просьбу, – пока она почти в нее не поверила.

Глава XXI
Прикосновение страха

Погребальный костер для Тюхе был прекрасен – алтарь из мрамора с позолотой, украшенный изумрудами и рубинами. На него уложили связки дров, а сверху – саму Тюхе. Ее лицо, руки и ноги в лунном свете казались совершенно белыми. Тело было завернуто в черный шелк. Волосы – полуночно-темные – свешивались с края алтаря.

Боги стояли полукругом в нескольких футах от погребального костра, а за ними собрались остальные обитатели Олимпа. Никто не произнес ни слова, пока Гефест не поджег дрова своей магией. Поначалу языки пламени были мелкими, но огонь быстро охватил все связки, и Персефона не могла отвести от него взгляда.

«Это сделала моя мать», – подумала она.

Глаза защипало от слез, когда воздух наполнился дымом. Пучки лаванды и розмарина должны были помочь скрыть запах, но не смогли перебить вонь горящей плоти. Рука Аида обхватила ее за талию.

– В смерти Тюхе нет твоей вины, – сказал он. Она почувствовала вибрацию его голоса у себя за спиной. Она не чувствовала себя виноватой, но задавалась вопросом: кто же станет следующим? Как скоро ее мать и Триада нанесут новый удар?

– Куда попадают боги, когда умирают? – спросила Персефона.

– Они приходят ко мне, лишенные магии, – ответил он. – И я наделяю их ролью в подземном царстве.

– Какого рода ролью?

Персефоне стало любопытно – с учетом сделок, что он заключал со смертными.

– Это зависит от того, с какими испытаниями они столкнулись, будучи богами. Тюхе, например, всегда хотела стать матерью. Так что я подарю ей детский сад.

В горле у Персефоны встал ком, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы его сглотнуть.

– А мы сможем с ней поговорить? О том, как она умерла?

Персефоне было неприятно это спрашивать, но все же ей хотелось узнать историю Тюхе, как и историю Гармонии.

– Не сразу, – ответил он. – Но в течение недели.

Персефону не радовала мысль попросить Тюхе заново пережить ее смерть, особенно когда та окажется в подземном царстве. Ведь это было место восстановления и исцеления. Но им не удастся побороть врага, если они не будут знать, с чем имеют дело.

Она не сводила взгляда с пламени, пожирающего богиню, пока то не угасло и на кострище не остались лишь ярко горящие угли.

* * *

Когда Персефона проснулась, было уже довольно поздно. Сквозь окна сочился мутный свет подземного царства. Она перевернулась и удивилась, увидев лежащего рядом с ней Аида.

– Ты проснулась, – тихо пробормотал он. Он лежал на боку с распущенными волосами и полуприкрытыми глазами.

– Да, – прошептала она. – А ты спал?

– Я уже давно проснулся.

Это значило «нет».

Аид провел пальцами по ее губам:

– Такое блаженство смотреть, как ты спишь.

На фоне происходящих событий Персефона почти забыла о своих кошмарах. С тех пор как Аид привел к ней Гипноса, они обходили ее стороной, хотя Персефона сомневалась, что это как-то связано с богом сна – скорее с тем фактом, что она постепенно исцелялась от нанесенных ран.

Они долго смотрели друг на друга, а потом Персефона опустила голову на грудь Аида. Он был теплым, и она слышала, как бьется его сердце – в размеренном ритме, совпадавшем с ее собственным.

– Тюхе уже пересекла реку? – спросила Персефона.

– Да, ее там встретила Геката. Они давние подруги.

Это ее успокоило. Аид, едва касаясь, водил большим пальцем по ее спине. Его руки были теплыми, движения убаюкивали ее, и веки Персефоны стали тяжелы от сна.

– Я хочу сегодня заняться с тобой тренировками, – спустя мгновение произнес Аид.

– Я буду только рада, – ответила она. Она уже тренировалась с Аидом и всегда училась чему-то полезному. Он был добр и терпелив, обучая ее, и к тому же все неизменно заканчивалось сексом.

– Не думаю, что будешь.

Персефона отстранилась, только чтобы посмотреть ему в глаза:

– Почему ты так говоришь?

Он пронзил ее взглядом – его глаза застилала тьма, глубинная и древняя, как его магия.

– Просто помни, что я тебя люблю.

* * *

Персефона ощутила, как глубоко внутри ее пробуждается ужас. Она стояла напротив Аида посреди своей рощи. Дело было в том, как он смотрел на нее – словно лишился всей своей теплоты. На нем был короткий черный хитон, оставлявший открытыми его руки и бедра. Ее взгляд скользнул по его коже, по объемным мышцам. Но стоило лишь ей снова посмотреть ему в глаза, как боль сковала ей грудь. Он просто смотрел в ответ – равнодушно, – хотя обычно в такие моменты у него в глазах загоралось желание.

Когда он заговорил низким и непривычно грубым голосом, у нее по спине побежали мурашки.

– Я не хочу снова смотреть, как ты истекаешь кровью, – сказал он.

– Научи меня, – выдохнула она.

Она уже произносила эту просьбу в тот вечер, когда они познакомились – когда Персефона позвала Аида за свой столик, чтобы сыграть в карты. Тогда она не понимала, о чем на самом деле попросила, – да и сейчас не была до конца уверена, но разница была в том, что этот бог любил ее.

– Ты меня любишь, – прошептала она.

– Люблю.

Вот только его лицо этого совсем не выражало. Он выглядел свирепо, на щеках у него залегли глубокие тени. Потом воздух между ними изменился, став тяжелым и зараженным. Она уже чувствовала это прежде – в Лесу отчаяния, когда магия Аида поднялась, чтобы побороть ее собственную. Ее руки покрылись гусиной кожей, а сердце будто замерло в груди.

Потом вокруг наступила тишина.

Персефона не замечала шум вокруг, пока тот вдруг не прекратился. Она огляделась – их окружали серебристые деревья, над головами раскинулся темный навес из ветвей, – а потом вдруг заметила какое-то движение слева и справа от себя. Прежде чем она успела отреагировать, что-то темное пронеслось через нее, заставив ее задрожать, встряхнув ее душу. Ощущение было не особо болезненным, но у богини перехватило дыхание. Она упала на колени в приступе тошноты.

Какого черта.

– Тени-призраки – магия смерти и теней, – сухо произнес Аид. – Они пытаются вынуть из тебя душу.

Персефона пыталась отдышаться, подняв взгляд на Аида. Выражение его лица подняло в ней странную волну страха, и самым нервирующим в этом чувстве было то, что она никогда прежде его не боялась.

– Ты… пытаешься меня убить?

Холодный смех Аида пронзил ее до костей.

– Тени-призраки не могут забрать у тебя душу, если нить твоей судьбы не перерезана, но они могут жестоко тебя мучить.

Персефона сглотнула, все еще чувствуя в горле кислый привкус, и поднялась, хоть у нее по-прежнему дрожали ноги.

– Если бы ты боролась с любым другим олимпийцем – любым врагом, – он бы ни за что не позволил тебе встать.

– Как мне бороться, если я не знаю, какую силу ты против меня используешь?

– А ты никогда и не будешь знать.

Она на мгновение уставилась на него, а потом вдруг что-то вырвалось из-под земли у нее под ногами – черная когтистая рука. Она схватила богиню за лодыжку и дернула. Персефона полетела лицом вниз, когда рука потащила ее в яму, из которой появилась. Богиня вытянула руки, чтобы смягчить падение, и почувствовала резкую боль в запястье, когда приземлилась.

– Аид! – завопила Персефона, цепляясь за землю, чтобы удержаться. Сердце у нее в груди билось в бешеном ритме от страха и адреналина. Она перекатилась и села так быстро, как это было возможно, и потянулась руками к странной лапе, что оплела ее лодыжку подобно лозе. Но стоило лишь богине попытаться ее разжать, как из лапы пробились острые шипы, пронзив ее кожу.

Персефона дернулась назад, зарычала, а потом вызвала из собственной кожи огромный шип и воткнула его в тварь, что вцепилась в нее. Из той засочилась черная кровь, она отпустила богиню и скрылась под землей. Но прежде чем Персефона успела повернуться, еще одна тень пронеслась через нее. На этот раз богиня выгнулась, закричав, и упала на землю. Лежа посреди рощи, она пыталась отдышаться, глаза словно затянуло пеленой.

– Уже лучше, – услышала она голос Аида. – Но ты подставила мне спину.

Он навис над ней, настоящий бог мертвых, затемняя ее зрение.

Ей было ненавистно чувствовать его врагом. Она отвернула голову, чтобы он не увидел слезы, навернувшиеся у нее на глазах, и сжала ладони в кулаки. Из-под земли пробились колючие стебли, но Аид исчез прежде, чем они успели его оплести. Персефона перекатилась на четвереньки и увидела его на противоположной стороне поляны.

– Твоя рука выдала твои намерения. Призывай магию разумом – без движений.

– Мне казалось, ты сказал, что будешь меня учить, – ее голос дрогнул.

– Я и учу, – ответил он. – Именно так все и будет, если ты встретишься с богом в бою. Ты должна быть готова к чему угодно. Ко всему.

Персефона уставилась на свои руки. Они были покрыты кровью и грязью, хотя боги тренировались всего пять минут. За это время Аид отлично продемонстрировал ей, насколько плохо она подготовлена к битве. Ей на ум пришли слова Гекаты: «Попомни мои слова, Персефона, ты станешь одной из самых могущественных богинь нашего времени». Она безрадостно усмехнулась. Как она могла стать могущественной, собранной перед лицом богов, что оттачивали свои силы уже целую вечность?

Вот только однажды она уже показала свою власть. В Лесу отчаяния. Она использовала магию Аида против него самого, осознавая свою жестокость и агонию. Ее вкус был подобен скорби – горький и едкий.

– Вставай, Персефона. Ни один бог не будет ждать.

«Я выпущу из тебя тьму», – прошептал он, прежде чем впервые открыть для себя ее тело, и сейчас эти слова отозвались в ней, распуская нити тьмы. Она встала, вся дрожа. Не от ударов, нанесенных ее телу, а от досады и гнева.

Земля затряслась, и из нее поднялись камни. Магия Аида окружила ее в ответ – армия дыма и теней. В этом было что-то неправильное – в этом противостоянии ее собственной магии, но Аид никогда не был врагом.

«Только сейчас, – напомнила она себе. – Сейчас он враг».

Камни и куски земли поднялись, а вместе с ними и тени Аида – они понеслись к ней. Она наблюдала за ними – сосредоточилась, заставила замедлиться и вытянула руку – не для того, чтобы остановить их, а чтобы подчинить. Магия просачивалась ей в кожу. Это было странное ощущение – почти осязаемая, она смешивалась с ее кровью, и когда Персефона открыла руку, с кончиков ее пальцев выступили черные когти.

Аид улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он.

А потом Персефона оказалась на коленях.

Будто что-то взорвалось у нее в груди – неведомая невидимая сила, что ударила в нее, лишила богиню способности дышать. Когда она ударилась о землю, все страхи, что овладевали ею за всю ее недолгую жизнь, вдруг сжали ей горло, будто когтями.

Перед ней вдруг появилась Деметра.

– Мама…

Та дернула Персефону вверх за запястье. Оно все еще ныло после падения, и от рывка его пронзила острая боль.

Деметра завопила, хохоча.

– Кора. – Персефона содрогнулась от этого имени. – Я знала, что этот день придет.

Персефона пыталась высвободиться, призвать свою силу, но та не откликалась на ее зов.

– Ты будешь моей. С этого момента и навсегда.

– Но мойры…

– Они переплели твою судьбу заново, – ответила мать и переместила их. От запаха магии Деметры Персефону затошнило. Она оказалась за стенами стеклянного ящика. Деметра стояла снаружи. Персефона била по стеклу руками и ногами, крича во весь голос: