Текст книги "Прикосновение зла"

– Сегодня был долгий день, – тихо ответила она. Помолчав пару секунд, она добавила: – Я боюсь, что Аид от меня отдалится.

– Не думаю, что он сможет долго держаться вдали от тебя, – сказала Геката.

– Ты не знаешь, что я сделала.

– И что же ты сделала?

Персефона мысленно вернулась в прошлую ночь. Ей пришлось замолчать, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, – она не ожидала такой сильной реакции на воспоминания о тех событиях. Однако даже сейчас, думая о том, как они начались – с исцеляющих поцелуев, медленно перетекших в нечто более страстное, – и о том, как закончились на ужасе от того, что рядом снова оказался насильник Пирифой, – она ощутила, как у нее заколотилось сердце и боль стянула грудь.

– Милая моя, ты ничего такого не сделала.

Когда Персефона проснулась в одиночестве, ей так не показалось.

– Возможно, Аид и правда отдалился, но он наверняка делает это только потому, что думает, будто причинил тебе боль.

Она понимала, что это действительно так. Ей никогда не забыть, как он посмотрел на нее, когда понял, что случилось.

– Это я причинила ему боль.

– Ты его напугала, – уточнила Геката. – Здесь есть разница.

– Я ненавижу Пирифоя за то, что он сделал. Сначала он вторгся в мои сны, а теперь в самую священную часть моей жизни с Аидом.

– Ненавидь его, если это тебе помогает, – сказала Геката. – Но Пирифой не уйдет, пока ты не посмотришь в лицо тому, что с тобой произошло.

Персефона тяжело сглотнула:

– Я… чувствую себя безумной. Столько людей пережили нечто гораздо более ужасное…

Она вспомнила о Ларе, изнасилованной Зевсом.

– Не сравнивай травмы, Персефона, – покачала головой Геката. – Это ничего не даст. Ты найдешь способ вернуть свою силу.

– Я чувствую себя сильной, когда Аид рядом. Самой сильной, когда мы занимаемся сексом. Я не знаю почему – только что меня приводит в трепет его преклонение передо мной.

– Тогда забери эту силу, – сказала Геката. – Секс – это не только удовольствие, но и общение. Поговори с Аидом. Скажи ему, что тебе нужно.

Персефона встретилась взглядом с Гекатой:

– Я люблю его, Геката. Мир хочет забрать его у меня, и я боюсь, что, если я его не отпущу, будет война.

– Ох, моя милая, – в голосе Гекаты звучала нота меланхолии. – Не важно, что ты выберешь. Войны все равно не избежать.

Глава XXIX
Исцеление

Персефона поужинала с душами в Асфоделе. Вернувшись во дворец, она приняла ванну и надела белую ночную сорочку, что прилипла к ее влажной коже. Направившись в свою спальню, она не удивилась, обнаружив ее пустой, несмотря на то что Аид был где-то в подземном царстве – она это чувствовала. Богиня размышляла над своим разговором с Гекатой и поняла, что должна положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко.

Выйдя на балкон, она отправилась на поиски бога, спустившись по ступенькам в роскошный сад Аида. Каменная тропинка холодила ее босые ноги, воздух был влажным, словно только что прошел дождь, хотя Персефона знала – в подземном царстве не бывает дождей.

Из-под тенистого навеса сада она вышла в сумерки, окрасившие небо в приглушенные розовые, оранжевые и голубые тона. Тонкий полумесяц сиял все ярче, и под этим прекрасным небом стоял Аид. Цербер, Тифон и Орф бегали вокруг него, приминая траву в попытке поймать красный мяч. Первым ее заметил Цербер, потом Тифон, потом Орф, и, наконец, к ней повернулся Аид, глядя, как она идет к нему. Его глаза были темны и опаляли каждый дюйм ее обнаженной кожи. Желание пробудилось у нее внутри, заставив соски отвердеть под тонкой тканью сорочки.

Персефона застыла в нескольких шагах от него:

– Я не видела тебя весь день.

– У меня сегодня было много дел, – сказал он. – Как и у тебя. Я видел рощу.

– Кажется, ты не особо впечатлен.

– Я впечатлен, но сказать, что ты меня удивила, было бы ложью. Я знаю, на что ты способна.

Аид всегда знал ее потенциал, и все же именно он объяснил ей, что ее значимость не привязана к силе. Это был трудный урок, потому что божеств всегда оценивали по их способностям.

Они оба молчали, хотя Персефону переполняли слова, что она хотела произнести. Аид выглядел таким затравленным, стоя под этим прекрасным небом. Она всей душой тянулась к нему, желала ощутить его тепло и запах. «Просто скажи ему», – подумала она, сделала глубокий вдох, словно готовясь, но после сумела лишь сделать долгий выдох.

– Ты пришла пожелать мне доброй ночи?

Персефона с удивлением взглянула на него. Она никогда не искала его ради того, чтобы пожелать доброй ночи, потому что ей это было не нужно – он всегда ложился спать вместе с ней, даже если потом уходил.

– Ты не ляжешь со мной в постель? – спросила она, глядя, как его кадык поднялся и опустился.

– Я скоро приду, – ответил Аид, не глядя на нее. Его взгляд был прикован к исчезающему горизонту. Он произнес эту ложь уже во второй раз.

У Персефоны сдавило горло.

Она подумала о том, чтобы уйти – сбежать, если быть точнее. Столкнувшись со стеной, что выстраивал Аид, казалось проще броситься прочь, чем попытаться ее проломить. И все же она знала, что это не так.

– Я хочу поговорить о прошлой ночи, – сказала она, изо всех сил пытаясь придать своему голосу уверенности.

Ее просьба привлекла внимание Аида – его сурового взгляда, стиснутых челюстей, напряженного тела. Он открыл рот, а потом закрыл и отвел взгляд.

– Я не хотел тебя обидеть. – Его слова открыли в ее груди свежую рану.

– Я знаю. – Слезы жгли ей глаза. В ответ дыхание Аида ускорилось, словно он сдерживал в себе нахлынувшую волну эмоций.

– Я так предался своим желаниям, тому, что хотел сделать с тобой, что не увидел, что с тобой происходит. Я зашел слишком далеко. Этого никогда больше не повторится.

«Нет!» – хотелось ей крикнуть. Именно этого она и боялась – что Аид от страха перестанет воплощать с ней свои желания.

– Что, если я этого хочу? – спросила она.

Аид всмотрелся ей в глаза изучающим взглядом, и она продолжила:

– Я мечтала столько всего с тобой попробовать, но боюсь, что теперь ты меня не захочешь.

– Персефона… – Аид сделал осторожный шаг к ней, потом еще один.

– Я знаю, что это неправда, но не могу перестать так думать, и я решила, что будет лучше рассказать о своих мыслях, чем держать их при себе. Я не хочу прекращать учиться у тебя.

Его ладони обхватили ее лицо – осторожным касанием, словно она была сделана из фарфора. Он наклонил ее голову назад так, чтобы встретиться с ней взглядом, и заговорил:

– Я всегда буду желать тебя.

Он прижался поцелуем к ее лбу, а когда отстранился, Персефона схватила его за предплечья.

– Я знаю, что тебе больно из-за меня, но ты мне нужен.

– Я здесь.

Глядя ему в глаза, она переложила его ладони со своего лица на грудь.

– Прикоснись ко мне, – прошептала она. – Мы можем начать медленно.

Она продолжала держать его руки, когда он аккуратно сжал ее грудь, а потом провел по соскам большим и указательным пальцами.

– Что дальше? – спросил он низким хриплым голосом.

– Поцелуй меня, – сказала она, и он подчинился. Нежно прижался к ее губам своими и направил язык в щель между ними. Она приоткрыла рот, впустив его, и их языки сплелись в медленном одурманивающем танце. Ладони Аида по-прежнему лежали на ее груди, сжимая и лаская.

Он придвинулся ближе, запустив одну руку ей в волосы, и вдруг замер, отстранившись.

– Прости, я не спросил, можно ли мне…

– Все в порядке, – прошептала она. – Я в порядке.

Она потянулась к нему и поцеловала. На этот раз она повела, скользнув языком ему в рот. Ее пальцы переплелись с его шелковыми волосами, выпустив их из тугого узла. Она притянула его к себе, поцелуй стал жарче, а потом ее ладони спустились по его груди к члену, напряженному и требующему освобождения.

Ей на руку легла его ладонь:

– Прикоснись ко мне.

Она подчинилась – сначала через ткань, но этого было недостаточно. Персефона расстегнула его брюки и высвободила его возбужденный член – теплый, одновременно мягкий и твердый, – и принялась поглаживать от основания до кончика. Они продолжали целоваться, пока Аид не отстранился – его лицо поблескивало от пота.

– На колени, – прошептала она, и они оба опустились на землю, страстно целуя друг друга, пока Персефона не уложила Аида на спину. Она задрала сорочку и оседлала бога, скользя по нему своим лоном – ощущения были восхитительны, и она без промедления направила его член внутрь себя. Богиня глубоко выдохнула – словно душа вспорхнула из ее тела. Аид застонал, вцепившись пальцами ей в бедра.

– Да, – прошипел он, раскачивая ее бедра, чтобы войти еще глубже. Не сводя друг с друга глаз, они дышали все быстрее. Персефона взяла его за руки и повела по своему телу – от груди вниз по бокам к ягодицам.

– Черт, – выдохнул Аид.

Она наклонилась вперед и поцеловала его так, словно хотела слиться с ним, утонуть в нем – под этим тонким полумесяцем и звездным небом не было ничего, кроме него. Когда она устала двигаться, Аид сел, подхватил ее шею и спину и помог скользить по его члену, пока не кончил.

Они сидели, обнявшись, посреди поля, пока их дыхание не замедлилось. После Персефона поднялась на дрожащих ногах. Аид поддержал ее, продолжая сидеть.

– Все хорошо?

Она улыбнулась, глядя на него:

– Да. Очень.

Аид тоже встал и поправил одежду. Спустя мгновение он протянул ей руку:

– Готова ложиться в постель, моя дорогая?

– Только если ты ляжешь со мной.

– Конечно, – кивнул он.

Когда они шли по саду, Аид вдруг замедлил шаг и остановился. Персефона обеспокоенно взглянула на него:

– Что такое?

– Ты сказала, что мечтаешь… попробовать… со мной много всего. Что именно ты имела в виду?

Персефона покраснела – в этом была особая ирония, учитывая, что они только что занимались сексом в поле рядом с дворцом.

– А чему бы ты хотел меня научить? – поинтересовалась она.

– Разному, – ответил он. – Всему.

– Может, нам следует начать с того, в чем мы потерпели неудачу, – предложила она. – Со… связывания.

Аид долго смотрел на Персефону, прежде чем убрать с ее лица прядь волос.

– Ты уверена?

Она кивнула:

– Я скажу тебе, когда мне станет страшно.

Аид прижался к ее лбу своим, и, когда он заговорил, его дыхание обдало теплом ее губы:

– Ты держишь в руках мое сердце, Персефона.

– И твой член, очевидно, – донесся до них голос Гермеса.

Обернувшись, они увидели бога хитрости, стоявшего от них в нескольких шагах и широко улыбавшегося. Он был одет так, словно вышел из античности, – в золотой тунике, мерцающей в ночи, и сандалиях с ремешками, что туго оплетали его икры.

– Гермес, – прорычал Аид.

– Я решил, что лучше прервать вас сейчас, чем несколько минут назад.

– Ты за нами подсматривал? – спросила Персефона, разрываясь между гневом и смущением.

– Честно говоря… вы занимались сексом посреди подземного царства, – указал Гермес.

– И как-то раз я тебя уже кидал через все это царство, – сказал Аид. – Напомнить?

– Эм, нет. Если хотите на кого-нибудь злиться, злитесь на Зевса. Это он меня прислал.

У Персефоны все упало внутри:

– Зачем?

– Он устраивает пир.

– Пир? Сегодня?

– Да. – Гермес взглянул на свое запястье, на котором, как заметила Персефона, не было часов: – А точнее, через час.

– И мы обязаны присутствовать? – уточнила она.

– Ну, я же не просто так смотрел, как вы занимаетесь сексом, – спокойно ответил Гермес.

Персефона закатила глаза:

– Зачем нам туда ехать? Да еще с такой срочностью?

– Он не сказал, но, возможно, он наконец решил благословить ваш союз, – Гермес хохотнул. – В смысле, зачем ему устраивать банкет, если он вам откажет?

– Ты вообще знаком с моим братом? – поинтересовался Аид, явно не разделяющий его веселья.

– К сожалению, да. Ведь он мой отец, – пожал плечами Гермес. А потом хлопнул в ладоши: – Ну, до скорой встречи.

И исчез.

Персефона развернулась к Аиду:

– Ты думаешь, это правда? Что он призывает нас, чтобы благословить наш брак?

Расслабив челюсти, он ответил:

– Я не рискну предполагать.

Персефона перевела это как «я бы не надеялся», и она бы солгала, если бы не признала, что от этого ей стало еще тревожнее.

– Что мне надеть? – растерялась Персефона.

Аид окинул ее взглядом:

– Позволь мне тебя одеть.

Она усмехнулась:

– Ты правда думаешь, что это хорошая идея?

– Да, – он притянул ее к себе, обняв за талию. – По крайней мере, это будет быстро, а значит, у нас останется пятьдесят девять минут на все что угодно.

– Что угодно? – она придвинулась ближе.

– Да, – выдохнул Аид.

– Тогда я желаю… ванну.

Хоть Персефона только недавно вышла с купален, последние несколько минут она провела, катаясь по траве с Аидом. Надо ли говорить, что она чувствовала себя немного грязной.

Аид хохотнул:

– Будет сделано, моя царица.

Глава XXX
Пир на олимпе

Аид обошел вокруг Персефоны.

Она неподвижно стояла в центре его мира, в платье, что он создал своей магией. Оно было мягким и черным, подчеркивавшим изгибы ее тела. Элегантный вырез в форме сердца и длинные расклешенные рукава создавали царственный силуэт. По спине у нее пробежала дрожь, заставив богиню расправить плечи и слегка выгнуть спину. Ей показалось, что Аид это заметил, потому что его слова прозвучали как низкое, чувственное рычание:

– Сбрось свои чары.

Она подчинилась, не раздумывая, – ее чары соскользнули, явив божественный облик. Как и Аид, она редко прибегала к этому обличью, не считая праздников в подземном царстве. Оно казалось естественным здесь, среди людей, что знали ее и почитали как богиню.

Аид остановился перед ней, и сила его присутствия лишила ее дыхания. Он выглядел ошеломительно в своем черном наряде и железной короне. Он окинул ее пристальным взглядом ярко-синих глаз – от рогов до ног, задержавшись на груди и изгибе бедер.

– Еще одна деталь. – Он поднял руки, и между ними появилась корона. Похожая на его – с заостренными черными зубцами.

Персефона улыбнулась, когда он надел ее ей на голову. Ее удивило, какой легкой та оказалась.

– Решил сделать какое-то заявление, милорд? – спросила она, когда его руки опустились ей на бедра.

– Я думал, это очевидно.

– Что я принадлежу тебе?

Аид приподнял пальцем ее подбородок.

– Что мы принадлежим друг другу. – Он поцеловал ее, а потом отстранился, заглянув ей в глаза: – Ты прекрасна, моя дорогая.

Она провела пальцами по его щеке, носу, губам. Персефона была уверена, что помнила каждую ямку, каждый изгиб, но вдруг ощутила необходимость удостовериться, что сохранила внутри каждую его частичку, из-за страха больше никогда его не увидеть.

Аид сдвинул брови, его пальцы скользнули по ее щеке:

– Все хорошо?

– Да. Отлично, – ответила богиня, хотя они оба знали, что она не совсем честна. Она боялась. – Ты готов?

– Я никогда не буду готов к Олимпу, – ответил Аид. – Не отходи от меня.

С этим у нее не будет проблем – если, конечно, ее никуда не утащит Гермес.

Персефона сжала его руку, и он их перенес. Сердце грохотало у нее в груди – она волновалась из-за возвращения в древний дом богов, хоть несколько из них и были теперь ее друзьями.

Они оказались в мраморном дворе у горы Олимп, где над ними возвышались двенадцать статуй, каждая из которых изображала кого-то из олимпийцев. Персефона узнала это место – здесь было сожжено тело Тюхе. Это была нижняя часть Олимпа – весь остальной город был встроен в скалы, куда можно было подняться только по крутым ступенькам. Откуда-то сверху доносились шум голосов и музыка. На самой вершине горы находился храм, и с его крыльца-террасы с изогнутыми в виде арки колоннами лился теплый свет.

– Я правильно понимаю – нам туда? – спросила Персефона.

– К сожалению.

Прогулка вышла чудесной – винтовая лестница вела их мимо великолепных дверей и видов, от которых захватывало дух. Они находились так высоко, что совсем рядом висели облака, звезды сверкали, словно бриллианты, а небо было чернильно-синим. Персефоне стало любопытно, как отсюда выглядят закаты и рассветы. Она могла только представить – полыхающее бронзовое солнце заливало мрамор золотым светом, и все облака вокруг становились такими же. Это был прекрасный золотой дворец в небесах, обитатели которого были его недостойны.

Последним подъемом к храму была широкая лестница с двумя огромными корзинами огня по бокам, ведущая к крыльцу-террасе. Поднявшись, Персефона увидела зал, заполненный богами, полубогами, бессмертными созданиями и фаворитами из числа смертных. Она узнала всех богов и некоторых из их фаворитов – в их числе Аякса и Гектора в коротких белых хитонах и с золотыми обручами в волосах. Остальные гости были одеты более экстравагантно и современно – в платья, сверкавшие пайетками и стразами, костюмы из бархата или с глянцевым отливом.

В зале царили смех и веселье, воздух был заряжен электричеством, не имевшим ничего общего с магией, пока не появились они.

Все головы одна за другой повернулись к ним, и разговоры смолкли. Лица выражали разные эмоции: заинтригованность, страх, неодобрение. Хотя сердце Персефоны бешено колотилось и она крепко сжала руку Аида, богиня высоко подняла голову и улыбнулась.

– Кажется, я не единственная, кто не может оторвать от тебя глаз, любовь моя, – сказала она. – Думаю, весь этот зал зачарован.

Аид хохотнул:

– Ох, моя дорогая. Они все смотрят на тебя.

Их разговор вызвал волну шепота, а Аид с Персефоной тем временем пошли по залу. Толпа расступалась перед ними, окружающие словно боялись, что кто-то из них может превратить их в пепел. Это напомнило Персефоне время, когда она досадовала на Аида за то, что он позволил миру считать себя жестоким. Теперь она считала, что сила страха – величайший из всех видов оружия.

– Сефи!

Она обернулась, выпустив руку Аида, и увидела Гермеса, просочившегося сквозь толпу. На нем был самый яркий костюм из всех, что она видела, – оттенка желтого, напоминающего кожуру лимона. Лацканы пиджака были черными, и он весь был расшит бирюзовыми, красными и зелеными цветами.

– Ты потрясающе выглядишь! – Он взял ее руки в свои и поднял, чтобы осмотреть платье.

Она заулыбалась:

– Спасибо, Гермес, но я обязана тебя предупредить – ты делаешь комплименты ручной работе Аида. Он сам создал это платье.

Толпа заахала – все присутствовавшие, молчавшие с момента их прибытия, слушали разговор богов.

– Конечно, еще и в своем любимом цвете, – заметил Гермес, приподняв бровь.

– Честно говоря, Гермес, черный не мой любимый цвет, – тихо ответил Аид, но его голос отозвался эхом, и у Персефоны создалось впечатление, будто весь зал разом задержал дыхание.

– Тогда какой же? – этот вопрос задала нимфа, которая была не знакома Персефоне, но, судя по ее пепельно-серым волосам, это была мелия – нимфа ясеня.

Аид ответил, приподняв уголок рта:

– Красный.

– Красный? – переспросила другая. – А почему красный?

Аид улыбнулся еще шире и взглянул на Персефону, приобняв за талию. Она полагала, что ему не нравилось такое внимание, но он отлично справлялся, несмотря на пристальные взгляды.

– Думаю, мне начал нравиться этот цвет, когда Персефона появилась в нем на Олимпийском званом ужине.

Щеки богини заалели – она ничего не смогла с этим поделать. В ту ночь она уступила своему желанию быть с ним и впоследствии впервые почувствовала жизнь – едва заметную пульсацию в мире вокруг.

Несколько людей с тоской вздохнули, в то время как другие зафыркали.

– Кто бы мог подумать, что мой братец настолько сентиментален? – вопрос донесся из другой части зала, где стоял Посейдон. На нем был костюм цвета морской волны, светлые волосы зачесаны назад, из головы выдавались спиралевидные рога. Под руку его держала женщина, известная Персефоне как Амфитрита. Она была красива, с царственной осанкой, ярко-красными волосами и тонкими чертами лица. Она так и льнула к Посейдону, и Персефона затруднялась сказать, было ли дело в преданности или же в опасении из-за его блудливого взгляда.

Высказавшись, Посейдон издал смешок, лишенный всякого юмора, и отпил из своего бокала.

– Не обращай на него внимания, – сказал Гермес. – Он уже выпил слишком много амброзии.

– Не извиняйся за него, – произнес Аид. – Посейдон всегда ведет себя как осел.

– Брат! – прогремел другой голос, и Персефона поморщилась, когда через толпу к ним двинулась грузная фигура Зевса. На нем был светло-голубой хитон, перекинутый через одно плечо и оставлявший обнаженной часть его груди. Его волосы длиной до плеч и густая борода были темными, но посеребренными сединой. Персефона никак не могла отделаться от мысли, что его разнузданные манеры были лишь прикрытием. На самом деле под этой маской бог скрывал нечто темное. – И великолепная Персефона. Рад, что вы почтили нас своим присутствием.

– У меня сложилось впечатление, что у нас не было выбора, – ответила Персефона.

– Ты плохо на нее влияешь, братец, – Зевс, рассмеявшись, ткнул Аида локтем в бок. Глаза бога мертвых зажглись гневом от этого жеста. – А почему бы вам тут не быть? Это ведь пир по поводу вашей помолвки, в конце-то концов!

Персефона решила, что это звучит весьма иронично, если учитывать, каким молчанием встретили их остальные гости.

– Так это значит, что мы получили ваше благословение? – уточнила Персефона. – На наш брак.

Зевс снова хохотнул:

– Так это не мне решать, милочка. Решать будет мой оракул.

– Не называйте меня «милочка», – возмутилась Персефона.

– Это всего лишь слово. Я не пытался тебя оскорбить.

– Меня не волнует, что вы пытались сделать, – огрызнулась Персефона. – Это слово меня оскорбляет.

После непродолжительного, но напряженного молчания Зевс издал смешок:

– Аид, твоя кукла слишком чувствительна.

В мгновение ока рука Аида вцепилась Зевсу в горло. В зале повисла тишина. Гермес схватил Персефону под руку, готовый оттащить ее назад в ту же секунду, как двое начнут драться.

– Как ты назвал мою невесту? – переспросил Аид.

Потом Персефона увидела его – взгляд, которого ждала. Настоящую натуру Зевса, скрытую под фасадом. Его глаза потемнели, разгоревшийся в них огонь был столь свирепым и древним, что она ощутила страх в самых глубинах своей души. Его обычно жизнерадостное выражение лица сменилось на нечто злобное – отбросившее тени на впадины у него на щеках и под глазами.

– Осторожно, Аид, я все еще управляю твоей судьбой.

– Ошибаешься, брат. Извинись.

Потянулись долгие секунды, и Персефона не верила, что Зевс может сдаться. Он казался богом, который скорее развяжет войну из-за пары слов, чем из-за чего-то действительно важного – смерти и разрушений, что ее мать обрушила на мир внизу.

Но спустя несколько мгновений бог грома прокашлялся.

– Персефона, – произнес он, – прости меня.

Она не простила, но Аид отпустил его горло.

К Зевсу быстро вернулось самообладание, гнев сменился на привычное жизнерадостное выражение лица. Он даже рассмеялся, энергично и добродушно:

– Да будет пир!

* * *

Ужин состоялся в банкетном зале, выходящем на крыльцо. Огромный вытянутый стол возвышался над остальными у дальнего конца зала, где уже сидели большинство олимпийцев.

Персефона взглянула на Аида.

– Кажется, мы не будем сидеть вместе, – заметила она.

– Это еще почему?

Она кивнула в сторону длинного стола:

– Я не олимпиец.

– Значимость этого титула переоценивают, – сказал он. – Я сяду с тобой. Куда захочешь.

– А это не разозлит Зевса?

– Разозлит.

– Ты хочешь на мне жениться? – спросила Персефона. Выводить Зевса из себя казалось ей не лучшим способом получить его благословение.

– Дорогая, я женюсь на тебе вне зависимости от того, что скажет Зевс.

Персефона в этом не сомневалась, но у нее был вопрос:

– А что он делает, когда не благословляет брак?

– Находит для женщины другого мужа, – ответил Аид.

Персефона стиснула зубы, и Аид положил руку ей на талию, направив к стулу за одним из круглых столиков. Он помог ей сесть и сам расположился рядом. За столом, что выбрал Аид, сидели еще двое – мужчина и женщина. Они были молоды и похожи друг на друга как брат с сестрой – их золотистые волосы одинаково завивались в кудри, а зеленые глаза были одинаково большими. Оба, казалось, остолбенели и испытали благоговейный трепет от их присутствия.

Персефона им улыбнулась.

– Привет, – поздоровалась она. – Я…

– Персефона, – продолжил за нее мужчина. – Нам известно, кто вы.

– Да, – ответила Персефона слегка неестественно высоким голосом, не зная, как воспринимать слова мужчины и его тон. – А как вас зовут?

Оба замешкались.

– Это Фалес и Каллиста, – ответил Аид. – Дети Афелия.

– Афелия? – Персефоне было незнакомо это имя.

– Бога юго-восточного ветра, – терпеливо ответил Аид.

У них снова округлились глаза.

– В-вы нас знаете? – поразилась Каллиста.

Аид ответил ей раздраженным взглядом:

– Конечно.

Брат с сестрой обменялись взглядами, но, прежде чем они успели что-либо ответить, их прервали.

– Аид, что это ты делаешь?

Вопрос задала Афродита, остановившаяся у их столика. На ней было красивое платье с плиссировкой и завышенной талией, перевязанной поясом. Ткань отливала золотом в лучах света, когда та двигалась. Рядом с ней был Гефест, мужественно и молчаливо возвышавшийся рядом. Он был одет в простую серую тунику и черные брюки.

– Сижу, – ответил Аид.

– Но ты не за тем столом.

– За тем, потому что я с Персефоной.

Афродита нахмурилась.

– Афродита, как Гармония? – вклинилась в разговор Персефона.

Богиня перевела на нее глаза цвета морской волны:

– Отлично, полагаю. Она теперь проводит слишком много времени с твоей подружкой Сивиллой.

Персефона замешкалась.

– Кажется, они очень подружились.

Афродита едва заметно улыбнулась.

– Подружились, – повторила она. – Ты забыла, что я богиня любви?

После этого они ушли. Гефест проводил Афродиту к столу олимпийцев, помог ей сесть, а потом пошел искать столик для себя.

Богиня весны повернулась к Аиду:

– Тебе не кажется, что Афродита… не в восторге от того, какого партнера выбрала себе Гармония?

– В смысле, она не в восторге, потому что Сивилла женщина? Нет. Афродита верит в любовь. Если Афродита и расстроена, то только потому, что из-за новых отношений Гармония проводит меньше времени с ней самой.

Персефона нахмурилась. Она понимала чувства Афродиты. Нападение на Гармонию вернуло сестру в жизнь Афродиты, а вместе с ней и дружеское общение. И хотя Афродита предпочитала притворяться, будто ей нравится ее независимость, Персефона – как и все остальные – знала, что богине страшно не хватает внимания – в первую очередь внимания Гефеста.

– Как думаешь, Афродита с Гефестом когда-нибудь примирятся?

– Мы можем только надеяться. Они оба совершенно невыносимы.

Персефона закатила глаза и толкнула его локтем, но бог мертвых лишь хохотнул.

Перед ними появился ужин: баранина, картофель с лимоном, жареная морковь и элиопсомо – хлеб с маслинами. Ароматы пробуждали аппетит, и Персефона вдруг осознала, как голодна.

Аид потянулся к серебряному кувшину, стоявшему на столе.

– Амброзия? – спросил он.

Она приподняла бровь:

– Неразбавленная?

Амброзия отличалась от вина. Она была крепче, чем алкоголь смертных. Персефоне лишь однажды удалось ее попробовать – и то только благодаря Лексе, купившей знаменитое вино Диониса, смешанное с каплей божественной жидкости.

– Только чуть-чуть, – сказал он и налил немного ей в чашу.

А потом наполнил свою до краев.

– Что? – спросил он, заметив пристальный взгляд Персефоны.

– Ты алкоголик, – не сдержалась она.

– Не теряющий разум.

Персефона покачала головой и отпила из своей чаши. Амброзия была прохладной и медовой на вкус.

– Тебе нравится? – спросил Аид, его низкий, почти чувственный голос привлек ее внимание.

– Да, – выдохнула она.

Каллиста прокашлялась, и Персефона повернулась к ней.

– А как вы двое познакомились? – спросила дочь Афелия.

Гермес фыркнул, появившись рядом с Персефоной с тарелкой и приборами в руках.

– Вы сидите перед богами, и из всех вопросов решили задать именно этот?

– Гермес, что ты делаешь? – не поняла Персефона.

– Я по тебе соскучился, – он пожал плечами.

Как только бог хитрости уселся рядом с ней, Аполлон покинул стол олимпийцев, чтобы сесть рядом с Аяксом.

– Думаю, ты возглавил целое движение, Аид, – сказала Персефона. И тем самым он явно не порадовал Зевса – губы того изогнулись в мрачном оскале.

Аид взглянул на нее и улыбнулся.

– У меня есть вопрос, – улыбаясь, произнес Фалес и сверкнул глазами, посмотрев на Аида. – Какая смерть меня ждет?

– Ужасная, – мгновенно ответил Аид.

Лицо молодого человека вытянулось.

– Аид! – Персефона ткнула его локтем в бок.

– Эт… это правда? – голос мужчины дрожал.

– Да он просто шутит, – постаралась успокоить того Персефона. – Так ведь, Аид?

– Нет, – ответил он, и лицо его было слишком серьезным.

Несколько неловких минут они ели в тишине, пока Зевс не встал и не постучал золотой ложкой по чарке с амброзией так громко, что Персефоне показалось, будто стекло вот-вот треснет.

– О нет, – пробормотал Гермес.

– Что? – не поняла Персефона.

– Зевс собирается произнести речь. А они всегда ужасны.

В зале стало тихо, все присутствовавшие обратили взгляды на бога грома.

– Мы собрались, чтобы поздравить моего брата, Аида, – произнес он, – нашедшего прекрасную девицу, на которой он желает жениться, Персефону – богиню весны, дочь наводящей ужас Деметры.

Выражение «наводящая ужас Деметра» вполне соответствовало действительности. От одного лишь звука ее имени у Персефоны все перевернулось внутри.

Гермес наклонился к ней:

– Он только что сказал «девица»? Как «девственница»? Он ведь должен знать, что это не так, правда?

– Гермес! – зашипела Персефона.

Зевс продолжил:

– Сегодня мы будем чествовать любовь и тех, кто ее нашел, пусть нам всем повезет, и, Аид…

Зевс поднял чарку и уставился прямо на них:

– Да благословит оракул ваш союз.

После ужина Аид с Персефоной вернулись на крыльцо-террасу. Снова заиграла музыка, и сладкие звуки поплыли по воздуху. Оглядевшись вокруг в поисках источника музыки, богиня увидела Аполлона, игравшего на лире. Его глаза были закрыты, лицо расслаблено, и она вдруг осознала, что никогда прежде не видела его без напряженного выражения. Она довольно долго наблюдала за ним, пока он не открыл свои фиолетовые глаза, потемневшие от ревности. Ее взгляд переместился на Аякса, стоявшего у противоположной стены зала и разговаривавшего на языке глухих с мужчиной, который был ей не знаком. Персефона была уверена, что Аякс просто рад поговорить с кем-то без необходимости читать по губам, но ей было неизвестно, как прошел их разговор с Аполлоном – или разговор Аполлона с Гектором, если они вообще состоялись.

– Не хочешь потанцевать? – Аид предложил руку Персефоне.

– О, больше всего на свете, – ответила она, и бог мертвых вывел ее в толпу других гостей. Он притянул ее к себе, и его поднявшаяся плоть вжалась в низ ее живота. Встретившись с ним взглядом, она увидела, как его глаза горят желанием, и приподняла бровь:

– Возбужден, моя любовь?