Текст книги "Прикосновение зла"

Глава XXXVIII
Персефона

Персефона вошла в темную пещеру, и остальные последовали за ней. Тесей держал Сивиллу за предплечье – в напоминание, что, если Персефона снова все испортит, ее подруга ответит за последствия.

Пещера расширялась, и каждое всхлипывание, шмыганье и стон отдавались эхом в ушах Персефоны, распаляя ее гнев. Ей нужно было придумать план. Богиня задавалась вопросом: был ли этот вход в подземное царство похож на вход через «Неночь»? Был ли это портал, способный перенести ее туда, куда она пожелает?

Они продолжали шагать вперед, пока не оказались у каменной стены.

– Что это? – резко спросил Тесей.

– Вход в подземное царство, – объяснила Персефона. Она двинулась вперед, и ее руки погрузились в стену. Портал был холодным, и магия, окружившая ее кожу, походила на порхание крыльев. Она успокаивала, потому что принадлежала Аиду, и от этого ощущения у богини заныло в груди.

Где сейчас Аид? Она связала его в верхнем мире только с целью убедиться, что он выполнит свое обязательство перед Тесеем, а это произошло уже в тот момент, когда она вышла из Александрийской башни.

«Наверное, он ждет нас в подземном царстве», – успокоила она себя.

– Я пойду первой, – сказала она.

– Нет, – остановил ее Тесей. – Первой пойдет Деметра.

– Это глупо, – возразила Персефона. – Эти врата охраняются чудовищами.

– Волнуешься за меня, мой цветок? – спросила Деметра с сарказмом.

– Нет, – ответила Персефона. – Я волнуюсь за своих чудовищ.

Особенно за Цербера, Тифона и Орфа.

– Я не стану рисковать Сивиллой, – добавила Персефона. – Вы можете быть уверены, что я ничего не вытворю.

– Отлично, – он процедил это слово подобно ругательству. – Просто помни, я слегка устал резать пальцы.

После этого Персефона вошла в портал. Она словно нырнула в воду и двигалась медленно, ощущение магии Аида согревало ее. А потом она вышла – прямо на луг Гекаты. Она показалась ей такой светлой и яркой после ночи в верхнем мире и темноты пещеры.

– Персефона, – произнесла Геката. – Что случилось?

Персефона заморгала, обернувшись к богине колдовства, стоявшей в темных одеждах. У ее ног сидела Нефели.

– Геката, – начала Персефона, но тут же захлопнула рот, потому что вслед за ней вышли Тесей, Сивилла, Деметра и Гармония. Стоило лишь им появиться, как их оглушило страшное рычание. Его источником была Нефели, а также Цербер, Тифон и Орф, подкравшиеся из-за деревьев.

– Цербер, нет! – приказала Персефона.

Псы застыли, все еще в напряжении, готовые атаковать, но рычать перестали.

– Что это? – Тесей был раздражен. – Ловушка?

– Нет! – воскликнула Персефона. – Нет. Это не ловушка!

Она уставилась на Гекату полным отчаяния взглядом, широко распахнув глаза, и сообщила, что смогла, зная, что богиня может читать ее мысли. Она рассказала ей, что случилось за последние несколько часов, – о том, как пропала Сивилла и она нашла в своем офисе ее отрезанный палец, о лавине и сражении между олимпийцами, об услуге, которую потребовал Тесей.

После этого Персефона повернулась к полубогу:

– Геката мой компаньон. Она пришла убедиться, что я в порядке.

– Да, конечно, – Геката натянуто улыбнулась, а потом перевела взгляд на Деметру: – Какая честь. Богиня урожая в царстве мертвых. Пришла, чтобы выразить свое уважение сотням душ, которых убила за последний месяц?

Деметра ответила с холодной улыбкой:

– У меня нет никакого желания вспоминать о прошлом.

– Ах, если бы это было правдой, – ответила Геката. – Разве ты здесь не из-за своего прошлого?

Деметра нахмурилась и обратилась к Тесею:

– Она сильная богиня – наверное, тебе стоит отрезать у смертной конечность, чтобы Персефона наконец подчинилась.

– Нет, – мрачно ответила Персефона. – Геката нас не побеспокоит, правда ведь? Она останется на своем лугу, а мы пойдем во дворец.

– Конечно, я сделаю так, как прикажет моя царица, – кивнула Геката. – Однако для вас будет быстрее перенестись.

– Никаких переносов, – ответил Тесей. – Я не могу быть уверен, что мы окажемся там, где должны.

– Если так прикажет миледи, вы можете быть уверены, что я перенесу вас именно туда, куда вам нужно, – вежливо произнесла Геката, но Персефона услышала в ее голосе скрытые ноты тьмы.

Персефона взглянула на Тесея. Он колебался.

– Не доверяй магии этой богини. Она зло, – произнесла Деметра.

– Заткнись! – рявкнул Тесей.

Деметра сощурила глаза.

– Прикажи ей, – сказал он. – Но помни, жизнь твоей подруги – у меня в руках.

– Геката, перенеси нас к арсеналу Аида.

Их окружила магия Гекаты, и Персефона поежилась. Она вспомнила, как боролась с богиней на этом самом лугу, чувствуя силу ее древней магии. Их сражение оставило у нее в сердце тьму, от которой тяжело было избавиться, но прямо сейчас она успокаивала. Потому что она знала – Геката будет сражаться, и результаты будут смертоносны.

Они появились рядом с арсеналом. Дверь в камеру была золотой и круглой, со вставкой из толстого прозрачного стекла, за которым виднелся механизм за замками.

Тесей резко развернулся к Персефоне и Гекате, вонзив пальцы в руку Сивиллы.

– Я думал, ты сказала, что перенесешь нас в арсенал.

– Я и перенесла, – спокойно ответила Геката. – Но даже я не могу перенестись внутрь его. Только царица или царь – лишь они двое могут открыть камеру.

Персефона начала было протестовать, но Тесей снова пригрозил ей Сивиллой.

– Открывай! – закричал он. Его безумие вернулось к нему – он был так близко к тому, чего желал, что едва мог сдерживаться.

Персефона бросила на Гекату отчаянный взгляд:

«Я не знаю как».

«Тебе и не надо знать», – ответила та.

Персефона шагнула к двери и приложила ладонь к блоку рядом с дверью. Тот просканировал ее отпечаток, и дверь, загудев, отодвинулась, подобно колесу, открыв путь к арсеналу Аида. Персефона вошла в знакомую круглую комнату с полом из черного мрамора и стенами, на которых было развешано оружие, но ее взгляд – как и взгляд Тесея – был направлен в центр, где вырисовывались доспехи Аида. Под ними лежал Шлем тьмы.

Войдя вслед за Персефоной в камеру, Тесей толкнул Сивиллу к Деметре.

– Держи ее! – рявкнул он.

Геката осталась рядом с Гармонией.

– Он великолепен – даже лучше, чем я себе представлял, – произнес Тесей, подойдя к доспехам. Персефона встретилась полным решимости взглядом с Гекатой.

«Унеси их отсюда», – попросила она.

«Конечно», – ответила та.

Когда Тесей коснулся шлема Аида, магия Гекаты, подобно порыву ветра, захватила Гармонию и Сивиллу и унесла в безопасное место. Руки Тесея соскользнули, шлем Аида упал с пьедестала и, грохоча, покатился по полу.

– Нет! – зарычал Тесей.

Магия Персефоны всколыхнулась, из трещин в мраморе проросли колючие стебли и перекрыли выход. Губы Деметры обнажили ее сверкающие зубы в злобной усмешке.

– Я преподам тебе последний урок, дочь. Может, это сдержит твое самодовольство.

Если бы магия была языком, то Деметра призналась бы в ненависти. Ее сила поднялась волной яростной энергии, отбросив Персефону к стене, что треснула под ее весом. Богиня весны приземлилась на ноги и увидела, что Тесей вооружился мечом из коллекции Аида.

– Аидовская подстилка! – зарычал он, замахнувшись.

Персефона вскипела. Из кончиков ее пальцев подобно пулям выстрелили черные шипы – прямо в грудь полубогу. Тот отшатнулся, его рубашка потемнела от крови, а глаза засверкали неестественно ярким огнем. Он ударил по земле кулаком, и та задрожала, сбросив оружие со стен и заставив Персефону потерять равновесие.

В тот же миг Деметра вызвала еще один взрыв энергии. Он снова отбросил Персефону назад. Как только она упала, Тесей занес оружие над головой для удара. Персефона подняла руки, и его меч ударился об энергию, что она собрала, а сам Тесей отлетел на доспехи Аида. Персефона призвала стебли, что сразу же связали его.

Потом Персефона сосредоточила все внимание на Деметре. Их магия раз за разом сталкивалась – вспышки энергии взрывались, стебли и шипы сплетались и ломались. Богиня урожая создала еще один заряд – он всколыхнул воздух, спутав волосы и одежду Персефоны. Деметра потянулась к мечу, который уже успел побывать в руках Тесея, и замахнулась на Персефону. Та отразила удар своей магией – той, что успела призвать.

– Боги тебя уничтожат, – крикнула Деметра. – А со мной ты была бы в безопасности!

– Какой смысл в этой безопасности, когда весь остальной мир под угрозой?

– Весь остальной мир не имеет значения! – процедила та.

Персефона впервые увидела искренний страх Деметры за нее, и на доли секунды они обе прекратили борьбу. Они в напряжении смотрели друг на друга, но слова, что вылетели изо рта Деметры, прозвучали надломленно, и они надломили что-то и в Персефоне.

– Только ты имеешь значение. Ты моя дочь. Я молила о тебе.

В этих словах звучала такая неприкрытая правда, и хотя Персефоне были в определенной мере понятны поступки матери, она не могла с ними согласиться. Аид тоже молил о ней. Аид тоже хотел защитить ее – но он позволил ей сражаться, готов был смотреть на ее страдания, если это значило увидеть ее восхождение.

– Мама, – она покачала головой.

– Останься со мной, – в отчаянии произнесла Деметра. – Останься со мной, и мы сможем забыть, что это вообще было.

Персефона снова покачала головой:

– Я не могу.

То, что предложила ее мать, звучало как полное безумие, но Персефона уже кое-что поняла о богине. Несмотря на то, какую долгую жизнь прожила Деметра, она уже была не в своем уме. Она была сломлена и не могла снова стать цельной.

Лицо Деметры ожесточилось, она вскинула руку и послала в нее молнию магии, а другой рукой подняла меч. Персефона отразила магию матери и призвала собственную, обратившись к тьме, что пряталась в тенях, – призраки пронеслись через Деметру, та зашаталась и рухнула на колени.

Когда Деметра снова подняла взгляд на Персефону, ее глаза сверкали. Она встала и закричала от гнева, ее магия быстро собиралась вокруг подобно воющему ветру.

– Ты была права только в одном, мама, – сказала Персефона.

– И в чем же?

– Месть сладка.

В следующее же мгновение по зову Персефоны все заточенное оружие – копья, ножи и мечи – поднялось и обрушилось на Деметру, пригвоздив ее к земле.

За этим последовала страшная тишина – ветер вдруг смолк. Персефона упала на колени, тяжело дыша.

– Мама, – прохрипела она и подползла к Деметре.

Та не двигалась. И ничего не отвечала. Она лежала, раскинув руки в стороны, ее пальцы по-прежнему сжимали меч. Глаза были широко раскрыты, словно она была в шоке, а изо рта заструилась кровь.

– Мама, – выдохнула Персефона.

Она с трудом встала и вытащила все клинки. Когда она закончила, Деметра так и осталась лежать на холодном мраморном полу. Персефона опустилась рядом с ней в ожидании, что та исцелится.

Но та так и не пошевелилась.

– Мама, – Персефона приподнялась на коленях и судорожно затрясла богиню. Она много чего хотела от Деметры: чтобы та изменилась, чтобы была матерью, чтобы позволила ей жить своей жизнью, но только не чтобы та умерла. Только не этого.

Ей на ум вдруг пришли слова Аида обо всем этом оружии – среди него были и реликвии, не позволявшие богу исцелиться.

– Мама, очнись!

– Пойдем, Персефона, – рядом с ней появилась Геката. Она даже не почувствовала приближения богини.

– Разбуди ее! – потребовала Персефона. Она приложила ладони к ее телу, что уже становилось холодным, и попыталась использовать собственную магию, чтобы мать снова задышала. Но это не сработало.

– Ее нить перерезана, Персефона. Ничто не вернет Деметру.

– Это не то, чего я хотела! – закричала Персефона.

Геката обхватила лицо Персефоны ладонями, заставив посмотреть ей в глаза:

– Ты снова увидишь Деметру. Все мертвые отправляются в подземное царство, Персефона. А сейчас ты нужна Сивилле и Гармонии.

Персефона сделала несколько глубоких вдохов, глаза щипало от слез. Наконец она кивнула и позволила богине помочь ей подняться. Но стоило им только двинуться к двери, как она замерла:

– Тесей!

Она резко развернулась к тому месту, где связала его. Но его там не было.

– Шлем!

Две богини принялись лихорадочно обыскивать арсенал. Но подземное царство вдруг задрожало, сотрясаемое ужасным грохотом.

Сердце Персефоны заколотилось в груди, и, встретившись взглядом с Гекатой, богиня побледнела.

– Что это такое? – прошептала Персефона.

– Это, – произнесла Геката, – звук освобождения титанов Тесеем.

Бонусный контент

Следующие сцены либо не вошли в книгу, либо были переписаны.

Новоселье

– Как, говоришь, это называется? – спросил Аид, пока они ждали.

– Это называется «новоселье», – ответила Персефона.

Он бросил взгляд на коробку у нее в руках:

– И ты взяла с собой кексы вместо дров?

Персефона приложила усилия, чтобы не рассмеяться, потому что слышала этот вопрос уже во второй раз.

– А для чего мне дрова, Аид?

– Для обогрева дома.

На этот раз сдержать смех ей не удалось:

– Какой же ты древний!

Аид приподнял бровь, и она поняла, что за эту реплику ей придется расплатиться позже.

– Люди больше не носят дрова на новоселье, Аид. Они приносят подарки и алкоголь. И на самой вечеринке напиваются и играют в игры.

– А мы? Мы тоже напьемся и будем играть в игры?

Она уже видела, как Аид может пить с восхода до заката, оставаясь совершенно трезвым. Персефона была уверена, что он не может напиться допьяна, – и что, вероятно, бог был алкоголиком.

Она смерила его взглядом:

– Ты ведь не собираешься никого втягивать в пари, так ведь?

Он прищурился с игривой ухмылкой:

– Не буду ничего обещать.

– Аид, – Персефона произнесла его имя, как предупреждение, и повернулась к нему. Он удивил ее тем, что обхватил ее лицо ладонями и поцеловал.

Отстранившись, бог сказал:

– Я буду вести себя так, что тебе не к чему будет придраться.

Она фыркнула:

– О да, звучит весьма обнадеживающе.

Сцена в душе

Когда в Персефону ударили струи воды, она застонала от их тепла, и Аид воспользовался этим шансом, чтобы углубить свой поцелуй. Обхватив ладонями ее грудь, он принялся ласкать пальцами ее отвердевшие соски. Она же скользнула рукой между их телами и стала поглаживать его набухший член, на головке которого выступила капля смазки. Ей хотелось погрузить его себе в рот, но ладонь Аида легла ей на горло, обхватив пальцами челюсть, и он проник ей в рот языком.

Потом он вдруг отстранился, и Персефона застонала, потянувшись за его членом.

Он хохотнул, накрыв ее ладонь своей:

– Мгновение, дорогая. Ты вся перепачкана кровью.

– Но ты как будто и не против, – заметила она.

– Я и не против, но воспользуюсь возможностью, чтобы дотронуться до каждого сантиметра твоей кожи, пока я тебя мою.

Они отошли от бьющих струй воды, Аид взял мыло и мочалку. Начав с плеча, он принялся аккуратно смывать кровь. Потом перешел к груди, поглаживая и сжимая каждую скользкими ладонями, прежде чем спуститься к животу и бокам, бедрам и голеням. Стоя перед ней на коленях, он отдал приказ:

– Повернись.

Богиня подчинилась, уперев ладони в стену, в то время как он двинулся вверх по ее телу. Аид неторопливо омыл ее между бедер, проникнув пальцами между складками, чтобы обвести клитор, а потом прижался твердым членом к изгибу между ее ягодиц и вернул руки на ее грудь.

– Как сильно ты меня хочешь? – спросил он, шепча ей в ухо. Она повернула к нему голову, задев щекой бородку, и выгнула спину, чтобы сильнее прижаться к его члену.

– Больше всего на свете, – ответила Персефона.

Аид повернул ее голову к себе и прижался к ее губам поцелуем, а потом отпустил, раздвинул ей ноги и вошел. Персефона уперлась головой в свои руки, прижатые к кафельной плитке на стене, пока он наполнял и растягивал ее с упоительной страстью.

– Я бы никогда не вытаскивал член из твоей сладкой киски, если бы мог, – сказал он, обхватив ее бедра и погружаясь в нее с громким шлепком о ягодицы. – Скажи мне, как ты себя чувствуешь, когда я внутри?

Для этого было столько слов – столько приятностей, но она смогла произнести лишь:

– Хорошо.

Пальцы Аида сжали ее волосы.

– Я хочу почувствовать, как ты кончаешь у меня на члене, – произнес он ей в ухо. – Ты сможешь? Сможешь кончить ради меня?

Он никогда прежде не говорил ей такого. Аид всегда был очень сексуальным, но эти слова – они были такими чувственными, первобытными и темными, что ей захотелось услышать больше.

Ей хотелось ощущать его тьму.

– Я кончу для тебя, – простонала она.

На этот раз низкий стон вырвался и из его груди. Его ладонь скользнула к ее клитору. Пока он водил большим пальцем по ее чувствительным нервам, она изогнулась еще сильнее, ощущая толчки Аида еще глубже. Его рот был повсюду, покусывая ее ухо, шею, плечо.

– Ты чертовски хороша, – произнес он. – И ты моя.

Персефону накрыл бурный оргазм, и ее ноги затряслись так сильно, что она едва не упала. Но Аид удержал ее, прижав одну руку к кафелю для поддержки.

– Кончи в меня, – приказала Персефона. – Если я твоя. Кончи.

Аид ответил сдавленным смешком:

– Как пожелаешь, моя царица.

Последние несколько толчков были мощными, глубокими и быстрыми, но она почувствовала, как он запульсировал в ней, а потом его тело расслабилось, наконец испытав облегчение.

Еще несколько мгновений они стояли, прижимаясь друг другу, прислонившись к стене, пока струи воды не стали холодными. Потом Аид отстранился, Персефона повернулась и соскользнула на пол, слишком изнуренная, чтобы стоять.

Аид опустился на колени рядом с ней:

– Все нормально?

– Да, – ответила она, сонно улыбаясь. – Просто дай мне минутку.

Лира

– Звучит просто ужасно, – сказал Аполлон.

Персефона прекратила дергать струны лиры, что подарил ей бог музыки, и бросила на него сердитый взгляд:

– Я делаю точно так, как ты сказал. Значит, дело в учителе.

– Если бы ты делала, как я велел, то мелодия получилась бы такой, – возразил он и наиграл несколько прекрасных, чистых нот.

– Не все мы являемся богами музыки, Аполлон.

– Это точно, – фыркнул он, приподняв темные брови.

– Кто-то сегодня не в настроении – больше, чем обычно, – подметила Персефона.

На этот раз пришел черед Аполлона смерить ее сердитым взглядом.

Персефона отложила лиру.

– Что случилось? Дело ведь не в Аяксе?

Аполлон поджал губы:

– С чего бы мне вдруг расстраиваться из-за смертного?

– Мне показалось, ты очень расстроился, когда на него набросился Гектор.

– Я беспокоился за своего героя, – огрызнулся Аполлон.

– Так ты думаешь, что у Гектора нет шансов против Аякса на Играх?

Аполлон открыл рот, но тут же захлопнул его.

– Ты наблюдаешь за ним, – сказала Персефона. – И от тебя пахло им в тот день, когда ты перенес меня в Палестру.

Аполлон стиснул челюсти и ничего не ответил.

– Полагаю, ты не хочешь говорить. – Она снова подняла лиру и начала играть на ней – просто ужасно.

– Прекрати! Ты решила подвергнуть меня пыткам, чтобы вытянуть ответы? – возмутился он.

– А это работает?

Он испепелил ее взглядом, а потом вздохнул с усталым видом.

– Когда я влюбился в последний раз, все закончилось кровопролитием и смертью. И так всегда.

– Аполлон, в смерти Гиацинта не было твоей вины.

– Была. Я был не единственным богом, влюбившимся в Гиацинта. И когда он выбрал меня, Зефир, бог западного ветра, взревновал. Это его ветер изменил траекторию моего броска и стал причиной смерти Гиацинта.

– Значит, в его смерти виноват Зефир, – сделала вывод Персефона.

Аполлон покачал головой:

– Ты не понимаешь. Уже сейчас я вижу, что то же будет и с Аяксом. Гектор ревнует все больше с каждым днем. Драка, которую он развязал с Аяксом в Палестре, далеко не первая.

– А что, если ты тоже нравишься Аяксу? – спросила Персефона. – Если он и сам хочет бороться за тебя? Ты решишь не добиваться его из-за этого страха?

– Это не страх… – начал Аполлон и с гневом отвел глаза.

– Тогда что?

– Я не хочу все испортить. Я далеко не… хороший. Что, если я снова проиграю? Я стану… злом?

– Аполлон, – произнесла Персефона так ласково, как только могла. – Если ты тревожишься, что можешь стать злом, то в тебе уже намного больше человечности, чем ты думаешь.

По его взгляду было понятно, что он придерживается другого мнения.

– Тебе стоит поговорить с Аяксом.

– О чем? Мы же не в отношениях.

– От тебя пахло им, – напомнила Персефона.

– И что?

– Ну, это значит, что у вас, по крайней мере… был физический контакт.

Аполлон закатил глаза:

– Я с ним не спал, если ты об этом.

– Я спрашивала о другом.

– Ну, это же подразумевалось, – огрызнулся он. – Но… мы целовались.

– И? Что ты почувствовал, когда он тебя поцеловал?

Аполлон вздохнул и провел ладонями по лицу:

– Это было как будто… я одновременно дышал и тонул. – Он умолк. – Звучит так… глупо, да?

– Нет, – тихо произнесла Персефона. – Для меня звучит так, что вам стоит лучше узнать друг друга.

– Даже если все закончится катастрофой?

– Даже если так, – ответила она. – Посмотри, что моя мать сделала с верхним миром из-за того, что я решила выйти замуж за Аида.

– Ты наверняка сожалеешь об этом, – ответил он. – Я знаю, как ты скорбишь по человечеству.

– Я сожалею о том, что она выбрала этот путь, – сказала Персефона. – Потому что это значит, что мне придется ее уничтожить.