Текст книги "Прикосновение зла"

Глава XXXII
В море звезд

Геката забрала их из библиотеки и отвела к входу в бальный зал. Из-за дверей до них донесся голос Гермеса:

– Позвольте представить вам лорда и леди подземного царства, царя Аида и царицу Персефону.

Персефона была уверена, что никогда не устанет от своего имени, произносимого вместе с именем Аида. Когда двери распахнулись, она встретилась со своим народом – всеми душами подземного царства, которых так полюбила. Они снова аплодировали и восторженно кричали, когда Аид с Персефоной вышли к толпе, что заполняла все пространство вокруг, перетекая во двор. Там они остановились, и здесь, под небом подземного царства, перед всеми душами, новыми и старыми, Аид притянул Персефону к себе.

Тихо играла музыка – завораживающая мелодия, которая будто связывала их друг с другом.

– О чем ты думаешь? – спросила Персефона.

– Я думаю о многих вещах, жена, – ответил он.

– Например?

Уголки его рта приподнялись.

– Я думаю о том, как я счастлив, – сказал он, и от этих слов у нее потеплело в груди. И все же Персефона изогнула бровь:

– Это все?

– Я не закончил, – он притянул ее к себе, наклонившись так, что их щеки прижались друг к другу, а его дыхание обдавало теплом ее ухо. – Мне интересно, увлажнилось ли уже твое лоно. Напрягся ли от желания низ живота. Фантазируешь ли ты о сегодняшней ночи так же, как я, и настолько ли грязны твои мысли?

Когда Аид отстранился, Персефона была пунцовой, и все ее тело пылало. И все же она продолжала смотреть ему в глаза, а когда музыка закончилась, они остановились в центре двора. Персефона вытянула шею и, почти касаясь его губ своими, ответила:

– Да.

Его глаза потемнели, и богиня улыбнулась, но ее внимание тут же отвлекла группа детишек, попросивших ее о танце. Она отошла от Аида и взяла за руки детей – они двинулись хороводом по двору, не попадая в ритм и толкаясь. Но Персефоне было все равно – она смеялась, улыбалась и чувствовала столько радости, сколько не ощущала уже долгие месяцы.

Одна песня закончилась, началась другая, и дети разбежались кто куда, чтобы поиграть друг с другом.

– Можно пригласить вас на танец, царица Персефона?

Она повернулась и увидела Гермеса, согнувшегося в низком поклоне.

– Конечно, лорд Гермес, – ответила она, приняв его протянутую руку.

– Я так горжусь тобой, Сефи, – сказал он.

– Гордишься? Почему?

– Ты отлично показала себя сегодня перед олимпийцами.

– Думаю, я нажила себе врагов.

Он пожал плечами и закружил в танце:

– Иметь врагов – общепринятая истина. Это значит, что ты борешься за нечто действительно стоящее.

– Знаешь, – сказала Персефона, – вот сколько в тебе юмора, Гермес, столько же и мудрости.

Бог заулыбался:

– Еще одна общепринятая истина.

После Гермеса Персефона потанцевала с Хароном, но, когда перед следующей песней она оказалась лицом к лицу с Танатосом, ее улыбка исчезла.

Он был бледен, прекрасен и казался немного печальным.

Бог кивнул ей:

– Леди Персефона, вы со мной потанцуете?

Танатос не подходил к ней с того самого дня, когда сказал, что ей нельзя видеться с Лексой. Стоять перед ним теперь было как-то неловко.

Она замешкалась, Танатос это заметил и добавил:

– Я пойму, если вы решите мне отказать.

– Я не ожидаю, что ты будешь добр ко мне потому, что я твоя царица, – сказала она.

– Я прошу вас потанцевать со мной не потому, что вы моя царица. А для того, чтобы я смог извиниться.

– Тогда извинись, и мы потанцуем.

Он нахмурился. В его глазах светилась искренность, когда он заговорил:

– Я прошу прощения за свои действия и слова. Я перешел черту, защищая Лексу, и жалею о том, что причинил вам боль.

– Извинения приняты, – кивнула Персефона, и Танатос грустно улыбнулся.

– Кажется, от извинений тебе не стало легче, – заметила Персефона, когда они начали танцевать.

– Думаю, я просто потрясен собственным поведением, – ответил бог.

– Любовь делает это и с лучшими из нас, – произнесла она. У Танатоса округлились глаза, и Персефона тихо рассмеялась: – Я знаю, что она тебе не безразлична.

Бог смерти не ответил, и Персефона добавила то, что ей было хорошо известно:

– Иногда нам сложно объяснить наши действия, когда ими руководит наше сердце.

– Однажды она переродится, – сказал Танатос.

– И?

– Она меня забудет.

– Я не понимаю, что ты пытаешься сказать.

– Я говорю, что мы с ней не сможем быть вместе.

Персефона сдвинула брови:

– И ты готов лишить себя момента счастья?

– Чтобы избежать вечности в боли? Да.

Персефона долго молчала.

– А она знает о твоем решении?

Танатосу как будто не понравился этот вопрос, потому что он плотно сжал губы.

– Ты обязан хотя бы сказать ей. Потому что в то время, как ты решил избежать боли, она в ней живет.

Когда их танец с Танатосом закончился, она ушла со двора, потому что нуждалась в отдыхе подальше от толпы – в саду, где цвели огромные розы, испуская сладкий аромат. Впереди нее шли Цербер, Тифон и Орф, опустив носы к земле. Ее удивило, когда она заметила впереди знакомый силуэт мужа. Он стоял, спрятав руки в карманы, и смотрел в небо.

Спустя мгновение он повернулся, его глаза блестели.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да.

– Ты готова?

– Да.

Аид протянул руку, и когда Персефона вложила пальцы в его ладонь, они исчезли.

* * *

Персефона не знала, куда он их перенесет. В комнату, залитую теплым светом камина? Возможно, на острове Лампри? Вместо этого она вдруг обнаружила, что стоит на платформе с огромной кроватью под открытым небом. У них над головами сияли скопления звезд оранжевого, голубого и белого цвета. Они также отражались в темной воде, что окружала платформу. Они словно плыли по небу.

– Мы… посреди озера? – удивленно спросила Персефона.

– Да, – ответил Аид.

Персефона уставилась на него:

– Это твоя магия?

– Да. Тебе нравится?

– Здесь прекрасно. Но где мы на самом деле?

– В подземном царстве. В месте, которое я создал.

– И как давно ты это планировал?

– Какое-то время.

Персефона подошла к кровати и провела ладонью по мягким шелковым простыням, после чего оглянулась через плечо на Аида.

– Помоги мне снять платье, – попросила она.

Аид подошел к ней и расстегнул молнию у нее на спине. Его ладони скользнули вдоль ее позвоночника, по плечам и подхватили тонкие лямки. Платье с тихим шуршанием упало ей под ноги.

Под платьем у Персефоны ничего не было, и ладони Аида накрыли ее грудь. Он прильнул к ее губам. В его медленном поцелуе ощущался голод, что проник и в самый низ ее живота.

Бог отстранился и достал что-то из кармана – маленькую черную шкатулку.

– Это Цепи правды, – сказал он. – Могущественное оружие против любого бога, который не знает пароля от них. Я назову тебе пароль, так что если ты испугаешься, то сможешь снять их. Элефтерос тон [6]6
  Ελευθεροσ τον (греч.) – освободи меня (прим. ред.).


[Закрыть]– повтори.

– Элефтерос тон, – повторила она.

– Отлично.

– А почему их называют Цепями правды? – спросила она, хоть уже сама догадывалась, и улыбка Аида подтвердила ее подозрения.

– Единственная правда, которую они сорвут с твоих губ, – твое удовольствие. Ложись.

Персефона подчинилась. Аид сел сверху, задев одеждой ее кожу, уже ставшую чувствительной от желания.

– Разведи руки в стороны, – сказал он.

Он положил шкатулку у нее над головой, и в следующую же секунду тяжелые цепи сковали ее запястья.

– Прости меня, моя дорогая. – Аид коснулся каждого наручника и превратил их в мягкие ленты. – Ты готова?

– К тебе? Всегда.

– Всегда, – повторил Аид.

Он сел на пятки, все еще нависая над ней, и ослабил галстук, затем расстегнул запонки и пуговицы на рубашке.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался он.

– Хочу, чтобы ты двигался быстрее, – эти слова вылетели изо рта Персефоны прежде, чем она успела их обдумать. Глаза богини широко распахнулись, и только потом она вспомнила, что ленты у нее на руках заставляют ее говорить правду.

Она прищурилась:

– А есть какая-то вероятность, что ты тоже их когда-нибудь наденешь?

Аид хохотнул:

– Если захочешь. – Он стянул с себя рубашку и отбросил в сторону. – Но тебе не нужны цепи, чтобы добиться от меня правды, особенно в том, что я планирую с тобой сделать.

– Я бы предпочла не слышать о твоих планах, – ответила Персефона, впившись голодным взглядом в его мускулистую грудь.

– Так чего же ты хочешь, жена?

– Действий. – Она задвигалась под ним. Если бы она только могла до него дотянуться – но цепи крепко удерживали ее запястья.

Аид издал смешок и прижался поцелуем к ложбинке между ее грудью. Она приподнялась ему навстречу, переплетя его ноги со своими. Персефона жаждала ощутить трение их тел друг о друга. Но Аид продолжил, проложив дорожку из поцелуев вниз по ее животу и высвободившись из ее хватки. Она отпустила его и позволила развести ее ноги в стороны – без стыда, с готовностью и страстным желанием. Аид окинул ее жадным взглядом, а потом подхватил ее руками под бедра, слегка приподнял их и лизнул ее влажные складки.

Низкое рычание вырвалось у него из груди:

– Обожаю.

Он опустился, приоткрыв ее языком и поласкав клитор. Аид развел ее ноги еще шире, чтобы проникнуть глубже, и погрузил в нее пальцы. Персефона уперлась пятками в постель, вцепившись пальцами в цепи и откинув голову на подушку. Она чувствовала себя такой взвинченной, напряженной и переполненной ощущениями, а потом теплые губы Аида сомкнулись на ее клиторе, и он принялся посасывать – нежно, медленно обрисовывая круги. С губ Персефоны сорвался громкий стон, и Аид отстранился, продолжая ласкать ее пальцами изнутри.

– Вот так, дорогая. Расскажи мне, что ты чувствуешь.

– Мне хорошо. Так хорошо.

Богиня с трудом открыла глаза и посмотрела на него. Пот выступил у него на лбу, в глазах горела страсть. Потом его губы снова сомкнулись на ее клиторе, и язык заскользил по нему. Она запрокинула голову и застонала. Его ритм был равномерным, напряжение внутри ее все росло и росло, пока ноги не сотрясла дрожь облегчения.

Аид прижался поцелуем к внутренней поверхности ее бедер, поднялся вверх по животу к груди и шее, а потом прильнул к ее губам своими. После этого он поднялся.

– Куда ты?

– Недалеко, жена, – пообещал Аид, снимая брюки. Ее глаза словно ощупывали каждую часть его тела. Он был огромным и внушительным, мускулы его рук, живота и ног – четко очерченными и натренированными. Все его тело было инструментом и оружием. Ее взгляд задержался на набухшем члене и налившихся яйцах.

– Расскажи мне о своих мыслях, – сказал он.

Персефона вздрогнула от слов, что слетели с ее губ.

– Не важно, как часто ты оказываешься внутри меня. Я не могу… этого всегда мало.

Аид хохотнул и снова устроился у нее между ног, прижавшись к ее телу своим.

– Я тебя люблю, – сказал он.

– Я тебя люблю.

Богиня так часто повторяла эти слова, и они всегда шли из глубины ее души, но на этот раз у нее на глазах выступили слезы. Сегодня они ощущались по-другому. Сегодня у нее появилось чувство, что она поняла любовь так, как не понимала прежде, – она была дикой и свободной, страстной и отчаянной. Она вмещала в себя все эмоции в попытке осмыслить мир, что противостоял ей.

– Ты в порядке? – хриплым шепотом спросил Аид.

Персефона кивнула:

– Да. Просто думаю о том, как сильно я на самом деле тебя люблю.

Выражение лица Аида стало напряженным, его взгляд будто снимал слой за слоем с ее души, а потом он поцеловал ее, приподнялся и подвел головку к ее лону. Она вдавила пятки ему в ягодицы, пытаясь подтолкнуть его, но он лишь издал смешок, поднял ее ноги, чтобы они уперлись ему в плечи, и скользнул внутрь, продолжая смотреть ей в глаза – голодным, чувственным взглядом.

Персефона охнула – глубокий стон вырвался у нее из груди. Она сжала пальцы в кулаки, и ленты врезались ей в запястья. Удовольствие от его толчков было глубоким, упоительным, и каждое погружение заставляло ее стонать и вздыхать, накрывая волнами наслаждения.

– Как же ты хороша, – выдавил сквозь зубы Аид. Его лицо блестело от пота, длинные волосы выбились из узла. – Такая узкая, такая влажная. Элефтерос тон! – вдруг скомандовал он, и ленты тут же исчезли. Он отпустил ее ноги и позволил им упасть по бокам от него. Их губы слились в жарком поцелуе, Персефона погрузила пальцы ему в волосы, и те рассыпались по плечам.

– Черт!

От его рыка ее охватила дрожь, и потом он вышел из нее, и Персефона издала животный звук. Она потянулась к нему, Аид сел на пятки и подтянул ее к себе на колени, обвив ее ногами свою талию. Он снова погрузился в нее, и она задвигалась навстречу. Каждое ощущение было восхитительным – то, как ее мышцы обхватывали его член, как ее соски терлись о его грудь, а его волосы – о ее клитор. Их губы неловко соприкоснулись, когда Аид принялся помогать ей двигаться вперед и назад, все быстрее и быстрее, пока не излил в нее свое семя.

Их дыхание было тяжелым, тела – мокрыми от пота. Аид лег на спину, прижимая к себе Персефону. Она чувствовала себя такой осоловевшей, мягкотелой и счастливой, что рассмеялась.

– Я бы попросил тебя воздержаться от смеха над моим выступлением, жена, – произнес Аид.

От этого она рассмеялась еще громче.

– Да нет же. – Она приподнялась, чтобы взглянуть на него.

В его лице не было напряжения, а улыбка казалась такой легкой, с ленивым изгибом губ – только для нее одной. Она провела пальцами по его брови и щеке. Потом она опустила голову ему на грудь и сказала:

– Ты был всем.

Аид перекатился, и теперь они оба лежали на боку лицом друг к другу с переплетенными ногами.

– Ты для меня все, – сказал он. – Моя первая любовь, моя жена, первая и последняя царица подземного царства.

Эти слова ошеломили ее, каждую частичку ее личности – личности, что она создала из пепла своего прошлого. Это было прекрасно и удивительно.

Ее тяжелые веки сомкнулись под повторяющееся звучание в голове: «Богиня. Жена. Царица».

Глава XXXIII
Похищенная и разоблаченная

Персефона проснулась в объятиях Аида.

Она потянулась с блаженной улыбкой, прижавшись ягодицами к члену Аида. Рука бога еще крепче сжала ее талию.

– Ты просишь? – пробормотал он сонным голосом.

Она развернулась к нему, закинула ногу ему на бедро и потянулась рукой к члену. Богиня не стала ждать прелюдии – она погрузила его в себя, чувствуя себя легкомысленной, теплой, готовой. Аид застонал. Его позиция не давала ему возможности двигаться. Вместо этого они просто прижимались друг к другу, неторопливо целуясь и тяжело дыша. Чем дольше они оставались в такой позе, тем отчаяннее становились их движения, и Персефона опустила веки.

– Я хочу видеть, как ты кончишь, – сказал Аид, и она открыла глаза. Продолжая смотреть друг на друга, они оба достигли экстаза.

А потом встали, чтобы подготовиться к новому дню, словно ничего не изменилось, словно она не была женой Аида, царицей подземного царства. Было так странно чувствовать себя так же и все же по-другому.

– Ты сегодня молчалива, – заметил Аид. Он стоял, полностью одетый, возле камина, со стаканом виски в руке, и наблюдал, как она натягивает на ноги плотные чулки. Персефона подняла взгляд:

– Я просто думаю о том, насколько все это сюрреалистично. Я твоя жена.

Аид отпил из бокала, отставил его в сторону и обхватил ладонями ее лицо.

– Да, это сюрреалистично, – согласился он.

– А о чем думаешь ты?

– Что сделаю все что угодно, лишь бы ты осталась со мной рядом, – ответил он.

От его слов на нее обрушилась жестокая реальность:

– Ты думаешь, что Зевс попытается нас разлучить?

– Да, – без колебаний ответил он, а потом приподнял ее подбородок, чтобы богиня посмотрела ему в глаза. – Но ты моя, и я намереваюсь всегда быть рядом с тобой.

Она не сомневалась в намерениях Аида, но его слова оставили у нее на сердце темный след. Она вспомнила слова оракула, короткие и простые: «Могущественный союз – брак, что породит бога более могущественного, чем сам Зевс». Персефона знала, как Зевс поступал с пророчествами, что предсказывали его падения, – устранял угрозу.

– Как думаешь, почему он позволил нам уйти? – спросила Персефона.

– Потому что знает, кто я, – ответил Аид. – Бросить вызов мне – не то же самое, что бросить вызов любому другому богу. Я один из троицы – наши силы равны. Ему потребуется время, чтобы решить, как меня наказать.

Персефона снова испытала ужас.

Аид прижался поцелуем к ее лбу:

– Не тревожься, моя дорогая. Все будет хорошо.

– Когда-нибудь, – она криво улыбнулась.

Буря ее матери по-прежнему бушевала, и богиня спрашивала себя, насколько хуже все еще станет, когда распространится весть об их свадьбе с Аидом.

– Хочешь, я перенесу тебя на работу? – спросил Аид.

– Нет. Я собираюсь позавтракать с Сивиллой.

Аид приподнял брови:

– Ты расскажешь ей, что мы поженились?

– А мне можно?

Персефона не знала, как рассказать об этом тем, кто не присутствовал на самой свадьбе, да и надо ли. И все же ей казалось неправильным не поделиться с Сивиллой, которая с самого начала знала об их связи.

– Сивилла заслуживает доверия, – кивнул Аид. – Это ее лучшая черта.

– Она будет в восторге, – заулыбалась Персефона.

Они перенеслись к входу в «Неночь», где ее уже ждал Антоний – с теплой машиной, с жаром из выхлопной трубы, превращавшимся в густой дым при встрече с морозным утром. Антоний стоял у задней пассажирской двери, скрестив руки на груди.

– Доброе утро, милорд, миледи, – поприветствовал их циклоп, улыбаясь. Вокруг его доброго глаза собрались морщинки.

– Доброе утро! – с широкой улыбкой ответила ему Персефона.

– Увидимся вечером, жена, – сказал Аид и притянул к себе для поцелуя. Потом он открыл перед ней дверь и помог сесть в салон.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

– Я тебя люблю, – сказал он и закрыл дверь.

Антоний уселся на водительское кресло.

– Куда едем, миледи? – спросил он, глядя в зеркало заднего вида.

– В кафе «Амброзия».

– Хорошо. Одно из моих любимых, – ответил он. Машина тронулась с места и поехала вниз по улице. – Полагаю, я могу вас поздравить. Свадьба была прекрасна.

Персефона покраснела:

– Спасибо, Антоний. Я все еще как будто парю в воздухе.

– Мы очень за вас рады, – добавил он. – Мы так долго ждали этого дня.

С самого начала все те, кто обожал Аида, проявляли глубокую заинтересованность к его счастью. И тот факт, что она стала частью этого счастья, наполнял ее грудь гордостью.

Он выбрал ее и выбирал снова и снова.

«Даже если бы мойры развели наши судьбы, я бы нашел способ вернуться к тебе».

Эти слова наполняли ее сердце, заставляли его биться – и эту правду никто не мог отрицать.

Уже вскоре они подъехали к кафе «Амброзия». Это был маленький современный ресторан, построенный из битых блоков мрамора. Антоний помог богине выйти из машины и проводил по ступенькам, чтобы открыть для нее дверь.

– Спасибо, Антоний.

– Не за что… моя царица.

Они улыбнулись друг другу, и Персефона вошла в кафе.

Внутри было очень уютно: теплый свет, деревянные детали, мягкие сиденья. Устроившись поудобнее, она заказала кофе и достала телефон, чтобы написать Сивилле, что она уже на месте.

В ожидании она достала планшет и принялась читать утренние газеты, начав с «Новостей Новых Афин». Ее уже беспокоила мысль, что может оказаться на первой странице, с учетом двух последних статей Елены, но того, что ей предстояло увидеть, она не могла даже ожидать.

БОГИНЯ, РАЗЫГРЫВАЮЩАЯ ИЗ СЕБЯ СМЕРТНУЮ:

ВСЯ ПРАВДА О ПЕРСЕФОНЕ РОУЗИ.

Персефона судорожно втянула воздух, сердце болезненно грохотало у нее в груди, пока она читала статью.

«Четыре года Персефона изображала из себя студентку колледжа, журналистку и предпринимателя. Она заявляла, что предана правде, что ее главная цель – придание огласке неправедных поступков богов, что она такая же страдающая от них смертная, как и все мы. Но реальность такова, что все это неправда – даже про смертную.

Персефона – богиня, рожденная Деметрой, богиней урожая».

Статья продолжилась заявлением, что они начали свое расследование, задав вопрос, мог ли Аид и правда жениться на смертной? Но, кроме того, нападкам подверглась и ее работа.

«Она обвинила Аида в мошенничестве, но, пока писала свои статьи, влюбилась в бога мертвых. Она написала о том, как Аполлон домогался женщин, но, когда публика начала слишком громко возмущаться, Персефона замолкла. Теперь ее часто видят то тут, то там в компании бога музыки. Попытки Персефоны вывести богов на чистую воду оказались не чем иным, как способом низшего бога добраться до статуса олимпийца».

Последняя строчка разожгла в ней праведный гнев, по большей части потому, что она знала – это была правда Елены. Она искала способ возвыситься и выбрала не ту сторону.

Персефона подняла взгляд и заметила, что на нее таращатся люди. Ей стало некомфортно, она проверила время. Сивилла опаздывала уже почти на пятнадцать минут и не ответила на сообщение Персефоны – и то и другое было на нее не похоже.

Она снова написала подруге: «У тебя все в порядке?»

Потом она позвонила, но сразу попала на автоответчик.

«Как странно».

Персефона завершила звонок и набрала номер Айви в Александрийской башне.

– Доброе утро, леди Персефона, – пропела та.

– Айви, Сивилла в офисе?

– Ее пока не было, – ответила та. – Но я на всякий случай проверю.

Нимфа перевела звонок в режим ожидания, и пока Персефона ждала, ее живот скрутило от ужаса. Она уже знала, что Сивилла не появлялась сегодня на работе. Никто не мог проникнуть в башню, оставшись незамеченным Айви – и та подтвердила ей это, вернувшись к телефону.

– Она еще не приехала, миледи. Хотите, я перезвоню вам, когда она появится?

– Нет, спасибо. Я скоро приду.

Персефона повесила трубку и нахмурилась. Ей не понравилось ощущение, разраставшееся у нее внутри. Оно уже добралось до легких, отчего ей стало труднее дышать и глотать.

«Наверное, она осталась на ночь с Гармонией. Может, они потеряли счет времени».

– Зофи, – Персефона произнесла имя амазонки, и та сразу же возникла рядом. Окружающие удивленно заахали, но Персефона не обратила на них внимания.

– Да, миледи?

– Можешь узнать, где сейчас Гармония?

– Постараюсь, – ответила та. – Сопроводить вас в башню?

– Нет, лучше найди Гармонию как можно скорее.

– Как скажете. – После этого амазонка исчезла.

«Зофи их найдет», – подумала богиня.

Она пыталась успокоить себя этой мыслью, пока расплачивалась за кофе и шла до Александрийской башни по пронизывающему холоду. Войдя в здание, она была рада ощущению пощипывания на лице от тепла, отогревшего ее замерзшую кожу.

– Леди Персефона, – сказала Айви. – Я пыталась дозвониться до мисс Кайрос, но ее телефон, кажется, выключен.

Этот единственный факт не давал ей полностью поверить в то, что подруга была с Гармонией. Сивилла никогда не отключала телефон.

«Может, она забыла зарядку», – предположила она. Но страх в ней продолжал расти.

– Попробую еще раз через пару минут, – добавила Айви. – Я оставила кофе у вас на столе.

– Спасибо, Айви.

Персефона поднялась наверх и вошла в офис. Уже начав снимать пальто, она застыла на месте, заметив у себя на столе маленькую черную коробочку. Она была перевязана красной лентой и стояла рядом с ее кофе. Может, Айви оставила ей подарок и ничего не сказала? Богиня подняла коробочку, но ее лишь еще больше смутила липкая субстанция на дне – она вдруг с ужасом осознала, что это.

Кровь.

– Доброе утро… – голос Левки оборвался, когда та вошла в офис Персефоны и увидела алое пятно на столе. – Это что… кровь?

Персефоне внезапно стало трудно дышать, в ушах болезненно звенело.

– Левка. Приведи Айви.

– Хорошо.

Персефона с опаской подняла коробочку, руки ее дрожали. Она развязала ленту и сняла крышку. Внутри лежала белая бумажка в пятнах крови. Развернув ее, Персефона обнаружила отрезанный палец. Отшатнувшись, богиня уронила коробочку, боль сковала ей горло.

Как раз в этот момент вернулись Левка с Айви.

– Что это, миледи?

Персефона почувствовала, как глаза ей затуманивают слезы.

– Эта коробка была здесь, когда ты утром принесла мне кофе?

– Ну… да, – ответила та. – Я решила, что она от Аида.

– А кто-то еще был у меня в офисе? – Она переводила взгляд с одной нимфы на другую. Те ответили одновременно:

– Нет.

– Твоя дверь была закрыта, когда я приехала, – сказала Левка.

У Персефоны закружилась голова, мысли метались. Ее взгляд снова упал на коробочку и пепельного цвета палец, выглядывающий из-под бумаги.

– Мне нужно проверить Сивиллу.

– Персефона, подожди…

Она не стала ждать.

Богиня перенеслась в квартиру Сивиллы и оказалась посреди гостиной оракула. Вокруг царил полный хаос – кофейный столик расколот на куски, телевизор разбит. Дверцы пристенного столика, на котором тот стоял, выломаны. Шторы сорваны с карниза. Пол усыпан осколками стекла. Персефона вдруг заметила какой-то дрожащий клубочек на диване – это была Опал, собачка Гармонии. Богиня взяла ее на руки.

– Все в порядке, – успокаивала она, но и сама не верила в свои слова. Персефона направилась в остальные комнаты.

– Сивилла! – позвала она. Обломки хрустели у нее под ногами, пока она шла по коридору. Магия собиралась у нее в руках – лихорадочная энергия, соответствовавшая ее состоянию. Она проверила ванную и увидела, что зеркало разбито, а туалетный столик покрыт пятнами крови. Ее взгляд метнулся к ванне, скрытой за шторкой для душа. Время будто замедлилось, когда она шагнула вперед, магия обжигала ей руку.

Персефона отдернула шторку, но ванна оказалась пустой – и чистой.

И все же, выйдя из ванной, она была напряжена до предела, двинувшись по коридору в сторону спальни Сивиллы. Дверь была приоткрыта. Богиня пнула ее, чтобы распахнуть чуть шире, и обнаружила, что та разбита. Но Сивиллы там не было.

Сивиллы нигде не было.

Тогда ей на ум вдруг пришли слова псевдооракула:

«Потеряв одного друга, потеряешь и многих других. И ты… ты перестанешь сиять, как уголек, угасший в ночи».

Бен.

* * *

Персефона призвала Зофи и передала ей Опал, а потом перенеслась в «Четыре оливы» – ресторан, где работал Бен и где он познакомился с Сивиллой. Когда она появилась там и принялась осматривать толпу, посетители кафе вокруг заохали. Смертные повытаскивали телефоны, чтобы сфотографировать ее или снять видео.

– Нет, – приказала она, отправив волну магии по всему залу.

На их устройствах вдруг проклюнулась молодая поросль. Некоторые смертные в шоке выронили свои телефоны, остальные же завопили:

– Она богиня!

– Так это все правда!

Не обращая на них внимания, она продолжила искать Бена, который как раз вышел с кухни с подносом, полным еды. При виде нее он замер на месте, его голубые глаза округлились. Он уронил поднос и резко развернулся в попытке вернуться на кухню, но вместо этого рухнул на пол – его лодыжки уже были оплетены тонкими корнями, проросшими из пола.

Персефона двинулась к нему. С каждым шагом она чувствовала, как растет ее гнев – и сила.

– Где она? – спросила Персефона. Когда она оказалась перед ним, он пытался высвободиться – его пальцы кровоточили, оцарапанные щепками. – Где Сивилла?

– Я… я не знаю.

– Она пропала. Ее дом в обломках, а ты, похоже, ее преследовал. Что ты сделал?

– Ничего, клянусь!

Ее магия забурлила, и стебли, что оплели его лодыжки, уже добрались до запястий и обвили шею.

– Скажи мне правду! Ты похитил ее, чтобы доказать свое пророчество?

– Я бы никогда так не поступил! Я передал тебе слова, что услышал. Клянусь своей жизнью.

– Тогда хорошо, что я держу ее в своих руках, – сказала Персефона, и стебли сжали его шею. Глаза Бена выпучились, на лбу проступили вены. – Кто послал тебе эти слова? Кто твой бог?

– Д-деметра, – прохрипел он, едва способный произносить слова, его лицо стало фиолетовым.

– Деметра? – повторила Персефона и тут же отпустила горло смертного. Бен сделал резкий вдох и упал на бок. Слезы покатились у него по лицу, руки и ноги по-прежнему были связаны.

– Ты знал, кто я, – произнесла Персефона.

У Бена была причина прицепиться к Сивилле. Ведь Сивилла была близка к ней.

«Это лишь вопрос времени, когда кто-то, кто жаждет отомстить мне, попытается причинить тебе вред».

Эти слова произнес Аид – испытав страх, когда об их отношениях стало известно публике. Персефона никогда не думала, что эти слова окажутся правдой.

– Расскажи мне все! – потребовала Персефона.

Бен попытался сбежать, но его удерживали на месте ее лозы.

– Мне нечего рассказывать! Я передал тебе пророчество!

– Ты передал мне не пророчество, а угрозу от моей матери, – гневно ответила она.

– Я только передавал слова, – закричал он. – Это твоя мать угрожала Сивилле, а не я!

Уставившись на мужчину, она заметила под ним лужу. Смертный обмочился, но не его страх убедил ее, что он говорит правду. Она поняла, он действительно верил, что являлся оракулом, – не осознавая, что на самом деле являлся лишь орудием ее матери.

– Знай, смертный, если с Сивиллой что-то случится, я лично встречу тебя у врат подземного царства и сопровожу в Тартар.

Его наказание будет жестоким – с отрыванием конечностей.

Персефона встала. Ее гнев утихал, превращаясь в нечто более похожее на горе: что, если ей не удастся найти Сивиллу? Бен был ее единственной зацепкой. Потом ее взгляд переместился на остальных смертных в кафе, и она увидела, что некоторые из них с ненавистью смотрят на нее, в то время как остальные уставились в телевизор, где показывались срочные новости.

С ГОР СОШЛА СМЕРТЕЛЬНАЯ ЛАВИНА.

ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫМ ПОДСЧЕТАМ, ПОГИБЛИ ТЫСЯЧИ.

Нет.

Нет, нет, нет.

«Продолжительный снегопад стал причиной смертельной лавины, что погребла под сотнями футов снега Спарту и Фивы. К месту трагедии отправились спасатели».

По всему телу Персефоны разлилось тепло, заряженное ревностью и магией.

А потом что-то ударилось о ее голову. Она оглянулась и увидела, как на пол упал апельсин и откатился в сторону.

Персефона дернула голову в сторону, откуда тот прилетел, и какой-то мужчина завопил:

– Аидовская подстилка!

– Это ты во всем виновата! – закричала женщина, подняла тарелку и швырнула в Персефону. Та попала ей в руку, отлетела на пол и разбилась.

Вслед за ней полетели еда и другие предметы, сопровождаемые криками.

– Лемминг! – завопил кто-то, бросив в нее стакан с кофе.

Земля затряслась, и Персефона поняла, что если сейчас же не уйдет, то разрушит это здание до основания. А они, несмотря на их нападки, не заслуживали смерти. Бросив последний взгляд на телевизор, она перенеслась.