Текст книги "Темная Башня"

Тед бросил на него осуждающий взгляд, вновь повернулся к ка-тету Роланда.

– Возможно, до этого не дойдет. Но если придется… – Он внезапно поднялся, схватил Роланда за руку. – Мы – людоеды? – спросил он хриплым, скрипучим голосом. – Мы поедали детей, которых Зеленые плащи привозили из Пограничья?

Роланд молчал.

Тед посмотрел на Эдди.

– Я хочу знать.

Эдди не ответил.

– Мадам-сэй. – Теперь Тед смотрел на женщину, которая оседлала бедро Эдди. – Мы готовы помочь вам. Почему вы не хотите помочь мне, ответив на мой вопрос?

– Разве знание что-нибудь изменит? – спросила Сюзанна.

Тед еще несколько мгновений не отрывал от нее глаз, потом повернулся к Джейку.

– Ты действительно мог быть близнецом моего юного друга. Ты это знаешь, сынок?

– Нет, но меня это не удивляет. Почему-то именно так и устроен мир. Все… э… сходится.

– Ты скажешь мне то, что я хочу знать? Бобби бы сказал.

Чтобы ты смог съесть себя живьем? – подумал Джейк. – Съесть себя, вместо них?

Он покачал головой.

– Я – не Бобби. Каким бы похожим на него я вам ни казался.

Тед вздохнул, кивнул.

– Вы все заодно, и почему меня это должно удивлять? Вы, в конце концов, ка-тет.

– Нам пора, – обратился к нему Динк. – Мы и так пробыли здесь слишком долго. Дело не в проверке. Мы со Стенли можем подстроить их гребаную телеметрию так, что Прентисс и Горностай, проверяя ее, скажут: «Тедди Би все время находился у себя. Как Динки Эрншоу и Стенли Руис, с этими парнями никаких проблем».

– Да, – согласился Тед. – Полагаю, ты прав. Еще пять минут?

Динки с неохотой кивнул. Ветром до них донесло слабый вой сирены, и молодой человек радостно улыбнулся.

– Они так расстраиваются, когда солнце отключается. Когда им приходится видеть то, что действительно вокруг них, один из сценариев ядерной зимы.

Тед сунул руки в карманы, уставился себе под ноги, потом вскинул глаза на Роланда.

– Пришла пора… пришла пора положить конец этой гротескной комедии. Мы трое вернемся сюда завтра, если все будет хорошо. А пока… в сорока футах по склону есть пещера побольше. На той стороне, что не видна ни со станции «Тандерклеп», ни из Алгул Сьенто. Там есть еда, спальные мешки, газовая плитка. Работает на пропане. Карта Алгула, очень грубая. Я также оставил вам магнитофон и несколько кассет. Из них вы узнаете, возможно, не все, что вас интересует, но они многое объяснят. А пока учтите, что «Синие небеса» не такие благостные, какими кажутся на первый взгляд. Вот эти увитые плющом башни – сторожевые. Все поселение окружено тройным барьером. Если вы попытаетесь выбраться наружу, первый заслон разве что уколет вас…

– Как колючая проволока, – вставил Динки.

– На втором вы получите разряд, который сшибет вас с ног, – продолжил Тед. – А третий…

– Думаю, мы поняли, – кивнула Сюзанна.

– А что вы можете сказать насчет детей Родерика? – спросил Роланд. – Они имеют какое-то отношение к Девар-тои. По пути сюда мы встретили одного, который и сказал нам об этом.

Сюзанна посмотрела на Эдди, ее брови удивленно поднялись. Эдди ответил взглядом: «Расскажу позже». Для людей, которые любят друг друга, в таких ситуациях слова и не требовались.

– Эти придурки. – В голосе Динки, однако, слышалось сочувствие. – Они… как их называли в старых фильмах? Кажется, хозобслуга. У них маленькая деревенька примерно в двух милях за станцией, – указал он. – Они выполняют в Алгуле всю черную работу, а трое или четверо, самых умелых, могут ремонтировать крыши. Менять черепицу и все такое. Уж не знаю, какая отрава в здешнем воздухе, но эти бедолаги очень к ней чувствительны. И вместо прыщей и экземы у них на коже появляются язвы, как при лучевой болезни.

– Расскажите мне о них. – Эдди вспомнил несчастного Чевина из Чайвена, с язвами на лице, пятном свежей мочи на одежде.

– Странствующий народ, – подал голос Тед. – Бедуины. Думаю, они в основном ходят вдоль железнодорожных путей. Под станцией и Алгул Сьенто есть катакомбы. Роды легко в них ориентируются. Там хранятся тонны продуктов, и дважды в неделю Роды привозят их в Девар-тои на телегах. Эти продукты мы в основном и едим. Они, конечно, съедобные, но…

– Внизу тоже все рушится, – мрачно добавил Динки. – Но, как и говорит Тед, вино отличное.

– Если я попрошу привести сюда завтра одного из детей Родерика, вы сможете это сделать? – спросил Роланд.

Тед и Динки удивленно переглянулись. Потом оба посмотрели на Стенли. Тот кивнул, пожал плечами и вытянул руки перед собой, ладонями вниз: Зачем, стрелок?

Роланд какое-то время постоял, глубоко задумавшись. Потом посмотрел на Теда.

– Приведи того, у которого в голове осталась половина мозгов. Скажешь ему: «Дун сур, дан тур, дан Роланд, дан Гилеад». Повтори.

Тед повторил, без запинки.

Роланд кивнул.

– Если он будет колебаться, скажи, что ему велит прийти Чевин из Чайвена. Они могут говорить, не так ли?

– Конечно, – кивнул Динки. – Но, мистер… вы не можете позволить Роду прийти сюда, увидеть вас, а потом спокойно уйти. Они слишком болтливы. На их молчание рассчитывать бесполезно.

– Приведите одного, а там посмотрим. У меня, как говорит мой ка-мей, Эдди, предчувствие. Вы понимаете, о чем я?

Тед и Динки кивнули.

– Если все получится, отлично. Если нет… будьте уверены, парень, которого вы сюда приведете, никому не расскажет о том, что он здесь увидел.

– Вы его убьете, если ваше предчувствие не сработает? – спросил Тед.

Роланд кивнул. Тед с горечью рассмеялся.

– Разумеется, убьете. Мне вдруг вспомнилась сцена из «Гекльберри Финна». Гек видит взрыв на колесном пароходе, бежит к мисс Уотсон и вдове Дуглас с новостями, а когда одна из них спрашивает, не погиб ли кто, Гек отвечает с присущим ему апломбом: «Нет, мэм, только один ниггер». В нашем случае мы можем сказать: «Только один Род. У стрелка было предчувствие, но оно не оправдалось».

Роланд холодно улыбнулся ему, продемонстрировав, однако, массу зубов. Эдди уже видел такую улыбку и только порадовался, что обращена она не к нему.

– Я думал, ты знаешь, каковы ставки, сэй Тед. Или я ошибался?

Тед с мгновение выдерживал этот взгляд, потом опустил глаза. Его губы беззвучно двигались.

В это же время Динки о чем-то молча совещался со Стенли.

– Если вам нужен Род, мы его приведем, – сказал он. – Это ерунда. Проблема в том, чтобы вообще вернуться сюда. Если мы не сможем…

Стрелок терпеливо ждал завершения фразы. Но молодой человек молчал, и Роланд спросил:

– Если вам это не удастся, что тогда делать нам?

Тед пожал плечами. С такой точностью скопировал Динки, что в другой ситуации Эдди скорее всего рассмеялся бы.

– Все, что сможете. В нижней пещере есть оружие. С десяток электрических гранат, их называют снитчами. Несколько автоматов, или, как говорят «низшие люди», скорострелов. «АР-15», из арсенала армии США. Насчет остального мы не уверены.

– Там есть какое-то лучевое ружье, как в фантастических фильмах. Думаю, оно должно превращать цель в пыль. Но то ли я слишком глуп, чтобы задействовать его, то ли села батарея. – Он озабоченно посмотрел на седовласого. – Пять минут истекли, и даже больше. Нам пора сваливать, Тедстер. И побыстрее.

– Да. Мы вернемся завтра. Возможно, к тому времени у вас будет план.

– А у вас плана нет? – удивился Эдди.

– У меня был план – бежать. Тогда мне казалось, что это блестящая идея. Я и убежал в весну 1960 года. Они поймали меня и привезли назад, не без помощи матери моего юного друга Бобби. А теперь мы действительно должны…

– Еще минуту, если тебя это не затруднит. – И Роланд шагнул к Стенли. Тот смотрел себе под ноги, но его щеки вновь зарделись. И…

Он дрожит, – подумала Сюзанна. – Дрожит, как зверь в лесу, который впервые встретился с человеком.

Стенли выглядел лет на тридцать пять, но мог быть и старше. Кожа его отличалась гладкостью, которую Сюзанна приписала определенным умственным дефектам. В отличие от Теда и Динки прыщей у него на лице не было. Роланд сжал его руки в своих и пристально смотрел на него. Но поначалу глаза стрелка видели только темные курчавые волосы на склоненной голове Стенли.

Динки хотел что-то сказать, но Тед взмахом руки остановил его.

– Ты не посмотришь мне в глаза? – спросил Роланд. С мягкостью, которую Сюзанна в его голосе слышала крайне редко. – Не посмотришь, перед тем как уйти, Стенли, сын Стенли? Или Шими?

Сюзанна почувствовала, как у нее отвисла челюсть. Рядом с ней Эдди крякнул, как человек, которому врезали под дых. Она подумала: Но Роланд стар… так стар! И если это тот самый служка из таверны, которого он знал в Меджисе… с ослом и в розовом сомбреро… тогда он тоже…

Мужчина медленно поднял голову. Из глаз ручьем текли слезы.

– Добрый старина Уилл Диаборн. – Хриплый голос уходил то на высокие, то на низкие частоты, как бывает, если голосовые связки долго бездействовали. – Мне так жаль, сэй. Если ты достанешь револьвер и убьешь меня, я пойму. Я все пойму.

– Почему ты так говоришь, Шими? – все также мягко спросил Роланд.

Поток слез усилился.

– Ты спас мою жизнь. Артур и Ричард тоже, но в основном ты, добрый старина Уилл Диаборн, который на самом деле был Роландом из Гилеада. Я позволил ей умереть! Той, которую ты любил! И я тоже любил ее!

Лицо мужчины перекосило от душевной боли. Он попытался вырваться, но Роланд его не отпустил.

– Твоей вины в этом нет, Шими.

– Я должен был умереть за нее! – воскликнул он. – Умереть на ее месте! Я глуп! Дурак, как они говорили! – Он ударил себя по лицу, по одной щеке, потом по другой, оставив красные отметины. Но прежде чем он нанес третий удар, Роланд перехватил его руку и опустил вниз.

– Во всем виновата Риа, – сказал Роланд.

Стенли, который в другом мире был Шими, вскинул глаза на Роланда, встретился с ним взглядом.

– Ага. – Роланд кивнул. – Та, с Кооса, и я, не меньше. Мне следовало остаться с ней. Если на ком совсем нет вины, так это на тебе, Шими… Стенли.

– Ты так говоришь, стрелок? Действительно, говоришь?

Роланд кивнул.

– Мы об этом еще поговорим, если будет время, и о тех давних днях, но не сейчас. Сейчас на это времени нет. Ты должен идти со своими друзьями, а я останусь с моими.

Шими еще раз всмотрелся в глаза Роланда, и да, Сюзанна увидела мальчишку, который в стародавние времена кружил на таверне «Приют путников», собирал пустые стаканы, складывал их в бочку для мытья, которая стояла под чучелом лося с двумя головами, известного как Сорвиголова, избегая шлепков Корал Торин и куда более крепких пинков Красотули, стареющей шлюхи. Она видела, как юношу едва не убили за то, что он расплескал «верблюжью мочу» на сапоги крутого парня, которого звали Рой Дипейп. В тот вечер от смерти Шими спас Катберт… но именно Роланд, которого местные жители знали, как Уилл Диаборн, спас их всех.

Шими обнял Роланда за шею, тесно прижался к нему. Роланд улыбнулся и погладил курчавые волосы изувеченной правой рукой. Из груди Шими вырвалось долгое громкое рыдание. И Сюзанна увидела слезы в уголках глаз стрелка.

– Да, – говорил Роланд едва слышно, – я всегда знал, что ты – особенный. Берт и Алан тоже знали. И здесь мы нашли друг друга, хорошо встретились дальше на тропе. Мы хорошо встретились, Шими, сын Стенли. Хорошо. Хорошо.

Глава 6
Хозяин «Синих небес»

1

Пимли Прентисс, ректор Алгул Сьенто, находился в ванной, когда Финли (известный в определенных кругах, как Горностай) постучал в дверь. Прентисс изучал цвет лица под не знающим пощады светом флуоресцентной трубки над раковиной. В увеличивающем зеркале кожа его выглядела сероватой, покрытой кратерами равниной, не так уж отличающейся от бесплодных земель, которые окружали Алгул со всех сторон. Прыщ, который он изучал в данный момент, выглядел, как близкий к извержению вулкан.

– Кто там по мою душу? – рявкнул Прентисс, хотя и догадывался, кто стучит в дверь.

– Финли из Тего.

– Входи, Финли! – Он не отрывал глаз от зеркала. Его пальцы, сомкнувшиеся по краям воспаленного прыща, казались огромными. Он надавил сильнее.

Финли пересек кабинет и остановился в дверях ванной. Ему пришлось чуть наклониться, чтобы заглянуть внутрь. Ростом он был за семь футов, высокий даже для тахина.

– Вернулся со станции, словно и не уезжал. – Как и у большинства тахинов, тембр его голоса постоянно менялся, от визга до рычания. Для Пимли они говорили, как существа, сошедшие со страниц романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», и он по-прежнему ожидал, когда же они, собравшись вместе, закричат хором: «Разве мы не люди?» Финли уловил эту мысль из головы Прентисса и спросил, о чем речь. Прентисс ответил честно, зная, что в обществе, где телепатия низкого уровня скорее правило, чем исключение, честность – лучшая политика. Единственная политика, если приходилось иметь дело с тахином. А кроме того, Финли из Тего ему нравился.

– Вернулся со станции, хорошо, – ответил Пимли. – И что ты нашел?

– Робота-ремонтника. Похоже, свихнулся на стороне Экспериментальной станции и…

– Подожди, – оборвал его Прентисс. – С твоего позволения, если не возражаешь, спасибо.

Финли ждал. Прентисс еще ближе наклонился к зеркалу, хмурясь от напряжения. Ректор «Синих небес», сам высокого роста, шесть футов и два дюйма, обладал огромным животом, который поддерживали две длинные ноги с толстыми бедрами. Он лысел, а нос-свекла выдавал ветерана питейного дела. Выглядел он максимум на пятьдесят. И чувствовал себя на пятьдесят (и даже моложе, если не проводил предыдущую ночь, пропуская стаканчик за стаканчиком в компании Финли и нескольких кан-тои). Ему было пятьдесят, когда он приехал сюда много лет назад, как минимум двадцать пять, почти наверняка больше. Время на этой стороне вело себя странно, совсем как направление, так что не составляло труда сбиться со счета и потерять ориентировку. Некоторые теряли и разум. А вот если они потеряют солнечную машину…

Головка прыща надулась… задрожала… лопнула. Наконец-то!

Капля кровавого гноя выплеснулась из прыща на зеркало и начала медленно стекать по чуть вогнутой поверхности. Пимли Прентисс стер ее кончиком пальца, повернулся, чтобы сбросить в раковину, потом протянул палец Финли.

Тахин покачал головой, потом из его груди вырвался вскрик отчаяния, знакомый тем, кто не раз и не два садился на диету, но долго не выдерживал, и направил палец ректора себе в рот. Засосал гной и освободил палец, довольно чмокнув.

– Не следовало мне этого делать, но не смог устоять, – сказал Финли. – Не ты ли говорил мне, что люди на другой стороне решили, будто есть сырое мясо вредно для здоровья?

– Да. – Пимли промокнул прыщ, который все еще сочился гноем, бумажной салфеткой. Он пробыл здесь долго, и о возвращении назад не могло быть и речи, по многим причинам, но еще недавно он был в курсе текущих событий: если исключить последний период времени, скажем, год, достаточно регулярно получал «Нью-Йорк таймс». К этой газете он всегда питал теплые чувства, нравилось ему разгадывать ежедневный кроссворд. Она связывала его с домом.

– Но они тем не менее продолжают его есть.

– Да, полагаю, многие едят. – Пимли открыл аптечку и достал пузырек перекиси водорода.

– Сунуть мне под нос палец – твоя вина, – сказал Финли. – В обычной ситуации эта субстанция нам не вредит; это натуральная сладость, как мед или ягоды. Проблема в Тандерклепе. – И, чтобы босс лучше его понял, добавил: – Слишком многое из того, что выходит из нас, изменено, пусть сладость и остается. По существу, это яд.

Прентисс смочил ватный шарик перекисью водорода и промокнул ранку на щеке. Он понимал, о чем толкует Финли, да и как мог не знать? Прежде чем он приехал сюда и надел мантию ректора, на его коже в течение тридцати лет не было ни прыщика. Теперь же они пышным цветом цвели на щеках и на лбу, виски были в сыпи, черные головки угрей обсыпали нос, а на шее образовалась киста, и он намеревался в самом скором времени обратиться к доктору Гангли, чтобы тот ее удалил (Прентисс полагал, что для врача это ужасная фамилия, очень уж она напоминала как о ганглии[77]77
  Ганглий – а) нервный узел; б) киста влагалища сухожилия.


[Закрыть], так и о гангрене). Тахины и кан-тои на дерматологические проблемы не жаловались, но у них часто кожа вдруг разрывалась, а из носа шла кровь. Даже самые маленькие ранки, царапина при касании о скалу или укол шипа, могли приводить к заражению и даже смерти, если оставались без должного внимания. Поначалу с такими заражениями прекрасно справлялись антибиотики, но со временем их эффективность упала. То же самое происходило и с такими фармакологическими чудесами, как аккутан[78]78
  аккутан (изотретиноин) – средство для борьбы с угрями, в некоторых случаях эффективнее антибиотиков. Обладает серьезными побочными эффектами. В частности, не разрешается к приему беременным женщинам, так как вызывает врожденные уродства.


[Закрыть]. Причиной, разумеется, являлась окружающая среда: смертью дышали сама земля и скалы. А чтобы увидеть более серьезные последствия их смертоносного воздействия, следовало лишь посмотреть на Родов, которые теперь мало чем отличались от медленных мутантов. Да, конечно, они забредали слишком далеко на… на юго-восток? Едва ли. Скорее, они слишком далеко забредали в том направлении, где по ночам небо отсвечивало красным, а все говорили, что там ситуация гораздо хуже. Пимли не мог с уверенностью сказать, что это правда, но подозревал, что так оно и есть. Земли за Федиком не назвали бы Дискордией, если бы туда ездили на отдых.

– Хочешь еще? – спросил он Финли. – У меня на лбу есть парочка созревших.

– Нет, я хочу доложить о результатах, проверить и перепроверить видеопленки камер наблюдения и телеметрию, заглянуть в Читальню, чтобы убедиться, что все в порядке, и на том завершить рабочий день. А потом хочу принять горячую ванну и провести три часа с хорошей книгой. Я читаю «Коллекционера».

– И тебе нравится, – улыбнулся Прентисс.

– Очень. Я говорю: спасибо тебе. Книга схожа с нашей ситуацией. Только я думаю, что наши цели более благородные, а мотивация чуть выше, чем сексуальное влечение.

– Благородные? Так ты это называешь?

Финли пожал плечами и не ответил. По молчаливому согласию они старались избегать целенаправленной дискуссии о происходящем здесь, в «Синих небесах».

Прентисс повел Финли в свою библиотеку-кабинет. Окна выходили на ту часть «Синих небес», которую они звали Моллом. Финли, как всегда, грациозно наклонился, чтобы не удариться о низко висящую люстру. Прентисс как-то сказал ему (после нескольких стаканчиков грэфа), что в НБА тот стал бы потрясающим центровым. «Первая команда из одних тахинов, – сказал он. – Ее, конечно, назвали бы «Выродки», но что с того?»

– Эти баскетболисты, они получают все самое лучшее? – осведомился Финли. На гладкой голове горностая выделялись большие черные глаза. По мнению Пимли, такие же бесстрастные, как глаза куклы. На шее блестело множество золотых цепочек, они вошли в моду у персонала «Синих небес», за несколько последних лет объем продаж этих безделушек существенно возрос. Кроме того, он подрезал хвост. Вероятно, допустил ошибку, как он признался однажды вечером Прентиссу, когда они оба сильно набрались. Во-первых, чертовски болезненно, а во-вторых, отправит его в Ад тьмы, когда его жизнь завершится, если только…

Если только не будет даже ада, а будет ничто. Эту идею Пимли гнал из разума и из сердца, но он бы первым назвал себя лжецом, если б не признавался (но только себе), что такие мысли иногда донимали его глубокой ночью. Но и на них у него имелась управа: таблетки снотворного. И, разумеется, Бог. Он верил, что все служит промыслу Господнему, даже сама Башня.

В любом случае Пимли подтвердил, что да, баскетболисты, по крайней мере американские баскетболисты, получают все самое лучшее, в том числе больше кисок, чем любое гребаное туалетное сиденье. От этих слов Финли так долго смеялся, что из уголков странных, лишенных всякого выражения глаз потекли красноватые слезы.

– Но самое замечательное в другом: ты сможешь играть вечно, по стандартам НБА. К примеру, ты слышал, что самый знаменитый игрок в моей прежней стране (хотя я его никогда не видел, он появился после моего времени) – Майкл Джордан, и…

– Будь он тахином, кем бы он был? – прервал его Финли. В эту игру они играли часто, особенно выпив.

– Конечно же, горностаем, и чертовски красивым. – И удивление, прозвучавшее в его голосе, показалось Финли таким комичным, что он вновь досмеялся до слез.

– Но его карьера длилась чуть больше пятнадцати лет, – продолжил Пимли, – учитывая период, когда он не играл, вроде бы уйдя на покой, и одно или два возвращения на площадку. А сколько бы лет ты мог играть в игру, в которой тебе пришлось бы только бегать по площадке час или около того, Фин?

Финли из Тего, которому было больше трехсот лет, пожал плечами и раскинул руки. Делах. Много, много лет, просто не сосчитать.

А как долго «Синие небеса» – Девар-тои для ее заключенных, Алгул Сьенто для тахина и Родов, – как долго стояла здесь эта тюрьма? Тоже делах. Но если Финли прав (а сердце подсказывало Прентиссу, что Финли почти наверняка прав), то близился конец делах. И что мог он, когда-то Пол Прентисс из Рауэя, штат Нью-Джерси, а теперь Пимли Прентисс из Алгул Сьенто, делать по этому поводу?

Свою работу, вот что.

Свою гребаную работу.

2

– Итак, – Пимли уселся на один из вращающихся стульев у окна, – ты нашел робота-ремонтника. Где?

– Около того места, где путь 97 выходит с сортировочного узла, – ответил Финли. – Этот путь все еще горячий, вы это называете «третьим рельсом», и этим все сказано. Потом, после нашего отъезда, ты позвонил и сказал, что была повторная тревога.

– Да. И ты обнаружил…

– Ничего, – ответил Финли. – На этот раз, ничего. Возможно, сбой, вызванный первой тревогой. – Он пожал плечами, как бы говоря то, что они оба знали без слов: все разваливалось. И чем ближе они приближались к концу, тем быстрее.

– Ты и твоя команда все внимательно осмотрели?

– Разумеется. Никаких незваных гостей.

Но оба они под незваными гостями подразумевали людей, тахинов, кан-тои и роботов. Ни один из тахинов поисковой партии Финли не подумал о том, чтобы посмотреть наверх, а если бы и посмотрел, то едва ли заметил бы Мордреда: паук, уже доросший до собаки средних размеров, спрятался в глубокой тени под карнизом главной станции, удобно устроившись на гамаке-паутине.

– Ты собираешься вновь проверить телеметрию из-за второй тревоги?

– Частично, – ответил Финли. – А в основном, потому что чувствую: что-то не складывается. – Фразу эту, «что-то не складывается», частенько произносили герои детективов с той стороны. Финли их обожал, вот и фразу употреблял при первом удобном случае.

– Что не складывается?

Финли покачал головой. Более точного ответа у него не было.

– Но телеметрия не лжет. Во всяком случае, так меня учили.

– А ты в этом сомневаешься?

Понимая, что он вновь на тонком льду (собственно, они оба), Финли помялся с ответом, а потом решил: чего юлить?

– Конец близок, босс. Так что я сомневаюсь практически во всем.

– В том числе и в своем долге, Финли из Тего?

Вот тут Финли покачал головой без малейшей задержки. Нет, в своем долге он не сомневался. Так же, как и они все, включая Пола Прентисса из Рауэя. Пимли помнил, как какой-то старый солдат, возможно, сам Дуг Макартур[79]79
  Макартур Дуглас (1880–1964) – американский генерал, в 1945 г. в ранге Главнокомандующего союзными войсками на Тихом океане принял капитуляцию Японии.


[Закрыть], говорил: «Когда смерть закроет мне глаза, господа, моя последняя мысль будет о войсках. И о войсках. И о войсках». Вот и Пимли полагал, что его последняя мысль скорее всего будет об Алгул Сьенто. А о чем еще ей, собственно, быть? Как сказала другая великая американка, Марта Ривс из «Марты и Ванделлас»[80]80
  Ривс Марта – солистка женской группы «Марта и Ванделлас», получившей известность в 1960-е годы и с успехом выступающей в настоящее время (состав «Ванделлас» многократно менялся, Марта оставалась). «Некуда бежать» – одна из самых известных песен группы.


[Закрыть], им некуда бежать, бэби, негде прятаться. Ситуация выходит из-под контроля, катится вниз по склону без тормозов, и ничего не остается, как получать удовольствие от поездки.

– Не будешь возражать, если составлю тебе компанию? – спросил Пимли.

– Отнюдь, – улыбнулся Горностай, продемонстрировав полный рот острых как иглы зубов. И спел своим странным, меняющим тембр голосом: – «Помечтай со мной… Я на пути к луне моих отцо-о-ов».

– Дай мне одну минутку. – Пимли поднялся.

– Хочешь помолиться? – спросил Финли.

Пимли остановился на пороге.

– Да. Раз уж ты спросил. Есть вопросы, Финли из Тего?

– Если есть, то лишь один. – Существо с человеческим телом и покрытой гладким коричневым мехом головой горностая продолжало улыбаться. – Если молитва так вдохновляет, почему ты преклоняешь колени в том же помещении, где садишься срать?

– Потому что Библия предлагает: если у человека гости, он должен молиться в клозете. Еще вопросы?

– Нет, нет. – Финли помахал рукой. – Делай все лучшее и худшее, как говорят мэнни.

3

В ванной Пол из Рауэя опустил крышку унитаза, преклонил колени на плитках пола и молитвенно сложил руки перед грудью.

Если молитва возвышает, почему ты преклоняешь колени в том же помещении, где срешь?

Может, мне следовало сказать, потому что так молитва смиряет мою гордыню, – подумал он. – Позволяет увидеть, какой я на самом деле. Из праха мы вышли, и в прах возвратимся, и если есть помещение, где трудно об этом забыть, то вот оно.

– Господи, – начал он, – дай мне силы, когда я слаб, просвети, когда я в замешательстве, укрепи дух, когда я боюсь. Помоги мне не причинять вреда тем, кто это не заслуживает, а если и заслуживает, только в том случае, когда другого выхода нет. Господи…

И пока он стоял на коленях перед накрытым крышкой унитазом – человек, который вскоре попросит Бога простить его за то, что своей работой приближает конец света (и это без всякой иронии), – мы можем познакомиться с ним поближе. Времени это много не займет, ибо Пимли Прентисс не играет важной роли в нашей истории о Роланде и его ка-тете. И однако человек он интересный, со своими чувствами, противоречиями и тупиками. Он – алкоголик, который истово верит в личного Бога, не чужд состраданию, и теперь находится на грани того, чтобы опрокинуть Башню и отправить триллион миров, которые вращаются вокруг нее, в свободный полет во тьму в триллионе направлений. Он бы без колебаний отдал приказ убить Динки Эрншоу и Стенли Руиса, если б узнал об их проделках… и ежегодно проводит День матери в слезах, потому что очень любил свою мать и скучает по ней. Когда речь идет об Апокалипсисе, вот идеальный человек для руководства этой работой, знающий, как преклонить колени и поговорить с Господом, словно с давним другом.

И вот ведь ирония судьбы: Пол Прентисс из когорты тех людей, которые могут заявить: «Я нашел работу через «Нью-Йорк таймс»!» В 1970 году, уволенный из тюрьмы, известной, как Аттика (мегамятеж прошел как без него, так и без Нельсона Рокфеллера), он нашел в «Таймс» объявление с таким вот заголовком:

ТРЕБУЕТСЯ ОПЫТНЫЙ СОТРУДНИК ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ

УЧРЕЖДЕНИЙ НА ОТВЕТСТВЕННУЮ ДОЛЖНОСТЬ

В ЧАСТНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ

Высокое жалованье! Дополнительные льготы!

Готовность к путешествиям!

Обещание высокого жалованья оказалось, как говорила его любимая мамочка, «враньем чистой воды», потому что жалованья не было вовсе, во всяком случае, в том смысле, как понимал его сотрудник исправительных учреждений на американской стороне. А вот что касается дополнительных льгот… да, льготы оказались фантастическими. Прежде всего секс, сколько влезет, не говоря уж о еде и питье от пуза, но главное заключалось в другом. С точки зрения сэя Прентисса, главное заключалось в ответе на вопрос: чего ты хотел от жизни? Если ставил своей задачей только наблюдать, как в сумме на твоем банковском счету увеличивается количество нолей, тогда работа в Алгул Сьенто тебе, безусловно, не подходила… Ужасная сложилась бы ситуация, поскольку после подписания бумаг пути назад не было. Вот уж действительно, все мысли о войсках. И снова о войсках. А время от времени, когда возникала такая необходимость, приходилось, в назидание другим, отправлять на тот свет человечка-другого.

Но такая работа на все сто процентов устраивала ректора Прентисса, который двенадцатью годами раньше прошел принятую у тахинов церемонию смены имени и никогда в этом не раскаивался. Пол Прентисс стал Пимли Прентиссом. Именно в тот момент он отбросил то, что теперь называл «американской стороной», как из сердца, так и из разума. И не потому, что никогда в жизни он не пил такого отменного шампанского и не ел так вкусно и сытно. И не потому, что виртуально трахался с сотнями красавиц. Ему нравилась именно работа, и он намеревался довести ее до конца. Потому что поверил: своей работой в Девар-тои они служат не только Алому Королю, но и Богу. А за идеей Бога маячила другая, еще более величественная: образ миллиарда вселенных, упрятанных в одном яйце, которое он, бывший Пол Прентисс из Рауэя, получавший сорок тысяч долларов в год, страдающий язвой, обладающий жалкой медицинской страховкой, согласованной с продажным профсоюзом, теперь держал на ладони. Он понимал, что тоже находится в этом яйце, и его существование во плоти и крови прекратится, если он разобьет это яйцо, но при этом верил, если компанию ему составляли Бог и небеса, то на пару они заменили бы собой Башню. Именно на те небеса он хотел подняться, чтобы перед троном преклонить колени и попросить прощения за свои грехи. И он не сомневался, что там его ждали теплый прием и добрые слова: «Ты хорошо потрудился, мой добросовестный и верный слуга». Присутствуй при этом его мама, она бы обняла его, и они вместе прошли бы во владения Иисуса. Что этот день придет, Пимли не сомневался, и возможно, в самом скором будущем.

Не то чтобы он полагал себя религиозным фанатиком. Разумеется, нет. Эти мысли о Боге и небесах он держал при себе. И хотел, чтобы остальной мир видел лишь одно: он – человек, выполняющий свою работу и собирающийся выполнять ее в меру своих сил и способностей до самого конца. И уж конечно, он не считал себя ни злодеем, ни опасным для других человеком. Подумайте об Улиссе С. Гранте, генерале Гражданской войны, который собирался сражаться на занимаемых его армией позициях, даже если б на это ушло все лето.

В Алгул Сьенто лето подходило к концу.

4

Дом ректора, миниатюрный коттедж Кейп-Код[81]81
  Коттедж Кейп-Код – одноэтажный деревянный дом под двухскатной крышей с массивной каминной трубой посередине и полуподвалом. Их массовое строительство началось на полуострове Кейп-Код в восемнадцатом – начале девятнадцатого века.


[Закрыть], находился на одном конце Молла. Назывался он Шэпли-Хауз (почему, Пимли понятия не имел), и, разумеется, Разрушители называли его Говно-Хауз. В противоположном конце Молла возвышалось куда более внушительное здание, в котором изящно смешались несколько архитектурных стилей, как было принято в период правления королевы Анны. Называлось оно Дамли-Хауз (также по непонятным причинам). Это сооружение прекрасно вписалось бы в ряд студенческих общежитий где-нибудь в кампусе университета в Клемсоне, штат Южная Каролина, или университета штата Миссисипи. Разрушители называли его Домом разбитых сердец или Отелем разбитых сердец. Никто не возражал. Там жили и работали тахины и кан-тои. Что же касается Разрушителей, никто не мешал им проезжаться насчет персонала Алгул Сьенто. Сотрудники даже делали вид, что ничего не знают об этих шутках.

Пимли Прентисс и Финли из Тего неспешно вышагивали по Моллу в приятном молчании… которое нарушалось лишь при встрече со свободными от смены Разрушителями. Они встречались им по одному или группами, и Пимли вежливо приветствовал каждого. Ответные приветствия варьировались от веселой улыбки до мрачного бурчания. Однако каждое Пимли записывал в свой актив. Он заботился о них. Нравилось им это или нет, но действительно заботился. И иметь с ними дело было куда приятнее, чем с убийцами, насильниками и вооруженными грабителями Аттики. Некоторые читали старые газеты и журналы. Четверо бросали подковы. Еще четверо сидели на зеленой лужайке. Таня Лидс и Джой Растосович играли в шахматы под старым тенистым вязом. Редкие лучи солнечного света, прорывающиеся сквозь крону, «гуляли» по их лицам и шахматной доске. Они поприветствовали его с искренней радостью, и почему нет? Таня Лидс уже стала Таней Растосович, после того как Пимли поженил их месяцем раньше, как капитан корабля. И в определенном смысле он себя таковым и полагал, капитаном круизного лайнера «Алгул Сьенто», который плавал по темным морям Тандерклепа, освещенный единственным солнечным прожектором. Солнце время от времени исчезало, ты говоришь правильно, но сегодняшнее затмение было минимальным, длилось только сорок три секунды.