Текст книги "Делай деньги"

Глава 8

Что Внизу, то и Вверху – Без труда не вынешь рыбку – Мастер головоломок – Печальное прошлое мистера Гнута – Что-то в шкафу – Чудесные деньги – Сумасшествие, мысли Игоря о – Бульон густеет

Хьюберт задумчиво постучал по одной из трубок Булькера.

– Игорь? – позвал он.

– Да, хожяин? – раздался голос прямо у него за спиной.

Хьюберт подскочил от неожиданности.

– Я думал, ты работаешь в своем хранилище молний! – оправившись от потрясения, пробормотал он.

– Я там и был, шэр. А теперь я ждесь. Чего ижволите?

– Ты заблокировал все клапаны, Игорь. Я не могу внести изменения в схему!

– Да, шэр, – хладнокровно согласился Игорь. – Не можете. В противном шлучае пошледштвия были бы ужашны, шэр.

– Но я хочу изменить некоторые параметры, Игорь! – сказал Хьюберт, рассеянно снимая с вешалки широкополую непромокаемую шляпу.

– В этом-то и проблема, шэр. Вы ведь шами прошили меня шделать Булькер макшимально точным.

– Ну, да, разумеется. Точность прежде всего.

– Теперь он… крайне точен, шэр, – сказал Игорь с немного виноватым видом. – Вожможно, шлишком точен.

Это «шлишком» заставило Хьюберта поспешно схватиться за зонтик.

– Как это так – «слишком точен»?

Игорь огляделся. Внезапно у него стал крайне встревоженный вид.

– Ражрешите, я на время перештану шепелявить?

– А ты можешь?

– О, да, шэр… то есть, сэр. Шепелявость – всего лишь атрибут нашего клана. От Игоря всегда ожидают шепелявости, как и швов на теле. Однако то, что я собираюсь объяснить, достаточно сложно само по себе, поэтому я решил не усугублять ситуацию плохим произношением.

– Ну, гм, спасибо. Продолжай, будь любезен.

Объяснение получилось весьма пространным. Хьюберт слушал его, разинув рот. Мимо промелькнул термин «карго-культ»; затем последовала краткая диссертация, посвященная гипотезе о вселенской взаимосвязи всех молекул воды; некоторые интересные факты о модифицированном кремнии, а также о том, что с ним бывает в присутствии сыра; были упомянуты выгоды и опасности морфического резонанса в областях с высоким природным магическим фоном; раскрыта правда об однояйцовых близнецах и особо подчеркнут тот факт, что оккультная максима «что Вверху, то и Внизу» имеет непреложным следствием истинность обратного утверждения – «что Внизу, то и Вверху»…

Потом наступило молчание, нарушаемое лишь тихим шорохом воды в Булькере и скрипом пера бывшего Совика, который работал с какой-то дьявольской одержимостью.

– Не мог бы ты снова начать шепелявить? – спросил Хьюберт. – Не знаю почему, но это как-то успокоительно звучит.

– Хорошо, шэр.

– Отлично. А теперь… ты что, хочешь сказать, будто меняя работу Булькера, я могу влиять на экономику Города? Типа, словно у меня волшебная восковая фигурка и куча булавок?

– Верно, шэр. Прекрашная аналогия.

Хьюберт уставился на стеклянный прибор. Тот непрерывно мерцал, пока городская экономика текла по его трубочкам, некоторые из которых были не толще волоса.

– Это всего лишь модель. Как она может быть связана с реальной экономикой?

– Они едины, шэр.

– Значит, одним ударом молотка я могу устроить полный экономический крах?

– Да, шэр. Мне принешти молоток?

Хьюберт уставился на булькающий, капающий и пенящийся прибор, который именовался Булькером. Его глаза выпучились. Он начал хихикать, но смешки быстро переросли в хохот.

– Хаха! Ахахаха!!! АХАХАХА!!!!.. Дай стакан воды, скорее!.. ХАХАХА!!! Хахахахаха!!! ХАХАХАХА!!! – Смех внезапно оборвался. – Этого не может быть, Игорь.

– Правда, шэр?

– Конечно! Посмотри на старую добрую флягу 244а! Видишь? Она пуста!

– В шамом деле, шэр?

– На самом деле «в самом деле»! – ответил Хьюберт. – Фляга 244а отражает наполнение золотом наших собственных хранилищ, Игорь. Десять тонн золота не могут просто встать и уйти прочь! А? ХАХАХА!!!! Ты принесешь мне стакан воды или нет? Хахаха аха!!.. ХАХАХАХА!!!

На губах Космо играла улыбка. Весьма опасная игровая площадка для простой невинной улыбки.

– Что, все? – спросил он.

– Да, все клерки из бухгалтерии, – подтвердил Бывший. – Выбежали на улицу. Некоторые в слезах.

– Паника, значит, – промурлыкал Космо. Он посмотрел на портрет Ветинари, который явственно подмигнул в ответ.

– Похоже, какие-то проблемы с главным кассиром, сэр.

– Мистером Гнутом?

– Кажется, он допустил ошибку, сэр. Говорят, он что-то забормотал себе под нос, а потом убежал. Говорят, часть клерков вернулись обратно, чтобы найти его.

– Маволио Гнут допустил ошибку? Это вряд ли, – сказал Космо.

– Говорят, он просто убежал, сэр.

Космо изогнул бровь. Почти как надо, и без помощи машинки. Ну, еще немного тренировок…

– Убежал? С большими тяжелыми сумками в руках, полагаю? Обычно они сбегают именно так.

– Нет, насколько мне известно, сэр, – ответил Бывший.

– Хм, это весьма… интересно.

Космо откинулся в кресле, снял перчатку, вытянул руку, и, уже в третий раз за сегодня, принялся любоваться кольцом. Оно выглядело очень впечатляюще, особенно на фоне слегка посиневшего пальца.

– Ты когда-нибудь видел крах банка, Барабантт? Видел толпы вкладчиков, отчаянно штурмующих здание в надежде вернуть свои деньги?

– Нет, сэр, – ответил Бывший, который снова начал беспокоиться. Тесные ботинки – это просто забавно, но палец… Палец не должен быть такого цвета, верно?

– Жуткое зрелище. Словно выброшенный на берег кит, которого заживо пожирают крабы, – сказал Космо, поворачивая руку, чтобы свет оттенил глубоко вырезанную на кольце «В». – Он может корчиться в агонии, но финал неизбежен. Страшное дело, если все организовать как следует.

«Вот как мыслит Ветинари, – ликовала его душа. – Планы всегда проваливаются. Спланировать будущее невозможно. Планируют лишь самоуверенные дураки. Истинный мудрец подстраивается к происходящему и управляет событиями».

– Как член совета директоров банка и обеспокоенный общественным благом гражданин, – задумчиво сказал он, – я просто обязан написать письмо в «Таймс»!

– Да, сэр, конечно, сэр, – откликнулся Бывший. – Разрешите послать за ювелиром, сэр? У них есть такие маленькие кусачки, с помощью которых можно снять…

– Без труда не вынешь рыбку из пруда, Барабантт. Боль обостряет мои мысли.

Космо снова надел перчатку.

– Гм… – Бывший сдался.

Он сделал все что мог, но Космо упорно стремился к саморазрушению. Разумному человеку оставалось лишь извлечь из этого максимум выгоды, а потом постараться сохранить свою жизнь, чтобы спокойно потратить нажитое.

– Мне снова улыбнулась удача, сэр, – сказал он.

Хотелось бы подготовиться получше, но отпущенное для личного обогащения время явно истекало.

– В самом деле? И что же произошло?

– Тот проект, над которым я работаю…

– Весьма дорогостоящий, да?

– Полагаю, что смогу раздобыть для вас трость Ветинари, сэр.

– Что?! Его трость? С мечом внутри?

– Да, сэр. Насколько мне известно, он никогда не обнажал этот меч во гневе.

– Он же всегда держит ее при себе.

– Я и не говорю, что дело будет простым, сэр. И обойдется недешево. Но после многочисленных дорогостоящих усилий я вижу, наконец, путь к цели, – сказал Бывший.

– Говорят, железо для этого лезвия взяли из крови тысячи жертв…

– И я слышал подобное, сэр.

– Ты его видел?

– Только мельком, сэр.

Впервые Бывший ощутил жалость. В голосе шефа звучала такая тоска… Он не просто хотел занять место Ветинари. Тут не было бы ничего странного, на это место претендовала куча народу. Но Космо хотел стать Ветинари.

– На что оно похоже? – почти взмолился Космо.

«Наверное, трупный яд из пальца дошел до его мозгов», – подумал Бывший. Впрочем, мозг Космо и сам по себе был весьма ядовит. Подобное стремится к подобному.

– Гм… ну, рукоятка и ножны весьма похожи на вашу трость, сэр, только выглядят немного более поношенными. А вот лезвие серого цвета, и…

– Серое?

– Да, сэр. Оно старое, покрытое пятнами. Но на ярком свету неожиданно вспыхивает красными и золотыми искрами. Выглядит очень зловеще.

– Пятна крови, конечно же, – задумчиво проговорил Космо. – А эти вспышки… вероятно, да, весьма вероятно, что это души тех, кто был убит ради создания ужасного оружия.

– Я об этом и не подумал, сэр, – признался Бывший. Он потратил две ночи, с помощью бронзовой щетки, гематита и прочих химикатов работая над самым обычным мечом. Было непросто придать ему такой зловещий вид, словно он готов сам по себе метнуться к вашему горлу.

– Ты получишь его сегодня?

– Надеюсь, сэр. Очень опасная операция.

– Догадываюсь, что понадобятся деньги на дополнительные расходы, – сказал Космо, проявив недюжинную прозорливость, которой Бывший от него даже не ожидал, в таком-то состоянии.

– Пришлось раздать массу взяток, сэр. Он будет страшно зол, когда обнаружит подмену, а на создание абсолютно точной копии просто не хватило времени. Я не рискнул держать меч у себя настолько долго.

– Да. Понимаю.

Космо снял черную перчатку и опять уставился на свою руку. Палец стал уже зеленоватым. Интересно, отчего? Наверное, в сплаве есть медь. Зато появившиеся на ладони ярко-розовые, почти красные, полосы выглядели очень здоровыми.

– О, да. Раздобудь мне трость, – пробормотал он, разглядывая кольцо в свете ламп. Странно, что палец совсем не ощущал тепла от стигиума. Впрочем, это неважно.

Будущее теперь стало таким отчетливым. Ботинки, шапочка, кольцо, трость… По мере того, как Космо заполняет оккультное пространство Ветинари, этот жалкий патриций будет чувствовать себя все хуже и хуже. Он станет слабеть, глупеть, ошибаться…

– Позаботься об этом, Барабантт, – велел он.

Хавелок, лорд Ветинари, задумчиво постучал себя пальцем по переносице. День сегодня выдался непростой, и вечер обещал быть не легче.

– Думаю, мне надо расслабиться. Давай сразу и начнем, – предложил он.

Барабантт подошел к длинному столу, на котором лежало несколько номеров «Таймс». Его светлость любил быть в курсе того, о чем, как им кажется, знают люди.

Ветинари вздохнул. С ним делились информацией постоянно. За минувший час ему сообщили массу разнообразных сведений. По разным причинам: чтобы заслужить благосклонность, получить деньги или какие-то сведения взамен, по злобности, из озорства или, что самое подозрительное, будто бы из желания оказать услугу обществу. Все это было, строго говоря, не информацией, а огромной шевелящейся кучей разнообразных сведений, из которой, приложив некоторые усилия, можно было извлечь нечто полезное.

Его секретарь положил перед ним газету, аккуратно сложенную так, чтобы на верхней странице красовался большой квадрат, составленный из квадратиков поменьше, некоторые с цифрами внутри.

– Сегодняшняя головоломка, сэр, – объявил он.

Ветинари посмотрел на картинку несколько минут, и вернул ее обратно.

Затем закрыл глаза и побарабанил пальцами по столу.

– Хм… 9 6 3 1 7 4, – Барабантт торопливо заскреб карандашом по бумаге. И, наконец, прозвучал ответ: – 8 4 2 3. Я уверен, что в прошлом месяце они эту комбинацию уже использовали. В понедельник, кажется.

– Семнадцать секунд, сэр, – сообщил Барабантт, все еще не выпуская из рук карандаш.

– Ну что поделать, я сегодня устал, – заметил Ветинари. – Хотя, в целом, ничего сложного. Числа легко обмануть. Они думать не умеют. А вот нынешние составители кроссвордов и правда жулики. Кто сейчас помнит, что «писдксы» – это древние эфебские резные подставки для костяных иголок?

– Вы, сэр, разумеется, – ответил Барабантт, аккуратно укладывая в стопку многочисленные папки с документами. – А также Куратор эфебского отдела Королевского исторического музея, «головоломщик» из «Таймс» и ещё мисс Грейс Болтун, содержательница зоомагазина на Пелликул Степс.

– Надо нам повнимательнее приглядывать за этим магазином, Барабантт. Разве будет такая умная женщина довольствоваться продажей собачьего корма? Вряд ли.

– Разумеется, сэр. Я прослежу.

– Кстати, рад слышать, что ваши новые ботинки перестали скрипеть.

– Спасибо, сэр. Они разносились, наконец.

Ветинари задумчиво уставился на сегодняшние бумаги.

– Мистер Гнут, мистер Гнут, мистер Гнут, – пробормотал он. – Загадочный мистер Гнут. Без него Королевский банк давно попал бы в крупные неприятности. А теперь его нет, и банк может рухнуть. Весь банк держался только на мистере Гнуте. Гнут был его сердцем. Старый Мот побаивался главного кассира, я уверен. Он говорил, что Гнут… – Ветинари замолчал.

– Сэр?

– Остановимся на том, что Гнут был, без сомнений, образцовым гражданином, – сказал Ветинари. – Прошлое такая опасная штука, верно?

– О нем нет никаких данных в нашем архиве.

– Он всегда старался держаться в тени. Известно лишь, что он прибыл сюда еще ребенком, вместе с караваном странствующих бухгалтеров…

– Что? Бродячие бухгалтеры? Вроде жестянщиков или предсказателей судьбы? – переспросил Мокрист, пока их экипаж катился к жилью мистера Гнута, по улицам, которые становились все более узкими и темными.

– Можно и так сказать, – согласилась мисс Драпс с оттенком неудовольствия в голосе. – Они путешествуют по круговому маршруту, забираясь порой высоко в горы. Ведут бухгалтерский учет для мелких бизнесменов, помогают людям с налогами и все такое. – Она прокашлялась. – Целые семьи ведут такую жизнь. Это чудесно, наверное.

– Каждый день новый гроссбух, – мрачно согласился Мокрист. – А по вечерам они весело смеются, пьют пиво и пляшут польку под гармонь…

– Правда? – нервно переспросила мисс Драпс.

– Не знаю, если честно. Однако идея интересная, – ответил Мокрист. – Ну ладно, по крайней мере, это объясняет кое-что из его поведения. Он явно весьма амбициозен. В бродячем караване ему повышение не светило. Разве что лошадьми разрешили бы править.

– Ему было всего тринадцать, – сказала мисс Драпс и шумно высморкалась. – Все это так печально. – Она повернула к Мокристу залитое слезами лицо. – В его прошлом скрывается какая-то страшная тайна, мистер Губстик. Говорят, однажды в банк пришел человек, который…

– Ну вот и он, дом миссис Торт, – объявил извозчик, резко остановив экипаж. – С вас одиннадцать п'нсов, и даже не пр'сите меня подождать вас, п'тому что местные жулики в момент подложат под копыта кирпичи и стырят подковы!

Им открыла дверь самая волосатая женщина из тех, что Мокристу доводилось встречать, однако на Вязовой улице на такие мелочи никто не обращал внимания. Миссис Торт была знаменита тем, что оказывала гостеприимство свежеприбывшим в город зомби и прочей нежити. Здесь им давали крышу над головой и не докучали излишними вопросами, до тех пор, по крайней мере, пока они сохраняли способность держаться на ногах, сколько бы этих ног ни было.

– Миссис Торт? – спросил он.

– Матушка в церкви, – ответила женщина. – Она сказала, что знала о вашем визите, мистер Губвиг.

– Мистер Гнут здесь живет?

– Банкир? Комната номер семь, второй этаж. Только не похоже, чтобы он был дома. Надеюсь, он не попал в неприятности?

Мокрист объяснил, в чем дело, попутно заметив, как приоткрылись двери в коридоре за спиной женщины. Воздух резко пах дезинфектантом. Миссис Торт почитала чистоту превыше набожности. Кроме того, не будь этого резкого хвойного аромата, половина ее постояльцев давно свихнулась бы от запаха другой половины постояльцев.

И вот в таком месте располагалась тихая, ничем не примечательная комната мистера Гнута, главного кассира. Женщина, назвавшаяся Людмилой, весьма неохотно пустила их внутрь, отперев дверь своим ключом.

– Он всегда был прекрасным постояльцем, – пояснила она. – Никаких проблем.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы охватить всю нехитрую обстановку: узкая комната, узкая кровать, аккуратно развешенная по стенам одежда на вешалках, пара кружек и чашек, и неуместно огромный шкаф. Обычно повседневная жизнь создает беспорядок вокруг, но мистер Гнут был исключением. Если только весь беспорядок не скрывался в шкафу, разумеется.

– Большинство ваших постояльцев мертв…

– Альтернативно живые, – резко оборвала его Людмила.

– Да-да, конечно. Вот я и удивляюсь, почему мистер Гнут решил поселиться здесь.

– На что это вы намекаете, Мистер Губфиг? – возмутилась мисс Драпс.

– Но ведь это странно, правда же? – настаивал Мокрист.

Поскольку она и так уже была в смущении, он не стал добавлять: «Я ни на что не намекаю. Это же очевидно. Высокий. Темноволосый. Приходит до рассвета, уходит в темноте. Мистер Хлопотун рычит на него. Маниакальная приверженность к математике. Пристальное внимание к деталям. От него мурашки бегут по коже. Спит в узкой длинной кровати. Квартирует у миссис Торт, вместе с вампирами. В общем, сделать выводы несложно».

– Все дело, наверное, в посетителе, который был у него прошлой ночью? – спросила Людмила.

– И кто это?

– Он не назвался. Просто сказал, что друг. Весь в черном. Черная трость с серебряным набалдашником в виде черепа. Страшный человек, как Матушка сказала. Впрочем, она почти про всех так говорит. Прибыл в черной карете.

– Но не лорд Ветинари, конечно же?

– О, нет. От Ветинари Матушка без ума, хотя и полагает, что тому следовало бы почаще устраивать экзекуции. Нет, этот посетитель был весьма, как Матушка выразилась, в теле.

– Неужели? – удивился Мокрист. – Ну что же, благодарю вас, мэм. Нам пора. Кстати, у вас нет случайно ключа от этого шкафа?

– Нет. Он повесил замок много лет назад, но Матушка не возражала, потому что он хороший постоялец. Это не простой замок, а волшебный. Такие, знаете, в Университете продают.

Мокрист пригляделся повнимательнее. С этими проклятыми волшебными замками проблема в том, что ключом может быть все что угодно: от прикосновения до слова.

– Странный он какой-то, развесил вещи по стенам, а не убрал в шкаф, – заметил Мокрист, выпрямляясь.

Людмила возмутилась:

– В нашем доме мы не пользуемся словом «странный».

– «Альтернативно нормальный»? – предположил Мокрист.

– Подойдет, – глаза Людмилы предостерегающе сверкнули. – Кого действительно можно назвать нормальным в наши дни?

«Ну, например, того, чьи ногти не превращаются от злости в длинные когти», – подумал Мокрист.

– Ну ладно, нам пора обратно в банк, – сказал он. – Если мистер Гнут появится, передайте, пожалуйста, что мы искали его.

– И волновались о нем, – быстро сказала мисс Драпс. Потом прикрыла рот рукой и покраснела.

«Я просто хотел делать деньги, – думал Мокрист, провожая дрожащую мисс Драпс в такой район, куда не опасались заезжать извозчики. – Я думал, жизнь банкира очень скучная. Богатство, скука и дорогие сигары. Вместо этого, она оказалась альтернативно нормальной. Единственные разумные личности в этом чертовом банке – Игорь и турнепс. Хотя насчет турнепса я не уверен».

Он проводил рыдающую мисс Драпс до ее квартиры на Привет Мыло, пообещал ей немедленно дать знать, если объявится мистер Гнут, и взял экипаж, чтобы вернуться в банк. Ночные охранники уже прибыли, но многие клерки до сих пор не покинули места работы, видимо, будучи не в состоянии примириться с новой реальностью. Мистер Гнут всегда был для них чем-то незыблемым, вроде колонн у входа.

К нему, значит, приходил Космо. Вряд ли это был просто визит вежливости.

А что же это было? Угроза? Никто не любит получать тумаки. Но тут явно что-то менее примитивное. Может, «я всем расскажу, что ты вампир». Разумный человек в таком случае ответит просто: а иди-ка ты в то место, где солнце не сияет. Двадцать лет назад такое разоблачение сошло бы за угрозу, но сегодня? В городе поселилось множество вампиров. Они были страшно нервными, носили черные ленточки в знак того, что отказались от крови, и они, в общем и целом, неплохо проводили тут свои, за неимением лучшего слова, жизни. Люди с этим смирились. День за днем проходили без серьезных проблем, и вампиров постепенно стали считать нормой. Альтернативной нормой, но все-таки нормой.

Окей, мистер Гнут помалкивал насчет своего прошлого, но вряд ли потому, что опасался кола в сердце. В конце концов, он уже почти сорок лет сидит в банке, мирно сводя дебет с кредитом!

С другой стороны, сам мистер Гнут, возможно, думает иначе. Здравый смысл такая хитрая штука: ты его измеряешь линейкой, а кто-то другой – картошкой.

Он не услышал, как подошла Глэдис. Просто вдруг осознал, что она стоит за спиной.

– Я Очень Беспокоилась За Вас, Мистер Губвиг, – прогрохотала голем.

– Спасибо, Глэдис, – осторожно ответил Мокрист.

– Я Приготовлю Вам Сэндвич. Вы Любите Мои Сэндвичи.

– Очень любезно с твоей стороны, но лучше не надо. У меня скоро ужин с мисс Добросерд.

Сияние в глазах голема на секунду погасло, но тут же разгорелось опять.

– Мисс Добросерд.

– Да, она была здесь сегодня утром.

– Леди.

– Она моя невеста, Глэдис. И будет часто здесь бывать, полагаю.

– Невеста, – повторила Глэдис. – Ах, Да. Я Же Читала «Двадцать Советов, Как Устроить Идеальную Свадьбу».

Ее взгляд потускнел. Она развернулась и тяжело затопала к лестнице.

Мокрист почувствовал себя негодяем. Ну ладно, он и был негодяем, но чувствовать себя негодяем от этого не стало приятнее ни на грош. С другой стороны, она… черт, он… оно… Глэдис была всего лишь результатом ошибочно понятой женской солидарности. Ну и что он мог с этим поделать? Остается надеяться, что Ангела Красота придумает выход…

Тут он заметил, что поблизости деликатно маячит один из старших клерков.

– Да? – спросил Мокрист. – Чем могу служить?

– Что нам делать, сэр?

– Как тебя зовут?

– Слюне, сэр. Роберт Слюне.

– А почему ты меня спрашиваешь, Боб?

– Потому что Председатель только лает в ответ. Сейфы надо запереть. Архив тоже. Все ключи у мистера Гнута. И зовите меня Роберт, сэр, если вас не затруднит.

– Запасные ключи есть?

– Может и есть, где-то здесь, в кабинете председателя, – ответил Слюне.

– Послушай… Роберт. Отправляйся домой и выспись хорошенько, ладно? А я найду ключи и запру все замки, какие попадутся на пути. Я уверен, завтра мистер Гнут будет с нами, а если нет, я соберу на совещание старших клерков. Вы же, ха, должны знать, как тут и что!

– Ну, да. Конечно. Хотя… гм… однако… – голос клерка постепенно затих.

«Однако здесь не будет мистера Гнута, – подумал Мокрист. – А мистер Гнут делегировал полномочия с такой же легкостью, с какой устрицы пляшут. О черт, что же нам делать?»

– Есть тут кто живой? О, как я вижу, даже слишком людно для такого короткого рабочего дня, как сегодня, – раздался голос от дверей. – Я слышала, у тебя опять неприятности.

Это была Ангела Красота, и она, разумеется, имела в виду: «Привет! Рада тебя видеть!»

– Выглядишь потрясающе, – сказал Мокрист.

– Да, я знаю, – не стала спорить Ангела Красота. – Что случилось? Извозчик рассказал мне, что все служащие сбежали из банка.

Позже Мокрист не раз думал, что именно в этот момент все пошло наперекосяк. На жеребца по имени Слухи надо вскакивать сразу, до того, как он выбежит из стойла, и тут же брать управление на себя. Тебе следовало побеспокоиться: на какие мысли наводит бегущий из банка персонал? Тебе следовало самому бегом бежать в редакцию «Таймс». Надо было вскочить в седло и развернуть скачку обратно, здесь и сейчас.

Но Ангела Красота так чудесно выглядела… Да и что случилось-то, в конце концов? Один из служащих слегка свихнулся и убежал. Какие из этого можно сделать далеко идущие выводы?

Ответ, разумеется, был таков: любые.

Тут он ощутил, что кто-то стоит у него за спиной.

– Миштер Губвиг, шэр?

Мокрист обернулся. Игорь не стал выглядеть лучше, особенно в сравнении с Ангелой Красотой.

– Игорь, сейчас совершенно неподходящий момент… – начал Мокрист.

– Я жнаю, что мне не пожволено выходить иж подвала, шэр, но миштер Шкоба говорит, что жакончил работу. Интерешный дижайн.

– В чем дело? – спросила Ангела Красота. – Я и двух слов не поняла.

– О, у нас в сводни… в подвале работает специалист, который делает для меня проект новой долларовой банкноты. Бумажные деньги, фактически.

– Правда? Хотелось бы взглянуть.

– Ты уверена?

Это было потрясающе. Мокрист восхищенно разглядывал эскизы лицевой и обратной стороны новой банкноты. В созданном Игорем ярком белом освещении они выглядели насыщенными, словно вишневый пудинг и сложными, как гномий контракт.

– Мы сделаем много, много денег, – сказал он, наконец. – Ты молодчина, Сов… мистер Скоба!

– Я хотел бы оставить себе имя Совик, – застенчиво попросил художник. – В конце концов, лишь фамилия действительно имеет значение.

– Ну да, конечно, – съязвил Мокрист. – Вокруг полным-полно Совиков.

Он взглянул на Хьюберта, который взобрался на стремянку и без особой надежды изучал переплетение трубок Булькера.

– Как там дела, Хьюберт? Деньги текут по трубочкам как надо?

– Что? А, прекрасно. Прекрасно, – ответил Хьюберт и так быстро спустился вниз, что чуть не уронил стремянку. Затем с большим сомнением воззрился на Ангелу Красоту.

– Это Ангела Красота Добросерд, Хьюберт, – сказал Мокрист, заметив, что ученый навострился сбежать. – Она моя невеста. Она женщина, – уточнил он, заметив очередной встревоженный взгляд.

Ангела Красота протянула руку и сказала:

– Привет, Хьюберт.

Хьюберт уставился на ее руку.

– Можешь пожать, Хьюберт, – осторожно подсказал Мокрист. – Хьюберт у нас экономист. Это как алхимик, только взрывов поменьше.

– Значит, ты знаешь, как движутся деньги, да, Хьюберт? – спросила Ангела Красота, тряся его расслабленную руку.

К Хьюберту, наконец, вернулся дар речи.

– Я запаял тысячу девяносто семь соединений. И опроверг Закон убывающей прибыли.

– Раньше такое никому не удавалось, – похвалила Ангела Красота.

Хьюберт просиял.

– Это было нетрудно! Мы тут все как надо делаем, – сказал он.

– Уверена, так оно и есть, – заверила Ангела Красота, пытаясь выдернуть руку.

– Булькер может отследить каждый доллар в городе. Открываются невероятные перспективы! Но, но, но, гм… мы ни во что не вмешиваемся!

– Очень рада слышать это, Хьюберт, – Ангела Красота потянула сильнее.

– Конечно, есть трудности! Но мы работаем с величайшей осторожностью! Никаких потерь из-за незакрытого по ошибке клапана и всего такого!

– Потрясающе! – Ангела Красота уперлась ему в плечо свободной рукой и вырвала, наконец, ладонь из стального рукопожатия.

– Нам пора, Хьюберт, – сказал Мокрист. – Продолжай работу. Я очень горжусь тобой.

– Правда? – удивился Хьюберт. – Мистер Космо назвал все это идиотизмом и хотел, чтобы Тетушка отдала Булькер на слом!

– Типичный образчик ограниченного, устаревшего образа мыслей, – сказал Мокрист. – Сейчас век Анчоуса, в конце-то концов. Будущее принадлежит таким людям, как ты. Ученым, которые объяснят нам, что и как работает.

– Правда? – не поверил своим ушам Хьюберт.

– Попомни мои слова, – заверил его Мокрист, подталкивая Ангелу Красоту к выходу из подвала.

Когда они ушли, Хьюберт понюхал свою ладонь и вздрогнул.

– Какие милые люди, правда? – сказал он.

– Да, хожяин.

Хьюберт посмотрел на блестящие трубки Булькера, честно отражающего своими приливами и отливами течение денег в городе. Один удар молотка способен потрясти мир. Страшная ответственность.

Игорь подошел и молча встал рядом. Тишину нарушал лишь тихий плеск текущей по трубам коммерции.

– Как же мне быть, Игорь? – спросил Хьюберт.

– В Штарой Штране у наш ешть пошловица.

– Пошло… что?

– Пошловица. Мы говорим: «Не хочешь передряг, не трогай рычаг».

– Как думаешь, я не сошел с ума, Игорь?

– Многих великих ученых шчитали шумашшедшими, миштер Хьберт. Даже доктора Ханша Впереда. Но шами подумайте: разве шумашшедший шмог бы шоздать такой потряшающий Выковыриватель можгов?

– Как думаешь, Хьюберт… у него с головой все нормально? – спросила Ангела Красота, пока они поднимались по лестнице в апартаменты Председателя.

– А как же. Для человека, который все время торчит в подвале, обуреваемый навязчивой идеей – более чем нормально, я бы сказал.

– Он вел себя так, словно никогда прежде не видел женщин!

– Просто не любит объекты, к которым не прилагается руководство по эксплуатации.

– Ха, – сказала Ангела Красота. – Почему, интересно, только мужчины таким смешным образом съезжают с катушек?

«Например, возьмем женщину, которая получает маленькую зарплату за то, что работает с големами, – подумал Мокрист. – Терпит оскорбительные надписи на стенах и разбитые окна, всё ради големов. Постоянно уезжает на раскопки в поля и спорит с влиятельными людьми. Тоже ради големов». Но вслух он ничего не сказал. Потому что читал руководство по эксплуатации.

Они достигли апартаментов. Ангела Красота принюхалась.

– Чуешь? Разве не чудесно? – спросила она. – Такой аромат и зайца превратит в плотоядное.

– Баранья голова, – мрачно сказал Мокрист.

– Только для наваристого бульона, – успокоила его Ангела Красота. – Все неаппетитные части заранее вырезаются. Не волнуйся. Ты просто слишком буквально воспринимаешь старую шутку.

– Какую еще шутку?

– Да ладно, не слышал, что ли? Мальчик приходит к мяснику и говорит: «Мама просила вас продать нам баранью голову. И не вынимайте глаза, потому что эта голова будет смотреть на нас всю неделю». Понял, да? «Смотреть» тут значит, что они будут есть ее целую неделю, а также второе значение в смысле, ну… и правда, смотреть.

– Я думаю, это просто нечестно по отношению к барану.

– Интересно, – заметила Ангела Красота. – Ты без зазрения совести ешь вырезку или грудинку, а другие части тела, значит, «нечестно»? Думаешь, когда барану отрезают голову, в ней бродит последняя мысль: «Слава богу, меня не съедят»? Строго говоря, чем больше разных частей животного мы съедаем, тем более значительную услугу оказываем этому виду в целом. Полная утилизация позволяет убивать меньше особей.

Мокрист распахнул двери апартаментов, и снова ощутил: что-то не так.

Для начала, в комнате не было мистера Хлопотуна. Обычно песик поджидал Мокриста, сидя в своем лотке «Входящие» и карауля момент, чтобы слюняво лизнуть хозяина в лицо. Но сейчас лоток был пуст.

А еще комната казалась слишком большой. Это потому, что в ней не было Глэдис.

На полу валялся маленький голубой ошейник. Воздух пропах стряпнёй.

Мокрист бегом бросился по коридору, ведущему в кухню, где и нашел Глэдис, мрачно стоявшую у плиты. Она внимательно следила за дребезжащей крышкой большой кастрюли. Из-под крышки порой выплескивалась грязноватая пена и капала на плиту.

Глэдис заметила Мокриста и повернулась к нему.

– Готовлю Ваш Ужин, Мистер Губвиг.

В мозгу Мокриста закружились бешеным хороводом самые черные параноидальные домыслы.

– Положи поварешку и медленно отойди от плиты, пожалуйста, – внезапно раздался рядом с ним голос Ангелы Красоты.

– Я Готовлю Ужин Для Мистера Губвига, – с вызовом повторила Глэдис.

Мокристу показалось, что грязноватая пена стала пузыриться еще сильнее.

– Он, похоже, почти готов, – сказала Ангела Красота. – И Я Хотела Бы Взглянуть На Него, Глэдис.

Повисло молчание.

– Глэдис?

Одним плавным движением голем вручила ей поварешку и сделала шаг назад. Полтонны живой глины двигались легко и тихо, словно дым.