Текст книги "Делай деньги"

Это была пощечина всем присутствующим. От такого варварства буквально слезы на глаза наворачиваются! Ну ладно же…

Мокрист вытащил из кармана еще одну банкноту и поднял ее над головой.

– Дамы и господа! – объявил он. – У меня в руках одна из редчайших первых долларовых банкнот! Которых остается всё меньше! – он сделал паузу, чтобы переждать общий смех. – Подписана мной и самим председателем! Ставки от сорока долларов, пожалуйста! Весь доход в пользу сироток!

Ставки быстро поднялись до пятидесяти. Пылающая злостью и всеми позабытая Пуччи постояла немного в сторонке, а потом рванулась прочь из банка. Рывок получился неплохой. Пуччи не умела общаться с людьми, и частенько путала самолюбование с внутренним самоуважением, но рванулась и правда впечатляюще. Ничуть не хуже, чем жирная индейка с ледяной горки.

Счастливый победитель аукциона в окружении менее удачливых конкурентов направился к выходу. Остальные свидетели бурных событий поспешили к банковской стойке открывать вклады. Они так толком и не поняли, что происходит, но были полны решимости принять в этом участие.

Мокрист сложил ладони рупором и прокричал:

– Дамы и господа, сегодня днём мы с мистером Гнутом готовы обсудить со всеми желающими условия выдачи кредитов!

Это вызвало дополнительное оживление.

– Надувательство, мистер Губвиг, – проворчал Гнут, отвернувшись от зрелища возбужденной толпы в главном зале. – Надувательство, и ничего более.

– Однако, признайте, проделано ловко! Без помощи каких-либо шлангов и насосов! – весело ответил Мокрист.

– А что там было насчет «сироток»?

– Ну, найдёте каких-нибудь. Неужто поблизости нет приюта, которому пригодились бы пятьдесят долларов? Анонимное пожертвование, разумеется.

Гнут выглядел удивленным.

– В самом деле, мистер Губвиг? Откровенно говоря, вы не похожи на человека, который упустит случай устроить из благотворительных пожертвований цирк с конями.

Он умудрился произнести слово «цирк» так, словно речь шла о редком тайном извращении.

– А я такой! – ответствовал Мокрист. – Мой девиз: «Твори добро в тайне».

«Все равно скоро все узнают, – добавил он про себя. – И я заработаю репутацию не просто рубахи-парня, но еще и великого скромника в придачу. Сам не знаю, я правда такой негодяй, или просто очень ловко притворяюсь».

В мозгу звякнул сигнал тревоги. Волоски на шее встали дыбом. Что-то не так! Опасность!

Мокрист обернулся и снова посмотрел в главный зал. Повсюду бродили люди, выстраивались в очереди, беседовали, собравшись в кучки…

Когда все вокруг движется, неподвижные объекты привлекают внимание. В самом центре зала, игнорируя общую суету, тихо стоял человек. Время вокруг него словно замерло. Он был одет во все черное и большую шляпу с широкими полями, одну из тех, какие предпочитают носить наиболее мрачные поклонники Ома. Просто… стоял. И смотрел.

«Всего лишь еще один зевака, пришедший поглазеть на дармовое шоу», – подумал Мокрист, и тут же сам понял, что это неправда. Этот человек имел какое-то особое значение.

…спрятав некие письменные сведетельства…

Чьи свидетельства? О чем? У Мокриста не было прошлого. О, у множества его двойников прошлое было, и весьма бурное, но все они испарились вместе с Альбертом Блестером, которого повесили за шею, и он висел, пока почти не умер… А потом был оживлен лордом Ветинари, предложившим Мокристу фон Губвигу другую жизнь, новенькую и блестящую, словно пенни…

О боги, он слишком разнервничался. И отчего? Оттого, что какой-то старик просто стоит здесь и смотрит, со странной улыбкой на губах! Мокриста не знает никто! Он – мистер Неприметный! Если он пройдется по городу без своего золотого костюма, его не узнает ни единая живая душа!

– Что с вами, мистер Губвиг? Вы хорошо себя чувствуете?

Мокрист обернулся и посмотрел на главного кассира.

– Что? О, нет. То есть, да. Э… вы когда-нибудь прежде видели вон того человека?

– Какого человека?

Мокрист снова обернулся – загадочный старик уже исчез.

– Ну такого… священника, что ли, – пробормотал он. – Этот парень… Ну, как-то странно посмотрел на меня.

– Вы сами напрашиваетесь. Может, теперь согласитесь, что золотая шляпа – это чересчур?

– Она мне нравится! Другой такой нет!

Гнут кивнул.

– Тут вы правы, и слава богу, что нет. О боже. Бумажные деньги. Такими только варвары-агатейцы пользуются…

– Варвары? Да у них больше всяких богов, чем у нас! А золото в тех краях дешевле железа!

Мокрист смягчился. Лицо Гнута, обычно такое спокойное и холодное, сморщилось, словно смятый листок бумаги.

– Послушайте, я тут почитал кое-что. Монет в обращении сейчас раза в четыре больше, чем золота в подвалах банков. Это абсурд, без которого мы можем прекрасно обойтись. Золото – просто коллективная галлюцинация. Этот город достаточно богат, чтобы самому служить обеспечением вместо золота!

– Вам доверяют безо всяких на то причин, – ответил Гнут. – Люди вам верят, потому что вы забавляете их. Я так не умею, это не мой путь. Я не умею улыбаться, как вы, и красиво говорить, как вы говорите. Как вы не понимаете? Нам нужна вечная ценность, эталон, который не зависит от моды и политики. Вы что, собираетесь поставить Ветинари во главе моего банка? Что послужит гарантией сохранности сбережений, доверенных нам всеми этими людьми?

– Не что, а кто. Я. Лично я намерен проследить, чтобы этот банк не обанкротился.

– Вы?

– Да.

– А, ну конечно. Человек в золотом костюме, – мрачно сказал Гнут. – И что вы будете делать, если дела пойдут плохо? Молиться?

– В прошлый раз это сработало, – холодно заметил Мокрист.

У Гнута начал дергаться глаз. Впервые с тех пор как Мокрист его повстречал, главный кассир выглядел… растерянным.

– Я не понимаю, чего вы хотите от меня!

Это был почти стон. Мокрист похлопал Гнута по плечу.

– Управляйте банком, как и прежде. Думаю, сегодняшний приток средств позволяет нам подумать о выдаче новых кредитов. Вы как, в людях хорошо разбираетесь?

– Раньше я думал, что да, – ответил Гнут. – Сейчас? Не знаю. Сэр Джошуа, с прискорбием должен заметить, разбирался в людях неважно. Миссис Мот, напротив, очень-очень хорошо.

– Даже лучше, чем вам кажется, – согласился Мокрист. – Ладно. Пора вывести на прогулку председателя, а потом… займемся раздачей денег. Что думаете?

Гнут пожал плечами.

«Таймс» напечатала экстренный дневной выпуск. Всю первую полосу занимала большая картинка очереди, выстроившейся у входа в банк. Большинство стоявших в ней просто хотели поучаствовать в представлении, неважно, каком именно. Остальные встали в очередь, чтобы узнать, не происходит ли на другом ее конце что-нибудь интересненькое. Вдоль очереди бегал мальчишка-газетчик, и люди покупали «Таймс», чтобы прочесть статью, озаглавленную: «В банк выстроилась огромная очередь». Мокриста их поведение несколько удивляло. Они и так уже стоят в этой самой очереди. Зачем об этом еще и в газете читать? Для проверки, что ли?

– Тут некоторые… личности уже спрашивают насчет кредитов, сэр, – раздался у него за спиной голос Гнута. – Позвольте, я сам с ними разберусь.

– Мы разберемся, мистер Гнут, – ответил Мокрист, отходя от окна. – Пригласите их в кабинет на первом этаже, пожалуйста.

– Сэр, я настоятельно советую вам оставить эту проблему мне. Некоторые из них явно плохо разбираются в банковском деле, – упорствовал Гнут. – Фактически, я подозреваю, что большинство этих личностей никогда не были в банке прежде. Разве что, под покровом тьмы.

– Конечно, ваше присутствие весьма желательно, но окончательное решение буду принимать я, – насколько мог высокомерно объявил Мокрист, – при помощи председателя, естественно.

– Мистер Хлопотун?!

– Да.

– Он в этом деле эксперт, наверное?

– О, да!

Мокрист подхватил на руки пёсика и направился в кабинет, спиной ощущая яростный взгляд главного кассира.

Гнут был прав. Большинство надеявшихся на кредит посетителей мыслили в категориях «перехватить пару долларов до пятницы». С этими Мокрист разобрался быстро. Но были и другие…

– Вы мистер Достабль, верно? – спросил Мокрист.

Конечно, он и без того прекрасно знал, кто перед ним, но в банках полагается разговаривать именно так.

– Верно, сэр, с самого рождения, – подтвердил мистер Достабль, человек с постоянно настороженным выражением узкого лица, напоминавшего крысиную мордочку. – Но могу стать и другим кем-нибудь, если надо.

– И вы продаете пироги со свининой, сосиски, крыс на палочке…

– Гм, я поставляю их сэр, – поправил его Достабль. – Потому как я есть знаменитый поставщик.

Мокрист еще раз взглянул на него поверх бумаг. Рене Сесил Беллерофонт Норфолк Достабль, маленький человек с большим именем. Все знали Р.С.Б.Н. Достабля. Он продавал пироги и сосиски с лотка, обычно людям, сильно страдавшим от выпивки. После чего они немедленно начинали страдать от еды.

Мокрист и сам иногда покупал у него пироги и сосиски, чем приводил самого себя в немалое изумление. Что-то в них такое было, что заставляло тебя опять и опять возвращаться за новой порцией. Наверное, какой-то секретный ингредиент, или, что более вероятно, мозг просто отказывался поверить в то, что сообщали ему вкусовые пупырышки, и поэтому хотел еще раз испытать это странное ощущение, которое возникало во рту от горячей, жирной, не совсем органической и слегка хрустящей на зубах стряпни Достабля. Так что ты просто шел и покупал еще одну сосиску.

Кроме того, нельзя не признать, сосиска от Достабля порой бывала просто необходима. Горькая, но правда. Такое с каждым случается иногда. Временами жизнь становится настолько невыносимой, что лишь какофония странных вкусов и подозрительных ощущений на языке способна на пару благословенных секунд отвлечь тебя от мерзости бытия.

– У вас есть счет в нашем банке, мистер Достабль?

– Дасэр, спасибосэр, – скороговоркой ответил Достабль, который отверг резонное предложение снять с плеча свой лоток, и теперь сидел, выставив его вперед, словно щит. Банк явно заставлял уличного торговца нервничать. Собственно, так и должно было быть. Для того и придумали все эти колонны и мраморные полы. Чтобы посетитель чувствовал себя не в своей тарелке.

– Мистер Достабль открыл счет на пять долларов, – проинформировал Гнут.

– А еще я принес сосиску для вашего пёсика, – добавил Достабль.

– На что вам нужен кредит, мистер Достабль? – спросил Мокрист, наблюдая, как мистер Хлопотун осторожно принюхивается к сосиске.

– Хочу расширить дело, сэр – ответил Достабль.

– Вы торгуете уже тридцать с лишним лет, – сказал Мокрист.

– Дасэр, спасибосэр.

– И ваша продукция, как бы это сказать… уникальна.

– Дасэр, спасибосэр.

– Значит, вы нуждаетесь в нашей помощи, чтобы открыть сеть фирменных закусочных, которые будут под именем Достабля продавать широкий ассортимент оригинальных продуктов и напитков, несущих отпечаток вашей неповторимой личности? – предположил Мокрист.

Мистер Хлопотун соскочил со стола, осторожно отнес сосиску в угол кабинета и принялся очень старательно закапывать ее под ковер.

Достабль уставился на Мокриста во все глаза, а потом сказал:

– Дасэр, так и есть, если вы настаиваете. Но вообще-то я думал о новой тележке.

– Тележке? – переспросил Гнут.

– Дасэр, я знаю, где можно раздобыть прекрасную подержанную тележку для торговли, с прилавком, жаровней и всем таким. Красиво раскрашенную, к тому же. Хромой Уолли оставляет торговлю картошкой в мундире, денег ему не хватает, понимаете ли. И он готов продать мне свою тележку за пятнадцать долларов наличными. Оч' выгодное предложение, сэр, – он встревожено взглянул на мистера Гнута и добавил: – Могу выплачивать по доллару в неделю.

– Двадцать недель, – сказал Гнут.

– Семнадцать, – поправил Мокрист.

– Но собака только что… – начал Гнут.

Мокрист отмахнулся от возражений.

– Ну что, по рукам, мистер Достабль?

– Дасэр, спасибосэр, – откликнулся Достабль. – Вы очень умно придумали, насчет закусочных, сэр, спасибо. Но я считаю, что в этом бизнесе главное – мобильность.

Мистер Гнут неохотно отсчитал пятнадцать долларов, и, стоило двери захлопнуться за Достаблем, снова заговорил о своем:

– Даже собака не стала…

– А люди станут, мистер Гнут, – прервал его Мокрист. – В этом-то вся и соль. Подозреваю, основные деньги он делает на горчице, но парень мастерски умеет продавать аппетитное шипение, мистер Гнут. А на этом рынке условия диктует продавец.

Потом появился последний потенциальный заемщик. О его приближении возвестили два мускулистых телохранителя, вошедших первыми и занявших позиции у двери. Но главным глашатаем стал запах, победивший даже стойкий аромат сосисок Достабля. Этот запах не был так уж неприятен, скорее, он напоминал о старой картошке и покинутых туннелях. Такое получается, если некто страшно воняет, а потом отмывается, тщательно, однако не вполне успешно. Запах окутывал Короля, словно императорская тога.

Мокрист был потрясен. Король Золотой Реки, так прозвали этого посетителя. Основой его богатства стала моча, которую его люди забирали из каждого паба и отеля в городе. Клиенты платили ему, чтобы он забрал отходы, а красильщики, дубильщики и алхимики, в свою очередь, платили ему, чтобы он доставил собранное к ним.

Но это лишь для начала. Люди Короля забирали абсолютно все. Их тележки появлялись повсюду, особенно перед рассветом. Каждый старьевщик, каждый мусорщик, каждый золотарь, каждый торговец утилем… ты работаешь на Гарри Короля, говорили они, потому что сломанные ноги весьма не полезны для бизнеса, а Гарри о бизнесе очень заботится. Говорят, стоит любой собаке на улице почувствовать, что кишечник наполнился, тут же появляется человек Гарри и сует ей лопату под зад, а все потому, что дубильщики платят по 9 пенсов за ведро первоклассного собачьего дерьма. Дубильщики платили Гарри. Весь город платил Гарри. Каждый горожанин. А то, что он не мог потом продать им обратно в менее вонючем виде, отправлялось в его гигантские компостные кучи, так яростно исходившие па́ром в морозные дни, что уличные мальчишки прозвали их «облачными фабриками».

Поимо наемных телохранителей, Короля сопровождал худощавый молодой человек с портфелем в руках.

– А неплохо у вас тут, – сказал Гарри, опускаясь в кресло напротив Мокриста. – Всё такое солидное. Жена меня просто допекла, дескать, хочет такие же занавески. Меня зовут Гарри Король, мистер Губвиг. Я только что положил к вам на депозит пятьдесят тысяч долларов.

– Большое спасибо, мистер Король. Мы постараемся приглядеть за ними как можно лучше.

– Еще бы. А теперь, я хочу занять у вас сто тысяч, будьте так любезны, – заявил Гарри, вынимая из кармана толстую сигару.

– У вас есть обеспечение, мистер Король? – поинтересовался Гнут.

Гарри Король на него даже не взглянул. Он зажег сигару, несколько раз затянулся и неопределенно махнул ею в сторону Гнута.

– Это кто еще такой, мистер Губвиг?

– Мистер Гнут, наш главный кассир, – пояснил Мокрист, не рискнув заглянуть Гнуту в лицо.

– А, клерк, – пренебрежительно заметил Гарри Король, – и вопросы задает клерковские.

Он склонился вперед.

– Меня зовут Гарри Король. Вот вам обеспечение. В этом городе для сотни штук его вполне достаточно. Гарри Король. Меня все знают. Я всегда плачу́ то, что должен, и забираю то, что должны мне, о да. Рукопожатие – вот мои гарантии. Гарри Король.

Он положил на стол свои крупные руки. На каждом пальце, за исключением отсутствующего мизинца левой руки, было надето по золотому кольцу. На каждом кольце была выгравирована одна буква. Если они вдруг оказывались прямо у тебя перед носом (например, в ходе беседы в темном переулке по поводу кражи части навара), то последнее имя, которое ты видел, перед тем, как опустится тьма, было: Г-А-Р-Р-И К-О-Р-О. Этот факт лучше было всегда держать в уме, в целях сохранения целостности этого самого ума.

Мокрист взглянул Королю в лицо.

– Нам потребуется нечто большее, – прорычал мистер Гнут.

Гарри Король на него даже не взглянул.

– Я разговариваю только с шарманщиком, а не с его обезьянкой, – заметил он.

– Мистер Гнут, не могли бы вы покинуть нас на минуту? – предложил Мокрист. – И, возможно… спутники мистера Короля окажут нам аналогичную любезность?

Король почти незаметно кивнул.

– Мистер Губвиг, я…

– Пожалуйста, мистер Гнут.

Главный кассир с возмущением фыркнул, но все-таки покинул кабинет вслед за громилами. Молодой человек с портфелем тоже собрался было уйти, но Король махнул ему, разрешая остаться.

– Лучше бы вам приглядывать за этим Гнутом, – заметил он. – Что-то в нём есть такое… забавное.

– Странное, возможно. Однако он терпеть не может, когда его называют «забавным», – сказал Мокрист. – Итак, зачем же Гарри Королю понадобились деньги? Все знают, что вы богач. Рухнули цены на собачий помет? Или, может, наоборот?

– Я кон-со-ли-дирую активы, – ответил Король. – Знаете же про это «Подземное предприятие» Ветинари? Тут открываются интересные возможности для человека, который окажется в нужное время в нужном месте. Надо кой-чего прикупить, кой-кого подмазать… В общем, вы понимаете. Но эти, из других банков! Они не хотят давать взаймы Королю Золотой реки, хотя именно трудами моих парней их выгребные ямы благоухают, словно фиалки. Эти наглые щёголи уже ходили бы по колено в собственной моче, когда б не я. Но при виде меня они воротят носы, о да! – он замолчал, словно пораженный какой-то мыслью, а потом продолжил: – Все остальные, к'нечно, тоже, потому что не может же человек принимать ванну каждые пять минут! Но эти банкиры фыркают, даже когда моя жена отскребает меня мочалкой чуть не до костей. Да как они смеют! Готов поспорить, я лучший заёмщик, чем большинство их скользких клиентов. На меня, так или иначе, работают тысячи людей в этом городе, мистер. Тысячи семей надеются на меня, как на единственный источник доходов. Может, от моего бизнеса и несёт, как от клетки со слоном, зато я не слоняюсь без дела.

«Он не жулик, – подумал Мокрист. – Он сам себя вытащил из болота и пробил себе путь наверх в жестоком мире, где обрезок свинцовой трубы – стандартный инструмент деловых переговоров. В этом мире никто не верит бумажкам. В этом мире главное – репутация».

– Сто тысяч – огромные деньги, – сказал он вслух.

– Но ты мне их дашь, – заявил Король с улыбкой. – Я знаю, что дашь, потому что ты риско́вый парень, такой же, как и я сам. Я это чую. Я чую, ты в свое время тоже разные делишки обтяпывал, а?

– Всем надо на что-то жить, мистер Король.

– К'нечно, к'нечно. А теперь мы сидим тут, как пара судей, все такие, типа, столбы общества, а? Так что давай просто пожмем руки друг другу, как джентльмены, которыми мы не являемся. Вот он, – продолжил Король, положив свою лапищу на плечо молодого человека, – Уоллес, мой клерк, который заполняет для меня всякие бумажки. Новенький, можно сказать. С тех пор, как я поймал предыдущего на жульничестве. Представь себе, как весело было!

Уоллес не улыбался.

– Представляю, – сказал Мокрист.

Гарри Король использовал для охраны своей собственности тварей, которые звались собаками лишь потому, что настолько безумных волков не бывает в природе. И тварей этих никогда не кормили. Ходили разные слухи, которые Гарри охотно поддерживал. В таком деле реклама только на пользу. Никому еще не удавалось безнаказанно обжулить Гарри Короля. Но это работает в обе стороны.

– Уоллес обсудит детали с вашей обезьянкой, – сказал Гарри, поднимаясь на ноги. – Вы, конечно, постараетесь выжать процент побольше. Бизнес есть бизнес, я понимаю. Что скажете?

– Я скажу: договорились, мистер Король! – ответил Мокрист. Он плюнул себе на ладонь и протянул руку.

Выражение на лице Короля стоило видеть.

– Я и не знал, что банкиры так делают, – проговорил он.

– Потому что им не доводилось пожимать руку Гарри Королю, – живо ответил Мокрист. Возможно, он несколько переигрывал, но Король подмигнул, плюнул на ладонь и стиснул руку Мокриста в своей лапе. Мокрист был готов, но всё равно костедробительное рукопожатие чуть не сломало ему пальцы.

– У вас внутри больше всякого намешано, чем у целого стада напуганных коров на свежем пастбище, мистер Губвиг.

– Спасибо, сэр. Я принимаю это как комплимент.

– А чтобы ваша обезьянка меньше бесилась, я в обеспечение кредита предоставлю банку акции бумажной фабрики, сортировочной фабрики, и еще парочки своих предприятий, – добавил Гарри. – Давай их сюда, Уоллес.

– Лучше бы вы сразу об этом предупредили, мистер Король, – сказал Мокрист, принимая у клерка впечатляющие бумажные свитки.

– Ага, но я решил иначе. Хотел вас проверить. Когда мне выдадут деньги?

– Скоро. Как только напечатаем.

Гарри Король сморщил нос.

– А, эти бумажки. Лично я предпочитаю деньги, которые звенят. Но Уоллес твердит мне, что за бумажками будущее, – он подмигнул. – И вообще, мне-то грех жаловаться. Старичок Шпульки все равно покупает мою бумагу. Не могу же я воротить нос от собственной продукции, верно? Всего доброго, сэр!

Мистер Гнут вернулся в кабинет двадцать минут спустя, с лицом суровым, словно налоговая претензия. Он застал Мокриста за странным занятием: тот задумчиво созерцал лист бумаги, лежавший на его обитом потертой зеленой кожей столе.

– Сэр, я протестую…

– Вам удалось выбить из него хороший процент?

– С гордостью могу сказать, что да. Однако ваш способ вести дела…

– Мы хорошо заработаем на Гарри Короле, мистер Гнут, а он хорошо заработает на нас.

– Но вы превратили мой банк в какой-то…

– Не считая нашего друга Гарри, мы получили сегодня свыше четырехсот долларов. В основном от тех, кого вы считаете бедняками, однако бедняков гораздо больше, чем богачей. Теперь мы можем пустить эти деньги в рост. Прохвостам мы их не отдадим, не волнуйтесь. Я сам прохвост, и поэтому чую таких за милю. Пожалуйста, передайте благодарность от меня всем сотрудникам у стойки, кто сдерживал сегодня натиск толпы. А теперь, мистер Гнут, нам с мистером Хлопотуном пора сходить повидать кое-кого. Он поможет нам делать деньги.

«Литейщик и Шпульки» процветали, а всё благодаря огромным заказам от Почтамта на печать марок. Фирма и раньше славилась добросовестностью, но теперь у них было достаточно людей и ресурсов, чтобы успешно бороться за любой крупный заказ в городе. Кроме того, им можно было доверять. Мокрист всегда чувствовал себя немного неуютно в их офисе, потому что «Литейщик и Шпульки» на самом деле воплощали всё то, что он лишь ловко изображал.

Все здание было освещено яркими огнями. Мистер Шпульки сидел в своём кабинете и что-то записывал в гроссбух. Завидев Мокриста, он расплылся в широкой улыбке, какую приберегают для самых лучших клиентов.

– Мистер Губвиг! Чем могу служить? Присаживайтесь! Давненько вы к нам не заглядывали!

Мокрист присел и немного поболтал с мистером Шпульки, потому что тому нравилось болтать.

Времена были непростые. Как и всегда, впрочем. В городе с каждым днем появлялось все больше печатных прессов. «Л и Ш» оставались на голову выше конкурентов, потому что думали головой.

– К сожалению, – с непроницаемым выражением лица заметил мистер Шпульки, – наши «друзья» из конкурирующего «Издательства Невидимого Университета» сели в лужу со своими говорящими книгами…

– Говорящими книгами? Звучит неплохо. Интересная идея, – заметил Мокрист.

– Идея толковая, может быть. Но вот что касается звучания… никто не ожидал, что книги будут жаловаться на плохое качество клея и неловкие пальцы наборщика. Университет теперь не знает, куда эти книги девать. Не отправлять же на переработку.

– Почему нет?

– Представьте только, какой поднимется крик! Нет, с гордостью должен отметить, что мы по-прежнему остаемся лидерами в отрасли. Кстати… чему обязан удовольствием видеть вас? Особый заказ?

– Можете сделать такое? – спросил Мокрист, выкладывая на стол одну из своих новых долларовых банкнот.

Шпульки взял бумажку и внимательно её рассмотрел. Потом сказал тихим голосом:

– Я об этом слыхал. Ветинари в курсе вашей затеи?

– Мистер Шпульки, я уверен, Ветинари в курсе, какой у меня размер башмаков и что я ел сегодня на завтрак.

Печатник осторожно, словно бомбу, положил банкноту на стол.

– Понимаю, к чему идет дело. Такая маленькая вещь, и такая опасная.

– Вы сможете их напечатать? – повторил вопрос Мокрист. – О нет, не эту. Это пробный экземпляр, просто хотел проверить идею. Я имею в виду другие, высококачественные банкноты, нарисованные настоящим художником, которого мне еще предстоит найти.

– О, да. «Качество» – наше второе имя. Мы как раз сооружаем еще один печатный пресс, чтобы удовлетворить возросший спрос. Но как быть с безопасностью?

– Где? Здесь? Раньше преступники на вас не покушались, вроде бы?

– Нет. Но раньше у нас и деньги не лежали по всей мастерской, если вы понимаете, о чем я.

Шпульки поднял банкноту и разжал пальцы. Она медленно спланировала на стол.

– И очень легкая, к тому же. Запросто можно унести с собой несколько тысяч долларов.

– Зато и переплавить их не получится. Послушайте, а почему бы вам не установить новый печатный станок прямо на Монетном дворе? Там полно свободного места. И всё, нет проблемы, – предложил Мокрист.

– Ну, да. Возможно, это выход. Однако пресс тяжелый, знаете ли. Потребуется несколько дней на переезд. Вы сильно спешите? Наверное, да, как обычно.

– Наймите големов. Четыре голема могут поднять все что угодно. Напечатайте для меня доллары к послезавтрашнему дню, и первую тысячу можете взять в качестве бонуса.

– Почему вы всегда так торопитесь, мистер Губвиг?

– Потому что люди не любят перемен. Однако заставьте перемены происходить побыстрее, и все просто переключатся с одной реальности на другую.

– Ладно, големов мы наймём без труда, – согласился печатник. – Но я опасаюсь, нас ждут впереди более сложные проблемы. Вы понимаете, что, начав печатать бумажные деньги, обязательно столкнетесь с подделками? Может, двадцатипенсовые марки и не стоили хлопот, но если вы начнете печатать, скажем, десятидолларовые банкноты… – он приподнял брови.

– Скажем, начнем. И что? Какие проблемы?

– Большие, мой друг. О, мы и здесь можем помочь. Хорошая плотная бумага с рельефом, водяные знаки, высококачественные спиртовые чернила, будем почаще менять матрицы, чтобы рисунок оставался четким, плюс несколько маленьких трюков с дизайном… о да, его придется сделать очень сложным. Это важно. Да, мы можем сделать для вас все это. Хотя обойдется недешево. Я очень рекомендую вам найти художника-гравировщика, который был бы не хуже, чем этот… – мистер Шпульки отпер один из ящиков своего стола и положил перед Мокристом лист 50-центовых зеленых марок «Башня Искусств». Потом вручил ему увеличительное стекло.

– Самая лучшая бумага, разумеется, – пояснил печатник, пока почтмейстер осматривал марки.

– А вы и правда молодцы. Я могу здесь разглядеть буквально каждую деталь, – выдохнул, наконец, Мокрист.

– Нет, – с некоторым удовлетворением в голосе возразил Шпульки, – на самом деле, не можете. Могли бы, но только при помощи вот этого. – Он отпер шкаф и передал Мокристу тяжелый бронзовый микроскоп.

– Художник изобразил даже больше деталей, чем нам удалось напечатать, – пояснил мастер, пока Мокрист фокусировал прибор. – Потому что его искусство уже за пределами возможностей металла и бумаги. Это, позвольте заметить, работа настоящего гения. Он мог бы стать вашим спасением.

– Потрясающе! – согласился Мокрист. – Ну что же, придется его нанять! На кого он сейчас работает?

– Ни на кого, мистер Губвиг. Он в тюрьме, ожидает петли.

– Совик Дженкинс?!

– Вы ведь сами свидетельствовали против него, – мягко напомнил Шпульки.

– Э, да… Но я же просто подтвердил, что это наши марки… И примерно оценил размер потерь. Я не ожидал, что его приговорят к виселице!

– Вы же знаете, его светлость всегда очень нервно реагирует на «предательство интересов Города», как он это называет. Думаю, Дженкинсу не повезло с адвокатом. В конце концов, его «подделки» выглядели более настоящими, чем настоящие марки! Знаете, у меня сложилось впечатление, что бедняга так и не понял, в чем же он виноват.

Мокрист вспомнил водянистые испуганные глаза Дженкинса и выражение какой-то детской беспомощности на его лице.

– Да, – сказал он, – вероятно, вы правы.

– Может, вы могли бы повлиять на Ветинари…

– Нет. Не сработает.

– А. Вы уверены?

– Да, – твердо ответил Мокрист.

– Тогда, увы, мы бессильны. Современная техника позволяет даже автоматически нумеровать банкноты. Но макет должен быть самым лучшим и очень сложным. О боже. Мне жаль. Я так хотел бы помочь. Мы очень сильно вам обязаны, мистер Губвиг. Нам теперь столько правительственных заказов поступает, что свободное место на Монетном дворе очень пригодилось бы. Мы практически стали официальной государственной типографией!

– Правда? – переспросил Мокрист. – Это весьма… любопытно.

Дождь лил немилосердно. Вода в сточных канавах бурлила и норовила выплеснуться на мостовую. Временами ветер подхватывал хлещущие с крыш потоки воды и бросал их в лицо каждому, кто имел неосторожность посмотреть вверх. В такую ночь лучше всего втянуть голову в плечи и как можно быстрее бежать домой.

Дождевые капли стучали в окна доходного дома миссис Торт. В окно одной из задних комнат, которую арендовал Маволио Гнут, они барабанили с частотой двадцать семь ударов в секунду, плюс-минус пятнадцать процентов.

Мистер Гнут любил считать. Числам можно доверять, за исключением разве что «пи», но Гнут работал над этим на досуге, и рано или поздно зловредное число должно было капитулировать.

Он сидел на кровати, и ощущал, как у него в голове танцуют цифры. Они всегда танцевали для него, даже в самые трудные времена. Впрочем, труднее, чем сейчас, бывало редко. Перспективы тоже не радовали.

Кто-то постучал в дверь. Он сказал:

– Входите, миссис Торт.

Хозяйка доходного дома открыла дверь.

– Вы всегда угадываете, что это я, мистер Гнут, – сказала миссис Торт, которая порой нешуточно нервничала из-за своего лучшего арендатора.

Он всегда платил вовремя – точно вовремя – и поддерживал в комнате стерильную чистоту, и был, конечно же, настоящим джентльменом. Ну да, порой он выглядел затравленным, да еще имел странную привычку каждый раз подводить часы перед уходом на работу, но это она готова была терпеть. Постояльцев в переполненном городе хоть отбавляй, однако таких, кто был опрятен, аккуратно платил и никогда не жаловался на еду, явно недоставало. Их следовало беречь и лелеять. Ну подумаешь, зачем-то ему понадобилось запереть шкаф на огромный навесной замок. Лишнего лучше не спрашивать, слово серебро, молчание – золото.

– Да, миссис Торт, – подтвердил Гнут. – Я всегда угадываю. Только вы делаете между ударами характерную паузу ровно в одну целую четыре десятых секунды.