Текст книги "Опочтарение"

На его руке, прямо над локтем, с помощью проржавевшего обруча, запятнавшего потеками глину, была закреплена металлическая коробочка.

– Был на посылках, э? – нервно сказал Грош.

– Последней Моей Работой Было Доставлять Декреты Хета, Короля Тата{70}70
  King Het Of Thut – тут по-моему важнее не значение, а просто созвучие.


[Закрыть].

– В жизни не слыхал о короле Хете, – сказал Джимми Тропс.

– Это Наверное Потому, Что Королевство Тат Погрузилось Под Воду Девять Тысяч Лет Назад, – торжественно объявил голем. – Такое Бывает.

– Ничего себе! – присвистнул Грош. – Так тебе девять тысяч лет?

– Нет. Мне Почти Девятнадцать Тысяч Лет. Я Был Рожден В Огне Благодаря Жрецам Упсы В Третий Нинг Бритого Козла. Они Дали Мне Голос, Чтобы Я Мог Передавать Сообщения. Так Устроен Мир.

– О них я тоже не слышал ничего, – сознался Тропс.

– Упса Была Уничтожена Взрывом Горы Шипуту. Я Провел Два Столетия Под Кучей Пемзы, Пока Ее Не Размыло, После Чего Стал Посланцем Королей Рыбаков Священного Ульта. Могло Быть И Хуже.

– Вы, наверное, так много всего видели, сэр! – сказал Стэнли.

Сияющие глаза взглянули на него, озарив светом его лицо.

– Море Ежей. Я Видел Много Моря Ежей. А Потом Море Огурцов. И Плывущие Над Головой Мертвые Корабли. И Якорь, Однажды. Все Проходит.

– И сколько лет вы провели в море? – поинтересовался Мокрист.

– Почти Девять Тысяч Лет.

– Вы хотите сказать… что просто сидели там? – удивился Эгги.

– У Меня Не Было Других Инструкций. Слышал Песни Китов Над Головой. Было Темно. А Потом Пришла Сеть, И Подъем, И Свет. Такое Случается.

– А вам не было там… скучновато? – спросил Грош.

Другие почтальоны уставились на голема.

– Скучновато, – без выражения повторил Ангхаммарад и повернулся взглянуть на мисс Добросерд.

– Он не понимает, о чем вы говорите, – пояснила она, – никто из них не понимает. Даже те, кто помоложе.

– Ну тогда, я думаю, вы будете рады снова доставлять сообщения! – сказал Мокрист более оживленно, чем собирался.

Голова голема снова повернулась к мисс Добросерд.

– Рад? – переспросил Ангхаммарад.

Она вздохнула.

– Еще одно трудное слово. Такое же трудное, как «скука». Самый близкий аналог, какой я могу придумать, звучит примерно так: «Вы будете удовлетворены, исполняя необходимые действия».

– Да, – сказал голем. – Сообщения Должны Быть Доставлены. Это Записано на Моем Чеме{71}71
  Chem – тот самый свиток в голове голема, на котором записаны его инструкции.


[Закрыть].

– Это и есть свиток в голове голема, на котором записаны его инструкции, – пояснила мисс Добросерд. – В случае с Ангхаммарадом это глиняная табличка. В те дни не умели делать бумагу.

– Вы и правда доставляли сообщения королям? – спросил Грош.

– Много Королей, – сказал Ангхаммарад. – Много Империй. Много Богов. Много. Все Ушли. Все Проходит. – Голос голема стал более глубоким, как будто он читал по памяти. – Ни Ледяной Шторм, Ни Черная Тишина Нижнего Ада Не Помешают Этим Посланцам Исполнить Их Святое Дело. Не Спрашивайте Нас О Саблезубых Тиграх, Ямах Со Смолой, Огромных Зеленых Тварях С Зубами Или О Богине Кзол.

– У вас тогда тоже были огромные зеленые твари с зубами? – удивился Тропс.

– Огромнее. Зеленее. Больше Зубов, – прогрохотал Ангхаммарад.

– А как насчет богини Кзол? – заинтересовался Мокрист.

– Не Спрашивайте.

Наступило задумчивое молчание. Мокрист знал, как прервать его.

– Ну что, теперь вы можете решить, почтальон он или нет? – мягко спросил он.

Почтальоны ненадолго собрались в кучку, а потом Грош вернулся к Мокристу.

– Он полтора почтальона, мистер Губвиг. Мы не знали. Парни говорят… ну, это будет честь для нас, честь – работать с ним. Я хочу сказать, это как… это как история, сэр. Это как… ну…

– А ведь я всегда говорил, что у нашего Ордена древняя история, разве нет? – сказал Джимми Тропс, весь сияя от гордости. – Почтальоны были с древнейших времен! Когда они услышат, что один из наших членов существует с тех времен, когда все остальные секретные общества были зелеными, как… как…

– Что-то с большими зубами? – предположил Мокрист.

– Точно! С его приятелями тоже не будет проблем, если они будут исполнять приказы, – щедро добавил Грош.

– Спасибо, джентльмены, – сказал Мокрист. – Теперь осталось только… – он кивнул Стэнли, который держал две больших жестянки с синей краской, – позаботиться об их униформе.

С всеобщего согласия Ангхаммарад был произведен в уникальный чин Крайне Старшего Почтальона. Это казалось… честным.

Через полчаса, все еще липкие от краски, големы отправились на улицы, каждый в сопровождении человека-почтальона. Мокрист смотрел, как в их сторону поворачиваются головы прохожих. Полуденное солнце блестело на синей краске, а ведь Стэнли, боги, благословите его, нашел немного золотой краски тоже. Честно, големы выглядели очень впечатляюще. Они сияли.

Люди обожают зрелища. Дай им зрелище, и ты уже на полпути к своей цели.

Голос позади него продекламировал:

– Почтальон снизошел, как в овчарню волк / Золотом с синим блестел каждый полк…

На какую-то секунду, на мгновение, Мокрист подумал: «Я не настоящий, она знает. Откуда-то она знает». Затем разум возобладал над эмоциями. Он повернулся к мисс Добросерд.

– Когда я был мальчишкой, я думал, что полк – это такая часть доспехов, мисс Добросерд, – сказал он с улыбкой. – Я представлял, как солдаты сидят всю ночь и полируют их.

– Мило, – прокомментировала мисс Добросерд, зажигая сигарету. – Послушайте, я приведу остальных големов, как только смогу. Конечно, могут быть проблемы. Но Стража будет на вашей стороне. В Страже есть свободный голем, и он им нравится, хотя для них не имеет большого значения, из чего ты сделан, потому что стоит тебе присоединиться к Страже, и коммандер Ваймс проследит, чтобы ты стал сплошным стражником весь целиком, до самых печенок. Он самый циничный ублюдок из тех, что ходят под солнцем.

– Думаете, циничный? – спросил Мокрист.

– Да, – ответила она, выдыхая дым. – Как вы можете догадаться, это практически мнение эксперта. Но все равно спасибо, что наняли мальчиков. Я не уверена, будто они понимают, что такое «нравится», но им действительно нравится работать. А Помпа 19, похоже, вас уважает.

– Спасибо.

– Ну, лично я думаю, что вы обманщик.

– Да, наверное, думаете, – сказал Мокрист.

О боги, мисс Добросерд была крепким орешком. Ему доводилось встречать женщин неподвластных его очарованию, но они были просто холмиками по сравнению с ледяными пиками Горы Добросерд. Это был спектакль. Должен был быть. Это была игра. Должна была быть.

Он достал пачку своих эскизов марок.

– Что вы думаете об этом, мисс Д… Послушайте, как вас друзья называют, мисс Добросерд?

Про себя он угадал ответ «Я не знаю» как раз в ту секунду, когда женщина сказала:

– Я не знаю. Что это? Вы носите с собой свои портреты, чтобы зря не тратить время?

Итак, это была игра и его приглашали поиграть.

– Надеюсь, что их изготовят в бронзе, – смиренно сказал он. – Это эскизы новых марок.

Пока она разглядывала листы, он рассказал ей про идею марок.

– Вот эта, с Ветинари, хорошая, – одобрила она. – Говорят, он красит волосы, вы слышали? А это что? О, Башня Искусств… как это по-мужски. Доллар, э? Хм. Да, хорошие. Когда начнете использовать их?

– Я как раз сейчас собирался зайти в «Литейщик и Шпульки», чтобы обсудить вопросы гравировки, пока парни на маршрутах.

– Хорошо, это надежная фирма, – одобрила она. – Шлюз 23 крутит их механизмы. Они содержат его в чистоте и не вешают на него записки. Я каждую неделю проверяю всех нанятых големов. Свободные очень настаивали на этом.

– Чтобы удостовериться, что с ними хорошо обращаются?

– Чтобы удостовериться, что никого не забыли. Вы удивитесь, если узнаете, сколько предприятий в этом городе используют големов. Кроме «Великого Пути», конечно, – добавила она, – я не позволяю им работать в этой компании.

Что-то было особенно резкое в этом замечании.

– Э… а почему нет? – спросил Мокрист.

– Бывает на свете такое дерьмо, в котором даже голем работать не станет, – ответила мисс Добросерд стальным голосом. – Големы – высокоморальные создания.

«О-о'кей, – подумал про себя Мокрист, – это, похоже, больной вопрос».

Вслух же его губы как будто сами собой произнесли:

– Не желаете ли поужинать сегодня вечером?

На какую-то долю секунды мисс Добросерд была удивлена, хотя и в половину не так сильно, как сам Мокрист. Затем возобладал ее природный цинизм.

– Я каждый вечер ужинаю, привычка такая. Вы имеете в виду – с вами? Нет. У меня дела. Спасибо за предложение.

– Нет проблем, – пробормотал Мокрист с некоторым даже облегчением.

Женщина оглядела гулкий главный зал почтамта.

– Слушайте, у вас мурашки не бегут по коже от этого места? Наверное, вам нужно что-то сделать с этим. Зажигательная бомба и обои в цветочек, например.

– Скоро мы наведем здесь порядок, – быстро сказал Мокрист. – Но для начала пришлось заняться почтой. Важно показать, что мы снова работаем.

Они посмотрели на Стэнли и Гроша, которые терпеливо сортировали огромную кучу писем, они были похожи на старателей у подножия почтовой горы. Они были почти погребены под отвалами белой пустой породы.

– Чтобы доставить все эти письма, вам понадобится целая вечность, – заметила мисс Добросерд, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Да, я знаю, – не стал спорить Мокрист.

– Это как раз для големов, – добавила мисс Добросерд, стоя в дверном проеме, свет странно освещал ее лицо. – Они не боятся «вечности». Они вообще ничего не боятся.

Глава седьмая. Гробница Слов

Изобретение Дырки – Мистер Губвиг Раскрывает Душу – Волшебник в Банке – Дискуссия о заде Лорда Ветинари – Обещание Доставки – Борис Мистера Хобсона

Мистер Шпульки, сидевший в своем старом кабинете, насквозь пропахшем маслом и чернилами, был весьма впечатлен заявившимся к нему молодым человеком в золотом костюме и в шляпе с крылышками.

– Вы явно хорошо разбираетесь в бумаге, мистер Губвиг, – одобрил он, пока посетитель рылся в образцах. – Как приятно встретить такого клиента. Для каждого дела используй подходящую бумагу, я всегда так говорю.

– Очень важно, чтобы марки было трудно подделать, – сказал Мокрист, продолжая листать образцы. – Но с другой стороны, марка ценой в пенни не должна обходиться нам в этот самый пенни!

– Тут вам помогут водяные знаки, мистер Губвиг, – посоветовал мистер Шпульки.

– Их тоже возможно подделать, – заметил Мокрист, а потом добавил: – Так мне говорили.

– О, не волнуйтесь, мы знаем массу способов обезопасить вас от этого, мистер Губвиг, – заверил его мистер Шпульки. – У нас все в лучшем виде, о да! Химическое травление, магическая штриховка, исчезающие чернила, все, все. Мы производим бумагу, делаем гравировку и даже печатаем кое-что для лучших людей нашего города, которых я, разумеется, не имею права назвать по именам.

Он откинулся в своем старом кресле и принялся что-то царапать в блокноте.

– Ну что же, мы можем сделать для вас двести тысяч однопенсовых марок, матовая бумага, с клеем, по два доллара за тысячу плюс гравировка штампа, – сказал наконец мистер Шпульки. – Если без клея – то на десять пенсов дешевле. И, конечно же, вам придется нанять кого-то, чтобы он разрезал листы.

– А вы не можете это сделать с помощью какой-нибудь машины? – спросил Мокрист.

– Нет. Не выйдет. Слишком маленькие кусочки бумаги. Извините, мистер Губвиг.

Мокрист вынул из кармана клочок коричневой бумаги и поднял его перед собой.

– Узнаете, мистер Шпульки?

– Что, бумага для булавок? – мистер Шпульки заулыбался. – Ха, какие воспоминания! У меня где-то на чердаке до сих пор лежит моя коллекция. Я всегда думал, что ее можно загнать за шиллинг или два, если только…

– Посмотрите на это, мистер Шпульки, – прервал его Мокрист, осторожно взявшись за края листа. Стэнли был почти болезненно точен в размещении своих булавок, даже человек с микрометром не смог бы сделать это точнее.

Бумага медленно начала рваться вдоль линии дырочек. Мокрист посмотрел на мистера Шпульки, многозначительно приподняв брови.

– Все дело в дырочках, – сказал он. – Без дырочек – жизни нет.

Прошло три часа. Прорабы были отправлены на проработку. Серьезные люди в спецовках точили что-то на токарных станках, другие люди что-то паяли, испытывали, меняли то, рассверливали это, потом разобрали маленький ручной пресс и собрали его опять, уже немного по-другому. Мокрист болтался поблизости, явно скучая, пока серьезные люди вертели детали в руках, измеряли их, переделывали их, паяли, опускали, поднимали и, в конце концов, под надзором Мокриста и Мистера Шпульки, официально испытали переделанный пресс…

Дзынь…

Мокристу показалось, будто все так резко вдохнули, что даже окна вогнулись внутрь. Он нагнулся, взял с пресса лист, разделенный дырочками на маленькие прямоугольники, и поднял его вверх.

Потом оторвал марку.

Окна резко выгнулись обратно. Люди снова вздохнули свободно. Радостно кричать никто не стал. Эти люди не шумели и не кричали, увидев хорошо сделанную работу. Вместо этого они зажгли свои трубки и кивнули друг другу.

Мистер Шпульки и Мокрист пожали друг другу руки над перфорированным листом с марками.

– Патент ваш, мистер Шпульки, – сказал Мокрист.

– Вы очень любезны мистер Губвиг. Очень любезны. О, а вот и маленький сувенир для вас…

Прибежал ученик с листом бумаги в руках. К немалому удивлению Мокриста, лист был покрыт отпечатками марок – без клея, без дырочек, но, тем не менее, отличными миниатюрными копиями его эскиза однопенсовой марки.

– Иконодемоническая гравировка, мистер Губвиг! – сказал Шпульки, глядя ему в глаза. – Никто не скажет, что мы отстали от времени! Конечно, тут еще есть кое-какие небольшие дефекты, но в начале следующей недели мы…

– Я хочу получить пенсовые и двухпенсовые марки завтра, мистер Шпульки, будь так любезны, – твердо сказал Мокрист. – Мне не важно совершенство, мне важна скорость.

– Ух, да вы, как я погляжу, любите все с пылу с жару, мистер Губвиг!

– Всегда нужно двигаться быстро, мистер Шпульки. Никогда ведь не знаешь, кто за тобой гонится!

– Ха! Да! Э… хороший девиз, мистер Губвиг. Просто отличный, – проговорил мистер Шпульки, неуверенно улыбаясь.

– А пятипенсовые и за доллар я хочу получить послезавтра, пожалуйста.

– Эй, да у вас от такой скорости подошвы загорятся, мистер Губвиг!

– Надо пошевеливаться, мистер Шпульки, надо лететь вперед!

Мокрист заторопился обратно в Почтамт со всей приличной поспешностью, чувствуя себя немного виноватым.

Ему нравились «Литейщик и Шпульки». Ему вообще нравились компании, в которых можно побеседовать с человеком, чье имя написано на двери, это означало, что дело ведут, вероятно, не мошенники. И ему нравились большие, солидные, невозмутимые люди, он признавал за ними качества, которых ему самому не хватало: упорство, солидарность и честность. Невозможно наврать токарному станку или обмануть молот. Это были хорошие люди, не то что он…

Чем они отличались от него в данный момент, так это тем, что ни у кого из них не было за пазухой куртки украденной пачки бумаги.

Ему правда не следовало делать этого, действительно не следовало. А все оттого, что мистер Шпульки был энтузиастом, его стол покрывали образцы его великолепной работы, а когда заработал перфорационный пресс, все засуетились и не обращали на Мокриста внимания, поэтому он просто… прибрался там немного. Он ничего не мог с собой поделать. Он был жуликом. А чего еще ожидал Ветинари?

Когда он вошел в здание, почтальоны как раз возвращались с маршрутов. Мистер Грош уже ждал его с обеспокоенной улыбкой на лице.

– Как дела, Почтовый Инспектор? – весело спросил Мокрист.

– Неплохо, сэр, совсем неплохо. Люди стали передавать нам письма для отправки. Пока немного, и некоторые из них просто, э, в шутку, но мы всегда брали с них пенни. Вот семь пенсов, сэр, – с гордостью сказал он, протягивая монеты.

– О, парень, мы не будем голодать сегодня! – сказал Мокрист, принимая деньги и запихнув в карман письма.

– Извините, сэр?

– О, ничего, мистер Грош. Отличная работа. Э… вы упомянули хорошие новости. Может, и другие какие были?

– Хм… некоторым не очень-то понравилось, что им принесли эти письма.

– Что, не туда доставили?

– О нет, сэр. Просто старым письмам не всегда рады. Не в том случае, если это, например, завещание. Завещание. Последняя Воля, сэр, – добавил он многозначительно. – Если, например, оказывается, что мамочкины драгоценности двадцать лет назад достались не той дочери. Типа того.

– О боже, – сказал Мокрист.

– Пришлось вызывать Стражу. Как раз то, что они назвали в своем отчете «ссорой» на улице Ткачей, сэр. В кабинете вас ждет леди, сэр.

– О боже, не одна из дочерей, надеюсь?

– Нет, сэр. Это репортерша из «Таймс». Им доверять нельзя, сэр, хотя кроссворд у них отличный, – заговорщически добавил Грош.

– Да что она хочет от меня?

– Не знаю, сэр. Наверное, потому что вы почтмейстер?

– Пойди… сделай ей чаю или еще что, а? – попросил Мокрист, похлопывая себя по куртке. – Мне нужно пойти… привести себя в порядок…

Двумя минутами позже, надежно припрятав украденную бумагу, Мокрист вошел в свой кабинет.

Мистер Помпа стоял рядом с дверью, глаза его потухли, как у голема, не имеющего на данный момент иных задач, кроме как просто существовать, а женщина сидела в кресле у стола Мокриста.

Морист оценивающе посмотрел на нее. Привлекательная, без сомнений, но одежда скорее скрывала ее достоинства, чем искусно подчеркивала их. Турнюры по каким-то необъяснимым причинам были сейчас не в моде, так что она остановилась на подкладке сзади, чем добилась приличной выпуклости в кормовой части, избежав необходимости надевать двадцать семь фунтов опасно набитого пружинами нижнего белья. Она была блондинкой, но волосы свои затянула сеточкой, еще один точно рассчитанный штрих, а на прическу взгромоздила маленькую, очень модную и с практической точки зрения совершенно бесполезную шляпку. Около кресла лежала ее большая сумка, блокнот покоился на колене, а на пальце Мокрист заметил обручальное кольцо.

– Мистер Губвиг? – радостно спросила она. – Я мисс Крипслок{72}72
  Cripslock.


[Закрыть] из «Таймс»!

«О'кей, обручальное кольцо, но тем не менее „мисс“, – подумал Мокрист. – Обращаться с осторожностью. Возможно, у нее Принципы. Не пытаться поцеловать руку».

– И чем я могу помочь «Таймс»? – спросил он, усаживаясь за стол и посылая ей не-снисходительную улыбку.

– Вы намерены доставить все залежи почты, мистер Губвиг?

– Если возможно, то да, – ответил Мокрист.

– Почему?

– Это моя работа. Ни снег, ни дождь, ни мрак ночи, именно так написано у нас над входом.

– Вы слышали о скандале на Ткацкой улице?

– Я слышал, это была просто ссора.

– Опасаюсь, кое-что похуже. Когда я уходила, дом уже горел. Это вас не беспокоит? – внезапно мисс Крипслок нацелилась карандашом в блокнот.

Мокрист лихорадочно думал, сохраняя невозмутимое выражение на лице.

– Конечно, беспокоит, – сказал он, наконец. – Люди не должны поджигать дома. Но я знаю еще кое-что: мистер Паркер из Гильдии Торговцев в субботу женится на любви своей юности. А вы об этом знаете?

Мисс Крипслок не знала, но тщательно записывала, пока он рассказывал ей о письме зеленщика.

– Очень интересно, – сказала она, наконец. – Я немедленно отправлюсь с ним побеседовать. Итак, вы считаете, что доставка старой почты – это хорошее дело?

– Доставка почты – это наше единственное дело, – ответил Мокрист и снова сделал паузу.

На грани слышимости до его ушей донесся шепот.

– Проблемы? – спросила мисс Крипслок.

– Что? Нет! Что я хотел… Да, это правильно. Историю нельзя игнорировать, мисс Крипслок. Для нашего вида важно общение, мисс Крипслок! – Мокрист повысил голос, чтобы заглушить шепотки. – Почта должна двигаться! Она должна быть доставлена!

– Э… не обязательно кричать, мистер Губвиг, – сказал репортерша, слегка отодвигаясь назад.

Мокрист взял себя в руки и шепот стал тише.

– Извините, – сказал он и откашлялся. – Да, я намерен доставить всю почту. Если адресаты переехали, мы попытаемся найти их. Если они умерли, мы попытаемся доставить почту их наследникам. Почта будет доставлена. Такова наша задача, и мы от нее не отступим. А что еще нам делать с этими письмами? Сжечь их? Выбросить в реку? Вскрыть их и прочесть, чтобы решить, какие важные, а какие нет? Нет, письма были доверены нашим заботам. Доставка – единственный путь.

Шепот теперь почти утих, так что он продолжил:

– Ну и кроме того, нам нужно больше места. Почтамт возрождается! – он достал лист марок. – С этим!

Она озадаченно уставилась на них.

– Маленькие портреты лорда Ветинари?

– Марки, мисс Крипслок. Стоит приклеить одну из них на конверт, и вам гарантирована доставка в пределах города. Это пробные листы, но завтра мы начнем продавать их уже намазанные клеем и перфорированные для удобства использования. Я хочу, чтобы пользоваться почтой было просто. Безусловно, мы пока только становимся на ноги, но вскоре я намерен добиться, чтобы мы были способны доставить письмо кому угодно в любую точку мира.

Глупо было болтать об этом, но его язык как будто ему не принадлежал.

– Вам не кажется, что вы несколько слишком амбициозны, мистер Губвиг? – спросила она.

– Извините, я иначе не умею, – ответил Мокрист.

– Я просто подумала, что у нас ведь уже есть семафорные башни.

– Семафорные башни? Ну что же, они просто бесценны, осмелюсь сказать, если вам нужно знать цены на креветку в Колени. Но разве можно написать З.Л.П.О.Д. на семафорном сообщении? Разве можно запечатать его любящим поцелуем от всей души? Разве можно поливать это сообщение слезами, разве можно обонять его запах, разве можно вложить в него засушенный цветок? Письмо – это нечто большее, чем просто сообщение. А семафорные сообщения слишком дороги, и обычный средний человек может использовать их только в экстренных случаях: ДЕДУШКА УМЕР ПОХОРОНЫ ВТОРН. Отдать дневной заработок за сообщение, такое же сердечное и теплое, как брошенный нож? Письмо же, это нечто реальное.

Он замолчал. Мисс Крипслок царапала в блокноте как сумасшедшая, а его всегда беспокоило, когда журналист проявлял внезапный интерес к его словам, особенно если он подозревал отчасти, что вся эта болтовня не более чем куча голубиного гуано. А уж когда они улыбаются, это еще хуже.

– Люди жалуются, что семафоры стали дорогими, медленными и ненадежными, – сказала мисс Крипслок, – что вы на это скажете?

– Я скажу только, что у нас служит почтальон, которому восемнадцать тысяч лет. Вот он-то не сломается за здорово живешь.

– Ах, да. Големы. Некоторые говорят, что…

– Как ваше имя, мисс Крипслок? – перебил ее Мокрист.

Женщина слегка покраснела. Наконец она ответила:

– Меня зовут Сахарисса.

– Спасибо. А я Мокрист. Пожалуйста, не смейтесь. Големы… Вы все-таки смеетесь!

– Я всего лишь кашлянула, честно! – ответила репортерша, подняв руку к горлу и неубедительно изображая кашель.

– Извините. Звучало немного похоже на смех. Сахарисса, мне нужны почтальоны, клерки за прилавком, сортировщики… Мне нужна масса народу. Почта должна двигаться. И мне нужны люди, которые помогут ее двигать. Любые люди. А, спасибо, Стэнли.

Мальчишка появился с двумя чашками чая в руках, причем совершенно не сочетавшимися друг с другом чашками. На одной был изображен котенок, однако постоянные коллизии в тазике для мытья посуды исцарапали картинку до того, что он больше всего напоминал животное в последней стадии бешенства. Другая чашка радостно информировала окружающий мир, что для работы на почте быть сумасшедшим не обязательно, но большая часть слов стерлась, осталось только:

«не обязательно БЫТЬ СУМАСШЕДШИМ

чтобы работать здесь, но ЭТО ПОМОЖЕТ»

Он осторожно поставил чашки на стол Мокриста; Стэнли все делал осторожно.

– Спасибо, – повторил Мокрист. – Э… теперь можешь идти, Стэнли. Помоги там с сортировкой, э?

– Вампир в главном зале, мистер Губвиг, – сказал Стэнли.

– Это Отто, – быстро пояснила Сахарисса. – Вы не… против вампиров, э?

– Эй, если у него есть пара рук и он умеет ходить, то я дам ему работу!

– У него уже есть работа, – сказала Сахарисса, рассмеявшись. – Он наш главный иконограф. Иконографирует ваших людей за работой. Нам кстати и ваш портрет нужен. Для первой полосы.

– Что? Нет! – воскликнул Мокрист. – Пожалуйста! Нет!

– Он отличный иконограф.

– Да, но… но… но… – начал Мокрист, а мысленно продолжил фразу: «Но я не думаю, что мой талант выглядеть незаметным, как самый обычный человек, переживет эту картинку на первой полосе».

Вслух он произнес:

– Я не хочу отделять себя от трудолюбивых людей и големов, который возрождают Почтамт! В команде нет понятия «я», верно?

– Вообще-то есть, – возразила Сахарисса. – И кроме того, вы единственный, кто носит шляпу с крылышками и золотой костюм. Ну же, мистер Губвиг!

– Ну хорошо, хорошо, я не хотел об этом упоминать, но иконографироваться мне не позволяет моя религия, – сказал Мокрист, у которого было время подумать. – Нам воспрещается присутствовать на любых изображениях. Это ведь лишает человека части его души, знаете ли.

– И вы верите в это? – удивилась Сахарисса. – В самом деле?

– Э, нет. Нет. Конечно, нет. В общем-то. Но… религия это не шведский стол, понимаете? Нельзя сказать: «Дайте мне, пожалуйста, Царство Небесное и полную тарелку Божественного Плана, коленопреклонений много не надо, а уж Запрет на Изображения я и вовсе не возьму, меня от него пучит». Короче, брать надо комплексный обед, или вовсе ничего, иначе… ну, иначе было бы просто глупо.

Мисс Крипслок смотрела на него, склонив голову набок.

– Вы работаете на его светлость? – спросила она.

– Ну конечно. Это государственная служба.

– И я полагаю, что вы заявите мне, будто раньше работали просто клерком, ничего особенного?

– Верно.

– Хотя ваше имя, возможно, и вправду Мокрист фон Губвиг, потому что просто я не могу вообразить себе человека, который выбрал бы такой псевдоним.

– Вот уж спасибо!

– Мне кажется, что вы появились неспроста, мистер Губвиг. С семафорными башнями сейчас масса проблем. Очень дурно пахнут их махинации, то, как они увольняют людей, и то, как они заставляют оставшихся работать до смерти, и вот тут выскакиваете вы, как чертик из коробочки, весь бурлящий новыми идеями.

– Я серьезен, Сахарисса. Послушаете, люди уже передают нам новые письма для отправки!

Он вытащил их из кармана и помахал в воздухе.

– Вот поглядите, это отправлено на улицу Сестричек Долли, это – на Сонный Холм, а это адресовано… Слепому Ио…

– Он бог, – заметила женщина, – доставка может стать проблемой.

– Нет, – оживленно ответил Мокрист, запихивая письма обратно в карман. – Мы будем доставлять почту самим богам. У Слепого Ио три храма в городе. Это будет несложно.

«И ты забыла о дурацких картинках, ура…»

– Да, вы человек находчивый, как я вижу. Скажите мне, мистер Губвиг, а что вы знаете об истории этого места?

– Не так уж много. А мне бы очень хотелось знать, куда пропали люстры!

– Вы еще не говорили с профессором Пелчем{73}73
  Pelc.


[Закрыть]?

– А кто это?

– Я потрясена. Он работает в Университете. Посвятил Почтамту целую главу в своей книге о… ох, ну там что-то насчет того, как обращаться с большими массами письменных документов, которые обретают собственный разум. Но хотя бы о погибших здесь людях вы знаете?

– О, да.

– Он говорит, это место каким-то образом свело их с ума. Ну, на самом деле это мы так говорим. То, что говорит он, звучит гораздо сложнее. Так что я отдаю вам должное, мистер Губвиг, не так это просто, принять на себя работу, которая уже убила четверых. Нужно быть особым человеком, чтобы решиться на такое.

«Ага, – подумал Мокрист, – человеком, который не в курсе».

– А вы сами ничего странного здесь не заметили? – продолжила она.

«О, я думаю, мое тело путешествовало во времени, а вот подошвы моих ботинок – нет, но я не уверен, что из этого было галлюцинацией; меня чуть не убил письмолзень и письма разговаривают со мной», – это были слова, которые Мокрист не произнес вслух, потому что такие вещи не следует говорить в присутствии открытого блокнота.

Вместо этого он сказал:

– О, нет. Это прекрасное старое здание, и я твердо намерен вернуть ему былую славу.

– Хорошо. Сколько вам лет, мистер Губвиг?

– Двадцать шесть. Это важно?

– Мы любим давать читателям самую полную информацию. – Мисс Крипслок одарила его сладкой улыбкой. – Ну и кроме того, это пригодится, если нам понадобится написать ваш некролог.

Мокрист промаршировал через главный зал, а за ним бочком крался Грош.

Он вынул новые письма из кармана и сунул их Грошу в руки.

– Доставь их. Все, предназначенное богам, отправляется в церковь, которой он или она или оно владеет. Все остальные странные послания кладите мне на стол.

– Мы только что получили еще пятнадцать писем, сэр! Люди считают, что это забавно!

– Деньги взяли?

– О да, сэр.

– Тогда мы смеемся последними, – твердо сказал Мокрист. – Я отлучусь ненадолго. Надо побеседовать с волшебником.

Согласно закону и древней традиции, Библиотека Невидимого Университета был открыта для всех желающих, хотя к полкам с магическими книгами их, разумеется, не допускали. Впрочем, они этого даже не осознавали, поскольку законы пространства и времени так сильно изменялись в Библиотеке, что сотни миль полок легко могли быть спрятаны в пространстве не толще бумажного листа.

Люди все равно частенько забредали сюда, в поиске ответов на вопросы, на которые предположительно могли ответить только библиотекари, например: «Это прачечная?», «Как пишется слово „конфиденциальный“?» и, чаще всего: «А нет ли у вас книжки, которую я как-то прочитал? Ну, такой, в красной обложке, и там еще оказалось, что они близнецы».

Строго говоря, эта книжка была в Библиотеке… где-то. Где-то существовала каждая написанная книга, каждая книга, которая будет написана в будущем, и, особенно, каждая книга, которую в принципе возможно написать. Эти последние не хранились на общедоступных полках, чтобы неаккуратное обращение с ними не вызвало исчезновения всего, что только можно представить[5]5
  Опять.


[Закрыть].

Мокрист, как и все прочие посетители, уставился на купол. Все на него смотрели. Посетителей всегда поражало, зачем практически бесконечное пространство накрыли куполом в несколько сот футов в поперечнике, и им дозволялось так и оставаться пораженными.

Прямо под куполом, глядя вниз из своих ниш, располагались статуи Добродетелей: Терпения, Целомудрия, Тишины, Доброты, Надежды, Тубсо, Биссономии[6]6
  Многие цивилизации, погруженные в суету и суматоху современного мира, не практиковали ни одну из них, потому что никто не мог вспомнить, что же это за добродетели.


[Закрыть] и Стойкости.

Мокрист не мог не снять шляпу и не отсалютовать Надежде, которой был столь многим обязан. А потом, пока он удивлялся, отчего статуя Биссономии держит в руках чайник и пучок чего-то, похожего на пастернак, его вдруг схватили за руку и поволокли вдаль.

– Не говорите ни слова, не говорите ни слова, дайте угадаю, вы ищете книгу, да?

– Ну, на самом деле… – кажется, он оказался в руках волшебника.

– …вы не уверены, какую именно книгу! – продолжил волшебник. – Именно. Это работа библиотекаря, найти нужную книгу нужному человеку. Просто присядьте здесь, и мы продолжим. Спасибо. Извините за ремни на кресле. Это быстро. И практически безболезненно.