Текст книги "Опочтарение"

– Вы знаете, что «Великий Путь» опять не работает? – выкрикнула она.

– Ну да, это же было в газете. А сейчас я должен…

– Значит вы все-таки бросаете вызов семафорной компании? – карандаш застыл в полной готовности над ее блокнотом.

– Я просто доставляю почту, мисс Крипслок, я ведь вам говорил, – сказал Мокрист твердым, мужественным голосом.

– Но ведь это очень странно, не правда ли, что обычный наездник более надежен чем…

– Пожалуйста, мисс Крипслок! Мы ведь Почта! – воскликнул Мокрист самым благородным тоном. – Мы не опускаемся до дешевой конкуренции. Нам очень печально слышать, что наши коллеги из семафорной компании испытывают временные трудности со своими механизмами, мы очень опечалены таким оборотом дел, и если они захотят, чтобы мы доставили их сообщения вместо них, мы конечно же будем счастливы продать им немного марок, которые скоро будут доступны в номиналах пенни, два пенни, пять пенни, десять пенни и доллар, пункт продажи в Почтамте, уже с клеем. Кстати, мы планируем в скором времени выпустить клей со вкусом лакрицы, апельсина, корицы и банана, но не клубники, потому что я терпеть не могу клубнику.

Он увидел, что она улыбается, записывая все это. Она спросила:

– Я правильно вас поняла? Вы предлагаете доставить семафорные сообщения?

– Конечно. Транзитные сообщения могут быть переданы башням «Пути» в Сто Лате. «Готовность помочь» – наше второе имя.

– Вы уверены, что не «Нахальство»? – спросила Сахарисса под смех толпы.

– Уверен, я не понимаю, о чем вы толкуете, – прикинулся простаком Мокрист. – А теперь, если вы…

– Вы опять натянули нос семафорщикам, разве нет? – спросила журналистка.

– О, это, наверное, какой-то журналистский термин, – ответил Мокрист. – У меня никогда не было длинного носа, а если бы и был, я не знаю, как его натягивать. А теперь, если вы извините меня, мне нужно заняться доставкой почты, пора ехать, пока Борис не сожрал кого-нибудь. Опять.

– Последний вопрос, пожалуйста? Пострадает ли ваша душа, если Отто иконографирует ваше отбытие?

– Думаю, я не смогу воспрепятствовать этому, если мое лицо не будет слишком уж четко изображено, – решил Мокрист, когда мистер Помпа сложил свои глиняные руки, чтобы сделать ступеньку для него. – Мой духовник очень строг в этом вопросе, знаете ли.

– Да уж, думаю «духовник» действительно строг, – сказала мисс Крипслок, иронически выделив голосом кавычки. – Кстати, это наш последний шанс заполучить картинку с вами, судя по той твари, на которой вы сидите. Она выглядит как четвероногая смерть, мистер Губвиг.

Толпа притихла, когда Мокрист взобрался на жеребца. Борис как будто и не заметил его веса.

«Посмотри на это с такой точки зрения, – подумал Мокрист. – Что ты теряешь? Жизнь? Так ведь тебя уже повесили. Ты сейчас в руках ангела. Зато ты произвел чертовски сильное впечатление на всех. Почему они покупают марки? Потому что ты устроил для них шоу…»

– Только слово скажите, мистер, – попросил один из людей Хобсона, висевших на веревках, удерживающих жеребца, – когда мы отпустим его, нам не хотелось бы ошиваться поблизости!

– Погодите минутку, – быстро сказал Мокрист.

В первых рядах толпы он заметил знакомую фигуру. Она была одета в облегающее серое платье, и, пока он смотрел на нее, выдохнула дым в голубое небо, взглянула на него и пожала плечами.

– Ужин сегодня, мисс Добросерд? – крикнул он.

Головы стали поворачиваться в ее сторону. Раздался смех и несколько ободряющих выкриков. Она бросила на него взгляд, который должен был оставить от него только черный силуэт на развалинах ближайшей стены, а потом коротко кивнула.

Кто знает, может там персики…

– Отпускайте его, парни! – крикнул он, его сердце как будто воспарило ввысь.

Конюхи бросились прочь. Мир на секунду затаил дыхание, а потом Борис мгновенно перешел от покорности к дикому танцу, задние копыта барабанили по мостовой, а передними он размахивал в воздухе.

«Чюдесно! Только спокойствие!»

Мир вокруг стал белым. Борис сошел с ума.

Глава седьмая А{77}77
  В Плоском мире число 8 считается числом волшебным, поэтому его стараются не употреблять, особенно сами волшебники.


[Закрыть]. Почтспешность

Натура Бориса – Мрачная башня – Мистер Губвиг остывает – Леди с Булочками на Ушах – Приглашение Принято – Ящичек Мистера Робинсона – Загадочный незнакомец

Хобсон пытался сделать из Бориса скаковую лошадь, и вполне мог бы преуспеть, если бы не упорная привычка жеребца сразу после старта набрасываться на ближайшего соперника, а на первом же повороте вылетать со скаковой дорожки, перемахнув забор. Мокрист одной рукой прижал свою шляпу, носками ботинок уцепился за подпругу, а другой рукой изо всех сил сжимал поводья, пока мимо него проносился Бродвей, люди и повозки мелькали мимо так быстро, что сливались в сплошной туман, а ускорение, казалось, вдавило глазные яблоки в череп.

Поперек улицы стоял фургон, но управлять Борисом было совершенно невозможно. Огромные мускулы взбугрились под шкурой, а потом на один показавшийся бесконечным, замедленным и тихим момент конь и наездник воспарили над фургоном.

Когда они снова коснулись булыжной мостовой, копыта заскользили, высекая снопы искр, но набранная огромная скорость не дала коню упасть, и он еще прибавил ходу.

Толпа, обычно заполнявшая Пупосторонние ворота, рассеялась, и перед ними, простираясь до горизонта, раскинулись равнины. Что-то щелкнуло в безумном лошадином мозгу Бориса. Огромное пространство, такое прекрасное и ровное, не считая редких препятствий, которые легко перепрыгнуть, например, деревьев…

Он еще сильнее напряг мускулы и снова ускорился, деревья, кусты и повозки так и пролетали мимо него.

Мокрист проклял свою браваду, из-за которой отказался от седла. Все части его тела уже возненавидели своего хозяина. Но, по правде говоря, стоило миновать ананас, и оказалось, что скакать на Борисе не так уж и плохо. У него был свой особый ритм, врожденная иноходь, а его горящие глаза сфокусировались на синеве впереди. Его ненависть ко всему окружающему сейчас сменилась чистой радостью свободного пространства. Хобсон был прав, управлять жеребцом не удалось бы даже с помощью колотушки, но сейчас он по крайней мере устремился в правильном направлении, прочь от своего стойла. Борису не нравилось тратить целые дни, выбивая копытами кирпичи из стены в ожидании, пока какой-нибудь самоуверенный идиот подойдет поближе. Он хотел укусить горизонт. Он хотел бежать.

Мокрист осторожно снял свою шляпу и зажал ее в зубах. Он не смел даже вообразить, что будет, если он потеряет ее, она обязана была украшать его голову в конце поездки. Это было очень важно. Все дело в стиле.

Впереди и чуть слева показалась одна из башен «Великого Пути». Их было две на двадцать миль между Анк-Морпорком и Сто Латом, и через них проходил почти весь трафик с протянувшихся через континент семафорных линий. За Сто Латом линия «Великого Пути» начинала расщепляться на второстепенные ветви, идущие в разных направлениях, но здесь, прямо над головой Мокриста, проносились все сообщения мира…

…должны были проноситься. Но створки не щелкали. Поравнявшись с башней, Мокрист заметил людей, работавших высоко на вскрытой верхушке деревянной башни, было похоже, что сломалась целая секция заслонок.

Ха! Слишком много времени, неудачники! Тут вам придется повозиться! Может, стоит подумать о ночной доставке почты в Псевдополис? Надо будет поговорить с извозчиками. Не похоже, что они платят Почтамту аренду за пользование каретами. И даже если башни починят вовремя, это не будет иметь большого значения, потому что Почтамт старался. Семафорная компания была монополистом и вела себя нагло, увольняла людей, задирала расценки, требовала кучу денег за плохой сервис. Почтамт был рядом с ней как жалкая дворняжка, но дворняжка всегда найдет мягкое место, за которое можно цапнуть.

Действуя осторожно, он подоткнул под себя попону. Некоторые органы уже онемели.

Вздымавшиеся к небу дымы Анк-Морпорка почти исчезли далеко позади. Между ушей Бориса уже можно было разглядеть Сто Лат – дымы поменьше. Башня тоже исчезла позади, но Мокристу уже была видна следующая. Он проскакал больше трети пути за двадцать минут, а Борис продолжал пожирать пространство.

Примерно на полпути из одного города в другой была старая каменная башня, точнее, ее руины, окруженные лесом. Тем не менее, она была почти так же высока, как семафорные башни, и Мокрист даже удивился, почему компания не воспользовалась ею, чтобы просто установить семафор наверху. «Наверное, она просто слишком старая, чтобы устоять под порывами ветра и под весом блоков заслонок», – подумал он. Вся окружающая местность была довольно безрадостной, кусочек заросшей сорняками дикой пустоши посреди бесконечных полей. Если бы у него были шпоры, Мокрист сейчас пришпорил бы Бориса, и в результате был бы сброшен на землю, растоптан и сожран, а все от избытка усердия[8]8
  Вместе с сердцем.


[Закрыть]. Вместо этого он лег на спину лошади и постарался не думать, что эта поездочка сотворит с его потрохами.

Прошло время.

Мимо пронеслась вторая башня, и Борис замедлился до легкого галопа. Сто Лат был теперь отчетливо виден, Мокрист разглядел городские стены и башенки замка.

Ему пора спрыгивать, другого пути нет. Пока приближались городские стены, Мокрист рассмотрел полдюжины возможных сценариев развития событий, и почти все они включали в себя стог сена. Единственный, который не включал, был тот самый, в котором Мокрист ломал себе шею.

Но Борис, кажется, совершенно не собирался отклоняться в направлении каких-либо стогов. Он был на дороге, дорога была прямой, проходила прямо сквозь городские ворота, и Бориса все это полностью устраивало. Кроме того, он хотел пить.

На городских улицах было полным-полно объектов, которые нельзя перепрыгнуть или растоптать, но зато здесь было корыто для лошадей. Борис почти не обратил внимания на что-то, упавшее с его спины.

Сто Лат был небольшим городом. Мокрист как-то провел здесь счастливую недельку, продал несколько фальшивых векселей, пару раз провернул трюк «Бедствующий Наследник» и, уже отбывая из города, продал кольцо со стекляшкой, не столько ради денег, сколько ради того, чтобы еще раз поразиться человеческой глупости и доверчивости.

Теперь он под пристальными взорами толпы любопытных с трудом взбирался по лестнице городской ратуши. Он распахнул двери и бросил почтовую сумку на стол первого же клерка, который попался ему на глаза.

– Почта из Анк-Морпорка, – прорычал он, – отправился в девять, так что она свежая, ясно?

– Но только что пробило четверть одиннадцатого! Что еще за почта?

Мокрист постарался не впасть в ярость. Он и так был на взводе.

– Видите эту шляпу? – спросил он, указывая на свой головной убор. – Видите? Она означает, что я Главный Почтмейстер Анк-Морпорка! Это ваша почта! А я через час отправляюсь обратно, ясно? Если вы хотите, чтобы ваши письма были доставлены в большой город до двух... ох-х-х... ну ладно, скажем, до трех по полудни, положите их в эту сумку.

– А это, – он помахал пачкой марок перед носом молодого человека, – марки! Красные по два пенса, черные – по одному пенни. Доставка стоит десять... ой... одиннадцать пенсов за письмо, понятно? Вы продаете марки, отдаете мне деньги, лижете марки и клеите их на конверты! Скоростная Доставка гарантирована! На этот час я делаю вас Исполняющим Обязанности Почтмейстера. В соседнем здании гостиница. Я отправляюсь туда, принять ванну. Мне нужна холодная ванна. Очень холодная. Лед у вас тут есть? Вот какая холодная. И даже еще холоднее. Ох-х-х, холоднее. А еще мне нужно выпить и съесть сэндвич, и кстати, там снаружи большая черная лошадь. Если ваши люди смогут поймать ее, наденьте на нее седло, положите в седло подушку и разверните ее мордой к Анк-Морпорку. Приступайте!

Ванна была сидячей, но зато нашелся лед. Мокрист блаженствовал посреди плавающих в воде ледышек, потягивал бренди и прислушивался к суете снаружи.

Через некоторое время в дверь постучали и мужской голос спросил:

– Вы в порядке, Почтмейстер?

– В полном порядке, но не одет, – ответил Мокрист. Он потянулся, взял с пола свою шляпу и нацепил на голову. – Входите.

Мэр Сто Лата был коротеньким, похожим на птицу человечком, который, похоже, стал мэром только что, немедленно после того как почту вручили большому толстому человеку, либо просто полагал, что волочащийся позади на несколько футов плащ и свисающая до пояса цепь в моде у государственных служащих в этом году.

– Э… Джой Веблюдс{78}78
  Joe Camels.


[Закрыть], – нервно сказал он. – Я местный мэр…

– Правда? Рад встрече, Джой, – сказал Мокрист, салютуя своим бокалом. – Извините, что не встаю.

– Мне жаль, но ваша лошадь, э, лягнула троих и убежала.

– Правда? Он никогда раньше так не делал, – соврал Мокрист.

– Не волнуйтесь, сэр, мы поймаем его, но в любом случае мы дадим вам лошадь, чтобы вы могли вернуться назад. Хотя может и не такую быструю, смею заметить.

– О боже, – сказал Мокрист, поудобнее устраиваясь во льду, – какая жалость.

– О, я все знаю о вас, мистер Губвиг, – сказал мэр, заговорщически подмигивая. – В почтовой сумке было несколько номеров «Таймс»! Вы человек дела. Очень энергичный человек! Человек, который мне по сердцу! Да вы луну с неба способны достать! Вы видите цель и несетесь к ней на всех парах, да! Я тоже так делаю бизнес! Вы предприимчивый парень, ну в точности как я! Давайте это сюда!

– Что куда? – спросил Мокрист, беспокойно ерзая в своей стремительно теплеющей ванне. – О, – он потряс протянутую руку, – а каким бизнесом вы занимаетесь, мистер Веблюдс?

– Я делаю зонтики от солнца, – ответил мэр. – И я вам скажу, настало уже время показать этой семафорной компании, что почем! Все было отлично, но несколько месяцев назад… я хочу сказать, их цены были убийственны, но раньше сообщения долетали куда нужно со скоростью стрелы, а теперь начались бесконечные перерывы в работе и остановки на ремонт, и при этом они задрали цены еще выше, понимаете? И они никогда не сообщают, сколько же тебе еще ждать, ответ всегда один: «очень скоро». И они всегда «извините за неудобства», даже написали это на вывеске над своим офисом! Теплые и дружелюбные, как брошенный нож, верно вы в той заметке сказали. Так что знаете, что мы только что сделали? Мы отправились в городскую семафорную башню и серьезно поговорили с юным Дэви, он честный парень, и он отдал нам все ночные сообщения для большого города, которые застряли здесь из-за поломки башни на равнинах. Как насчет этого, а?

– А у парня не будет неприятностей?

– Он сказал, что все равно увольняется. Никому из парней не по душе, как сейчас ведутся дела в компании. Вот, все сообщения снабжены марками, как вы и хотели. Ну что ж, не буду мешать вам одеваться, мистер Губвиг. Ваша лошадь готова. – Он притормозил в дверях. – О, еще одно. Насчет марок…

– Да? Какие-то проблемы, мистер Верблюдс? – спросил Мокрист.

– Не совсем, сэр. Я не имею ничего против лорда Ветинари, сэр, или Анк-Морпорка… – сказал человек, живущий в двадцати милях от гордого и раздражительного поселения, – но, э, кажется не совсем правильным лизать… ну, лизать марки Анк-Морпорка. Вы не могли бы напечатать немного для нас? У нас есть Королева, очень милая девочка. На марке будет смотреться отлично. Мы очень важный город, вы же знаете!

– Я посмотрю, что можно сделать, мистер Верблюдс. На всякий случай, у вас есть ее портрет?

«Они все захотят этого, – думал он, одеваясь. – Иметь собственную марку станет такой же необходимостью, как иметь собственный флаг и собственный герб. Дельце выйдет неплохое! Я уверен, что смогу договориться моим другом мистером Шпульки, о да. Не страшно, если у вас нет почтамта, зато у вас может быть своя марка…»

Полная энтузиазма толпа наблюдала, как он покидает город на лошади, которая хоть и не была Борисом, но делала все что могла, а кроме того, кажется знала, зачем нужны поводья. Мокрист с благодарностью принял от горожан подушку для седла. Это даже добавило блеска стеклу: «смотрите, он скакал с такой скоростью, что теперь ему подушка нужна!»

Он отбывал с набитой почтовой сумкой. Удивительно, но здесь люди тоже зачастую покупали марки просто чтобы держать их у себя. «Таймс» переходила из рук в руки. Мокрист был чем-то новым, и каждый хотел приобщиться к этому.

Хотя когда он уже скакал через поля, то почувствовал, что возбуждение спадает. На него работал Стэнли, кучка отважных, но скрипящих суставами стариков и несколько големов. Они не справятся.

Но дело было в том, что он добавил всему блеска. Ты говоришь людям, что намерен сделать, и они верят, что ты можешь это. Кто угодно мог доскакать до Сто Лата. Но никто этого не сделал. Все сидели и ждали, пока починят семафоры.

Он аккуратно ехал по дороге и немного ускорился только миновав семафорную башню, которая была в ремонте. Собственно, ее чинили до сих пор, но теперь он заметил, что на высоте копошится гораздо больше людей, чем утром. Совершенно очевидно, что ремонтные работы были внезапно ускорены.

Когда он смотрел на башню, ему показалось, что кто-то сорвался вниз, он был уверен в этом. Хотя отправиться туда и предложить помощь было, вероятно, не очень удачной идеей, если он хотел продолжить свою жизнь с полным комплектом зубов. Ну и кроме того, падать было очень, очень высоко, все сто пятьдесят футов до рыхлого капустного поля, которое самым удобным образом позволяло совмещать смерть и похороны.

Он снова ускорился, добравшись до города. Кое-как подъехать к Почтамту рысью было бы неудачным ходом. Очередь – тут все еще стояла очередь – приветствовала его, когда он подлетел к зданию легким галопом.

Наружу выбежал мистер Грош, ну, если считать, что крабы могут бегать.

– Вы можете сделать еще одну доставку в Сто Лат, сэр? – закричал он. – У нас уже целый мешок писем! И все спрашивают, когда начнется доставка в Псевдополис и Квирм! Есть даже одно письмо в Ланкр!

– Что? Это же за пятьсот чертовых миль отсюда, парень! – Мокрист слез с лошади, хотя состояние его ног превратило этот процесс скорее в падение.

– Тут после вашего отбытия началась вроде как суета, – сказал Грош, поддерживая его. – О да, именно! Людей не хватает совсем! Но есть и желающие наняться на работу, сэр, особенно после того как вышла газета! Люди из старых почтовых семей, вроде меня! Даже те, кто уже на пенсии! Я взял на себя смелость принять их на испытательный срок, пока я Исполняющий Обязанности Почтмейстера! Я надеюсь, вы не будете возражать, сэр? А мистер Шпульки напечатал еще марок! Мне пришлось дважды посылать Стэнли за ними! Я слышал, пятачки и долларовые будут готовы до вечера! Отличные настали времена, э, сэр?

– Э… да, – ответил Мокрист. Внезапно весь мир стал как Борис – двигался быстро, собирался укусить и совершенно не поддавался управлению. Единственным способом не провалиться было держаться на гребне волны.

В главном зале были установлены дополнительные столы. Их окружали люди.

– Мы продаем им конверты и бумагу, – сказал Грош. – Чернила даем бесплатно.

– Вы это сами придумали? – удивился Мокрист.

– Нет, так принято было раньше, – ответил Грош. – Мисс Маккалариат получила кучу дешевой бумаги у Шпульки.

– Мисс Маккалариат? – удивился Мокрист. – Кто такая мисс Маккалариат?

– Из очень древней почтовой семьи, сэр, – ответил Грош. – Она решила, что будет работать на вас.

Он, похоже, немного нервничал.

– Извините? – переспросил Мокрист. – Она решила работать на меня?

– Ну, вы же знаете, как это бывает с почтальонами, сэр, – пробормотал Грош. – Нам не нравится, что…

– Это вы почтмейстер? – раздался позади Мокриста суровый голос.

Этот голос проник в его мозг, погрузился в его воспоминания, исследовал его страхи, нашел нужный рычаг, уцепился за него и дернул. В случае Мокриста таким рычагом оказалась фрау Шамберс. На второй год обучения в школе тебя швыряют из теплого, простого, пахнущего красками, слоеным тестом и не совсем умело использованным туалетом детского садика для первоклашек под руководством фрау Тиссель, прямо на холодные скамьи класса фрау Шамберс, которые пахнут Образованием. Это почти как вновь пережить собственное рождение, и даже хуже, потому что на этот раз мамочка в процессе не участвует.

Мокрист автоматически повернулся и посмотрел вниз. Да, все было на месте: практичные ботинки, толстые черные слегка ворсистые чулки, мешковатая шерстяная кофта – о, да, гр-р-рм, кофта; у фрау Шамберс была такая, она обычно носила в рукавах носовые платки, гр-р-рм, гр-р-рм – и вдобавок очки, как будто покрытые ранним инеем. Ее волосы были заплетены в две косы и свернуты спиралями по бокам головы, дома в Убервальде такая прическа называлась «улитки», но в Анк-Морпорке людям скорее приходило на ум, что у женщины на ушах висят завитые спиралью глазированные плюшки с корицей.

– Ну а теперь послушайте меня, мисс Маккалариат, – твердо сказал он, – я здесь почтмейстер, я начальник, и я не позволю, чтобы меня запугивала моя подчиненная, просто на том основании, что ваши предки работали здесь. Я не боюсь ваших тяжелых ботинок, мисс Маккалариат, я радостно улыбаюсь навстречу оскалу вашего ледяного взгляда. Тьфу на вас! Я уже взрослый человек, фрау Шамберс, я не буду трястись при звуках вашего резкого голоса, и я полностью контролирую свой мочевой пузырь, вне зависимости от того, насколько строго вы смотрите на меня, о да, именно! Потому что я Почтмейстер и мое слово здесь Закон!

Вот такую речь он произнес… мысленно. К несчастью, по пути к языку она заблудилась где-то в дрожащем спинном мозгу, и все что смогли вслух пролепетать его губы было только:

– Э, да! – это прозвучало как писк.

– Мистер Губвиг, я против них ничего не имею, но ваши големы – они джентльмены или леди, я вас спрашиваю? – требовательно заявила ужасная женщина.

Вопрос оказался достаточно неожиданным, чтобы впихнуть Мокриста обратно в реальность.

– Что? – изумился он. – Я не знаю! Да и как различить? Кусочком глины больше… в смысле, кусочком меньше? И зачем?

Мисс Маккалариат скрестила руки на груди, от чего Мокрист и Грош оба в ужасе попятились.

– Я надеюсь, вы не шутите со мной, мистер Губвиг? – резко спросила она.

– Что? Шучу? Я никогда не шучу! – Мокрист попытался взять себя в руки. Чтобы ни случилось дальше, в угол его никто не поставит. – Я не шучу, мисс Маккалариат, и раньше никогда не шутил, и даже если бы я собирался пошутить, мисс Маккалариат, мне и в страшном сне не приснилось бы шутить над вами. Так в чем проблема?

– Один из них был в женском… женской комнате, мистер Губвиг, – заявила мисс Маккалариат.

– И что он там делал? Я имею в виду, они же не едят, а значит и не…

– Прибирался там, по-видимому, – ответила мисс Маккалариат, подчеркнув голосом свои самые черные подозрения. – Но я ведь слышала, что вы обращаетесь к ним «мистер».

– Ну, они постоянно выполняют какую-нибудь странную работу, просто потому что не любят сидеть без дела, – ответил Мокрист. – Мы уважительно обращаемся к ним «мистер», потому что, э, «оно» звучит неправильно, а еще тут есть некоторые люди, да, некоторые люди, которые считают, что обращение «мисс» големам как-то не подходит, мисс Маккалариат!

– Дело в принципе, мистер Губвиг, – твердо заявила женщина. – Никто, к кому обращается «мистер», не должен находиться в женской комнате. Так и начинаются всякие шуры-муры. Я не потреплю этого, мистер Губвиг.

Мокрист уставился на нее. Потом посмотрел на мистера Помпу, который, как всегда, оказался поблизости.

– Мистер Помпа, есть ли причины, по которым один из наших големов может отказаться сменить имя? – спросил он. – В целях избежания шур и мур?

– Нет, Мистер Губфиг, – прогрохотал голем.

Мокрист снова повернулся к мисс Маккалариат.

– «Глэдис» сойдет, мисс Маккалариат?

– Глэдис будет достаточно, мистер Губвиг, – ответила мисс Маккалариат с плохо скрываемым триумфом в голосе. – Она должна быть пристойно одета, разумеется.

– Одета? – слабым голосом переспросил Мокрист. – Но ведь големы не… это не… у них нет… – он спасовал перед ее пристальным взглядом и сдался. – Да, мисс Маккалариат. Что-нибудь в клеточку, полагаю, мистер Помпа?

– Я Распоряжусь, Почтмейстер, – ответил голем.

– Этого достаточно, мисс Маккалариат? – кротко осведомился Мокрист.

– Пока да, – признала мисс Маккалариат таким тоном, как будто ей было жаль, что больше не на что пожаловаться. – Мистер Грош знает мои требования, Почтмейстер. А теперь я должна вернуться к надлежащему исполнению моих обязанностей, иначе кто-нибудь снова попытается украсть перья. За ними глаз да глаз нужен, вы же знаете.

– Хорошая женщина, – сказал Грош, глядя как она гордо удаляется, – пятое поколение мисс Маккалариат. Девичью фамилию они сохраняют из профессиональных соображений, к'нечно.

– Они выходят замуж?

Из толпы у самодельного прилавка раздалась звенящая команда:

– Положите это перо на место, немедленно! Вы что думаете, я их делаю?

– Да, сэр, – подтвердил Грош.

– Они откусывают своим мужьям головы после первой брачной ночи?

– Ничего такого не знаю, – пробормотал Грош, краснея.

– Но у нее ведь даже усики видны!

– Да, сэр. Кто угодно может найти для себя кого-то в этом прекраснейшем из миров, сэр.

– Ты, кажется, упомянул, что кто-то хочет к нам на работу?

Грош просиял.

– Верно, сэр! Из-за этой ст'тьи, в газете.

– Ты имеешь в виду ту, что сегодня утром опубликовали?

– Она неплохая, да, но я подозреваю, что все дело в другой заметке, вышедшей в дневном выпуске «Таймс».

– Каком еще дневном выпуске?

– Мы там на всю первую полосу! – гордо сказал Грош. – Я положил номер вам на стол в кабинете…

Мокрист сунул ему в руки сумку с почтой из Сто Лата.

– Вот… рассортируйте ее, – сказал он. – Если у нас набралось достаточно почты для второй доставки в Сто Лат, найдите какого-нибудь парня, который мечтает работать у нас, посадите его на лошадь и пусть он съездит туда. Особо спешить не обязательно, мы назовем это ночной доставкой. Велите ему встретиться с тамошним мэром и вернуться обратно утром, со свежей почтой от них.

– Будет сделано, сэр, – заверил его Грош. – А еще нам нужно сделать ночную доставку в Квирм и Псевдополис тоже, сэр, потому что мы не можем менять по пути лошадей, как раньше делали почтовые кареты…

– Постой… а почему мы не можем использовать почтовые кареты? – сообразил Мокрист. – Черт возьми, они ведь до сих пор называются почтовыми каретами, так? Мы ведь знаем, что они втихую берут пассажиров и посылки. Ну что же, Почтамт снова работает. Поэтому пусть они развозят нашу почту. Сходи, найди их владельцев и сообщи им об этом!

– Да, сэр! – заулыбался Грош. – Еще не придумали, как нам отправлять почту на Луну, сэр?

– Будем решать проблемы по мере поступления, мистер Грош!

– Не очень-то похоже на вас, сэр, – сказал Грош весело. – «Все и сразу», вот это в вашем стиле!

«Это не от хорошей жизни», – думал Мокрист, поднимаясь по лестнице в свой кабинет. Но ему было нужно спешить. Он всегда спешил. Вся его жизнь была сплошным движением. Двигайся быстро, потому что никогда не знаешь, что гонится за тобой…

Он застыл на ступенях.

Не мистер Помпа!

Голем не покидал Почтамт! Не пытался его поймать во время поездки в Сто Лат! Это оттого, что он ездил по делам почты? Ну и как долго можно отсутствовать по делам почты? Может, имеет смысл симулировать собственную смерть? Старый добрый трюк «кучка-одежды-на-берегу-моря»? Хм, это надо обдумать. Все что нужно для начала – получить приличную фору. Как вообще работает разум голема? Надо будет спросить мисс…

Мисс Добросерд! Он же вознесся столь высоко, что пригласил ее на ужин! Теперь это превращалось в проблему, потому что его чресла были охвачены огнем, но отнюдь не по вине мисс Добросерд. «Ох, ну ладно, – подумал он, входя в кабинет, – может, удастся разыскать ресторан с очень мягкими стульями…»

Быстрее «Скорости Света»

«Устаревшая» Почта Побеждает Семафоры

Почтмейстер доставляет почту со словами: «Нос Не Натянут»

Удивительные события в Почтамте

Кричащие заголовки бросились в глаза, стоило ему взглянуть на газету. Он чуть не закричал в ответ.

Конечно, он все это говорил. Но говорил, обращаясь к невинно улыбающейся Сахариссе Крипслок, а не ко всему миру! А потом она все это правдиво записывает, и внезапно… получается вот такое.

Мокрист раньше никогда не интересовался газетами. Он был артистом. Его не интересовали большие аферы. Ты просто обманываешь человека, который стоит прямо перед тобой, честно глядя ему в глаза.

Хотя картинка получилась неплохая, это ему пришлось признать. Вставшая на дыбы лошадь, крылатая шляпа и все вокруг как бы слегка размыто от скорости. Это выглядело впечатляюще.

Он немного расслабился. Так или иначе, Почтамт работал. Письма отправлялись. Почта доставлялась. О'кей, пока что все происходило оттого, что не работали семафоры, но возможно люди со временем поймут, что нет смысла платить тридцать пенсов за письмо сестре в Сто Лат, которое может быть доставлено за час, если можно то же самое письмо отправить за пять пенсов, с тем чтобы его доставили на следующее утро.

Стэнли постучал в дверь и сразу ее открыл.

– Чашку чая, мистер Губвиг? – спросил он. – И булочка есть.

– Ты сильно замаскированный ангел, Стэнли, – сообщил ему Мокрист, осторожно откидываясь в кресле и поморщившись.

– Да, спасибо, сэр, – серьезно ответил Стэнли. – У меня несколько сообщений для вас, сэр.

– Спасибо, Стэнли, – сказал Мокрист. Последовала длительная пауза, потом он сообразил, что беседует со Стэнли и добавил: – Пожалуйста, расскажи мне их содержание, Стэнли.

– Э… приходила големная женщина и сказала… – Стэнли закрыл глаза: – «Скажи Вспышке Молнии, что он завтра утром получит еще восемь големов, и что если он не очень занят сотворением очередных чудес, то я принимаю его приглашение на ужин в восемь вечера в Le Foie Heureux{79}79
  Букв. «Счастливая Печенка» (фр.).


[Закрыть], встречаемся в „Залатанном Барабане“ в семь».

– «Счастливая Печенка»? Ты уверен?

Конечно, ошибки быть не могло. Это же Стэнли.

– Ха, там даже чертов суп пятнадцать долларов стоит! – воскликнул Мокрист. – А чтобы они только рассмотрели твою заявку на бронирование столика, нужно ждать три недели! Все это время они заняты тем, что взвешивают твой кошелек! Она, похоже, воображает что я…

Его взгляд упал на «Ящичек мистера Робинсона», невинно стоявший в углу кабинета. Мокристу нравилась мисс Добросерд. Все прочие люди были… попроще. Раньше или позже можно было найти движущие их пружины; даже у мисс Маккалариат где-то есть рычаг, хотя сама мысль об этом вгоняет в дрожь. Но Ангела Красота давала сдачи, причем чтобы быть уверенной в успехе, давала сдачи еще до того, как на нее нападут. В ней был вызов, и это было прекрасно. Она была такой циничной, такой неприступной, такой колючей. И он чувствовал, что она понимает его гораздо, гораздо лучше, чем он ее. Короче говоря, она интриговала. И к тому же отлично смотрелась в строгих простых платьях, об этом тоже не следует забывать.