Текст книги "Опочтарение"

Мокрист улыбнулся.

– Да, похоже на то. Пиастры{104}104
  Pieces of Eight – букв. «восьмушки», старинные испанские серебряные монеты, каждая ценой в восемь реалов. Двенадцать с половиной процентов – это как раз одна восьмая часть от 100%. Получается финансовый вариант традиционного крика пиратского попугая «пиастры!». Ну и кроме того не забываем, что 8 – священное число Плоского Мира. Вот как все непросто.


[Закрыть]!

– Двенадцать с половиной процентов! – снова завопил какаду.

– Заберите его, мистер Грош, ладно? – попросил Мокрист. – Научите его говорить… говорить…

– «Доверьтесь мне»? – подсказала мисс Добросерд.

– Отлично! – обрадовался Мокрист. – Да, так и сделайте, мистер Грош.

Когда Грош удалился, с попугаем, счастливо устроившимся у него на плече, Мокрист снова повернулся к женщине.

– А завтра, – сказал он, – я наверняка верну наши люстры!

– Что? – рассмеялась мисс Добросерд. – Да здесь и крыши-то почти не осталось!

– Люстры важнее, начнем с них. Доверься мне! А потом, кто знает? Может быть, я даже смогу разыскать полированный прилавок! Нет пределов возможному!

И тут откуда-то из-под потолка, наполненного суетой главного зала, посыпались белые перья. Это могли быть перья ангела, хотя, скорее всего, они были просто перьями голубя, которого где-то на балке потрошил ястреб. Но, так или иначе, важно то, что они появились вовремя. Вопрос стиля.

Иногда правда открывается, если сложить вместе кучу мелкой лжи, а потом проанализировать все, что известно.

Лорд Ветинари стоял наверху лестницы, ведущей в Главный зал его дворца, и смотрел на своих клерков. Для этого Конклюдиума понадобилось занять весь огромный зал.

Повсюду на полу виднелись нарисованные мелом фигуры – квадраты, круги, треугольники. Внутри них аккуратными стопками опасно высоко громоздились бумаги и гроссбухи. А еще здесь были клерки. Некоторые работали внутри начерченных мелом фигур, другие же бесшумно перемещались между ними, важно неся в руках бумаги как священные дары. Периодически появлялись клерки и стражники с новыми грудами папок и гроссбухов, которые торжественно принимались, оценивались и добавлялись к соответствующей стопке.

Повсюду щелкали счеты. Клерки сновали туда и сюда. Иногда они встречались в каком-нибудь треугольнике, и, склонив головы, тихо что-то обсуждали. В результате они отправлялись в новых направлениях, или, что происходило все чаще по мере того, как тянулась ночь, отходили в сторонку и рисовали на полу новую фигуру, которая немедленно начинала заполняться бумагами. Иногда фигура пустела, и ее стирали, а бумаги распределяли между другими фигурами на полу.

Ни один магический круг, ни одна мистическая мандала никогда не рисовались с такой болезненной тщательностью, как эти фигуры. Действо продолжалось час за часом, с терпением, которое поначалу внушало ужас, а потом скуку. Это была война клерков, которые разоряют врага при помощи папок с бумагами и колонок цифр. Мокрист умел читать слова, которых нет, а клерки умели находить цифры, которых нет; цифры, которые есть, но неправильные; и, наконец, цифры, которые без нужды повторяются дважды. Они не спешили. Отскреби ложь, и появится правда, голая и смущенная, и негде ей будет скрыться.

В три часа утра в спешке и в слезах прибыл мистер Сырборо, чтобы узнать, что его банк был не более чем пустая оболочка из бумаг. Он привел с собой своих собственных клерков, одетых в ночные сорочки, наспех заправленные в штаны, которые опустились на колени рядом с клерками Ветинари и разложили на полу еще больше бумаг, перепроверяя цифры в отчаянной надежде, что если посмотреть на них достаточно пристально, результат получится другой.

А потом появилась Стража и доставила маленькую красную тетрадь, и ее положили в отдельный круг, в окрестностях которого быстро выросла целая паутина новых линий…

Перед самым рассветом прибыли мрачные люди. Они были старше, толще и лучше прочих – но не напоказ, они никогда не одевались крикливо – и они двигались со степенностью больших денежных мешков. Это были тоже финансисты, более богатые, чем короли (хотя короли-то частенько бедны как церковные мыши), но мало кто за пределами узкого круга знал их и мало кто узнал бы, встретив на улице. Они поговорили с мистером Сырборо тихо, как с человеком, понесшим тяжкую утрату, потом поговорили друг с другом, потом золотые ручки запорхали над аккуратными маленькими блокнотами, заставляя цифры танцевать и прыгать сквозь обручи. Затем решение было принято и скреплено рукопожатием, которое в этом узком кругу значило бесконечно больше, чем любой письменный договор. Первый камешек лавины не упал. Основы мира перестали трястись. Кредитный Банк откроется этим утром, и когда он откроется, счета будут оплачены, зарплаты выданы, город не пострадает.

С помощью золота они спасли город гораздо эффективнее, чем какой-нибудь герой с помощью стали. Хотя, по правде говоря, это было даже не золото, а скорее обещание золота, фантазия о золоте, чудесная мечта о том, что золото лежит где-то рядом, на том конце радуги, и будет и дальше там лежать, при том условии, естественно, что вам не взбредет в голову пойти туда и взглянуть на него лично.

Все это известно под названием Финансы.

Возвращаясь домой к своему незамысловатому завтраку, один из этих людей заглянул на минутку в Гильдию Убийц, просто чтобы засвидетельствовать почтение своему старинному другу лорду Злобни{105}105
  Lord Downey – многолетний глава Гильдии Убийц.


[Закрыть], в ходе визита текущие события были затронуты лишь вскользь. И с этого момента Взяткер Позолот, куда бы он не направился, стал самым большим страховым риском в мире. Люди, стерегущие радугу, терпеть не могут тех, кто заслоняет солнце.

Эпилог. Некоторое Время Спустя

У человека, сидевшего в кресле, не было длинных волос или повязки на глазу. Не было у него и бороды, точнее говоря, у него не было намерения носить бороду. Но он явно не брился несколько дней.

Человек застонал.

– А, мистер Позолот, – сказал Ветинари, поднимая взгляд от игровой доски. – Вижу, вы проснулись. Извините за способ, каким вас сюда доставили, но некоторые весьма богатые люди желают видеть вас мертвым, и я подумал, что неплохо будет повидать вас прежде, чем это сделают они.

– Не понимаю, о ком вы говорите, – ответил человек. – Меня зовут Рэндольф Стипплер, и у меня есть документы…

– И очень хорошие документы, мистер Позолот. Но довольно об этом. Теперь я желаю поговорить с вами об ангелах.

Взяткер Позолот, изредка морщась от болей, вызванных трехдневным путешествием на плече голема, со все возрастающим удивлением слушал ангельские теории лорда Ветинари.

– …что я хотел предложить, мистер Позолот. Королевскому Монетному двору требуется совершенно новый подход в управлении. Честно говоря, он уже фактически умирает, потому что представляет собой вовсе не то, что нам нужно в Столетии Анчоуса. Но и тут можно кое-что предпринять. В последние месяцы знаменитые марки мистера Губвига стали второй валютой в городе. Такие легкие, такие удобные, их даже можно по почте отправить! Поразительно, мистер Позолот. Наконец-то люди готовы расстаться с идеей, что деньги обязательно должны блестеть. Знаете ли вы, что однопенсовая марка в среднем около двадцати раз переходит из рук в руки, прежде чем будет наклеена на конверт и погашена? Монетному двору нужен человек, который понимает, что валюта – это не более чем мечта. Вам будет положена зарплата и, насколько мне известно, шляпа.

– Вы предлагаете мне работу?

– Да, мистер Стипплер, – подтвердил Ветинари. – И чтобы подтвердить искренность моего предложения, позвольте мне указать на дверь, расположенную за вашей спиной. Если вы в любой момент нашего собеседования почувствуете желание уйти, вам достаточно просто шагнуть сквозь эту дверь, и вы больше никогда не услышите обо мне…

Через некоторое время в комнату мягко вошел клерк Барабантт. Лорд Ветинари читал доклад о состоявшемся минувшей ночью заседании внутреннего совета внутреннего совета Гильдии Воров.

Клерк быстро и тихо навел порядок в лотках для бумаг, а потом встал перед Ветинари.

– Ночью поступили десять новых семафорных сообщений, милорд, – доложил он. – Хорошо, что семафоры снова работают.

– Конечно, хорошо, – согласился Ветинари, не поднимая взгляда. – Иначе как, ради всего святого, люди узнают, что мы хотим вложить в их умы? Есть заграничная почта?

– Обычные пакеты, сэр. Наиболее аккуратно вскрывали тот, что из Убервальда.

– Ах, милая леди Марголотта, – сказал Ветинари, улыбаясь.

– Я взял на себя смелость отклеить с них марки, для коллекции моего племянника, милорд, – продолжил Барабантт.

– Конечно, – разрешил Ветинари, взмахнув рукой.

Барабантт осмотрел кабинет и задержал взгляд на каменной плите, где армии каменных фигурок вели бесконечную войну.

– А, я вижу, вы побеждаете, милорд, – заметил он.

– Да. Надо будет записать гамбит.

– А вот мистера Позолота, вижу, здесь нет…

Ветинари вздохнул.

– Это просто потрясающе: встретить человека, который действительно верит в свободу выбора, – сказал патриций, глядя на открытую дверь. – К сожалению, он не верил в ангелов.