Текст книги "Опочтарение"

– Да, Сэр?

– Мистер Грош мой заместитель на этот вечер. Пожалуйста, не ходите за мной.

– Не Буду. Сегодня Начинается Выходной. У Всех Нас. Мы Вернемся Завтра К Закату Солнца, – сообщил голем.

– А… да. – Один день в неделю, мисс Добросерд говорила. Это как будто отличало големов от молотков. – Знаете, в следующий раз предупреждайте заранее. Нам и так рук не хватает.

– Вам Же Говорили, Мистер Губфиг…

– Да, да. Это правило такое. Просто завтра…

– Ни о чем не волнуйтесь, сэр, – сказал Грош. – Я сегодня нанял отличных ребят, дети и внуки почтальонов. Нет проблем, сэр. Они завтра займутся доставкой.

– А, отлично. Ну тогда все в порядке. – Мокрист снова поправил галстук. Черный галстук на черной рубашке под черным пиджаком было непросто найти. – Все в порядке, мистер Помпа? Все еще никаких следов шпината? Я отправляюсь на встречу с леди.

– Да, Мистер Губфиг. Мисс Добросерд, – спокойно ответил голем.

– Откуда вы знаете? – удивился Мокрист.

– Вы Сами Кричали Об Этом В Присутствии Примерно Сотни Свидетелей, Мистер Губфиг, – заметил мистер Помпа. – Мы – Я Имею В Виду Всех Големов, Мистер Губфиг – Мы Желаем Мисс Добросерд Счастья. У Нее Была Трудная Жизнь. Ей Нужен Кто-Нибудь С…

– ...зажигалкой для сигарет? – быстро предположил Мокрист. – Остановитесь на этом, мистер Помпа, пожалуйста! Купидоны, они… ну просто пухлые дети в пеленках, ясно вам? А вовсе не огромные люди из глины.

– Ангхаммарад Говорит, Она Напоминает Ему Богиню Вулканов Лелу, У Которой Дым Из Ушей Идет, Потому Что Бог Дождей Пролился Дождем На Ее Лаву, – продолжил голем.

– Ага, женщины все время жалуются на такие вещи, – сказал Мокрист. – Я нормально выгляжу, мистер Грош?

– О, сэр, – сказал Грош, – я не думаю, что мистер фон Губвиг хоть раз волновался, отправляясь на свидание с юной леди, э?

А ведь если подумать, размышлял Мокрист, торопясь по людным улицам, он никогда не ходил раньше на свидания с юными леди. Ни разу за все эти годы. О, Альберт и все прочие его личности встречались с сотнями женщин, и развлекались на полную катушку, включая вывих челюсти, что можно считать развлечением только в самом общем виде. Но Мокрист – никогда. Он всегда прятался за фальшивыми усами, очками или просто за фальшивой личиной. Он снова почувствовал себя обнаженным, и пожалел, что снял золотой костюм.

Добравшись до «Залатанного Барабана», он понял – почему.

Люди постоянно говорили ему, что в наши дни Анк-Морпорк стал гораздо более цивилизованным городом, это означало, что Стража и Гильдии немного навели порядок, по крайней мере, вероятность подвергнуться нападению, мирно направляясь по своим законным делам, стала действительно вероятностью, а не стопроцентной уверенностью, как раньше. И улицы стали гораздо чище, теперь иногда действительно можно было разглядеть мостовую под мусором.

Но «Залатанный Барабан» ничуть не изменился, уж на это можно было положиться. Если, пока вы проходили мимо, никто не вылетал из дверей на улицу спиной вперед – значит, с миром что-то не так.

И сейчас драка была в разгаре. Более или менее. Но все-таки со временем кое-что изменилось и здесь. В наши дни нельзя уже просто вскочить и огреть кого-нибудь топором. Люди ожидали, что драка в кабаке будет происходить по неким правилам. Войдя внутрь, Мокрист миновал большую группу людей со сломанными носами и оторванными ушами, которые оживленно что-то обсуждали.

– Слушай Боб, ты кое-чего не понимаешь, э? Тут дело в стиле, понял? Правильная драка сама по себе не происходит. Нельзя просто наваливаться всей толпой, сейчас так не делается. Ну а теперь, Устрица Дэйв – надень шлем, Дэйв, – ты будешь противником перед нами, а Базальт, которому, как мы знаем, шлем вовсе не нужен, будет противником позади тебя. О'кей, в кулачки идти уже поздно, Соус, скажем, уже исполнил Удар Скамейкой, тут будет небольшая поножовщина, мы исполним Удар Подсвечником, бла-бла-бла, а затем Втрой Стул – это ты, Боб, – ты устремляешься между их Номером Пятым и Бутыльщиком, взмахиваешь стулом над головой, вот так – извини, Острый, – а затем со всего размаху лупишь по Номеру Пять, бах, трах и наши законные шесть очков у нас в кармане. Если они поставят Пятым Номером гнома, твой стул даже не замедлит его атаку, но ты не волнуйся, сожми остатки стула в руках, выжди, когда он бросится на тебя, и бей его по ушам. Они этого терпеть не могут, Крепкорук тебе объяснит, почему. Еще три очка. После этого, вероятно, начнется фристайл, но я хочу чтобы вы все, включая Грязного Мика и Хруста, попытались исполнить Двойной Эндрю, когда снова начнется драка на кулаках. Помните? Вы как будто случайно налетаете спиной друг на друга, поворачиваетесь, чтобы врезать друг другу хорошенько, далее следует юмористический театральный эффект узнавания, затем соединяете левые руки и делаете полный разворот, чтобы позаботиться о противнике вашего боевого товарища, рукой или ногой – на ваш выбор. Если проделаете все верно, еще пятьдесят очков – наши. О, и не забывайте, что у нас есть собственный Игорь, так что если вам оторвут руку, просто подберите ее с пола другой рукой и врежьте ублюдку по башке как дубиной – заработаете смех и двадцать очков. И кстати, не забудьте, что я вам говорил насчет татуировки с вашим именем на всех частях тела, лады? Игори стараются как могут, но вы окажетесь на своих двоих гораздо быстрее, и, что немаловажно, на своих двоих, если упростите им работу. О'кей, ну а теперь все по местам, начинаем снова…

Мокрист бочком прокрался мимо драчунов и оглядел большую комнату. Важно было не замедлять движения. Это привлекает ненужное внимание.

Он заметил над головами прозрачное облачко синеватого дыма и проложил себе путь в том направлении.

Мисс Добросерд сидела за очень маленьким столиком, и перед ней стоял очень маленький стаканчик с выпивкой. Видимо, она была здесь недолго – единственный стул рядом с ней был еще не занят.

– И часто вы сюда приходите? – спросил Мокрист, поспешно занимая свободное место.

Мисс Добросерд удивленно приподняла брови.

– Да. Почему бы и нет?

– Ну, я… мне показалось, что тут не очень безопасное место для одинокой женщины.

– Да ладно вам, вокруг столько сильных мужчин, готовых защитить меня. Кстати, почему бы вам не сходить за выпивкой?

Мокрист пробился к бару, бросив на пол пригоршню мелочи. Обычно это немного уменьшало давку.

Когда он вернулся к столику, его место было занято Пока Дружелюбным Пьяницей. Мокрист сразу распознал этот тип, ключевым словом тут было «пока». Мисс Добросерд откинулась назад на стуле, чтобы избежать знаков его внимания и, что более вероятно, запаха изо рта.

Мокрист расслышал обычные в таких случаях щедрые излияния.

– Что… э? Что я говорю, э, что я говорю, дык, это, поцелуй меня, э? Что я говорю…

«О боги, похоже, мне надо предпринять что-нибудь, – подумал Мокрист. – Он здоровенный, и у него есть меч, как тесак мясника, и в тот момент, когда я скажу хоть что-нибудь, он незамедлительно перейдет в четвертую стадию, „Опасный Размахивающий Мечом Сумасшедший“, а они могут проявлять удивительную точность ударов, пока не рухнут под стол».

Он поставил свою выпивку.

Мисс Добросерд коротко взглянула на него и покачала головой. Под столом что-то резко переместилось, раздался тихий смачный звук и пьяница, внезапно побледнев, наклонился вперед. Вероятно, только он и Мокрист слышали, как мисс Добросерд промурлыкала:

– Сейчас в твою ногу воткнулся четырехдюймовый каблук туфли «Прекрасная Лукреция» от Митци, самой опасной обуви в мире. Если подумать о давлении, в фунтах на квадратный дюйм, то это все равно что попасть под слона с очень маленьким размером ноги. Далее, я знаю, о чем ты думаешь, ты думаешь: «Может ли она проткнуть мне ногу насквозь, до самого пола?» И знаешь что? Я сама точно не знаю. Конечно, подошва твоего ботинка может создать некоторые проблемы, но кроме этого больше ничто. Но это не самое страшное. Самое страшное состоит в том факте, что в детстве меня практически под угрозой оружия заставляли брать уроки балета, а это означает, что я лягаюсь, как мул; ты сидишь прямо передо мной, и у меня есть еще одна туфля. О, хорошо, я вижу, до тебя дошло. Теперь я уберу каблук{82}82
  Переделанная цитата из «Грязного Гарри». Сравните: «I know what you're thinkin', punk. You're thinkin', did he fire six shots or only five? And to tell you the truth, I forgot myself in all this excitement. But bein' this is a .44 Magnum, the most powerful handgun in the world, and it'll blow your head clean off, you could ask yourself a question: 'Do I feel lucky?' Well, do ya, punk?


[Закрыть].

Из-под стола раздалось тихое «чпок!». Пьяница очень осторожно встал, повернулся, и, не оглядываясь, нетвердой походкой побрел прочь.

– Можно мне вас побеспокоить? – спросил Мокрист. Мисс Добросерд кивнула, и он сел, скрестив ноги под столом. – Это был всего лишь пьяница.

– Ага, мужчины всегда так говорят, – заметила мисс Добросерд. – А теперь вы скажите мне, что если бы я сама не справилась, вам не пришлось бы собирать свои зубы в шляпу. Которую вы, кстати, не надели, как я заметила. В ней, наверное, скрыта ваша тайная сущность. Извините, я что-то не так сказала? Вы подавились своей выпивкой.

Мокрист стер пиво с лацкана.

– Нет, это я, – сказал он. – Весь, как есть, не приукрашенный.

– Вы меня почти не знаете, но, тем не менее, пригласили на ужин, – заявила мисс Добросерд. – Почему?

«Потому что ты назвала меня жуликом, – подумал Мокрист. – Ты видишь меня насквозь. Потому что ты не пригвоздила мою голову к двери из арбалета. Потому что ты не болтаешь о пустяках. Потому что я хочу узнать тебя получше, даже если это все равно что целовать пепельницу. Потому что я хочу узнать, можешь ли ты вложить в остаток своей жизни страсть, которую ты вкладываешь в курение сигарет. Потому что вопреки мисс Маккалариат, я хочу завести шуры-муры с тобой, мисс Ангела Красота Добросерд… ну, совершенно точно шуры, и, возможно, муры, когда мы узнаем друг друга получше. Я хочу узнать твою душу так же хорошо, как ты понимаешь мою…»

Он сказал:

– Потому что я почти не знаю вас.

– Ну, если на то пошло, я вас тоже почти не знаю, – заметила мисс Добросерд.

– На это я и делаю ставку, – парировал Мокрист.

Это вызвало улыбку.

– Ловкий ответ. Гладкий. Ну и где мы на самом деле ужинаем сегодня?

– Le Foie Heureux, разумеется.

Она выглядела действительно удивленной.

– Вы сумели заказать столик?

– О, да.

– Значит, у вас там родственник работает? Или вы шантажировали метрдотеля?

– Нет. Но на сегодняшний вечер у нас там зарезервирован столик, – ответил Мокрист.

– Значит, это какой-то трюк, – решила мисс Добросерд. – Я впечатлена. Но мне лучше предупредить вас. Насладитесь ужином сполна. Он может оказаться последним.

– Что?

– «Великий Путь» убивает людей, мистер Губвиг. Разными способами. А вы наверняка уже действуете на нервы Взяткеру Позолоту.

– Ох, да ладно вам! Я не более чем муха на их пикнике.

– А что люди делают с мухами, как вы думаете? – возразила мисс Добросерд. – У компании проблемы, мистер Губвиг. Ее используют как машину для производства денег. Они решили, что ремонт обойдется дешевле регулярного технического обслуживания. Они урезали расходы с мясом, – с мясом. И эти люди не любят шутить. Вы полагаете, Взяткер Позолот задумается хоть на секунду, прежде чем прихлопнуть вас?

– Но я был очень… – начал Мокрист.

– Вы думаете, что сможете играть в игры с ними? Звонить в дверь и убегать? Позолот нацелился на место Патриция, все так говорят. И вдруг появляется… идиот в большой золотой шляпе, который напоминает всем, что в семафорной компании царит кавардак, издевается над ней, возрождает Почтамт…

– Погодите, погодите, – умудрился вставить слово Мокрист. – Здесь же большой город, а не деревня скотоводов на равнинах! Здесь же не убивают конкурентов вот так запросто, верно?

– В Анк-Морпорке? Вы и правда так думаете? О, он вас не убьет. Он даже не станет беспокоиться о формальностях, обратившись в Гильдию Убийц. Вы просто умрете. Как мой брат. И стоять за этим будет Позолот.

– Ваш брат? – переспросил Мокрист.

В дальнем конце большой пивной с хорошо исполненного «Ты-чего-это-на-меня-уставился?», принесшего зачинщику два очка и выбитый зуб, началась традиционная вечерняя драка.

– Мой брат и его друзья, работавшие в «Пути», прежде чем он был захвачен – по-пиратски захвачен, мистер Губвиг, – собирались основать новую семафорную компанию, – сказала мисс Добросерд, наклонившись вперед. – Они умудрились наскрести денег на несколько первых демонстрационных башен. Они должны были работать в четыре раза быстрее традиционных башен, потому что их создатели изобрели несколько хитрых трюков с кодированием сообщений, это был многообещающий проект. Многие люди доверили им свои сбережения, те, кто раньше работал с моим отцом. Многие талантливые инженеры уволились из «Пути», когда отец потерял над ним контроль, видите ли. Они терпеть не могли Позолота и его банду шакалов. Мой брат собирался снова заработать потерянные нами деньги.

– Я утерял нить ваших рассуждений, – признал Мокрист.

В их столик с размаху вонзился топор и завибрировал.

Мисс Добросерд внимательно посмотрела на Мокриста и выдохнула струю дыма мимо его уха.

– Моего отца звали Роберт Добросерд, – сказала она отстраненно. – Он был председателем «Великого Пути». Семафоры были его детищем. Дьявол, да он придумал половину механизмов для башен. А потом объединился с другими инженерами, серьезными людьми с твердыми принципами, и они заняли денег, заложили свои дома и построили локальную семафорную систему, а потом снова вложили заработанные деньги и начали строить «Путь». К ним потекло много денег, все города захотели подключиться к системе, каждый акционер должен был стать богачом. У нас были конюшни. У меня была собственная лошадь. Честно говоря, она не очень-то мне нравилась, но я привыкла кормить ее и смотреть, как она бегает вокруг или что там обычно делают лошади. Все шло прекрасно, но внезапно он получил это письмо, а потом начались встречи, и они сказали, что ему повезет, если он не попадет в тюрьму за, о, я не знаю точно, но за что-то сложное, связанное с законами. Но семафоры продолжали приносить кучу денег. Понимаете? Взяткер Позолот и его банда действовали очень по-дружески, да, но они скупили закладные на дома и контролировали банки, и жонглировали цифрами и, в конце концов, украли у нас «Великий Путь» как воры. Все чего они хотели – делать деньги. Их ничуть не волнует «Путь». Они загонят его до смерти, а потом сделают еще больше денег, продав его. Когда папа за все отвечал, люди гордились своей работой. А поскольку они были инженерами, они заботились, чтобы башни работали как надо, все время. У них были даже «ходячие башни», заранее подготовленные необходимые детали, загруженные на пару фургонов, так что если одна из башен серьезно ломалась, они собирали рядом новую и запускали ее в дело, подхватывали трафик, не потеряв ни единого сообщения. Они гордились своей работой, все они были горды быть частью великого дела!

«Ах, если бы вы были там! Ах, если бы вы это видели!» – подумал про себя Мокрист.

Он не собирался произносить этого вслух. На другом конце комнаты один драчун ударил другого своей собственной оторванной ногой и заработал семь очков.

– Да, – сказала мисс Добросерд, – вам следовало бы. И три месяца назад мой брат Джон собрал достаточно средств, чтобы создать конкурирующую компанию. Потребовалось немало усилий. Позолот запустил свои щупальца всюду. Ну что ж, Джон умер, разбившись о землю. Они сказали, он не пристегнул страховочный трос. Он всегда пристегивался. А мой отец теперь просто сидит и целыми днями смотрит в стену. Он потерял даже свою мастерскую, когда у нас все забрали. И наш дом мы тоже потеряли, конечно. Теперь мы живем у тети на улице Сестричек Долли. Вот до чего мы дошли. Когда Взяткер Позолот болтает о свободе, он имеет в виду свою свободу, и ничью больше. И тут вдруг как чертик из коробочки выскакиваете вы, мистер Мокрист фон Губвиг, весь такой новенький и блестящий, бегаете вокруг, делаете все и сразу. Почему?

– Ветинари предложил мне работу, вот и все, – сказал Мокрист.

– И почему вы согласились?

– Это оказалось делом моей жизни.

Она посмотрела на него так внимательно, что Мокрист почувствовал себя неуютно.

– Ну что же, вы умудрились за несколько часов раздобыть столик в Le Foie Heureux, – признала она, когда рядом с ней в стену вонзился нож. – Если я спрошу как, вы намерены соврать?

– Да, полагаю.

– Хорошо. Ну что, пойдем?

Маленькая масляная лампа ярким шариком света освещала тесный уют бывшей раздевалки Почтамта. В центре комнаты, вооружившись увеличительным стеклом, Стэнли изучал свои марки.

Это был… рай. Горох славится своей цепкостью, и Стэнли был предельно добросовестным. Мистер Шпульки, несколько нервозно улыбаясь, вручил ему все пробные распечатки марок и все забракованные листы с ошибками, и теперь Стэнли тщательно их каталогизировал: сколько марок, какие в них ошибки – все.

Он испытывал легкое чувство вины: марки были даже лучше булавок, действительно лучше. Маркам не было конца. На них можно напечатать все что угодно. Это потрясающе. Они помогают доставлять письма, а потом их можно отклеить и аккуратно собрать в альбом. И нет нужды мучаться от исколотого «пальца булавочноголового».

Он читал об этом ощущении в булавочных журналах. Там говорилось, ты можешь «отколоться». При этом, как правило, упоминались девушки и брак. Случалось, что бывший «булавочноголовый» просто брал и распродавал всю свою коллекцию. Или на какой-нибудь булавочной вечеринке один из участников вдруг швырял на пол все коллекции и убегал прочь с воплем: «А-А-А-А-А-А-А-А-А-А, это всего лишь булавки!» До последнего времени Стэнли и думать не думал, что с ним может случиться нечто подобное.

Он взял свой маленький мешочек с неразобранными булавками и задумчиво уставился на него. Несколько дней назад сама мысль о спокойном вечере со своими булавками порождала у него в душе теплое приятное чувство. Но теперь настало время отложить эти детские игрушки прочь.

Что-то закричало.

Это был грубый горловой крик, исполненный злобы и голода. Когда-то такие крики, кружащие около них по болотам, слышали сбившиеся в кучку от ужаса маленькие похожие на землероек твари.

Когда момент первобытного страха миновал, Стэнли прокрался к двери и открыл ее.

– П-привет? – обратился он в темноту главного зала. – Кто здесь?

К счастью, ответа не последовало, но на крыше раздалось какое-то царапанье.

– Мы закрыты, – сказал он дрожащим голосом. – Но мы откроемся снова, завтра, в семь утра, для продажи широкого ассортимента марок и приема заявок на доставку почты в Псевдополис по исключительно выгодным тарифам. – Его речь замедлилась, а брови нахмурились, пока он пытался в точности припомнить, что говорил об этом мистер Губвиг. – Запомните, мы может и не быстрее всех, но зато всегда достигаем цели. Почему бы вам не написать письмецо своей старушке-бабушке?

– Я съел свою бабушку, – прорычал голос откуда-то из темноты под куполом главного зала. – Я обглодал ее кости.

Стэнли кашлянул. Он не был искушен в искусстве продаж.

– О, – сказал он, наконец. – Э… ну тогда, может, вашей тете?

Он сморщил нос. Откуда взялся запах лампового масла?

– Эй? – позвал он снова.

Что-то упало из темноты, отскочило от его плеча и с влажным шлепком плюхнулось на пол. Стэнли нагнулся, пошарил вокруг и нашел голубя. По крайней мере, не менее половины голубя. Она была еще теплой и очень липкой.

Мистер Грыль сидел на балке высоко под потолком главного зала. Его желудок горел огнем. Старые привычки неистребимы, и ничего в этом хорошего нет. Но за многие поколения они въелись в самые кости. Что-то теплое и пернатое хлопает крыльями у тебя перед носом и ты, конечно же, хватаешь его. В Анк-Морпорке голуби сидели на каждом водосточном желобе, карнизе или статуе. Даже местные горгульи не справлялись с этим нашествием. Мистер Грыль сожрал шесть голубей, прежде чем проскользнуть сквозь разбитый купол в Почтамт, но тут из главного зала поднялась новая пернатая стая, и его глаза застлал красный туман.

Они были такие вкусные. Совершенно невозможно остановиться на одном! И только через пять минут он вспомнил, почему не стоило этого делать.

Это были дикие городские птицы, которые питались тем, что могли найти на улицах. Улицах Анк-Морпорка, вот в чем проблема. Это были скачущие, воркующие помойки. С тем же успехом можно было съесть бургер из собачьего дерьма и запить его огромной кружкой содержимого выгребной ямы.

Мистер Грыль застонал. Лучше всего поскорее закончить работу и отправиться на свежий воздух, проблеваться с крыши прямо на оживленную улицу. Он швырнул бутылку из-под лампового масла в темноту и принялся копаться в карманах в поисках спичек. Его вид научился пользоваться огнем позже, чем люди, потому что гнезда слишком легко воспламенялись, но и этому нашлось применение…

Огонь расцвел высоко под потолком главного зала. Затем упал со стропил на пачки писем. Раздалось «пф!», когда вспыхнуло масло; синеватые ручейки огня стали взбираться вверх по стенам.

Стэнли взглянул на пол. В нескольких футах от него, освещенная ползущим по письмам огнем, лежала скрюченная фигура. Рядом с ней валялась золотая шляпа с крылышками.

Стэнли взглянул вверх, в свете огня его глаза сияли красным, когда со стропил спорхнула темная фигура и бросилась к нему с разинутой пастью.

И вот тут все пошло наперекосяк у мистера Грыля, потому что со Стэнли случился один из его Маленьких Моментов.

Уверенность – это все. Мокрист изучал уверенность. Она встречается у представителей старого дворянства. По сути, это полное отсутствие сомнений в том, что все пойдет именно так, как вы того ожидаете.

Метрдотель без малейшей задержки проводил их к зарезервированному столику.

– А вы можете позволить себе все это на жалование от государства, мистер Губвиг? – спросила мисс Добросерд, когда они уселись. – Или нам придется убегать через кухню?

– Полагаю, что обладаю необходимой суммой, – ответил Мокрист.

Хотя на самом деле, вероятно, нет, уж он-то знал. Ресторан, в котором есть отдельный официант даже для подачи горчицы, задирает цены до небес. Но сейчас Мокрист не волновался о том, каков окажется счет. Были способы разделаться со счетами, и лучше всего заниматься этим на сытый желудок.

Они заказали закуски, которые стоили, вероятно, дороже, чем еда на неделю для обычного человека. Высматривать в меню что подешевле было бесполезно. Дешевые блюда теоретически существовали, но каким-то образом постоянно ускользали из поля зрения, не важно, насколько пристально вы изучали список блюд. С другой стороны, вместо этого была на виду целая куча дорогущих предложений.

– Как мальчики освоились, нормально? – спросила мисс Добросерд.

«Мальчики», – подумал Мокрист.

– О, да. Ангхаммарад просто поглощен работой. Прирожденный почтальон.

– Ну, у него есть опыт.

– А что за коробочка приклепана к его руке?

– Там послание, которое он должен доставить. Хотя, я думаю, там уже нет оригинальной глиняной таблички. Ему пришлось делать копию два или три раза, потому что бронза очень плохо хранится, с точки зрения голема. Это послание для Хета, короля Тата от его астрологов со священной горы, в котором говорится, что Богиня Моря разгневана и рассказывается, какие он должен исполнить обряды, чтобы умилостивить ее.

– Но разве Тат не утонул все равно? Я помню, он говорил…

– Да, да, Ангхаммарад пришел туда слишком поздно и был смыт гигантской приливной волной, а остров утонул.

– И…? – спросил Мокрист.

– И что? – не поняла мисс Добросерд.

– И… он не думает, что теперь доставлять послание несколько поздновато?

– Нет. Не думает. Вы не понимаете, как мыслят големы. Они верят, что вселенная имеет форму пончика.

– Имеется в виду пончик колечком или пончик с джемом? – уточнил Мокрист.

– Колечком, определенно, но не углубляйтесь в кулинарные детали, потому что вы явно собрались шутки шутить, я вижу. Они думают, что у вселенной нет начала и конца. Мы просто все время ходим по кругу, но нам не обязательно каждый раз принимать те же самые решения.

– Это как превратиться в ангела, но самым трудным способом, – задумчиво сказал Мокрист.

– Что вы имеете в виду?

– Э… он просто ждет, пока вся эта история с приливом повторится снова, но на этот раз он принесет послание вовремя и все сделает как надо?

– Да. И не надо указывать мне на ущербность этой идеи. Для него она работает.

– Он что, собирается ждать миллионы лет?

– Это не ущербность. Не для голема. Это всего лишь вопрос времени. Они никогда не скучают. Они чинят сами себя, а разбить их на мелкие части очень трудно. Они спокойно выживают в глубинах моря и в раскаленной лаве. Может, ему и удастся осуществить свой замысел, кто знает? Ну а пока идет время, он постоянно находит себе другие занятия. Прямо как вы, мистер Губвиг. Вы постоянно очень заняты…

Она замерла на полуслове, уставившись за его плечо. Он заметил, как ее правая рука лихорадочно заметалась среди столовых приборов и схватила нож.

– Этот ублюдок только что вошел сюда! – прошипела она. – Взяткер Позолот! Погодите, я сейчас просто убью его, а потом мы с вами вернемся к пудингу…

– Вы этого не сделаете! – прошипел Мокрист.

– О? Почему нет?

– Вы взяли не тот нож! Он для рыбы! У вас будут проблемы!

Она взглянула на него и немного расслабилась, на губах даже появилось нечто вроде улыбки.

– У них нет специального ножа для протыкания богатых убийц-ублюдков? – спросила она.

– Они принесут, если закажете, – поспешно сказал Мокрист. – Послушайте, это вам не «Барабан», они не могут просто тихо выбросить тело в реку. Они позовут Стражу! Хватайте. Но не нож! И приготовьтесь бежать.

– Почему?

– Потому что я подделал его подпись на бланке «Великого Пути» чтобы пробраться сюда, вот почему!

Мокрист обернулся, чтобы впервые увидеть этого великого человека во плоти. Он действительно был велик, как медведь, в большом сюртуке, которого хватило бы на двоих, и в жилете, украшенным золотой вышивкой. А на его плече сидел какаду, хотя официант уже спешил к нему с блестящей бронзовой жердочкой в руках и, возможно, со специальным меню из семян и орехов.

С Позолотом прибыла компания хорошо одетых людей, и пока они шли через зал, все помещение, казалось, начало вращаться вокруг этого большого человека, потому что золото, будучи очень плотным материалом, обладает собственной гравитацией. Официанты суетились вокруг него и всячески пресмыкались, делали ерунду с очень важным видом и, вероятно, в ближайшие несколько минут должны были сообщить ему, что его друзья уже здесь за столиком. Но Мокрист был занят другим делом, он осматривал зал в поисках… А, вот и они, двое. Интересно, что всегда мешает наемным телохранителям надевать костюмы, которые хорошо сидят?

Один следил за дверью, другой смотрел в зал, и без тени сомнения можно было утверждать, что как минимум еще один находится в кухне.

…и да, метрдотель принялся отрабатывать свои чаевые, заверяя великого человека, что его друзья были размещены наилучшим образом…

…большая голова с львиной гривой волос повернулась в сторону столика Мокриста…

…мисс Добросерд пробормотала:

– О, боги! Он идет сюда!…

…и Мокрист встал. Телохранители заметили его и сменили позиции. Здесь они ему ничего не сделают, но никто не помешает им быстро и решительно вывести его наружу для небольшой дискуссии где-нибудь в темной аллее. Позолот пробирался к ним между столиков, оставив позади своих озадаченных друзей.

Ну что же, пора применять свои навыки общения, или прыгать в окно. Впрочем, Позолот повел себя с минимальной вежливостью. Слишком много ушей вокруг.

– Мистер Взяткер Позолот? – осведомился Мокрист.

– Разумеется, сэр, – ответил Позолот, улыбаясь без тени юмора, – но у вас, кажется, передо мной преимущество.

– Надеюсь, что нет, сэр.

– Похоже, что я попросил ресторан зарезервировать для вас столик, мистер… Губвиг?

– Неужели, мистер Позолот? – спросил Мокрист, удачно изобразив невинность. – Мы просто зашли сюда в надежде, что найдется свободный столик, и к нашему немалому удивлению, он и правда нашелся!

– Как минимум одного из нас одурачили, мистер Губвиг, – сказал Позолот. – Но скажите мне… вы и правда мистер Мокрист фон Губвиг, почтмейстер?

– Да, это я.

– И вы без своей шляпы?

Мокрист кашлянул.

– Ну, вообще-то носить ее не обязательно, – сказал он.

Позолот некоторое время молча разглядывал его. А потом протянул вперед руку размером с рукавицу сталевара.

– Очень приятно встретиться с вами наконец, мистер Губвиг. Я верю, что вам и дальше не изменит удача.

Мокрист пожал ему руку и вместо ожидаемого костедробительного захвата почувствовал твердое рукопожатие порядочного человека и встретил открытый, честный взгляд единственного глаза Взяткера Позолота.

Мокрист относился к своей профессии серьезно и достиг в ней немалых успехов, но будь на нем сейчас золотая шляпа, он снял бы ее перед Позолотом. Это был мастер. Он чувствовал это в рукопожатии, видел в единственном глазу. Сложись обстоятельства иначе, и Мокрист униженно умолял бы взять его в ученики, мыл бы полы, работал на кухне, просто чтобы иметь право сидеть у ног великого человека и учиться у него, как выполнять трюк «три карты», припрятав в рукаве всю колоду. Насколько Мокрист мог судить, сейчас перед ним стоял величайший мошенник всех времен. Он даже не скрывал этого. В этом был… стиль. Пиратские кудри, повязка на глазу, даже этот чертов попугай. «Двенадцать с половиной процентов», боги всемогущие, неужели никто не обращает на все это внимания? Он открыто говорит им, кто он такой, а они смеются и любят его еще больше. Это было потрясающе. Если бы Мокрист был профессиональным убийцей, то это было бы все равно, что встретить человека, придумавшего способ уничтожать целые цивилизации.

Понимание пришло к нему сразу, как вспышка озарения, в мгновение ока. Но помимо этих мыслей что-то еще вертелось у него в мозгу, как маленькая рыбешка перед акулой.

Позолот был потрясен, а не просто удивлен их встречей. Этот момент был таким кратким, что никакими часами его не измерить, но на мельчайшую долю секунды мир стал не таким, каким хотел его видеть Взяткер Позолот. Этот момент миновал так быстро и был замаскирован так мастерски, что все, что осталось у Мокриста, – только уверенность, что он все-таки был, но уверенность твердая.

Он не хотел прерывать рукопожатие, опасаясь, что между ними сверкнет молния, которая изжарит его заживо. В конце концов, он догадался, кто такой Позолот, а значит, тот тоже наверняка раскусил Мокриста.

– Спасибо, мистер Позолот, – сказал он.

– Я слышал, вы были настолько любезны, что доставили сегодня несколько наших сообщений, – прогрохотал Позолот.

– Это доставило мне удовольствие, сэр. Если вам когда-нибудь снова понадобится помощь, только попросите.

– Хм-м-м, – сказал Позолот. – Пожалуй, меньшее, что я могу для вас сделать, это оплатить ваш ужин, Почтмейстер. Счет принесут мне. Выбирайте все, что хотите. А теперь, извините меня, мне нужно уделить внимание моим… другим гостям.