Текст книги "Опочтарение"

Даже мисс Экстремелия Мим{86}86
  Extremelia Mume.


[Закрыть], чей мультифункциональный храм, обслуживавший сразу несколько дюжин малозначительных богов, притулился рядом с мастерской книгопечатников на Канатной улице, сделала неплохой бизнес на тех, кто не желал упускать самый призрачный шанс. Она повесила над дверью огромный транспарант. На нем было написано: «Это можешь быть ТЫ».

Такое не может случиться. Не должно случиться. Но никогда ведь не знаешь наверняка… вдруг на этот раз сработает.

Мокрист узнал эту безумную страсть. Раньше она давала ему средства на жизнь. Ты знаешь, что человек устроивший игру «Найди Даму», обязательно выиграет, ты знаешь, что люди в нужде не продают кольца с бриллиантами за долю их стоимости, ты знаешь, что удача всегда поворачивается к тебе задом, и ты знаешь, что боги не выбирают каждый день из населения целого мира одного недостойного недоноска, чтобы вручить ему целое состояние.

За исключением того, что на этот раз ты, возможно, все-таки ошибаешься, верно? Такое ведь может случиться, да?

Все это было известно под именем величайшего из сокровищ, Надежды. Это был верный способ очень быстро стать беднее, чем ты есть, и остаться таким навсегда. Это можешь быть ты. Но не будешь.

Мокрист отправился на улицу Античной Пчелы{87}87
  Attic Bee – это прозвище античного поэта Софокла.


[Закрыть] к Бесплатному Госпиталю леди Сибил. По пути на него оборачивались прохожие. В конце концов, он не сходил с первых полос газет уже несколько дней. Все, что ему оставалось, это надеяться, что шляпа с крылышками и золотой костюм создают достаточно яркий антураж; люди запомнят золото, а не его лицо.

«Бесплатный» постоянно был в процессе строительства, как и все прочие госпитали, но на вход, тем не менее, стояла очередь. Очередь Мокрист преодолел просто – он ее проигнорировал и прошел прямо внутрь. В главном зале было полно людей, чья работа, похоже, состояла в том, чтобы кричать «эй, ты!» всем только что вошедшим, но Мокрист генерировал мощное защитное поле «Я слишком важная персона чтобы меня тормозить», поэтому никто не рискнул сказать ему ни слова.

И, разумеется, стоит тебе миновать сторожевых демонов на входе в организацию, все остальные принимают как факт, что ты имеешь полное право находиться здесь, и охотно указывают дорогу.

Мистер Грош лежал в отдельной палате с табличкой «Не Входить» на двери, но Мокриста такие надписи всегда мало волновали.

Старик сидел на кровати и выглядел довольно мрачным, но, завидев Мокриста, он просиял.

– Мистер Губвиг! О, вы отрада для моих глаз, сэр! Вы не могли бы разыскать, куда они спрятали мои штаны? Я ведь говорил им, что здоров как лошадь, сэр, а они взяли и спрятали мои штаны! Помогите мне выбраться отсюда, прежде чем они опять отволокут меня в ванну! В ванну, сэр!

– Они отнесли тебя туда, Толливер? Ты не можешь ходить сам?

– Могу, сэр, но я боролся с ними, боролся с ними, сэр! Чтобы меня купали, сэр? Да еще и бабы? Таращились на мой рожок-и-кегли, сэр? Я называю это бесстыдством! А кроме того, все же знают, что от мыла пропадает натуральный блеск кожи, сэр! О, сэр! Они держат меня в зат'чении, сэр! Они устроили мне брюкэктомию!

– Пожалуйста, успокойтесь, мистер Грош, – торопливо сказал Мокрист. Лицо старика изрядно покраснело от гнева. – Значит, вы уже в порядке?

– Да это просто царапина, сэр, глядите… – Грош расстегнул пуговицы своей пижамы. – Видите? – спросил он торжествующе.

Мокрист чуть не грохнулся в обморок. Баньши попытался устроить на груди старика поле для игры в крестики-нолики. А потом кто-то аккуратно все это зашил.

– Неплохую они работенку проделали, надо признать, – неохотно проворчал Грош. – Но я уже бодр и весел, сэр, бодр и весел!

– Вы уверены, что вы в порядке? – спросил Мокрист, разглядывая паутину еще не заживших шрамов.

– Здоров как лошадь, сэр. Я ведь говорил им, что если даже баньши не мог пробить мою грудную защиту, то ни одному из их проклятых невидимых маленьких кусачих демонов это тоже не по силам. Готов поспорить, у вас там все пошло наперекосяк, когда Эгги раскомандовался людьми? Готов поспорить, так и есть! Готов поспорить, я очень нужен вам, верно, сэр?

– Гм, да, – признал Мокрист. – Они дают вам лекарства?

– Ха, они называют это лекарствами, сэр. Они постоянно бормочут мне всякое мумбо-юмбо про то, что это страшно полезные лекарства, но у них нет ни вкуса, ни запаха, если хотите знать. Они говорят, мне это пойдет на пользу, а я им говорю, что мне на пользу тяжелый труд, сэр, а не сидеть в мыльной воде и чтобы молодые женщины разглядывали мою флейту-и-погремушки! А еще они забрали мои волосы! Объявили их негигиеничными, сэр! Это меня бесит! Ну да, они немножко шевелились сами по себе, но ведь это обычное дело, природа берет свое. Я жил с этими волосами много лет, сэр. И привык к их маленьким странностям!

– Х-хто тут происходит? – раздался голос, полный гнева оскорбленного собственника.

Мокрист обернулся.

Если одно из правил, которые следовало бы внушить молодым людям, звучит: «Не связывайся с сумасшедшими девчонками, которые дымят, как паровозы», то другое, несомненно, должно быть: «Беги прочь от любой женщины, которая произносит „Что“ с двумя „х“».

Этой женщины хватило бы и на двух женщин. Она определенно тяготела к кубическим формам, и, поскольку была полностью облачена в белое, весьма напоминала айсберг. Но была холоднее. И с выдающимися вперед парусами. И в чепчике, таком накрахмаленном, что не мудрено было порезаться.

Позади нее стояли две женщины поменьше, находившиеся в явной опасности быть раздавленными, если она сделает шаг назад.

– Я пришел повидать мистера Гроша, – слабым голосом сказал Мокрист, а Грош что-то забормотал и натянул на голову одеяло.

– Совершенно невозможно! Я здесь смотрительница, молодой человек, и я настаиваю, чтобы вы удалились немедленно! Мистер Грош находится в крайне нестабильном состоянии.

– На мой взгляд, он в порядке, – возразил Мокрист.

Он оценил взгляд, которым смотрительница наградила его. Этот взгляд давал понять, что Мокрист не более чем что-то прилипшее к подошве ее туфли. Он ответил ей собственным максимально холодным взглядом.

– Молодой человек, его состояние крайне критическое! – резко ответила она. – Я отказываюсь освободить его!

– Мадам, болезнь не преступление! – воскликнул Мокрист. – Людей не выпускают из больницы, их пулей выписывают!

Смотрительница выпрямилась и торжествующе улыбнулась Мокристу.

– Это, молодой человек, как раз то, х-хчего мы опасаемся!{88}88
  Игра слов, употреблено слово diischarge, которое значит и «выстрелить», «взорваться» и «выписать».


[Закрыть]

Мокрист был уверен, что доктора держат в своих кабинетах скелеты, чтобы запугивать пациентов. «Ну, ну, мы же знаем, что у вас внутри…» Это он одобрял. Испытывал к ним определенно родственные чувства. Заведения вроде госпиталя леди Сибил не часто встретишь в наши дни, но Мокрист был уверен, что мог бы сделать здесь весьма выгодную карьеру, разгуливая в белом халате, используя длинные научные названия для болезней вроде «насморка» и с важным видом разглядывая всякие штуки в бутылочках.

За столом сидел доктор Батист{89}89
  Dr Lawn.


[Закрыть], его имя было написано на специальной табличке, потому что доктора очень занятые люди и не могут помнить все на свете. Он поднял взгляд от своих заметок на Толливера Гроша.

– Очень интересный случай, мистер Губвиг. Впервые в моей практике мне пришлось оперировать, чтобы удалить одежду с пациента, – сказал он. – Вы случайно не знаете, из чего он делал свои припарки? Нам он не захотел сказать.

– Насколько мне известно, это были слои фланели, гусиного жира и хлебного пудинга, – ответил Мокрист, оглядывая кабинет.

– Хлебный пудинг? В самом деле хлебный пудинг?

– Похоже, что так.

– Значит, никакой животной органики? Нам они показались кожаными, – сказал доктор, листая свои заметки. – А, вот, здесь. Да, его штаны сгорели, после того, как взорвался один из носков. Мы не знаем точно, почему.

– Он заполнял носки серой и углем, чтобы освежить ноги, и пропитывал штаны селитрой, чтобы не завелись Мошкробы, – пояснил Мокрист. – Он очень верит в народную медицину, видите ли. И не доверяет докторам.

– Правда? – сказал доктор Батист. – Ну что же, значит, он сохранил остатки здравого смысла, должен признать. Кстати, лучше не спорить с медсестрами. Лично я считаю наиболее мудрым способом действий бросать шоколадки в одну сторону, а самому быстро бежать в другую, пока их внимание отвлечено. Полагаю, мистер Грош считает, что каждый человек сам себе терапевт?

– Он сам готовит себе лекарства, – объяснил Мокрист. – Каждый день он начинает с пинты джина, смешанного с вытяжками селитры, серного порошка, можжевельника и луковым соком. Он говорит, это прочищает трубы.

– Великие небеса, готов поспорить, что так и есть. Он курит?

Мокрист обдумал вопрос.

– Не-ет. Скорее, дымится, – сказал он, наконец.

– А его познания в алхимии…?

– Вообще никаких, насколько я знаю, – признал Мокрист. – Хотя он готовит весьма любопытные конфетки от кашля. Стоит пососать их пару минут, и начинаешь ощущать, как ушная сера течет из ушей. А еще он наносит себе на колени смесь йода с…

– Достаточно, – прервал его врач. – Мистер Губвиг, бывают моменты, когда нам, скромным практикам от медицины, лучше просто постоять в сторонке и с изумлением посмотреть на работу мастера. Очень далеко в сторонке, в случае с мистером Грошем, и, желательно, спрятавшись за деревом. Заберите его, пожалуйста. Должен сказать, что не смотря ни на что, он в удивительно хорошем состоянии. Теперь я вполне понимаю, почему он так легко перенес атаку баньши. Фактически, мистер Грош вероятно вообще неуязвим, хотя я и не советовал бы вам позволять ему исполнять чечетку. О, и заберите его парик, ладно? Мы попытались спрятать его в шкаф, но он выбрался. Счета мы отправим в Почтамт, хорошо?

– Я думал, на вывеске написано «Бесплатный Госпиталь», – заметил Мокрист.

– В основном, да, в основном, – сказал доктор Батист, – но те, кому боги ниспосылают столько даров – сто пятьдесят тысяч, как я слышал – пожалуй, уже получили всю необходимую благотворительную помощь, хм?

«Ага, и все они лежат в камерах Стражи», – подумал Мокрист.

Он полез в карман и достал мятый лист долларовых марок.

– А это возьмете в уплату? – спросил он.

Иконография Несмышленыша, выносимого Мокристом фон Губвигом из Почтамта, была признана редакцией «Таймс» весьма удачной, поскольку на ней было животное, что всегда привлекает внимание читателей, и поэтому картинка занимала видное место на первой полосе. Взяткер Позолот смотрел на нее, не проявляя ни малейших признаков интереса. Затем он перечитал статью под картинкой, озаглавленную:

ЧЕЛОВЕК СПАСАЕТ КОТА

«Мы отстроим здание еще большего размера!» – Обещание После Пожара в Почтамте

Дар Богов На $150 000

Волна застрявших ящиков накрыла город

– Похоже, редактор «Таймс» иногда жалеет, что у него только одна первая полоса, – сухо заметил Позолот.

Люди, сидевшие за большим столом в его кабинете, издали особый звук. Это был звук не прозвучавшего смеха.

– Вы думаете, у него и вправду есть благословение богов? – спросил Зеленомяс.

– Вряд ли, – заметил Позолот, – он, наверное, знал, где лежат эти деньги.

– Вы так думаете? Если бы я знал, где закопана такая куча денег, я не оставил бы их в земле.

– Верно, вы бы не оставили, – тихо сказал Позолот, но таким тоном, что Зеленомяс почувствовал легкое беспокойство.

– Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! – прокричал Альфонс, прыгая на своей жердочке.

– Он выставил нас идиотами, Взяткер! – воскликнул Спрятли. – Он знал, что семафоры сломаются! С тем же успехом это могло быть и божественное озарение! Мы уже теряем деньги на передаче местных сообщений. Каждый раз, как у нас прерывается связь на линии, можно быть уверенным, что он из чистого коварства пошлет в том направлении карету с почтой! Нет такого низкого трюка, который он не использовал бы против нас! Он превратил Почту в… в шоу!

– Рано или поздно бродячий цирк покидает город, – заметил Позолот.

– Но он смеется над нами! – настаивал Спрятли. – Если на «Пути» снова будут проблемы, с него станется послать карету в Колению!

– Она будет ехать несколько недель, – возразил Позолот.

– Да, но это более дешевый и более надежный способ доставки. Вот что он скажет. И скажет громко, не сомневайтесь. Мы должны предпринять что-нибудь в связи с этим, Взяткер.

– И что вы предлагаете?

– Почему бы нам не выделить немного денег на хорошее техническое обслуживание башен?

– Не выйдет, – раздался голос. – Нам не хватает людей.

Все головы повернулись к говорившему, который сидел в дальнем конце стола. На нем была куртка, надетая поверх рабочей спецовки, рядом на столе лежал изрядно помятый цилиндр. Его звали мистер Пони{90}90
  Mr Pony – кстати, в других книгах Пратчетта упоминался мистер Пони, шеф гильдии Ремесленников, и не очень понятно, это тот же мистер Пони или однофамилец?


[Закрыть] и он был главным инженером «Пути». Он работал еще при прежних хозяевах и до сих пор не уволился, потому что в возрасте 58 лет, имея на руках детей-двойняшек, больную жену да вдобавок еще и проблемы со спиной, приходится подумать дважды, прежде чем делать красивые жесты и уходить с работы, хлопнув дверью. Еще три года назад, до основания первой семафорной компании, он и понятия не имел о семафорах, но он разобрался – у него был методический ум, а инженерное дело есть инженерное дело.

Сейчас его лучшим в мире другом стала коллекция розовых бумажек для копирования. Он делал все что мог, но когда компания все же рухнет, он вовсе не хотел оказаться крайним, и его розовые бумажки должны позаботиться об этом. Белую бумажку со своими рекомендациями отправляешь председателю, желтую копию подшиваешь для архива, а розовую оставляешь себе. Никто не сможет сказать, что он их не предупреждал.

С собой у него была стопка розовых копий самых свежих докладных толщиной в два дюйма. И вот теперь, ощущая себя как некий древний бог, который раздвигает тучи Армагеддона, склоняется к земле и грохочет: «Разве я не говорил? Разве я не предупреждал? Разве вы послушали меня? А теперь уже поздно!» он принялся объяснять вымученно-терпеливым голосом:

– У меня шесть ремонтных бригад. На прошлой неделе было восемь. Я вам писал докладную на этот счет, вот у меня копия. Нам необходимо восемнадцать бригад. Половину парней приходится обучать на ходу, у нас нет времени на нормальное обучение. В прежние времена мы отправляли «ходячие башни» к местам поломок, а теперь у нас даже на это не хватает людей…

– Ну да, ну да, ремонт потребует времени, мы поняли, – прервал его Зеленомяс. – Сколько он займет времени, если вы… наймете больше людей и подключите к делу эти «ходячие башни» и…

– Вы заставили меня уволить множество специалистов, – сказал Пони.

– Мы не увольняли их, мы «позволили им уйти», – уточнил Позолот.

– Мы… сокращали штат, – сказал Зеленомяс.

– И, похоже, весьма преуспели, сэр, – констатировал Пони.

Он достал огрызок карандаша из одного кармана и мятый блокнот из другого.

– Вы что предпочитаете, джентльмены, сделать работу быстро, дешево или хорошо? – спросил он. – Учитывая нынешнее состояние дел, мы можем выбрать только что-то одно из трех.

– Как скоро мы сможем обеспечить бесперебойную работу «Большого пути»? – спросил Зеленомяс, а Позолот откинулся в своем кресле и закрыл глаза.

Губы Пони беззвучно шевелились, пока он поспешно просматривал свои заметки и цифры.

– Девять месяцев, – сказал он, наконец.

– Ну что же, я полагаю, если мы все как следует потрудимся, то девять месяцев нестабильной работы системы это не так уж и…

– Девять месяцев полной остановки, – сказал мистер Пони.

– Не говорите глупостей!

– Я не глупец, сэр, вот уж спасибо, – резко ответил Пони. – Мне понадобится найти и обучить новых специалистов, потому что многие наши старые бригады не вернутся к нам ни за какие деньги. Если мы остановим «Путь», я смогу использовать на ремонтных работах семафорщиков, они, по крайней мере, хорошо знают свои башни. И мы сможем сделать гораздо больше, если нам не придется таскать за собой и устанавливать «ходячие башни». Давайте начнем с чистого листа. Сейчас наши башни недостаточно надежны. Добросерд, когда строил их, вообще не рассчитывал на такую интенсивную эксплуатацию. Девять месяцев полной остановки, господа.

Он хотел сказать, о, как он хотел сказать это: «мастера». «Вы знаете, что это слово значит? Это человек, у которого есть гордость, это человек, который увольняется, если его заставляют в спешке делать плохую работу, и ему плевать, сколько денег вы ему предложите. А теперь я нанимаю на должности „мастеров“ людей, которым и мастерскую-то не доверили бы подметать. Но вас это не волнует, потому что если человек не полирует весь день своей задницей кресло, то для вас без разницы, отходил он семь лет в учениках или это идиот, который у молотка ручку найти не может».

Он не сказал всего этого вслух, потому что хотя у старого человека гораздо меньше будущего, чем у двадцатилетнего, но зато старик к этому будущему относится гораздо бережнее…

– А побыстрее никак нельзя? – спросил Спрятли.

– Мистер Спрятли, если удастся уложиться всего в девять месяцев, то считайте, что нам повезло, – сказал Пони, снова фокусируясь на текущих событиях. – Если вы не хотите останавливать передачу сообщений, то я, возможно, справлюсь за полтора года, при условии, что найду достаточно людей и вы сможете выделить достаточно денег. Но перебои в работе будут каждый день. Работа будет хромать, сэр.

– Этот фон Губвиг обскачет нас за девять месяцев! – воскликнул Зеленомяс.

– Мне жаль, сэр.

– И во сколько нам это все обойдется? – сонно спросил Позолот, не открывая глаз.

– Так или иначе, сэр, я полагаю, не менее двухсот тысяч, – ответил Пони.

– Это просто смешно! Мы за весь «Путь» заплатили меньше! – взорвался Зеленомяс.

– Да, сэр. Но, видите ли, техническое обслуживание нужно делать постоянно, сэр. Башни износились. В прошлом Сектябре был сильный ураган, а потом еще эти проблемы в Убервальде. А мне не хватает рабочих рук. Если не делать техническое обслуживание вовремя, маленькие поломки быстро становятся большими. Я направлял вам множество докладов, джентльмены. А вы дважды урезали мой бюджет. Мои люди и так творили чудеса при недостатке…

– Мистер Пони, – тихо сказал Позолот. – Я думаю, здесь имеет место конфликт культур. Будьте так добры, подождите пожалуйста в моем кабинете. Игорь сделает вам чашечку чаю. Спасибо.

Когда Пони ушел, Зеленомяс сказал:

– Знаете, что меня беспокоит?

– Поведай нам, – сказал Позолот, складывая руки на своем дорогом жилете.

– То, что здесь нет мистера Косого.

– Он просил его извинить. Говорит, его задержали неотложные дела, – пояснил Позолот.

– Мы самый крупный его клиент! Что может быть важнее нас? Его здесь нет, потому что он не хочет здесь присутствовать! Чертово старое умертвие чует проблемы и никогда не появляется там, где дела идут плохо. Он всегда выходит сухим из воды, благоухая, как чайная роза!

– Ну по крайней мере этот запах поприятнее, чем его обычный аромат формальдегида, – заметил Позолот. – Без паники, джентльмены!

– Кое-кто определенно в панике, – заметил Спрятли. – Только не говорите мне, что этот пожар в Почтамте был случайностью! Верно? И что случилось с бедным Жириком Слеппнем, э?

– Успокойтесь, друзья, успокойтесь, – сказал Позолот.

«Они просто банкиры, – подумал он. – Они не охотники, они падальщики. Никакого предвидения».

Он дождался, пока они успокоятся и начнут смотреть на него с тем странным и несколько испуганным выражением, какое возникает на лицах богатых людей, когда они полагают, что им грозит опасность стать бедными.

– Я ожидал чего-нибудь в этом роде, – сказал он. – Ветинари хочет разорить нас, вот и все.

– Взяткер, ты же знаешь, что у нас будут большие проблемы, если «Путь» прекратит работу, – сказал Мускат. – У некоторых из нас есть… долги, которые нужно обслуживать. Если «Путь» остановится навсегда, люди начнут… задавать вопросы.

«О, эти паузы, – подумал Позолот. – „Растрата“ такое неприятное слово».

– Нам приходится с большим трудом добывать средства, – сказал Спрятли.

«Да уж, тебе, наверное, непросто сохранять честное лицо перед твоими клиентами», – подумал Позолот. Вслух он сказал:

– Полагаю, нам нужно оплатить ремонт, джентльмены, думаю, нужно.

– Двести тысяч? – вскричал Зеленомяс. – Да где мы возьмем такие деньги?

– Вы уже их получили, – тихо сказал Позолот.

– Да что это значит? – запротестовал Зеленомяс с несколько наигранным возмущением.

– Бедняга Криспин приходил повидать меня в ночь перед смертью. – Позолот был холоден, как шесть дюймов снега. – Бормотал про страшные вещи. Не смею даже все это повторить. Он, похоже, думал, что за ним следят. И он буквально насильно всучил мне небольшую тетрадь. Излишне говорить, что теперь она надежно спрятана.

В комнате повисла тишина, и она становилась все глубже и напряженнее, по мере того как несколько отчаявшихся мужчин быстро и напряженно размышляли. По своим стандартам, они были честными людьми, делали только то, что, как они знали или подозревали, делают все остальные, никогда напрямую не пачкали руки в крови, но теперь они ощущали себя как люди посреди замерзшего моря, услышавшие треск льда.

– Я сильно подозреваю, что понадобится немного меньше двухсот тысяч, – утешил их Позолот. – Пони был бы полным дураком, если бы не попросил денег с запасом.

– Ты не говорил нам об этом, Взяткер, – обиженно сказал Спрятли.

Позолот взмахнул руками.

– Чтобы копить, надо мозгами шевелить! – сказал он. – Почта? Фокусы и ловкость рук. О, фон Губвиг полон идей, но это все, что у него есть. Он наделал шуму, но на долгую гонку у него не хватит выносливости. Может даже оказаться, что он оказал нам услугу. Вероятно, мы были… немного ленивыми, немного вялыми, но мы сделаем выводы! Подхлестнутые конкуренцией, мы потратим несколько сот тысяч долларов…

– Несколько сот? – простонал Зеленомяс.

Позолот жестом заставил его умолкнуть и продолжал:

– …несколько сот тысяч долларов на напряженный, важный системный пересмотр всей нашей организации, сфокусировавшись на наших ключевых преимуществах и сохраняя полную кооперацию с сообществами, которым мы с гордостью служим. Мы честно призна́ем, что наши энергичные попытки мобилизовать несовершенную инфраструктуру, доставшуюся нам от прежних владельцев, были не полностью удовлетворительными, и будем надеяться, что наши драгоценные и лояльные клиенты вместе с нами благополучно минуют следующие несколько непростых месяцев, в течение которых мы в тесном синергетическом единении с нашим обновленным менеджментом потратим на достижение совершенного качества слуг. Вот в чем наша миссия.

Повисло потрясенное молчание.

– Таким образом, мы нанесем ответный удар, – заключил Позолот.

– Но вы сказали несколько сот…

Позолот вздохнул.

– Да, я сказал. Доверьтесь мне. Это игра, джентльмены, и побеждает в ней тот, кто может обернуть проблемы себе на пользу. Я ведь немало уже сделал, так? Еще немного денег, и правильное отношение будет с нами навсегда. Я уверен, что вы найдете еще немного денег, – добавил он, – там, где по ним не будут скучать.

Это было уже не молчание. Это было больше, чем молчание.

– Что вы имеете в виду? – спросил Мускат.

– Растрата, кража, злоупотребление доверием, незаконное присвоение средств… люди могут быть так грубы, – сказал Позолот.

Он снова раскинул руки и на его лице появилась сияющая улыбка, как солнце между грозовых туч.

– Джентльмены, я понял! Деньги нужны чтобы работать, двигаться, расти, а не для того чтобы их прятали в сейфе. Бедный мистер Слеппень полагаю, не понимал этого. Слишком много беспокоился, бедняга. Но мы… мы бизнесмены. Мы-то понимаем такие вещи, друзья.

Он оглядел лица людей, которые теперь поняли, что дергали за хвост тигра. Это была отличная игра, пока неделю назад дела не пошли наперекосяк. И не то чтобы они не могли прекратить. Могли. Это не было проблемой. Проблема была в том, что тигр теперь знал, где они живут.

Бедный мистер Слеппень… расползлись кое-какие слухи. Абсолютно недоказуемые слухи, потому что мистер Грыль прекрасно делал свое дело, если ему не мешали голуби, двигался как тень с когтями и, если даже оставлял после себя слабый запах, то этот запах с успехом маскировался запахом крови. Для носа оборотня запах крови был сильнее всех остальных вместе взятых. Но слухи все равно струились по Анк-Морпорку, как едва заметный пар над компостной кучей.

И вот тогда-то до членов совета директоров наконец дошло, что дружелюбное слово «друзья» в устах Взяткера Позолота, такого щедрого на вечеринки, маленькие услуги, советы и шампанское, начало своими интонациями и обертонами напоминать слово «эй, приятель» в устах человека, который в темном переулке предлагает вам сеанс пластической хирургии «розочкой» от бутылки в обмен на то, что вы не отдадите ему свои деньги. С другой стороны, до сих пор с ними ничего не случилось, и может быть стоит попробовать следовать за тигром, пока он не настигнет добычу. В конце концов, лучше уж идти за ним по пятам, чем быть объектом охоты…

– О, я, кажется, совершенно непростительным образом задержал вас, – сказал Позолот. – Доброй ночи вам всем, джентльмены. Доверьте все мне. Игорь!

– Да, хожяин, – сказал Игорь у него за спиной.

– Проводи джентльменов, и пригласи мистера Пони.

Позолот смотрел, как они уходят, с довольной улыбкой, которая мгновенно стала светлой и радостной, когда в комнату вошел Пони.

Беседа с инженером прошла так:

– Мистер Пони, – сказал Позолот, – я счастлив сообщить вам, что Совет директоров, впечатленный вашей преданностью делу и тяжелой работой на благо компании, единогласно проголосовал за повышение вам зарплаты на 500 долларов в год.

Пони просиял.

– Большое спасибо, сэр. Это конечно же…

– Тем не менее, мистер Пони, мы вынуждены попросить вас как представителя менеджмента компании – а мы считаем вас членом нашей команды – принять во внимание нашу текущую выручку. Мы не можем одобрить расходы на ремонт в этом году в размере превышающем 25000 долларов.

– Это всего лишь около 70 долларов на одну башню, сэр! – запротестовал инженер.

– Пф, правда? А я ведь говорил им, что вы не согласитесь, – посетовал Позолот. – Мистер Пони прямой и честный инженер, сказал я им, он не согласится меньше чем на 50000!

Пони выглядел загнанным в угол.

– Даже на эти деньги многое сделать не удастся, сэр. Я смогу запустить несколько «ходячих башен», но большинство наших башен в горах уже выработали свой ресурс и держатся только на честном слове…

– Мы рассчитываем на вас, Джордж, – прервал его Позолот.

– Ну, я думаю… А можем мы вернуть Час Мертвых, мистер Позолот?

– Мне очень не нравится этот странный термин, – заявил Позолот. – Он создает неверный имидж.

– Извините, сэр, – сказал Пони. – Но он мне нужен.

Позолот побарабанил пальцами по столу.

– Вы многого требуете, Джордж, правда, многого. Мы же о прибыли говорим. Совет директоров будет мной очень недоволен, если я…

– Боюсь, я вынужден настаивать, мистер Позолот, – сказал Пони, разглядывая носки своих ботинок.

– Но что это нам даст? – спросил Позолот. – Вот что захочет узнать Совет. Они скажут мне: Взяткер, мы дали старине Джорджу все, о чем он просил, что же мы получим в результате?

Забыв на минуту, что это была четверть от того, что он просил, старина Джордж ответил:

– Ну, мы сможем заткнуть кое-какие дыры и привести в относительный порядок несколько действительно разваливающихся башен, особенно 99-ю и 201-ю… Ох, так много надо сделать…

– Даст ли нам это, скажем, год нормальной работы?

Мистер Пони мужественно поборол в себе вечный страх инженеров пообещать что-нибудь определенное и выдавил:

– Ну, возможно, если мы не потеряем слишком много персонала, и зима окажется не слишком суровой, но ведь всегда что-нибудь…

Позолот щелкнул пальцами.

– Проклятье, Джордж, ты уговорил меня! Я скажу Совету, что поддерживаю твои требования, и пусть они катятся к дьяволу!

– Ну, это конечно очень любезно с вашей стороны, сэр, – сказал крайне смущенный Пони, – но ведь это всего лишь латание дыр, правда. Если мы не проведем капитальный ремонт, мы только создадим себе в будущем еще больше проблем…

– Через год или около того, вы сможете предложить нам любой план, какой вас устроит! – сказал Позолот дружеским тоном. – Ваше мастерство и ваш гений спасут нашу компанию! Ну а теперь, я знаю, что вы занятой человек и я не должен далее задерживать вас. Идите и сотворите чудо экономии, мистер Пони!

Мистер Пони побрел прочь, гордый, потрясенный, но и полный страхов.

– Глупый старый дурак, – пробормотал Позолот, открывая нижний ящик своего стола. Он достал оттуда медвежий капкан, с усилием взвел его и встал посреди комнаты, положив капкан у себя за спиной.

– Игорь! – позвал он.

– Да, шэр, – отозвался позади него голос Игоря. Потом раздался щелчок. – Полагаю, это ваше, шэр, – добавил Игорь, протягивая ему захлопнувшийся капкан. Позолот бросил взгляд вниз. Ноги Игоря выглядели неповрежденными.

– Как ты… – начал он.

– О, Игори привычны к хожяевам с пытливым шкладом ума, шэр, – мрачно ответил Игорь. – Один иж моих гошпод имел привычку становиться шпиной к яме ш кольями на дне, шэр. Ох, как мы шмеялись, шэр.

– И что случилось?

– Однашды я жабыл об этом и попалшя в нее, шэр. К вопрошу о шмехе, шэр.

Позолот тоже рассмеялся и вернулся к своему столу. Он любил такие шутки.

– Игорь, как по-твоему, я сумасшедший? – спросил он.

Игори не лгут своим хозяевам. Это часть Кодекса Игорей. Игорь нашел спасение в буквальной честности.

– Не думаю, что я шпособен шказать так, шэр.

– Я наверняка сумасшедший, Игорь. Если это не так, значит, с ума сошли все остальные, – сказал Позолот. – Я хочу сказать, что не скрываю от них свои действия, демонстрирую крап на картах, прямо говорю им, кто я есть… а они только толкают друг друга под ребра и улыбаются, и каждый из них думает, что я просто отличный партнер по бизнесу. Они ставят настоящие деньги против фальшивых. Они думают, что ловко манипулируют мной, а на самом деле идут на заклание, как ягнята. Как мне нравится выражение их лиц, когда они воображают себя хитрецами.

– Разумеется, шэр, – ответил Игорь.

Про себя он подумал, открыта ли еще та вакансия в госпитале. Его кузен Игорь работал там, и не уставал повторять, что место прекрасное. Иногда удается поработать всю ночь! А еще тебе дают белый халат, резиновых перчаток вдоволь, сколько съешь, и, что лучше всего, тебя увашают.

– Это же так… очевидно, – сказал Позолот. – Ты делаешь деньги, когда компания катится в тартарары, потом делаешь деньги, снова поднимая ее, можно даже сделать немного денег на ее нормальной работе, потом продаешь ее самому себе, когда она снова рухнет. Да тут одни только права аренды стоят целое состояние. Дай Альфонсу орешков, ладно?

– Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! – крикнул какаду, возбужденно прыгая на жердочке.