Текст книги "Точка отсчета"

«А он психолог! – мысленно удивился Чик. – Да и проиграть мне давно пора, уж лучше своему. Молодец, Деместос, не зря свой хлеб ешь. – И сразу с усмешкой поправился: – Точнее, мы твой». Благодаря полумаске и костюму на улице его не узнавали. Раньше он досадовал по этому поводу, но теперь только радовался: «И слава богу!»

Еще через три декады его мастерство возросло на порядок. Он досконально запомнил все приемы Орла и успешно освоил. Тренировался в основном с «болваном», но иногда и со свободным напарником из гладиаторов. Они никогда не отказывали друг другу в спаррингах. Популярность тоже росла как на дрожжах, и он уже считался полноценной «звездой». Не самой яркой, но все же. Леон стал ворчать о пересмотре контракта, Деместос делал вид, что ничего не понимает. Нормальная рабочая обстановка.

Настала осень, приближались любимые народом лоосалии – трехдневные праздники в честь богини Лоос, а заодно и «праздник урожая». Лишь гладиаторы не собирались праздновать, их ждал тяжелый труд во славу богини, разве что первый день – отдых. Это относилось ко всем крупным праздникам.

Глава 12

– Засадник, – прокричал мальчишка-посыльный, буквально влетевший в тренировочный зал, – тебя приглашают в орден Родящих к мастеру Орифии. Она срединная жрица, спросишь на входе в центральный храм.

– Когда? – Чик, тяжело дыша, оторвался от «болвана».

– В течение второй дневной четверти, – крикнул мальчишка и выбежал.

Чик повернулся к Аресу (он сегодня был ответственным по залу) и сказал, пожав плечами:

– Пошел умываться и переодеваться.

– Ты там осторожней у них, этим шлюхам никто не указ, даже наместник, – предупредил его товарищ, – любое дело замнут.

– Разберусь. – Чик беспечно махнул рукой, а у самого кошки на душе скребли.

– А зачем ты им? – уже на выходе остановил его голос Тантала.

– Понятия не имею, – ответил как можно честнее, – там скажут.

– Как хочешь, тебе виднее. Кстати, надумаешь бежать – не советую, найдут по метке. Вызов любого ордена не игнорируется, этруск.

– Я же сказал, разберусь!

Гладиаторы проводили его молчанием.

Что, как, почему, за что и так далее и тому подобное вертелось в голове бывшего раба, а потом как щелкнуло – бивни. Во время операции лоосок это контрабанда. Наказание – смерть или… не смог вспомнить, но тоже серьезное. Штраф, пожалуй, самое легкое. Как бы не рабство. А что с Дигоном? И тут ему вспомнился разговор с Андреем.

– Дигон Богатый очень злопамятен, – говорил он, – я его хорошо изучил.

– И пусть, что он мне сделает? Он жадный, второй бивень – моя страховка.

– Не знаю, не знаю, – задумался Андрей, – ради мести может и пожертвовать, честно сдать лооскам. Ты же его ограбил!

– Да ну, проще убийц на меня натравить.

– Ты точно этруск, и точно у вас все археи! Да давно бы ты валялся в канаве, если бы не его страх перед твоими мифическими родственниками! А с настоящими убийцами, которые и астральные следы чистят, связываться еще дороже, чем отдать бивень лооскам.

– Тогда я его на дуэль вызову.

– Чего? – Андрей так искренне изумился, что открыл рот. – Ты это… в своем уме? Ах да, у вас же все археи, – это произнес язвительно. – Запомни: на дуэль может вызвать только архей архея по обоюдному согласию. Отказ считается позором, но не смертельным, а скорее смешным, о котором обычно вскоре забывают. Как сам себя поставишь. Дуэль проводится под серьезной клятвой каждый своему богу, что все будет честно. Это как суд богов. Последствия могут быть разными, но родственники убитого обычно не отступают от мести. Короче, ничего хорошего, поэтому и смертью они кончаются редко. Но это зависит от конкретных клятв перед дуэлью. В случае же простого убийства любого свободного человека, будь он археем или нет, вступает в действие юриспруденция, а там неподкупный закон, перед которым археи и свободные неархеи равны. Про неподкупный – шутка. Понял?

– Ну ты выдал!

– Дома учил, заставляли, – со вздохом пояснил студент.

– А на что ты поставишь, на жадность или жажду мести?

– Избавь меня от такого спора! Один к одному. Но он не забыл, это точно. Я часто по пути в орден в транс вхожу и пару раз видел позади себя среди людей знакомый след одного из слуг Дигона.

– Почему мне не рассказал!

– А толку? Тем более давно это было, слуга пропал, больше не ходит.

– Хм… – Чик задумался, но ничего не придумал, кроме как проверять слежку за собой. – Будем считать, он узнал все, что надо, а раз нет последствий, то жадность победила.

– Полностью с тобой согласен, но гложет меня что-то… – поморщился и привычно махнул рукой, – забыли. Еще из-за какого-то купца настроение себе портить!

– Правильно! Пошел он на… к даркам!

Но несколько дней подряд Чик все же проверял слежку. Не заметил. И вот на тебе, вызов к лооскам! Подождал, гад, чтобы успокоился, стал «звездой», и побежал стучать. А может, самого прихватили? Хотелось бы, все на душе полегче.

К срединной жрице Орифии его проводили быстро, явно ждали. Встретила очень любезно. Взяла под локоток и проводила к небольшому столику с вином и фруктами. Посадила в плетеное креслице и сама села в такое же напротив. По пути к столику поприветствовали друг друга:

– Да пребудет с тобой Френом, любезный Рус.

– Да пребудет с тобой Лоос, прекраснейшая Орифия, но смею поправить, я Рус Четвертый. – В данный момент перед лооской находился не Чик, а почти всамделишний этруск – Рус Четвертый.

– Учту, – сказала с обворожительной улыбкой. Рус ответил тем же.

На входе в храм Чик выгнал из себя страх, неуверенность и, что оказалось самым сложным, гадливость к лооскам. Сила Древа Лоос для него оказалась самой противной из всех: клейкая вонючая паутина. Она оплетала вокруг Древа все и особенно жриц. Они казались пронизанными нитями, которые тянулись к Древу в центре храма. Куклы-марионетки – убеждался в этом все больше и больше.

– Угощайся, – предложила жрица и кокетливым движением руки обвела столик.

Обворожительная улыбка так и не сходила с ее красивого лица. Как все «взрослые» лооски, она выглядела идеально красивой двадцатилетней девушкой, однако взгляд больших изумрудных глаз выдавал глубокий ум и, соответственно, возраст. Чик определил лет сорок – сорок пять. Чисто интуитивно. Возраста своих хозяек, с кем общался, он просто не знал.

Рус отломил виноградинку и закинул в рот. С наслаждением прикусил. Вид оправдал ожидания, вкус оказался бесподобным.

– Ты знаешь, чем я занимаюсь в ордене? – спросила Орифия, тоже закидывая в рот виноградинку. Рус отрицательно помотал головой. – Контрабандой запрещенным товаром, в том числе из пятна. Как ты знаешь, декаду в год все лесные пятна принадлежат нам, жрицам Пресветлой.

– О, прекраснейшая к тому же большой начальник! – с улыбкой прокомментировал это заявление гладиатор.

– И ты совсем не удивился вызову в храм, – тоже с улыбкой констатировала жрица.

– Элементарно, из-за бивней, – пожал плечами Рус все с той же дурацкой улыбкой.

А вот с лица Орифии улыбка пропала.

– Почему же ты их не сдал, если добыл?

– То есть как это не сдал? Очень даже сдал, через купца Дигона Богатого, – произнес Рус с огромным удивлением, – я за наградой пришел! Разве не положено за честную сдачу бивней, добытых с огромным трудом? Я чуть не погиб в этом проклятом пятне! – В конце речи он даже вскочил от возмущения.

– Сядь, – чуть повысив голос, твердо сказала жрица.

– Извини, прекраснейшая, но я возмущен! Мне так легче, – доверительно пояснил он и продолжил круговое хождение по кабинету. – Как я мог не сдать, я законопослушный этруск! Я от тех ужасов в пятне слегка повредился памятью, но как только узнал, что вы закрыли лес на три декады раньше обычного, то сразу сказал Дигону передать бивни. Да я бы вообще не пошел в тот проклятый лес, если бы знал, а так думал – успею. Деньги, будь они неладны! – С этим досадным возгласом сел на свое место и сразу выпил вина, налив его сам себе из изящного кувшина.

«Каков нахал!» – удивленно, но со странной симпатией подумала Орифия. Тем не менее свою работу она знала.

– Так почему не обратился в храм, потеря памяти – наша специализация. Заодно и бивни сам бы принес.

– Хотел, да Дигон отсоветовал, – махнул он рукой, – сам все вспомнишь, говорил, погости пока у меня. А мне что? Денег нет. Я и согласился.

– Расскажи о себе. Откуда родом, где жил, как твое полное имя? – Жрица сменила тему. Не так она представляла допрос, совсем не так. Гладиатор, мягко говоря, удивил своей наглостью.

– Прекраснейшая Орифия! – Положив руку на сердце и доверительно склонившись к жрице, Рус начал речь: – Я бы рад рассказать тебе все, как перед богами, но не могу. Связан клятвой. Старой фамильной клятвой, которую дает весь мой род в Этрусии, и, поверь, тому есть причины. – Расслабился и откинулся на спинку. – А в Горгону я пришел ранней весной. Город богатый, хорошая алия. Думал наняться, но, на свою беду, встретил в кабаке разведчика, чтоб его дарки порвали! Прости, прекраснейшая, – она лишь махнула ресницами, – выпили, разговорились…

– Пешком пришел? – внезапно перебила его Орифия. – И откуда?

– Ты прости меня, прекраснейшая. – В этот раз жрица поморщилась на этот «титул». – Но не люблю, когда меня перебивают. С крестьянскими подводами приехал из Люботополя. У меня, как понимаешь, единорога нет, – это произнес саркастически, – так вот. Где я остановился-то… ах да! Он не поверил, что я этруск, я доказал, поклялся Френомом. Эх, все сомневаются! Но что сделаешь, если ростом не удался! Дальше что было… Выпили мы изрядно, он узнал, что я из лука в глаз бью, и предложил в пятно прогуляться. Я, дурак, согласился! Так он меня одел на следующий день как надо, бальзам дал, меч лесной, лук, и мы пошли. Так-то я парник, это значит – двумя мечами владею, и, смею заметить, самый лучший, прекраснейшая. – Рус сделал вид, что не заметил, как она морщилась.

– Опиши мне его и какие ценности собирались добыть, – сказала она медленней, чем обычно. Входила в транс.

– А я знаю какие? Он говорил: все, что добудем. А выглядел он… чуть выше меня и потолще. Волосы с проседью, лет пятьдесят. Из простых. Одет как разведчик – в штанах и весь в зеленом. И меня так одел. Да, назвался Григом, и сам он не местный, это я заметил – по улочкам плутал. Название кабака не помню, но могу показать, хотя… за Гнилым перешейком их как муравьев в муравейнике, но память у меня хорошая, вспомню. Я в те ворота в город зашел. А что было в лесу, прекраснейшая, тебе лучше не знать! В кошмарном сне не приснится! От того ягодника стрелы отскакивали, а говорил, шельмец, что они со Знаками! С особыми, мол, невидимыми. Я не оплошал, увернулся, а вот Григу досталось в ногу, но и ягодник ногой в яму попал, и хрясь! Я не растерялся и располосовал его всего!

Рус давно разгорячился, вскочил, глаза загорелись, будто заново переживал. Жрица не перебивала, слушала в легком трансе. «А ведь не врет!» – Астральное тело показывало полную совместимость со смыслом слов.

– Григ кричит, я к нему. Мажу бальзамом – легчает. Вдвоем вырубаем клыки, а дальше разделать не успели: как на нас навалились! Волки стаями, птички какие-то, хорошо – по одной. Рубились, стреляли, бежали, и мне что-то по лбу прилетело. – Рус сделал паузу, успокаиваясь. Сел. – Очнулся на самой границе. В руках бивни, и ничего не помню… – Налил вина и залпом выпил. – Вот такая история.

– Что было дальше? – спросила Орифия голосом чуть более низким, чем раньше, что всегда выдавало состояние легкого транса.

– А что дальше… Подобрал меня купец. В то время самочувствие у меня было, сама понимаешь, прекраснейшая, подлечил каким-то эликсиром, а уже дома заявил, что это контрабанда. Мол, лооски, ой, прости, прекраснейшая, на три декады раньше пятно закрыли, надо сдать бивни. Я и сдал. Он обещал отнести их вам. Потом сто гект от вас принес как премию. Но я как настоящую цену бивням узнал, то сразу понял – обманул купец. Ну да боги ему судья, я не жадный. А как мальчишка от вас прибежал, так сразу обрадовался – не забывает меня Френом! А сколько мне еще положено? Нет, я не жадничаю, но все же.

Орифия вышла из транса ошарашенной. Этруск лгал самую малость, как и положено честному хвастливому недалекому человеку. Это получается, что Дигон зажал один бивень и решил свалить на этруска? Того бивня наверняка уже и нет, дела у купца шли не так блестяще, как он пытался представить, а после каравана пошли в гору. Если бивень пристроить Пылающим, то… может быть, может быть… А зачем купец вообще один бивень сдал, мог бы утаить. Но тогда бы мы не узнали о гладиаторе… подожди, а этруск ли предо мной? Мало ли что в гладиаторской метке написано.

Жрица легко встала, за ней поднялся Рус.

– Сядь, Рус Четвертый, я быстро. – С этими словами подошла к красивой резной деревянной шкатулке и вытащила из нее ветку Древа, покрытую письменами. – Возьмись за другой конец, – сказала, протягивая незасыхающую ветку этруску. Тот смело взялся. Жрица на секунду прикрыла глаза и, как только открыла, произнесла: – Можешь отпускать.

Встала, медленно подошла к шкатулке и аккуратно водрузила артефакт на место. Медленно прикрыла крышку. Все это время усиленно думала: «Чистокровнейший архей! Такое бывает крайне редко, пожалуй, только в царских родах. Фамильная клятва. В Этрусии давно идут трения за престол, один род против другого… о чем я, не мое это дело! А он хоть и хам, да ничего… есть в нем что-то… Спокойно, Орифия, нельзя так сильно хотеть…»

Медленно вернулась на место.

– Может, предложишь даме вина?

– Конечно! – Рус неуклюже засуетился и налил оба бокала.

«Воспитывался он явно не при дворе», – отметила она, но желание только распалилось.

– Признайся честно, что у вас за трения с Дигоном.

Этруск насупился.

– Прекраснейшая, я не доносчик. Наши проблемы – это наши проблемы.

– А вот он доносчик. Представь себе, он написал, что ты украл у него бивень, который ты же контрабандой вынес из закрытого пятна и который он хотел сдать нам, – в это время она изящно потягивала вино из дорогого стеклянного бокала, – и ты прав, за добровольную сдачу положено вознаграждение. Небольшое. А за контрабанду – смертная казнь или огромный штраф. За бивни ягодника – штраф в пять тысяч гект каждый.

– А смерть за что?

– За шкуру и желчь засадника и… некоторые цветы. – Жрица отвечала все более томно. – Так что у вас с купцом? Ответь не как таможеннику, а просто как любопытной женщине.

И Рус поплыл:

– Да какие трения! Он собрался стать моим компаньоном в гладиаторском контракте, а я нашел настоящего мастера – Леона. Не слышала? Он месхитопольский.

– Я не хожу в цирк, мне это неинтересно, мне интересно другое. – С этими словами перегнулась через стол и провела пальцем по губам замершего этруска. Тот сглотнул. – Пойдем со мной, храбрый этруск. – Мягко взяла его за руку и легонько потянула. Он пошел за ней как завороженный.

– Прекраснейшая, у меня и в мыслях не было… – пытался вяло оправдываться.

– Помолчи, мой архей… – почти прохрипела она и завела его в комнату отдыха на время сиесты. Внутри все пылало, от низа живота шло горячее пульсирующее желание – такое, что… никогда такого с ней не было. Чтобы сразу и так сильно.

Не зря она выбила себе «сиестную» комнату, и вот, пригодилась по самому приятному назначению. Служка без вызова не зайдет, и срочных дел не предвиделось, но есть вероятность внезапного появления кого-либо. Риск распалял еще больше.

Удовлетворилась жрица невероятно бурно и быстро. Ненадолго отстал от нее и этруск.

– Все, мой герой, – проговорила запыхавшимся голосом, – иди. Да поправься ты, на расческу, причешись. Да хранит тебя Пресветлая! Все, все, отстань. Я позову через посыльного, надейся. – Но сама уже ужасалась содеянному: «А если бы кто зашел? Конец карьере! На рабочем месте! Нет, в первый и последний раз. Но как приятно, дарки меня раздери! Я сильно кричала? Нет, руки прикусаны, хвала Пресветлой».

– Всегда готов, прекраснейшая! Буду ждать с нетерпением! – О премии и думать забыл! Прекрасная лооска – лучшая премия!

Проблему с искренностью и гадливостью Чик решил просто: пошел по отработанной скрытием мыслей схеме. Уже зайдя в кабинет, придумал себе характер, историю и, сломав воображаемую спичку, отделил себя настоящего от нового персонажа – Руса Четвертого. Наблюдал за ним как бы со стороны. Вышло как нельзя лучше. Даже удовольствие получил.

Снова упустил для себя главное – собственную веру в новую личность. В свете открывшихся актерских способностей это было само собой разумеющееся.

Как только этруск ушел, Орифия позволила себе немного расслабиться, насладиться приятной истомой. Встала, еще раз удивилась внезапному помутнению, решительно мотнула головой, окончательно сбрасывая наваждение, в котором не чувствовала ни капли Силы, и тщательно привела себя в порядок.

Написала записку старшей жрице Горгонского храма. Она должна ее завизировать, возможно, дополнит и отправит дальше. Или не отправит, ее дело.

«Случай контрабанды бивнями ягодника подтвержден. В ходе следствия выяснилось, что в контрабанде одного (правого) бивня виновен купец Дигон Богатый. Согласно положению номер ххх ему назначается штраф в размере пяти тысяч гект.

Проходящий по делу гладиатор Рус Четвертый не виновен. В ходе проверки амулетом «чистоты крови» выяснилось, что вышеупомянутый Рус – архей чистейшей крови, которые встречаются разве что в царских домах. В ходе допроса удалось выяснить, что он этруск, но воспитывался, скорей всего, вне страны и в простой семье без знания этикета. Он приносил фамильную клятву, поэтому более точных сведений получить не удалось».

Позвала служку и отправила ее с пакетом к старшей жрице Фебе. Окончательно успокоилась и допила вино.

Чик вернулся в здание алии и как ни в чем не бывало продолжил тренировку. Товарищи сгрудились вокруг него.

– Ну, – спросил за всех Тантал, – чего молчишь? Да прекрати ты деревяшками махать!

– А чего говорить? – Чик остановился. – Все нормально, недоразумение.

Ребята не расходились.

– Да все хорошо, говорю! Кто-то донос написал, я поклялся, и все. Все нормально, ребята, серьезно!

– Ты, это, – сказал Арес, – смотри, если что – мы на подхвате. За работу, лодыри!

Чик действительно думал, что все нормально. Жрица в трансе лжи не нашла, проверила амулетом крови, назвала археем. Все нормально. То, что ветка была амулетом крови, он почувствовал. Нити Древа пронеслись по ближайшим сосудам и словно анализ сделали. Было немного неприятно. В очередной раз подтвердилась поговорка, что все лооски – шлюхи, а эта так и вовсе нимфоманкой оказалась. Неужели это им работать не мешает?

К собственному «архейству» относился абсолютно нормально, как к группе крови. Ну первая отрицательная, и что? Кстати, у него на самом деле была эта группа, только от наколки в армии отказался. Напомнила худшие стороны детдомовской жизни, где он уже отбивался от подобных предложений.

Сексуальная раскрепощенность не мешала, а, наоборот, помогала лооскам. Старшие жрицы крупных городов держали «этим местом» много влиятельных мужиков.

Феба, прочтя послание Орифии, сразу обратила внимание на этруска «царских кровей». В столицу царства, в город с одноименным названием Кафария, полетел голубь с коротеньким письмом: «Любимый, жду как можно быстрее, соскучилась». Адресатом являлся неофициальный посол царствующего в Этрусии дома Гарант Второй.

Официальных посольств Этрусия не держала нигде, она самоизолировалась. Но такие представители были почти в каждом крупном государстве ойкумены. В самой Этрусии не утихали споры: стоит ли сохранять традиционную самоизоляцию или «открыться» миру, но продуманному решению мешал давний неутихающий спор за корону между двумя династиями. В данное время правили Гроссы и травили своих соперников Груссов (и в прямом смысле тоже) по всей стране и за ее пределами. Те огрызались и не сдавались. За ними шли примерно половина археев, так что силы династий были равны. О таком раскладе в жизни своей новой «родины» Чик даже не подозревал.

Любовник не заставил себя долго ждать, не поскупился на Звездные врата и уже к следующему вечеру предстал перед дорогой Фебой.

– Как я соскучился по тебе, дорогая! – Высокий сероглазый здоровяк в возрасте слегка за полтинник нежно обнимал миниатюрную по сравнению с ним зеленоглазую девушку с каштановыми волосами.

– И я по тебе! Но сначала дело! – Феба мягко отстранилась.

Лицом здоровяк, с учетом возраста, вылитый Чик. Светло-смуглый, узколицый, узконосый с небольшой горбинкой. Сероглазый, как описано выше. Но фигура скорее массивная, чем жилистая, не говоря о росте. Гарант – за метр девяносто, Чик – метр семьдесят пять.

– В Горгоне появился гладиатор – этруск…

– Но не за этим же ты меня вызвала, дорогая! – Здоровяк снова попытался ее обнять. – Я так по тебе соскучился! Кафарские женщины по сравнению с тобой – подстилки! Надеюсь, ты не ревнуешь? Пойдем быстрее в постель, меня скоро разорвет от желания!

– Когда ты начнешь думать головой, а не этим местом! – Феба отстранилась уже решительно. – Выслушай сначала! А потом, конечно, в постель, дорогой, – закончила как можно мягче.

Этого «любовника» она держала исключительно из-за того, что он этруск – посланник тамошнего царя, пусть и неофициальный. Орден давно точил зуб на то царство, где не было ни одного представительства ни одного геянского ордена. Там находился только местный орден, Призывающие. Это он так назывался по-гелински, так сказать, на геянский манер, а на самом деле ордена как такового, как организационной структуры, не было. Были храмы Френома и много склонных к Силе археев. Они учились друг у друга без всякой системы и, кстати, против каганов воевали лучше других. Родящим, как и остальным орденам, хотелось оказаться первыми из иностранцев, кому позволят организовать свое представительство. Если лично Фебе удастся это пробить, то ее карьера обеспечена. Надоело служить на задворках. Горгона хоть и крупный город, но не столица, а там, глядишь, и Верховенство не за горами. Но об этом старалась не мечтать, на все воля Пресветлой.

– Этот этруск – архей чистейшей крови. Что скажешь?

Гарант нетерпеливо пожал плечами:

– У нас все археи, и что?

– Чистейшей крови, какая и у царей не всегда встречается?

Этруск нахмурился, с трудом перегоняя кровь от одного органа к другому.

– Подожди, подожди, как ты сказала: чистейшей крови?

– Именно так. Наш амулет не ошибается.

– Кто таков, откуда взялся, как выглядит?

– Свалился, как с Селены, успел побывать в пятне и выйти живым. А выглядит совсем невзрачно. Невысокий, худой, но лицом вылитый ты. – Феба заставила нарисовать угольный набросок со слов Орифии. – Смотри.

Здоровяк чуть не порвал кусок пергамента, вырывая его из руки старшей жрицы. Глядя на портрет, хмурился все больше и больше. Феба снисходительно ухмыльнулась: «Наконец-то задумался о деле».

– Мне надо посмотреть на него воочию, – решительно заявил он, оторвав взгляд от портрета.

– Нет проблем, завтра выступления, он обязательно будет на арене. Он популярен у публики.

– Мне надо немедленно, – раздельно произнес посланник.

Феба пожала плечами:

– Сходи к алии Деместоса, скоро они начнут расходиться с тренировок, но после сразу ко мне!

– Непременно, дорогая! Я побежал. – Он поцеловал жрицу в щеку. – А кто меня проводит? Я не знаю города.

Вместо ответа Феба позвонила в колокольчик. Зашла служка.

– Выдели этому господину смышленого мальчишку из наших сирот. Немедленно!

Служка поклонилась и вышла.

– Что за дурацкие законы в ваших городах, не ездить верхом! – в который раз возмутился Гарант.

– Если хочешь, я распоряжусь, и тебя понесут рабы, – усмехнулась жрица.

– Вот еще! Ну, дорогая, я быстро, не скучай без меня. Туда и обратно. Только посмотрю и задам пару вопросов.

– Смотри не убей! – предупредила его глава Горгонского ордена Родящих. – Мне очень трудно будет замять это дело, не подставляй меня.

– Что ты, дорогая, я очень кроткий, исключительно пара вопросов!

В этот момент после стука зашла служка:

– Мальчишка ждет, сестра.

«Убьет – не страшно, наместник закроет глаза. Отношение с Этрусией важнее какого-то гладиатора, а уж я своего в постели добьюсь. Сообщит он царю о раскрытии заговора с помощью Родящих, никуда не денется». Является ли на самом деле гладиатор представителем борющейся династии, ее абсолютно не волновало, а в то, что может погибнуть сам Гарант, не верила ни на мгновение.

Чик с Леоном возвращались домой по одному из переулков под светом редких масляных фонарей. Они всегда срезали дорогу, уходя с многолюдных извилистых центральных улиц, освещенных магическими изделиями Светящих. Южные сумерки короткие, поэтому, пока напишешь слово «смеркалось», уже и стемнеет. Вдруг из проулка вышел здоровый мужик с полуторником на перевязи под правую руку и кинжалом на поясе с другой стороны. Полуторник смотрелся на нем, как игрушка, хотя и был на ладонь длиннее леоновского. Мужчина перегородил путникам дорогу и сразу заговорил на непонятном языке.

– Эй, ты кто, ну-ка посторонись, – сказал Леон, положив единственную руку на эфес меча.

Горгона в целом город спокойный, и такие наглые ограбления – редкость. Тем более почти в центре.

Чик сразу понял – перед ним настоящий этруск и пришел он к нему. Поговорить? Вечером на пустынной улице? Действительно, лицом похож, и только. В остальном ничего общего.

– Леон, это ко мне, не мешай. Пожалуйста, – добавил более твердо, так как друг распалялся все сильнее. – Но последи, – это уже прошептал и шагнул к незнакомцу.

Тот и не думал подходить. Он замолчал и скрестил на груди руки, всем видом показывая: пока разговор. Но глаза пылали праведным гневом, как это бывает у фанатиков. Или у абсолютно уверенных в собственной правоте психов, что в принципе одно и то же.

– Я не понимаю по-этрусски. Чего ты хочешь? – спокойно сказал Чик, подойдя на два шага. До собеседника оставалось столько же.

– Щеночка спрятали так далеко, что забыли научить речи предков? – насмешливо спросил незнакомец, не меняя позы.

– Щеночек – это, как понимаю, я. Ты все сказал? Тогда дай пройти.

– А щенок так и не вырос в волкодава. – Этруск продолжил вещать, словно пустому месту. – Хотя и твои гнусные родители не отличались сложением, но не до такой же степени! Кто тебя от участи папочки спас, не подскажешь? Где их найти? Тогда я тебя отпущу. Может быть.

– Скажи прямо, за кого ты меня принимаешь? – Чик старался выяснить хоть что-то перед неизбежной битвой. Она будет. Кровь заполнилась адреналином под завязку, своего зверя удавалось сдерживать с большим трудом.

– За того, кто ты есть, и не пытайся улизнуть от ответа! Соскучился по папе? Он давно бродит в Аргольте[14]14
  Аргольт – в мифологии этрусков ледяная пустыня, куда Френом сбрасывает души грешников.


[Закрыть], могу устроить аудиенцию. Ха-ха! Грусс, возомнивший себя Третьим, и сыночек – недомерок. Вот это картина! Отвечай, кто тебе помогает?

– Он кто, царь?

– Настоящий царь Гросс Пятый, и ты это прекрасно знаешь, щенок! – Гарант, не в силах сдержать заклокотавшую ненависть, выхватил меч, одновременно входя в боевой транс с призывом Духов.

Чика обдало огненным вихрем, не причинившим ему никакого вреда. В нем самом запели разные голоса, но пока он их придавил, пока хватало мечей. Он легко уходил от стремительного этруска, у которого полуторник летал чуть ли не легче его «близнецов». Гладиатора обдавало холодом, страхом, пронзало непонятной тьмой, но никакого вреда, лишь легкий сбой с ритма. Вскоре в глазах здоровяка появился страх, и это решило его судьбу. Френом не любит слабых духом. Этруск стал пропускать удар за ударом, покрылся кровью с головы до ног. Мастерства хватало только на то, чтобы не получить смертельные ранения, и он зашептал… открытие Звездной тропы. Постыдное бегство, но он им воспользовался, успокаивая себя тем, что важную весть надо передать самому царю.

Гарант вывалился в покоях Фебы – первые координаты, пришедшие ему в голову. Да и на более длинное расстояние у него сейчас не хватало сил. Он и по этой тропе еле доковылял. В принципе угадал. Кто лучше окажет медицинскую помощь? Разве только Исцеляющие.

– Сволочь, – орал Чик, брызгая слюной и топая ногами, – трус! Сбежал!

– Кхе. – За спиной раздался кашель, и Леону пришлось отскочить от брызнувших кровью клинков друга.

Чик мгновенно успокоился.

– Прости, друг, это я в запале. Ну не сволочь ли он? Сбежать!

– Что это было? – тихо поговорил Леон.

– Что? Бой, конечно, а что? – И только сейчас обратил внимание на спаленные брови «продюсера» и покрасневшее от ожога лицо.

– Осмотрись вокруг, – еще тише сказал друг.

Окружающие кусты и столб с масляным светильником были обуглены и покрыты инеем.

– Это… бежим, вот что это!

И друзья припустили. Не засекали, но олимпийский рекорд на средние дистанции наверняка побили.

В пансионе Леона лечила сама хозяйка. Любовно намазала бальзамом и велела лежать до утра. В своей спальне. Больной нуждался в непрерывном присмотре лично ее, вдовы Галатеи.

Чик вбежал в комнату Андрея. Друг сидел, обложенный свитками, что-то учил.

– Послушай меня, мой друг, и попробуй объяснить, – начал говорить, бесцеремонно сметая свитки на пол, – я встретил этруска, и он на меня напал.

– Это не повод отрывать меня от учебы, – проворчал друг, – у меня по твоей милости завтра очередное испытание.

– Сдашь, – беспечно отмахнулся Чик. Андрей так и продолжал считать его виновным в резком повышении своего потенциала. – Тот этруск на меня напал. Посчитал сыном какого-то Грусса Третьего, но не в этом суть. Нет, в этом тоже, но главное: вокруг нашей битвы все оказалось сожжено и одновременно заморожено. Как такое может быть?

– Ну-ка подробней, – заинтересовался Андрей.

Чик рассказал о сражении как можно подробней, умолчав о собственных Духах.

– Это была знаменитая магия призыва, ею владеют только этруски и некоторые варварские шаманы. Ходят слухи про каганов, но там не совсем понятно. – Андрей заходил по комнате. – Эх, мне бы самому посмотреть, как интересно! Что ж ты меня не позвал! – Возвел руки к потолку и продолжил взволнованное хождение. – Отличительная особенность призыва Духов – относительно маленькое расстояние их действия от призывающего и относительная слабость. Да, да, не удивляйся, те же Пылающие могли такого жару задать, что… неважно. Зато универсальность. Сам заметил – и жар, и холод, и многое другое. И еще Духи обладают неким подобием ума и воли, им можно приказывать более абстрактно, чего нельзя, например, Силе Гидроса. В ней надо расписывать все, но и Силы, с позволения бога, может быть столько, что то мое копье – швейная иголка. И снова все упирается в тебя. Почему ты не пострадал, склонности к Силе в тебе нет, я вижу. – Сказав это, в упор посмотрел прямо в глаза Чика.