Текст книги "Дверь в полдень"

Колян так и не понял, куда пришелся его первый удар – в бок или в живот. Очень трудно убивать ножом невидимого противника – никогда не знаешь, куда попал, и все время хочется ударить еще раз. Понимаешь, что противник уже мертв, но все равно боишься остановиться, потому что если ты ошибся, мертв будешь ты, а не он.

В конце концов Колян заставил себя остановиться. Противник не шевелился. Колян снял шлем с трупа и обнаружил, что только зарезал девочку лет пятнадцати. Если бы он заранее знал, кого собирается резать, ни за что не решился бы. Впрочем, было очевидно, что защитники пошлют корректировщиком самого бесполезного бойца. Но сейчас нет времени думать, надо доводить дело до конца, раз уж начал. В виртуальности все ненастоящее, даже жестокость.

Колян снял свой шлем и нацепил шлем, снятый с трупа. Сейчас это была просто металлическая каска с лицевым щитком из бронестекла, вся электроника бездействовала и пользы от шлема было немного, но Коляна это не волновало. Главное, что блок опознавания свой-чужой все еще действовал.

Колян поднял руку с ножом и замер в нерешительности. То, что он собирался сделать, было чудовищно, но если он отступит, получится, что он зря убивал эту девочку. Нет, если уж начал проявлять жестокость, останавливаться нельзя ни в коем случае.

«Здесь все ненастоящее», мысленно повторил Колян. И опустил нож.

Он вырезал у мертвой девочки оба глаза. Кости глазниц хрустели под лезвием и Коляну казалось, что от этого хруста он сойдет с ума. Но он все-таки выдержал это.

Он аккуратно положил теплые и еще живые глаза в кармашек на поясе бронекостюма, на мгновение замер, собираясь с силами, а затем рванул с низкого старта, как будто собрался бежать стометровку наперегонки с Беном Джонсоном. Мелкие камни сыпались из-под ботинок, один раз Колян оступился, но все-таки сумел сохранить равновесие.

Он добежал до обрыва и сиганул прямо в пропасть. Антиграв он включил в самый последний момент, когда до острых камней на дне оставалось метров сто. Если бы девочка, которую он зарезал, убегала в панике от превосходящих сил противника, она бы вела себя точно так же.

Внезапно весь мир стал равномерно белым, лишь собственная угольно-черная тень на дне пропасти нарушала эту вселенскую белизну. Артиллерия цитадели нанесла удар. Виртуальные аватары Лумумбы, Риты и Гиты перестали существовать, от них остались только угловатые тени на оплавленных камнях. А их хозяева сейчас приходят в себя после виртуального приключения и, о, как они ругаются! Колян стал наращивать тягу, набирая высоту. Сейчас придет ударная волна и если он окажется недостаточно высоко, его просто размажет о камни.

Ударная волна пришла. Коляна сильно тряхнуло, но он сумел сохранить ориентацию и даже высоту почти не потерял. Теперь, когда детекторы крепости ослеплены, самое время пересечь внутреннюю зону обороны. Если хотя бы один детектор поймет, что Колян – это Колян, его виртуальная жизнь оборвется в ту же секунду.

А вот и посадочный балкон. Колян аккуратно приземлился, удивительно аккуратно, если учесть, при каких обстоятельствах он это делал. Правильно говорят, что в экстренной ситуации мобилизуются скрытые резервы организма и человек делает то, что в обычных условиях ему не под силу. Эта посадка – безусловно самая лучшая в недолгой практике Коляна.

А потом наступил самый ответственный момент. Колян пошатнулся, как будто приземление прошло не совсем удачно, и присел на корточки, прижав левую руку к скальной стене и прикрыв ее телом от всех возможных детекторов. Быстро вытащил девочкины глаза из кармашка, зажал их в ладони и тут же встал. Все эти действия заняли не более секунды. Колян надеялся, что со стороны это представление выглядело достаточно натуральным, чтобы обмануть детекторы базы.

Быстрым шагом Колян подошел к бронированной входной двери, прикоснулся к лицевому щитку шлема, как бы собираясь приподнять его, и вдруг пошатнулся от боли в ушибленной ноге. Ему почти не пришлось играть, боль была вполне натуральной, надо было всего лишь позволить ей прорваться в сознание и проявить себя во всей красе.

Прижавшись лбом к двери, Колян приложил левую руку к лицу и, не отнимая ее, повернулся к сканеру. Лишь бы не оплошать в последний момент!

Он не оплошал, он сумел все сделать точно и аккуратно. Компьютер, контролирующий вход в крепость, не заметил ничего подозрительного, когда Колян вставлял вырванные глаза бедной девочки в сканер радужной оболочки. Колян поборол отвращение и прислонился лицом к кровавому месиву, которое… брр… даже думать об этом не хочется.

Сканер доброжелательно пиликнул и дверь начала открываться.

4

Елена увидела Жанетту и оцепенела, в этот момент она испытала самый большой ужас за всю свою жизнь, ее прямо-таки парализовало от потрясения.

Глаза Жанетты вылезли из орбит, но не болтались на ниточках глазных нервов, а как бы приклеились к чему-то бугристому и кровавому, что росло из-под них. Казалось, голову Жанетты распирает изнутри что-то чужое, что-то настолько кошмарное, что при одном взгляде на это зрелище кружится голова, а сознание так и хочет провалиться в обморок.

Жанетта шагнула вперед, ее глаза окончательно выпали из глазниц, упали на пол и покатились, как два маленьких белых шарика для какой-то игры. А из того места, где они только что находились, на Елену настороженно и злобно смотрели маленькие заплывшие кровью буркалы существа, подчинившего себе тело Жанетты. В следующую секунду существо атаковало.

Елена наблюдала за действиями своего тела как бы со стороны, она чувствовала себя зрителем в кинотеатре, в котором демонстрируется фильм ужасов от первого лица. Она чувствовала, как ее руки поднимаются, перекрещиваются и образуют блок, но она готова была поклясться, что они живут своей собственной жизнью, не подчиняются командам оцепеневшего мозга, а действуют по собственному усмотрению.

Рефлексы не подвели. Существо попыталось ударить Елену ножом в печень, Елена отвела удар в сторону и выбила нож из не слишком умелой руки противника. Полностью сконцентрировав внимание на руке с ножом, она пропустила боковой удар ногой в правую почку, но его приняла на себя броня. Елену шатнуло, она ударилась плечом о стену и едва не выронила нож.

Она проворно отступила на два шага назад и выхватила из набедренного кармана второй нож. Она даже не подумала о том, что следовало бы воспользоваться бластером. Позже она поняла, что здесь сработала инерция мышления, усиленная нервным потрясением. Существо атаковало ее ножом, подсознание стало воспринимать бой как тренировку с холодным оружием, а сознание не могло вмешаться в происходящее, потому что было парализовано ужасом.

Существо потянулось к набедренной кобуре, бластер прыгнул в его ладонь. Елена метнула нож, он ударил утяжеленной рукояткой по запястью врага, бластер выпал. Развивая успех, Елена нанесла высокий боковой удар ногой в голову, а когда противник защитился очевидным блоком – с силой вогнала второй нож ему в плечо, рассекая сухожилия.

Существо дернулось и вырвало рукоятку ножа из руки Елены. Броня, хоть и пропускает сквозь себя лезвие, поворачивать его в ране не позволяет. Если противник после удара жив и в сознании, выдернуть нож из тела практически невозможно.

Елена резко выбросила вперед правую руку и одновременно выбросила вдоль руки энергию ци. Удар пришелся в подбородок, голова врага дернулась вбок, ввергая своего хозяина в нокаут, но тело не упало на землю, а взлетело в воздух, ударилось головой о потолок, отскочило, ударилось еще раз, и еще, и еще…

Сила гравитационной отдачи сбила Елену с ног, потащила по полу и стала приподнимать в воздух. Елена поспешно отскочила назад, выходя из зоны действия вихревого поля. Все было понятно – за мгновение до того, как потерять сознание, противник включил гравитационную тягу, а выключить ее уже не успел. Теперь остается только ждать, пока истощится энергия в его аккумуляторе. Или пристрелить его… Нет, не стоит, все равно мертвое тело будет летать, пока не кончится энергия. А если еще аккумулятор сдетонирует… Нет, однозначно лучше подождать.

Ждать пришлось недолго. Тело врага рухнуло на пол, от удара шлем отлетел в сторону и Елена увидела лицо того, кого считала выходцем из ада. Внезапно она поняла, что знает этого человека. Она начала хохотать.

За этим занятием ее и застали подоспевшие стражи Цитадели.

5

– А теперь рассказывай все по порядку, – повелел Юрий Всеволодович.

Мстислав внутренне собрался и стал рассказывать, стараясь быть точным и кратким, как вестник на войне.

– На прошлой неделе мы с Нянькой гостили в Москве, – начал Мстислав. – В четверг я собрал младшую дружину и поехал в лес размяться, поохотиться на кого бог пошлет. Нашли кабаний след, пошли по нему с Борькой Гузиком и пока шли, набрели в осиннике на дивную вещь. В землю врыта плита из неведомого камня, а на ней, на верхнем торце, красные колдовские знаки светятся и переливаются. Я провел по ним пальцем, один знак изменился, Гузик охнул и сказал, что лес тоже изменился – деревья стали другие. Я ничего не заметил, для меня все осины на одно лицо, но Гузик знает лес хорошо, он из лесовиков родом. Он сказал, что эта плита колдовская и может нас запутать, подобно лешему. Мы помолились, вывернули одежду наизнанку и пошли назад. Отошли от плиты шагов на пятнадцать и сразу потеряли следы – и свои, и кабаньи. Пошли по солнцу, дошли то того места, где оставили Никишку с лошадьми, там никого не нашли. Поискали окрест – никого, стали кричать – никто не отзывается. Пошли к Москве пешком. Вышли к селу, которого в тех краях раньше не было. Зашли в крайний дом воды напиться, хозяин, смерд зажиточный, сказал, что земля это не владимирская, а московская и правит в ней князь Иван Васильевич по прозвищу Великий, которое дано ему за то, что татар изгнал и дань им платить перестал. Я возмутился и сказал, что никогда такого не бывало, чтобы Владимирская Русь кому-то дань платила, тем более татарам каким-то неведомым, а он на меня посмотрел, как на выходца с того света, и креститься начал.

– Короче, – сказал князь. – Ты не баснь сказываешь, а сказку. Суть в чем?

– Суть вот в чем. Знаки на плите – не просто знаки, а числа, по-арабски записанные. Эта плита показывает время, вроде как часы немецкие, только не стрелкой, а числами. Если коснуться числа пальцем и палец пошевелить, число меняется и время становится другим, но при этом остается правильным. Ты как бы переходишь во времени в прошлое либо в будущее. Мы с Гузиком попали в будущее, в семитысячное лето от сотворения мира.

– Ровно семитысячное?

– Да. Я тоже удивился, а тот смерд ничего не понял, потому что в будущем года отсчитывают не от сотворения мира, а от рождества Христова. Если так считать, число получается ничем не примечательное. Переночевали мы в том селе, а наутро пустились в обратный путь. Вернулись по своим следам к плите, я переставил число обратно, Гузик сразу признал, что деревья снова стали как раньше. Вокруг все было следами истоптано, отроки нас искали, но не нашли, а красные числа трогать побоялись.

– А автоматы твои откуда взялись? – спросил Юрий Всеволодович.

– Автоматы взялись вот откуда. В пятницу мы с Гузиком снова поехали к той плите, только теперь конными. Взяли с собой еды про запас, немного серебра, оружие и снова ушли в будущее, только дальше – в семь тысяч двести пятьдесят шестой год. Снова нашли то село, встретили смердов, только других, они стали над нами насмехаться, потому что мечи в том времени носят совсем другие, а доспехов вообще не носят…

– Какие мечи там носят? – перебил сына Юрий Всеволодович.

– Очень узкие, шириной в полтора пальца, а то и в палец. Называется шпага. Тамошние кузнецы куют очень хорошую сталь, лучше булатной, у них узкие клинки ломаются реже, чем у нас широкие.

– Образец с собой взял?

– Не взял.

– Почему?

– Я взял образцы автоматов, а шпага по сравнению с автоматом – сущая безделица. Да и не пригодятся у нас шпаги, кольчужного противника ими несподручно колоть.

– Продолжай, – сказал Юрий Всеволодович.

– Рядом с селом была усадьба тиуна по имени Тимофей Глазьев, – продолжил Мстислав, – человека умного и начитанного. У него нашлись в доме книги, числом около сотни…

– Сколько? – изумленно переспросил князь.

– Около сотни. В будущем такие собрания – обычное дело, там научились переписывать книги не вручную, а особым приспособлением, делают для каждого листа большую печать, а потом печатают столько одинаковых листов, сколько нужно. Если нужно сразу много одинаковых книг сделать, так получается выгоднее, чем пером переписывать. Но я продолжу, если позволишь.

– Продолжай, – разрешил князь.

– Тимофей поверил, что мы не лицедеи и не скоморохи, – Мстислав непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как Гузик орал на тиуна дурным матом и чуть было не срубил ему голову. – Провели мы в его усадьбе два дня, а потом пошли еще дальше в будущее.

– Как это два дня? – изумился Юрий Всеволодович. – Вы в Москве всего-то неделю пробыли…

– Это другое время, – пояснил Мстислав. – Есть время, в котором пребывает все сущее, а есть время, в котором пребывают те, кто путешествует по первому времени. Всего я провел в будущем около полугода, а вернулся в тот же час, в какой ушел.

– А Гузик?

– Остался навсегда в двадцать шестом веке. Там одну вещь изобрели… – Мстислав замялся. – Нет, об этом я лучше потом расскажу, если дозволишь. О будущем можно долго говорить, на целую книгу хватит, но сначала я хочу самое главное сказать. Ты знаешь, что сейчас замышляет дядя Ярослав?

В глазах князя заплясали лукавые искорки.

– И что же, по-твоему? – ответил он вопросом на вопрос.

– Ищет Киевского престола, – сказал Мстислав. – Полагаю, уже нашел.

– Я тоже так полагаю, – кивнул Юрий Всеволодович. – Со дня на день соглядатаи должны весть принести. На Киевском столе он долго просидит?

– По летописям непонятно. Судя по всему, он в Киеве самолично совсем не будет сидеть, посадит какого-то боярина и сразу в Новгород вернется.

– Разумно, – снова кивнул князь. – Место застолбил и достаточно. А второй вопрос про кого будет – про булгар или про монголов?

Мстислав удивился. Получается, отец все понимает. Но почему он тогда потерпел в той реальности такое сокрушительное поражение?

– Про обоих, – сказал Мстислав. – Тебе ведомо, что сейчас между ними происходит?

– Еще бы не ведомо, – хмыкнул Юрий Всеволодович. – Кто я, по-твоему – князь или пень с бородой? Конечно, ведомо. Сеча у них будет в ближайшем месяце. Полагаю, монголы разделают булгар под корень. Правильно я полагаю?

– Правильно, – кивнул Мстислав. – Пожгут все большие города, включая Биляр, возьмут большой полон и уйдут обратно в степь. Следующим летом пойдут войной на Юрия Кончаковича, а другим крылом на мордву. А зимой – воевать Рязань.

– Роман Ингваревич – гордец тот еще, – заметил Юрий Всеволодович. – Плетью обуха он не перешибет?

– Не перешибет, – согласился Мстислав. – Роман Ингваревич пришлет послов к тебе и в Чернигов, но помощи не дождется. Монголы сожгут Рязань, а потом пойдут на тебя.

– И далеко зайдут? – ехидно поинтересовался Юрий Всеволодович.

– До конца, – жестко сказал Мстислав. – Первого января будет битва под Коломной, монголы победят. С обеих сторон будут большие потери, у монголов из знатных людей погибнет Кюлькан Чингизович, у нас Еремей Глебович. Через две недели монголы возьмут Москву…

– Как это Москву? – переспросил Юрий Всеволодович. – Почему Москву? Они кого воевать собрались – меня или брата моего?

– Тебя. Не знаю, зачем они туда пойдут, но Москву они сожгут, а Володьку возьмут в полон. Второго февраля выйдут к Владимиру. Ты к тому времени уедешь на север, за Волгу, собирать ополчение. Обороной города будет руководить на словах Сева, а на деле Петр Ослядукович. В первый день осады монголы выведут к воротам Володьку и замучат до смерти на глазах у нас с Севой. На пятый день Владимир падет.

Юрий Всеволодович гневно крякнул.

– Как это падет?! – возмутился он. – Три кольца стен, рвы, валы, надолбы… Не берут такие города за пять дней!

– У монголов есть пороки китайские, – сообщил Мстислав. – Камнеметы какие-то особенные, городню сметают в считанные часы. Возьмут они город на копье и сожгут весь. Севу и меня убьют. Тебя через месяц найдут на реке Сити…

– Где-где найдут? – Юрий Всеволодович аж поперхнулся от удивления. – На какой еще Сити? На той Сити, что за Угличем, между Бежецком и Мологой? А что я там забыл? Это вообще не моя земля. Какое я там ополчение собирал? Константиновичей, что ли? А почему на Сити? Это же у черта на рогах! И как меня монголы там найти смогут? Там же топи непролазные! Кстати! Сколько, говоришь, они будут идти от Коломны до Владимира? Месяц? С боями, по чужой стране – всего месяц? А где они коням пропитание найдут?

Мстислав пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Так будет написано в летописях, а подробности там не пишут. В начале марта тебя убьют, Бату-хан разорит Торжок и повернет обратно в степь, по дороге сожжет Козельск в Черниговской земле.

– По дороге? Хотя да, ты прав, по дороге. По-другому им идти нельзя – на кратчайшем пути все уже разорено. Погоди… Меня убьют, тебя убьют, всех твоих братьев убьют, Константиновичей… А кто будет стол наследовать? Неужто Ярослав, братец мой окаянный?

– Он самый, – кивнул Мстислав. – Когда наш род пресечется, он примет под себя оба стола – и Киевский, и Владимирский. А на Новгородский стол Алешку посадит, сына своего.

Юрий Всеволодович досадливо крякнул и задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Предположим, ты прав, – сказал он после некоторого размышления. – Предположим, в будущем году монголы пойдут на меня войной, наплевав на все договоры.

– Какие еще договоры? – изумился Мстислав. – Ты с ними уже договориться о чем-то успел?

– Не о чем-то, а о добрососедстве, торговле и ненападении. Ты, сыне, меня не тем удивил, что монголы Русь воевать собрались, а тем, что договорюсь с ними не я, а Ярослав, гнида ехидная.

– Так он же потом договорится, когда монголы всю Владимирскую Русь уже на копье возьмут!

Юрий Всеволодович посмотрел на сына таким взглядом, каким обычно смотрят на юродивых.

– Не смеши меня, – сказал он. – Новгород монголы пожгут?

– Сто верст не дойдут. Попадут в распутицу…

– Переяславль Залесский пожгут?

– Пожгут. Я про этот город особо смотрел.

– Да? – Юрий Всеволодович смутился. – Не знаю, может, случайность какая, воевода слишком борзый или еще что… Но неважно это. Знаешь, что самое главное в твоих словах? Что войско я поеду собирать не куда-нибудь, а на Сить, к рубежам Земли Новгородской. Если нужно скрытно встретиться с новгородской ратью, лучше места не сыскать – ровно посередине между Владимиром и Новгородом, кругом болота, дорог приличных нет, без проводника и задницу свою не враз отыщешь.

– Татары твой лагерь легко найдут, – заметил Мстислав.

– Какие татары?

– Так монголов потом станут называть. У них раньше было два больших племени – монголы и татары. Чингисхан был вождем монголов…

– Так татары – это монголы?! – изумился Юрий Всеволодович. – И они со всей Руси будут двести лет дань собирать?! Ну ничего себе! Это же как надо суметь до такого дойти, Мономах в гробу перевернется… Короче. Если монголы мой тайный лагерь в лесу найдут, значит, у них проводник будет. Другого объяснения быть не может, разве что чудо господнее. Я даже догадываюсь, откуда они проводника возьмут. Ну-ка, ответь мне, сыне, с какого лешего Субудаю взбредет в голову вести рать на Владимир через Москву?

Мстислав только пожал плечами. Князь самодовольно ухмыльнулся и продолжил свою речь:

– А я тебе скажу, зачем он через Москву пойдет – в Волоке Ламском хлебом затариться. Пошел большой обоз с юга в Новгород, да и задержался по какой-то причине на волоке. А потом монголы его разграбили как бы случайно. И монголы с хлебом, и Ярослав как бы ни при чем, если что не так пойдет. Но все как раз так пойдет, как он рассчитывал. Вернее, теперь уже не пойдет.

– Что будешь делать? – спросил Мстислав.

– Думать буду. Давай вместе подумаем, заодно княжескому ремеслу поучишься. По всему выходит, что на Ярослава рассчитывать нельзя. Может, будущей осенью самим Волок Ламский разграбить? Нет, тогда Ярослав сам на меня пойдет заодно с монголами и будет прав. Заранее войско собрать? Тоже не выйдет. Пока жареный петух в гузно не клюнет, старшую дружину с печей не стащишь.

– Через шестьсот лет, – вспомнил Мстислав, – на Русь пойдет войной французский король по имени Наполеон.

Юрий Всеволодович издал короткий смешок:

– А ты ничего не путаешь? Французский король – на Русь? А поляки куда денутся?

– Поляков он к тому времени уже повоюет.

– Да ну? Славный король, видать.

– Очень славный, у французов один из самых почитаемых. Он, кстати, по рождению будет простой огнищанин с отдаленного острова. У французов большая усобица будет…

– Короче, – прервал его Юрий Всеволодович. – Пойдет Наполеон на Русь. И что?

– В войске у него будет шестьсот тысяч ратников.

– Сколько-сколько?

– Шестьсот тысяч. Русский воевода Михаил Кутузов не будет давать сражения, а будет изматывать французов мелкими стычками. К зиме они дойдут до Москвы, там зазимуют, а потом еда у них кончится, они вначале окрестные села разорят, а потом пойдут назад. И вот тут Кутузов и начнет их громить.

– Видать, у Наполеона в войске Субудая не найдется, – сказал Юрий Всеволодович. – Субудая в такую ловушку ни за что не поймаешь. Да и до степи от нас намного ближе, чем до Немана. Нет, сыне, монголов нам так не одолеть, даже думать нечего. Да и не нужно их одолевать, рядиться с ними нужно, договор заключать.

– Они захотят, чтобы ты принес вассальную клятву Бату-хану.

– Надо будет – принесу, – жестко сказал Юрий Всеволодович. – И пойдем следующей зимой с Батыем Джучиевичем на Новгород. А что, хорошая мысль! – Юрий Всеволодович враз повеселел. – Ярослава со стола сгоним, датчан с немцами из Прибалтики выгоним, орден Меченосцев добьем, а если повезет, то и Литву к ногтю прижмем.

– Дань придется платить, – заметил Мстислав. – Монголы со всех вассалов десятину берут.

– Папа Римский тоже со всех католиков десятину берет и ничего, не беднеют католики. Труднее всего будет бояр убедить… Ну ничего, справимся.

– Погоди, отче, – сказал Мстислав. – У нас же есть оружие из будущего, с ним мы такого наворотить можем…

– Ты привез пятьдесят автоматов и две тысячи патронов. Правильно я помню?

– Правильно.

– Это две тысячи смертей, да и то в самом лучшем случае. У Батыя в войске шестьдесят тысяч ратников.

– Под Коломной наши мужи прорвут монгольский строй, – сказал Мстислав. – Дойдут до ханской ставки и убьют Кюлькана. Судьба битвы будет висеть на волоске. Пятьдесят автоматов должны превратить поражение в победу.

Юрий Всеволодович ненадолго задумался, а затем решительно заявил:

– Не пойдет. Я так рисковать не намерен. Вот если бы ты греческий огонь привез, да такой, чтобы сразу все поле им выжечь… Да и тогда лучше на Новгород идти, чем на монголов.

– И такое оружие в будущем есть, – сказал Мстислав. – Только его добыть очень трудно. Автоматы мы как добыли – там, в будущем, какой-то воевода бестолковый поставил около плиты необученных отроков, мы их и ограбили три раза. Можно еще пару раз ограбить, но больше уже не получится, время подходящее закончится.

Юрий Всеволодович озадаченно помотал головой.

– Ничего не понял, – сказал он. – Как это три раза ограбили?

– В разное время. С помощью той плиты можно вначале появиться в одном времени, а потом в другом, чуть раньше. Нельзя только, чтобы времена были совсем близкими, а то сам себя встретишь.

Юрий Всеволодович перекрестился.

– По любому, – сказал он, – с одними автоматами мы много не навоюем. Вот если автомат будет у каждого ратника… да и тогда тоже ничего хорошего не выйдет. Ратников придется учить обращаться с новым оружием, обязательно перебежчики найдутся… Как начнется перестрелка из автоматов с обеих сторон… не дай бог. На сколько шагов он бьет? На пятьсот?

– На пятьсот, – подтвердил Мстислав. – Я понял твою мысль, отче. Попробую найти другое оружие, посильнее.

– Попробуй, – согласился князь. – Только вот еще что. Ты когда снова в Москву собираешься?

– Отдохну немного, с мыслями соберусь, да и поеду. Послезавтра или третьего дня.

– Еремея с собой возьми. Покажешь ему, как числами этими пользоваться, да и вообще, дурного совета он тебе не даст, а полезный совет всегда полезен.

Мстислав нахмурился. Он понимал, что чувства, которые он сейчас испытывает, недостойны будущего князя, но ничего не мог с собой поделать. Он так мечтал, как станет главным спасителем русской земли от монгольского ига, а теперь отец направляет с ним Еремея Глебовича, который Мстиславу и пальцем пошевелить лишний раз не даст, и всю славу постарается себе забрать. Но об этом сейчас нельзя думать. Думать надо только о том, что Владимирский стол не должен перейти к Ярославу ни при каких обстоятельствах. Все остальное второстепенно.

6

– А из клана меня выгнали, – сказал Колян. – Знаешь, за что?

– За беспредельную жестокость, несовместимую со спортивным духом и правилами честной игры? – предположила Елена.

– Нет, не за это, – улыбнулся Колян. – Об этом вообще речь не шла. Выгнали за то, что скрыл от администрации клана, что стал гражданином федерации. Оказывается, в эти игрища не пускают людей со статусом выше первого.

– А как ты сумел получить статус гражданина? – заинтересовалась Елена. – Я пробовала, но у меня ничего не получилось. Компьютеры говорят, что я слишком кровожадная, чтобы давать мне свободу.

– Есть такая планета, называется Нью Зулу…

Елена посмотрела на Коляна с интересом.

– Так ты там гражданство получил? – спросила она. – Я читала про эту планету, там, вроде, всех гостей в рабство берут. Ты какой-то секрет знаешь?

– Нет тут никакого секрета, – скривился Колян. – Дуракам везет, вот и весь секрет. Я про обычаи этой планеты только потом узнал, после того, как первый тест прошел. А потом появился зулусский доктор…

– Зулусский доктор знает о портале? – встревожилась Елена.

– Да. Но мы с москомпом посовещались и решили, что ничего страшного в этом нет. Этот доктор сейчас наверняка в девятнадцатом веке, наводит черный порядок в Южной Африке. Москомп считает, что в других местах и временах зулусы появятся не скоро.

– Но они создадут новую реальность, в которой Африка станет центром мировой цивилизации… Ладно, что-нибудь придумаем. Ты когда собираешься вернуться в прошлое?

– Через три недели. Москомп хочет меня использовать, чтобы предотвратить теракт в Беслане.

– Интересно. Меня он для той же цели собирается готовить полгода.

– Тоже Беслан?

– Точно не знаю. О конкретных задачах москомп ничего не говорил, говорил только, что хочет ликвидировать терроризм в двадцать первого веке, а как именно – не говорил. Я думала, он и сам еще ничего не решил.

– Может, лучше прямо у него спросим? – предложил Колян. – Москомп, ты слушал наш разговор?

В поле зрения вплыл маленький металлический шарик размером с теннисный мяч.

– Конечно, слушал, – подтвердил шарик. – Что ты хочешь спросить?

– Как ты планируешь операцию? Кто в ней будет участвовать – я или Елена?

– Если вы не возражаете, то оба.

– Я не возражаю, – сказал Колян. – Но я не хочу ждать еще полгода, пока ты не закончишь ее тренировать.

– Ждать не придется, – заявил москомп. – На протяжении ста лет Елена Ненилова входила в первую десятку лучших бойцов в мире. Она участвовала в ста восьми боевых операциях, в том числе в ликвидации семи тоталитарных лидеров. Ее не нужно тренировать.

Колян озадаченно посмотрел на Елену.

– А что ты имела ввиду, когда говорила про полгода? – спросил он.

Елена замялась и ничего не ответила. Вместо нее ответил москомп:

– Ее организм проходит кибернетическую оптимизацию. Когда она завершится, Елена станет безусловно лучшим бойцом всех времен и народов. Но для всех операций, запланированных на данный момент, ее теперешних навыков будет вполне достаточно. Да и твоих навыков, Николай, тоже будет достаточно. Твое обучение подходит к концу, мы можем начать первую операцию хоть завтра.

– А почему не сегодня? – удивился Колян.

– Сегодня ты пьян.

– А как же моя оптимизация? – спросила Елена. – Мы с тобой договаривались, что когда я уйду в прошлое, я больше не вернусь.

– Договаривались, – согласился москомп. – Значит, эту формулировку придется изменить. До тех пор, пока не закончится твоя оптимизация, ты можешь находиться в моем времени, и только после этого ты уйдешь в прошлое окончательно. А насчет путешествия на Нью Зулу – даже не думай. Мне не нужен на моей Земле боец твоего класса со статусом гражданина.

– Понятно, – сказала Елена. – По крайней мере, честно. Такую бы честность да тем политикам, которые мне приказы отдавали… Так что, выходим завтра?

– Я не возражаю, – сказал москомп.

– Я тоже, – сказал Колян.

– Тогда давайте заканчивать, – предложила Елена.

– Пьем на посошок и расходимся, – сказал Колян. – Кстати, ты так и не сказала, откуда меня знаешь.

– Все очень просто, – улыбнулась Елена. – В двадцать третьем веке Рома Бусыгин стал моим любовником.

Колян хихикнул:

– И как он там? Как вообще идут дела в вашем времени?

– А я-то откуда знаю? – пожала плечами Елена. – Когда я уходила, как раз начинался большой бардак. Москомп двадцать восьмого века залил новые программы москомпу двадцать третьего века, тот резко поумнел и стал строить наполеоновские планы за спиной мирового совета. Насколько я понимаю, компьютеры всех времен решили совместно исправить мировую историю, а начать решили с терроризма в твоем времени. Я правильно понимаю?

– Сильно упрощено, но в целом правильно, – сказал москомп. – Тебя что-то смущает? Судя по твоей интонации, ты не вполне одобряешь наши действия.

– Да нет, одобряю. Я только боюсь, как бы большой бардак у нас не перерос в большой бардак во всех временах и реальностях. Николай, помнишь ту лекцию в тридцатом веке?

– Помню, – кивнул Колян, – а что?

– Рядом со мной стоял молодой человек в шлеме, кольчуге и с мечом. Представляешь, какую реальность он сейчас творит в средних веках?

– Не представляю.

– Вот и я тоже не представляю. Ладно, давай на посошок.

Они чокнулись и Колян провозгласил:

– За нашу победу!

В его тосте явно был какой-то потайной смысл, но Елена его не уловила. Она просто кивнула и повторила:

– За нашу победу.

7

– А вот и он, – сказал Стас, отнимая от глаз бинокль.

Гвидон промычал нечто нечленораздельное и этим его реакция ограничилась. Судя по тому, что Стас наблюдал грузовик с террористами не невооруженным глазом, а в бинокль, террористы были еще далеко и готовиться в бою пока еще рано.