Текст книги "Витязь на распутье"

Глава 35
Операция «Зимняя молния»

На следующее утро, едва только рассвело, мы отправились в обратный путь. Расставание с Ксенией вышло каким-то скомканным. Ей было неловко за вчерашнее – поманила, посулила, а сама уснула, да и у меня вновь не нашлось нужных слов – все выплеснул вчерашним утром, придумывая легенду. Даже в качестве напутствия и то… Ну что ей сказать? Что я пронесу ее чистый светлый образ в своем сердце через все испытания и… Нет уж, такую банальщину пусть выдает кто-то иной, уж очень затертыми показались слова. Свести все к шутке, вспомнив того же Филатова? Однако не принято тут на Руси ерничать в такие моменты – серьезная эпоха.

Да тут еще присутствие настоятельницы, которая, как назло, стояла рядышком, по-матерински обнимая ее за плечи. Это тоже изрядно сбивало. Игуменья и прервала наше затянувшееся молчание:

– Эвон еще чуток, и царевна в слезы ударится, так что езжайте, чего уж там, – поторопила она меня и своего сына, сама с трудом удерживаясь от рыданий.

Я кивнул и… направился к своему коню, а через минуту мой небольшой отряд, убавившийся на девятнадцать ратников – минус двадцать и плюс один, – выехал за монастырские ворота.

Преодолев чуть ли не четыреста верст за два дня, я нагнал полк гвардейцев, уже стоявший вблизи Яма, а пока добирался до них, все продолжал гадать, как быть с оставленными в городе запасами. Можно было бы попробовать предъявить царский указ, которым я располагал, самолично его составив. Звучал тот солидно, предлагая всем подданным на Руси безоговорочно выполнять любые повеления князя Мак-Альпина, ибо он представляет особу самого государя. То есть, предъявив грамотку, в город я войду, а что дальше? Чума – это не грипп.

Однако и деваться некуда – все там, так что пришлось рискнуть. Слегка обнадежили и ратники из кордонных застав, уверив, что новых заболевших за последние пять дней не появилось. Конечно, оставалась такая коварная штука, как закон подлости, но тут уж по пословице: бог не выдаст, свинья не съест.

Приняв всевозможные профилактические меры, какие мог, включая – по настоянию травницы – обильное использование чесночного настоя на спирту как вовнутрь, так и протерев им руки и лицо и заставив проделать то же самое ратников, я решительно забарабанил в ворота. Не пускали долго – бегали за воеводой. Прибежавший князь Григорий Борисович Долгорукий по прозвищу Роща тоже некоторое время не решался впустить меня, все спрашивая, понимаю ли я, чем мне грозит въезд в его город. Лишь после полудня мне все-таки удалось пройти внутрь вместе с полусотней гвардейцев.

Хорошо еще, что на складах находилось только вооружение, но не одежда, на которую, как мне казалось, зараза пристает куда охотнее. Дело в том, что шапки и лыжи с маскхалатами не были заранее отправлены вперед. По моему распоряжению гвардейцы часть пути осуществляли именно марш-бросками, продолжая в дороге свои тренировки, поэтому вся амуниция ехала с ними.

Из профилактических средств имелся лишь спирт, которым мои гвардейцы, недоумевая и удивляясь, протирали все – начиная от арбалетных болтов до гранат, ядер и пушек. На всякий пожарный я приказал аккуратно протереть тряпочками, смоченными в спирте, даже бочки с порохом, а свинцовые пули для пищалей попросту ухнули в бочонок и пару минут старательно помешивали их в нем.

Сам я был уже далеко – сегодня предстояло еще добраться до посольства, которое, как мне сообщил все тот же Григорий Борисович, расположилось чуть дальше, в маленькой деревушке, лежащей на пути к Ивангороду.

Бедолаги – иначе их и не назовешь – из посольства Марии Владимировны к королю Швеции приютились в нескольких деревенских избушках. Условия проживания, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Кстати, если бы не Иван Хворостинин, дьяк Бохин, скорее всего, не стал бы дожидаться моего появления, но князь твердо сказал, что до Рождества он и с места не сдвинется, ибо ежели Федор Константинович сказал, что явится, так тут скорее солнце не взойдет, а он свое словцо сдержит. Насчет солнца он, конечно, несколько загнул, но в целом слышать такое было приятно.

То, что я от них узнал, порадовало. Если кратко, то войну они объявили. Поначалу ни король, ни риксрод[130]130
  Риксрод – правительственный совет Швеции, считавшийся высшим коллегиальным органом государственного управления и суда.


[Закрыть] не восприняли их всерьез. Ну какая там еще королева покушается на исконные шведские земли, когда и само прежнее название «Ливония» стало забываться, упоминаясь разве что в королевском титуле? Они даже позволяли себе разные остроумные подколки, «всяко глумясь и надсмехаючись», как грустно поведал Бохин.

Однако после того, как Дорофей изложил суть требований – главное, что от него требовалось, он в долгу не остался, принявшись хамить в ответ и даже слегка переборщил, отчего их хотели вообще выгнать из столицы. Изгнание не состоялось – смягчились, но зато накатали такой ответ королеве, который я Марии Владимировне решил вовсе не цитировать – убогий юмор плюс кое-что совсем уж циничное, с намеками, что она, как бы это деликатно сказать, несколько перемолилась в своей келье.

– За это они нам ответят, – успокоил я Бохина.

Для вящего вдохновения напомнив дьяку о своем обещании назначить его главой Посольского приказа Ливонии, а князя Ивана соблазнив возможностью в самом скором времени полюбоваться архитектурой Нарвы и Колывани, так сказать, изнутри, я предложил обоим ехать со мной в Ивангород.

Перспектива подхватить чуму Дорофея не соблазнила, поэтому он тут же испуганно заверил, что побудет здесь, ибо… уже обжился и всем здесь доволен. А вот Хворостинин по бесшабашности, которая присуща молодости, отважился на риск. По дороге он поделился со мной кое-какими наблюдениями о жизни шведской столицы. Как я понял, ему понравилось в Стокгольме, о котором он мне постоянно рассказывал – мол, и нам бы было неплохо перенять ряд их обычаев и нравов. С трудом удалось угомонить князя, пообещав, что непременно пристрою его к следующему посольству, которое не за горами, чтобы он теперь мог посмотреть, как живет народ в Речи Посполитой.

Кордонные заставы на пути к Ивангороду имелись, но на дорогах, а мы их обошли, и ближе к полудню князь вместе со мной оказался под высокими крепостными стенами.

Ворота, правда, были заперты, но государева грамота почище золотого ключика, так что мне и тут удалось открыть очередную дверцу за холстом в каморке папы Карло. И вновь повторилась точно такая же история, даже с еще большими задержками, поскольку местный воевода князь Никита Романович Трубецкой оказался нерешительнее Долгорукого и изрядно колебался, прежде чем принять решение.

Словом, внутрь я попал лишь к обеду, однако до вечерней службы время оставалось, а потому я для начала позволил себе роскошь подняться вместе с воеводой на Пороховую башню, расположенную в Большом Бояршем городе, и полюбоваться с нее на видневшиеся через реку стены Нарвы. Пока что шведской, а там будем поглядеть. Как сказал бы один мой сосед по комнате в студенческом общежитии, «как масть ляжет».

– Не иначе как ты, князь, на Ругодив[131]131
  Так на Руси называли Нарву.


[Закрыть] глаз положил, – догадался Никита Романович. – Неужто наш государь на следующее лето надумал по батюшкиному примеру сей град взять?

– Нет, – твердо ответил я и пояснил: – А гляжу, потому что хочу понять, у них железа тоже лютовать перестала или как?

– А чего глядеть, коль она у них и вовсе не появлялась, – удивленно ответил он.

Я недоверчиво уставился на него, не понимая, каким образом она тогда объявилась в Ивангороде. Оказалось, кто-то из слободских мужиков близ города случайно раскопал старое захоронение. Вроде бы, кроме золы и пепла, там ничего не было, но, видать, плохо сжигали. Нашелся уцелевший в огне микроб, и понеслось.

Вот здорово. Тогда, получается, все в порядке. Так-так, тогда мой план по-прежнему в силе. Пока я все прикидывал, воевода продолжал топтаться возле меня и, не выдержав, смущенно попросил дозволения тоже глянуть в диковинную трубку, в которую я смотрел на город за рекой. На радостях я отдал ему подзорную трубу и, пообещав, что приду на ужин, чуть ли не вприпрыжку отправился в Никольскую церковь на вечернюю службу, где меня должен был дожидаться Емеля.

Месторасположение ее я примерно знал, так что спрашивать прохожих не понадобилось – сам нашел. Да и Емелю, который смиренно молился близ иконы Михаила-архангела, я тоже приметил, едва зашел внутрь. Правда, поначалу на миг показалось, что передо мной Федор Годунов. Раздавшийся в плечах и нарастивший небольшое пузцо, Емеля и впрямь здорово походил на него фигурой и ростом. Впрочем, лицом тоже, особенно в профиль – я имею в виду аналогичную черную бородку и усы, которые царевич для солидности не сбривал. Этот тоже.

Разговаривать в самой церкви мы не стали, отправившись в укромное местечко, где он успел снять комнатку. Пока добирались, я все поглядывал на него – действительно похож на царевича, причем настолько, что грех не попытаться каким-либо образом это использовать. Вот только как?

Однако затем размышлять над этим стало некогда, поскольку едва мы дошли до места, как он принялся излагать весь расклад по Эстляндии, для начала гордо развернув передо мной ее карту, которую где-то раздобыл. Теперь ориентироваться, какой маршрут выбирать, куда проще, да и намечать очередность взятия городов тоже. Вдобавок Емеля успел отметить на ней примерное расстояние между городами, наличие лесов поблизости, после чего стал выкладывать на стол листы со схемами самих крепостей, где было помечено расположение шведских гарнизонов. Сбоку указывалась и их численность. Чертежи были корявые, но основное – где и что находится – понятно, сколько – тоже, а это главное.

Услышанное и увиденное обнадеживало. Признаться, имелись опасения, что количество ландскнехтов достаточно велико, но выяснилось, что на деле оно достигает нескольких сотен только в трех городах – примерно полтысячи в Ревеле, который бывшая Колывань, три сотни в приграничной Нарве, да еще по две в Дерпте и каком-то Нейшлоссе[132]132
  Его эстонское название Васкнарва.


[Закрыть], расположенном близ Чудского озера у истока реки Нарова. Экономил король, явно экономил. Ну что ж, его право. Только как бы не пришлось о том пожалеть… ближе к весне.

А вот расстояние до Колывани, то бишь до Ревеля, мне не понравилось. Признаться, думал, что он несколько ближе к границе. Кроме того, на пути туда, даже если попытаться следовать вдоль побережья, имелось изрядное количество крепостей – Кальви, Раковор, Калга и прочие.

Хватало их и дальше, после Колывани, что мне тоже не понравилось – вот уж не думал, что убогая Эстляндия имеет такое большое количество городов, к которым надлежало приплюсовать еще и немалое число орденских и епископских бургов. Очевидно, не один Хеллик пылал столь страстной любовью к католической вере, что ее служители вынуждены были строить для надежного укрытия замки с каменными стенами.

Что касается железы, то Емеля еще раз подтвердил слова Трубецкого – нет в Эстляндии эпидемии чумы. Нет и не было. Правда, кордонные заставы разбросаны по всей границе с Русью. Стоит одна из них и на мосту через реку, никого не пропуская в Нарву со стороны Руси, независимо от того, откуда человек родом.

Касаемо наших лазутчиков Емеля пояснил, что в связи с их малым количеством он распорядился всем им переехать в Нарву и Нейшлосс, и сейчас они все там, по семь человек в каждом городе.

Число меня насторожило – слишком много. Вроде бы я столько не отправлял, но Емеля сразу напомнил, что он сорвался из Кракова не один, а с двумя охранниками – Вежой и Вертуном. Кроме того, вместе с ними отправился и еще один крупье из «Золотого колеса» – Андрей Иванов. Прикинув, что Жиляка и Оскорд, доставившие золото в сундуках, тоже из «Золотого колеса», я попрекнул парня:

– Половину народа с места сорвал. А главная работа? Двоим-то крупье не управиться.

– А они не двое, – возразил Емеля. – Мы еще ранее стали охранников к своим местам приучать, так что меня с Андрюшей Кирька да Елень подменили. А из охраны мы своих токмо в зале оставили, а на ворота людишек из ляхов наняли. – И он принялся рассказывать разные мелкие подробности о пребывании в Кракове.

Прерывать не хотелось, но пришлось, поскольку пора было поторопиться на ужин к воеводе – обещал прийти. К тому же предстояло все прикинуть – как Емеле попасть обратно внутрь, чтобы предупредить своих, да в какую ночь им надлежит открыть нам городские ворота, а заодно и передать несколько сигнальных ракет из подарка Густава. Опять же надо было еще и спланировать действия остальных гвардейцев, предусмотрев на всякий случай пару резервных вариантов, чтобы далее следовать строго по намеченному пути, как бы там ни осуждал мои «планты» Шеин. Всем этим я и решил заняться ближе к ночи, а пока отправился к воеводе ужинать.

По счастью, обо мне Никита Романович знал не очень много, хотя кое-какие слухи долетели и до него. Но сейчас его куда сильнее занимал вопрос, зачем я усиленно разглядывал в хитрую трубку Ругодив, – не поверил Трубецкой, что я интересуюсь исключительно эпидемией чумы в Эстляндии, да и слухи о прибывшем из Швеции посольстве до него тоже дошли.

– Сейчас пояснять не стану, ибо сие государева тайна, – привел я его в уныние, но тут же обнадежил: – А впрочем, через несколько дней скажу. – И я заговорщически ему подмигнул.

Оживившись еще сильнее, он принялся словоохотливо рассказывать про свои прошлые баталии со свеями. Я машинально кивал, отделываясь преимущественно междометиями и короткими общими фразами, а сам продолжал размышлять о начале операции.

Это в книгах конец – всему делу венец, а в военном деле начало не менее важно. Однако хороший мед и безудержная трескотня воеводы мешали сосредоточиться. Хорошо, что на Руси положено рано ложиться спать и отвели меня в приготовленные покои часов в девять, не позже.

Дубец отправился в поварскую варить для меня кофе, а я, разложив на столе карту Эстляндии, принялся считать и прикидывать. Выходило, что самым оптимальным вариантом после взятия приграничных городов – Нарвы и Нейшлосса – было бы наступать двумя клиньями. Тогда полоса захвата окажется куда шире и мы сможем не мотаться туда-сюда. Получится двойная волна, бегущая к западному побережью, периодически сливающаяся в один кулак (перед Ревелем), затем вдоль побережья и точно так же, двумя потоками, обратно.

Все хорошо, но Годунов… Оставлять его одного не хотелось, да и была опаска, что он не справится – либо в горячке отдаст опрометчивый приказ, либо, наоборот, промедлит с ним. Взять же его с собой, доверив вторую половину полка Христиеру… Всем хорош старый вояка, но иногда он слишком сильно нуждается во мне. Сколько раз я уже за ним это подмечал. Причем речь идет не о подсказке – хотя бы об обычном присутствии. Вот повернулся он в мою сторону, и все – понеслись команды, приказы и прочее, а ведь я даже рта не раскрыл. То есть я для него эдакая муза мужского пола.

Словом, гадал и так и эдак, а потом дошло – не зря ведь мне выпала такая встреча с братцем, ой не зря. Судьба вообще все и всегда подкидывает человеку с тайным умыслом, включая и события, и людей. И мне показалось, что я понял ее цель. Пусть Зомме любуется на Александра.

Так-так, вроде бы все сходилось.

Теперь как своевременно подать весточку в Нарву и в Нейшлосс. Тут вопрос решался легко и просто. Если кордонные заставы обращены лицом к Руси, то есть лишь на границах, то в глубине Эстляндии либо их нет вовсе, либо они выставлены в малом количестве. Да и в любом случае обозы и прочие путники могут передвигаться лишь днем, а значит, ночью у застав бдительности никакой и снять их будет легко, после чего, если торговый поезд прикатит к той же Нарве со стороны Колывани, особых вопросов не возникнет…

Ближе к полуночи я уже вчерне накидал основной план. Разумеется, слепо полагаться на донесения не стоило, в том числе и на указанные расстояния между городами – вдруг на самом деле они куда больше. Но у меня везде написано от тридцати-сорока до семидесяти-восьмидесяти верст. Пускай ошибка составляет половину, ну и что? Учитывая, что ночи пока длятся по семнадцать-восемнадцать часов, полк на лыжах сможет преспокойно покрыть дистанцию и в сотню верст, и в полторы, так что даже если где-то и указано не совсем верно – ерунда.

На следующий день, собрав всех сотников и десятников, я устроил совещание. Разумеется, открыл его, как и положено, главнокомандующий, то есть царевич. Он был краток. Заявив, что у него уже составлен план боевых действий, который он решил назвать «Зимняя молния», Годунов для его подробного оглашения тут же передал слово мне как своему первому воеводе.

Изложив все, я осведомился, есть ли какие вопросы. Тишина. Я внимательно посмотрел на лица сотников и десятников.

– Да чего тут вопрошать? – наконец раздался голос сотника Семена Кропота. – Мы за царевичем и за тобой куды хошь.

Разом загомонили и остальные. Суть выкриков была одна – бодрая готовность идти куда угодно. Кажется, порядок. Ни у кого ни тени сомнения, что все получится именно так, как прозвучало в моем раскладе. Это хорошо.

Теперь пришло время представить народу моего братца. Я и до этого не скрывал наше родство, в первый же день после возвращения из монастыря изложив придуманную легенду Годунову, но тогда Александр был по моему настоянию с повязкой на одном глазу, опять же борода, а потому моего с ним сходства царевич не особо заметил.

На сей раз Шурик встал рядом со мной без повязки, с подстриженной в точности как у меня бородой, к тому же мы были в одинаковой одежде, так что все сразу увидели, как мы похожи.

– А ежели в десяти саженях поставить, то и вовсе не понять, кто из вас Алексеич, а кто Константиныч, – выразил общее мнение пораженный царевич.

– И я о том подумал, – согласился я. – Вот и пускай он будет во второй рати для вящего вдохновения ратников. Ума у него тоже изрядно, да и опыт имеется. Хотя… – Я сделал вид, что задумался, выдержал небольшую паузу и выдал: – Негоже его сразу на воеводство ставить да прежних забижать. Потому считаю, что командовать ратью надлежит по-прежнему воеводе Зомме, а наш князь Мак-Альпин будет только подсоблять, если у тебя, Христиер, возникнут вопросы.

О том, что Емеля станет изображать Годунова, я благоразумно умолчал – вдруг царевич воспримет это не совсем правильно. Зато теперь получалось, что в каждой половине полка у нас есть и князь, и престолоблюститель – красота. Пусть потом шведы удивляются, как мы с Годуновым в одну и ту же ночь сумели одновременно оказаться в двух разных крепостях, расположенных на расстоянии сотни верст друг от друга. Слава, имеющая мистический нимб, стоит вдвое дороже.

Однако первую часть операции мы решили провести совместно, и не в Нарве, а в сорока верстах южнее, в Нейшлоссе. Все-таки крепость напротив Ивангорода с ее мощными бастионами и обилием пушек выглядела слишком солидно, чтобы начинать с нее. Нужна психологическая уверенность, приобрести которую можно лишь на практике, добившись первой победы.

Едва стемнело, как кордонная застава, расположенная на берегу реки Наровы, была бесшумно снята людьми Вяхи Засада, и мои ратники заняли их место, тут же спешно прогнав на ту сторону десяток саней. Обогнув крепость, обоз подошел к ее западным воротам и попросил дать приют. Учитывая, что купцы, которых мастерски изобразили Емеля с двумя охранниками из «Золотого колеса», ехали из Кракова, после некоторых уговоров и небольшой мзды – ну как же без этого – их все-таки пустили внутрь.

Спустя еще семь или восемь часов над Нейшлоссом взвилась зеленая ракета из приготовленного Густавом фейерверка. Согласно этому сигналу к реке ринулись мои гвардейцы. Они даже не успели пересечь ее до конца, как восточные ворота стали медленно открываться, гостеприимно пропуская моих людей.

Далее уже было дело техники. Часть полка блокировала ворота, а остальные, ведомые псевдокупцами и теми тайными спецназовцами, кто находился в городе, спешно направились к ратуше магистрата, к казармам наемников, в арсенал и в другие места, которые следовало захватить в первую очередь, действуя четко и слаженно, так что работу они закончили всего за час.

Самое опасное – местный гарнизон – я взял на себя, хотя недавнему полусотнику Силовану, всего три месяца назад назначенному на место Миколы Голована, старался не мешать – пусть проявляет самостоятельность. Надо сказать, что управлялся он достаточно решительно и без колебаний. Впрочем, единственный эпизод, который потребовал его непосредственного вмешательства, произошел лишь однажды, когда попытался взбрыкнуть командир наемников. Выкрикнув что-то нечленораздельное остальным, он ухватился за саблю, но Силован не колеблясь махнул рукой, и через секунду командир рухнул с тремя арбалетными болтами в груди.

А спустя всего секунду рядом с ним легли еще трое, попытавшиеся последовать примеру своего начальника. Прочие застыли на месте, оторопев от столь молниеносной расправы, а я, воспользовавшись их замешательством, громогласно объявил, что все сдавшиеся на милость будут отпущены в Швецию, хотя и без оружия, а прочих ждет та же участь, что и…

Мой выразительный кивок на распростертые тела незамедлительно дал положительный результат – больше никто не пытался сопротивляться, хотя было чем – сабли и пищали находились прямо в казармах, так что попытайся они дернуться – и без крови не обойтись, причем с обеих сторон.

Трясущийся от страха бургомистр и члены магистрата свою задачу поняли влет – страх вообще хорошо помогает соображать, поэтому с ними проблем не возникло. Да и условия были щадящие – я не стремился выжать городскую казну досуха, щедро «одарив» магистрат целой четвертью. Остальное предполагалось разделить на три равные части – непобедимому кесарю, королеве и войску.

Гонцы с известием о том, что королеве Ливонии пора вступать в права наследования, незамедлительно убыли к трем полкам, которые пока находились в пути. Но дожидаться Марии Владимировны, чтобы полюбоваться, как бургомистр, согласно русскому обычаю, встретит новую повелительницу хлебом и солью, я не стал – не до того. Еще раз тщательно проинструктировав Годунова, Зомме и… Шурика, который должен был олицетворять персону первого воеводы князя Мак-Альпина, благо что он таковым и являлся, я собрал всех лазутчиков и псевдокупцов, оставив при царевиче лишь одного в качестве толмача, усадил их в обоз и погнал его по дуге, стремясь повторить тот же трюк, а сам с половиной гвардейцев и Емелей двинулся к Ивангороду.

На очереди была Нарва, точнее, Ругодив – пусть города Эстляндии будут с исконными русскими названиями.

Признаться, в ту ночь мне было не до сна, хотя подремать следовало. Уж очень могучие стены окружали город, который предстояло взять.

Успокоиться, хотя и не до конца, помогала… общая уверенность. На меня смотрели как на… Ну что-то вроде витязя из русских былин. Надо же, за плечами всего одно взятие, а насколько повысился боевой дух – ни у кого ни малейшего мандража… кроме меня.

Не скажу, что я что-то чувствовал, когда сурово предупреждал, что расслабляться нельзя, ибо возможно всякое, – такого и в помине не было. Однако получилось, что я и впрямь как в воду глядел – без накладок не обошлось…