Текст книги "Рюриковичи. Исторические портреты"

Приближенные Изяслава опасались, что разбушевавшаяся толпа освободит Всеслава и у восставших появится вождь. Они советовали тайно убить его: «Пошли ко Всеславу, пусть, подозвав его обманом к оконцу, пронзят мечом». Изяслав не пошел на это преступление, хотя в данном случае стоял вопрос о его жизни и смерти, и он через некоторое время вынужден был бежать в Польшу. В чем причина такого милосердия? Непонимание остроты ситуации? Или благородство души, не позволившее лишить жизни члена своего рода, даже и во имя спасения самого себя?

Польский король Болеслав II был женат на дочери Изяслава, и поэтому тот рассчитывал на помощь зятя. Впрочем, не исключено, что в исторической литературе степень родства киевских князей и польских королей указана не совсем точно. Если отец Болеслава, Казимир, и жена Изяслава, Гертруда, были родными братом и сестрой, то тогда Евпраксия и Болеслав были в двоюродном родстве. В этом случае их брак маловероятен.

Независимо от степени родства у Болеслава были свои причины помочь киевскому князю. Польское войско выступило на Киев, а провозглашенный киевлянами великим князем Всеслав выдвинулся ему навстречу к Белгороду. События происходили в апреле 1069 года. Трудно понять, на что рассчитывали киевляне, посадив на стол Всеслава и вступив в конфронтацию с тремя братьями Ярославичами, контролирующими всю Русскую землю. Вмешательство поляков и вовсе сделало их положение безысходным. Всеслав же объективно оценил обстановку «и с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк».

Наступило время отрезвления. В отчаянии киевляне даже заявили Святославу и Всеволоду, ища у них защиты от Изяслава с поляками: «Мы уже дурное сделали, князя своего прогнав, а он ведет на нас Польскую землю: идите же в город отца своего; если не хотите, то поневоле придется поджечь город свой и уйти в Греческую землю». Практически все историки обращали внимание на угрозу киевлян уйти в Греческую землю, но исчерпывающего объяснения этим словам летописца пока не дано. Также непонятны слова летописца, приведенные ниже, о том, «что Греческая земля станет на место Русской, а Русская на место Греческой».

Братья попытались смягчить гнев своего брата на взбунтовавшихся киевлян. Закончилось тем, что посланный им вперед сын Мстислав Изяславич «перебил киевлян, освободивших Всеслава, числом 70 человек, а других ослепил, а иных без вины умертвил, без следствия». Изяслав 2 мая 1069 года после такой «зачистки» города вошел в Киев, изгнал из Полоцка Всеслава и посадил на его место своего сына.

К горю Изяслава, его верный помощник, сын Мстислав, жестоко проучивший киевлян, вскоре умер в Полоцке. В чем причина, летописец не сообщает, говоря лишь, что того заменил его брат Святополк. Через два года, в 1071 году, Всеслав изгнал его и завладел Полоцком.

Безусловно, у Мстислава остались враги в Киеве, наверняка они появились и в Полоцке. Вряд ли полочане забыли события шестилетней давности, когда после битвы у Немиги был разграблен Минск. Желающих отомстить сыну Изяслава хватало, только неизвестно, могли ли они привести свои замыслы в исполнение.

С поляками повторилась ситуация 50-летней давности, когда они пришли на Русь, призванные Святополком для борьбы с Ярославом. Расставленный «на прокорм» польский гарнизон местные жители стали потихоньку вырезать. Болеслав возвратился в Польшу.

Символом успокоения и взаимного братолюбия стало перенесение мощей святых страстотерпцев Бориса и Глеба во вновь построенную Изяславом церковь в Вышгороде. Был устроен настоящий светлый праздник, Изяслав, Святослав и Всеволод сами внесли гроб с телом Бориса, присутствовали многочисленные духовные лица, братья сообща пообедали...

Но, как оказалось, бунтом киевлян превратности судьбы Изяслава не закончились. Беда пришла с неожиданной стороны, от родных братьев. Почти 20 лет трое Ярославичей жили в мире и в согласии друг с другом. Когда же они стали пожилыми людьми, начались раздоры. Воспользовавшись отсутствием Изяслава, Святослав и Всеволод вошли 22 марта 1073 года в Киев и «сели на столе». Как пишет летописец, инициатором государственного переворота был честолюбивый Святослав. Стремясь к власти, он убедил Всеволода, что их брат замыслил против них заговор вместе с полоцким князем Всеславом, а им надо опередить заговорщиков. Возможно, такой поворот событий отвечал и тайным желаниям Всеволода.

Для Изяслава начались годы жизни за границей в изгнании.

Он обратился в Польшу, но все увезенные с ним богатства растратил зря. «Все это поляки отняли у него и выгнали его», ― записано в «Повести временных лет».

Далее он обратился в городе Майнце за помощью к императору Священной Римской империи и германской нации Генриху IV. Тот не отказывал лишенному своего престола русскому князю, но ничем особенно не помогал. У 24-летнего императора (он родился в 1050 году) были свои серьезные проблемы. Он унаследовал трон в 6-летнем возрасте. Пока империей управлял от его имени опекун, центральная власть ослабла. В ответ на строительство Генрихом крепостей и размещение в них гарнизонов вспыхнуло так называемое «саксонское восстание». В августе 1074 года Генрих IV был поставлен перед необходимостью спасаться бегством из Харцбурга, который осадили восставшие. Н.М. Карамзин писал, ссылаясь на немецких хронистов, что Изяслав даже готов был признать себя вассалом императора. Как можно понять, Генрих IV послал своих представителей в Киев, чтобы получить информацию на месте событий. Историки пишут даже, что он через послов потребовал от Святослава вернуть великое княжение брату, угрожая в противном случае войти с войсками в Киев. Святослав показал немцам богатства княжеской казны: «бесчисленное множество золота, серебра и шелковых тканей». Надо предполагать, что не только показал, но сделал богатые подарки послам и самому императору. Посольство возглавлял, как выяснил Н.М. Карамзин, епископ Бурхардт Трирский. По исследованию В.М. Когана и В.И. Домбровского-Шалагина, тот был братом Оды, жены Святослава Ярославича, то есть являлся его шурином. Думается, выбор императорского посла был не случаен. Родственники смогли между собой договориться, несмотря на языковой барьер.

Потратившемуся в Польше Изяславу трудно было соперничать в щедрости с распоряжавшимся княжеской казной братом. Он попытался найти поддержку у духовного владыки Западной Европы ― у папы римского Григория VII. Унизительные переговоры, которые вел Ярополк, сын Изяслава, кончились, что называется, только «моральной» поддержкой изгнанника. Н.М. Карамзин дословно приводит ответ папы Изяславу, из которого следует, что тот рассчитывал на обращение России в католичество в ответ на свою помощь: «Григорий Епископ, слуга слуг Божиих, Димитрию, Князю Россиян (Regi Russorum), и Княгине, супруге его, желает здравия и посылает Апостольское благословение. Сын ваш, посетив святые места Рима, смиренно молил нас, чтобы мы властию Св. Петра утвердили его на Княжении, и дал присягу быть верным Главе Апостолов. Мы исполнили сию благую волю ― согласную с вашею, как он свидетельствует, ― поручили ему кормило Государства Российского именем Верховного Апостола, с тем намерением и желанием, чтобы Св. Петр сохранил ваше здравие, княжение и благое достояние до кончины живота и сделал вас некогда сопричастником славы вечной. Желая также изъявить готовность к дальнейшим услугам, доверяем сим Послам ― из коих один вам известен и друг верный ― изустно переговорить с вами о всем, что есть и чего нет в письме. Примите их с любовию, как Послов Св. Петра; благосклонно выслушайте и несомненно верьте тому, что они предложат вам от имени нашего ― и проч. Всемогущий Бог да озарит сердца ваши и да приведет вас от благ временных ко славе вечной. Писано в Риме, 15 Маия, Индикта ХIII» (то есть в 1075 году).

Хотя, может быть, именно папа смог убедить поляков еще раз помочь Изяславу, поскольку в 1077 году он вернулся на Русь с польскими войсками.

Надо учитывать, что много сил и времени у Генриха IV и папы римского занимала начавшаяся взаимная борьба друг с другом. В 1076 году император и папа по очереди низложили друг друга. Их противостояние затянулось на долгие годы.

В 1076 году умер Святослав во время хирургической операции в связи с какой-то опухолью. Его место на киевском столе занял Всеволод. У него не было такого честолюбия, как у Святослава. Тем более он находился в затруднительном положении: узнав о подходе Изяслава с польскими силами, в Чернигове захватил власть их племянник, князь Борис Вячеславич, сын смоленского князя Вячеслава Ярославича.

Молодой князь (ему еще не было тогда 25 лет) чувствовал себя обделенным наследством. Как сообщают В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин в генеалогическом исследовании «Князь Рюрик и его потомки», Борис был увезен после смерти своего отца матерью в 1057 году на ее родину, в Германию. Княгиня Ода была дочерью графа Леопольда Штаденского. Возможно, он встречался с Изяславом во время его скитаний в Европе, где и родился в его голове авантюрный план захвата власти в одном из русских городов. Но его молниеносный бросок в Чернигов ничего ему не дал. Через восемь дней он бежал в Тмутаракань, где княжил его двоюродный брат Роман Святославич.

Всеволод не стал спорить с братом, встретил его у Волыни, где они и «сотворили мир». Такая уступчивость младшего брата показывает, что, вероятно, и в самом деле инициатором изгнания Изяслава из Киева был Святослав. Возможно, и сам Изяслав решил попытать счастья на родной русской земле, только узнав о смерти Святослава. Отпустив поляков, Изяслав вернулся в Киев 15 июля 1077 года, а Всеволод занял Чернигов.

Это было третье занятие киевского престола Изяславом.Возникли проблемы у Всеволода.

Напомним, что Чернигов согласно завещанию Ярослава был предназначен Святославу, а Всеволоду ― Переяславль. Конечно, все понимали, что Чернигов богаче Переяславля, а Святослав уже в могиле и не может оспорить действия братьев. С племянниками, сыновьями Святослава, можно было не считаться. Однако так мог думать Всеволод, а сыновья Святослава думали совсем по-другому. Всеволод тоже осознавал опасность, исходящую от племянников, и самого беспокойного из них, Олега Святославича, держал при себе в Чернигове.

В 1078 году Олег бежал от дяди в Тмутаракань и двоюродные братья, Олег и Борис, договорились действовать заодно. Они наняли половцев. Наверняка в этом помог им финансовыми средствами княживший в Тмутаракани Роман Святославич. В результате Всеволод был побежден своими племянниками 25 августа 1078 года в сражении у реки Сожицы. Разбитый, лишенный своего княжества, пришел он в Киев к Изяславу. Без сомнения, вспоминались ему в этот тяжелый час события пятилетней давности, когда он и Святослав предательски изгнали старшего брата из Киева, заставив его скитаться на чужбине. Наверное, думал он, как встретит его старший брат.

В «Повести временных лет» киевский князь характеризуется следующим образом: «Был же Изяслав муж красив видом и телом велик, незлобив нравом, ложь ненавидел, любя правду. Ибо не было в нем хитрости, но был прост умом, не воздавал злом за зло».

Характеристика летописца подтвердилась полностью. Изяслав сказал Всеволоду: «Брат, не тужи. Видишь ли, сколько всего со мной приключилось: не выгнали ли меня сначала и не разграбили ли мое имущество? А затем, в чем провинился я во второй раз? Не был ли я изгнан вами, братьями моими? Не скитался ли я по чужим землям, лишенный имения, не сделав никакого зла? И ныне, брат, не будем тужить. Если будет нам удел в Русской земле, то обоим; если будем лишены его, то оба. Я сложу голову свою за тебя».

Изяслав еще не знал, что он еще не испил всю чашу своих страданий. Его слова о том, что он сложит свою голову за брата, осуществились буквально. В последовавшей 3 октября 1078 года битве у Нежатиной Нивы с непокорными племянниками Изяслав был убит. Погиб и Борис Вячеславич, нашедший свою смерть в неполные 25 лет. Вот что, оказывается, ждало его на Руси вместо богатства и чести. Эпитафию ему написал автор «Слова о полку Игореве»: «Бориса же Вячеславича похвальба на суд привела и на ковыль-траве покров смертный зеленый постлала за обиду Олегову ― храброго и юного князя».

Изяслав остался в русской истории первым правителем, введшим «мораторий» на смертную казнь. Заняв престол после смерти Ярослава, он внес по согласованию со своими братьями изменение в «Русскую правду», установив за убийства денежную виру (штраф). Новая редакция судебника известна у историков как «Правда Ярославичей». В правление Изяслава дальнейшее развитие получил Киево-Печерский монастырь, основанный еще при Ярославе, а затем выросший в один из главных центров православия. При Изяславе были канонизированы первые русские святые, Борис и Глеб.

Жизнь разных поколений не повторяется, но странным образом проявляются похожие события. Как Ярослав Мудрый не раз терял свою власть в сражениях с братьями, а потом снова ее возвращал, так и его наследник киевского престола, князь Изяслав Ярославич, испытал в своей жизни горечь потерь и отчаяние несбывшихся надежд. Когда ему казалось, что он уже смог вернуть себе все несправедливо отнятое, судьба навечно упокоила его на поле сражения.

Святослав Ярославич

Великий киевский князь Ярослав Владимирович был тонким политиком и прирожденным дипломатом. Стремясь упрочить положение своего государства, он связал своих детей династическими браками с знатными фамилиями целого ряда европейских стран. Его сын Святослав, названный в крещении Николаем, имел от брака с Одой, сестрой германского епископа Бурхардта Трирского, как приведено в исследовании В.М. Когана и В.И. Домбровского-Шалагина «Князь Рюрик и его потомки», пятерых сыновей: Глеба, Давида, Романа, Ярослава и Олега. Составитель «Славянской энциклопедии» В.В. Богуславский уточняет, что Ода была внучатой племянницей императора Генриха III и папы Льва.

Потомки Святослава в нескольких поколениях оставили заметный след в русской истории. Не всегда их поминали добром, не всегда у них самих жизнь складывалась удачно ― но к ним мало кто относился равнодушно. В самом известном произведении русского Средневековья, в «Слове о полку Игореве», упомянуты сын и два правнука Святослава Ярославича. Его внук, тезка прародителя этой ветви Ярославичей, Святослав Ольгович, навеки связал свое имя с будущей русской столицей. «Приди, брате, ко мне в Москов», ― писал ему Юрий Долгорукий. Эта строка в летописи под 1147 годом считается первым документальным упоминанием о Москве. Два других внука побывали на великом киевском столе, причем для одного из них прикосновение к власти оказалось гибельным. Через 13 дней после своего восшествия на престол Игорь Ольгович, внук Святославов, был свергнут, заточен в монастырь, а еще некоторое время спустя его растерзала озверевшая толпа. Троих потомков в четвертом колене на городской площади повесили галичские бояре. Они были единственные из всего рода Рюриковичей, кто был казнен подобным образом.

Такая судьба была уготована потомкам Святослава Ярославича, и во многом это объясняется тем, что этот род на протяжении долгих десятилетий сохранял фамильные черты характера своего предка: честолюбие, властность, смелость и готовность идти к цели, невзирая на препятствия.

За честолюбие отца раньше всех пришлось расплачиваться сыновьям. После его смерти Олег был изгнан из Владимира-Волынского и бежал в Тмутаракань, Глеб был вынужден покинуть Новгород, куда был направлен Святополк Изяславич, и погиб в Заволочье.

Святослав после смерти Ярослава Владимировича длительное время находился как бы в тени своего старшего брата. Изяслав Ярославич, ставший великим князем согласно завещанию отца, не отличался властолюбием и деспотичностью. Он предпочитал все дела решать совместно со своими младшими братьями. На протяжении почти двадцати лет они втроем организовывали военные походы, вместе были в церкви и сидели за общим столом во время празднования перенесения мощей Бориса и Глеба. Вместе с тем в лаконичных словах «Повести временных лет» при внимательном прочтении можно найти различия в положении братьев. Причем именно Святослав выделяется своими поступками.

Вот как летописец, может быть, сам того не желая, подчеркивает индивидуальность действий Святослава.

В 1065 году он отправился с воинами на Ростислава Владимировича в Тмутаракань, откуда тот до этого изгнал сына Святослава, Глеба. Изяслав и Всеволод Ярославичи в этом походе не участвовали. Почему? Считали, что Святослав в состоянии справиться самостоятельно? Или не одобряли его действий против племянника?

Через два года, когда другой их племянник, находившийся с ними в двоюродном родстве, Всеслав Брячиславич Полоцкий, захватил Новгород, братья выступили вместе, чтобы наказать зачинщика раздора. Это совместное выступление закончилось разорением Минска и кровопролитным сражением на реке Немиге (Немане). В последующем Всеслава вместе с двумя сыновьями обманом схватили, пригласив на переговоры, и посадили в киевскую темницу. Новгород считался владением Изяслава, и правил там его посадник. Почему против другого племянника все трое братьев пошли в поход, тогда как в первом случае Святослав был оставлен один на один со своевольным Ростиславом?

Характерны моменты, на которые указывают составители энциклопедии «История России. IX–XVII вв.». Дружина Святослава особенно отличилась жестокостью в захваченном Минске. Пригласить Всеслава Полоцкого на переговоры, чтобы захватить его в плен, предложил тоже именно Святослав.

В ночном сражении с половцами на реке Альте в 1068 году соединенные силы братьев были подвергнуты такому разгрому, что «побежали русские князья... Изяслав со Всеволодом бежали в Киев, а Святослав ― в Чернигов». Для Изяслава этот разгром обернулся впоследствии жизненным крушением, а Святослав, когда половцы 1 ноября приблизились к Чернигову, вышел с небольшой дружиной и отогнал неприятеля.

Как известно, старший брат Изяслав Ярославич вступил в конфликт с киевлянами, те подняли восстание, освободили находившегося в заточении Всеслава Полоцкого. Изяслав выехал в Польшу за военной помощью к своему зятю Болеславу II.

Здесь расхождения между братьями уже более заметны, хотя летописец о них прямо и не говорит.

Почему Изяслав обратился к полякам, а не отправился в Чернигов к Святославу, который уже проявил себя умелым полководцем, победив превосходящие силы половцев? Их «одолел Святослав с тремя тысячами, а половцев было 12 тысяч; и так их побили, а другие утонули в Снови», ― писал летописец.

Почему для усмирения киевского бунта потребовались иноземцы, тогда как вполне могло хватить ресурсов, которыми располагали Святослав и Всеволод? При этом надо учитывать, что и у самого Изяслава был в подчинении не только Киев, но и новгородские земли. Н.М. Карамзин писал: «Область Изяславова, сверх Новагорода, простиралась от Киева на Юг и Запад до гор Карпатских, Польши и Литвы». Вспомним, что отец Изяслава отвоевал Киев у Святополка, опираясь на новгородцев. Новгородцы составляли войско Ярослава, новгородцы дали деньги, чтобы нанять варягов, новгородцы поддержали дух своего князя.

Надо полагать, имелись причины, заставившие Изяслава бежать с родной земли к полякам. Об этих причинах мы можем только догадываться, но его братьям они были, как можно предполагать, не столь загадочны.

Еще в большей степени симптоматично, что киевляне, узнав о приближении Изяслава в 1069 году с польскими отрядами, обратились за поддержкой и защитой к братьям того, кого они совсем недавно изгнали из города. Именно Святослав успокоил киевлян, сказав им: «Мы пошлем к брату своему; если пойдет с поляками погубить вас, то мы пойдем на него войною, ибо не дадим губить города отца своего; если же хочет идти с миром, то пусть придет с небольшой дружиной».

Святослав без колебаний заявляет: «...Мы пойдем на него [Изяслава] войною...» Через четыре года, 22 марта 1073 года, Святослав перешел от слов к делу, заняв вместе с младшим братом Всеволодом киевский престол.

Значит ли это, что в глазах киевлян Святослав имел более высокий авторитет, чем Изяслав?

Изяслав опять не стал собирать войска в своих остальных владениях, среди которых самым значительным был Новгород, а обратился снова в Польшу. Это говорит о том, что и в остальных русских землях Святослав рассчитывал на свою поддержку, в отличие от Изяслава. Или же русские города проявили нейтральное отношение к спорам братьев?

О том, что Святослав был достаточно крут к проявлениям любого своеволия и инакомыслия, можно судить по методам усмирения волнений в Ростовской области наместником Святослава. Из-за неурожая начался голод. Этим воспользовались волхвы, чтобы вернуть людей к языческой вере предков, а попутно и обеспечить свое материальное благополучие. Они начали, что называется, демонстрировать ловкость рук, только это были вовсе небезобидные фокусы: «...Называли знатных жен, говоря, что та жито прячет, а та ― мед, а та ― рыбу, а та ― меха... мороча людей, прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу и убивали многих жен, а имущество их забирали себе». Захватив языческих жрецов, перешедших к активным действиям, Янь Вышатич, наместник Святослава, стал их пытать. Палачи выдергивали им бороды, избивали их, после привязали к мачтам и пустили по реке Шексне. Добившись публичного покаяния, возмутителей народного спокойствия казнили. Трупы повесили на дубе, а на другую ночь их изгрыз медведь. Наверное, не случайно Янь Вышатич выбрал дуб, да еще вблизи обитания медведей. Дело в том, что у язычников дуб считался священным деревом, а медведь, который до сих пор присутствует на гербе Ярославля, ― священным животным. Туристам в этом городе в наше время показывают медведицу Машу, живое олицетворение веры предков. Использовав для казни своих идеологических противников их же священные символы, наместник Святослава добился также и их политической дискредитации.

Повесть «Временных лет» передает диспут на тему сотворения человека, который состоялся во время всех этих событий между Янем Вышатичем и захваченными в плен волхвами. Это один из немногих источников, по которому мы можем судить о представлениях славян-язычников о мироздании. Летописец, монах из монастыря, передал их намеренно примитивно, через наложение христианских образов: «Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, ― в землю идет тело, а душа к Богу». Вспомним, что захоронение в землю ― это христианский обычай. Из праха (глины) Господь создал первого человека (Адама), в прах он и возвращается после смерти. Язычники сжигали своих умерших, чтобы обеспечить им уход в потусторонний мир.

Так же, как отцовский наместник, сурово поступал с мятежниками и собственный сын Святослава, Глеб. Под тем же 1071 годом «Повесть временных лет» сообщает, что при похожих обстоятельствах в Новгороде волхв стал будоражить народ, из-за чего «была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа». Глеб Святославич собственноручно зарубил топором неудачливого пророка-язычника, закончив таким образом публичную дискуссию о достоинствах христианской веры и ущербности язычества.

Честолюбивые устремления Святослава в конце концов привели его к захвату власти. Чтобы заручиться поддержкой младшего брата, Всеволода, он сообщил тому о якобы готовящемся заговоре Изяслава с Всеславом против них. Был ли такой заговор или это только выдумка Святослава, мы можем судить по косвенным признакам. Помочь нам здесь могут два обстоятельства. Чтобы вступить в союз со Всеславом, Изяславу надо было преодолеть сопротивление в своих землях: Киевщине и Новгородчине. Ни там, ни там Всеслав пользоваться популярностью не мог. Киевлян он предал, бежав в Полоцк после того, как они провозгласили его своим князем в 1068 году. Новгородцы вряд ли могли простить Всеславу разграбление города в 1065 году, когда он, по словам Н.М. Карамзина, «пленил многих жителей; не пощадил и святыни церквей, ограбив Софийскую». С.М. Соловьев пишет, что Всеслав тогда даже «снял колокола и у Святой Софии: „Велика была беда в тот час!“ ― прибавляет летописец: „И паникадила снял!“ Не добавил любви новгородцев к Всеславу его повторный поход (правда, успешно отбитый), предпринятый им после событий 1068–1069 гг., когда в Полоцке стал княжить Мстислав Изяславич.

Говоря о непостижимости причин, по которым Изяслав всегда за поддержкой обращался за границу, нельзя не обратиться к тому факту, что без описания каких-либо обстоятельств историки фиксируют смену управления в Новгороде. В момент своего прихода к власти, по утверждению Н.М. Карамзина, Новгородом владел Изяслав, который правил им через своего наместника. В 1069 году мы видим там уже сына Святослава, Глеба Святославича, изгнанного предприимчивым Ростиславом Владимировичем из Тмутаракани. Глеб Святославич оставался новгородским князем практически до самой своей смерти в 1078 году.

Получается так, что верховным правителем Руси считался старший брат Изяслав, а фактически управление большей частью ресурсов Русского государства постепенно сосредотачивалось в руках среднего брата, Святослава. По завещанию их отца, Ярослава Владимировича, Святославу отошел Чернигов. Н.М. Карамзин уточняет: «Князь Черниговский взял еще отдаленный Тмутаракань, Рязань, Муром и страну вятичей». В сообщении «Повести временных лет» о спорах с волхвами на религиозные темы в Ростовской земле мы узнаем, что суд там правил и собирал дань Янь Вышатич, который пришел от князя Святослава. Не зря последней надеждой волхвов на спасение была возможность «встать перед Святославом». В Новгороде со временем стал княжить сын Святослава, который мог проводить только согласованную с отцом политику.

Несмотря на всю свою доблесть, не удалось закрепиться в Тмутаракани Ростиславу Владимировичу. Он дважды изгонял оттуда сына Святослава, а в 1066 его отравили. Как сообщается в «Повести временных лет», Ростислава отравил некий греческий котопан из Херсонеса (городской чиновник), который потом сам в этом признался. Может быть, это и так. Но смерть предприимчивого и отважного русского князя была выгодна вовсе не грекам, а Святославу, который вернул на прежнее место Глеба, а затем посадил в Тмутаракани своего другого сына, Романа Святославича. Невозможно превзойти в умении владеть словом Н.М. Карамзина, давшего такую эпитафию отравленному племяннику Святослава: «Безвременная кончина мужественного Ростислава, отца трех сыновей, была в тогдашних обстоятельствах несчастием для России: он мог бы лучше других защитить отечество и сохранить по крайней мере воинскую его славу».

Посмотрим на карту средневековой Руси. Большая часть территории управлялась либо самим Святославом, либо его наместниками, либо его сыном. За Всеволодом оставалось незначительное Переяславское княжество. А сам великий киевский князь Изяслав управлял, собственно, только территориями, прилегающими к Киеву. С юга его ограничивали половцы, с востока и северо-востока ― владения Святослава. Неясно, правда, в чьем ведении находился Смоленск, после того как в 1060 году умер Игорь Ярославич, сменивший в этом городе умершего в 1057 году Вячеслава Ярославича. Смоленская земля с трех сторон охватывалась территориями, подвластными Святославу, поэтому вероятно, что и Смоленск контролировался им же. С северо-запада киевскому князю не давал покоя беспокойный полоцкий князь Всеслав Брячиславич. Его Изяславу не удалось приструнить, даже направив в Полоцк своих обоих сыновей, из которых один в Полоцке так и умер. К юго-западу от владений Изяслава находились города Владимир-Волынский и Галич, которые еще только формировались. Их расцвет был в будущем. Как сообщает «Славянская энциклопедия» (составитель В.В. Богуславский), еще перед смертью Ярослава Волынью управлял Святослав. С запада к Киевской земле примыкала Польша, король которой находился в родственных отношениях с Изяславом.

Отсюда следует два вывода.

Во-первых, приходится констатировать, что фактической властью на Руси стал обладать Святослав, постепенно сосредоточивший в своих руках контроль над подавляющей частью территории. Это объясняет, почему киевляне просили защиты именно у него и почему Святослав так уверенно эту защиту киевлянам пообещал.

Во-вторых, Изяславу было понятно, что если Святослав не захочет ему помочь, то тогда ему не поможет на Руси никто. Это объясняет, почему Изяслав в поисках справедливости обращался к польскому королю, германскому императору, даже к папе римскому ― но не к своим братьям.

Все сказанное, кстати, подтверждает, что опасения Святослава относительно возможности вступления Изяслава в соглашение со Всеславом Полоцким были не так уж беспочвенны. Удушаемый со всех сторон братскими объятиями, тот на самом деле мог подыскивать того, кто смог бы хоть немного ослабить стальную хватку среднего брата. Другое дело, подходил ли для этой цели Всеслав Брячиславич и возникло бы у него желание встать на стороне Изяслава.

Итак, в 1073 году, как пишет летописец, «по наущению дьявола», «Святослав сел в Киеве, прогнав брата своего, преступив заповедь отца, а больше всего Божью». Дьявол здесь, конечно, ни при чем, просто Святослав был готов к тому времени стать не только фактическим, но и официальным правителем Русской земли. Он был уверен в успехе своего мероприятия и, как показали последующие события, вполне обоснованно.

Святослав к своим 46 годам был не только талантливым полководцем (вспомним, как он справился с непобедимыми до сих пор половцами), но и умелым дипломатом и проницательным политиком. Это подтверждается не только тем, что он постепенно сконцентрировал власть над большей частью русских земель в своих руках. Он смог нейтрализовать всех возможных союзников свергнутого им Изяслава.

Соглашение Изяслава со Всеславом скорее всего было придумано самим Святославом для убеждения слабохарактерного и колеблющегося Всеволода. В летописях не содержится никаких сведений, подтверждающих наличие каких-либо действий со стороны полоцкого князя в пользу свергнутого Изяслава.

Сложнее обстояло дело с польским королем. Болеслав II уже один раз выступил на стороне Изяслава в 1069 году, когда тот обратился к нему за военной помощью против взбунтовавшихся киевлян.

Но и здесь у Святослава было в запасе несколько сильных ходов. Во-первых, его военные силы по сравнению с силами польского короля были вполне достаточны для отражения военной агрессии. Во-вторых, его положение как защитника Русской земли было более предпочтительно в глазах киевлян и жителей других городов, чем положение Изяслава, приведшего на Русскую землю иностранные оккупационные войска. Во все времена патриотический дух защитников своей родины был очень весомым фактором боеспособности войск. В-третьих, Болеславу был нужен не столько родственник на киевском престоле, сколько реальная и ощутимая военная помощь против чехов. И такую военную помощь Святослав не только пообещал Болеславу, но и незамедлительно оказал. Его сын Олег вместе с его племянником Владимиром Всеволодовичем Мономахом в 1076 году вышли в поход и открыли боевые действия в Богемии. Оба молодых князя впоследствии проявили себя как очень способные полководцы. Надо полагать, что им удалось в полной мере проявить блеск своего воинского таланта и на чешской земле.