Текст книги "Рюриковичи. Исторические портреты"

Игорь Святославич

Вскоре после смерти Андрея Боголюбского, в 1185 году, была написана повесть о гибельности раздора между князьями и о необходимости объединения русских земель. Но в азарте междоусобных боев, в звоне сабель и мечей голос поэта, автора «Слова о полку Игореве», не был услышан. Страна уже распалась и шла к своей гибели.

Отцом князя был верный друг и соратник Юрия Долгорукого, черниговский князь Святослав Ольгович, тот самый, кого тот звал встретиться для обсуждения совместных дел в Москву. А дедом ― князь Олег Святославич (его в поэме автор называет Гориславичем), родоначальник династии Ольговичей.

В крещении Игоря назвали Георгием, но, как часто бывало, христианское имя почти не использовалось. И нам он известен под своим «русским», языческим именем.

Жизнь была неспокойная. Уже 7-летним ребенком Игорь участвует в походах вместе со своим отцом, защищавшим права своего двоюродного брата Изяслава Давыдовича на киевский престол. А 17 лет он уже участвовал в грандиозном походе, организованном Андреем Боголюбским и закончившемся 8 марта 1169 года трехдневным разграблением Киева. После этого события, которое никто не мог бы ранее предполагать, когда по воле владимирского князя произошел штурм и взятие прежней столицы Русского государства, многое изменилось. Со времен впечатлительной юности Игорю, наверное, стало понятно, что если есть сила, то можно не заботиться о том, как оправдать свои действия. Однако спустя четыре года аналогичный поход Андрея Боголюбского закончился неудачей под Вышгородом, и в нем тоже участвовал молодой князь.

У Игоря Святославича не раз были победоносные походы на половцев. Летом 1171 года он ощутил вкус победы над ханами Кобяком и Кончаком в сражении на реке Ворскле. Эта победа показала, что 20-летний Игорь был способным военоначальником. Был одарен он и дипломатическими способностями. Свои трофеи он привез в подарок Роману Ростиславичу, которого Андрей Боголюбский посадил княжить в Киеве. Пусть Киев уже и не имел статуса главного города Русского государства, но Игорь считал для себя необходимым поддерживать отношения с князьями, уже имевшими (или, правильнее сказать, «завоевавшими» своими воинскими подвигами?) уважение в своей среде.

В 1180 году, 29 лет от роду, он получил в наследство от старшего брата Олега Новгород-Северское княжество и мог уже задумываться над собственными планами. Историки иногда склонны считать новгород-северского Игоря Святославича незначительным, второстепенным князем. Такое мнение высказывала А.А. Медынцева. Но с этим не согласен И.В. Можейко, резонно говоря о том, что само географическое положение возглавляемого Игорем княжества на границе со степью предопределяло его важное значение.

В очередной междоусобной войне русских князей 1181 года союзниками одной из сторон оказались Игорь Святославич и половецкий хан Кончак. После одной из неудач им вместе пришлось спасать свои жизни бегством в одной лодке. Вспоминали ли они события 10-летней давности, когда воевали друг с другом?

Еще через два года князья Южной Руси организовали совместный поход против половцев, по предложению великого киевского князя Святослава Всеволодовича старшим над войском был Игорь Святославич. Была добыта еще одна победа над степняками ― на реке Хороле. Окрыленный удачей Игорь в этом же году, как сообщается в «Славянской энциклопедии» В.В. Богуславского, предпринял еще одну экспедицию, которая еще раз принесла ему лавры победителя половцев.

Вот в такой обстановке у князя Игоря созрело решение совершить еще один поход в степь, о котором знает каждый школьник нашей страны. Ему тогда было 34 года ― возраст зрелого мужества и взвешенных решений.

Вместе с Игорем, новгород-северским князем, в походе на половцев, которому посвящена поэма, участвовали его брат Всеволод, сын Владимир и племянник Святослав Олегович.

Поэтическая и фактографическая ценность «Слова о полку Игореве» не имеет для историков пределов. Однако наше восхищение поэмой не означает безусловного одобрения действий всех ее героев.

Смысл похода, предполагают многие историки, вряд ли был в том, чтобы защитить русские земли от грабительских набегов жестоких и коварных степняков. Не те силы собрал новгород-северский князь и не тот избрал маршрут. Скорее всего целью похода была военная добыча ― стада скота, оружие, драгоценности, а самое главное ― рабы на невольничьи рынки. Годом ранее богатую добычу получил в половецких землях киевский князь Святослав Всеволодович. Зависть и алчность скорее всего толкнула новгород-северского князя на военную авантюру. Не остановило даже то, что у Кончака были громадные самострелы, которые натягивались целым отрядом воинов в 50 человек, и даже «живой огонь» ― порох, а может быть, и «греческий огонь».

В этом контексте совсем по-другому воспринимаются слова Всеволода Святославича, брата Игоря: «А мои куряне ― дружина бывалая: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены... сами скачут, как серые волки в поле...» Что касается цели этих «серых волков» с «наостренными саблями», то автор «Слова...» деликатно говорит: «Себе ища чести, а князю славы». Но даже при такой деликатности нет упоминания о защите сел и городов русских, о возвращении из половецкого плена страдающих русичей. Зато как красочно описываются результаты первого столкновения накануне решающей битвы: «Утром в пятницу потоптали они поганые полки половецкие и, рассыпавшись стрелами по полю, помчали красных девок половецких, а с ними золото, и паволоки (шелковые ткани), и дорогие оксамиты (бархаты)».

Упоение грабежом лихих рубак из княжеской дружины хорошо передано переводом «Слова о полку Игореве» замечательного поэта Н.А. Заболоцкого:

 
Смяло войско половцев поганых,
И умчало половецких дев,
Захватило золото без счета,
Груду аксамитов и шелков...
 

Наверняка после этого сражения Игорь Святославич вспомнил свои полные опасностей и все же закончившиеся победами встречи с половцами на Ворскле в 1171 году и особенно в недавнем 1183 году на другой реке, Хороле. Скорее всего он напомнил своим дружинникам их страхи, когда в самом начале движения они сочли увиденное ими солнечное затмение дурным предзнаменованием.

Но полностью согласиться с «разбойничьей» основой задуманного и осуществленного Игорем похода в степь все же трудно. И дело не только в том, что нам хочется верить в благородные помыслы русского князя, его бескорыстие и рыцарскую доблесть. Надо иметь в виду, что это было опасное, очень рискованное мероприятие, удача в котором вовсе не была гарантирована. Меру опасности показало реальное развитие событий, когда отряды Игоря и его родственников были в итоге разгромлены. Надо учитывать также и точку зрения самого Игоря, которую сохранил для нас летописец. Когда в 1184 году княживший в Чернигове Ярослав Всеволодович отказался примкнуть к коллективному походу в степь под руководством киевского князя Святослава Всеволодовича, новгород-северский князь так отозвался по этому поводу: «Не дай Бог на поганые ездися отрещи: поганы есть нам всим обьчий ворог» («Не дай Бог отказываться от походов на язычников [половцев], они для нас всех общий враг»). То есть для Игоря важной в первую очередь была необходимость обезвредить врага всей Русской земли. Вместе с тем И.В. Можейко со ссылкой на Б.А. Рыбакова скептически оценивал это патриотическое высказывание Игоря. Ведь сам он к походу киевского князя не присоединился.

Когда же поход Игоря окончился неудачей, «немцы и венециане... греки и морава» стали упрекать незадачливого князя, «что добычу утопил на дне Каялы, реки половецкой (где Игорь потерпел поражение), золото свое рассыпал». Далее автор «Слова...», высказав сожаление о том, что Игоря в походе не поддержали другие князья и сам великий князь владимирский Всеволод Большое Гнездо, подводит итог: «Здесь был бы ты, невольница была бы по ногате, а раб по резане». Ногата равнялась 1/20 гривны, а резана ― 1/50. Если бы князь Всеволод Юрьевич, войско которого могло «Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать», присоединился бы к походу на степняков, то половецкие рабы, говорит автор «Слова...», были бы очень дешевы.

Конечно, у каждой из сторон в неутихающем конфликте степняков и русичей была своя правда. Русские князья оберегали свою землю, совершая походы в степь, а половцы защищали от вооруженных грабителей свое имущество и своих «красных девок». Вспомним, что отряд Игоря Святославича в решительном сражении половцев удалось уничтожить, а за год до этого киевский князь Святослав Всеволодович (в 1184 году) совершил на половцев победоносный поход, взяв в плен самого половецкого хана Кобяка с сыновьями. Поход половецких войск на Русь (хан Гза пошел на Посемье, а хан Кончак ― на Переяславль), последовавший за разгромом дружины Игоря и его побегом из плена, можно оценить как акт возмездия.

Взаимосвязи человеческих судеб во все времена поражают своей непредсказуемостью и хитросплетениями. Из плена Игорю помог бежать половец Овлур (Лавр), а его сын Владимир бежал из плена вместе с дочерью половецкого хана Кончака в 1187 году ― спустя два года после разгрома отряда Игоря. Тогда же вернулся домой и Всеволод, брат Игоря.

Имеются сведения, что Игорь в лагере половцев находился в относительно свободном положении («имел при себе священника, слуг и мог забавляться ястребиною охотою», писал Н.М. Карамзин), почему ему и удалось легко вернуться в Киев. Что же касается его сына, то Кончак, возможно, сам выдал свою дочь за него замуж и отпустил Владимира домой с женой и ребенком. Вместе с ними вернулся и Всеволод Святославич.

Всего в плену оказалось пять тысяч русских воинов. Тысячи русских воинов из этого похода не вернулись домой. Им суждено было стать добычей степных лисиц и ворон. Такого сокрушительного разгрома от половцев русские, возможно, вообще еще не терпели. Были, конечно, поражения и раньше, но не такого масштаба.

К князьям, инициаторам похода, судьба благоволила: Игорь развлекался в половецкой степи охотничьими забавами, его сын занимался любовью с дочерью хозяина, а потом все благополучно вернулись домой. На самом деле возвращение через степь было не таким уж и безоблачным. Кони не выдержали бешеной скачки и пали. Долгих 11 дней Игорь с Овлуром пешком добирались до русских земель, опасаясь поимки.

Представим степь под палящим солнцем. Через заросшие высокой травой пространства идут двое. Они голодны, устали, их мучает жажда. Вокруг до самого горизонта одно и то же: степь, пологие спуски и подъемы. Иногда равнина разрезается оврагами, возле которых встречаются кустарники и реденькие рощицы. Но не радуют незатейливые песенки птиц, перескакивающих по веткам. В небе степной орел кружит и зорко следит за путниками. С шумом поднимаются в воздух вспугнутые вороны и галки, нашедшие себе трапезу у трупа погибшего животного. Уходит солнце, и сразу становится темно. Идти нельзя, да и сил уже нет. Надо постараться отдохнуть, но забыться и расслабиться нельзя. Степные лисицы неопасны, а если подберутся волки? Нож и дубинка ― плохая защита в темноте от дикого зверя. Но надо дойти домой. Дома ― жена, верная Ярославна, и дети, четверо сыновей и дочь. Старший сын не пропадет и в плену, его можно будет потом выкупить или обменять, а другим детям нужна отцовская защита. Дома ― жители княжества, землепашцы и ремесленники, которым тоже нужна княжеская защита. Ведь ничто не удержит соседа, желающего поживиться на чужом несчастье, налетит с дружинниками, угонит пленных, и уйдут северяне на невольничий рынок. Заплачут они тогда и проклянут своего князя, погнавшегося за добычей и оставившего их на произвол судьбы. Ведь и он уводил пленников из Киева, таких же христиан, как и он сам, после разграбления бывшей столицы страны в 1169 году. И в его обозе была добыча, награбленная в домах таких же русских людей, как и жители его княжества.

Сам автор поэмы, по мнению исследователей, осудил авантюрный поход Игоря Святославича. Но не это было его главной мыслью. Страстный призыв к объединению сил князей перед лицом вражеского нашествия, желание вернуть времена «старого Владимира» ― Владимира Мономаха, который сумел обеспечить целостность страны и ликвидировать военную угрозу со стороны половцев, ― вот что в первую очередь следует из поэмы. Хочется думать, что сила поэтического слова была такова, что князья сумели, хотя бы на короткое время, преодолеть свои распри. Через два года после разгрома Игоря, в 1187 году, был совершен успешный объединенный поход русских воинов в степь.

Тяжелые обоюдоострые мечи русских воинов времен киевского князя Игоря Рюриковича уже в XII веке сменились более удобными и легкими саблями. Именно о саблях воинов Игоря Святославича говорит автор «Слова о полку Игореве», не упоминая о мечах.

По иронии судьбы герой поэмы и его участвовавший в походе брат Всеволод сами были наполовину половцы. Их матерью и женой их отца, князя Святослава Ольговича, была половецкая княжна, как и жена Юрия Долгорукого, дочь хана Аепы. Возможно, правда, что дети у Святослава Ольговича родились во втором браке, когда он женился в Новгороде на дочери посадника.

Если же считать, что Игорь родился от первого брака, то его внук, сын Владимира, женившегося в плену на дочери хана Кончака, уже стал половцем по меньшей мере на три четверти. Но от этого он не перестал быть сыном и внуком русских князей с присущими им стереотипами поведения.

Такие смешанные браки заключались из расчета, что между двумя народами ослабнет вражда. Но это не очень помогало, что можно видеть на примере братьев Святославичей.

Можно привести и другой пример. Двоюродный брат их деда, киевский князь Святополк Изяславич, был женат на дочери половецкого хана Тугоркана. Тем не менее половцы двинулись на Переяславль, где их встретили вооруженные силы Святополка и Владимира Мономаха. В сражении половцы были разбиты. Единственное, что смог сделать киевский князь для своего тестя, ― это похоронить его с честью под Киевом.

Неудача похода 1185 года не стала ударом судьбы для новгород-северского князя. Жизнь продолжалась. Не пристало князю и его воинам печалиться и вспоминать свои поражения. Спустя шесть лет он опять отправился в поход, который был на этот раз более успешным. По мнению В.В. Богуславского, которое не совпадает с мнением авторов свода «Князь Рюрик и его потомки», походов было два и совершены они были не в 1991, а в 1990 году.

Оставшись старейшим среди потомков Олега Святославича («Гориславича»), в 1198 году Игорь перешел из Новгород-Северского княжества в Черниговское, которое было более значительным и имело давнюю историю. В Чернигове беспокойный князь, которому мы обязаны появлением замечательной поэмы русского Средневековья, и умер в 1202 году в возрасте 51 год.

Жизнь четырех сыновей Игоря Святославича сложилась и завершилась самым необычным образом.

Случилось так, что их судьба оказалось связанной с Галицкой землей, откуда была родом их мать и где правил прославленный современниками Ярослав Осмомысл, их дед. В результате сложных политических интриг братья Игоревичи в 1211 году арестовали 500 галицких горожан, которых подозревали в заговоре против них. Некоторые историки пишут, что все они были боярами, а захвачены были вероломно. Но маловероятно, чтобы такое количество жителей города относилось к самым знатным семействам. Взаимное ожесточение достигло такой степени, что князья распорядились казнить всех арестованных. В результате расправы полтысячи человек лишились жизни.

Это был первый акт трагедии.

Венгерский король бдительно следил за событиями в соседнем русском княжестве. Годом ранее, в 1210 году, он неожиданно подошел с войсками к Галичу, пленил Романа Игоревича, застав его мывшимся в бане, и отправил в Венгрию. Оттуда тот смог бежать, вернуться в Галич, где и добрался до горожан, которые были недовольны им и его братьями.

В этот раз опять вмешались венгры и смогли захватить братьев в плен. Галичане не забыли массовое умерщвление жителей города. Они выкупили сыновей Игоря Святославича у венгерского короля.

Разыгрался второй акт пьесы, написанной историей.

На городской площади поставили виселицу. По приговору боярского суда в сентябре 1212 года Роман, Ростислав и Святослав были преданы позорной казни. В этом же году умер и преследуемый галичанами четвертый брат, Владимир, который четверть века назад благополучно спасся из половецкого плена.

Галицким князем стал малолетний Даниил Романович.

Ярослав Осмомысл

Пожалуй, при имени Ярослав почти у каждого жителя нашей страны возникают две ассоциации. Первое, что обычно приходит на ум, ― это правление киевского князя, названного историками впоследствии Мудрым.

Но, может быть, даже чаще вспоминается нам женщина из поэмы «Слово о полку Игореве», которая стремилась чайкой лететь к своему любимому, чтобы исцелить раны на его теле, которая просила и ветер, и солнце, и могучий Днепр Словутич спасти его. Почти каждый знает, как ласково и уважительно называл ее поэт:

 
На Дунае Ярославны голос слышится...
Ярославна утром плачет в Путивле на стене...
Ярославна рано плачет на стене в Путивле...
 

Навсегда в нашем народе плач Ярославны остался самым поэтичным и самым образным выражением женской тревоги за своего мужа, олицетворением страдания и печали любящей женщины.

Мы не знаем ее точного имени, предполагают, что ее, возможно, звали Ефросиньей. Отцом же ее был Ярослав Владимирович Галицкий, почему и обращался автор поэмы к ней ― «Ярославна».

Ярослав Владимирович известен в истории также под своим прозвищем ― Осмомысл. Это слово можно истолковывать двояко: либо как человек, «смысленный» в восьми языках, то есть знающий восемь языков, либо как человек, умом своим равный восьми обычным людям.

Предельно выразительна его характеристика в «Слове о полку Игореве»: «Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованом столе, подпираешь горы угорские своими железными полками, королю загораживаешь путь, затворяешь Дунаю ворота, клади бросая через облака, суды рядя до Дуная. Грозы твоей земли страшатся; Киеву отворяешь ворота, за дальними странами в салтанов стреляешь с отчего золотого стола».

Все в этих словах прославляет русского князя, и все исторически верно. Соответствует действительности, что Ярослав подпирал горы угорские (Карпаты) железными полками, поскольку в военном отношении мало кто мог его превзойти. Венгерский король с почтением относился к правителю одного из уделов Русского государства, контролировавшему водный путь по Дунаю. Земли Ярослава простирались от устья Дуная и до верховьев Южного Буга. Верно и то, что «златокованый» трон достался Ярославу от отца, Владимирка Володаревича.

Как считают авторы энциклопедии «История России. IX–XVII вв.», составленной под руководством научно-редакционного совета во главе с академиком А.О. Чубарьяном, матерью Ярослава была дочь венгерского короля Коломана, на которой женился Владимирко. Если принять эту версию, то тогда трудно объяснить, почему именно с венграми Владимирко воевал почти всю свою жизнь.

Сам Владимирко в свое время получил в наследство небольшой удел с центром в Звенигороде, но смог воспользоваться обстоятельствами и оставил своему сыну огромные территории практически по всему течению Днестра, Прута и Сирета. Ныне эти земли входят в состав Западной Украины, Молдавии и Румынии. Столицей вновь возникшего обширного княжества стал не очень примечательный ранее город Галич. Часть территорий Владимирко приобрел легитимным путем после смерти двоюродного брата Ивана Васильковича, часть же отнял у своего племянника Ивана Ростиславича, более известного по прозвищу Берладник.

Тот бежал со своей родины после неудачной попытки отвоевать у дяди себе удел. Владимирко до самой своей смерти стремился свести счеты со своим племянником, но удалось это сделать лишь его сыну Ярославу в 1161 году, в угоду которому Иван Ростиславич был отравлен в греческом городе Фессалонике. С этого времени ничто не угрожало власти Ярослава в Галицком княжестве.

Княжеский трон Ярослав занял в 17–18 лет (по данным В.М. Когана и В.И. Домбровского-Шалагина), когда совершенно таинственным образом внезапно умер его отец. Владимирку Володаревичу было тогда всего около 58 лет, и ничто не предвещало его смерти.

До этого он неоднократно принимал участие в войнах против Изяслава Мстиславича на стороне сына Мономаха, Юрия Долгорукого. В 1152 году военное счастье отвернулось от Владимирка и он потерпел поражение от соединенных сил русских князей под руководством Изяслава, которые выступали в союзе с венгерским королем Гейзой.

Владимирко отличался умением признавать свое поражение, готовностью идти в этом случае на компромисс, который им использовался для выигрыша времени. После накопления сил все свои уступки он забывал и заботился только о своих интересах.

Этот характерный стиль поведения основателя Галицкого княжества проявился и после его разгрома русско-венгерскими войсками. Ссылаясь на свои мнимые раны, он согласился на все условия мирного договора, по которым он должен был уступить победителям ряд ранее захваченных им городов. В знак клятвы Владимирко Володаревич поцеловал крест святого Стефана.

Когда русские князья вернулись в свои уделы, а венгерский король ― в пределы своего государства, галицкий князь и не подумал выполнять обязательства по мирному договору. Слишком прагматичным он был политиком, чтобы, избавившись от силового давления и военной угрозы, отдать противникам часть с таким трудом собранных им своих земель. Когда же посол Изяслава Мстиславича, боярин Петр Бориславич, напомнил князю о целовании святого креста, тот только рассмеялся в ответ.

На следующий день и произошло то самое таинственное и роковое событие, в результате которого на отцовский «златокованый» трон взошел Ярослав. Вот как передал записи летописца великий историк и писатель Н.М. Карамзин: «Владимирко, совершенно здоровый накануне, отслушав вечерню в церкви, не мог сойти с места, упал и, принесенный во дворец, скончался». Перед тем как упасть, князь сказал, что его как будто что-то ударило по плечу. Как бы само провидение Господне наказало клятвопреступника, и его сын, казалось, должен был исправить отцовское прегрешение. Смерть князя Владимирка Володаревича случилась, как указано в энциклопедии «История России. IX–XVII вв.», в феврале 1152 года. В этом же издании сказано, что князь умер во время переговоров, отказавшись от каких-либо уступок.

Если придерживаться изложения событий С.М. Соловьевым, то после смерти Владимирка, казалось бы, могло создаться впечатление, что требования Изяслава будут удовлетворены. В самом деле, киевского посла вернули в княжеский дворец, «там юный Князь Ярослав сидел на месте отца, в черной мантии и в клобуке, среди Вельмож и Бояр, также одетых в печальные мантии. Послу дали стул. Ярослав заливался слезами; царствовало глубокое молчание». Утерев слезы, 17-летний Ярослав, передал послу для Изяслава следующие слова: «Бог взял моего родителя, быв Судиею между им и тобою. Могила прекратила вражду. Будь же мне вместо отца». Назвав себя сыном киевского князя, Ярослав тем самым признал свой вассалитет от него и, следовательно, должен был выполнить его требования.

Однако Ярослав был достойным сыном своего отца и не собирался поступаться владениями Галицкого княжества. Когда правивший в Киеве Изяслав понял, что его просто водят за нос и тянут время, он открыл против молодого, но прагматичного галицкого князя военные действия. Но и после этого Ярослав не отступил перед Киевом. Сражение под Теребовлем в 1153 году было упорным и кровопролитным, с обеих сторон много воинов было взято в плен. А в итоге Изяслав был вынужден удалиться в Киев, не добившись своей цели. Там он вскоре заболел и умер 13 ноября 1154 года, не дожив, как и Владимирко, до 60 лет. Господь забрал к себе одного за другим обоих князей примерно в одном возрасте, чтобы они смогли, наконец, примириться в Царстве Божьем.

Продолжил политику отца Ярослав и в отношении своего двоюродного брата, Ивана Ростиславича Берладника. Он потребовал его выдачи у занявшего киевский престол Юрия Долгорукого. Тот уже согласился выполнить требование галицкого князя, чьим тестем он являлся, но в последний момент вмешалось киевское духовенство во главе с митрополитом, и Иван Берладник был отправлен из Киева обратно в Суздаль. Ярослав не примирился с этим и продолжал требовать передачи ему претендовавшего на княжение в галицких землях Ивана. Он даже отправился с войском на Киев, где после смерти Юрия Долгорукого правил уже новый князь, Изяслав Давыдович. Более того, Ярослав смог в этом вопросе заручиться поддержкой венгерского и польского королей, а также большого количества русских князей.

Обратим внимание, даже король Венгрии, с войсками которой многократно и жестоко воевал Владимирко Володаревич, поддержал Ярослава Владимировича.

В конце концов в результате активных действий Ярослава на киевском престоле оказался другой князь, Ростислав Мстиславич, один из его сторонников, а прежний правитель Киева, воевавший против галицкого князя, Изяслав Давыдович, погиб 6 марта 1161 года в одном из сражений. Бежавший из русских земель в Грецию Иван Берладник был там отравлен в этом же году. Так Ярослав поставил точку в династических спорах. Было ему тогда всего 26 лет. Надо заметить, что энциклопедия «История России. IX–XVII вв.» относит дату рождения князя на 5 лет раньше. Если придерживаться этой версии, то тогда в 1161 году Ярославу был уже 31 год.

Успехов в решении полученных в наследство проблем молодой князь достиг во многом не только за счет своих личных качеств (а они у него были, безусловно, выдающимися), но и благодаря поддержке своих бояр, их настойчивости и властолюбию. Галицкие бояре не только любили свою землю, они были готовы отдать и жизнь ради своих целей. Накануне первого серьезного испытания после восхождения на престол Ярослава, перед сражением с армией киевского князя, бояре так заявили ему: «Ты у нас один: что будет, если погибнешь? Заключись в Теребовле: мы сразимся; и кто останется жив, тот придет умереть с тобою».

Однако галицкие бояре были не только верными слугами своей земли и своего князя. Они стремились играть в управлении княжеством самостоятельную роль, что привело впоследствии к тяжелым конфликтам и семейным трагедиям.

Несмотря на заключаемые союзы и дружеские отношения с правителями соседних государств, Ярослав всегда проводил собственную политику. Он поддерживал византийского императора Мануила I. Тем самым были сохранены традиции отца, поскольку Мануил в свое время поддерживал Юрия Долгорукого, а отец Ярослава, князь Владимирко, всегда приходил тому на помощь. В то же время Ярослав приютил в 1164 (или 1165) году у себя врага Мануила, Андроника Комнина. Тот совершил дерзкий побег из тюрьмы, куда его заключили по приказу императора. Как пишет Н.М. Карамзин, галицкий князь выделил Андронику несколько городов, приглашал его участвовать в заседаниях государственного совета. Они часто развлекались охотой. Все это происходило, несмотря на то что Мануил не раз выражал Ярославу свое неудовольствие по этому поводу. Андроник не был депортирован, а выехал из Галицкого княжества по своей воле, когда два константинопольских митрополита, прибыв в Галич, уговорили беглеца вернуться на родину.

Это был своеобразный человек с очень необычной судьбой. Его можно было бы отнести к авантюристам, но в отличие от них он не опускался до примитивного обмана и шулерства. В его жилах текла кровь византийских басилевсов. Причудливые повороты жизненного пути то ставили его на край гибельной пропасти, то возносили на самый верх. Мы уже знаем, что в Галицком княжестве он появился, бежав с риском для жизни из тюрьмы. Вернувшись в Константинополь, он стал, как бы сейчас сказали, публичным политиком, выдвинув ряд привлекательных для народа демагогических лозунгов. Возглавив народное движение, он в 1183 году занял ни много ни мало императорский трон. Два года византийские аристократы умирали под пытками, которым предавал их добравшийся до власти Андроник. Политика «революционного» террора была прекращена только в результате заговора уцелевшей знати, которая опиралась на поддержку того же самого народа, который до этого привел Андроника в константинопольский дворец. Обманутые ранее его обещаниями горожане смели охрану «народного» императора, а он сам был предан позорной казни.

Император Мануил находился не в самых лучших отношениях с венгерским королем. Но, как нам уже известно, несмотря на свою дружбу с византийским императором, Ярослав смог заручиться поддержкой и венгерского короля.

Ярослав не вел после 1161 года крупных военных кампаний, ограничиваясь отправкой своих войск для поддержки союзников ― Мстислава Изяславича, как сообщается в энциклопедии «История России. IX–XVII вв.», в 1168 году и Рюрика Ростиславича в 1180 году. Не допуская войн на своей территории, Ярослав Осмомысл обеспечивал приток населения, развитие ремесел, оживление торговли. Существенным фактором развития экономики были богатые природные ресурсы, особенно соляные копи. Поваренная соль была заметной статьей экспорта. Плодородная почва Юго-Западной Руси обеспечивала богатейшие урожаи. Умелые руки ремесленников творили шедевры. Увеличивалось число городов. Контроль над Дунаем, важной торговой артерией Европы, обеспечивал поступление финансовых средств. По словам Н.М. Карамзина, галицкий князь для военных дел предпочитал нанимать иностранцев, в частности поляков, оберегая жизни своих подданных. Почти на 700 лет Ярослав опередил в своей военной политике мудрое решение Луи-Филиппа, короля Франции, где с 1831 года для ведения боевых действий за рубежом был создан иностранный легион. Галицкое княжество при Ярославе, как подчеркивают почти все историки, достигло наивысшего расцвета. В обеспечении благоприятных условий развития своей страны и состоит высшая мудрость государя.

Семейная жизнь у князя не сложилась. Отец женил его в 15 лет на дочери Юрия Долгорукого. Брак был, что называется, по расчету. Галицкий и суздальский князья таким образом закрепили свой союз против Изяслава Мстиславича, изгнанного ранее Юрием из Киева во Владимир-Волынский.

Чем Ольга, дочь от брака Юрия с половецкой княжной, названной в крещении Евдокией, не устраивала Ярослава ― неизвестно. Надо отметить, что авторы историко-генеалогического исследования «Князь Рюрик и его потомки» В.М. Коган и В.И. Домбровский-Шалагин указывают на отсутствие точных сведений о том, кто была матерью Ольги. Возможно, ею была и не Евдокия. Неприязнь к жене Ярослав перенес и на своего сына Владимира. Сам он жил с другой женщиной, Анастасией.