Текст книги "Василевс"

Феодосий, уже в преклонном возрасте, опустил голову, не стал противоречить императору. Казалось, поникла даже седая редкая старческая борода, резко обозначились на лице крупные морщины от аскетического воздержания.

Заметив это, Юстин сменил тон, заговорил мягко, чтобы не доводить патриарха до обморока.

Феодосий выслушал его, помолчал, затем согласился с ним, обещал собрать православных и монофизитских епископов для обсуждения вопроса соединения в унию, будет просить их, чтобы они пошли на это.

Юстин отпустил его, пожелав успеха в этом деле.

Феодосий ушёл из дворца, мало надеясь устранить противоречия православных и монофизитов, зная православных епископов, их неимоверную стойкость на позициях Халкидонского собора и такую же стойкость против положений этого собора монофизитов.

Он собрал православных и монофизитских епископов, переговоры начались под его началом. Диспуты продолжались восемь месяцев, но не имели никаких результатов.

Патриарх Феодосий умер, переговоры остановились.

После смерти Феодосия епископ Иаков вызвал к себе на Патриарший двор, где он устроился, Иоанна Эфесского.

Без лишних слов он поручил ему управление и православными, и монофизитами в столице.

– Это близкое для тебя дело, хорошо знакомое… Ты управляешь им как заместитель покойного патриарха Анфима… Да ещё и при жизни у Феодосия… Так что продолжай на благо церкви.

Так Иоанн стал управлять всеми делами всех общин верующих в столице и в малоазийских провинциях. В основном это были хозяйственные дела.

Старец Иаков жил постоянно на Востоке и всё больше и больше терял интерес к западному монофизитству. Перед отъездом на Восток он имел тайную аудиенцию у Элии Софии по вопросу об унии. И ей же он рекомендовал Иоанна, для передачи ему этого дела.

Императрица тотчас же вызвала Иоанна во дворец и в присутствии старца приказала ему позаботиться о мире в церкви.

– Отче Иоанн, на вас возлагается ответственность, как на доверенного императора, за приведение к миру синодитов[131]131
  Синодитами называли последователей генерального совета Халкидона (451 г.), на котором была авторитетно принята доктрина двух природ в Христе. Их ещё называли диофизитами.


[Закрыть] с монофизитами, с заключением между ними соглашения об унии…

Его, Иоанна, сейчас не спрашивали, как он относится к этому поручению. Это было его обязанностью как церковного служителя. Ему поручили и отпустили.

Из дворца он вернулся в «сирийский монастырь», настоятелем которого он стал после смерти своего друга, «сына Завета», отшельника Мары. В монастыре теперь жил и Кашиш. После того как его поставил Иаков епископом на кафедре острова Хиос, он, пробыв там с год, переселился к Иоанну в Асию, в город Эфес. Он был серьёзно болен, не мог исполнять службу в полной мере. Его съедала чахотка, подхватил в Риме. В Эфесе с Иоанном он жил с год. Затем они уехали в Константинополь. И Кашиш жил теперь в «монастыре сирийцев».

Иоанн прошёл к нему в келью, рассказал о поручении императрицы и что простился со старцем Иаковом, тот отправился к себе в Египет.

Кашиш молча выслушал его. Затем он заговорил слабым голосом, хрипловатым, как засыпающий, делая остановки между высказываниями. Было заметно, что это ему тяжело.

– Сейчас монофизиты стоят ближе к престолу, чем диофизиты… И всё потому, что, как ходят слухи, новый император – тайный монофизит… При жизни императора Юстиниана все знали, что Элия избегала общения с синодитами, принимала причащение у монофизитского священника Андрея, тот оставлял часть Святых Даров в её доме. Ходили слухи, что это для её мужа, куропалата… И только из желания угодить дяде и получить от него звание цезаря Юстин и Элия стали общаться с синодитами…

Он остановился передохнуть.

– На самом же деле Юстин равнодушен к религии, – заключил он. – Не надо обольщаться: ему всё равно, что монофизиты, что диофизиты… Он узкий практик, в отличие от своего дяди…

Иоанн согласно покивал головой. Об этом он тоже догадывался, хорошо зная покойного императора, так как часто получал от него поручения. Юстина же, когда тот был куропалатом, он тоже знал хорошо, бывая во дворце, поневоле имел с ним общение.

Пожелав Кашишу крепиться, он попрощался с ним и ушёл к себе в келью.

Кашиша он посещал каждый день, тот угасал прямо на глазах.

И однажды ночью его разбудил инок, прибежавший от Кашиша, и передал, что тот умирает и хочет его видеть. Иоанн прибежал к нему в келью.

– Давай прощаться… Слов не надо: все там будем, – прошептал Кашиш.

Он закрыл глаза.

Иоанн взял его руку, тот слабо отозвался на это пожатие…

* * *

Юстин проснулся поздно, с головной болью, раздражённый и весь, казалось, разбитый. И всё это после вчерашней попойки с зятем Бадуарием и ещё двумя орхонтами из его же войска… Затем, когда те ушли от него, он велел своему слуге позвать наложницу Кэтрин. Когда та пришла, он уже спал, сморённый огромным количеством выпитого вина. Кэтрин легла рядом с ним, полагая, что она будет нужна ему, когда он проспится: так обычно бывало всегда…

Утром он встал, приласкал Кэтрин, умылся из кувшина, который всегда подавал ему слуга в спальне. Затем он потащился в зал, к столу, уже накрытому. Позавтракав и почувствовав снова ожившее своё уже и так изношенное тело, он прошёл на женскую половину к Элии, собираясь переговорить с ней о делах, которые накопились и требовали решения.

Элия вышла к нему из своей спальни в палату, в которой они обычно встречались для беседы. В лёгком прозрачном шёлковом платье для домашних прогулок, она была свежа и прекрасно выглядела после отдыха ночью… В такие минуты она нравилась ему…

– Кунимунд, царь гепидов, просит о помощи против короля лангобардов Альбоина, – начал он объяснять ей дело, которое привело его к ней. – Альбоин похитил его дочь Розамунду… Оскорблённый Кунимунд пошёл на него войной и был разбит Альбоином!.. И тот и другой наши союзники!.. Кунимунд, если мы подадим ему помощь, обещает уступить нам город Сирмий!.. И я уже дал указание нашему зятю Бадуарию собрать войска в Скифии и Мизии, затем идти на помощь гепидам!.. Как ты считаешь: правильно ли я поступил, встав на сторону одного из наших союзников против другого! – посмотрел он на неё.

Элия на некоторое время задумалась.

– Альбоин мог официально просить соседа, того же Кунимунда, о браке с его дочерью! А так он увёл её воровством!.. Воровство же должно наказываться! Независимо от того, кто его совершил: король или простой гражданин!..

Она ещё сказала что-то, что его уже не интересовало. Она сказала главное, она поддержала его решение.

И он ушёл от неё на свою половину дворца, чтобы подготовиться к совету с государственными чинами.

Бадуарий же, получив его указание, отбыл в Мизию. Вскоре он сообщил о готовности выступить против Альбоина.

Альбоин запаниковал, узнав о намерении имперских войск поддержать Кунимунда, стал уговаривать Кунимунда не начинать войны, обещал жениться на Розамунде… Но всё было напрасно. Война началась, счастье теперь оказалось на стороне гепидов. Но Кунимунд, выиграв войну, забыл своё обещание передать императору город Сирмий…

Раздосадованный Юстин в гневе вскричал:

– Я не поверю больше ни одному слову этого проходимца!

Элия остановила его:

– Не надо явно показывать этого!.. Когда он снова обратится за помощью, а он обязательно будет просить её, то не отказывай ему… Но найди предлог откладывать и откладывать эту помощь!..

Юстин согласился с таким хитрым ходом. И лишний раз убедился в изворотливости своей супруги.

Альбоин же срочно послал своих людей к кагану Баяну с предложением союза против гепидов.

Баян согласился на союз с лангобардами.

– При условии! – лукаво улыбнулся каган посланникам короля Альбоина. – Если одолеете гепидов, то уступите нам половину добычи и всю землю гепидов!..

Он сделал вид, что задумался над тем, что бы ещё содрать с лангобардов, оказавшихся сейчас в тяжёлом положении.

– Ваш король немедля должен выдать мне десятую долю всех находящихся у вас четвероногих!.. Коров, коней, быков, баранов!..

Послы согласились на всё.

Король гепидов Кунимунд запаниковал, когда ему донесли, что в Нижнюю Паннонию, в землю гепидов, в его землю, с двух сторон вступили враги: лангобарды и авары…

И он тотчас же направил своих послов в Константинополь, к императору Юстину.

– Государь, помоги гепидам! Так просит наш король Кунимунд! – взмолились послы, упав на колени перед Юстином, когда были допущены к нему. – Он обещает уступить сейчас же Сирмий и всю землю, что находится по эту сторону реки Дравы!..

– Встаньте! – попросил их ласковым голосом Юстин.

Он доброжелательно улыбнулся им:

– Мы окажем помощь вам, вашему королю!.. Но сейчас наши военные силы рассредоточены в разных местах: в Сирии, в Киликии и Фригии!.. Но я немедленно отдам распоряжение собрать их и послать на помощь Кунимунду!..

Послы гепидов уехали к своему королю, уверенные, что помощь империи вот-вот подойдёт.

Вскоре к императору прибыло и посольство лангобардов, посланное королём Альбоином.

И они тоже предстали перед Юстином.

– Король Кунимунд уже обещал вашей милости отдать Сирмий! И не сдержал своего обещания! – стали они обвинять гепидов в неблагодарности к ромеям. – Поэтому лучше заключить союз с нашим королём Альбоином, который держит своё слово!..

Но события в Паннонии разворачивались стремительно. Авары разоряли земли гепидов, убивали, угоняли в плен женщин и детей, грабили селения, поджигали их.

Одновременно армия Альбоина, столкнувшись на поле боя с гепидами, сокрушила их. Кровопролитная упорная битва завершилась разгромом гепидов. Сам Кунимунд, сражаясь в первых рядах среди своих воинов, был убит.

* * *

Летом 568 года, на третьем году своего правления, Юстин II вызвал в столицу Зимарха, родом киликийца[132]132
  Киликия – азиатская провинция Византии.


[Закрыть], полководца восточных городов.

И Зимарх, как исполнительный военный, вскоре предстал перед ним, явившись в императорский дворец.

– Государь, по твоему вызову явился тотчас, как только получил твой указ! – отрапортовал он. – Жду дальнейших распоряжений!

Подтянутый и серьёзный, неглупый и привлекательный, с густыми черными бровями, которые сразу выдавали в нём восточного сына, выдержанного, но и ветреного в то же время.

– Я вызвал-то тебя из-за чего! – с расстановкой начал Юстин. – Тут прибыло к нам посольство тукю с мирным предложением и военным союзом! Мы обсудили это на совете и приняли решение заключить мирный договор с их каганом Истеми!.. И тебе предстоит отправиться к нему, чтобы утвердить этот договор клятвой и вручить подарки!..

Он помолчал, что-то вспоминая…

– Ах, чуть не забыл, тебя же надо познакомить с послами и с их главой Маниахом!.. Добираться до их кагана полгода, не меньше! Поэтому советую подружиться с тем же Маниахом: дорогу сократишь, друга приобретёшь!.. Завтра я представлю тебя их посольству!..

На этом он закончил приём Зимарха. И тот ушёл на свой двор, тут же, в столице.

На следующий день Зимарх снова явился во дворец. Там, в палате Хрисотриклин, уже были послы от кагана Истеми.

Глава посольства Маниах рассказал Юстину, с чем было вызвано это посольство сюда, в империю.

– Государь, я родом из Согдианы. Сначала мы были под властью эфталитов. Когда же Согдиану завоевали тукю, то мы стали их подданными… И я обратился к кагану Истеми, чтобы он дал разрешение для торговли шёлком с Персией. Каган был не против и отправил меня с посольством в Персию, к шаху Хозрою, просить о разрешении торговать нашим купцам шёлком у них… Но шах Хозрой не хотел пускать в свою страну купцов из Согда, и он отложил своё решение. И всякий раз, как мы являлись к нему с нашей просьбой, он всё откладывал и откладывал своё последнее слово… Затем он собрал своих советников, и один из предавшихся персам эфталитов посоветовал ему купить у нас привезённый шёлк и сжечь его… Он так и сделал, а нам сказал: «Я не хочу обижать вас, но и употреблять ваш шёлк тоже!»… И мы уехали от него к себе, в Согдиану, донесли обо всём кагану Истеми… Тот вскоре отправил второе посольство к персам с дружеским предложением заключить мирный союз. Но персидские сановники убедили шаха Хосроя, что с тукю не стоит дружить, поскольку скифское племя коварно и изменчиво. И посоветовали ему отравить посольство ядом… И все посольские лишились жизни, кроме троих… Персы же распространили слух, что тукю, мол, не выдержали жары, так как живут в стране, где холодно… Каган Истеми не поверил этому. Я же предложил ему установить дружеские отношения с Византийской империей и шёлк отправлять туда. Там он ценится, широко используется… Вот так мы и попали сюда, к вашему величеству!..

Маниах поклонился императору.

Юстин стал расспрашивать его об эфталитах: как они живут, в городах или селениях, об аварах…

Маниах сообщил, что авары, двадцать тысяч кибиток, бежали от тукю на заход солнца и объявились вот здесь, вблизи Византийской империи.

– И каган Истеми предлагает тебе, государь, заключить мир и союз с тукю! – сказал Маниах самое важное. – И он просил передать тебе, что твои враги – его враги! И он готов воевать с неприятелями Византийской империи!..

Он вскинул вверх руки, за ним то же сделали его посольские.

– И я клянусь и призываю в свидетели высшие силы, что мои слова правда! И пусть покарает Бог меня, весь мой народ и кагана Истеми, если окажемся мы не верными клятве и слова наши будут лживыми!..

Затем он поднёс письма и подарки от кагана императору, которые принял один из помощников магистра оффиций.

– А теперь комит дворцового имущества покажет вам, как выводят у нас шелковичных гусениц и получают шёлк! – сказал Юстин в конце приёма послам.

Маниах удивился, недоверчиво посмотрел на императора.

Юстин усмехнулся, довольный, что сюрприз произвёл впечатление на послов тукю.

– Да, да! Мы тоже производим шёлк у себя! Но это не скажется на вашей торговле шёлком в нашей империи, поскольку шёлк у нас ходовой товар и его всегда можно продать!.. Мы же будем рады приезду ваших купцов!..

Комит, ведавший дворцовым имуществом, пригласил послов следовать за собой, повёл их в мастерские по выведению шелковичных гусениц и изготовлению шёлковых тканей.

В этот же день, после приёма послов кагана, Юстин встретился с Зимархом и велел ему готовиться идти с посольством к кагану Истеми.

* * *

В начале августа 568 года Зимарх отправился из Византии вместе с Маниахом и его многочисленным посольством. В посольстве же его, Зимарха, было больше сотни разных работников: повара, конюхи, два кузнеца, носильщики, служители, ведающие провиантом, и слуги, которые ставили на ночь палатки, утром же снимали их, да ещё три десятка преторианцев для охраны от разбойничьих шаек, шаливших на дальних дорогах, грабивших купцов и посольских.

Посольство Маниаха было не меньше, все на лошадях, ещё столько же было навьюченных лошадей, да и про запас имелись.

До Трапезунда они добрались хорошей конной дорогой по берегу Понта Эвксинского. Затем в Трапезунде они погрузились на суда, дошли до города Фасис[133]133
  Фасис – г. Поти.


[Закрыть], что стоит на реке Фасис. Обойдя стороной землю Лазику, в которой располагался гарнизон персов, они перешли Кавказ по Дарьяльскому ущелью, называемому ещё «Аланские ворота». В степях севернее Кавказа они благополучно, незаметно для аланов, миновали их землю. И только через три месяца вышли они в кочевья аваров, к реке Итиль, на места, где можно было переправиться через неё с табуном коней. От реки Итиль до реки Даих[134]134
  Даих – река Яик (Урал).


[Закрыть] ехали степями пять дней. Уже наступил октябрь, трава посохла, степь обширная, глаза нигде и ни на чём не могут зацепиться…

Иногда появлялся на горизонте какой-нибудь разъезд аварских всадников. Завидев же издали знакомых для них по одежде тукю, они разворачивались и быстро уносились куда-то по степному простору, опасаясь встречи с ещё недавними своими властителями.

Минула ещё неделя, прежде чем они достигли реки Иха[135]135
  Иха – река Эмба.


[Закрыть]. Переправившись на левый её берег, они дали лошадям отдохнуть, перековали их. И на следующий день снова пустились в путь, придерживаясь на юго-восток… Вышли к огромному озеру[136]136
  В то время Аральское море называлось Оксианским озером, по реке Оксус (Амударья).


[Закрыть].

– Оксианское озеро! – сообщил Маниах Зимарху. – В него впадают две крупные реки – Оксус и Яксарт!..[137]137
  Оксус – Амударья. Яксарт – Сырдарья.


[Закрыть]

Они обогнули это озеро за неделю, всё по пескам и по пескам, держась всё время на юг и на юг, вышли к болотистым местам, где река Оксус, впадая в то огромное озеро, разбивается на сотни рукавов по низменности, сплошь заболоченной. Миновав эти места, они вышли к городу Ургенч. Там они отдохнули, затем поехали на северо-восток и через неделю хода по пустыне Кызылкум вышли к реке Яксарт, переправились через неё и двинулись на восток по сухим степным просторам уже зимней поры, с ветром, студёным и резким. Ночевали в юртах, когда попадался на пути аул. Хозяева не отказывали гостям с ночёвкой…

И вот наконец-то Маниах возблагодарил богов за благополучную дорогу, ступил ногой на свою землю.

– Дома! – широко улыбнулся он Зимарху. – Тут недалеко и Мараканда![138]138
  Мараканда – Самарканд.


[Закрыть] – показал он рукой в сторону юга, где была столица его родины.

Они, тукю и ромеи, вошли в какое-то маленькое селение из десятка глинобитных избушек и юрт.

Тукю ушли куда-то к своим, в юрты, а послы остановились в одной из избушек, заняв в ней крохотную комнатку. Остальные из посольства устроились в палатках, натянув их тут же рядом.

Зимарх зверски устал, люди его тоже. И он, буркнув: «Завтра поговорим… Что дальше делать!» – сразу же провалился в глубокий сон, как только голова его коснулась подушки с набитой в ней шерстью, с едким запахом какой-то скотины… Но он уже давно, в посольстве этом, смирился со всем.

Утром, выйдя из избушки, он увидел, что всё кругом покрыто снегом. Пришла по-настоящему зима.

К Зимарху подошёл Маниах.

– Теперь можно идти к кагану Истеми! – сказал он. – Собирайтесь! Путь ещё не ближний!..

Погрузив на вьючных коней поклажу, посольские сели на коней и поехали вслед за Маниахом и его людьми по какой-то долине между горных хребтов… К горе Эктаг[139]139
  Эктаг – «Золотая гора», резиденция кагана тюрок, близ г. Куча, к северу от р. Тарим, Китай.


[Закрыть], «Золотая гора», неподалёку от которой находилась столица кагана, они добрались только через две недели.

Зимарх и его посольские были немедленно вызваны к кагану.

Сопровождавшие их телохранители кагана, его преданные фули, по-монгольски «волки», провели Зимарха и его спутников к шатру кагана.

Зимарх, вступив в большой роскошный шатёр, увидел сразу же кагана на золотом кресле, чем-то напоминающем трон. Приглядевшись, он заметил, что трон был на колесах…

Он поднял руку, приложил её к груди, поклонился кагану. Затем он кивнул своим спутникам, и те положили перед троном дары кагану. Их тут же приняли служители кагана, отнесли от трона в сторонку.

В юрте, несмотря на её большие размеры, было тепло.

Зимарх заметил три очага из железных прутьев, искусно сделанных так, что дым от них выходил по трубам через крышу юрты.

– Наш великий император желает тебе, государю стольких народов, всяческих благ и рассчитывает на дружбу с тобой! – начал он свою речь. – Он признателен тебе за руку дружбы, которую ты протянул ему! И пусть эта дружба будет крепкой на зависть всем твоим врагам и его!..

Толмач перевёл его слова кагану.

Речь кагана также была наполнена пожеланиями всяких благ императору.

Затем посольские обедали у кагана. И весь тот день они провели в том шатре из шёлковых тканей, искусно испещрённых разными красками.

Каган угощал посольских и вином.

– Это не то вино, какое у вас выжимают из винограда, – стал объяснять он Зимарху. – Виноград не растёт на здешних землях! Вино же делают из кумыса… Да ещё из ягод, чем обильна наша земля…

После этого дня, проведённого в шатре кагана, Зимарх и его спутники, покинув шатёр кагана уже поздно вечером, когда стало темнеть, ушли в юрты, которые им выделил каган.

Утром каган снова пригласил их к себе в гости. Но теперь это был другой шатёр, обитый также шёлковыми покровами. В этом шатре, просторном, светлом и высоком, на полках стояли идолы, языческие божки, из дерева и глины, красочно расписанные, как живые, маленькие и большие. И тут же, по стенам юрты, стояли знамёна с золотой волчьей головой, явно напоминая о происхождении племени тукю. На одной из полок стояло чучело головы волка с оскаленной пастью. Застывшие в предсмертной агонии глаза хищника отражали насыщенные злобой последние его мгновения.

Каган, сидевший на ложе, которое также было из золота, уловил взгляд Зимарха, брошенный на хищника.

– Он очень умный! – сказал он уважительно о волке. – Всё носом знает!..

Он перевёл взгляд на своих телохранителей – фули, волков.

– Они как волки, лютые, безжалостные… Отбираем с детства таких…

В этот день они опять провели за столом, обсуждая за вином дела, интересующие обе стороны.

На следующий день каган принимал их в комнате, потолок которой поддерживали деревянные столбы, покрытые золотом. Посольских усадили на вызолоченное ложе с четырьмя золотыми павлинами по бокам. Перед комнатой же, на большом пространстве, рядами были расставлены телеги, на них было множество серебряных блюд и корзин, странные невиданные фигурки зверей из серебра в позах яростной борьбы, другие же с подогнутыми в летучем галопе ногами…

«Вот в этом и состоит роскошь кагана тукю!» – мелькнуло иронически у Зимарха.

– Вам, послам, у меня есть предложение, – обратился каган в этот день приёма не по теме посольства. – Я собираюсь в поход на персов! И желаю, чтобы ты, Зимарх, вместе с несколькими твоими спутниками последовал со мной в поход!.. Другие же твои служители вернулись бы в землю холиатов[140]140
  Холиаты – племя, покорённое тюрками, размещалось в низовьях р. Оксус.


[Закрыть] и там ждали твоего возвращения.

В конце этого приёма каган одарил подарками посольских и отпустил их.

Зимарху же он подарил пленницу.

– Она из народа херхисов![141]141
  Херхисы – киргизы.


[Закрыть] – лукаво усмехнулся он.

* * *

Армия тукю, Зимарх определил её в двадцать тысяч всадников, вышла из ставки кагана и двинулась по горным долинам в западном направлении. Всадники все в доспехах, кольчугах и шлемах, повседневном одеянии, колчаны наполнены стрелами… «Да, грозная сила», – мелькнуло у него, подметившего в этом походе, что конница тукю, не имея устойчивого боевого порядка, быстро рассыпается по знаку тысяцких и отступает при опасности и так же быстро собирается в один кулак, когда нужно нанести неожиданный удар противнику… А на ночь она останавливается там, где есть вода и трава для овец и лошадей, их живого – движущегося вместе с ними военного провианта…

Он ехал на коне рядом с каганом, который не отпускал его от себя. Его же спутники, которых разрешил взять каган, ехали позади советников кагана и его телохранителей.

– По пути к нам присоединятся ещё три тумена[142]142
  Тумен – высшая организационно-тактическая единица монголо-татарского войска численностью 10 тыс. воинов; подразделялся на тысячи, а они – на сотни и десятки; возглавлялся темником.


[Закрыть], – развлекая посла от скуки, объяснял каган Зимарху…

Одна горная долина сменялась другой долиной. А широкая конная дорога всё вилась и вилась, и не было ей конца.

Вечером, когда армия становилась на ночлег, одёрнув для безопасности лагерь рогатками[143]143
  Рогатки – несколько крестообразно сколоченных кольев, преграждающих путь, проход.


[Закрыть], а в темноту наступающей ночи уходили по дорогам конные разъезды, каган приглашал Зимарха к себе в шатёр, угощал его разными изысканными деликатесами и вином. Они говорили о делах, о кочевниках и племенах… Каган вспоминал всегда жужаней.

– Их разбойничьи набеги! – начинал ругаться он. – Они же, их Анахуань хан, презирал тукю! Моего отца считал за своего кузнеца, раба подневольного[144]144
  Несколько поколений тукю до рассматриваемых событий были кузнецами (владели кузнечным делом) у племён жужаней. Они жили и работали на южных склонах джунгарского Алтая.


[Закрыть]! – слышал обычное Зимарх.

После очередной попойки у кагана Зимарх обычно уходил в свою палатку, которую ставили его помощники, падал на постель и засыпал до утра.

Утром же Зимарх со своими спутниками так же быстро собирались, чтобы не отстать от воинов кагана. Затем, пристроившись к их колонне, они отправлялись в дорогу. Начинался день, а с ним заботы и тревоги.

В один из походных дней, миновав горный перевал, армия вышла в верховья горной речки, берущей здесь начало.

– Талас! – показал каган на речку Зимарху. – После дождей она мутнеет…

Но сейчас вода в горной реке была кристально чистой, бирюзового цвета.

С левой же стороны реки открывался вид на хребет Таласский Алатау. А справа каньон становился всё глубже и глубже, узкий, с обрывистыми, почти отвесными стенками.

К вечеру армия вышла наконец-то из узкого ущелья. Река успокоилась, выйдя в широкую долину.

– Здесь, – показал Истеми на место, густо поросшее приречными тугайными зарослями.

И здесь была очередная стоянка армии Истеми. Он дал своим конным отрядам два дня на отдых.

На следующий день к этому месту подошёл караван верблюдов и конных, поднимаясь снизу вверх по Таласу. Их сопровождал конный разъезд тукю, перехвативший караван далеко отсюда, ещё на берегах озера, в которое впадала река Талас.

От лагеря тукю навстречу каравану поскакала большая группа воинов с сотником, остановила караван.

Старший разъезда доложил сотнику, что это послы персов, они идут к кагану Истеми, показал на группу добротно одетых всадников.

Сотник отделил послов от остальных из каравана, велел каравану оставаться на месте под присмотром разъезда, с послами же поскакал к лагерю. Там он передал их тархану, главе телохранителей кагана.

В этот же день Истеми пригласил к своему столу Зимарха и его спутников, а также персидских послов. В роскошном шатре кагана, обставленном золотыми изделиями, Зимарха и его спутников служители хана посадили на более почётное место, чем персидских послов.

Каган, восседая всё в том же золочёном своём кресле, провозгласил сначала тост за императора Юстина так, как будто не было здесь персидских послов.

– Я всегда обращался к персидскому шаху как к другу, доброму соседу, – стал он изливать свои обиды на шаха Хосроя, не обращая внимание на персов. – А он убил моих послов, перекрыл торговлю шёлком с Китаем… И многие другие обиды чинил он моим подданным… Так сколько же можно терпеть такое!..

Он замолчал, мельком прошёлся взглядом по персидским послам.

– И сейчас я вынужденно пошёл войной на него, за все обиды те! – зазвенел гневом его голос.

Он ещё долго бросал упрёки и обвинения в адрес шаха, обращаясь в основном к Зимарху и его спутникам…

Лицо же персидского посла покраснело, он сжал зубы, еле сдерживаясь, когда сидевший рядом с ним толмач переводил ему речи кагана. Наконец он не выдержал, заговорил с ответной речью к кагану, стал опровергать упрёки кагана, дерзко перебивал его, говорил много, сорвался на оскорбления…

Зимарх искоса переводил взгляды то на одного, то на другого, опасаясь, что сейчас может разыграться неприглядная сцена между послом и каганом… Это, что посол заговорил за столом, было оскорблением для кагана. Он знал, что персидский посол забыл закон молчания, соблюдаемый у них за столом…

И он облегчённо вздохнул, когда каган, резко вскинув руку, указал персам на выход и попросил удалиться из шатра.

В этот же день персидский караван ушёл обратно вниз по Таласу, провожаемый большим разъездом конников кагана.

На следующий день Истеми вызвал к себе Зимарха. В присутствии своих высших сановников, тарханов, он подписал договор о дружбе с императором.

– Я иду на персов! – сообщил он ему, отпуская его посольство. – С тобой же вместе пойдёт к императору мой посланник.

– Маниах? – спросил Зимарх.

– Нет, нет! Маниах умер!.. Пойдёт тархан Тагма, а с ним помощником сын Маниаха!..

На этом каган отпустил Зимарха.

И Зимарх направился с новым посольством тукю и со своими спутниками, их разрешил раньше взять с собой каган, к месту встречи с остальными посольскими, с которыми договорился встретиться на обратном пути. Там он и застал их, в земле холиатов.

Оставив главный город холиатов, они поехали от крепости до крепости, переправились через Оксус, прошли немалый путь и достигли уже известного им великого озера.

Отсюда Зимарх отправил гонца с письмом к императору с сообщением, что возвращается из земли тукю.

В один из дней, когда они достигли земли Алании, их заметил большой разъезд аланов, остановил.

Хмурые лица горцев, настороженные обшаривающие взгляды, гортанные грубые голоса…

Зимарх растолковал им, что они ромеи, возвращаются от кагана Истеми к себе домой в Византию, их сопровождают тукю, которых послал каган к императору в посольство.

Горцы, окружив их, повели к своему князю Сародию, в его городок, сообщив тому гонцом, кого ведут к нему.

Сародий встретил их у ворот своего городка, окружённый ближними своими дворовыми, телохранителями, большой группой воинов.

Зимарх и его посольские спешились перед воротами городка. Зимарх подошёл к Сародию, представился.

Сародий дружески приветствовал его. Когда же Зимарх указал на тукю и сказал, кто они, то Сародий, нахмурившись, отказался впускать тех в городок.

– Только если сложат они оружие! – категорически заявил он.

Его телохранители и дворовые, тоже нахмурившись, встали между тукю и Сародием.

Тукю же отказались сложить оружие.

– Тукю с младенческих лет всегда с оружием! – ответил старший из них, смерив недобрым взглядом князя.

– Ну и оставайтесь с оружием! – сказал им Сародий.

Он пригласил Зимарха и его посольских в городок и скрылся вместе с ними за стенами городка.

Тукю отошли от ворот, раскинули свои палатки, устраиваясь на ночь.

И только на третий день Зимарх уговорил тукю быть более уступчивыми. Тукю сложили оружие и были допущены в городок, приняты князем у него дома, где он угощал их, как и ромеев.

В этот день князь, довольный, что отстоял своё право гостеприимства, разговорился за столом.

– Я не советую тебе, Зимарх, и вам тоже, – обратился он к тукю, – ехать по дороге мисимиан![145]145
  Мисимиане – племя горцев, живущее к юго-западу от Свании.


[Закрыть] Там, вблизи Свании, персы устроили засаду! Так доносят наши лазутчики! Ждут ваше посольство!.. И лучше вам ехать по Даринской дороге[146]146
  Даринская дорога – современная Военно-Сухумская дорога Ставрополь – Сухуми.


[Закрыть].

Зимарх поблагодарил князя за это сообщение и совет.

Полагая обмануть персов, поджидающих их на этой дороге, он отрядил десять человек носильщиков с шёлком и послал их по дороге мисимиан. Пусть подумают, что на другой день и он сам пойдёт этой дорогой.

Носильщики пустились в путь, а Зимарх с посольскими и тукю двинулся по Даринской дороге и благополучно добрался в Апсилию[147]147
  Апсилы, обсилы – одно из древних племён, проживающих на территории современной Абхазии и сыгравших решающую роль в образовании абхазской народности.


[Закрыть]. И там, на берегу Понта Эвксинского, они сторговались с купцами, и те доставили их на судах до реки Фасис, оттуда уже и в Трапезунт. Из Трапезунта же дорога была хорошо известна Зимарху. Он нанял там извозчиков, и те довезли его посольских и тукю до Византии.

– Ваше величество, сообщаю, что я исполнил посольство к кагану Истеми! – доложил он императору Юстину, явившись к нему во дворец. – Каган Истеми утвердил договор о дружбе и направил со мной своих посольских! А также смею доложить, что я привёз партию шёлка: его послал каган Истеми в дар вашей милости!

* * *

После неудачной попытки взять Сирмий штурмом каган Баян пошёл на хитрости, с чего-то стал дипломатом. И он велел выпустить из заключения комита и переводчика Виталиана.

Их привели к нему в хринг, завели в его шатёр, сняли с них цепи.

– Я отправляю вас обратно к императору Юстину! – начал он объяснять им свою волю. – Я требовал от тебя, Виталиан, золото! Но тут принёс ко мне восемь сот монет Иовулид от ипарха Иллирии! Поэтому я не буду грабить во время перемирия ту же Иллирию и другие земли империи по Истру!