Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

– Будущее угрей, справедливость и Элис – всё, что меня волнует.

– Ещё, – не обратив внимание на пылкость юноши, Моррисон продолжила. – Элис, тебе нужно пойти с нами.

– Люси, – Джон решил извиниться вновь, но женщина остановила его повелительным взглядом серых глаз и высокомерно вздёрнутым подбородком. Начальственно подбоченившись, она отчеканила почти что сквозь зубы.

– Это приказ командира. Моего руководства. Элис, ты обязана пройти допрос.

Двое неохотно поплелись за рифийкой. Когда она нарочно обошла Джона, не обернувшись и не проронив ни единого слова, в его голове с глубин рассудка всплыли печальные мысли: из-за его оплошности высшая Мариэльская школа может остаться без заместителя, а он может остаться без серьёзной поддержки коллеги и подруги.

…Освещенное пространство, тёмно-серые матовые стены и белый потолок. Женщина, обойдя угрей, открыла нужную дверь и кивком пригласила войти их. Трое оказались в компании Рикмуса Мёрфи, стоявшего перед стеклом в напряженной позе. Он вдумчиво наблюдал за Уильямом Дэккером и телепатом рядом с ним.

За стеклом оказалась допросная с длинным столом посередине, на нём – куча чистых листов и канцелярских принадлежностей. На стуле томился прикованный противомагическими наручниками риф. Он сонно покачивал головой и вяло шевелил губами. Работникам КЦ пришлось вколоть успокоительное, потому что юноша пытался убить себя, чтобы никто не вторгся в его сознание.

Филлип Олдман, один из лучших телепатов Комиссионного центра, обладает высокими навыками и, в отличие от меръера Накано, способен создавать воспоминания лишь по своему желанию. Ему было поручено разбирать спутанные мысли Уильяма. Как только грузный, но довольно высокий мужчина с кудрявыми волосами оправил манжеты пиджака с фиолетовыми полосами, гласящими о принадлежности к дому телепатов, приблизился к рифу, он заверещал о том, что он не виновен, что Мёрфи сошёл с ума и хочет выпустить деспотичного убийцу на свободу. Осознав, что все уговоры бессмысленны, риф взвыл и заумолял, чтобы его воспоминания не просматривали. На вопрос, повторённый телепатом множество раз, почему он так бережёт память, если не виновен, юноша никак не ответил. Когда же Олдман, закатив рукава, размял пальцы и сел поближе, лбом Уильям ударил его нос так сильно, что у телепата пошла кровь.

После этого руки Дэккера зажали к спинке стула и приковали. Когда целительница остановила кровь у работника, ему захотелось как можно быстрее приняться за работу с этим поганцем, но Уилл стоял на своём. Он не мог допустить, чтобы воспоминания были проверены. Юноша забился головой о стол. Претерпевая боль, риф увеличивал темп, сила удара возрастала. Филлипу казалось, что скорее стол сломается пополам, чем одиннадцатиклассник потеряет сознание. Лоб разлился в яркой красноте, с губ брызгала слюна. Он хотел убить себя и делал это так яро, будто жизни миллионов людей зависели от этого. Именно тогда юношу усмирили успокоительным, не дававшим ему уснуть, но поддерживающим бездвижное сознательное бодрствование для телепатической проверки.

– Как ты себя чувствуешь? – вопрос будто утонул в пустоте. Милс не сразу осознала, что обращались к ней. Она равнодушно кивнула, приближаясь почти вплотную к стеклу. Элис трепетно, с дрожью в ладонях вглядывалась в немощное лицо Уилла. Нервно укусив губу, она на мгновение зажмурилась. Осознание того, что, освободив одну жизнь, она обрекла на страдания другого, облило её с головы до ног ледяной водой. Плечи мелко задрожали. Она не слышала, что Рикмус Мёрфи за спиной отдал очередной приказ. – Квентин, будь добр, пройди в допросную. Люси…

Женщина немедля кивнула, оперативно исполнив ещё не озвученный приказ. Хотя она и была под предводительством Мёрфи, он никогда не смел напарнице приказывать – лишь просил. Моррисон всё исполняла мгновенно, будто это инструкция к жизни. И обошла её рифийка лишь один раз, скрыв информацию о новом угре, чтобы не предать доверие коллеги, товарища и друга.

Кэндалл мельком глянул на гордую, вдумчивую женщину и на застывшую Элис, затем занял стул неподалёку от телепата.

– Расскажи мне, – глухой голос с незаметным искажением дошёл до ушей наблюдателей за стеклом. – Что же ты натворил, что кто-то выставил мощный сознательный блок твоему брату? Это не риторический вопрос, Кэндалл.

– Ничего такого я не творил и не знаю, кто мог выставить блок. У нашей семьи нет ни одного знакомого телепата. В Мариэльской школе лишь два телепата – меръер Накано и Томас Хук, одноклассник Уильяма. Как вы полагаете, я не знаю, работают или учатся эти двое сейчас в школе. Негативное поведение Дэккера началось на каникулах после четвертого класса, то есть перед тем, как он познакомился с ними. Из этого следует, что кто-то поставил этот сознательный блок ещё в начальной школе. Я не знаю, кто и когда это сделал. Если бы знал – не просидел бы шесть лет. Логично, как считаете? – Кэндалл ни на секунду не взглянул на младшего брата. Он избегал его силуэт всеми силами, а со стороны выглядело это чересчур искусственно. Квентин не может посмотреть на него. Он боится. Боится последствий, боится эмоций, которые могут захлестнуть его сознательность и навсегда запереть врата на свободу. Угорь в ужасе оттого, что может навредить брату или расплакаться как годовалое дитя.

– Не дерзи. Я тебе не нянька, Кэндалл. Твой братец сломал мне нос, чтобы защитить память. Решил повидаться с тобой, прежде чем окунуться в пучину его плавящихся мозгов.

Сознательный блок – одна из особых возможностей профессионального телепата. Он представляет собой защиту вложенной идеи, внушённых мыслей, целей, чувств и прочее. Блок является защитой, которая остаётся после изменения памяти. Он как точка в предложении. Сознательной блок необходим тем, кто его внушил – и Дэккер подчинялся самозабвенно. Он был готов размозжить себе череп, убить человека, чтобы никто не вторгся в его память. Блок относительно просто снимается, а именно – проверкой памяти. Если какой-то телепат сумел добиться желаемого и начал читать память, значит, защищать уже нечего – сознательный блок постепенно спадает. В случае Уилла этот процесс будет болезненным, так как блок был поставлен давно. Головные боли, тошнота, головокружение, иррациональное мышление, неадекватное поведение – в лучшем случае это прекратится спустя месяц.

Рикмус счёл нужным, чтобы телепат одновременно проверял странные, любопытные или абсурдные воспоминания у братьев, чтобы находить различия. Память Квентина Филлип знал отлично и общался с ним так высокомерно, потому что давно недолюбливал угря. Квентин мало питал симпатизирующих чувств к телепату, и потому пожелал скорее приступить к делу. Филлип не стал его задерживать.

Перед тем, как сопоставлять воспоминания, ему необходимо изучить просторы сознания Дэккера и заметить нечто обширное и крайне подозрительное. Мужчина уже знал временные рамки, давно обозначенные Квентином в постоянных допросах, и потому переместился в воспоминания парнишки. Сознательный блок спал. Телепат прикоснулся к вискам Уильяма.

Олдман не терпел угря, потому что был переполнен его воспоминаниями. Конечно же, он не знал наизусть каждый обед, завтрак или ужин Квентина, но мужчина запечатлевал особо важные события: от первого грозового кнута до молнии, убившей работников на ручье.

Чтобы сохранить воспоминания угря, Филлипу приходилось удалять собственные. Он делал это, конечно же, не собственноручно. Лишаясь мелочей, от пасмурной погоды до промоченных носков в луже, в начале расследования он относился спокойно к чистке памяти, но после, всё больше и больше изучая сознание угря, приходилось больше очищать своё. Так Олдману пришлось пожертвовать общением с кем-то из знакомых, немалого количества прочтённых посредственных книг.

Просмотрев воспоминания юноши от начала пятого класса до рождения, телепат заметно нахмурился, зажмуривая глаза и вчитываясь в особо необъяснимые детали. Необъяснимые оказывались неправдивыми. Отстранившись от паренька, Филлип раскрыл глаза и поднял массивные брови на угря.

– С каких пор ты живодёр?

– Что?

– Нашёл я проблемные участки, – телепат повернулся к стеклу, заметив вдумчиво-хмурое лицо начальника. – Во-первых, воспоминания и правда ложные, тут даже спорить не с чем.

Квентин заметно просветлел и обернулся к стеклу. Краешек глаза зацепился за обмякшее тело и бессвязно дрожавшие губы. Сердце Кэндалла пропустило один удар. Он до смерти побледнел. Спустя столько лет, спустя огромный путь размышлений… После непонимания, ненависти, принятия, любви, сопереживания, самобичевания, ярости состоялась их встреча.

Кэндалл часто представлял её. Братья крепко обнимаются, Уильям падает на колени и молит о прощении. Квентин прощает его, родителей и начинает счастливую жизнь в обществе, которое наконец познало свою глупость. Или Квентин возвращается домой, где его всё также презирают, и избивает брата до смерти. Уильям захлёбывается в собственной крови, у него выбит глаз, а позади отец пытается оторвать разъярённого первенца от того, кто отравил его существование. Второй вариант развития событий был прост, обида и ненависть жаждали этого, но совесть и стыд не давали Кэндаллу утонуть в гневе.

Любовь Квентина, его вера в правосудие, истерзанная душа и израненная совесть защищали семью от проклятий. Но это происходило далеко не всегда. Ему становилось страшно от того, что мысль об убийстве брата приносила ему удовольствие. Он ненавидел себя и презирал мир, который сделал его таким. Он враждовал с собой и свирепствовал против мира, в котором находил лишь осужденного себя.

Кэндалл слишком много думал, но так и не смог угадать, как и кем на самом деле будет устроена их встреча. Угорь не мог оторваться от брата, о котором думал каждый день на протяжении долгих лет. Он смотрел на него так, словно его бесповоротный взгляд мог исправить случившееся. Утерянные годы никак не вернуть.

– Во-вторых, сознательный блок создан для защиты сильно подпорченной памяти. Отходить Дэккер будет долго. В-третьих, я ошибся, предполагая, что Уильяму внушили идею ненавидеть Квентина. Юноша решил так сам, идя по ложным воспоминаниям. Либо я не ошибся, и это веяние идеи было, но очень слабым. Пойму, когда начну исправлять. Иди-ка сюда, Кэндалл, проверю-ка я твою любовь к животным.

Парень еле как смог оторвать взгляд от брата. Он сел ближе, мельком заметив Элис, нервно кусавшую кожу вокруг ногтей. Изучив несколько особо удивительных воспоминаний Уилла, Филлип не нашёл их в памяти угря. Всё сознание простирается перед телепатом временной линией, окутывающей вокруг, словно киноплёнка, и каждый отрывок – история от первого лица.

Мальчишка-Дэккер вскакивает посреди ночи, разбуженный оглушительным жалким визгом. За полдня до произошедшего Уильям, возвращаясь из магазина, нашёл в переулке маленького, худого котёнка с облезлой шерстью, исцарапанным боком и половинчатым ухом. Он взял его за шиворот и отнёс домой, не боясь того, что мама будет ругаться. У мальчика серьёзная аллергия и взять животное на постоянное проживание они не могут. Квентин всегда хотел кота.

Гулко шмыгая носом и сдерживая чих, парнишка, не снимая верхней одежды, оставил пакет с продуктами возле входа на кухню и побежал в детскую на втором этаже. Он помыл котёнка, накормил его, высушил, закутал в тёплое полотенце и пошёл к подруге-целительнице. Она почти что вылечила животное. Весь тот вечер Уилл прогостил у неё. Придя домой ближе к ночи, мальчик незаметно прошмыгнул в комнату. Пушистая шёрстка кота приятно щекотала ему шею. Тихонько дыша, оба уснули.

Квентин поздно вернулся домой с тренировки. Даже в не учебное время он продолжал учиться магии у ручья. Как только раздался скрип входной двери, в коридор выскочила взволнованная и раскрасневшаяся женщина.

– Мам, прости, что не предупредил. Я такому научился – не поверишь! – забыв о том, что Уильям спит, взволнованно громыхал Кэндалл.

– Квентин, прошу, тише, – шептала мама, указав пальцем на приоткрытую дверь младшего сына. – Иди спать, завтра поговорим. Я не знаю, что будет в следующий раз. Ты меня с ума сведёшь! Даже никакой записки не оставил, наглец!

Квентин осторожно взял маму за плечи и виновато посмотрел в её уставшие глаза.

– Не сойдёшь, я вылечу! – взболтнул Квентин, наивно полагая, что угри способны лечить психические заболевания. Парень достал из кармана небольшой ножичек и порезал в который раз за сутки левую ладонь. Мари, мать Уильяма и Квентина, женщина худая, измученная волнением, в испуге закрыла рот руками. Квентин, не стирая с лица задорную улыбку, убрал нож в карман, расставил по периметру царапины пальцы правой руки. Приподняв их, он создал на кончиках ток и через незамысловатые движения остановил кровь, восстановил кусочки кожи и другие поврежденные ткани. Мари безмолвно наблюдала за действиями сына. Руки её упали по швам. Общемагийка жалобно прошептала, чтобы не разбудить младшего:

– Что же угри ещё могут сотворить?

– Судя по легендам, мы свободны в раскрытии потенциала праматери Адды! Жаль, что сил хватает ненадолго. Я полчаса ждал, пока пальцы прекратят неметь, и повторил опыт несколько раз с разной глубиной! Видишь, даже шрамов нет! – он повертел перед мамой обеими ладонями. – Я так и не выявил максимальную глубину, – она боязливо улыбнулась и положила руку на плечо сына.

– На столе ужин остывает… Поешь и убери всё в холодильник, когда спать пойдёшь. Хорошо?

– Да, конечно! – он поцеловал мамочку в щёку и поднялся в комнату.

Мари прошла в спальню на первом этаже. Квентин переоделся и вышел в коридор.

По ненастоящему отрывку из памяти Уильяма произошло следующее:

пушистый друг заинтересовался голосами за дверью, спрыгнул с подоконника и затопал маленькими мягкими лапками в коридор. Не увидев никого, он разлёгся на ворсяной ковровой дорожке и принялся умываться. Когда угорь вышел из комнаты и повернул налево, в противоположную сторону от комнаты Уилла и лестницы на первый этаж, пушистик, заинтересовавшись соседом, побежал за ним. Квентин направлялся в душ, чтобы помыться после тяжелой тренировки.

Далее воспоминание Уилла были лишь плодом ложной памяти – тёршийся о ноги комочек счастья рифа оказался под огромными ступнями Квентина. Он наступил на бок котёнка. Раздался хруст и взвизг, смешанный с рёвом и животным плачем. Уильям подскочил с кровати и выбежал из комнаты. Кэндалл, обозлённый на кошака, взял его за шкирку и поднял ввысь беспрестанно воющее создание.

Не заметив младшего брата, Кэндалл свернул шею истошно мычавшему созданию. Повернув голову к испуганному, готовому заплакать в любую секунду Уильяму, Квентин кинул в него мёртвого кота и пригрозил, смотря на него леденящим душу взглядом:

– Расскажешь родителям, я сделаю то же самое с тобой. Понял?

Мальчик, уронивший из своих рук маленького друга, которому успел даже дать имя – Чарли, поспешно закивал. Сердце тонуло в холодной проруби ужаса. Квентин хлопнул по щеке братца несколько раз в знак одобрения и спустился на кухню, чтобы вкусно поужинать и убрать еду в холодильник, как и просила мама.

Квентин видел это воспоминания в своём сознании, когда телепат перенёс эпизоды и показал их угрю. Губы рифа что-то шептали, а взгляд будто пытался зацепиться за что-то ценное, важное, для чего стоит пошевелиться и заговорить, но они лишь шуршали по потолку. Уилл всё также продолжал находиться под действием успокоительного.

Филлип, проследив взглядом за угрём, поднялся, тяжело вздохнул и двинулся к ожидавшим за стеклом магам. В след ему Квентин бросил слова, которые был не в силах больше повторять:

– Я этого не делал…

– Я в курсе. Память Дэккера-Кэндалла испорчена, это бесспорно. Воспоминания заменены, впрочем, телепат не вырезал настоящие, а как бы пристрочил к ним ложные. Как заплатку. Работа выполнена наспех, но достаточно аккуратно. Что уж говорить – много эпизодов, созданных телепатом с нуля в короткое время – это уже говорит о его мастерстве. Цель изменения воспоминаний – испортить отношение Уилла к Квентину. Ненависть к угрям исходит у Уильяма через ненависть к Квентину.

Телепат обернулся и оглядел судорожно дышавшего угря. На его лбу выступил холодный пот. Капельки скатывались и смешивались солёной плёнкой с роговицей. От того ли Кэндалл до жгучей красноты тёр глаза или же от слёз – Элис не знала, но у неё защемило где-то в сердце, когда она пригляделась к духовному брату и рифу. Две жертвы, которые обвинили и возненавидели друг друга.

– Кому это нужно? Как это возможно?.. – роптал Квентин, подняв истёртые глаза к потолку.

– Память Уильяма напоминает поделку, созданную наспех с помощью степлера. Порванные, измятые края бумаги – ложные воспоминания. Скрепка соединяет их с аккуратными и ровными – настоящей памятью. Работа выполнена наспех, потому что не подчищены ложные воспоминания. Они не реалистичны. Например, Уильям услышал вой кота, но мать не слышала. В воспоминаниях Квентина с матерью был отец, у Уильяма же – только мирьера Кэндалл. Ни капли не удивлюсь, если у родителей будет проделана подобная же работа. Есть хорошая новость. Я смогу отрыть настоящее воспоминание о том, кто сделал это. Так как я уверен, что работа проделана наспех, человек не был заинтересован в привлечении к себе внимания. Он был уверен в своём якобы мастерстве. Он скреплял старые и новые воспоминания, помнил Дэккер, конечно, ложные. Не удалял телепат старые воспоминания, потому что по времени это гораздо затратнее. Так частей памяти, например, в которой…

– Показано лицо телепата, – предположил Рикмус, вслушиваясь в каждое слово коллеги.

– Именно. Удаление любой части памяти – долгий процесс, поэтому могу предположить, что воспоминание о телепате есть, но оно закопано глубоко, под тоннами воспоминаний. Думаю, найти будет легко. Нужно просмотреть ещё раз всю память Уильяма до пятого класса, потому что после Грозового сражения воспоминания целостны, без «склеек». Для вычисления телепата нужно найти самое яркое воспоминание. Думаю, что в самый насыщенный день и случилась порча памяти. Пару вариантов я уже набросал, – телепат, причмокивая, оглядел пространство вокруг и взглянул на директора. – Попить бы. Да и перекусить я был бы не прочь – работка не пыльная.

Рикмус вздохнул и, почесав щетину, кивнул. Он знал Олдмана ещё до госпереворота в КЦ, и телепат был отличным товарищем и бойцом. Однако даже в самые трудные времена он ни разу не пропустил обед.

Заметив согласие директора, телепат не без удовольствия покинул допросную и двинулся по коридору, Мёрфи и Люси вышли за ним. Элис раскрыла две двери и через секунду сидела на корточках возле колен поникшего Квентина. Неловко протягивая ладонь к его волосам, она пыталась поймать взгляд, но спрятанное в руках лицо не позволяло сделать этого.

– Кви, – Милс не узнала свой тихий, надломившийся голос, и потому на мгновение оторопела, продолжая выискивать глаза угря. – Ты как?

Придя в себя, он выпрямился, убрал волосы за уши и жадно глотнул немного спёртый воздух допросной. Раскрасневшиеся глаза и нос от уже утёкших слёз чесались. Губы извернулись в тонкой полосе жалкой улыбки, способной разбиться от любого дуновения.

– Я не знаю, – он озадаченно хлопнул в ладоши и растёкся на стуле в попытке расслабиться. Парень избегал взглядом рифа, и Элис, в мгновение осознавшая причину бегающих глаз друга, села на стул напротив него, закрывая собой младшего Кэндалла. – Я всё ещё ненавижу его! Сначала я пытался оправдать его, думал, что же я сделал не так?! Где же я напортачил?! Может быть, я плохо мыл его, когда он был малёхоньким? – угорь мог сорваться в любую секунду на рыдания, проклятья или истеричный хохот, но продолжал с убитыми глазами улыбаться. – Или из-за меня он двойки в начальной школе получал? Может быть, я никогда не заступался за него, не создавал ему игрушек? Я постоянно следил за ним, оберегал его! Я делал всё ради него, Элис! Всё, на что был способен, и стремился к большему. А потом я сдался. Пытки КЦ заставили меня ненавидеть его, – шрам на шее дрогнул после того, как угорь поглотил огромный ком рыданий, поднявшихся к самому нёбу. – Я не мог оправдать его, потому возненавидел. Если бы я оправдал его, это значило, что виноват был бы я, но я не виноват! Я никогда никому ничего плохого не делал, – голос его дрожал, но Кэндалл продолжал говорить. Говорить с той, кто была ценнее всего в этом мире – надеждой на искупление. – Я ненавижу его даже сейчас, когда уже стало известно, что он не виноват. И мама с папой не виноваты, но я их ненавижу! Шесть лет ненавидел и буду ненавидеть! Знаешь, что самое идиотское? Как только их воспоминания исправят, они придут ко мне, потому что они моя семья. Они будут чувствовать себя виноватыми, им будет стыдно. Они любят меня, по крайней мере, я на это надеюсь. А я, несмотря на всю злобу, которая росла во мне все годы, буду рад! Представляешь? Ненавистно буду рад! Мы обнимемся, рассмеёмся, будто я и не потерял четверть жизни в тюрьме! Будто я не гнил там, валясь в собственной крови после пыток азделевских отродий! Мама и папа будут просить прощения, но безвинных прощать не за что. А я столько надумал… – угорь обмяк. – Я не знаю, что мне делать дальше.

Кэндалл поднялся со стула, Элис поравнялась с ним.

– А если Олдман не исправит его память? Вдруг спустя столько лет ложные воспоминания корнями впились в его подкорку и ничего нельзя исправить? Или разрушение сознательного блока сделает его психически больным?

Угорь обошёл Элис и навис над младшим братом. Уилл всё так же пытался что-то схватить губами и зацепиться за кого-то взглядом. На сей раз у него это получилось. Квентин заметил, как зрачки младшего увеличились. Глаза Уильяма в остервенелом ужасе остекленели. Старший брат замер и, казалось, от любого дуновения воздуха он мог раскрошиться бы в пыль. Он утопал в глазах, пропитанных ненавистью, скорбью, презрением, ужасом и агонией. Сердце Кэндалла билось где-то в горле.

– Олдман сможет исправить его память, – Милс стояла за его спиной, рассматривая то рифа, то затылок угря. – Их вылечат. Ты вернёшься к нормальной жизни.

У Квентина болезненно заныло в груди. Молот – рассудок, наковальня – душа, а Квентин – жалкое изделие кузнеца, именуемого судьбой. Ему хотелось бы уснуть и проснуться лишь тогда, когда все будут счастливы, но такой исход невозможен без борьбы.

Вдруг дыхание старшего угря замедлилось и плечи обмякли. Милс на секунду понадеялась, что её успокаивающая ладонь на его плече возымела такое влияние, пока сама не ощутила утомление. Отяжелевшая голова клонилась вниз. Угри упали на пол.

Глава пятая. Возвращение

Ринувшись к лежавшей на полу Элис, Люси с перехватившим дыханием схватила её кисть. Дрожащие губы безмолвно молили. Мирьера не допустит смерти ещё одного ребёнка. Как только крохотные удары последовали друг за другом, Моррисон облегченно выдохнула и проверила состояние Квентина. Опасливо пробежав взглядом по помещению, рифийка больно укусила трясущуюся губу. Уилл исчез. Запись с камеры наблюдения зафиксировала, как неподалёку от рифа, за спинами ещё бодрствовавших угрей, раскрылся портал. Лицо пришедшего скрывала чёрная тканевая маска. Высокий человек, предположительно мужчина, в длинном плаще лишил угрей сознания, загрёб на руки Уилла и исчез с ним в портале.

Меръер Мёрфи не мог активизировать все доступные средства Комиссионного центра, потому что допрос Дэккера был сам по себе вне закона. Оборотень прекрасно понимал, что несколько обвинительных заявлений со стороны родителей могут сбросить его с верхушки управления Верэбриума. Всё, что касалось угрей, было опасно для директора КЦ.

Квентин и Элис до объявления амнистии находились в центре почти месяц. Угрей оснастили огромным количеством линз на будущее, чтобы они скрывали сущность праматери. Мёрфи со скорбью на душе во имя справедливости пришлось обойти закон и насильно проверить воспоминания родителей угря и рифа. Он ощутил небывалое счастье, когда удостоверился, что и их память была испорчена. Телепаты КЦ, словно хирурги или целители, аккуратно удаляли ложные воспоминания, восстанавливали реальные, устраняли логические прорехи, из-за которых у мыслящего человека впоследствии может нарушиться психическое здоровье.

Квентин знал, где в КЦ держат его родителей. Он не был готов встретиться с ними. Он не был готов лицезреть тот стеклянный взгляд, которым пронзил его младший братец. Кэндалла как никогда раньше мучала совесть. Раньше это происходило словно по привычке, каждый день он вспоминал то родителей, то брата, размышлял, кто же на самом деле предатель, иногда злился, иногда ревел, иногда кричал, но он и не подозревал, что настоящая, несравненная ни с чем тоска, отчаяние настигнут его именно на свободе.

Во время пребывания в центре Элис и Квентин жили в тех же апартаментах. Старший постоянно ворочался, так как не мог привыкнуть к слишком мягкой кровати. Элис, в отличие от него, спала слаще некуда. Милс даже не подозревала, о каких горестях размышлял уставший разум Квентина. Даже сам молодой человек ужасался оттого, насколько ему опротивела недавно подаренная свобода, очерненная бедами его родных.

Под светом Ийга он выходил из комнаты, садился на пуфик, недалеко от двери балкона, и молча наблюдал за спящей Элис. Он постоянно думал о том, что без неё ему не светила бы никакая свобода. Квентин размышлял, нужна ли сейчас ему эта свобода? Стоит ли она страданий родных? Стоит ли она похищения Уилла? Стоит ли она опасности, нависшей над головами идущих против закона властей в лице Рикмуса и Люси? Стоит ли его жизнь усилий таких прекрасных людей, как Элис? Ответ всегда был отрицательный. Он боялся полученной свободы. Малейшая кошмарная мысль о том, что он мог совершить те же ошибки, снова загреметь в тюрьму, потащить на дно всех людей, которые помогали ему, пугала до безумия. Кэндаллу хотелось сбежать, но он не мог. Элис сдерживала его. Всю жизнь он думал, что не найдёт никого похожего, никого с той же душой, с теми же корнями в семье Мариэль, но он нашёл и лишаться её не желал.

Квентин размышлял о том, насколько самоотверженно верен своей идее справедливости меръер Мёрфи. Если лидер сам не верен своей идее, народ не пойдёт за ним. Директор КЦ превосходно осознавал это и делал всё, чтобы поверить в дом угрей. Кэндалл не смеет опорочить оказанное доверие и защитит от ошибок прошлого себя и Элис.

Она иногда забавно посапывала, даже храпела. Чтобы не засмеяться и не разбудить сестрёнку, Квентин уходил на балкон. Он часами наблюдал за звёздами. Глоток свежего воздуха был дороже золота.

В КЦ Элис продолжила учиться. Люси оснастила её необходимой литературой, составила компанию в их с Квентином тренировках. За годы отчуждения в предыдущей школе она забыла, какого это – учиться и получать удовольствие. Видя успехи, слушая похвалу от меръера Накано, Люси, Квентина и, самую необходимую, от отца, Элис ощущала свои силы и значимость.

Дни сменялись одним за другим, и каждый был результативен: Милс уже безбоязненно контролировала шаровые молнии, грозовое копьё, Квентин научил её создавать самые простые предметы. Радостный, визгливый крик угря всполошил всех работников на этаже, когда девушка наконец-то создала голубой деревянный кубик.

Директор Мёрфи вышел с амнистией к народу.

«На доме угрей уже многие сотни лет горит клеймо предателей и убийц. Квентин Кэндалл, известный всему миру как зачинщик Грозового сражения, отбыл шестилетний срок в тюрьме для пожизненно заключённых при Государственном Комиссионном центре Верэбриумского союза. Юноша пережил гонения со стороны общества, потому что мнение большинства избрала его дом врагом народа ещё задолго до рождения оправдываемого. Это, безусловно, связано с деятельностью других представителей дома угрей. Но они жили сотни лет назад.

В связи с новыми уликами и фактами с Квентина Кэндалла снимаются обвинения в использовании магии для убийства двух и более личностей и терроризме. Его родственники – главные свидетели дела – угрожали своей безопасности и здоровью других людей, потому их память была проверена. Выявлены и уже исправляются ложные воспоминания. Дело Квентина Кэндалла принято рассматривать как противозаконные преступления Ирмина Аздели, манипулировавшего сознаниями с помощью ненависти и презрения к дому угрей.

Другим доказательством невиновности угрей и их вполне адекватного поведения в обществе стала Элис Милс с Нэр-Мара – обучающаяся высшей Мариэльской школы. У гражданки Верэбриума совсем недавно раскрылся дар. Под чутким руководством работников школы и Комиссионного центра выявлено, что она не несёт угрозы обществу.

Из этого следует, что пора прекратить гонения на угрей! Это будет сложно, но верэбриумцы – сильный и справедливый народ! Наши предки знали, как болезненно страдание безвольных от рук всемогущих.

Используя право, согласованное и подтверждённое Союзом Председателей партий, я объявляю амнистию Квентину Максу Кэндаллу. Из этого решения следует, что мирьера Милс и меръер Кэндалл продолжат обучение в высшей Мариэльской школе под моим попечительством. Я принимаю ответственность за их поступки и буду судим по всей строгости загона, если принятая амнистия окажется во вред нашей Родине.

Всё ради процветания Верэбриумского союза».

После амнистии Рикмуса Мёрфи последовали ожидаемые репортажи, интервью – всё ради того, чтобы уменьшить градус недовольства у людей, чьё мнение об угрях закостенело переходящей из поколения в поколение ненавистью.

Шумная обстановка, окружившая угрей в последние недели пребывания в КЦ, лишила их сна, одарила Элис тёмными синяками, а Квентина большей нервозностью. Милс научилась видеть, когда его охватывает паника. Тогда она аккуратна сцеплялась с ним пальчиками и уклонялась от вопросов, ища глазами Люси, которая постоянно была рядом и уводила детей от журналистов.

То, что в одно время появились два угря, возымело ещё большее значение у общества, чем предполагала Люси, но на благо Рикмуса именно их появление в одно и то же время явилось таким же доказательством невиновности угрей и возможности народа Верэбриума исправить отношение к ним. Некоторыми считается, что, чем меньше людей в доме, тем маг сильнее. Если угрей становилось больше, значит, их сила уменьшалась. Так признала довольно большая часть населения, быстрее всех смирившаяся с решением директора КЦ. Однако на стороне духовных детей Адды Мариэль был далеко не весь верэбриумский народ. Многие из школьного попечительского совета были против проживания и обучения угрей.