Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Кухня в столовой работала одновременно на два фронта, и некоторые ученики, заметив в другом зале своих знакомых, поспешно махали рукой, подгоняемые лишь очередью и утренним голодом других учащихся. Второй зал, где, например, всегда ели аквилеги, был идентичным первому: высокая хрустальная люстра, множество столов, небольшой подъем для преподавателей и циферблат с символами десяти домиков.

Десятиклассница нашла среди ребят Лиззи. Суматошными, но маленькими шажками, стараясь не задевать учащихся, она двинулась к столу. Элис заметила свободное место, поставила поднос и, перелезая через скамью, наконец плюхнулась. После вчерашнего похода ноги безбожно ныли.

Напротив Элис сидел юноша. Выбритые виски и тёмно-каштановые волосы, лаком приподнятая вверх, привлекали взгляды незнакомых дам. Он не улыбался. Модельное лицо очень скучало. Риф даже не притронулся к еде. Почему-то у него не было настроения. Острая челюсть расслаблена, сильные, но менее мускулистые, в отличие от Аарона, руки покоились на столе. Тускло-зелёные, пограничные с голубыми глаза не шевелились и застыли на ладонях. При виде юноши Элис не сдержалась и скривилась, потому что он показался ей самовлюбленным до крайности и крайне эгоцентричным. Он заинтересованно поднял взгляд на незнакомое лицо. Низким и раскатистым, как гул в преддверии грома, голосом спросил:

– Новенькая?

– Да, – девушка попыталась улыбнуться, но из этого мало что вышло, потому она уронила взгляд в тарелку, принявшись разделывать завтрак вилкой.

Ей казалось, что взгляд парня пропитан холодом и отстранённостью. Объяснений этому не было – ведь молодой человек был объективно миловидный. Истом заметила, что, в отличие от других новых знакомых, от него пахло парфюмом: не горьким, сочетавшимся с горной свежестью. Он подчеркивал какую-то духовную возвышенность его расслабленного лица.

– Меня зовут Уильям Дэккер. Друзья зовут меня Уилл.

У угря болезненно кольнуло в груди. Она носом задержала воздух, словно через секунду он мог исчезнуть на всей планете. Сбросив всё это смутное ощущение на изжогу, девушка попыталась максимально расслабиться и подняла глаза, назвав только имя.

Зеленоватые глаза юноши блеснули. В ответ он кивнул, мол – «ясно», незаметно улыбнувшись. Она замолчала.

Всё же что-то явно менее физиологическое, чем её собственная изжога, смущало её в Уильяме. Что-то потустороннее и необъяснимое.

Элис задумалась, кого он ей напоминает – никого. Слишком красивый. Может быть, эта бесспорная красота и смущала подростка, возможно, даже пугала её. По многим глупым стереотипам красивые люди совершают только хорошие поступки, а Дэккер, без преувеличений, был одним из самых прекрасных людей, которых видела в своей жизни девушка. И оттого он казался ей тьмущей бездной, которая своим спокойствием только отталкивала.

Элис почти дозавтракала. Случайно она встретилась взглядом с Оливером, сидевшим позади Уилла и несколькими столами с учащимися. Юноша озарился светлой улыбкой и приветственно помахал рукой, как будто бездвижно ожидал сутки, пока на него не обратят внимание. Напротив него сидел Аарон. Он обернулся и, заметив угря, почти злобно нахмурился, бросив на лучшего друга недовольный взгляд. Уилл заметил на лице неразговорчивой новенькой вдумчивый, копящий раздражение взгляд. Он повернулся к столу эвфремов. Парнишка хмыкнул, заметив спорящих между собой друзей.

– Стычка с Аароном? Понимаю. Не волнуйся, он подуется-подуется и успокоится. Что-то произошло во время вылазки? – Элис не обращала внимание на слова рифа до тех пор, пока Коулман окончательно не опустил взгляд к тарелке, выслушав крайне резкие советы Аарона.

– А?

– Кёрби. Из-за чего он надулся как путопуст?

Верэбриум, бесспорно, отличался от Нэр-Мара. Но, если они смогли лишить маленькое государство магии, флора и фауна никуда не исчезли. Путопуст – птица с большими щеками и крючковатым клювом. Когда путопусту нужно резко затормозить во время полёта, он раскрывает клюв, воздух набирается и птица падает, затем закрывает мощный клюв и продолжает полёт.

Нэрмарцы видят и многие растения, хотя и не подозревают об их исторической значимости. На территории Нэр-Мара, особенно на западной границе с Верэбриумом, растут самые молодые долины вечных деревьев. Им не больше пары десятков тысяч лет, в отличие от более колоссальных растений, существующих на планете уже сотни миллионов лет. Эти деревья растут крайне медленно и ничто их не рушит: ни топор, ни огонь. Общее у них – огромные размеры и корни, торчащие над землей. Пока не попробуешь срубить такое гигантское дерево, не поймёшь, вечное оно или нет. Древнейшие вечные деревья растут только вблизи Эрикола – пещерного источника, дара создателей планеты прэрам и последующим поколениям. Окунувшись в него, семья Мариэль и получила магию.

– Я поговорю с Аароном, мы лучшие друзья. Как староста нашего домика я буду проводить у тебя первые тренировки. Лиззи, твоя соседка, моя заместительница, вряд ли чем-то поможет в магической подготовке, – юноша сам пошутил и усмехнулся, затем продолжил. – Хотя, забудь, что я сказал. Может быть, мирьера Люси займётся тренировками самостоятельно, так как у меня завал по учёбе. В общем, будем ждать её распоряжений. Не волнуйся, я неплохой наставник.

– Да, да, конечно. Спасибо, Уильям.

Элис вскочила со скамьи и, неловко оступившись, чуть не упала на рядом сидевшего парня. Случайно пихнув его в спину и сдавленным полушепотом бросив извинения, она схватила поднос и понесла его к пункту приёма для мытья, коря себя за неосмотрительность и неосторожность. Низкий и хладнокровный голос Уильяма заставил её волноваться за тайну. Когда он заговорил про тренировки и про мирьеру Люси, Элис не на шутку испугалась и покинула стол переговоров.

Дэккер же, не зная ни о чём, непонимающе проследил ей вслед и задумался. Он наблюдал за каждым её неловким движением. Поймав на себе его холодный взгляд, неуютно устроившийся под нахмуренными бровями, она ретировалась.

На улице прохладно, некоторым ученикам могло показаться, что произошло похолодание – но не Элис. Поправив курточку, она села на одну из лавок, полукольцом окружавшим вход в школу и столовую. Сердце продолжало гулко рваться, болезненно зачесались глаза. Усиленно натирая их ладонями, Элис раздраженно вздохнула, когда задребезжали белые и тёмные пятна. Глаза расслабились, и угорь не потеряла возможность изучить территорию школы, чтобы отвлечься от мыслей об Уилле.

Вокруг трёхэтажной школы, облицованной декоративным камнем, четыре пристройки: двухэтажное строение без окон – библиотека, спортивный зал, напоминавший своей овальной формой стадион под крышей, охранный пункт и общежитие педагогов и работников государственного учреждения. Рядом с уличным входом в спортивный зал, точнее, неподалёку от коридора, связывающего зал и школу, находился медицинский кабинет, в который можно было войти с улицы.

Рядом с главным входом росло большое хвойное дерево, будто прорвавшееся из асфальта и раскинувшее свои корни на поверхность. Оно словно оградилось от окружающего мира и предоставило себя больше личного пространства. Это и было одно из вечных деревьев. Если дерево не хочет превращаться во что-нибудь другое: дом, мебель, игрушки; оно никогда не сделает это, останется навечно в земле.

По другую сторону школы располагалось двухэтажное общежитие, выкрашенное в чистейшую белоснежную краску. Оно скрывалось в веренице небольших, молодых вечных деревьев.

На перепутье всех тропинок стоял фонтан из белого цемента высотой метра три. Он напоминал огромный торт, облицованной белой мастикой, на которой высечены рисунки – настолько фонтан был чист и ухожен. Орнаменты четырёхметровой в диаметре чаши рассказывали историю. Восемь волшебников: четверо юношей и мальчиков, четверо девушек и девочек. На одной четверти окружности они дети, забредшие в лес и нашедшие Эрикол. На следующем отрезке их жизненного пути – усердное личностное развитие, развитие способностей и творение добра – такие заповеди дошли до магов Исорропиуса вместе с дарами семьи Мариэль. Следовали им не все, но никто открытого неуважения не показывал.

Для Элис высеченный орнамент оказался лишь любопытным произведением скульптуры, но сути она пока ещё не понимала.

Лес опоясывал всю территорию, которая прятала горизонт на всех сторонах света. Школа, прилегающие строения, домики – всё это находилось под куполом неторопливых перистых облачков. Наконец Элис заметила отца, шедшего по коридору к выходу.

– Как тебе у нас?

– Теплее, – Элис имела ввиду не только погоду.

Семья Милс поднялась на третий этаж. Кабинет директора был, конечно же, больше, чем комнатка рифийки, но ненамного. Как только Элис зашла туда, почувствовала невероятный запах мокрого дерева и душистых трав, смешавшихся в приятном покалывании носа и расслабленной улыбке – кабинет проветривался, а прямо под окнами росло вечное хвойное дерево Хильдер.

В кабинете больше всего места занимал чёрный, почти как уголь, стол из плотного дерева. Он принадлежал ещё предыдущему директору, Александру Рэйфу, телепату и наставнику Джона. Когда директор Рэйф умело владел браздами правления одного из лучших учебных заведений страны, Милс был для всех простым пятиклассником-Джонни. И вот сейчас мужчина восседал на месте своего удивительного и неповторимого наставника, лучшего педагога столетия. Милс гордо нёс звание директора. Он долго шёл к этому, потому его должность была бесценной. Его радует мысль о том, что, если бы меръер Рэйф был жив и видел бы Джона на его раритетном кресле за тем же столом, то гордился бы им.

Пододвинувшись к столу на кресле с колёсиками, директор указал рукой на свободные места справа. Элис заняла ближайший скрипучий стул и, сложив руки в замок на столе, оглядела помещение ещё раз.

В углах – кипы бумаг, на сейфе и полках – детские подделки, на стенах – грамоты, фотографии, вырезка из старой газеты. За спиной Элис – шкаф с полками, а слева от Джона – большой деревянный глобус Исорропиуса на подставке с колёсиками. Рядом с ним глобус поменьше – лишь с территорией Нэр-Мара, который изобрел предшественник Джона с помощью целительниц и природников. Смесь древнейших трав указывала приблизительное место использование магии на территории Нэр-Мара. Впоследствии КЦ улучшил это изобретение. Однако благодаря встроенному Джоном звуковому сигналу, он раньше КЦ узнавал, что поисковому отряду необходимо выполнить ещё одно задание. Скрепя сердцем, Милс принимал помощь КЦ, ведь именно они посылали более точные координаты поисковому отряду на планшет. Этот планшет – одно из уникальнейших изобретений Верэбриума пятнадцатого столетия, потому даже сломанным его ни в коем случае не должны найти нэрмарцы. Рита позаботилась об этом.

– Хочу начать с того, почему не мог видеться с тобой и почему меня не было в Нэр-Маре вместе с мамой, – Джон ни секунды не молчал, казался уверенным, и Элис смутил этот внешний признак. – Твоё четырнадцатилетие выпало на год, когда Комиссионный центр уже спокойно разрешал переезжать в Нэр-Мар. Замечу, что немаги в глазах верэбриумцев являются чуть ли не самым серьёзным источником опасности по сей день, хотя правительство и старается изменить ситуацию в обществе.

Джон не стал говорить, что самой серьёзной общественной опасностью являлись угри. Немаги высекли ужасающие отметины в памяти всех Нэрмарским восстанием в двенадцатом веке. Немаги, люди, не привязавшиеся к характеру, мировоззрению, к сущности прародителей, были необъяснимым, удивительным явлением. Статистика показывала, что среди немагов множество людей гениальных: физиков, механиков, химиков, историков – то есть тех, кому и не нужны способности для раскрытия личностного потенциала. Среди немагов также в процентном соотношении с магами было довольно много художников, писателей.

Историки и философы объясняли существование немагов тем, что эти люди могли максимально раскрыть свой потенциал лишь без магии. Развитие духа и силы – наследие прародителей, но магии, дара, данного для достижения цели, немаги лишались, получив нечто иное. Для многих нэрмаров в начале магической эры были характерны сила духа и воля, незаурядный ум и стремление к справедливости в одном лице.

Некоторые социологи до Нэрмарского восстания предполагали, что в немагах раскрывается несколько качеств прародителей примерно на одинаковом уровне и потому Эрикол не в силах выбирать конкретного прародителя, потому не передал им дар, оставив с необычайно богатым внутреннем миром, который также необходимо развивать.

Позже было замечено, что в семьях, где появляются немаги, мало или вообще не ведётся речь о прародителях. Также замечено, что многие, кто с детства подсознательно ассоциирует себя с духовным предком магии, зачастую получают дар именно от него.

После Нэрмарского восстания территория Верэбриума создала отдельный административный район, Нэр-Мар. Это была тюрьма, в которой не было ничего от семьи Мариэль.

Люди, выросшие без магии, стремились к уравниванию возможностей, открытию законов физики, боевого мастерства. Сильные люди не могли бездействовать, когда маги принижали их народ, ведь это продолжалось многие сотни лет. Верхушки общества не желали уделять этому должного внимания. Ожоги от рифов, которые чересчур разгорячились, смертельные опыты и пытки ради исследований целителей и природников, потеря воспоминаний во время обучения телепатов, несчастные, сошедшие с ума из-за проделок иллюзионистов – вот, что терпели люди без дара Эрикола до тысяча семьдесят первого года – года Нэрмарского восстания.

Миллионы по всей планете взялись за оружие, доселе не виданному магам, и люди начали вершить самосуд, отмщая за всё, что они пережили. Проблемы немагов были общими для обоих континентов, и «падаль», как называли их военачальники и политики, распространила заразу восстаний по всей планете.

Нападения, взнёсшие так мощно, потеряли свой ход и уступили магам, задавивших всех бунтовщиков. Каждая страна по-своему решала, как справиться с немагами. Верэбриум создал кровавую баню и ямы, в которые сбрасывали трупы, после тюрьму, каторгу, а затем, в зачатки гуманизма и демократии – Нэр-Мар, немногочисленные жители которого с годами получали всё больше и больше прав.

Расцвет гуманизма пришелся совсем недавно, во время государственного переворота при КЦ, и новый директор дал возможность детям-немагам и их родителям видеться с родственниками-магами.

– Люди всё ещё боялись нэрмаров, немагов то есть, но, в конце концов, общество не могло допустить того, чтобы детей при отсутствии магии убивали. Тебе повезло, в этом плане ты оказалась в безопасности. Когда встал вопрос о переезде, меня Комиссионный центр не выпустил, так как я уже был директором высшей Мариэльской школы – крупного учреждения общегосударственного масштаба, особенно в те годы, когда народ только-только сближался с властью, а власть с народом. Если бы я сбежал с поста директора, проявление подобного неуважения не оставили бы просто так. КЦ отыгрался бы на маме и тебе. Я пытался объяснить твоей маме, что мне жаль; что я бросил бы всё ради того, чтобы жить с вами, но мне просто не позволили сделать это. КЦ, видимо, так жаждал избавиться от «черни», нэрмаров то есть. В следующий день после твоего четырнадцатилетия забрали тебя и маму. Ещё на территории Верэбриума, за пару дней до твоего дня рождения, она развелась со мной. Я…

Голос директора дрогнул. Элис не могла смотреть на него, потому разглядывала свои пальцы, внимательно впитывая в себя каждое его слово. В её мыслях давно роились мысли о разводе родителей, она хотела узнать причину, но, услышав понизившийся и запрятавшийся глубоко в горло скорбный голос, она подняла на папу свои большие глаза.

Горячие слезы потекли по его щекам, мужчина поднял взгляд к потолку. Его морщины вырезались на коже, стали ещё виднее, чем были вчера. Голос захрипел, когда он попытался произнести хотя бы ещё словечко. Печаль и ненависть сплотились с унынием и стыдом, сжав сердце меръера. Голос свистел при каждом вздохе, когда тот пытался набраться воздуха и подавить слёзы, чтобы сказать самое важное.

– Я не мог видеться с тобой, потому что твоя мать запретила. О том, что я якобы умер, узнал совсем недавно, и то через знакомую в КЦ. Я не знал, как выйти с тобой на связь, а просто переместиться на территорию Нэр-Мара с моей стороны было бы уголовным преступлением особой тяжести.

Девушка сама была не в силах сдержать плач и потому, протянув дрожащие пальцы к руке отца, взяла его ладонь и приложила к щеке, по которой потекла маленькая слезинка. У угря в мгновение ока покраснели щеки и глазки. Джон приложился губами к её пальцам, а потом, резким толчком с грохотом откатив стул до самого глобуса, поднялся и припал к коленям дочери. Уткнувшись, он повторял снова и снова:

– Прости, Элис, прости…

Нагнувшись, девушка приложила подбородок к его волосам и зажмурилась в надежде задержать слёзы. Элис затрясло. Джон крепко обнял её, хотя у самого сердце билось так гулко, что уши заложило игрой пульса вокруг барабанных перепонок.

Она не видела его два с половиной года. Думала, что он мёртв. Ворочась за вчерашнюю, точнее, сегодняшнюю ночь, она снова и снова обдумывала крупицы информации, которые захватила от Оливера.

Нэрмарцам меняют воспоминания. Что же правдивого было в её жизни? Элис должна была узнать всё, расспросить его обо всём, но при любой попытке выдавить из себя слово она утопала в очередной волне рыданий, которые постепенно уменьшал нежностью отец.

– Тише, тише, радость моя. Всё хорошо. Я жив, ты рядом со мной.

Плавно гладя её пушистые волосы, он полушепотом говорил о том, что её ждёт новый мир, что он будет рядом, что она узнает много нового, заведёт друзей. Что он наверстает всё, что упустил, что не позволит никому обидеть её.

– Твои воспоминания до четырнадцатилетия были заменены на схожие, и многое, что никак не могло связаться с ассоциативным уровнем мышления, оставалось неизменным. Главное для телепатов то, чтобы дети своими пытливыми умами не дошли до неувязок, и, значит, до Верэбриума. Это опасно для здоровья ребёнка и для безопасности страны. Все воспоминания о магии стирались.

– А моя магия? – заикалась она, дрожащей губой пытаясь ухватиться за край одноразового стаканчика с водой, который принёс папа. – П-почему так поздно?

– Ты – первый случай, когда у ребёнка магия проявилась в шестнадцать лет. Было бы гораздо проще смотреть на эту ситуацию, если б твоими родителями были бы нэрмары.

– Подожди… У мамы тоже магия? А она была со мной все эти годы?..

Подступала новая волна рыданий. Стаканчик чуть ли не выпал из дрожащих рук, но слёзы уже были выплаканы и потому девушка лишь зажмурилась.

– Да, Элис. Теперь твоя мама переезжает обратно, на Верэбриум. Она завезёт твои вещи, я принесу их в спальню. Не думай о ней, хорошо? Отныне моя фамилия – твоя, если ты захочешь. Ты хочешь?.. Я буду рядом и сделаю всё, чего бы ты не пожелала, слышишь меня?

Та часто закивала, поднесся к губам стаканчик.

– Если бы ты была дочерью нэрмаров, то ситуация была бы проще – лишь недавно Верэбриум начал принимать магов с Нэр-Мара и потому ни разу не было шестнадцатилетних. Но тот факт, что у тебя не было магии смущает меня до сих пор. Я не могу разобраться в этом. Думаешь, ты не была связана душевно с прэмами? В твоём детстве я рассказывал всё, что знал о прэмах. Ты даже выбрала нескольких любимцев, но среди них явно не было Адды Мариэль.

– А что насчёт Комиссионного центра? Я уже достаточно наслышана.

– Новое правительство КЦ, бесспорно, гораздо лучше предыдущих, но у директора есть свои скелеты в шкафу, в том числе предыдущий угорь. Я узнал, он жив. Это значит, что за полторы тысячи лет магической эры вы – единственные угри, живущие в одно время. Вся система магии рушится на моих глазах, а я, как историк, пожимаю плечами, – мужчина усмехнулся, но изворотливое движение его губ было пропитано неуверенностью и горечью. – Если у тебя появился дар позже, значит ли это, что возраст появления магии повысился? С чем это связано? – Милс тёр ладонями уставшее лицо, Элис протянула ему стаканчик. Подумав, что она хочет ещё пить, он поднялся из-за стола и хотел было налить ещё, но услышав, как плескается вода, благодарно, почти смущенно улыбнулся такой заботе и добродушию дочери. – Я почти не спал эту ночь.

– Вижу по отсутствию бороды, меръер Милс.

– Последние годы дались нашей семье тяжело, и я запустил себя. Так или иначе, я холостяк и вполне молод, красив и умён, нужно держать себя в форме.

Девушка с удовольствием зажмурила глаза, как котёнок, и премило засмеялась. Милс не без улыбки был рад слышать и видеть счастье дочки, которая до этого на протяжении получаса рыдала. Благо, Джон понятия не имеет о том, что происходило в Нэр-Маре.

– Я почти не спал эту ночь, обдумывая всё. Лучше пока придержать информацию о тебе, о том, что твои родители – маги, то есть информацию обо мне. Всё это привлечёт излишнее внимание исследователей и учёных. Неизвестно, что сделает КЦ, когда узнает, что появилась ты, причём прожив без магии шестнадцать лет. Я им не доверяю, поэтому ты новенькая рифийка. В школе много ушей и глаз, не обходится и без недоброжелательных. Будучи дочерью директора, ты была бы под огромным вниманием учеников, а после и их родителей. Умоляю тебя лишь об одном – не лезь на рожон. Будь ниже травы, тише Эрикола, пожалуйста.

– Знала бы я, что такое Эрикол чуть поконкретнее, – вспомнила она надпись на фонтане и почти незаметно усмехнулась.

– Узнаешь. От уроков тебе всё равно не сбежать.

– А что насчёт предыдущего угря? Что же он сделал такого ужасного, что запятнал и без того, наслышана уже, омерзительный дом магов?

– Разрушил половину школы, убил четверых бойцов Комиссионного центра. Официальная версия.

– А по неофициальной? – Джон поджал губы – явный признак задумчивости в их семье. – То есть считаешь, что предыдущий угорь не виновен? А мы можем как-то поспособствовать его освобождению?

– Даже не думай об этом! Так ты ставишь себя под угрозу!

– Хах, грозу…

Рифма сама стеклась в воображении девушки, которая непременно поделилась ею с папой. Джон насупился.

– Элис, не шути над этим. Я не позволю, чтобы несчастного ребёнка забрали боязливые политиканы! – помолчав немного, Джон оглядел стены кабинета, обошёл стол и вытащил из-за глобуса газету. На ней – фотография юноши. Светло-шатеновое каре с чуть удлиненной прядью волос спереди, впалые испуганные глаза, смертельная бледность и подпись «Виновник Грозового сражения – Квентин Кэндалл». Последний известный всему миру угорь. Последний за сотни лет. – Я знаю, что дело Кэндалла всё время заходило в тупик.

– Почему?

– Доказательств либо нет, либо их нельзя получить законным путём, что для крайне принципиального директора КЦ равняется отсутствию оправданий Кэндалла. Директор КЦ может освободить Квентина по щелчку пальцев, но он медлит. Боится пойти против общества, боится свержения другим госпереворотом, наверно. Если он узнает, что ты угорь, я боюсь представить, что может произойти. Директор КЦ настойчив и лицемерен. Если он считает что-то правильным, будет идти по головам.

– Ты к нему не очень хорошо относишься.

– Это не столь важно. Ты не подставишь себя ради призрачного шанса невозможного спасения. Думаешь, директору КЦ важна жизнь Кэндалла? Ошибаешься. Я его хорошо знаю. Для него важнее самоутвердиться. Твоя задача – жить и учиться.

Глава шестая. Воспоминания

Древнейшая история Исорропиуса начинается с сотворения мира. Существует легенда, что много лет назад, во времена, когда звёзды уже были вшиты в полотно небосклона, некоторые из них решили отправиться в путешествие. Далёкое-предалёкое путешествие, чтобы найти нечто необыкновенное, но звёзды не знали, что самым удивительным во Вселенной были именно они.

И вот однажды Иргус и Аэй, две звезды, влюбились. Иргус был колоссальной величины, а Аэй горела ярче тысячи других. Они были единственными звёздами, которые уже умели любить и знали, что нет силы больше, чем любовь. Но в каждом чувстве есть испытания, и главные из них – время и расстояние.

Расстояние между Иргусом и Аэй было огромным. Им только и оставалось, что любоваться друг другом. Так они были бездвижны многие годы, превышающие возраст Исорропиуса в миллиарды раз. Но однажды, когда небосклон уже так сильно наполнился звёздами, что не смог их выдержать, они почувствовали слабость оков, не дававшим им приблизиться друг другу. И тогда Иргус и Аэй пали.

Падение не было позорным наказанием. Это была долгожданная благодать. Они разрезали бескрайний космос, на чёрном полотнище которого были рассыпаны молоденькие, самые крохотные звёздочки.

Иргус и Аэй приближались друг к другу, пока однажды не столкнулись с большим валуном, бесконечно кочевавшим по космосу. Он стал основой для будущей планеты – Исорропиуса.

Древнейшие звёзды, коими и были Иргус и Аэй, обладали поразительной, несравненной силой – магией. Когда они приблизились друг к другу, то наконец-то увековечили свою любовь.

В первый день Иргус создал воздушное пространство на валуне, Аэй создала воду во второй. В третий день звёзды облагородили планету зеленью, создали животных и первые деревья, которые в далёком будущем будут именоваться вечными.

Исорропиус был тихим уголком счастья, но Иргусу и Аэй вскоре стало одиноко, несмотря на возможность прикасаться друг к другу. На четвертый день они создали первый огонь, пламень магии, пламень любви и опустили его в Эрикол, первый источник воды на планете, который спустя множество сотен тысяч лет превратился в подземный водоём, где и получила магию семья Мариэль. Из этого пламени и воды родились Ийг и Эра – полулюди-полузвёзды.

Именно их имена носят светила планеты. Ийг светит ночью, Эра светит днём⁵.

Любовь Иргуса и Аэй была настолько сильной, а магия – бескрайней, что лучшее в них передалось детям, которые полюбили друг друга в самую первую встречу.

Ийг и Эра стали родителями первых людей, Роя и Йоры, а те, в свою очередь, родителями Лой и Яка. И так Иргус и Аэй плодом своей любви и во имя её создали планету, и дети назвали её Исорропиус.

Спустя сотни лет, когда Рой и Йора и их дети были мертвы, но память оставалась жить вечно в сердцах родителей и в умах новых поколений, Ийг и Эра покинули планету и привязались к небосклону, чтобы освещать счастье своих потомков днём и ночью. Иргус и Аэй обрели покой, подарив людям Эрикол и древнейшую магию, которая в будущем досталась прэмам.

Это рассказал Оливер, объясняя Элис, почему Солнце и Луна называются на Верэбриуме иначе. Девушка за недельное пребывание в школе начала привыкать к ребятам, к месту, миру и школе. В сердце даже поселилась какая-то неприязнь к немагам, потому что Нэр-Мар для девушки полон печальными воспоминаниями. Коулман рассказал и о том, как найденные пятеро магов за все годы работ поисковых отрядов желали вернуться на Родину, к друзьям, рассказать близким, как огромный мир живёт и дышит за границами Нэр-Мара. За ними приходилось тщательно следить, объяснять опасность того, что может случится, если нэрмары узнают о существовании магии. Ребятам приходилось мириться с этим и жить дальше.

За мирьеру Милс не нужно волноваться – не было людей на Нэр-Маре, с которыми она была бы рада поделиться таинствами. В глубине души она чувствовала превосходство над ними, едкое и ядовитое. Она понимала, что все нэрмары не заслуживают её колкостей. Они живут полной жизнью: радуются, грустят, скорбят, заводят семьи. Элис была на пике счастья, осознавая, что оказалась сильнее одноклассников, поливавших её ненавистью, мерзостями. Она поймала себя на мысли, что если когда-нибудь встретится со своими «товарищами», то отомстит им, отыграется по полной. Заострять внимание на прошлом попросту не было времени. Хотя расписание составлено ещё не было, угорь была предназначена только себе и, бесспорно, новым лицам, окружавшим её непривычной заботой.

В Лиззи, уже не казавшейся столь навязчивой, Элис распознала милую и лёгкую на подъём для любого приключения девушку. Шац помогала во всём, о чём просила её соседка. К хорошему люди привыкают очень быстро, и потому Милс просила рифийку помочь в тех случаях, в которых раньше справилась бы самостоятельно.

Мирьера Шац любила говорить об уроках, экзаменах и, что было важным для Милс, она рассказала о тесте, который необходимо было сдать, чтобы стать полноценной ученицей высшей Мариэльской школы.

В Базовый тест входили главные дисциплины, без которых дальнейшее обучение в школе и пребывание на Верэбриуме будет просто невозможным, а именно: история Исорропиуса, история Верэбриума, практическая и теоретическая магия, магическая соцпсихология (в Базовом тесте вопросы по дисциплине по самым базовым знаниям). Последняя дисциплина касалась влияния личностей прародителей, изучало процентное соотношение и схожесть внутри и между магическими домами, и потому этот предмет считался наисложнейшим в школе. Он единственный ставил вопрос о том, что, возможно, прэмов никогда и не существовало. В зависимости от выбранной позиции учащегося необходимо было приводить аргументы. Никто в этой дисциплине не отличился больше, чем Коулман, приведший множество исторических и культурных фактов о том, что семья Мариэль, прародители, существовали. Значило это то, что общепринятая точка зрения, несмотря на все исследовательские покушения против неё, устойчиво держала свои позиции о житие Мариэль.

Экзамены, связанные с этой дисциплиной, предназначались для тех, кто собирался поступать в высший Мариэльский университет в Институт Межкультурной Магической Социологии и Истории. На этом поприще собирались люди, всем сердцем жаждущие раскрыть все тайны, связанные с прародителями и ответить на главный вопрос неоспоримыми фактами: существовали Мариэль или нет? Если нет, то откуда на Исорропиусе появилась магия и каким закономерностям она следует?

Коулман когда-то хотел поступать в этот институт, но понял, что уже узнал устраивающие его ответы на эти вопросы и никаких тайн в бытии прародителей он не видит, потому связать с этой отраслью всю жизнь ему не хотелось. Ему хотелось бы совершить какое-нибудь открытие, прорыв в магической соцпсихологии, но сейчас одиннадцатиклассник просто хотел сдать выбранные экзамены, чтобы потом выбрать место поступления.

В Базовом тесте проверялись также владение языком и математика, но с этим у десятиклассницы проблем не было. Эти предметы проверялись обычно с помощью школьных оценок.