Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Он увидел Элис. Его взгляд пал лишь на тень, исходившую от молнии. Джон открыл другой портал рядом с дочерью. Он кричал её имя что было мочи. Милс приближался к ней, но свет от молнии был таким ярким, что ему пришлось закрыть глаза рукавом и вслепую искать дочку. Краем уха она зацепилась за окончание фразы «…молния убьёт тебя!»

Милс раскрыла глаза, её ослепило. Она в панике вскрикнула и отскочила от молнии. Она подарила угрю чувства свободы, безнаказанности, вечного желания вседовлеющей силы, безумного могущества. Когда Элис вернулась в реальность, все ощущения показались ей наваждением, приятным сном. Молния колом вонзилась в портал и исчезла в ненаселённой части пустыни на территории восточного континента. Свет исчез, всё пространство погрузилось во тьму.

Угорь не удержалась на ногах и без сил осела на песок. Она жмурилась, потирая глаза. Дрожь не покидала её. Голова опустела. Одновременно она не чувствовала своих ног и ощущала каждую их клетку. Руку, которую удерживала молния, поразил тремор. Элис не сразу услышала слова папы. Он помог ей подняться. На свой страх и риск он прикоснулся к дочери, но на удивление остался цел и невредим.

– Пойдём, солнце моё, – шептал он, чуть ли не неся её на руках. Она еле как переставляла ноги. – Всё будет хорошо…

Первым в портал прошёл Уилл, после Люси. Она не смола поднять глаза на Джона. Она не сдержала обещание и подвергла Элис опасности. Джон и его дочка покинули берег ручья и оказались в его кабинете, портал закрылся.

– Вы о чём думали?! – Джон бросил эти слова словно в пустоту, садя дочку на стул и всматриваясь в черты лица, поглаживая её волосы. – Люси, как ты допустила это?!

– Я совершила ошибку, Джон. Мне жаль!

– Жаль? Жаль! Ты видела, что там случилось?!

Удивительная сила, доселе виданная лишь двум магам на Исорропиусе, вскружила голову и сердце Элис. Она вела её к мнительному счастью, как наивная и глупая мечта ведёт к пустоте и страданиям. Угорь безмятежно улыбнулась.

Директор перевёл взгляд на дочку. Элис не понимала и не принимала ничего происходившего вокруг.

– Элис, ты в порядке? – мужчина только сейчас обратил внимание на свои трясущиеся руки.

– Да. Папа, пожалуйста, не злись на Люси. Она ничего не смогла бы сделать. Это я поддалась молнии, – раздался кристально чистый, невинный и почти исповеднический голос угря. – Знал бы ты, что я только что испытала… – тихо прошептала она, продолжая испытывать откатывающиеся мурашки по телу, не осознавая, что подвергла и себя, и людей вокруг опасности. Джон вздохнул, смотря в её затуманенные глаза.

– Не делай так больше. Никогда. Не прикасайся к природной молнии, особенно к жёлтой. Она смертельно опасна! Тебе очень повезло, ты это понимаешь? Если бы ты не совладала с ней, то умерла бы на месте.

– Я с ней и не совладала. Она овладела мной. Ей не хотелось убивать меня.

Рифы и портальщик непонимающе переглянулись. Джон провел ладонью по щеке дочки, которую называет солнцем только потому, что знает это ласкательное выражение нэрмарцев.

– Не выходи на улицу, когда идёт гроза, – раздался его голос, и дочка машинально кивнула. Элис поднялась со стула, так как с горечью почувствовала, что дрожь в теле полностью исчезла.

Джон проводил дочку до дома. Гром бы слышен в школе. Он и заставил Джона сначала найти Риту, а после узнать место их переноса. Элис вошла в домик рифов. Милс потерла глаза, опустилась к обуви, полной песка, сняла кроссовки и оставила их на стойке рядом со входом. Подойдя к двери в комнату, она повернула круглую позолоченную ручку. За спиной брёл Уильям.

– Ты где был? – спросил его Ральф, когда Уилл открыл дверь в свою комнату.

– Да так, – плечи вздрогнули. Он почувствовал комнатное тепло и попытался расслабиться, попытался придать себе уверенный вид. Ребята не должны знать о том, что рядом с ними живёт угорь. Они, по мнению Дэккера, заслуживают того, чтобы спать спокойно, в ощущении безопасности. – Ты забрал мой полдник?

Дверь в комнату парней закрылась. В комнате девушек горел свет обоих настольных ламп. Лиззи мгновенно обернулась к скрипнувшей двери и застала Элис, сонную, безмолвную, которая непроницаемым взглядом осматривала комнату. Вся форма испачкана в песке.

Заметив всматривающуюся в неё Лиззи, угорь расплылась в улыбке и бросила на пол куртку. Она принялась стягивать с себя форму, но, вспомнив о застёжке, потянулась к спине в попытках ухватиться за замочек.

– Ужас! – Лиззи помогла снять защиту. – Что у вас случилось?!

– Я была на тренировке…

Милс не выпуталась бы из защиты без помощи Лиззи. От рукава правой руки несло гарью.

– Вы где это тренировались? Неужто Уилл затащил тебя к ручью?

– Да. У нас был гром…

– Да? Я была в наушниках…

– И гроза.

Угорь улыбнулась, осматривая одиннадцатиклассницу, которая сдирала с её ноги штанину защитной формы. Милс плюхнулась на стул. Лиззи, когда сняла защитку, пересадила подругу на кровать, укутала в плед и принялась отогревать с помощью слабого огня.

Не отводя с неё глаз, Элис заулыбалась.

Почему бы не подружиться? Как долго можно чертыхаться от любой близости? Бояться, что тебя высмеют, а потом бросят? Лиззи все эти дни была рядом. Она была назойливой, да, временами казалась надоедливой, но она была искренней и была рядом особенно тогда, когда Элис нуждалась в ней.

Сладкая нега, в которой утопала девушка после тренировки, помутнение её рассудка, утомление, приятельские отношения с Лиззи толкнули Милс к следующим словам, сказанным так беззаботно и безропотно, что они попросту не могли бы привести её к серьёзным последствиям.

– Я угорь.

– Чего?..

– Шшш, – ученица плавно прилегла к стене, расслабив плечи и прикрыв глаза. Шац прекратила согревать её.

– Что?.. – Элис, утопавшая в счастье как в каком-то наркотике, кивнула.

– И ты тренировалась в грозу? С ума сошла?! – повалились вопросы. Тревога и испуг, разум, кольнувший сердце, не смог победить, потому Лиззи мысленно досчитала до десяти, чтобы не сказать ничего лишнего и не закричать от нахлынувших эмоций. Элис на задворках рассудка в момент лёгкости и равнодушия ко всему, кроме заботы подруги, предполагала от неё более агрессивную реакцию, схожую с реакцией Уильяма и Аарона

Комната утонула в тишине, в которой не была никогда с приезда в Мариэльскую школу Лиззи Шац. Она усердно тёрла лоб, да так сильно, что тот оказался краснее крови. Не отводя взгляд от счастливой улыбки подруги, она не смогла сдержать собственной. Улыбка эта была испуганной, обидевшейся от того, что ей не рассказали правду раньше, благодетельствующей и сопереживающей.

– Я никому не скажу. Клянусь.

Милс было в ту минуту, по большей части, всё равно на ответ подруги, но она благодарно кивнула и потянулась вперед. Рифийка, удивленная этим, обняла не очень тактильную особу.

– И ещё я дочка Джона Милса. Теперь у меня нет от тебя секретов.

Медленно кивая, пытаясь переварить нахлынувшую информацию, Лиз подумала, что у её подруги проблемы с рассудком. Она мягко положила голову подруги на подушку.

– Давай ты поспишь, придёшь в себя, а завтра мы поговорим.

Когда обессиленная тренировкой и соединением с молнией Милс уткнулась в подушку, то почти сразу уснула.

Лиз, услышав сладкое сопение, поднялась с кровати и безмолвно осмотрела комнату. Что ей делать? Смириться? Кто ещё из гончих знает?

Мысли копошились в её голове, их нужно было как-то угомонить. Взглянув на запутанные космы угря, Лиззи выключила свет в комнате. Затем она вызвала Уильяма Дэккера в кладовую на очень содержательный разговор.

Глава девятая. Рядом с Лиззи

Лишь спустя время Элис осознала, почему появилась жёлтая молния. Она подумала, что Люси предала её. Однако вместе с этой догадкой она ощутила, как Моррисон предала отца, и продрогла смертельным страхом перед КЦ. Девушка удостоверилась, что куратор рифов не докладывала центру и солгала Уиллу, чтобы привести того в адекватное состояние рассудка. Лишь тогда Милс почувствовала себя в безопасности.

Также стало ясно, почему Джон смог прикоснуться к своей дочери без последствий после того, как ей овладела молния. Элис не могла использовать дар пару дней – с грозой в портал ушёл и ощутимый заряд её сил.

Шёл первый месяц зимы. Элис не покладая рук училась.

Семейные обстоятельства вынудили Лиззи Шац взять неделю выходных. Комната была в полном распоряжении угря. Она стащила со столовой несколько баночек свежего яблочного сока, конфеты и печенье. Они ожидали на столе, теснясь с пеналом, рисунками и тетрадями по подготовке к Базовому тесту. На лампе висело кольцо зеленоглазой кошечки на недавно подаренной отцом серебряной цепочке.

Вскоре пришёл Оливер. Кёрби по его просьбе помог принести учебники. Младший эвфрем часто помогал Элис с домашними заданиями от меръера Накано, да и в целом объяснял девушке то, что ей неясно о новом мире.

– Бери, – она протянула банку сока и пачку печенья Кёрби. – Я знаю, что вы сегодня полдник пропустили. Как, кстати, ваш пробник прошёл?

Оливер озадаченно вздохнул, а Аарон, переведя взгляд на утомлённого друга, вонзил в Милс острый взгляд, грозящий, что ей лучше не говорить об этом. Кёрби хотел бы инфантильно игнорировать Элис, но живот предательски заурчал – помимо полдника юноша пропустил обед, потому что готовился вместе с лучшим другом к экзамену. Выхватив перекус, Аарон допустил на губах подобие искренней улыбки, коротко поблагодарил, похлопал друга по плечу и безмолвно удалился из комнаты. Милс закатила глаза на «незаметную» неприязнь Кёрби.

Экзамен эвфремов включал в себя нахождение спрятанного предмета в огромном помещении библиотеки. Чтобы сдать его, всем эвфремам необходимо продемонстрировать навыки скрытности, бесшумности и аккуратности, найти спрятанное как можно быстрее, ведь испытание проходит ещё и на время. Способность, которая трудна в развитии, но по программе должна иметься у всех эвфремов-выпускников высшей школы: у них есть особое ощущение, чутьё – они могут найти то, что сокрыто от глаз людей. Так, в библиотеке прятали предмет. Обычно им оказывалось странное украшение, чудаковатая мягкая игрушка – уникальные предметы, которые не похожи на себе подобных. Этим же умением успешно воспользовался Коулман, когда на Нэр-Маре нашёл сбежавших Аарона и Элис.

Перед пробным экзаменом всем старшеклассникам-эвфремам показали их предметы, которые они должны найти. У Оливера оказалась жуткая, мягкая рыжая кукла с ярко-красными губами и румяными щеками. Глаза – большие пребольшие, зрачки – чернее тьмы в самой глубокой ночи, радужка – краснее самой спелой ягоды.

Кукла была не больше ладони Коулмана, но размер никак не влиял на простоту прохождения экзамена – проверяющие вместе с куратором прятали их в специальных, старых и ненужных книгах, у которых вырезали сердцевину, ещё находили места под полом, между полками, в пустых стенах. Пару лет назад проверяющий просто спрятал кольцо с большим, фиолетовым камнем у себя в руке. Ученик нашёл мгновенно и такие хитрости экзаменаторами больше не использовались.

Главное для эвфремов – сосредоточиться на предмете, держать его перед глазами, не забывая про время, аккуратность и скрытность. Оливер не был лучшим среди старшеклассников-эвфремов в практике использования способностей, потому чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ух, какая красавица, – Аарон ободрительно ударил друга в плечо, когда им и ещё нескольким ученикам показали предметы. Кёрби должен был найти брошь в виде аквилега, который принадлежал хранительнице знаний, родившейся с водной магией, но перенесшей внимание на науку и книги. – Если ты не найдешь эту куклу, она навестит тебя ночью, – нагоняя жуть на лучшего друга, Аарон засмеялся. Проходил экзамен, и Теодор Рок многозначительно взглянул на Кёрби. Тот озарился широченной улыбкой.

Эвфремов вывели из библиотеки в коридор вместе с куратором, пока проверяющие прятали предметы в заранее подготовленные места. Этому экзамену было больше сотни лет, и никто из проверяющих никогда не прятал предметы в одно и тоже место. Непоколебимое правило и традиция. Впрочем, для Мариэльской библиотеки это было совсем не затруднительно – по своей площади она была больше, чем спортивный зал вместе с трибунами, а высота стеллажей, полок и шкафов доходили до восьми метров.

Оливер знал очередь – ему идти после Аарона.

У Коулмана родилась мысль пошутить: «Если ты не найдёшь эту брошку, хранительница приснится тебе в кошмаре». Но он увидел, как Кёрби пожимал своими плечами, волнительно подпрыгивая на месте – особая черта юноши, когда тот беспокоится. Коулман подошёл со спины и положил руку на его предплечье.

– Всё получится.

Аарон, приглушенно смеясь, гоготнул, взглянув на широкую, светлейшую улыбку лучшего друга.

– Как в Эрикол глядишь⁹, дружище.

Выпускник протянул кружок из пальцев, их тайное прощание и приветствие, придуманное ещё пятиклассниками. Старший эвфрем шутливо щелкнул пальцами и спрятал руку за спину, довольно собой улыбнувшись. Разыграть друга во время тревоги тоже привычка Кёрби, к которой Олив уже привык.

Аарона позвали на экзамен. Первым в библиотеку ступил Тео Рок, подозвав подопечного.

Кёрби отдал кружок, приложившись двумя соединёнными пальцами к виску, пробежался по уверенному взгляду друга. В его сердце прибавилось веры в себя. Рыжая макушка скрылась за дверью. Кёрби зажмурил глаза, вспоминая, как выглядит брошь в виде цветка.

Оливер нашёл предмет в отличное время, но он был слишком громок, пока передвигался по библиотеке. У каждого из учеников есть несколько попыток выбрать нужное место, где, по их мнению, спрятан предмет. На предпоследней, второй попытке, Оливер смог найти страшную куклу. Кёрби сдал пробный экзамен с первой попытки, взглянув под стул и найдя там прикрепленную брошь. Оценки эвфремам были неизвестны.

– Неплохо, я надеюсь, – Оливер принял от девушки коробочку сока, оторвав трубочку и освободив её от упаковки. – Спасибо. Я его сдал, но не знаю, на какую оценку. Были у меня проколы. Я уронил книгу. Это грубейшее нарушение, но я успел поймать её. Тео, мой куратор, заметил это, но я не помню, видели ли это библиотекари. Посмотрим, что поставят.

– Если думаешь, что сдал, значит сдал! Надеюсь, что эти моменты они сгладят и всё будет так, как ты хочешь.

– Поистине лучшее пожелание. Как подготовка к тесту с меръером Накано?

– Немного давит, – Милс устало оперлась о стену и прикрыла глаза. Сэмюэль Накано даёт много материала по истории. Она знает минимум, необходимый для теста, но всем ученикам с Нэр-Мара преподаёт больше, акцентируя особое внимание на прэмах. – Слишком много домашки, но Лиззи помогает, помогала, точнее, пока не…

Заметив обострившуюся обеспокоенность эвфрема, его медленно, но широко раскрывающие глаза и распахнутые уши в ожидании ответа, она прикусила язык и сжала губы. Она боялась, что потеряет доверие рифийки, рассказав слишком много о её состоянии друзьям.

– Когда я прошу, она помогает, но я прошу редко – не хочу слишком тревожить её. У меня пока что пройдена древнейшая мифология, сейчас заучиваю характеристики прэмов.

– Сарса?

– Это перводуховная природников и целителей. Природная магия появилась сразу же, после взаимодействия с Эриколом. Навык целительства она раскрыла гораздо позже. У Сарсы, как у Адды и у Келии, прародительницы аквилегов, был огромный потенциал, но относительно он не раскрыт, потому целителей и природников больше, чем, например, телепатов. Маги каждого дома должны максимально раскрыть потенциал Сарсы через свою магию. Так в девятом веке природники и целители сумели общими усилиями создали раствор с целебными травами и с помощью магии научились воссоздавать вены, за пару веков до этого они занимались мышцами и прочее.

– Очень хорошо, но я имел ввиду её характеристику.

– Согласно Писаниям, Сарса была спокойной, гармоничной личностью, следовательно, и её потомки такие же или являются носителями других, не менее важных черт личности. Всё-таки я сторонница того, что детям просто внушают быть похожими на прэмов и они получают магию в соответствии с симпатизирующим.

– Кто ж знает, – Оливер попытался сделать вид, что его не задели слова угря. Они вели к тезису «перводуховных магов не существовало», которого Коулман остерегался, боясь ошпариться, как о кипячёную воду. – Меръер Накано мастер в работе с нэрмарцами. Я всегда рад помочь тебе. Если понадобится помощь с Лиззи…

– Я сама попробую разобраться. Давай приступим к учебникам, хорошо?

***

Уборки в домиках проходили два раза в месяц: в начале и в середине.

Лиззи после недельного отъезда домой вернулась в крайне подавленном состоянии. Она почти не выходила из комнаты, мало разговаривала с Элис, совсем не обращала внимание на гончих.

Всё, что она делала – подготавливала долги по учёбе за пропущенную неделю, усердно скребя ручкой в тетради. Милс слышала, как её подруга приглушенно плачет по ночам.

Лиззи поджимала губы, когда её о чём-то спрашивали. Она поправляла резинку на волосах, снова и снова делая хвост.

Милс решила взять всё в свои руки. Она поинтересовалась у Оливера и Уильяма, чем увлекается и что любит Лиззи, кроме пения и цветов. Ответ её поразил – «я не знаю». Ребята с пятого класса не оставляли друг друга в учебных трудностях, но они понятия не имели, что случилось с девушкой и почему её бодрая улыбка и позитивный настрой канули как Эрикол¹⁰.

В Мариэльской школе началась генеральная уборка. В домике рифов ею управляли самые ответственные люди. На этот раз бразды правления пришлось взять Уильяму.

Лиззи вынесла из комнаты корзину с бельём и оставила недалеко от двери Ральфа, чьей обязанностью во время этой уборки было относить корзины с содержимым на общий пункт сбора – в гостиную, где он, Уилл и несколько рифов раскладывали их в разные кипы – наволочки к наволочкам и так далее.

– Это из комнаты Элис и Лиззи. Весь комплект, пледы на дне, – парнишка передал вещи своему другу и соседу.

– Понял.

Уильям опустошил корзину, посчитал бельё, поставил пометки в графе сдачи и, услышав, как тихо скрипят половицы на лестнице под ногами уходящего Ральфа, вздохнул.

Элис… Он ненавидел и сопереживал ей одновременно настолько, что голова шла кругом и шалили нервы. Как итог – иногда костяшки покрывались плотным слоем тромбоцитов после выброса эмоций о стену или тумбу.

Вспомнив их тренировку с Люси, Дэккер раздраженно смял пододеяльник до хруста в пальцах и бросил его к кипу белья. После этого риф утомленно осел и оглядел все вещи, что лежали перед ним, отдышался и принялся спокойно разбирать их.

Милс раскрыла шкаф, в котором всё ещё прятался несчастный, избитый нэрмарскими дорогами чемодан. Она переложила оставшиеся вещи по полочкам в шкафу и прикроватную тумбу. Ей не хватало времени, сил и желания, чтобы выбросить путешественника раньше.

Ужившись на новом месте, Элис взяла пустой чемодан, вышла на улицу. На переднем дворике дома рифов стоял смежный с эвфремами контейнер для мусора, который после уборки портальщики перенесут в сортировочный центр. Чемодан полетел на дно контейнера.

Лиззи набрала ведёрко с водой и принесла в комнату. Под ногами в коридоре уже не лежал ковёр – его пропылесосили и свернули – ребята мыли пол раз в месяц. На носочках допрыгав до комнаты, Милс нырнула в неё и отряхнула руки.

– Ты пока не выходи, там ребята полы начали мыть.

– Угу, – риф поставила ведёрко под ноги и села на матрас.

Элис долго думала. Как можно развеселить подругу? Пощекотать? – что за детский сад? Поговорить? – Лиззи почти не идёт на контакт. Задача угря – протереть стол, подоконник, протереть сверху оба шкафа. Задача Лиззи – вымыть пол в комнате. Она решила помочь подруге со шкафами.

Когда Лиззи поднялась на стул с колёсиками, чтобы протереть свой шкаф сверху, Милс не придумала ничего лучше, чем откатить рифийку на несколько метров. Элис выставила руку наверх, чтобы Лиззи не упала. Угорь закрехтела – так затрепетал её неловкий смех. Рифийка затряслась на стуле, теряя равновесие. Схватившись за руку угря, она спустилась на пол.

– Чего ты пугаешь?!

– Это ты меня пугаешь, Лиззи. Что у тебя случилось?

– Ничего, говорю же! Всё нормально.

– Врёшь.

– Ты рассказывала, что была не в настроении годами. Тебе приятно было, когда под кожу лезли?

Элис солидарно закивала, досадливо усмехнувшись. Заправив прядь волос в резинку, она приблизилась к Лиззи и взглянула в её лицо – серое, унылое, безрадостное. Шац почувствовала почти незаметный угол совести за слова, сказанные угрю, но сдержалась и не стала извиниться, сжав кулаки и уперев глаза в пол.

– Такое длительное отсутствие настроения может быть по нескольким причинам: проблемы в семье, проблемы с молодым человеком, проблемы с другими близкими и смерть.

Лиззи молчала. Угорь заметила, как у подруги задребезжала ямочка на щеке. Значит, Элис угадала с причиной. Она мысленно молилась, чтобы Лиззи не потеряла никого из близких.

– Что случилось?

– Зачем тебе мои проблемы? Со своими разберись, хорошо?!

– Ты меня таким не обидишь, Лиз. Здесь у меня нет никаких проблем, есть пара целей. Хочешь, поделюсь? Во-первых, обрести дом – выполнено. Во-вторых, обрести друзей – выполнено. В-третьих, измениться в лучшую сторону – в процессе.

– Беседа со мной лишь пункт среди твоих целей?

– Скорее нет, чем да, – Элис с усмешкой вспомнила психологические тесты, которые она проходили в школе, и задумчиво пощёлкала пальцами. – Я эгоистка. Не могу веселиться, когда тебе грустно, потому давай решим твою проблему.

– Она так просто не решится, – рифийка не замечала, как Элис пытается отшутиться.

– Если выговоришься, станет легче. Обещаю, – в ответ на это Лиззи Шац раздраженно махнула руками.

– Да, проблемы с родителями. Тебе ли не знать, каково это понимать, что ты ничего не можешь сделать?.. – улыбка становилась шире и кривилась в жалком изгибе губ. – Мама у меня телепатка, мой папа – эвфрем. Они на грани развода! Она пытается поймать его на измене, а так как телепаты не могут просмотреть воспоминания эвфремов – всё просто «прекрасно»! – Лиз плюхнулась на матрас, отчего кровать жалобно скрипнула. – Они глодают друг друга, как собака кости, уже несколько месяцев. Они не мирятся, не расходятся. Их ссора дошла до того, что мой младший брат, Лео, не мог больше находиться дома! Ты представляешь?! Они орали друг на друга, а он не мог заснуть! Он прислушивался, думал, за кого ему придётся заступаться, если они раздерутся!.. Потом он жил у бабушки, а она старенькая, болеет, а за восьмилетним портальщиком нужен глаз да глаз! Пришлось следить за ним и помогать бабушке. Я орала родителям, что они безответственные дети. Пусть они обидятся на меня, возненавидят – но на правду не обижаются! – Лиззи замолчала, гневно потирая лоб. – Я просто хочу, чтобы Лео вырос в нормальной семье. Я не разговариваю с родителями. Сейчас они вроде как поутихли, Лео вернулся домой. Мама и папа друг с другом почти не общаются, не спят в одной комнате, едят в разное время. И я не знаю, чем всё это закончится…

Истеричная улыбка Лиззи превратилась в плоскую полоску раскрасневшихся губ, на которую текли слёзы. Под глазами у рифийки обострились иссиня-красные мешки.

– Бабушка узнала, что между родителями происходит. Ей стало совсем плохо. Когда мы с Лео жили у ней, она пила таблетки, всё было нормально. Как только родители нагрянули к нам с ором, что она настраивает нас против них… Ей стало совсем плохо. Бабуля в больнице, мама почти не навещает её! Она настраивает Лео против отца, а он – против неё. Я готова молиться всем богам, всем прэмам на свете, чтобы они развелись, чтобы Лео спал спокойно и чтобы бабушке стало лучше.

Сухо вздохнув, Лиз покашляла и вытерла слёзы. Голос звучал тише и глухо скрежетал.

– Почему, если существовали эти прародители, Малия, прамать эвфремов, могла скрывать свои намерения от Тобиаса, а от Адды не могла? Почему телепаты не видят эвфремов, а такие, как ты, их – чуть ли не насквозь?

Милс не могла ничего сказать. Ни вздохнуть, ни опустить голову, ни положить ей руку на плечо – ничего. Она врезалась глазами в изнеможённые черты рифийки и потом, когда её взгляд остановился на угре, ожидая ответа, девушка крепко обняла её.

Шац ошарашенно посмотрела на спину соседки и попыталась отодвинуться, но Элис не выпускала её из объятий. Рифийка попробовала снова и снова, начала бить её ладонями по лопаткам, позвоночнику, пояснице, но угорь не сдалась и обнимала подругу всё крепче и крепче.

Когда Лиззи обмякла и опустила голову на ключицу угря, заскулила, всхлипывая и причитая:

– Почему? Ну почему? Я… Я восемнадцать лет живу на этом свете и до сих пор не понимаю, почему они не могут разойтись, если не любят друг друга!

– Может… может быть они хотят, чтобы их дети ни в чём себе не отказывали? Живут вместе, работают…

– Лучше пусть разведутся, чем такое терпеть! Я прямо чувствую, как их ссоры, плач Лео по ночам сосут соки из меня! А бабушка? Целители не могут излечить её, – голос изменился и оказался издевательски-саркастическим, – их потенциал, видите ли, далёк от такого. А моя мать дальше своего носа не видит!

У Элис что-то защемило в груди. То злосчастное слово. Мать. Зажмурив глаза, чтобы не допустить слёз – здесь, в момент утешения подруги, они совсем не к месту – угорь прислонилась лбом ко лбу Лиз и взглянула в её измученные печалью глаза.

– Настаивай на том, чтобы они расходились. Лучше, чтобы они жили раздельно, но счастливо, чем вместе, ненавидя друг друга с каждым днём всё больше и больше. Пусть лучше дети будут любить родителей, живущих раздельно, чем ненавидеть их обоих.

– А что… – Лиззи всхлипнула. – А что, если Лео придётся жить с мамой, а мне с папой? Или наоборот? Он, он же мой младший брат, я должна заботиться о нём! Лео…

– Всё наладится. Если ваши родители любят вас – оставят вас вместе.

– А если разделят?..

– Не разделят. Тебе восемнадцать – ты совершеннолетняя. Ты взрослая и сама решишь, как и с кем жить, и что делать.

Голос разума подруги привёл рифийку в чувства. Быстро закивав, она выпустила на губы кривоватую, словно избитую преступниками, улыбку.

– Мой братишка рассчитывает на меня. Я не должна раскисать, но не могу. Если получится, то заберу его себе. Он им не игрушка, с помощью которой они докажут, кто лучший родитель. Если не помирятся, Лео будет жить со мной в школе или университете.

– Я могу спать на первом этаже или на полу, если понадобится. Коврик как раз мягкий, чистый – мне сойдёт.

Угорь услужливо взглянула на подругу и ещё раз обняла её, аккуратно, мягко, успокаивающе. В комнате раздался спокойный выдох. Рифийка прикрыла уставшие от слёз глаза.

Глава десятая. Грозовое сражение. Часть первая.

Пролетели предпраздничные недели, наполненные уроками, репетициями, посиделками и вечерними сборами школьных советов: активистов, вокалистов, театральной студии – все, кто мог бы участвовать в годовщине победы в Грозовом сражении, которую отмечают двадцать шестого изриэля.

В центральной части Верэбриума почти бесснежно. На юго-западной части государства, где находятся Мариэльские школа и университет, а также Эрикол – источник магии; мягкий белый снег покрыл землю, крыши зданий, макушки деревьев. Старинный фонтан на перепутье тропинок на зиму отключается, орнаменты покрылись тонкой коркой льда.

Элис, приподнимаясь с кровати, убрала лохматые волосы за уши и жалобно промычала.

– В субботу?.. – девушка не успела договорить, потому что её прервал протяжный зевок. – Да-да, сегодня крутой праздник, все радостные и счастливые. «Ура, угорь повержен, ураааа, уиииии», – Милс подняла кулачки по-детски закружила ими, вызвав слабую улыбку подруги.

– День Грозового сражения – серьёзное мероприятие. Не волнуйся, я буду рядом.

– Даже не уделишь время на медленный танец с Ральфом? – Элис положила руку на плечо воображаемого партнёра, аккуратно прикоснулась к его талии и воображением закружилась, сидя под помятым белоснежным пододеяльником. – Я ж вижу, как он на тебя смотрит. Парень влюбился.

Лиззи смущенно улыбнулась и бросила в неё подушку за баловство. Милс радушно рассмеялась, стянув с головы наволочку. Марте, бабушке рифийки, стало гораздо лучше, Лео больше не жаловался на родителей. Лиззи всем сердцем надеялась, что это надолго, и угорь делала всё, чтобы отвлечь подругу от тревожных мыслей.

– Если он заходил к нам почти каждый час, это ничего не значит.

– Он волновался о тебе не меньше моего! Настоящий мужчина – всегда хороший человек, волнуется и заботится. Если он пригласит тебя на танец, то ты… – угорь атаковала той же подушкой в ответ.

– В слезах убегу в лес, крича, чтобы все слышали, что я его не достойна! – девушка драматично положила тыльную сторону ладони ко лбу и ахнула. – А вдруг он не обратит на меня внимание на балу. Не знаю, просто мы – гончие, значит, друзья. У нас там просто посиделки… Ральф милый, весёлый, красивый, но ведь…

– Тогда я передам Рите и Аарону, что они, будучи гончими, не могут любить друг друга.

Лиззи приглушенно усмехнулась, подавшись к шкафу и раскрыв дверцы. Она вытащила официальную форму дома рифов.

Милс не в первый раз замечала, как Ральф смотрел на Лиззи и как та смущенно избегала взгляда. Так было на уроках, в столовой, во время вечернего просмотра фильмов, во время планирования праздника – почти всегда, когда рифы находились в одном помещении.

– Он знает, что я не очень люблю, когда ко мне навязываются, вот и всё. Как-то уже пыталась завести отношения в школе, в девятом классе.

– С кем?!

– Лучше тебе не знать.

– Если уж начала говорить – рассказывай!

– С Уиллом…

Угорь прыснула, отчего вновь получила подушкой. На сей раз удар увёл подростка в нокаут удушающего смеха и взвизгиваний.

– Да что?! Мы просто не сошлись характерами.

– Домочадцы и не сошлись характерами? Или одинаковые личности отталкиваются?

– Великий ты психолог! – Лиззи накинула форму на открытую дверцу шкафа. – Наш учебный роман длился неделю.

– И кто кого бросил?

– Бессмертная тайна, Элис.

– Но мне же можно… Я же твоя подруга…

– И искусная манипуляторша!

– Одно другому не мешает.

– Я не скажу и на уговоры не поведусь. Ни Оливер, ни Ральф, ни, тем более, Аарон не знают, что у нас вообще были отношения!

– А как так-то?

– А вот так. Уилл очень любит, когда ему уделяют много времени. Он ревнует, постоянно хочет видеться. Он романтик, не спорю, но меня спустя пять дней начало раздражать, что он постоянно лезет ко мне со своими приглашениями, шутками и прочее. Он был слишком навязчивым… даже для меня. Думаю, мы просто не подошли друг другу. Надеюсь, когда-нибудь найдётся тот, чьи комплименты не будут мне надоедать.

Милс сама за собой не заметила, как с трепетом на сердце слушала и представляла, как Дэккер и Шац идут по школьным коридорам за ручку. Хотя, когда она училась на прежнем месте, её тошнило от парочек. Как будто они заглядывали друг другу в рот и назло всем шептали слащавые комплименты и противные пошлости, которые ей случайно приходилось слышать. Ну а потом слёзы и драма в её заветном туалете о том, как они друг друга бросили, предали и возненавидели. Одна и та же шарманка с одними и теми же одноклассницами. Но сейчас она, раскрыв глазёнки в ожидании, искренне интересовалась любовными делами своей подруги.