Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Однако труды Коулмана не прошли напрасно. Элис узнала об общемагийцах. Они не могут создавать предметы просто с помощью мысли. Каждый моновец (маг общей направленности, или же общемагиец) изобретает вещь через пробы и ошибки, основываясь на законах физики и магии, а придумать что-либо из неоткуда попросту невозможно.

Проведя около получаса с девушкой, Оливер ощутил, как чувство угрозы от неё испарилось. Он постепенно привыкал к её юмору, голосу и мыслям. Он помнил, как и Аарон, что угри в своё время творили дикие преступления, но напротив него сидела Элис, совсем не похожая на тех, кто совершал чудовищные и беспощадные козни.

***

Джон завершил беседу с Люси, определившись, что в ближайшие недели Элис будет под внимательным надзором куратора рифов. Его дочь будет учиться контролировать магию, но мужчина взял обещание с коллеги, что та ни за что не доложит вышестоящим органам о присутствии угря в школе. Нехотя она согласилась.

Закулисный страх женщины подталкивал её к мыслям, что что-то может пойти не так и лучше перестраховаться, но Люси не смела показывать своей неуверенности, потому что так могла лишиться поддержки Джона.

Идя по первому этажу, поскрипывая половицами, мужчина услышал звонкий хохот дочки, а затем искристый смех Оливера. Джон, счастливо расплывшись в улыбке, которой до этого мешала тревога за дочь, приблизился ко входу в обеденный зал и надавил руками, открыв массивные двери с мозаичным стеклом.

– Уже отбой был, молодёжь! Мне директору доложить?

Милс вызвал улыбку у подростков, впрочем, он любил это занятие. Мужчину всегда отличала от предыдущих коллег веселость с учащимися.

– Нет, не надо, – юноша, сдаваясь, выставил руки вперед, не отводя широко раскрытых, якобы испуганных глаз с учителя. – Простите и отпустите.

– Простить – прощу, отпустить – не забуду, – вспомнив старую пословицу, Джон усмехнулся и ладонью подозвал ребят.

Втроём они вышли на улицу. Ночная темень разбегалась в тех местах, где горели не очень яркие фонари. Они дарили дорожкам белый свет, и этого было достаточно.

Девушка мельком разглядела несколько строений, а именно двухэтажные дома, больше похожие на коттеджи. На более дальних строениях поблёскивали огни, которые обозначали другие дома. Словно охранник пустоши на перепутье тропинок стоял белоснежный фонтан, но разглядеть его в ту ночь у Элис не получилось – трое двинулись по другой дороге.

Тропы Мариэльской школы шли от каждого домика по нескольким маршрутам, что не могло не радовать тех, кто либо обожает не спеша прогуливаться, либо очертя голову бежит на занятия.

– Спасибо за помощь. Люси сказала, что сама займётся отчётом поискового отряда.

– Конечно, директор Милс. Спокойной вам ночи. Пока, Элис.

– Пока.

Потрепав свои соломенные волосы под шапкой, он помахал на прощанье и зашагал по каменной тропинке к своему домику.

Двое молчали, пока Элис не расспросила отца о порталах. Существует несколько видов и открывать их можно по-разному. Это зависит от умений и навыков волшебника, а также расстояния до пункта назначения. Чем дальше – тем замысловатей движения. Джон никогда не был хвалённым портальщиком, потому уделял особое внимание знаниям и выполнял дотошно старые инструкции по использованию магии. Та же Рита Мёрфи, открыв такой же портал на территории школы, могла сделать это просто, чуть ли не по щелчку пальцев. Нельзя сказать, что Джон был настолько слаб, что даже выпускница школы пользовалась магией лучше него. Просто Рита была натренированной и способной к магии больше, чем директор и большинство знакомых ей портальщиков.

– Я даю тебе возможность собраться с мыслями до завтра, пап. У меня будет много вопросов. Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. Рассказал правду, – заметив колкий взгляд дочери, мужчина понимающе кивнул.

Они дошли до двухэтажного домика – самого большого строения из тех, где жили учащиеся. На двери приколочена прямоугольная деревянная табличка с плавными сторонами и надписью: «Домик рифов». Внешняя облицовка домика каменная, крыша – треуголка. Под дверью лежал оранжево-коричневый коврик, освещаемый лампочкой сверху.

Щёлкнула ручка, и перед Истом предстало помещение, которое одолевала ночная, почти непроглядная тьма. Лишь из открытой двери и окон прорывался свет от лампочки и далёких фонарей. Джон забрал чемодан дочки, и оба вошли внутрь.

Слева проход в гостевую комнату, где стоял широкий, вместительный диван, мешки, набитые маленькими, круглыми, пенопластовыми шариками, исполнявшие роль кресел, книжные полки, пара рабочих столов с незаконченными проектами, телевизор; толстый, с огромным ворсом тёмно-коричневый мягкий ковёр. Незамеченной для Элис оказалась кладовая, дверь в которую пряталась в незримом для неё углу.

Справа от входа висели крючки для верхней одежды в длинный ряд, в углу блеснула ручка огнетушителя. Напротив слабо освещён узкий коридор и несколько дверей.

Элис сняла грязную обувь, заметив несколько стоек с кроссовками. Правило есть правило – обувь необходимо снимать, чтобы не пачкать большой ковёр гостевой комнаты и тонкие дорожки в коридорах домика.

Деревянные половицы лестницы заскрипели под ногами. На втором этаже продолжался коридор, справа и слева по пять комнат. Лёгкий свет фонаря из единственного окна на втором этаже, расположенного в конце длинного коридора, освещал краешек ковра и дверь в душевые и туалет.

– Работают? – заметив несколько установленных камер на углах между стенами и потолком, тихо удостоверилась Элис.

– Да, – шепнул он, остановившись возле самой дальней комнаты слева от входа, расположившейся напротив окна в другой стороне. – Так что не устраивай никаких дебошей, я буду всё видеть, – Истом усмехнулась, заставив папу, не видевшего в темноте выражения её лица, тоже улыбнуться.

Он замолчал, легонько прихватив девочку за плечи и поцеловав её в макушку, шурша седой и колкой бородой. Десятиклассница незаметно дёрнулась от колючего подбородка папы, что не осталось без его внимания.

– Добро пожаловать домой, радость моя.

Элис благодушно улыбнулась и забрала у него вещи. Дверь комнаты растворилась, и утомлённая девушка аккуратно перенесла избитый сундук на колёсах через небольшой порожек. Дверь за ней затворил Джон.

Соседка по комнате спала, сладко, но тихо посапывая. Элис старалась не шуметь и не разбудить её. Она нащупала справа от себя свободную кровать. Истом уперлась плечом в шкаф и, опустив испачканный за путешествие чемодан на пол без ковра, поставила туда же грязную обувь. Истом без сил плюхнулась на спальное место и уронила голову на подушку. Она грезила будущим счастьем на новом месте.

«Сейчас всё в моих руках. Не оплошай, Элис! На этот раз судьба на твоей стороне!»

Хотя в голове угря и витали мысли о завтрашнем разговоре с отцом, эмоциональная слабость и физическое переутомление выиграли. Она уснула далеко не сразу, долго проворочавшись, но всё равно присоединилась к полухрапу соседки.

***

Кабинет с глянцевыми серыми стенами. На небольшом столе лежат папки с документами. За ним сидит женщина в очках. Напротив неё стоят двое на расстоянии метра. Они не отводили друг от друга глаз.

– Здравствуй, Джон.

– Здравствуй, Лира, – мужчина пригляделся к её самодовольной улыбке. Уверенная в себе женщина слегка наклонила голову набок и осмотрела бывшего мужа, незаметно надув губки, облицованные стойкой яркой красной помадой.

– Видишь, как жизнь может повернуться? Она, наверно, прыгает от счастья? Посмотрю, как ты поживёшь с этой настырной девчонкой.

– Мы можем побыстрее закончить? – мужчина обратился к женщине, сидевшей за столом.

Она перепроверяла наличие всех документов. Джон не желал видеть Лиру, но обстоятельства обязывали его сейчас, в позднюю ночь или же раннее утро, срочно отправиться в отдел семейного судопроизводства Комиссионного центра, чтобы решить окончательно возникший вопрос под именем «Элис» в свою пользу.

– Подождите немного, – она перелистывала страницы, ставя на них печати и тем самым заверяя возможность передачи ребёнка отцу и переезд моновки, Лиры Истом, обратно на территорию Верэбриума.

Лира не сводила с него глаз. Она – мать, которой пришлось покинуть родной мир, чтобы её ребёнок жил в безопасности, любви и заботе. Женщина лишилась возможности использовать магию, даже говорить о ней.

Истом свыкалась, нашла работу, обустроилась не без помощи КЦ. Она начала новую жизнь, которая умопомрачительно отличалась от старой. Если бы только Элис знала, что маме пришлось бросить всё ради неё…

Джона не было рядом – моновке было в сотни раз больнее, когда Элис упоминала об отце. Чтобы сбросить все вопросы дочери, женщина пошла на обман. Она обратилась к Комиссионному центру, чтобы те создали свидетельство о смерти мужа. Лира хотела отдать его после дня рождения Элис, однако не всё в мире людей идёт по их планам.

– Так соскучился по дочке, что не можешь подождать пять минут? Или тебя моё присутствие коробит?

– Оба варианта, – Милс спрятал руки в карманы пиджака и перевёл взгляд на сосредоточенную, но сонную работницу. Мужчину понемногу охватывало раздражение. – Там все договоры ежегодно подтверждались, КЦ и я выплачивали средства, но несмотря на это мирьера Истом запрещала мне видеться с дочерью, даже когда КЦ разрешил устраивать встречи между родственниками магов и ребёнком нэрмаром.

– Напомнить, после чего я запретила?

– Ты не шла со мной на контакт! Мы могли решить проблему, но ты настолько самоуверенная, мнительная и стообышная⁴, потому…

– Как твоя дочь. Элис абсолютно такая же. При составлении нового договора добавьте, что я отказываюсь оплачивать средства этому ребёнку и навещать её. Я достаточно потратила жизнь на то, чтобы меня дважды предали.

– Тебя никто не предавал, Лира. В том то и дело, что это ты оставила Элис!..

– Неужели? – глаза широко распахнулись и переметнулись на мужа в убийственном удивлении. – Я оставила? Расскажи ей, что все произошедшее в нашей жизни было из-за тебя. Только из-за тебя. Не думаю, что наша любимая девочка простит тебя.

– Она совсем не такая, как ты. Она поймёт, что у меня не было выбора.

– Поживём-увидим. Как там с договором?

– Составляю базовую часть, все предыдущие заверила, – через пару минут она закончила заверение и посмотрела на бывших супругов. – Обозначайте свои права и обязанности.

– Я, Лира Истом, урожденная гражданка Верэбриума, законная гражданка Нэр-Мара подтверждаю, что отказываюсь от родительских прав на дочь, Элис Истом. Обязуюсь не вступать с ней и с Джоном Милсом, её биологическим отцом, в контакт. Взамен в соответствии со статьёй шестнадцать пункт два Семейно-процессуального кодекса Верэбриумского Союза я не буду выплачивать материальную помощь, так как не буду бороться за право взаимодействия с ней. Вот все мои условия, – она самодовольно улыбнулась и, гордо вздёрнув подбородок, повернулась к Джону.

Он с печалью оглядел ту, которую когда-то любил больше всех на свете. Никто из них не мог предполагать, что судьбы раздробятся в щепки.

Далее меръер Милс озвучил свои обязательства принять дочь, изменить, по желанию Элис, материнскую фамилию на отцовскую, обязывался обеспечить ей условия проживания и образования, и, конечно же, со своей стороны запретил Лире контактировать с Элис. Точно так же когда-то сделала и его жена.

Работница КЦ протянула массивные ручки, чтобы Джон и Лира подписали договор. После этого она создала две копии. Оригинал был у Милса, копии остались в КЦ и у Лиры.

Свернув бумажку раз пять, Лира с брезгливой усмешкой убрала её в карман почти полупрозрачной рубашки.

– Прощай, Джон.

Женщина обернулась и, кивком попрощавшись с работницей, покинула кабинета. Пройдя несколько шагов по длинному коридору, она ощутила, как на глаза предательски выступили слёзы. Спрятав их за широкой улыбкой, она отправилась в Нэр-Мар, чтобы собрать вещи и вернуться домой.

Глава пятая. Первый день

На Верэбриуме теплее, чем в Нэр-Маре, но это не мешает лесному свежему воздух врываться в комнату, легонько сбивая тёмно-мандариновые шторки.

Лиззи Шац, рифийка, одиннадцатиклассница и соседка Элис, заметив с утра чемодан и спину спящей, пыталась не шуметь. Она выспалась, собрала всё необходимое для умывания и отправилась к двери, но бесшумно уйти не удалось. Тишину комнаты прервал удар мизинца ноги о ножку кровати и громкий визг, чем-то схожий на кошачий. Это и разбудило Элис.

Угорь как ошпаренная подпрыгнула на кровати и обернулась к источнику звука. Ночь для девушки пролетела незаметно. Вялый и сонный взгляд остановился на блондинке, испуганно зажмурившей глаза.

Вьющиеся, длинные волосы и белоснежная кожа придавали её нежности особую прелесть. В девушке не было никакой холодности – дружелюбность и лёгкая, почти тайная стервозность как изюминка, случайно упавшая в кекс с шоколадной крошкой, насквозь пропитанный добротой и украшенный весёлой дурашливостью. Раскрыв яркие зелёные глаза, она сопереживающе скривила губки и подлетела к соседке, виновато прошептав:

– Простиии.

Остановившись на месте, рифийка дождалась вялого кивка соседки и уже более уверенно продолжила, присев на край кровати:

– Меня зовут Лиззи Шац. Это не сокращённое имя, говорю сразу.

– Элис, – полушёпотом бросила она и потянулась. В горле словно что-то кололо – не хватало ей заболеть!

– Я как староста одиннадцатиклассников и заместитель старосты рифов рада приветствовать тебя среди нас. Если что, с любыми вопросами можешь обращаться ко мне, – она, не прекращая улыбаться, робко сцепила пальчики перед собой.

– Хорошо, – девушка пропустила несколько слов Лиззи. Прикладывая огромные усилия, она полностью раскрыла глаза и оглядела комнату в утреннем свете: всё выдержанно в тёплых тонах. Как будто всё усеяно опавшей ярко-красной, оранжевой листвой и перегнившими коричневыми, сухими листочками. Она проснулась на новом месте, значит, вчерашний день был не сном.

– Я, кстати, в душ, чтобы успеть до подъёма остальных. Пойдёшь умываться?

– Чуть позже.

– Тогда ладно, до встречи. Если пойдёшь, там в тумбочках есть гигиенические принадлежности.

– Угу.

В ответ Лиззи более мягко улыбнулась, не держа ни одной мысли в голове о том, что может раздражать или надоедать незнакомому человеку. Её движения легки, но никак не медлительны, наоборот, целеустремленно-спокойные, уверенные. По ним видно – она чувствует себя в своей тарелке, а значило это, что девушка – авторитет или же образец для подражания. Однако Шац никак не была убеждена в этом – она просто жила. Жила почти без обид, зависти, довольно открыто, не затевала конфликты, и лишь иногда могла с кем-то поссориться, и то не беспричинно.

При всей открытости и жизнерадостности у Шац, конечно же, были друзья, но лучшей подруги у рифийки не было. Ей не с кем было сблизиться до такой степени, чтобы кто-то знал о ней абсолютно всё: все привычки, увлечения, секреты. Да что уж говорить о секретах – почти всё своё время выпускница уделяла учёбе и внеклассным мероприятиям. Она была частью компании, одной из гончих, среди которых были Оливер, Аарон, Рита и другие ребята. Лишь с ними она могла общаться не об учёбе, но случалось это реже, чем мечталось Лиззи.

Она всегда хотела верную подругу, но никто из её знакомых не подходил на эту роль. Одним не нравилось то, что Шац не могла усидеть на месте, вторым, что она всё контролирует, третьим, что она очень эмоциональна, а четвертые завидовали ей. Так было с самого детства. Например, приходит Лиззи в детский сад в красивом новом платьице, хочет поиграть с ребятами, но её прогоняют, пихают в кусты или песочницу. Она спрашивала у мамы и папы, почему с ней никто не хочет дружить, но ответа за семнадцать лет рифийка так и не получила. Если кому-то нужна была поддержка с уроками, магией, эмоциональная помощь – Лиз оказывала её, возможно, чрезмерно экспрессивно, но с неподдельной и неповторимой искренностью. Когда она нуждается в поддержке, рядом оказываются только гончие и семья. Она поняла, что их помощь – не та, какую ей хотелось бы получить. Слова не те, советы не те, но сказать им она это, конечно же, не могла, потому больше не показывала необходимость поддержки.

Вяло скользнув замыленными глазами по двери, новенькая ухватилась за мысль, промелькнувшую в голове о её соседке: «собаку съела».

Пару раз она слышала эти слова о себе, звучали они в отрицательном контексте. Элис не хотелось обижать Лиззи. Шац вообще ничего не сделала плохого, и объективно угорь это понимала, но понимать мало. Истом посчитала соседку назойливой. На это первое пассивно-агрессивно-вредное впечатление повлияло то, что угорь не выспалась. Когда Элис поднялась с новой, чистой кровати, возникло неприятное, ноющее ощущение где-то в полузачерствевшем сердце. Оно громко трезвонило: «Как собака с цепи сорвалась!», потому девушка почувствовала лёгкий укол вины перед соседкой. Заправляя, точнее, забрасывая постель пледом, в который она укуталась ночью, девушка горько усмехнулась собственным умозрениям. Она понимала, что не виновата, ведь не сказала ничего обидного рифийке. Лиззи ничего плохого и не приняла на свой счёт, но почему тогда в конечном итоге Элис обвинила себя?

Завершив утреннее самобичевание, она крепко сжала кулаки и дёрнула рукой, словно отрывалась от наплыва мыслей, решивших с утра «повеселить» подростка. Элис зацепилась взглядом за стену, возвышающуюся над кроватью соседки. На ней прикреплены фотографии, рисунок с подписью «Лиззи Шац, 5-ый класс». Рассматривая владения соседки, угорь не заметила, как на губы вылилась тёплая улыбка. Рядом с рисунком висела фотография семиклассников. Лиззи была с группой ребят, среди которых были Оливер и Аарон. Второго девушка сначала не узнала, чересчур милый плюшевый рыжий мишка не похож на взрослого. Коулман же почти не изменился, лишь подрос. Элис не обратила внимание, но среди ребят не было Риты Мёрфи. Дело в том, что девушка перешла в школу в следующем году, и именно в первый учебный день встретилась с тем, кто поддерживает её во всех начинаниях – с Аароном.

Стены нежного, тёплого оттенка оранжевого. Между окном и дверью больше трёх огромных шагов. Под шторками цвета апельсинового шоколада стоял рабочий стол, общий, рассчитанный на двух учеников. На половине Лиззи вещи лежали в особом порядке: тетрадки, зеркальце с серебряной оправой, учебники и другие вещицы, приготовленные на сегодняшний учебный день. Часть стола новенькой пустовала. По углам стояли светильники с округлённой оранжевой верхушкой.

С обеих сторон комнаты располагались кровати: Лиззи-слева, Элис-справа. Каждой девушке принадлежал шкаф, немногим выше двух метров. Они расставлены за спинками кроватей, где лежат ноги. На полу распластался крупно-ворсовый, мягкий, круглый коврик коричневого цвета, словно подбиравшегося к оранжевому оттенку. На потолке висела простая, круглая люстра, а на стыке со стеной, по периметру помещения, развешена гирлянда, спускавшаяся по косяку к кровати Лиззи, где был выключатель.

Элис хотелось умыться, почистить зубы, но ни одной принадлежности гигиены не оказалось в чемодане. Бурча под нос, что мама даже в последний раз в жизни о ней не изволила позаботиться, девушка раскрыла дверь в коридор. На каждой двери приклеена прозрачная, пластмассовая папочка, в которую вложены карточки с именами и классами проживающих: «Роман Идэн, 6-й класс», «Михил Дар, 7-й класс», «Мари Николсон – 8-й класс» и другие. Длинный, метров десять-двенадцать, тонкий ковер, который вел девушку в душ, был чистым и с виду не очень старым. Цвет выдержан таким же, как и весь дом – тёплым, приближающимся к огню.

Душевые комнаты облицованы белой плиткой с голубыми узорами. Раковины присоединялись с двух сторон к одной стенке с полуматовым покрытием, на которых висели зеркала; стояли несколькими рядами. Две двери – в туалет и душевые кабинки. Помещение, в которое попала Элис, было перевалочным пунктом, где учащиеся обычно умывались.

Под большими зеркалами в углах умывальни стояли голубовато-белые тумбочки, обвеянные нарисованной морской пеной. Плескание и шум воды доносились за дверью справа от раковин, там располагались душевые кабины.

Истом заглянула в тумбочку, там лежала аптечка. Умывшись прохладной водой, вполне приличной на вкус, девушка краем глаза замечала, как вереницы проснувшихся учащихся заняли большую часть раковин. Не желая мешать, Элис закрыла кран и выпрямилась. Спиной она чувствовала колкие взгляды. Ей пришлось пересилить себя, чтобы оглядеть помещение и, встретившись глазами с несколькими из девушек, слабо, но приветливо улыбнуться. Она держала в голове мысль, что, если не сможет прижиться здесь, подтвердит мысли тех, кто считает её никчёмной. Окажется той, за которую её принимала мать.

Лиззи вышла из душевой кабины, сворачивая пудровое полотенце. Поправив высушенные магией волосы, одиннадцатиклассница разговорилась со знакомой.

В атмосфере доброжелательности любой человек, даже самый черствый, постепенно начнет меняться, если не зацепится за мысль, что он изгой. Угорь, с одной стороны, всем сердцем желала быть частью большего, хотела простого, даже банального – хотя бы раз за последние годы так же просто разговориться с кем-то, стать здесь своей, но глупая, дубовая рациональность противостояла. Ей не хотелось заводить много друзей, максимум – одного-двух. Одновременно с этим она боялась показаться ребятам закрытой и скучной, и это еще больше угнетало. Никто не обещал простой и быстрый путь к счастью.

Истом вернулась в комнату, вскоре скрипнула дверь и зашла Лиззи. Она села за стол и бережно принялась укладывать школьные принадлежности в небольшую лакированную сумку.

– В комнате есть батарея?

Отвлёкшись от кропотливого процесса, рифийка чуть отдернула штору и протянула пальцы к белому биметаллическому радиатору. Элис благодарно кивнула, подошла к столу, занявшись устойчивым расположением обуви.

– Нужно высушить? – странница обернулась и впервые увидела мягкие, почти незаметные, но нахмуренные непониманием брови соседки. – Давай я. Ты же новенькая, помогу с магией, – угорь усмехнулась. Найдя пару салфеток, чтобы не испачкаться, рифийка с неподдельным интересом начала разглядывать кроссовки. – Что это за модель?

– На рынке купили.

– На рынке? Ничего себе! – почти моментально пролепетала та, явно изображая восхищение. Осознав глупую попытку сблизиться, она осеклась и неловко закусила губу. – Прости.

Лиззи, поймав на себе угрюмой взгляд из-под бровей, усердно потёрла запястья и положила обувь на ладони. За четыре секунды появился лёгкий парок, который подросток могла не заметить, если бы не заколыхавшиеся волосы соседки.

Элис старалась не выдавать своего удивления, усиленно насупила брови, давая понять, что не происходит ничего необычного. Но как раз это и зацепило рифийку, которая поглядывала на соседку, чтобы как раз-таки увидеть её удивление. Проверив стельку, Лиззи протянула кроссовки.

– Держи.

– Спасибо.

– А тебя совсем не удивило то, что я сделала?.. Потрогай, они абсолютно сухие.

– Я же знаю, что ты рифийка, – она просунула руку внутрь – весь кроссовок тёплый. После вчерашней ночи обувь была насквозь мокрая и холодная. Истом чуть удивилась, чтобы не смутить соседку. – Мы можем дышать пламенем?

– Нет, это всё сказки. Мы создаем огонь, управляем природным. У нас есть стойкость к высоким температурам. Ни разу не слышала, чтобы рифы дышали огнём. Кроме Писаний о прародителе, конечно же, но это сказки.

– Думаешь?

– Мой характер зависит от того, как я была воспитана и что пережила, а не от того, на кого я больше похожа. К тому же, как только учёные поняли, что в системе тысячи прорех, они добавили факт, что зачастую прэм, который понравился ребёнку и передаёт ему свой дар. Да, это подтвержденный исследованиями факт, и я верю, что ребёнок часто получает способность, которую ему хотелось бы. Однако и здесь есть противоречия: почему тогда мало телепатов, иллюзионистов, почему много рифов и моновцев? Ответа нет.

– Да, Оливер рассказывал.

– Тогда ты уже владеешь двумя аспектами мирового спора. Так или иначе, некоторым нужно меньше копашиться в прошлом и больше жить в настоящем. Мы – самый многочисленный дом на планете. Поверь, скучно с нами не будет. Плюс, у меня много друзей, могу познакомить. Хотя, с поисковым отрядом «Гончие» ты уже знакома.

– Да уж. Я обзавелась фаворитом… – в ответ рифийка непонимающе сдвинула брови. Заметив пелену колкого, но скрытого интереса, Элис объяснила. – Аарон меня чуть до инфаркта не довёл.

– Ты пыталась убежать?..

– Думаю, любой адекватный человек сделал бы это.

– Такое уже было. Отряд не имеет право упустить цель, и потому Аарон иногда… нарушает личное пространство.

– Скажи ещё: «по-дружески обнимает».

– В прошлом году его ударил шестиклассник и убежал.

– Не нашли?

– Нашли, конечно же. Учится сейчас здесь, насколько помню, он целитель.

– Шестиклассник смог, а я нет. Кёрби выбесил вчера.

– У него есть такая черта, но он крутой парень. За своих всегда заступится, даже если до него не сразу это дойдёт.

– Увы, я не своя, и знакомство выдалось так себе.

– А с Оливером как?

– Да нормально всё. Он такой тихий, спокойный, робкий. Ни одного похожего в жизни не видела. Хочется его уберечь, спрятать от опасности что ли.

– Если такой настрой – значит вы с Аароном очень похожи. Может быть, заметишь общие черты?..

– Угу, надеюсь, что нет, – от бухчания соседки у рифийки на губах заплясала улыбка, ведь характер Элис всё больше и больше становился схожим с характером Аарона.

– Мне пораньше нужно в школу. Ты в одиннадцатом классе?

– Что?.. Сколько всего здесь классов?

– Одиннадцать, – в ответ Элис ругнулась и слабо ударила лицо ладонью.

– Ещё два года учиться!.. В Нэр-Маре я была выпускницей…

– Зато обретёшь много новых друзей! Была рада знакомству! Ты из дома выйдешь, иди к фонтану, а там трёхэтажная школа.

– Да, я найду дорогу.

– В столовой увидимся! Удачного тебе учебного дня, Элис…

– Пока что просто Элис, – называться фамилией отца она не могла – приказ Люси не давал, но и сказать фамилию матери, оставшейся в прошлом, на новом месте было бы бессмысленной попыткой вернуть всё на круги своя. Потому девушка решила стать бесфамильной, хотя Лиззи показалось, что соседке просто хочется побыть таинственной новенькой. Закивав, она беззаботно пожала плечами.

– Хорошо, «просто Элис».

Лиззи оделась довольно быстро. Её соседка следила за каждым движением, наивно предполагая, что Шац из тех, кто красится три часа и одевается вечность. Ничего против них Элисс, конечно же, не имела, но такие девушки ей встречались и большинство из них были самого высокого мнения о себе. Они беспочвенно грубили преподавателям и часто прогуливали.

На прощание рифийка крепко обняла соседку, не раздумывая ни секунды и не спрашивая разрешения. Громко глотнув воздуха от внезапности, Элис оглядела спину и волосы одиннадцатиклассницы, потом пару раз легонько хлопнула ту по спине в знак благодарности и неловко отстранилась, держа её на расстоянии вытянутой руки, одаривая кривоватой улыбкой.

– Прости, просто, непривычно. Давай без всяких этих. Увидимся в столовой, Лиззи.

Рифийка закивала и безмолвно покинула комнату. В коридоре Шац легонько ударила себя по лбу, оперевшись на стену. Помассировав брови, она мельком заметила выходящих одноклассников и, подняв голову и уверенно зашагав, покинула домик.

Завтрак, обед, полдник и ужин, а также дискотеки и праздники – место, где ученики высшей Мариэльской школы могли как никогда быть ближе друг к другу. Из самого отдаленного домика, построенном меж высоких хвойных деревьев, по каменным дорожкам плыли учащиеся и их педагог. Как селезень, мужчина в возрасте вёл за собой оборотней, разбившихся по парам. Их домик находился недалеко от высокого металлического забора и воротами в открытый лесной массив – место еженедельных тренировок.

Оборотни, меняющие свой облик в животные, копирующие внешность человека, эвфремы, рифы, природники шли с северной части школа. Общемагийцы, аквилеги, управляющие водой, и портальщики – с востока. Целители, иллюзионисты и телепаты двигались с запада. Паутина тропинок всех вела к школе.

Джон ожидал перед входом в западный обеденный зал, за которым прикреплены рифы, общемагийцы, портальщики, эвфремы – четыре самых многочисленных дома. В том же зале часто сидели целители.

Бороды директора и след простыл. Волосы на голове тщательно прибраны, расчесаны и уложены, белая рубашка, галстук, костюм тёмного оттенка превосходно выутюжен. Джон помолодел в глазах коллег и повеселел в глазах учащихся.

Элис безмолвно расставила руки в стороны, восхищённо осматривая папу. Этот комплимент был ему по нраву. Подождав, пока учащиеся зашли в столовую, он приветственно кивнул Люси и широко улыбнулся дочке.

– После завтрака жду в кабинете. С удовольствием обнял бы, но от мирьеры Моррисон был приказ не подавать виду, что ты моя дочь, если не выполню – меня повесят, – Элис приглушенно рассмеялась, мужчина взглянул за спину дочки и нахмурился. – Рита! Знаешь же правила! Порталы открывай на газоне!

– Извините, меръер Милс, тороплюсь, – девушка добежала до дверей в школу, хотя по скорости бег напоминал лишь ускоренную ходьбу. Она сбросила безрукавку на сгиб локтя и обошла директора, – А то мой куратор не любит опаздывающих.

Джон открыл ей дверь и усмехнулся.

В истории Верэбриума известно множество случаев, когда портал, по вине судьбы-злодейки, открывался там, где находился человек, и он в таковом случае переносился в место, откуда был открыт портал. Это чревато последствиями, особенно когда маг другого дома, отличным от портальщиков, оказывался в такой беде, совсем не зная, куда он попал. В городах выделены особые места, стоянки, где маги могут создавать порталы, заранее забронировав место. В школе подобными местами были газоны, в середине последнего месяца осени, пауэля, укрытые перегнивавшей листвой и изморозью.

Портальщикам воспрещалось открывать мосты, проходы, так тоже назывались порталы, внутри школы вне занятий и за территорию школы без предупреждения или веской причины. Обычно ученики договариваются с охранным пунктом, который оповещает директора.

Конечно же, уследить за всеми невозможно, и дети не единожды были пойманы за тем, что переносились без предупреждения. Однако можно ли их судить за то, что они используют данный природой Исорропиуса дар, как ученики-немаги используют ноги, нарушая правила внутреннего распорядка и очертя голову бегают по школе? В глазах магов это одно и то же, и, пока не доходило до серьёзных последствий, никто почти не отчитывал учащихся за «побеги».