Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Уважение к соперникам, безусловно, присутствовало у всех, но, осознав, что гончие завоевали первое место на этом этапе, раздались оглушающие визги и крики с трибуны школы-хозяйки. Менее тихая, но не менее значимая поддержка звучала в сторону иллийцев.

– И первое место в интеллектуальной игре заняла высшая Мариэльская школа, сделав лишь две негрубых ошибки в блоке с развёрнутым ответом и набрав при этом двадцать девять баллов!

Кёрби ликовал громче всех. Обернувшись к рифийке, он взял её лицо и крепко чмокнул одноклассницу в щёку. Смеясь, он обернулся к девушке и поцеловал её в губы, прижав за талию и воинственно подняв правый кулак. На сгиб локтя слетела красная лента – знак капитана команды.

После первого этапа участники, ученики и гости двинулись на обед, который проходил в столовой и нескольких кабинетах школы.

Следующий этап – спортивная игра. Перед ней проходила жеребьевка. Первыми играли Пинквинская и Иллийская школы. Аарон со спортсменами заняли отдельную скамью. Солнце стояло в зените, ярко светило в зал, потому организаторы закрыли панорамные окна огромными полотнищами, чтобы никого из участников не ослепило. Во время подготовки к игре учащиеся при помощи охранников расставили осветительные приборы по периметру зала.

Милс, пытаясь найти нужные плакаты, старалась не шуметь. Вдруг, застыв в полусогнутом состоянии, девушка медленно выпрямилась. Безмолвно оглядев пространство вокруг, она словно лишилась дыхания, глазами нашла самый короткий путь и начала протискиваться к выходу.

– Что-то случилось? – спросил Олив, переставив пакет на скамью.

– Я скоро вернусь.

Элис, пробежав за спинами команды, покинула спортивный зал. За ней следовала Мелисса. Позади всё ещё были слышны звонкие хлопки по мячу, скрип пола от резко тормозивших кроссовок, тяжелое дыхание, вскрики, падение игроков, свист, хлопки и ликование.

Она шла по коридору, который тоннелем соединял спортивный зал и здание школы. Милс мельком смотрела то в одно, то в другое окно. Вновь склонив голову набок, Элис заметила крадущегося под ветвями вечных деревьев Джеймса Робертсона. Он заметил угря. Голодно и язвительно ухмыльнувшись, аквилег продолжил путь.

«Что ему нужно за школой? Неужели он хочет как-то испортить Пьедестал, потому что его не допустили до участия?!»

Проследив ему вслед, девушка огляделась.

– Куда спешишь? – спросила Мелисса, поравнявшись с подопечной.

– Что-то душно стало, хочу умыться, да и в туалет захотелось.

Сердце шептало, что Робертсон затевает что-то подлое. Мелисса не подпустит девушку к аквилегу, но ей нужно убедиться. Ничего хорошего Элис от него не ждала. В его взгляде мерцал злобный пламень, приковавший угря. Милс решила сбежать от телохранительницы. Ради счастья друзей.

Умывшись, Элис прошла к кабинкам. Дверь закрылась на щеколду. Милс осознавала, какую опасность может принести анти-угревая группировка, похитившая Уилла, но ни одного посягательства ни на неё, ни на Квентина совершено не было. Судорожно дыша в кабинке туалета, Элис размышляла о том, что будет, если её небольшой побег заметят. Папа и Люси разозлятся. Заставит ли директор Мёрфи носить её противомагические браслеты? Так или иначе, Элис не могла допустить, чтобы аквилег испортил всё, к чему так долго готовились её друзья.

Угорь раскрыла портал и перенеслась туда, где в последний раз видела Робертсона. Она, отодвигая огромные ветви, следовала по тому же пути, по которому шёл Джеймс.

– Чего ты, ну, ничего не делаешь?.. – спросила Мелисса, прислушиваясь к тишине в кабинке. Нагнувшись, она заглянула в проём, но ног подопечной не увидела. Выломав дверцу и не увидев там угря, девушка выругалась и понеслась прочь.

Пройдя ещё немного, Милс оказалась на площадке, где росли самые молодые вечные деревья на территории школы. Они невысоки – не выше здания, однако, как и их старшие сородичи, неразрушимы. Элис, всегда благоговея перед колоссальными волшебными растениями, аккуратно убирала ветви с пути. Она расслышала хохот и разглагольствования в нагловато-хамском тоне.

– Решила посетить нашу компанию, милая?

Аквилег схватил её и вытащил к друзьям. Ими оказались гости из других школ.

– Видимо, да, раз здесь не проходят твои похороны.

– Оо, – раздалось с разных сторон. Аквилег, ухмыляясь, поаплодировал и приказал курившим знакомым уйти с глаз долой. – Вы пока идите. Мы поболтаем.

Пятеро парней скрылись за массивными хвойными ветвями.

– Курить на территории школы запрещено.

– Здесь нет камер, никто не узнает. Если ты не расскажешь отцу, конечно же.

– С удовольствием расскажу, лишь бы у такого говнюка, как ты, были проблемы. Чего вы тут устроить хотели?

– Мы? Устроить?! Мы просто вышли покурить и поболтать. Подожди-подожди, – аквилег затушил сигарету о нерушимое дерево. Пепел, брошенное оскорбление природе и магии, повалился вниз. – Я встретился со своими друзьями, мы, никого не трогая, никому не мешая, решили снять стресс. Ты прибежала сюда, вся такая правильная и хорошая, оскорбляешь меня, да ещё и угрожаешь?

– Сердце потянуло сюда – знала, что ты можешь что-то учудить.

– Например? Украсть кубок? Испортить инвентарь с формой для дуэлей? Если б хотел, давным-давно сделал бы. Хотя, ты права. Я хочу кое-что. Я хочу тебя, – Джим провёл ледяными пальцами по её щеке. Милс вздрогнула. Ощущалось, что после прикосновения аквилега на коже осталась слизь. Непонимающе отстранившись, Элис всматривалась в те же злобные глаза одноклассника. – Как же всё-таки быстро можно вас, баб, испугать. Я хочу тебя унизить…

– Как будто в первый раз.

– За это Аарон не взял меня ни в один этап.

– Давай будем честны – Кёрби так или иначе не взял бы тебя в команду. Ты ни на один вопрос интеллект-игры не ответил бы – какой от тебя прок?

В ответ на очередное оскорбление Джеймс скрестил руки на груди, продолжая уверенно улыбаться. Он смаковал момент, он наблюдал за малейшим её движением, судорогой на лице, как хищник, готовый растерзать жертву в любую секунду.

– Я ответил бы на них. Знаешь, почему? Я рожден в стране магии и прекрасно знаю то же самое, что и твой Квентин. Всё это потому, что мои родители вырастили меня здесь, когда твой отец сдал тебя.

– Что ты несешь?

– Дедушка рассказал мне. Они с твоим отцом никогда не были друзьями, но мой дед учил твоего папашу, потому они были довольно близкими коллегами. Ты была рождена здесь, на Верэбриуме, но, видимо, произошла задержка в развитии и…

– Это у тебя произошла задержка в развитии, отойди! – Элис шагнула в сторону, но Робертсон толкнул её к стене, зажал рот и с наслаждением начал пожирать страх и печаль в её бегающих, мокрых глазёнках.

– Ты не догадалась? Тогда ты до смерти тупая, Элис Милс. По закону хотя бы один из родителей обязан покинуть страну и переехать в Нэр-Мар. Они теряют возможность использовать способности, за ними следит КЦ, чтобы несчастные родители никому не разболтали правду. Звучит негуманно, но это прекрасный способ избежать развязки гражданской войны, разве нет? Мой дедушка мне всё рассказал о тебе и твоей семейке, сука. Твой дар никак не проявлялся, и отец отказался уезжать. Твоя мать в судебном порядке развелась с ним. Джон Милс остался на тёплом местечке здесь.

Глаза угря забегали. Она старалась отпихнуть парня, била его в грудь, но тот на деле оказался куда сильнее, чем был на вид.

– Так ты спрашивала!.. Значит, твой отец соврал тебе. Что он сказал? Что твоя мамочка запрещала вам видеться? И ты наивно поверила?.. – аквилег схватил её за горло и приподнял подбородок. Да не один нормальный отец не оставит своего ребёнка! Он будет бороться до последнего, даже с матерью!.. Ну не плачь, чего ты? Теперь я понимаю твою тупоголовость, злость – папа просто отказался от тебя! – губы Джеймса приблизились к уху угря, он злобно прохрипел. – Твоя мать покинула страну на твоё четырнадцатилетие, а твой папочка, всеми любимый директор Милс, не хотел оставлять зажиточный пост. Родители, да и другие родственники в те годы уже имели право навещать детей-нэрмарцев. Это стало возможно спустя год после госпереворота. Тебе как раз уже исполнилось четырнадцать. А твой папаша ни разу не навестил тебя. Состряпал историю о своей смерти, чтобы окончательно отвязаться от тебя. Что у тебя было в нэрмарских документах в графе «отец»? Прочерк? – взгляд аквилега впился в полившиеся слёзы угря. – Да, я всё знаю о тебе, плешивая тварь. Ты – порождение того, что ненавистно моему народу. Угорь и нэрмарка. Изумительное сочетание… – он засмеялся. – Чего ты ревёшь-то сразу?!

Элис прекратила вырываться. Слезинка капнула на костяшки аквилега. Он медленно убрал руку с её шеи. Девушка вбирала в себя воздух, словно через секунду он мог исчезнуть. Джиму понравилось играть с добытым трофеем. Вереница капелек закружились в вальсе в руках умелого аквилега. Джеймс наслаждался её видом. Он наконец нашёл болезненную струну души угря и разорвал её. Наплевательски пожав плечами, Джим пфыкнул и поднял пропитанные язвительным презрением глаза. Элис раскраснелась и выкрикнула:

– Ты врёшь! Зачем тебе это!?

– Не вру – можешь спросить у папаши. Ты же чувствуешь, что я не лгу. Зачем мне это? Я хочу унизить тебя всеми доступными способами, и нет лучшего варианта, чем рассказать правду. Твой отец отказался от тебя. Дедушка рассказывал, что ты – поздний ребёнок, потому что твой папаша карабкался по карьерной лестнице всю жизнь. А ещё ты незапланированная, не знала? Поспрашивай отца. Может быть, когда ты снимешь свои розовые очки и начнёшь адекватно оценивать его действия, поймёшь, какой дурой ты была. И останешься ею навсегда.

Осмотрев плоды своих деяний на плачущей Элис, Робертсон засмеялся.

– Передавай ребятам привет. И скажи Аарону, что это вы не так со мной учебный год начали. Я уничтожу каждого из вас. Начал с самых слабых и никчёмных. Следующий – Оливер.

Плюнув почти что на Элис, Джеймс пошёл по той же тропе, по которой ушли его друзья.

Угорь медленно скатилась по стене к земле, упала на колени. Слёзы бесконтрольно лились из глаз. Она никак не могла остановить их. Со скрежетом в груди она икнула, превозмогая дрожь и бешено дробившее грудь сердце – «Нет. Не может быть…»

Плечи жалко сжались. Она зажмурила глаза и прикусила палец, чтобы не разрыдаться. Ощупью найдя опору в стене, Элис поднялась и, придя в равновесие, неуверенно шагнула. Она остановилась. С дерева, встревоженного легким ветром, упал нерастаявший снег. Он попал за воротник. Ледяной комок обдал спину колючим холодом.

Сдавленно промычав, Милс вышвырнула крупный снег, согнулась, нервозно попрыгала, пока остатки не оказались у неё под ногами. Выпрямилась. Глаза в панике бегали, мысли на перебой заполнили её горящую голову. Ненавидящий крик вырвался из её груди и эхом накрыл всю Мариэльскую школу.

Отец обманул её. Или она так легко поверила Джиму, а, значит, предала доверие своего папы.

Элис ничего не понимала.

Она била себя по лбу, рукам, ногам, бёдрам, в грудь, пытаясь хоть как-то сосредоточиться. Ничего не помогало. Боль медленно растекалась по телу. Следующий удар пришёлся по бетонно-каменному зданию. Она пинала его снова и снова, пока не ощутила тяжёлую, до смерти давящую боль на пальцах. Безмолвно раскрыв рот, она завыла, медленно опускаясь на землю. На носке кроссовка постепенно выступили пятна крови.

Если у отца была возможность видеться с ней, то всё, что он говорил о КЦ – жалкая ложь, простая манипуляция. Рикмус знал о тайне Джона и презирал его как отца, бросившего дочь. Милс ненавидел его за то, что он всё знал и мог рассказать всё Элис. Она прыгала под его дудку, слушала каждое слово, боясь потерять свою жизнь, свою свободу в плену центра и, оказывается, её жизнь не дорога даже тому, благодаря которому она родилась.

Любовь к папе боролась с настигшим душу пламенем. Где-то на задворках сознания мирьера Милс хваталась, как за соломинку, за мысль о том, что Джим лгал. Отец подтвердит это.

На негнущихся ногах она захромала к спортивному залу. С каждым шагом боль в ступне раскрывала самые отвратительные мысли. Милс приближалась к спортивному залу, где уже не гудел восторг болельщиков.

Спортивная игра закончилась, победила Иллийская школы. Это значило, что гончим в следующем туре, по традиции, придётся играть с проигравшими, то есть с Пинквинской школой. Между играми начался запланированный перерыв, за который ребята могли бы сходить освежиться, попить, немного отдохнуть.

Мелисса после исчезновения Элис мгновенно оповестила Люси, которая рассказала о пропаже угря Джону. Трое посетили охранный центр – ни на одной из камер не было видно Элис.

– Стойте, вот же она, – Мелисса ткнула в экран, который показывал коридор, ведущий из школы в спортивный зал. Элис хромала, шла медленно, будто её заставляли идти, но она сопротивлялась. Джон раскрыл портал и переместился к ней.

– Что случилось? Где ты была?! Тебе сделали больно? Кто?.. – вопросы директора нарушили тишину в коридоре.

– Ты не изменял маме, верно? Я не спрашивала раньше, потому что думала, что тебе будет неловко говорить об этом. Я волновалась за то, что тебе может быть неловко, представляешь? Реальная дура, – приподняв к потолку красные как кров, девушка скривила губы. – Я думала, какие же ещё нужны причины женщине, чтобы не допускать отца к ребёнку. Мама никогда не была против того, чтобы ты отправился с нами на Нэр-Мар, верно? Это ты. Это всё ты. Ты бросил нас в стране без магии, да, папа?

Мужчина побагровел. Этого хватило, чтобы новая волна слёз набежала на глаза угря. Джон сильно сжал плечо дочки и холодно пронзил её взглядом.

– Кто тебе рассказал эти глупости?!

– Разницы нет. Ты просто кинул меня, признайся! Не ври мне больше. Ты мне соврал!.. – усмешка нервно проглотила глоток спёртого воздуха. – И сейчас хочешь мне соврать, да? Отвечай!

Почти беззвучное сердце в груди портальщика пыталось спрятаться как можно глубже, в тенёк, чтобы ничего не слышать, не чувствовать, чтобы ничего не отвечать, чтобы остаться безнаказанным. Теперь сердце соседствовало с совестью, спрятавшейся ещё глубже несколько лет назад. Джон отвёл взгляд от дочки и размеренно подошёл к окну.

На его лице всё было написано. Губы Элис плотно сжались. До красноты она почесала подбородок и отдёрнула отца.

– Я родилась без магии, значит, негодная?! Или же всё правда потому, что твоя грёбанная работа оказалась дороже меня? Скажи, папа, у меня есть братец, может, сестра?

– Нет, Элис. Что за бред ты вообще несёшь?

– Я? Бред?! Ладно, ты струсил, ты не хотел покидать родной дом, жить без магии, я понимаю, понимаю, папа, понимаю, – она хотела видеть его лицо. Она хотела знать правду, но отец не желал открыть её словами – пусть тогда её выдаст окаменевшее лицо. Она прорвется через защиту. Элис толкнула мужчину, и он предстал перед ней. На его глазах не было ни одной слезинки. Он жалел только о том, что Элис узнала правду.

Пораженный, мучительно сдерживая язык за зубами, он взглянул на яростные глаза дочери. Он часто вспоминал слова Лиры о том, что Элис его возненавидит. Он надеялся, что, сохранив всё в тайне, никогда не допустит этого. Что он, обретя дочку на Верэбриуме, окружит её любовью, заботой, подарками, которых она была по воле судьбы лишена. Милс считал, что виновна судьба, потому что с самого детства он знал своё предназначение. Учить, наставлять и управлять. Разве не судьба преподносит человеку его предназначенье? На кого ещё злиться, если не на неё? Джон слишком слаб, чтобы ненавидеть и упрекать себя, потому после того, как Элис отправилась вместе с Лирой на Нэр-Мар, он утонул с головой в работу. Он думал, что, усердно исполняя одну роль, он может спокойно жить без второй. Джон пытался забыть об Элис, даже хотел отправиться к телепату, но благоразумные Люси и Сэмюэль отговорили его, потому что за исправлением четырнадцати лет жизни последуют непоправимые проблемы.

Когда Элис вернулась, счастьем упала на его голову, Джон подчистил все хвосты. Оказалось, что ушей в школе гораздо больше, чем он предполагал. Никто, кроме Люси, Сэмюэля и Рикмуса, правды не знал.

Услышав от Лиры, что дочка её не слушается, хочет увидеть его, он предложил ей стереть память о себе. Ещё никогда в жизни Милс не слышал столько оскорблений в свою сторону. Как бы Истом не презирала мужа, понимала, что стирание из памяти отца могло бы буквально свести дочку с ума. И без того телепатическое вмешательство уже было совершено. Потому Джон предложил создать свидетельство о своей смерти, чтобы Элис больше не хотела с ним увидеться.

Любил ли он Элис? Да, любил. Но работу, коллег, учащихся и исполняемое им предназначение он любил гораздо больше. На весы встали две чаши, и поверженной оказалась чаша с Элис.

Корила ли его совесть? Да, корила. Первые месяцы после четырнадцатилетия дочки он взял отгул. Его заботы в школе приняла на себя Люси. Джон не выходил из общежития так же, как не выходил из состояния алкогольного опьянения. Накано с огромным усилием сумел вернуть друга, разбив все бутылки в душевой кабине директора и вылив весь алкоголь. Сэмюэль был рядом, когда Милсу пришлось возвращаться в адекватное состояние, которое превратилось в круглосуточную работу.

Он сделал свой выбор. Элис помнила, как отец пропадал на работе перед их с мамой разводом – КЦ не исправлял эти воспоминания, так как они не касались магии. Последние месяцы перед отправкой в Нэр-Мар были самыми тяжёлыми для семьи. Джон разуверился, что у дочери появится дар, потому ещё сильнее привязался к работе. Лира всегда хотела семью, но для Джона это было не самым важным в жизни. Элис винила себя за то, что ей не досталось благославление перводуховного. Она винила себя за то, что разрушила счастье родителей.

После того, как Накано и Люси вернули его в относительно нормальное состояние, он выделял один день в месяц, брал выходной и вспоминал Элис. Все два года.

Когда он увидел её в зале для практической магии в день прибытия, то чуть не упал в обморок. Он скучал, был рад, когда узнал, что у неё появилась магия. Для него было главным, что он мог совмещать две важнейшие вещи, не жертвуя одной ради другой. Отцовское сердце словно пробудилось, но Джон, совсем не изменившись за прошедшие годы, уделял больше времени работе, чем семье. Поэтому сердце Элис погружалось в бескрайнее тепло, когда отец заботился о ней, волновался за неё, просто говорил с ней.

Элис понимала, что все люди разные, у каждого разные цели и желания. Лишь убийцы и насильники заслуживают порицания. В тот день к ним добавился ещё один тип людей в глазах угря. Лжецы. Эгоистичные, лицемерные. Есть люди, которые могут приврать для спокойствия другого, для поддержания дружбы, отношений, но в совсем незначимых масштабах – таковой, впрочем, была и Элис, когда не рассказывала никому о своих способностях. Такими были Оливер, Лиззи и другие гончие, которые скрывали от Элис то, что Уильям – младший брат Квентина. Такую ложь она не порицала. Пройдя через обиду, человек может осознать, что намерения лгавших чисты. Ощутив на себе, как бывает больно от лжи злонамеренной, коварной, она пообещала, что больше никогда не будет лгать даже в самых малых деяниях, потому что может не заметить, как переступит границу чистых побуждений.

– Знаешь, о чём я подумала в первую очередь, когда узнала, что ты умер? – кричала она, разнося по коридору свою боль, но вдруг замолчала, потому что рыдания поглотили её. Она затряслась, прерывая крик невнятным хрипом. – Я подумала, а гордился бы ты мной, узнав, чего я добилась? Я думала, как бы ты отреагировал, если б узнал, что у меня почти самые высокие оценки за экзамены в восьмом классе? Я даже думала о том, что ты порицал бы меня за то, что я плохо отношусь к маме! Я пыталась исправиться, честно, пыталась! Но я продолжала ненавидеть маму за то, что она не давала нам увидеться! – девушка раскинула руки в стороны, захлёбываясь в слезах. – Оказалось, что моя мама – прекрасный человек. А я-то думала, почему она медленно прекращала любить меня?! Так я просто была ярмом на её шее! Теперь я её понимаю. Окажись я в её ситуации, представить страшно, что было бы с моим ребёнком. А ты… Знаешь, кем ты был для меня? Грёбанной надеждой на то, что я смогу снова быть любимым и желанным ребёнком! – Милс била себя в грудь, но, заметив потупленный взгляд отца, накинулась с кулаками на него. – Да что ж ты молчишь?! Скажи что-нибудь! Как бросить меня, ты мастак, да? А отвечать за свои поступки – ты мерзкий трус и наглый лжец?!

Джон заорал так, что у Элис заложило уши:

– Я твой отец, Элис! Не говори так!..

– Ты мне больше не отец. Отцы так не поступают.

Мужчина, осекшись, хотел сделать к ней шаг, подступить, но Элис исчезла в портале. Она упала на свою кровать и надрывно заорала в подушку, до боли жмуря глаза.

Глава одиннадцатая. Клеймо

На полу, в углу комнаты рифов лежала разорванная серебряная цепочка. Кошечка Мила давилась в пыли.

Голова девушки бездвижно лежала. Глаза, почти не моргая, упирались в потолок. На череп со всех сторон болезненно давило. В ушах звенел крик отца. В комнате нечем дышать. Красные щёки, налитые кровью глаза, сухие губы. Внутри Элис ничего не было. Ни мыслей, ни чувств. Лишь всепоглощающая пустота. Элис тянуло лечь в кровать и надолго уснуть, но она машинально, сама не осознавая причин, поднялась и покинула домик рифов. Ей хотелось поддержки. Ей хотелось оказаться в объятиях Лиззи, услышать смех Оливера. На пути к спортивному залу она встретила меръера Накано.

– Здравствуй, Элис. Почему не с ребятами? Почему не с Мелиссой? С тобой всё хорошо?

Потупив взгляд, она медленно кивнула и, упираясь глазами в пол, быстрыми шагами отправилась прочь. Телепат взял под локоть подопечную и растворил дверь ближайшего кабинета. На столах лежали сумки с вещами гостей. Дядя Сэм переложил несколько, чтобы освободить место для ученицы. Она безвольно села.

– Ты плакала?..

– Не хочу об этом говорить. Если хотите – читайте мысли, – Элис тяжело вздохнула, спрятав лицо в ладонях.

Накано сел напротив неё, прикрыл глаза и прислушался. Элис подняла на него взгляд и приложила подрагивающий палец к губам. Она пыталась контролировать мысли, но они смешались в густую, блёклую массу скорби, обиды и боли. Однако дядя Сэм всё понял.

– Сможешь открыть портал в ваш с Квентином домик, про который говорила недавно? Нам лучше поговорить там. Ты же не хочешь, чтобы тебя потревожили охранники, – Элис мельком обернулась к камере. Потерев кроваво-красные глаза, она поспешно закивала, поднялась из-за парты и размяла пальцы. Спустя пару ловких движений телепат и угорь оказались за территорией Мариэльской школы.

– Неужели ему правда плевать на меня?.. – девушка подсела к камину и начала разводить огонь. – Он даже слезинки не уронил. Каким нужно быть человеком, чтобы… – Милс правда хотелось найти ответы в глазах телепата, но подобрать слов для вопроса она не сумела.

Накано не сводил глаз с пола, стыдливо опустив голову. Элис повезло, что она не может читать мысли, иначе утонула бы в бездне тьмы, разверзнувшейся в сознании телепата. Стеклянный взгляд Сэмюэля словно охлаждал затылок угря. Она перекладывала поленья снова и снова, чтобы успокоить мысли.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь.

Сердце Милс испуганно пропустило удар. Она непонимающе обернулась. Молящий взгляд приблизился к девушке, когда Накано присел рядом с ней на корточки. Аккуратно прикоснувшись к плечу угря, дядя Сэм никак не ожидал, что девушка отстраниться. Она была в бешенстве. Крупной веной лоб разделился надвое, выступила испарина.

– Я зла на него.

– Злость и гнев… – мужчина печально усмехнулся. Сев на колени, он достал из кармана брюк телефон.

– Вы расскажете ему?

– Нет, что ты. Впрочем, думаю, Джон и сам знает, что ты его ненавидишь.

– Я его… – Милс прикусила язык. Лицо охватила сумасшедшая улыбка и осознание, выразившееся через широко распахнутые желтоватые глаза. – Я его не ненавижу, представляете! После этого я продолжаю любить его! Это просто бред!.. Но я знаю, что больше никогда не покажу своей заботы и волнения о нём, не заговорю с ним, как прежде.

– Гордыня… – задумчиво подержав телефон навесу, Накано его разблокировал.

– Вы перечисляете пороки, против которых в детских сказках выступают перводуховные? «Саморазвитие и творение мира во всём мире – самое ценное, что может совершить человек!..» Какой же это идиотизм, – Элис поднялась с пола и, забыв о камине, пересела на диван. Сэмюэль не двигался с места, исступленно глядя в экран телефона. Девушка заметила нервно подрагивавшие пальцы телепата. – Вы с раннего утра не в своей тарелке. С вами-то что случилось?

– Забота…

Мужчина приподнял телефон в воздух. Несколько секунд он вдумчиво глядел на корпус устройства. В нём ещё никогда так не боролись совесть и долг. Сэмюэль прожил гораздо дольше, чем могло показаться на первый взгляд. В итоге он отключил телефон и вернул его в карман, оправил пиджак и выпрямился.

– У меня тоже проблемы в семье, Элис. Этого никто не способен избежать.

– Что такое? Ребята здоровы?..

– Да. Мои дети здоровы, – произнес мужчина, стиснув зубы и выделив слово «мои». – Скажи мне, Элис. Как ты относишься к своим друзьям? Они дороги тебе?

– Конечно, на то они и друзья.

– Чтобы ты сделала, если бы они предали тебя?

– Я не знаю, – девушка молилась, чтобы на следующий её вопрос телепат ответил отрицательно. – Вы что-то хотите мне рассказать?..

– Нет, Элис. Просто хочу показать, что жизнь – это больше, чем проблемы в семье. Попробуй перенести внимание на друзей. Думаю, они будут рады поддержать тебя. Даже Аарон.

– Ох, от него поддержки не дождёшься, – телепат сумел насмешить и расслабить Элис. Сэмюэль занял место на диване, но на другом краю. Он словно отгородился от угря пропастью.

– А как ты относишься к любви?

Не ожидая подобного, Милс прыснула, часто захлопала ресницами и удивленно обернулась на учителя. Тот, набравшись смелости, заглянул в глаза Элис отуманенными глазами, вливаясь в собственные раздумья и мысли угря.

– Отрицательно, если это инфантильная игра, которую я часто замечала у знакомых.

– А если это настоящие чувства?

– Таких не бывает.

– Таких ты не видела. Это не значит, что их не бывает.

– Пытаетесь меня переубедить? Впрочем, соглашусь, если я не видела настоящей любви, не значит, что её не существует.

– А Аарон и Рита, например. Что у них, по твоему мнению?

– Игра. Они расстанутся через пару лет.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я видела другие, более счастливые и серьёзные отношения, которые печально заканчивались.

– Например, у твоих родителей?

– Например.

Накано закивал, услышав мысли о том, что и любовь родителя к ребёнку тоже переоценивают. Она слишком ранена, чтобы быть счастливой.

– Я думаю, нам пора возвращаться в школу.

– И это всё?..

– Да, – мужчина поднялся с дивана. – Ты вполне рационально мыслишь. Теперь я спрошу тебя снова. Ты в порядке?

Скривив губы, она без слов раскрыла портал. Телепат прекрасно услышал признание о том, что ей стало легче, потому понимающе кивнул и переместился. Двое оказались посреди газона, недалеко от входа в школу. Спрятав руки в карман пиджака, мужчина напряг плечи из-за прохлады и вошёл в здание. Элис следовала за ним, оставляя отпечаток ноги на мокрой траве. Она не заметила, куда отправился телепат. Он словно исчез.

Милс ощутила странное удовольствие после беседы с учителем. Ей просто нужно было поделиться чувствами. Сэмюэль их благородно принял. Она держала путь в спортивный зал, к друзьям. Как только угорь повернулась к месту, где перед этим столкнулась с Накано, слабо улыбнулась и пошла дальше.

– Элис! – Коулман чуть не столкнулся с ней лбом, когда выбегал из коридора, ведущим в зал. – Ты где была?

– Прости, что отвлекла от соревнований, прости. Идём? Надеюсь, Квентин сидит в запасных, иначе Аарон будет вечно попрекать его.

– Нет, постой. Ты как?

– Я в порядке.

– Ты исчезла, а потом и Джон, и Люси ушли. Всё хорошо?

– Да, Олив, всё хорошо. Идём, иначе ребята не разберутся в плакатах, – попытавшись выдавить беззаботную и радушную улыбку, Элис обошла его и двинулась по коридору. Не сдержавшись, Оливер остановил её, стянув с плеча угря не застёгнутую жилетку.

– Ты плакала? – тихо спросил он, подняв потускневшие карие глаза. – Что случилось, Элис?

– Да, немного. Всё правда хорошо, не волнуйся, – забрав из его рук жилетку, девушка ободрительно стукнула того в плечо. – Не переживай за меня.

– Я всегда переживаю за тебя. Я давно хотел тебе кое-что сказать. Я всегда рядом, если тебе нужна поддержка, если хочешь отвлечься или повеселиться.

– Я знаю, Оливер. Ты понятия не имеешь, как сильно я благодарна тебе за это.

Эра, выглянувшая из-за веток, осветила через окна коридор. Пылинки затанцевали в воздухе. Яркое, дневное светило заблестело в тёмно-карих глазах эвфрема. Словно солнце поднялось над пустыней. Он напряженно сглотнул и отвёл глаза. На лбу и шее выступили капельки пота. Всё его тело пронзили трепет и дрожь, но он держался стойко.

– Это ты понятия не имеешь кое о чём…

Сердце девушки болезненно остановилось. Всё лицо её обмякло, когда она слабо закатила глаза. Отстранившись на шаг, она незаметно навострила пальцы и вытянула их перед собой.

– Нет.

– Элис, послушай…

– Нет, не надо, Олив.

– Ничего страшного, если ты боишься. Я тоже сейчас в ужасе, если честно, – кривоватая улыбка выскочила на поджатые губы Коулмана. Он не струсил. Он дал обещание, поклялся самому себе. В бессонные ночи он предугадывал, как Элис отреагирует, и, как бы ему не хотелось, продумывал варианты её отказа. – Я тоже в ужасе, потому что никогда не чувствовал такого. Ты мой свет, Элис Милс, и я тобой очень дорожу. Ты мне нравишься! Даже нет, не нравишься, то есть нравишься…

– Ты не любишь меня, Оливер.

Коулман обомлел под таким холодным и пронзительным взглядом угря. Все мысли оборваны, все слова, которые он так долго придумывал, даже заучивал, спрятались где-то в груди. Приоткрыв рот, он попытался что-то сказать, но Элис его перебила.

– Ты в меня влюбился. Не знаю за что и почему. Возможно, из-за того, что девушки тебе часто отказывали, я права?

Эвфрем стоял в шаге от пропасти, слегка покачиваясь. Милс научилась различать, когда одноклассницы влюбляются, но скрывают свои чувства. Мельком они стараются подглядеть за объектом обожания, разными способами пытаются привлечь внимание, думая, что это выглядит ненавязчиво и незаметно. Также угорь достаточно слышала сплетни, перепалки в туалете, слёзы запершихся в кабинках девушек. Милс не хватило опыта общения с парнями, чтобы разузнать, как они переживают влюбленность. Только сейчас для неё сложился паззл.