Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Заняв место напротив угря, чьё дробящее грудину сердце пыталось вырваться наружу и сбежать, Элис заметила в полу довольно широкую яму, оборвавшую узорчатую плитку. Тобиас крепко связал руки Элис, но не надел противомагические наручники. Он планировал тщательно следить за её мыслями. Заглянув внутрь ямы, девушка разглядела тёмно-бордовые пятна на траве.

Глаза Кэндалла, застывшие на мокром месте, его жалкие попытки пододвинуться к Элис терпели крах. Её губы подавленно дрогнули. Знает ли он, что будет? Знает ли, среди кого находится?..

– Элис, ты слышишь меня? Нам нужно выбираться!

– Было бы разумнее, если б ты говорил это не при нас, – Пауль навис над Квентином, словно паук. Резко дёрнувшись от него в сторону и даже подскочив на стуле, угорь ощутил, как его волосы резко схватили, чуть не вырвав с корнем длинные пряди. Файсал окрикнул младшего, вскочив с кушетки.

– Ещё раз тронешь сына Адды, будешь в Эриколе гнить тысячу лет, жалкий ты червь!

– Всё. Понял.

– Элис… – глухо просипел угорь, и девушка наконец подняла на него бездумный взгляд. Желтоватые глаза зацепились за скатившуюся слезу брата, затем за вторую. Милс не могла двигаться из-за всеобъемлющего страха и шока, лишь изредка поддавалась дрожи в плечах и приоткрывала рот, чтобы вдохнуть воздуха в осушенное гулким сердцебиением горло.

Незаметно для других, портальщик сильнее сжал плечо и впился пальцами в ключицу Квентина. За любое слово, упавшее с губ угря, Пауль сжимал его кожу до синяков, когда старшие братья мирно просили угря помолчать.

– Сарса не придёт? – спросил портальщик, отвлекая внимание Файсала от того, что угорь болезненно скривился из-за очередного синяка под его пальцами.

– Я не знаю, где она.

– Поёт с птичками и курит травку – всё это наша милая сестрёнка.

Пауль прекрасно знает, что за такие слова он может поплатиться в ту же секунду, но ничего не мог с собой поделать. Тобиас, смирив младшего нахмуренными бровями, обернулся к Файсалу.

– Она не выходила со мной на связь с момента переселения, потому я понятия не имею, где она. Не в обиду Адде, но, думаю, Сарса не очень обрадуется, когда мы освободим сестру.

– Нас её мнение пока что не волнует. Каждый, кто оставил нашу семью, предатель. Над ними всегда проводилась жестокая кара.

Перводуховные заговорили о своём. Пауль и Тобиас продолжали держать пленников.

Квентин тяжело дышал. Элис не произносила не слова. В голове повторялась одна и та же мысль, словно пластинка. Угорь прекрасно знает, что Тобиас слушает её.

Ещё не умерев, она была убита, так как не могла бороться за жизнь. Она не хотела бороться за неё. В отличие от Квентина во время Грозового сражения, у неё были люди, ради которых она могла бы бороться. Лиззи, подарок которой нужно открыть в полночь, Люси, которая обещала угостить её самыми вкусными тортами Верэбриума, Аарон, который явно хотел поклясться жизнью, что, если она не извинится перед Оливером, то он собственноручно задушит её.

Она не могла найти причину тому, почему прекратила бороться. Возможно, само осознание того, какие древние силы, начиная с самого Эрикола, решают её судьбу. Элис сломалась под гнётом этой силой.

Квентин следил за малейшими изменениями в лице сестрёнки, пытался выпутать связанные за спиной руки – ничего не получалось. Поглядывая за тем, как все его попытки терпят крах, девушка уверялась в том, что ни борьбой, ни хитростью не победить.

– У меня было всё, – неизвестный, поднимаемый с глубин сознания раздался девичий голос. Прэмы вмиг замолкли. – Всё, о чём я мечтала. Мне пришлось вкалывать, учиться, привыкать жить по-новому, – пропитанный слезами, в которых волнами наплывали друг на друга смертельная тоска, бешеный ужас и мучительное страдание, взгляд остановился на Квентине. Он предпринял новые попытки к бегству, рывками расшатывая стул, но Пауль мгновенно осадил его. Элис жалко уронила голову. – Я была счастлива, – Квентин кричал на Пауля и остальных, чтобы их отпустили. Милс снова взглянула на брата. Он в бешенстве. Рвёт и мечет, но он бессилен. – У меня появилось настоящее сокровище, которое я буду оберегать вечно. Улыбки моих друзей, – с мольбой пожелав, чтобы Квентин хотя бы чуть-чуть улыбнулся, показал ей, что всё хорошо, она спрятала от него свои глаза, потому что не дождалась этого сокровища. Кэндалл скорчился от боли, когда Пауль ударил его. Тобиас внушил брату страшную боль в груди, и портальщик осёкся, схватившись за сердце. – Я готова пожертвовать всем, чтобы сохранить воспоминания о близких. Похожа ли я этим на вашу Адду? – в мыслях прокрутился ещё один вопрос, на который последовал сдержанный ответ телепата.

– Ты не сможешь разорвать связь с Аддой несколькими счастливыми воспоминаниями. Ты порождение её сущности. Ты похожа на неё в мелочах, в повадках, в мышлении. Думаешь, наша сестра никогда не была счастлива?.. – прихожую захватила тишина, прерываемая потрескивавшими старинными часами. – Она была счастлива по-своему. Думаешь, друзья, с которыми ты знакома несколько месяцев, смогут сравниться с вашей связью с Аддой? Она создала твою сущность, отправила её на Исорропиус, скрыла твою магию, нашла тебя на Нэр-Маре и одарила своим наследием. Вы – её наследие.

– Ничто с этим не сравнится, – добавил Файсал, словно хищник, выверено подходя к угрям.

– Вы лишите меня всего, лишь бы освободить свою сестру?..

– Тебе выпала великая честь. Адда создала тебя своей обителью, – риф, поправив пышные манжеты на руках, совсем не желал спорить с девицей и портить себе настроение.

– Меня создали родители, моя жизнь, но точно не Адда.

– Глупая девочка, – Файсал не сдержал надменного смешка. – Будет лучше, если ты замолчишь.

– Скольких людей вы погубили? А детей?

– Сотни, – Пауль беззаботно пожал плечами. Сердце Милс пропустило удар, она подавилась воздухом. Достойнейшие дара Эрикола оказались убийцами. Если бы Иргус и Аэй знали бы, что это случится, сотворили бы из своей любви Исорропиус?

– Все умершие маги послужили великой цели, Элис, – Тобиас пытался притупить озорство и тупоголовость младшего брата, но девушка больше не желала их слушать. Ей хотелось высказаться. Тобиасу не впервой её слушать.

– Вы подыхаете, возвращаетесь и убиваете, и так раз за разом. Это не жизнь.

– Ты предпочла бы шестьдесят лет вместо тысяч? Будучи бессмертной, ты следила бы за прогрессом, эволюцией, природой, изучила бы все языки, произведения искусства. Ты могла бы управлять миром, – риф прикоснулся к её волосам. Телепат сидел за спиной Милс и всматривался в её затылок.

– Я видела бы смерти всех дорогих мне людей.

– А в обычной жизни они не умирают? Они не болеют, не страдают? – Файсал угрожающе взглянул на Пауля, когда тот сжал ключицу так сильно, что угорь стиснул зубы и продрог немым криком.

– Тогда жизнь – это одна большая ошибка, – прошептала девушка и прикрыла глаза. Из пропасти души сознание возродило облик робкого юноши, трепетавшего в коридоре под лучами закатного солнца.

Под ложечкой телепата отвратно засосало. Время настало. Мучительно стиснув зубы, тот оставил кушетку и двинулся к угрю. Сегодня ночью, когда праматери, хозяйке редчайшего дома предназначалось вернуться домой, никто не мог допустить оплошностей. Мысленно приближая стрелку циферблата на часах к примерному времени гибели сестры, Тобиас мягко прикоснулся к плечу брата и вынес приговор:

– Пора.

Файсал вытащил из рядом стоящей с кушеткой тумбы футляр и передал старшему.

– Тебе придётся ещё немного потерпеть, – в руках Тобиаса блеснул острый клинок. Файсал приблизил стул Элис к яме, ведущей к земле Исорропиуса. Риф наклонил её. Шея и декольте оказались прямо над ямой.

– Так вы настолько боитесь промахнуться? – спросил Пауль, сев рядом с Квентином и ещё крепче схватив его, но теперь за ногу. – Аж время отсчитываете точное.

– Молю тебя, Пауль, замолчи, иначе ты не доживёшь до воссоединения семьи, – Файсал рыкнул на младшего, знатно осадив его. Тобиас сел на корточки и отодвинул мешавшую руку рифа. Холодное лезвие обожгло грудь Элис.

– Нет!

Из-за вопля Квентина будто затрясся весь особняк. Он бросился на стуле к Элис, но упал, ударившись подбородком о пол. Горько-металлический вкус прикушенного языка разлился по горлу. Пнув угря подальше, Пауль нанёс пару несильных ударов по лицу, чтобы успокоить юнца.

– Прекрати! – выкрикнул Файсал, поднимая голову и оголяя шею Элис ещё больше. Её ополоумевшие от ужаса глаза видели лишь огромные часы и сосредоточенное лицо убивающего собственную душу Тобиаса. Вновь ощутив на коже ледяное лезвие, девушка забрыкалась, почти что свалилась ножкой стула в яму, но риф до побеления костяшек вцепился в неё. – Тобиас!

Элис вскрикнула и замерла. Из пореза, оставленному посередине декольте, по испачканному клинку, впитываясь в рукав телепата, побежали потоки крови. На перегнившей листве, покрытой запёкшейся кровью, свежие алые капли казались чёрными. Глаза Милс безвольно закрылись, когда Тобиас лишил её сознания. Тело девушки обмякло в руках Файсала. Он поставил стул и взволнованно взглянул на лицо.

– Ну, – шептал он, держа угря за подбородок и выжидающе вглядываясь в каждый миллиметр кожи. – Ну же…

Кэндалл замер. Ощутив, как хватка Пауля ослабевает, он попытался вскочить, но всем весом грохнулся на колени. Плитка звонко хрустнула, на брюках выступили пятна крови. Квентин даже не почувствовал боли.

– Да что ж тебе неймётся-то?!

Пауль ожесточенно рванул рукой, чтобы вновь ударить угря, но Тобиас схватил младшего за локоть и сильно оттолкнул. Перед падением тот уронил несколько стульев и, как запуганный, но разгневанный зверёк, исподлобья взглянул на телепата.

– Сказано – не трогать его.

Файсала теперь совершенно не волновало, что происходило в этом доме между братьями. Бесценное создание должно раскрыть глаза сию же секунду, иначе полмира будет пылать в огне.

Задребезжали реснички. Первого, кого встретила прамять угрей, был любимый брат. Она узнала его мгновенно, несмотря на то, что не видела его новую обитель.

– Файсал?.. – прошептала Адда. Тот осчастливлено закивал. Она попыталась броситься в его объятья, но оказалась привязана к стулу. Риф тут же освободил сестру. Они прижались друг к другу, не отпуская ни на секунду из каменных объятий. Мариэль звонко, зычно засмеялась, крепче сжимая брата и потрясывая его. – Наконец-то!

Для рифа и угря время текло незаметно, пока Тобиас, Пауль и Квентин безмолвно ожидали в стороне. Ощутив взгляды и отстранившись от брата, Адда подняла взгляд. С помощью Файсала девушка встала с пола, оправила платье. Расправив скованные плечи нового тела, Адда вызывающе скривила губы, глядя на старшего.

– Премного благодарна. Праздничный ужин соразмерен вашей вине передо мной, не так ли?

– Ужин будет превосходным, но всё равно окажется недостойным тебя, о моя Адда! – рука Файсала покоилась на её талии. Он целовал лоб, волосы, щёки. Угорь, смеясь, отошла от рифа и вновь взглянула на гостей. Узнав недовольный, боязливый взгляд из-под бровей, девушка закатила глаза и скрестила руки на груди, отправившись к портальщику.

– Снова перескочил на другую сторону, Пауль? Удивлена, но на сей раз ты поступил разумно. Твоё присутствие здесь никак не отразится на безопасности твоей возлюбленной сестрёнки.

Отведя от неё уязвлённый самодовольный взгляд и ухмыльнувшись, портальщик тут же получил пощёчину.

– Следующая будет больнее, – приблизив к его глазу палец, она поиграла мелким током и наконец смогла уделить внимание тому, кого больше всего жаждала увидеть, возможно, больше, чем Файсала. Сев на колени рядом с Квентином и оправив платье, она осмотрела его жуткий шрам, медленно потянула руку к щеке мальчика. Испуганно глядя то на неё, то на руку, то на позади стоявших магов, Квентин пытался отползти, но, когда дрогнувшая материнская рука прикоснулась к его бакенбардам, он замер. – Здравствуй, луч души моей. Квентин… – наслаждаясь его именем, Адда обхватила его лицо руками и прикоснулась губами ко лбу. – Я ждала тебя очень долго… Ты плачешь? Почему ты плачешь?..

– Жизнь слишком коротка, чтобы оплакивать того, кому можно найти замену, – слова Тобиаса удивили каждого из присутствующих, кроме Квентина. Он не думал, не слышал, не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Прищурившись и оглядев старшего брата, Адда поднялась с пола и мановением руки в сторону Пауля приказала поднять духовного сына.

– Сегодня удивительный вечер. Тобиас, брат мой, я рада, что ты спустя столько жизней возмужал.

Обернувшись и вновь вперив любовный взгляд на связанного угря, девушка зашла за его спину и приказала, чтобы его освободили ото всех оков. Наконец, Квентин почувствовал свободу в затёкших руках и попытался размять их, за что был тыкнут в ногу носком туфельки Адды.

– Не лучший момент для побега от семьи, сын мой. Я даю тебе возможность без кандалов поужинать. Не теряй моего доверия. Лучше тебе не знать, какими могут быть последствия, – более радушный взгляд одарил брата. – Файсал, молю, давай как можно скорее приступим к ужину, а то Эрикол вкусностями, знаете, особо не балует.

Риф галантно указал сестре дорогу в обеденный зал. Грациозно покружившись и захлопав в ладоши, Адда подбежала к центральному месту за столом, который ломился от предстоявшего пира на праздник Новой жизни, дня открытия Эрикола, основания магии и воскрешения перводуховной угрей.

Перед началом ужина Файсал Мариэль поднялся и, держа меж пальцами бокал с игристым, с небывалым наслаждением произнес:

– Добро пожаловать домой, Адда!

В глазах девушки полыхали огни, метались молнии власти, восторга, воодушевления. Она благодарно кивнула и приподняла бокал, после чего отпила терпкого вина.

Она освобождена из Эрикола, оказавшимся необитаемой землей, на которой приходилось много лет взращивать урожай, строить жилища, защищаться от неприятелей из братьев и сестёр, нападать на них, пытать. Эрикол, давший некогда Мариэль магию, стал их тюрьмой, прибежищем бессмертия, однако даже оттуда они нашли выход, лазейку.

Эпилог

Вечером первого келиэля, в день рождения перводуховной аквилегов и общемагийцев, в день открытия магии на Исорропиусе устраивали ежегодное представление на небе. Мерцающие огни, фонарики, фейерверки, проделки рифов распластались на всём пропитанном тьмой небосводе. Люди собиралась на площадях, на набережных, на балконах и крышах высоток. Они чувствовали воссоединени с близкими и незнакомыми, со всем миром и тем, что не изведано и неизвестно за его пределами.

Гончие собрались в центре города, на площади первого главы СПП. Лишь в тот день теснота внутри толпы наполняла восторгом.

Мальчишка лет трёх сидел на плечах отца. В его глазах поблёскивали искорки. В них отражалось всё представление неба. Всё лицо мальчика дышало весельем, задорностью и каким-то детским азартом. Малыш то и дело скакал на плечах папы, то подаваясь вперед, словно пытаясь притянуться носиком к блёсткам и огням в небе, то в лёгком испуге отворачиваясь от ярких вспышек.

Эвфрема словно насильно вытянули на эту площадь, но он всё же не без упования наблюдал за отцом и сынишкой. Он желал такого же счастья Элис. Оливер остервенело тёр заболевшие глаза. Спрятав от мира сосредоточенную во взоре осеннюю листву в глазах, юноша склонил голову. Оперевшись на тонкое ограждение, которое хоть как-то разделяло толпу на меньшие участки, Коулман сухо закашлял и неестественно выпрямился, подняв глаза к небу.

Гончим стало известно о пропаже Элис утром. Несмотря на то, что Люси умоляла Джона не печалить детей в праздник, директор с ещё большим остервенением желал рассказать им, что его дочка и Квентин были похищены членом анти-угревой банды, предателем Сэмюэлем Накано.

Милс был до смерти поражен, когда узнал, что за пару дней до случившегося его друг со школьной скамьи бросил жену и детей. Последние слова телепата, брошенные за секунду до ухода из дома: «Ты больше меня никогда не увидишь. Прости, Прощай».

Ближе к ночи, как давно и планировалось, ребята собрались вместе. День был очернен для каждого. Каждый из гончих, не сводя глаз с полыхающего неба, думал о том, чтобы Уилл, Элис и Квентин вернулись целыми и невредимыми.

Оливера уже не волновало, как она будет относиться к нему: общаться, игнорировать, пытаться помириться или же навечно забудет. Ему было необходимо знать, что она жива. Пусть она его ненавидит, презирает, считает глупым, наивным, но главное желание эвфрема заняло все его мысли, всю душу: Элис должна найтись живой. Пусть она с ним никогда не заговорит, не пожелает даже взглянуть на него, Оливер был согласен на всё, лишь бы она была жива.

В непрекращающемся небесном представлении он незаметно для себя растворялся. Голова пустела, мышцы словно медленно таяли. Он опустился на колени, сам того не осознавая. Эвфрем испугал близ стоящих людей, включая Аарона.

Оливер опустошен. Кёрби пытался поднять друга, спрашивал, как он, но другой эвфрем не замечал ничего вокруг, кроме вспышек на небе. Он думал лишь об одном. Мысли молились в унисон тем, кому верил и поклонялся:

«Молю вас, праматери и праотцы… Пусть Элис будет жива, цела и невредима. Мать её духовная, Адда Мариэль, сохрани её жизнь, сбереги её и верни к нам во имя и во благо Иргуса, и Аэй, и всего Исорропиуса»

Их счастье исчезло молниеносно, оставив позади разгромленные, надломленные, расколотые души. Никто не хотел, чтобы так произошло, но распоряжаются судьбами слабых, увы, сильные, которые свысока оценивают ничтожные жизни. Но тому, кто возомнил себя всесильным, необходимо поразмыслить: что с ним станет, если слабые начнут неистово бороться?.. Тогда слабые станут истинно сильными.

Заметки

[

←1

]

Новая жизнь – праздник Верэбриума и Эфимерской республики, выпадающий на последний день зимы – тридцатое адриэля и первый день весны – первого келиэля. С началом весны отсчитывается новый год. Праздник Новой жизни существовал ещё до магической эры. Тогда люди справляли окончание зимы, за которым почти сразу шло потепление, а значит и земельные работы. С наступлением магической эры праздник приобрел второй смысл – появление магии произошло первого келиэля, значит, жители континента обрели новую жизнь.

[

←2

]

Мирьера и меръер – уважительное обращение к лицам женского и мужского пола соответственно.

[

←3

]

Рифы – самый многочисленный дом Исорропиуса. Управляют огнём и теплом, не восприимчивы к перегреванию, ожогам.

[

←4

]

Стообышная – настырная, упёртая. Эпитет употреблялся по отношению к стоящим «ста обычных» нерушимым деревьям Исорропиуса, которых чаще называют вечными. От нерушимого дерева прилагательное обрело новое значение – человек, стоящий ста обычных своим упёртым характером.

[

←5

]

После Нэрмарского восстания и сотен лет истребления осуждённых в новых поколениях немагов было принято знание, что дневное светило называется Солнцем, а ночное – Луной. Объяснение идентично тому, что детям меняли воспоминания – всё ради того, чтобы особо одарённые люди не добрались до истины, до магии.

[

←6

]

Верэбриумский фразеологизм, обозначающий пугливого или испугавшегося человека. Он возник напрямую из того, что испуганный кролик дрожит и, в том числе, бьёт задними лапами.

[

←7

]

Савеж – тёмно-зелёное, с виду схожее по длине на тину, а по рельефу – на мох, самое сильное обезболивающее на травяной основе с успокаивающим эффектом. Чаще всего используется малыми дозами в менструальный период; большими дозами – в местной анестезии. По правилам школы, любое лекарственное средство, с направлением врача или без него, подписывалось и сдавалось в медицинский кабинет.

[

←8

]

Акрит – денежная единица Верэбриума. За пол-аркита, равному пятидесяти эркитам, можно приобрести хлеб; за аркит – молоко, за два – толстенькую книгу.

[

←9

]

Глядеть в Эрикол – фразеологизм, обозначающий отношение к предмету, который на первый взгляд кристально ясен, однако на самом деле является становится сложным, непонятным.

[

←10

]

Кануть как Эрикол – фразеологизм, который означает бесследное исчезновение. По легендам, Эрикол после смерти последнего прэма исчез, пропитав своими водами весь Исорропиус и одарив планету магией.

[

←11

]

Гор – заболевание летального исхода. Его не способны вылечить целители. Болезнь развивается стремительно, сопровождается гниением органов пищеварительного тракта, чаще всего бывает у людей пожилого возраста.

[

←12

]

Горги – рептилия четырёх-пяти сантиметров в длину, обитает около пресных водоёмов.

[

←13

]

Согласно Писаниям, в пещеру, где перводуховные нашли Эрикол, почти не проходил свет, и различить что-либо без огня было невозможным.

[

←14

]

Крупнейшая картинная галерея Исорропиуса. Находится в Эфимерии, названа в честь коллекционера – Виктора Идов.