Текст книги "Исорропиус: Добро пожаловать домой"

Часть первая. Элис

Пролог

В Нэр-Маре, небольшой стране на востоке континента, шёл триста семьдесят четвёртый год. Здесь из поколения в поколение передавалось знание, что граждане – единственные разумные жители планеты Исорропиус. Якобы соседние земли полны людоедов, кровожадных животных, которые готовы разорвать каждое сухожилие глупого нэрмарца, ступившего на вражескую территорию. Так граждане Нэр-Мара и не высовывались из своей небольшой страны.

Пара крупных городов, холмы, реки, выход к холодному морю – что ещё нужно для счастья двумстам тысячам человек?.. Температуру бы повыше, а так – народ счастлив.

В конце осени в Филлисе, самом восточном городе, ошеломляющая холодрыга. От минус двадцати до минус тридцати градусов по Морзу – такой низкой температуры с высокой влажностью не было давно. За морем Бринца вечная мерзлота – именно так со школьной скамьи внушали деткам.

Жили нэрмарцы обыкновенно. Дети росли, играли, баловались, шумели, учились в школе. Взрослые работали, заводили семьи, покупали квартиры, дома.

Маленькая страна не обладала суверенитетом, потому что являлась закрытым регионом Верэбриума. Политики и экономические управленцы прекрасно знали, что Нэр-Мар – жилище для нэрмаров, то есть немагов. Почти четыре столетия люди жили спокойно, не зная о кровавых восстаниях, которые разобщили не только граждан Верэбриума, но и всего Исорропиуса. В отличие от нэрмарцев, верэбриумцы живут в тысяча четыреста сорок пятом году, когда созданное ими закрытое территориальное образование – лишь в четвертом веке с выдуманной историей.

Однако в Нэр-Маре живут не только немаги. Редко, но случалось, что на Верэбриуме рождался ребёнок, чья магия не проявилась до четырнадцати лет. Такое дитя признавалось нэрмаром, и родители были вынуждены отправиться вместе с ним в Нэр-Мар. Любое сопротивление отца или матери, родственников, попытки к разглашению тайны на территории Нэр-Мара долго карались смертью, но с недавнего времени Верэбриум гордо носит статус правового государства – меры наказания постепенно смягчаются. Однако это потепление длится не больше пяти лет, и никто не знает, как долго нэрмарцы проживут в неведении, как долго маги, которым пришлось переместиться со своими детьми в новую страну, будут молчать.

Одна из таких семей раскололась.

Элис Истом брела по заснеженному тротуару в беспроглядной ночи, таща за собой повалившийся набок, полупустой чемодан. Снег хлопьями летел и подгонял её – трудно представить, смогла бы Элис пройти хотя бы километр, если б ветер дул ей навстречу. Непосильная усталость сковывала путницу. Её мысли заволок бездумный туман, который, казалось, можно было нащупать в воздухе. Глаза постепенно слипались, но она продолжала идти. Ей нужно найти ночлег и доказать самой себе, что она не никчёмная.

Истом пришлось оставить дом. Это случилось не по её желанию. Как многие люди, она постаралась найти хорошее даже в самом плохом. Для Элис уход из дома – новые возможности. Призрачные, но новые. Девушка поставила себе цель – попытать удачу и обрести счастье, иначе всё, что ей пришлось пережить, вытерпеть, все подталкивания судьбы станут бессмысленными.

Масса отвратительных созданий душила её больше двух лет. Ей было страшно открыто выступить против них, выкарабкаться из той вязкой желчи самолюбия и лицемерия близких. Элис пришлось это сделать, когда она, брошенная всеми, словно сломанная кукла, оказалась одна. Ей пришлось уйти.

Уже битый час она брела по холоду, уходя всё дальше от дома. Пройдя границу города, она подумала, что в ближайшем посёлке или деревушке сможет переночевать.

Приветствовала её лачуга с обугленными брёвнами, которые провалились внутрь строения после пожара. Дальше – один из сетевых магазинов, но он уже закрылся. Как назло живот жалобно заурчал. В горле Элис скопилась неприятная горечь от голода. Отсутствие хотя бы какого-нибудь перекуса не было для неё первостепенной проблемой. Главное – найти место для ночёвки.

Спустя время на её глазах выросли пятиэтажки. Путь до них оказался самым сложным. До смерти уставшая, Элис не могла бороться с мыслью о том, что вместо ног у неё росли крепкие брёвна, скованные толстым слоем льда.

Она еле как зашла в отапливаемый подъезд, но тяжелую, металлическую дверь за собой закрыть не смогла – её заклинило. Увидев вторую дверь, Элис с успокоением подумала о том, что хоть где-то ей повезло.

Девушка юркнула в узкий проход между дверьми. От этих махинаций, к которым тело уставшей Истом явно не было готово, она ударилась локтем в косяк второй двери. Заглушив жалкий вскрик и злобно выругавшись, Элис усердно дёргала на себя застрявший в проходе чемодан. Когда он освободился, несчастная усердно потёрла ушибленную косточку и прошла вглубь временного жилья.

Тоненькая, но крепкая ледяная корочка, как будто охватившая лицо и верхнюю одежду девушки, в одно мгновение растаяла. Кожу обдал жар, тело ожило и разгоряченная кровь устроила марафон по телу, разнося тепло.

Тьму подъезда разорвал светодиод, и Элис испуганно подавилась тёплым воздухом. Легким пришлось привыкнуть, ведь они наконец могли наполниться чем-то кроме предзимней мерзлоты.

Положив чемодан и уютно, насколько это было возможно в тот день и в том подъезде, пристроившись к ржавой, оттого шершавой, горячей батарее, Истом поднесла к ней свои окоченевшие пальцы.

От перепада температур у неё выступила испарина на лбу. Не отрывая рук от тепла, Элис стянула фиолетовую плотную шапку с пушистых волос. Резинка оказалась в капюшоне, и теперь наэлектризованные пряди волос прилипли ко лбу, лицу, вороту, голубой куртке. Это может показаться глупостью, но даже такая мелочь способна подкосить человека под корень. Изнеможённо всхлипнув, она кончиками замёрзших пальцев подхватила резинку из капюшона и собрала тёмно-русые пряди в хвостик. Элис стёрла побежавшие капли пота со лба о плечо, так как больше ей не хотелось отрывать окоченевшие руки от батареи.

Истом мало чем отличалась от своих сверстниц. Она не была худой, но и полной назвать её нельзя. Элис с удовольствием гуляла, но обычно в одиночестве, бывало, ходила в тренажёрный зал, но максимум раз в месяц и то от скуки. Её непослушные, пушистые волосы мешали ей спать, так как постоянно распускались из резинки, потому она постриглась как можно короче, но за последние полгода волосы отросли и снова стали доставлять неудобства.

За внешностью она почти не следила. Умывалась два раза в день и почти не пользовалась увлажняющими кремами, разве что постоянно мазала ими трескавшиеся губы. На лбу, рядом с волосами, пробивались незаметные прыщики. На руках росли неухоженные ногти. Этим она пошла не в мать, которая усердно следила за внешним видом и пользовалась множеством косметических процедур, и не в отца, который, насколько помнила девушка, почти всегда ходил в выутюженных рубашках, мягких свитерах и элегантных пиджаках.

Истом чаще всего брала ту одежду, которая висела на стуле, пару раз в неделю отправляя кофту и брюки в стирку. На особенные мероприятия Элис одевалась с большим удовольствием, но далеко не так воодушевленно, как многие сверстницы, за которыми она имела привычку наблюдать.

Больше всего Истом ценила в своей внешности папины желтоватые глаза. Иногда она подходила к зеркалу и специально наводила фонарик, чтобы разглядеть цвета радужки. Цвет глаз напоминал рассветное солнце. Тепло – всё, чего не хватало Элис.

Со временем пальцы налились краснотой. Она размяла их, в подъезде раздался приятный до неги хруст суставов. Встряхнув ожившие пальчики, Истом потянулась к карману куртки, молния звонко разъехалась. Теперь путница могла согреть и душу. Пальчики нащупали и достали из пустого кошелька колечко с толстенькой зеленоглазой кошечкой Милой, которая всегда сладко зевала.

Истом убрала за уши выпавшую прядь, заодно почесав округлый носик и сладко зевнув. Мила опять заразила её! По спине пробежали противные, холодные мурашки. Элис дёрнулась, будто могла прекратить гадость, заигравшую под кожей.

Спустя пятнадцать минут она полностью согрелась и, спрятав руки в карманы, потупила голову.

«Нашла ночлег, нужны деньги, нужна работа. Без законченного школьного образования. Интересно, какие вакансии? Да и ночлег скоро придётся поменять», – Элис попыталась шутливо успокоить себя, подбодрить, но вместо задорного смеха зарождался плач. Беспомощно оглядевшись, она спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как сквозь пальцы льются слёзы. Элис была настолько бессильной и вымотанной, что ощущала себя мокрым бельём, которое безжалостно, до последней капли выжимают, отбивая о камень как какую-то рваную тряпку.

Раздался приглушенный всхлип. Она до боли закусила губу и уткнулась головой в стену. Чтобы снова не разрыдаться, Элис зажмурилась до белых пятен в глазах и нервно прикусила бешено трясущийся кулак.

Задержав дыхание, она замерла. От нараставшей истерики подёргивалась спина.

Глава первая. Паучье королевство

Большая комната, уставленная дешёвой мебелью. Полно пыли. Чуть обшарпанные обои, грязная люстра, тенёта в каждом углу, старый покоцанный стол, телефон, который бьёт по мозгам.

Изредка Элис пробежится тряпкой, чтобы протереть подоконник, стол или пол, обычно этим занимается её мама, Лира Истом. У них напряженные отношения в последние годы –каждая будто пытается тянуть одеяло на себя, обе замечают, что оно вот-вот порвётся, но всё равно продолжают терять себя, отдаляться друг от друга. Потому Элис даже не заглянула на кухню или в комнату мамы и не пожелала доброго утра. Обычно именно Лира начинает говорить с дочерью, чему та не особенно радуется.

Урок истории. Её одноклассник, Джошуа Карпоф, издевался, потому что Элис не причислила его в список работавших над проектом к годовщине школы. Она поступила справедливо: Джош ничего не делал, а Элис никогда не обесценивала свой труд, тем более работу тех ребят, которые сохранили к ней хотя бы зёрна адекватного отношения.

Месть одноклассника поначалу была безобидной: он дёргал ногами и от этого стул Элис, сидевшей напротив, дрожал. Пол заунывно и раздражающе скрипел. Истом терпела, переписывала с доски материал учительницы и сохраняла спокойствие. Карпоф перешёл на новый уровень – щёлканье ручкой и назойливое шмыганье носом.

«Самое гениальное, до чего он мог додуматься?», – подумала она, крепко сжав рельефную фиолетовую ручку и случайно отковырнув резиновое облачко вместо колпачка. Попрыгав по парте, стирательная резинка для ручек грохнулась и покатилась по полу. Элис, глазами обшарпав пол, заметила его возле ног Джоша и нагнулась.

Парень не потерял времени зря – она почти сразу почувствовала, как что-то придавили к затылку. Так и не дотянувшись до облачка, девушка озлобленно обернулась к однокласснику, ощупывая оставленный сюрприз. Карпоф, вызвавший смех позади сидевших ребят, довольный собой качнулся на стуле и скрестил руки на груди. Его губы скривились в ехидном оскале.

Он прилепил в волосы Элис жвачку. Безрезультатные попытки выпутать её завершились разъярённым криком на весь класс, который заставил вздрогнуть испуганную учительницу:

– Идиотина! – Элис поддалась бессмысленной надежде. Она оглядела одноклассников, и почти у всех были смех, удовольствие на лице. Взглянув на учительницу, которая не была злодейкой в жизни Истом, она состроила грустную мину и жалобно замычала. – Нет, ну вы видели? Жвачку в волосы!

– Элис, ты можешь выйти.

Напряженные плечи девушки опустились с тяжелым выдохом. Истом поспешно закивала, незаметно достала из пенала маленькие канцелярские ножницы и вышла из кабинета. В туалете она нащупала сгусток слипшихся прядей, несколько из них полетели в мусорное ведро. Элис пыталась крайне аккуратно срезать волосы, чтобы не остаться полулысой. Когда-то она пыталась подстричь себя, чтобы отвлечься от негатива – вышло ужасно.

«Он думает, что я буду всё игнорировать? Я не буду из-за этого идиота захлёбываться в слезах!».

Истом вернулась в кабинет уже после звонка. Там всё ещё сидели ученики, которые задержались на перемене для объявления об очередном спортивном мероприятии от физрука, мужчины лет шестидесяти, полного и довольно очаровательного дедушки.

Перешагивая через минное поле портфелей, она приблизилась к Джошу. Опираясь на стол, он беседовал с такими же неприятными для Элис ребятами. Карпоф не заметил, как она подошла в плотную и, насколько позволяли силы, толкнула его. Затылок задиры приложился к шкафу. Звонко лязгнули стёкла, за запертыми дверцами западали учебники. Истом с сожалением подумала, что стекло не разбилось. Ещё секунда, и Джошуа набросился бы на неё в ответ, но учитель физкультуры отдёрнул девушку за руку и встал перед ней.

– Десятиклассниками ещё называетесь! Выпускники!.. Как собаки! С цепи сорвались? До глупости смешная картина!

Джош сильнее. Он мог сделать больно, но, если бы это произошло, Элис отделалась всего двумя-тремя синяками. К сожалению, это произошло бы не в первый раз.

Взяв парня под локоть, физрук вывел его из кабинета, после учительница подошла к Элис и отвела её в сторону.

– Когда же ты помиришься с ними?

– Я не перед кем извиняться не собираюсь.

– Я говорила про перемирие, дружбу.

– Да какая с ними дружба? Они идиоты! Он и его компания.

– Даже Виктор?

– Он нашёл себе новых друзей, – обойдя стол, который стоял ближе всего к доске, она подняла взгляд на учительницу. – Могу идти? – не дождавшись ответа, Элис ушла.

Как же ей хотелось дотерпеть до конца года и окончить школу! Сдать экзамены, желательно хорошо, чтобы переехать в общежитие университета. Но жизнь любит давать сюрпризы. Когда судьбе становится скучно, она играет, словно малое дитя, не задумываясь. Ей совсем неважно, если вдруг с кукол полетят головы.

Оставив сумку на задней парте, Элис схватила телефон и спустилась в свою привычную обитель – подоконник туалета. Девушки и девочки приходили, уходили, кто-то курил, кто-то болтал по телефону, но всё это её не касалось. С четырнадцати лет она в этой школе. Найти друзей было не проблемой – оказалось сложно сохранить их. После сдачи экзаменов, ещё до того, как учащиеся получили результаты, кто-то из ребят распустил слух, что новенькая списывала и подбивала к этому других. Тех, кто принял от неё помощь, Истом якобы сдавала проверяющим в коридорах и ребятам пришлось пересдавать экзамены. Всё это было якобы ради того, чтобы Элис сама могла списывать во время экзамена. Крайне глупая и нереалистичная байка от тех, кого спалили со шпорами. Они решили сделать из себя невинных овечек и обвинили несимпатичную для них, новую одноклассницу. Правда мало кого интересовала. Общественное мнение – вот та догма, которой большинство подростков без зазрений совести последовали. Каждый из них выработал собственное мнение по поводу случившегося, считал себя индивидуальностью, но их мнение подчинялось общественному, и какие-либо подозрения о том, что Элис не способна на предательство, да и на такое гнусное – во время сложного экзамена сдать одноклассников – никого не волновали. Большинство знакомых, прознав о «лицемерии» девушки, оборвали с ней общение. Почти вся школа дала имя четырнадцатилетней ученице – «предательница» или «стукачка». Элис не успела и слова вставить. Потому единственное место, где она могла отдохнуть от шума – туалет. Просьбы ученицы о тишине в классе на перемене покрывались ругательствами и оскорблениями. Ей пришлось отступить – и она нашла местечко на подоконнике. Прячась за крайнюю кабинку, Истом сидела почти неподвижно – никто её не замечал, пока не подходил к окну. Но самые частые посетители знали, что она точно там. Поначалу её безмолвное присутствие мало кому понравилось – особенно ученицам постарше, которые заметили Элис лишь после того, как покрыли оскорблениями нескольких учителей после прошедших контрольных работ. «Стукачка» могла сдать их, а после этого особо говорливых исключили бы. Учащиеся обратились к завучу, та – к матери девушки. Лира поорала на Элис, Элис поорала на Лиру, на этом всё закончилось. Десятиклассница уже который год ютилась в туалете на переменках.

Каждый раз, когда туалет пустел, она могла вздохнуть, расправить плечи и облокотиться к стенке, прикрывая от удовольствия глаза в полной тишине. Натянутая тетива выдержки всё ещё не рвётся, а значит нужно наладить дыхание и со звонком идти в класс, выслушать от учительницы очередное замечание по поводу опоздания и продолжить обучение.

Пропустив мимо ушей те же слова, которые вновь и вновь повторяют учителя постоянно опаздывающим и недисциплинированным, она прошла к последней парте левого ряда, не поднимая глаз с пола. Сердце на секунду остановилось. Её портфель пропал. Элис ошарашенно пробежалась взглядом по стулу, парте, полу, кабинету. Портфеля нигде нет. Джоша тоже. Взглянув на одноклассников, она заметила, что некоторые ехидно отводят глаза и шепчутся.

Ямочка на левой щеке Элис бешено задёргалась. На лице смешалась злоба и отвращение. Истом стиснула зубы и выбежала из кабинета, проигнорировав замечание педагога.

Что на этот раз? Выкинут с третьего этажа? Зальют водой? Подожгут тетради? Она пыталась придумать самое худшее, чтобы по итогу меньше расстроиться.

Последний раз самое изощрённое издевательство произошло в конце девятого класса. Джош и его компания, пока что без Виктора, бывшего друга Элис, вывернули сумку наизнанку и вывали всё в канализацию. Девушке пришлось долго ждать специальную службу, чтобы достать вещи. Мамы не было в городе, ключ от дома был в сумке. Истом ютилась в школе, благо, в столовой не отказались во вторую смену дополнительно и бесплатно покормить девушку, ведь её деньги тоже оказались в канализации. В тот день она поняла, что всегда есть неравнодушные люди, главное ощутить, когда нужно применить эту роль на себе.

С того самого дня Элис потеряла бдительность и забыла забрать вещи после небольшой потасовки с Джошем. Стремительно шагая в поисках задиры, девушка корила себя за свою непредусмотрительность, глупость. Заглушая ненависть и растущую злобу, она сообразила, что парни собрались в туалете. Урок начался, мимо проходящие учителя всегда ведут прогульщиков к завучу. Единственный вариант – ребята собрались в туалете.

Выскочив из кабинета, она повернула налево. Вальяжно плывшие одноклассники шли ей навстречу, их смех звенел на весь коридор. При встрече с раскрасневшимся лицом и дикими глазами Истом у Джоша заиграла язвительная ухмылка на губах. Бесстрашно идя к ним, она попробовала протолкнуться к выходу на первый этаж, но долговязый Виктор схватил её за запястье. Он не смог рассчитать силы, хотелось ему этого или нет. Его грубость задела Элис ещё сильнее, чем все проказы Джоша. Хотя, она уже ничему не удивлялась. Бросив на бывшего друга стеклянный взгляд, Истом не удержалась на ногах, потому что третий участник мести, Клаус, впечатал её в стену гораздо сильнее, чем она Джоша на перемене. Затылок больно ударился, в глазах Элис на секунду потемнело.

Парни двинулись дальше по коридору, разрушая тишину уроков своим раскатистым смехом и позорными колкостями. Виктор, с которым она когда-то участвовала в театральных постановках, состояла в кружке волонтёров, с которым училась петь, не разделял их сторону, но всё равно приглушенно посмеивался. Между гонимой обществом и озлобленными людьми Виктор выбрал второе.

Когда парни зашли в кабинет, Элис наконец-то смогла спокойно вздохнуть. Незаметно глаза слёзы покрыли. Потерев ноющий затылок, девушка выпрямилась, и через секунду под её ногами уже пробегали керамические серые плитки, которыми была облицована лестница. Элис спустилась на первый этаж, дошла до мужского туалета, распахнула дверь. В лицо ударила какая-то химическая, резкая и горькая вонь. Плёнка слёз на глазах увеличилась вдвойне.

Элис заприметила в углу, под раковиной, мусорную корзину, на негнущихся ногах приблизилась и еле как села на корточки. Они выбросили портфель. От солнечных лучей, пробивающихся через окно, заблестели капельки на резиновых заплатках портфеля. Истом раскрыла портфель. По запаху стало ясно, что это не вода. Тетради, учебники, пенал – всё пропиталось их мочой.

Вонь стояла омерзительная. Истом безнадёжно вздохнула, подняла подбородок к потолку и зажмурилась, чтобы сдержать слёзы. Когда она зарёванная, все глаза красные, щеки и кончик носа горят от прилившей кровь, нос приглушенно шмыгает. Этого девушка старалась избегать. Никому нет дела до того, что она чувствует, а дальнейшие насмешки ей не нужны.

Элис замерла. Ей не хотелось заглядывать внутрь портфеля, потому что по запаху становилось ясно, что дела обстоят хуже, чем казалось.

«Неужели Виктор допустил это? Что я ему сделала? Зачем они меня обижают?..» – Элис не верилось, что её одноклассники оказались такими извращенцами. Борясь с собой, подросток схватилась за рукава кофты, пальцы впились в колкую шерстяную ткань. Телефон выскользнул из рук. Уголок звонко разбился о кафель. Мысленно молясь всем богам, Элис дрожащими пальчиками разблокировала телефон. Он работает, только экран покрылся царапинами, сколами и трещинами.

Приблизившись к сумке совсем чуть-чуть, нависнув над ней так, чтобы мельком разглядеть содержимое, Элис опешила и резко отвернулась в попытке сдержать рвотный позыв.

«Не может быть! Насколько нужно быть больными, чтобы сделать это?»

Губы жалобно затряслись. На щёки потекли слезы, слипая ресницы. Руки бессильно обмякли. Сердце болезненно забилось, отдавая глухими ударами в грудную клетку. В ушах стоял гул, словно слух перекрыла пробка. Оглядев отвратные последы одноклассников, Элис до скрежета сжала зубы. Тошнота поднималась всё выше и выше.

Девушка начала заливаться слезами от боли, от вонищи. Капли превратились в лужицы на кафельных плитках. Её охватывали ненависть, злоба, апатия, а после и вовсе полное бессилие. Она понимала, что ребята испортили не просто день и её вещи, испортили ей все годы обучения в этой школе. Ей хотелось исчезнуть, утопиться в собственных слезах. Почему её так невзлюбили? За что? Неужели, куда бы она не подалась, все будут гнать её?

Истом вымоталась. Одиноко сидя в туалете над изгаженным портфелем она наконец-то это поняла. Какие мерзости будут поддерживать её бывшие друзья? Готова ли она продолжать бессмысленные поиски маминой любви?

Вытащив из корзины портфель, девушка нащупала пенал с котятками – это последняя частичка мамы, которая осталась прежней, любящей и ласковой. Она подарила его перед экзаменами, его же одноклассники бросили в канализационную трубу. Весь пенал вымочен до нитки. Моча стекала на пол и колени девушки с зелёной резиновой кромки.

Её дрожащие пальцы неловко схватились за замочек и потянули вверх. Она задрожала, всхлипнула, протяжно завыв. Внутри лежало самое дорогое, что только имела Элис в своей жизни, то, до чего раньше никто не мог добраться и что всегда оставалось неприкосновенным – колечко с зевающей кошечкой с яркими изумрудными глазёнками. Последний подарок папы.

В пенале лежало нечто абсолютно отвратное. То, что не должен видеть ни один школьник в своих вещах, как бы он не нравился одноклассникам. Тошнота с новой силой подкатила к самому горлу. Элис закатила глаза и отвернулась в сторону, подавляя рвоту.

Каждый вдох превращался в заиканье, которое колючей шкурой на заднем нёбе раздирало горло. Горячие слезы падали с кончика носа на пол, смешиваясь с другими кляксами. В пустом туалете эхом раздавались её горестные всхипы. Когда она прекращала плакать, лишь на пару секунд туалет будто засыпал в тишине, после плач с новой силы возвращался.

Она оказалась на самом дне. Ей казалось, что снизу постучаться просто невозможно. Вонь разъедала глаза. Очень сильно разболелась голова.

Схватив утекающие силы, Элис прикрыла глаза, чтобы не видеть оставленного смрада, и кончиками пальцев вытащила кошечку. Поднявшись на отекших ногах, она даже не почувствовала, как что-то болезненно хрустнуло в коленке. Всё, что её заботило в те минуты, отмыть кошечку Милу так, чтобы не вырвало. После этого Элис аккуратно вымыла необходимые вещи: ключи от дома, кошелёк, телефон, испачканный в лужице на кафельном полу.

Не позаботившись о маловажных вещах, вроде учебников и тетрадей, она оставила их вместе с портфелем в корзине, вышла к раздевалке, оделась в уличное и ушла из школы, провожаемая безответным возгласом вахтёрши.

По дороге домой у неё была возможность всё обдумать. Она создала план: прийти домой, успокоиться, позвонить маме и всё рассказать. Однако мама уже была дома. Успокоиться не получилось, потому в квартиру она ворвалась зареванная. С кухни послышался грохот. Истом закатила глаза из-за того, что так громко хлопнула дверью.

– Кира? – раздался женский голос, любопытный и колкий, но в то же время нежный и добродушный.

– Нет, – в ответ вырвался то ли плевок, то ли ядовитый змеиный укус подростка.

С кухни вышла Лира Истом, мама шестнадцатилетней Элис. Женщина стойкая, умная, красивая и эмоциональная. В меру добрая, в большей мере злопамятная. Хотя что есть злопамятная? Человек, запомнивший зло, не злопамятный – у него просто нет проблем с памятью. Увидев зареванную дочь, Лира состроила привычную недовольную гримасу. Она вышла в нарядном, но домашнем платьице. На кухне сидела Ирис Карпоф, мама Джоша, лучшая подруга Лиры.

– Почему не в школе? Что случилось? Вещи где? – посыпались едкие вопросы, в ответ – тишина. Ноги Элис дрожали, оттого подкашивались, голова всё также сильно болела – даже свежий осенний воздух не смог этого прекратить. Как бы девушке не хотелось броситься маме на шею и крепко обнять её, она этого не сделала, так как все помысли прижаться к материнскому сердцу очернил следующий вопрос женщины. – Опять ревела?

Резко подняв взгляд на мать, Элис набрала дыхание и, пытаясь сделать голос серьёзным и спокойным, выпалила:

– Я хочу переехать или перевестись в новую школу.

– Опять ты о своём? – мать хлопнула руками и закатила глазами, после оперлась на стену. – Куда это переведёмся? За сто тридцать километров? Мне же больше нечего делать, чтобы возить тебя туда-обратно!

– Я могу пойти на работу и заработать на комнату.

– Работу? Какую работу? – женщина раздраженно усмехнулась. – Ни образования, ни ума! Какая тебе работы, Элис? Что опять в школе случилось? Опять на Джоша накинулась?

Этот вопрос добил её. Губы изогнулись в продолговатой волне. Истом не смогла сдержать слёз при маме. Как всегда.

– Я хочу, чтобы ты поддержала меня! Хотя бы раз! Ты моя мать! Выслушай меня хотя бы раз!

– Я не собираюсь идти в школу и разбираться! Опять выслушивать какая ты плохая? Одноклассники тебя снова задирали? За дело значит! Что я тебя, Элис, не знаю что ли? – взмахнув руками, она словно отмахнулась от проблем дочери и ушла в коридор, бросив напоследок. – Ты не маленькая, разбирайся сама!

– Они обосрали мой портфель! – зарычала Истом, помчавшись за мамой и уронив вешалку. Она с грохотом повалилась на пол, разбив вазу с букетом роз. Только сейчас заметив цветы, Элис вспомнила, что у мамы день рождения. – Они в следующий раз мне на голову насрут, мне тоже это стерпеть?

– Ты меня, конечно, прости, но я думаю, что выпускники школы не занимаются такой дурью, – встряла в ругань Ирис, сжав пальцы в замок и выпрямившись перед ворвавшейся на кухню Элис. – Ты видела, как твои одноклассники это делали?

– А что вы имя своего сынка не произносите? Он урод, и что-то мне подсказывает, что это наследственное!

За спиной Элис показалась мать с чемоданом, который в мгновение повалился на пол. Лира схватила дочку за волосы и вытянула из кухни. Она визгливо вскрикнула, но тут же выпуталась, отпихнув мать.

– Отрезать бы тебе язык! Бессовестная! Уйди с глаз моих! Дай хоть день отдохнуть от тебя! Решила единственный день рождения в компании подруг провести, а тебе нужно и это испортить! Ты всё решила испортить в моей жизни?! Проваливай! Ты же такая хорошая, найдёшь, где переночевать!

Элис ладонями сжала глаза так, словно хотела вырвать их и бросить матери вместе со слезами. Отпихнув её, девушка растворила нижний ящик комода в прихожей, проверила, свой ли паспорт взяла, схватила ручку чемодана и выбежала из дома. За ней громко захлопнулась дверь.

Пройдя почти километр машинально, заливаясь слезами, она незаметно для себя шептала вновь и вновь, что она могла бы сделать одноклассникам, как могла бы отомстить Джошу и оскорбить его мать. Проезжавшие мимо водители тревожно оборачивались, глядя на полусумасшедшую. Начался снегопад. Девушка продолжала идти.

Истом до последнего мгновения оттягивала момент, чтобы посмотреть, чем же чемодан наполнен, однако смогла заняться этим лишь тогда, когда нашла себе ночлег.

В тёплом подъезде раздался звон раскрывшейся молнии. В чемодане лежала пара тёплых вещей, немного денег и зимние кроссовки.

«Забросила всё, что под руку попалось? Прекрасная мать. Чтоб им подавиться её днём рождения!».

Элис гневно дёрнула молнию чемодана, наполовину закрыв его. Плюхнувшись как на какой-то царский трон, девушка не сразу заметила, как из чемодана, посвистывая, выходил воздух.

Где-то на задворках сознания она мыслила рационально: благодарила жителей за то, что те не выходили и не беспокоили её и не без того загнанную душонку.

Она поняла, что всё шло либо к тому, чтобы её продолжали унижать, изощряться над ней всеми возможными средствами, либо к тому, где она сейчас. В подъезде. Одна. Не знает, что делать, не знает, куда идти. В ответ на эти вопросы Элис мысленно шептала: «Сейчас проплачусь и буду идти дальше». Но она и не прекращала плакать, лишь делала это тише, будто давая шанс ночной тишине усыпить себя. Во время истерики Элис потеряла счет времени. Слёзы, пролитые за день, забрали слишком много сил. Ей хотелось спать.

Несколько жителей первого этажа, увидев в глазок двери трясущуюся в слезах фигуру, больше не были заинтересованы в причине шума и ушли спать.

Элис заклевала носом, со свистом вздыхая и изредка рефлекторно подрагивая пальцами левой ноги, так мозг проверял в жизнедеятельность хозяйки. Ночную тишину, гнетущее спокойствие и сон девушки прервал оглушительный гром, словно разверзнувший землю под ногами. Ошеломляющий громовой грохот оказался глухим выстрелом для беззащитных ушей. Истом ошарашенно подскочила и, в панике разлепив глаза, огляделась. Осознав случившееся, она спокойно выдохнула.

«С каких пор у нас гром в снежную осень?..» – поежившись и отогнав спросонья противных мурашей на коже, заглянула в телефон. Уже за полночь.

В подъезд ворвался мужчина, лет сорока трёх, с глубокой щетиной и тёмными мешками под глазами. Очередной раскат грома остановил его в проходе. Он держал деревянную дверь открытой, не зная, кому уделить большее внимание. Заметив неизвестную девушку, ночевавшую в подъезде, он смотрел то на неё, то за собственную спину, на улицу. Мужчина молчал, не издавая ни одного звука, кроме поправлений сумки на плече. Элис замерла на месте. Казалось, что все люди, вся природа спрятались в тишине, чтобы их не заметило нечто опасное, противоречащее естественному ходу вещей, как этот гром.