Текст книги "Сюжет из подвала"

Интермедия

«Я – артист-горемыка»;

«Кобылок надоело таскать»;

«Я вложил в твою неблагодарную душу все силы, а что получаю взамен?»;

«Я вижу тебя насквозь»;

«Поэзию читать надо»;

«В твоих глазах я читаю одичалость по мужскому телу»;

«Других тел в наличие не было»;

«Я взял тебя на поруки»…

Из всех возможных щелей в глаза Арины назойливо лез хозяин этих слов, мужчина с пепельной шевелюрой и насмешливым взглядом серых глаз. Мягкий, пушистый, дымчатый…. И не знала незабудка Арина, что данному искушению лучше поддаться, чем вот так мучиться. Но она все-таки продолжала бороться. Сама с собой.

Часть четвертая
Развязка

Глава 1

7 часов утра 15 мая третьего тысячелетия. Через две недели начнется лето, и Москва загудит, запоет, закружится в веселом вихре, и ничто не сможет омрачить эту самые прекрасную пору в древнем первопрестольном граде. Что может сравниться с сиянием золотых луковиц церквей на фоне синего неба, прохладным ветерком и жаром июльского раскаленного асфальта, который вечером остывает, наполняя воздух ночной свежестью? Даже щедро сдобренный грохотом грузовиков проспект Мира становится островком радости и несмолкающего смеха, звучащего из множества открытых прямо на тротуаре кофеен.

Но до этого еще ровно две недели, в течение которых нашим героям предстоит распутать узелок таинственных событий, фантастических и реальных, скорбных и счастливых, но равноценно важных, ибо они все расставят по своим местам.

Майский день вдарил Арину по всем правилам своей нежности. Сначала бесстыдными солнечными лучами, врывающимися сквозь оконное стекло, а потом маревом навязчивых мыслей. Тревожных. Трепетных. И было о чем задуматься Арине. Сегодня вечером она представляла мазурку и должна была сделать это достойно. Не сбиться, не оступиться, не подвести и в результате своих ошибок не исчезнуть снова, как тогда. Страха не было. Был ужас. Но ужас этот был сладостный, ибо с каждой минутой он приближал исполнение заветного желания.

Надо сказать, что после нескольких занятий с Ветровой Арина почувствовала в себе перемены. Спесивость премьерши оказалась простой защитой от внешних посягательств на ее положение. На деле Ирина Евгеньевна оказалась добрым и чутким человеком, умеющим понять внутренний мир своего подопечного. Первое занятие было неудачным. Арина дулась, нарочно не хотела выполнять движения, излишне напрягалась или расслаблялась, совершенно не понимая, что от нее требуется. Но Ветрова продолжала возиться с непокорной ученицей, не обращая внимания на ее откровенные капризы.

– Алейникова, – тихо, но строго сказала Ветрова. – Хочешь ты этого или не хочешь, но я все равно заставлю тебя делать так, как мне нужно. А свои страсти по Славину оставь дома на подушке. Тема, конечно, серьезная, но поверь, у нас еще будет время ее обсудить. А сейчас иди домой и отдыхай.

– Спасибо, Ирина Евгеньевна, – дрогнувшим голосом сказала Арина. – Завтра я буду стараться изо всех сил.

– Не только постараешься, но и сделаешь!

Так оно и вышло. На следующее занятие Арина с полуслова понимала своего педагога, а уже через несколько репетиций Андрей Сергеевич, посмотрев на успехи Арины, дружески похлопал ее по плечу и сказал:

– Станцуешь ты эту мазурку.

Сейчас, за утренним кофе, Арина медленно прокручивала в сознании предстоящий день. От раздумий ее отвлек телефонный звонок. Даже не посмотрев на номер абонента, Арина взяла трубку.

– Алло?

– Привет, это Славин.

– Привет, – растерянно ответила Арина, прижимая трубку к уху. Глуховатый голос Славина начинал волновать ее.

– Как поживает «мазурка»?

– Спроси об этом Ветрову.

– Значит, ты приписываешь свои успехи только ей? – вздернулся Славин.

– Пожалуй, да. Она сумела найти ко мне подход.

– У тебя мозги есть, Алейникова?

– Как у всех людей.

– Значит, нет.

– Что поделаешь? – парировала Арина.

– Я потратил на твое одеревенелое тело два месяца своего здоровья, а Ветрова справилась за две недели? Где твоя благодарность?

– Я уже оплатила счет.

– Ах, вот ты о чем…

– Собственно между нами ничего не произошло. Так, побаловались и хватит, – заиздевалась Арина.

– Значит, вот как ты расцениваешь наши отношения?

– А как мне их расценивать?

Наступила пауза. Славин не знал, чем крыть, хотя во всех ситуациях держал про запас козырную карту. Однако сейчас у него на руках остались одни шестерки. Осознав свое положение, Славин смягчился и решил сыграть в поддавки.

– Ты меня не так поняла, Арина. Я звоню не для того, чтобы ругаться с тобой.

– А для чего?

– Мне просто обидно, что Ветрова перехватила мою инициативу и теперь занимается с тобой. И потом как же наш номер «Навстречу весне»?

– Андрей Сергеевич сказал, что с этим надо повременить.

– Что?! – взревел Славин. – Да он сам, затаив дыхание, смотрел на твою «бабочку» тогда два с половиной месяца тому назад!

– Поговори с ним сам.

– Я с ним не то, что поговорю, я ему репу начищу старому…. Прости, Арина. Вырвалось.

– Ничего.

– А Ветрова тоже плетет интриги?

– Ничего она не плетет. Занимается со мной, а о тебе вообще не говорит.

– Я сегодня с ними разберусь, – заявил Славин. – А если не согласятся на мои условия, то уйду из вашего занюханного театра!

– Ха-ха-ха!

– Чего ты ржешь?

– Я смеюсь, потому что ты повторяешь мое выражение. Лучше научись сдерживать свои чувства, и люди потянутся к тебе.

– Не учи меня жить, Алейникова.

– Леша, уже восемь часов. Давай кончать перепалку, а то опоздаем.

– Подожди…. Знаешь. Арина…

Но на экране его навороченного мобильника загорелась надпись: «Звонок завершен».

– Блин! – выругался Славин.

«Черт!» – рефреном подумала Арина. «И все-таки он не принц из волшебной сказки». «Ведет себя почти так же, как мой муж после пяти лет совместной жизни. Ладно, пора собираться, а то опоздаю и не видать мне мазурки, как своих ушей».

Положив все необходимое в рюкзак, Арина надела куртку и вышла на улицу. Майский день уже «не вдарял», а нежно гладил ее щеки, заставляя улыбаться и вдыхать весну. После разговора со Славиным настроение у нее явно улучшилось.

«И все-таки Лешу можно понять», – думала Арина, открывая дверь служебного входа в театр. «Хоть он и часто срывался, но за два месяца хорошо встряхнул меня и не только на работе. Конечно, теперь ему обидно, что все его труды приписываются Ветровой. Но благодаря ее стараниям, теперь я чувствую себя уверенно, а вот с Лешей расслабиться было трудно. Потом этот его неожиданное вторжение на Пасху…»

И Арина улыбнулась.

– И чему это мы так улыбаемся? – раздался знакомый, издевательский голос.

Арина подняла глаза и вздрогнула. Тот, о котором она думала, стоял перед нею и горько ухмылялся. Вид у него был унылый и помятый. И куда только подевался этот безукоризненно одетый денди с тростью? Его пепельная шевелюра утратила свою пышность, и волосы сальными прядками торчали в разные стороны. Глубокие мешки под глазами говорили о том, что он проводит бессонные ночи или его душу терзают мрачные мысли. Одет он был в простую байковую рубашку и джинсы.

– Прости, – ответила Арина. – Я только что думала о тебе и вдруг ты вот так незаметно нарисовался…

– Ты думала обо мне? – спросил Славин, и в голосе его зазвучали напряженные нотки. – Надеюсь, думала хорошо?

– Да, я считаю, что у тебя есть все основания для обиды.

– О, это что-то новенькое. В нашей бледной незабудке проснулось чувство справедливости! Так-так, продолжай… – по своему обыкновению съязвил Славин.

– Я не понимаю, что ты от меня хочешь? – серьезно спросила Арина. – Я не принижаю твоих заслуг. Но Ирина Евгеньевна тоже помогает мне.

– А не много ли тебе нянек?

– Достаточно! – не выдержала Арина. – И потом я не виновата в том, что Андрей Сергеевич принял такое решение.

– Но ты могла отказаться, – быстро сказал Славин.

– Как?

– Сказать простое «нет». Тебе это не приходило в голову?

– Нет. Я привыкла делать то, что мне говорят.

– В этом ты вся, Алейникова! Бесхребетная ты баба! Вот Джулия совсем другая!

– Причем тут Джулия? – взметнула незабудки Арина.

– Догадайся с трех раз! Слабо? – процедил Славин.

И развернувшись, он взмыл по ковровой лестнице, оставив остолбенелую Арину стоять и судорожно сглатывать один ком обиды за другим. «Не надо было его допускать до себя», – наконец выдохнула Арина, видимо, вспомнив, подростковые напутствия своей матушки и совершенно забыв, что с таким подходом жизнь на земле остановилась бы навсегда.

– Алейникова! Алейникова, ты плохо слышишь?

Арина обернулась и увидела, что у стойки дежурного стоит Ветрова с фиолетовыми от гнева глазами. Да, именно фиолетовыми! Когда она сердилась, ее синие глаза начинали стрелять, словно молнии, и становились именно такого цвета. Но как она была хороша, в узком красном костюме и черных туфлях на высоких каблуках! Ее черные, закрученные в тугой узел волосы, подчеркивали длинную линию шеи, которую украшали коралловые бусы.

– Простите. Ирина Евгеньевна. Я что-то совсем замечталась.

– И я даже знаю, о ком, – ввернула Ветрова. – Иди немедленно в класс и постарайся не думать о своем Дон Жуане. Он этого не стоит. Потом у нас с тобой репетиция, где мы должны отработать еще несколько движений. А вечером – спектакль, где ты должна показать себя.

– Простите, Ирина Евгеньевна, – извинилась Арина и опрометью побежала вверх по лестнице.

От любой даже самой любимой работы всегда устаешь, в особенности, если тебе в течение многих лет приходится, как машине, делать одно и то же ради редких минут настоящего счастья. Бывает, что работа настолько выматывает, что хочется забыть все, поменять профессию или просто ничего не делать, созерцая мир и живя чужой жизнью. Как часто мы бываем не в духе из-за пресловутых магнитных бурь, недомоганий, мрачных мыслей и просто дурного настроения…

В театре сегодня был именно такой день. Педагог неистовствовал, артисты закусывали губы, чтобы не наговорить гадостей, а аккомпаниатор Виктория Львовна постоянно ошибалась, что было совсем не свойственно этой солидной даме.

– У меня голова раскалывается от этих магнитных бурь! – в сердцах пожаловалась педагог. – Все свободны! Занятия окончены! И проветрите помещение!

Наполненный испарениями воздух разразился общим вздохом облегчения. Кто-то тихо смеялся, кто-то тер натруженные ноги, многие спешно шли в буфет, чтобы поболтать за чашечкой кофе, а заодно и немного расслабиться перед вечерним спектаклем.

В буфете Арина увидела Славина, который что-то горячо обсуждал с Андреем Сергеевичем и Ветровой. Если директор и премьерша вели себя подчеркнуто сдержанно, то Славин сверкал глазами и отчаянно жестикулировал руками, пытаясь что-то доказать.

Стараясь не смотреть на них, Арина изо всех сил напрягала уши, но так и не могла разобрать, о чем они спорят. Ей очень хотелось быть темой подобной жаркой дискуссии и хотя бы услышать свое имя, но это было сложно, ибо она сидела за самым дальним столиком.

Выпив кофе, Арина встала и направилась к двери.

– Постой, Алейникова! – услышала она голос Андрея Сергеевича.

– Да. Андрей Сергеевич.

– Ты что, чужая? Примостилась где-то в уголке и делаешь вид, что не замечаешь нас?

– Нос задирает! – ввернул Славин.

– Не надо за меня отвечать! – возмутилась Арина. – Я села там, где было свободное место. А если я была вам нужна, то могли бы позвать меня.

– Я же говорил, что у нее невыносимый характер, – вздохнул Славин и в упор посмотрел на Арину.

– Я…

От ярости у Арины перехватило дыхание, слова забулькали где-то на подступах к языку, а «незабудки» из голубых превратились в оловянные.

– Ты что не видишь, что он тебя провоцирует? – расплылась в улыбке Ветрова. – Иди в класс и жди меня. А мы еще здесь посидим и кое-что обсудим.

– Надеюсь, что не меня, – несколько надсадно ответила Арина и направилась к выходу.

– Считает себя… – начал очередную тираду Славин.

– Заткнись, – тихо сказал Андрей Сергеевич.

Глава 2

– Никогда не надо рубить с плеча, – услышала Арина позади себя мягкий женский голос.

Разогреваясь у станка, она не заметила, как в класс слегка постукивая каблучками, вошла Ветрова вместе с аккомпаниатором, высоким худым мужчиной с бледным лицом, острой бородкой и газетой под мышкой.

Арина вытерла пот со лба и вопросительно посмотрела на Ветрову.

– Да, да. И еще надо иметь чувство юмора и не воспринимать всерьез шутки.

– Это глупые и оскорбительные шутки, – обиделась Арина.

– Ты так реагируешь, потом что неравнодушна к Славину.

Арина метнула взгляд на Ветрову, которая хитро улыбалась своими вкусно намазанными губами. Похоже, об отношениях Арины и Славина знал весь театр или произошло еще хуже: вдоволь наговорившись, они уже прошли этот этап и ожидали развязки, желательно в шекспировском варианте.

– Почему вы так считаете? – осторожно спросила Арина.

– Милая моя девочка, подобные вещи хорошо видны со стороны. Славин глаз с тебя не сводит и цепляется, потому что ты ему нравишься. Только он боится себе в этом признаться, а ты отказываешься ему помочь.

– Вы ничего не знаете, Ирина Евгеньевна. Все гораздо сложнее.

– Это ты все усложняешь, Арина. Ведь своими издевательствами он просит тебя сделать первый шажок навстречу и все, – улыбнулась Ветрова, садясь на скамейку. – Давай, поговорим немного.

– А как же занятия? – удивилась Арина.

– Считай, что урок уже начался. Давай, садись, не стесняйся, – мягко сказала Ветрова и для пущей наглядности похлопала ладонью по деревянной скамейке.

– А если аккомпаниатор нас услышит?

– Не услышит. Он читает газету.

И действительно, за роялем была видна только развернутая газета, за которой спрятался аккомпаниатор, поглощенный какофонией последних новостей.

– Я давно наблюдаю за тобой, Арина. Признаться, когда Андрей Сергеевич попросил меня поработать с тобой, я отказала ему. Во-первых, занятость, во-вторых, твой несносный характер.

– Что такого плохого у меня в характере?

– Ты казалась мне избалованной и капризной. Подумать только! Мало того, что ее взяли обратно в театр, да еще приставили столько нянек! Мне не хотелось возиться с тобой, тем более что твои отношения со Славиным были очевидны.

– Вы не могли этого знать, – процедила сквозь зубы Арина.

– Я знаю.

– Откуда?

– От одной темноглазой дамы, которая приходила к нам в театр.

– Опять эта писака! Вечно лезет, куда не надо! Стерва! – в сердцах выругалась Арина.

– Что она вам сказала?

– Да ничего. Успокойся. – И Ветрова дружески похлопала Арину по плечу. – Я просто догадалась по ее реакции.

– Тогда понятно, – пробормотала Арина, про себя подумала:

«Славин – подлец. Он назначил свидание этой Джулии у меня квартире на Пасху, а потом хамски справил свои мужские нужды. И я опять жертва!»

– Перестань быть жертвой! – прочла ее мысли Ветрова. – Кто-то в детстве на тебя сильно давил, и ты потеряла уверенность в себе. Не думай, что твой уход из театра произошел из-за личной драмы.

– Вы имеете в виду мое расставание с мужем? – спросила Арина.

– Да. Этот твой бывший поклонник или муж (мне все равно, как он называется) просто отомстил тебе.

– Значит, он меня не любил?

– Почему? Любил. Но это была больная любовь.

– Я не понимаю, – заморгала глазами Арина.

– Мужчина всегда отомстит женщине, которая выше его. А градус мести зависит лишь от моральных качеств. Вот ты и получила.

– Ничего себе!

– А ты ведь способная. Я только сейчас поняла, до какой степени обстоятельства не дали раскрыться твоему дарованию.

– Почему вы раньше не сказали мне об этом, Ирина Евгеньевна? Ведь мы знаем, друг друга много лет, – дрожащим от слез голосом сказала Арина.

– Мы никогда не были с тобой близки, и потом я не ясновидящая, чтобы на расстоянии понять человека. Сначала я видела в тебе конкурентку. Уж прости меня за правду, но это так. Потом ты как-то стала хуже танцевать, ходила угрюмая и отрешенная, пока вообще не покинула сцену. Ну, зачем мне вмешиваться в твои дела? Андрей ничего мне не говорил. Ну, ушла и ушла. Бог с ней. Твое неожиданное возвращение и желание работать вызвало больше интереса. Я даже не знаю, что подвигло тебя на такой поступок. Знакомство со Славиным? – И Ветрова снова хитро улыбнулась.

– Ха-ха-ха! – расхохоталась Арина. – Похоже, мне не уйти от этого героя!

Весело посмотрев на Ветрову, Арина сказала:

– Славин здесь совершенно не причем. Меня подвигли совершенно иные обстоятельства, но о них я умолчу.

– Как знаешь. Честно говоря, мне это не очень интересно. Но твой Славин – темная лошадка. И все обстоит совершенно не так, как ты думаешь.

– А как?

– Гораздо сложнее. И Славин гораздо лучше, чем кажется с виду.

– Вы говорите лучше?! – Арина от возмущения вскочила на ноги и чуть не вцепилась в Ветрову, которая теперь весело хихикала. – Да он обзывается! Называет меня кобылой, дурой, истеричкой!

– Точно влюбилась! Вот бы мне так! – продолжала хохотать Ветрова. Потом ее лицо внезапно стало серьезным. Она пригладила свои лоснящиеся черные волосы, выпрямила спину, встала и вплотную подошла к Арине. – Вот такая ты мне нравишься.

– Какая? – спросила Арина.

– Вздорная, сияющая и с юмором принимающая нашу голубую планету-дурь! Сергей Михайлович! – скомандовала она аккомпаниатору. – Арина! Выходи на середину. Начинаем работать. Не загоняй эмоции, не бойся сделать ошибку и помни ты – не жертва танца! И не жертва мужских причуд! Ты – Арина Алейникова!

Когда занятия окончились, Арина, тяжело дыша, с трудом доковыляла до скамейки и опустилась на сиденье. Пот ручьем катился по ее лицу, шее, плечам. Если бы сейчас в класс вошел Славин и начал бы свой обычный монолог из серии «дура, кобыла, московская выпендрила», Арина просто уснула бы под его бранные переборы, как под колыбельную песню. «Отдохнуть, отдохнуть, отдохнуть…» Все ее мысли сконцентрировались на этом сказочном слове.

– Молодец, – сухо сказала Ветрова и резко направилась к двери. Аккомпаниатор исчез как тайфун вместе со своей газетой, как только услышал слово «занятия окончены», или за секунду до того.

– Ирина Евгеньевна… – страдальчески прошептала Арина.

– Что еще? – раздраженно спросила Ветрова.

– Я не смогу.

– Не сможешь что?

– Станцевать.

– Поскольку с диванами мы завязали и вернулись в театр, у нас остается только одно…

– Что? – встрепенулась Арина.

– Сделать! Сейчас отдохни, а потом беги на репетицию с девочками. И не теряй себя!

Арина устало вздохнула, подложила под спину тенниску и блаженно закрыла глаза.

Ветрова без стука вошла в кабинет Андрея Сергеевича.

– Ну как? – без отрыва от бумаг спросил Андрей Сергеевич.

– Все хорошо, – улыбаясь, ответила Ветрова, садясь в кресло и скидывая туфли. – Не привыкли ноги к каблукам, – хохотнула она.

– Привыкай! Вечного танца не бывает.

– Может, это не про меня.

– Тебя как будто бы не пугает твой неизбежный уход.

– Еще как пугает, – вздохнула Ветрова.

– Поэтому ты пробуешь свой педагогический дар на Алейниковой? – усмехнулся всезнающий начальник.

– Понимаешь, – сказала Ветрова, – переводя разговор на другую тему. – Я была несправедлива к Арине и, несмотря на долгие годы работы в одном театре, совсем не знала ее. У нее психологические трудности, причины которых в ней самой.

– Проснулась, мадам Звезда! Я это знал еще, когда Алейникова пришла к нам в театр.

– Что же сам не помог?

– Потому что я – корпи! У меня нет времени катать ее в колясочке и греметь погремушками. А ты чего молчала? Ты же у нас умница– разумница. Себе-то везде соломку подстелешь. Что же ей подстилку не подложила? А? Знаю я вас, артистов! Думаете только о себе! И плевать вам на ближнего! Да, честолюбие дороже денег и сильней любви, – торжественно закончил монолог Андрей Сергеевич.

– Ладно, не расходись, Андрей, – устало сказала Ветрова и расстегнула молнию на узкой юбке, зная, что Андрей Сергеевич на это не отреагирует, а вернее, просто не заметит.

– Я не ответил на твой вопрос. Я не удерживал ее, потому что был почти уверен, что она вернется.

– Ты еще и ясновидящий! – усмехнулась Ветрова.

– Нет, – мечтательно пропел Андрей Сергеевич. – Просто забитому человеку рано или поздно обязательно кто-нибудь помогает.

– Ты говоришь о Славине? – ловко ввернула Ветрова и в предвкушении интересной беседы забралась с ногами в мягкое кресло.

– Ой! Вот только не надо мне о нем! – скривил гримасу Андрей Сергеевич, словно проглотил горькую пилюлю.

– Что такое? – с деланным удивлением спросила Ветрова. – Ведь тебя распирало от гордости только при мысли, что наш театр словил иностранную звезду!

– Во-первых, он еще прилично танцует и находится в отличной форме, во-вторых…, – Андрей Сергеевич запнулся, подбирая нужные слова, его глаза забегали, словно он боялся наговорить лишнего или вообще хотел замять вопрос. Потом он как-то внимательно посмотрел на Ветрову и сказал искренне и просто: – Славин изменился и не в лучшую сторону.

– На это есть причины, – усмехнулась Ветрова, но Андрей Сергеевич, не поняв намека, продолжал дальше свой наболевший монолог.

– Помнишь, какой он пришел к нам? Красивый, вальяжный, с пышной шевелюрой и иностранными замашками. Словно мужик с этикетки иностранного парфюма.

– Какого еще парфюма? – не поняла Ветрова.

– Как его? «Эгоист», кажется, называется. Точная копия. Девки наши, небось, по нему все иссохли.

– Ты плохо знаешь современных девок, а тем более наших. Они давно просекли, что он бомбит на своем звездолете. Значит, нет бабла! «No money, no honey», – выразительно разведя руками, процитировала Ветрова.

– Тьфу, на тебя! Ты-то хоть мне зубы не заговаривай! Выражайся яснее!

– Языки учить надо, Андрюша. Ездил, ездил по миру, а что толку?

– Сказать, что хотела? – с раздражением повторил вопрос Андрей Сергеевич.

– А то, что девкам сейчас нужны не мужчины, а денежные мешки.

– Я как раз об этом тебе и хотел сказать, только ты меня опередила. Почему прожив за границей столько лет, он даже не скопил себе на приличное жилье?

– Промотал, – просто сказала Ветрова. – Если бы я не контролировала своего мужа, мы бы до сих пор жили в общежитии.

– Кстати, общежитие… Ему предлагали хороший номер с двумя комнатами, но он отказался и предпочитает занимать комнатушку в гостинице «Красные ворота», которая стоит не мало. Чего он там делает?

– Да как ты не понимаешь? Он хочет присовокупиться к старой Москве.

– Странные желания. Ради какого-то сумасбродства лишать себя комфорта. Лежать ночью и слушать, как воет наше неугомонное Садовое кольцо?

Андрей Сергеевич тяжело вздохнул, налил себе воды, жадно выпил весь стакан и откинулся на спинку кресла. Хочешь минералки? – спросил он Ветрову.

– Нет, – ответила Ирина и вопросительно посмотрела на Андрея Сергеевича.

Некоторое время он молчал, созерцая, как за окном, перепрыгивая с ветки на ветку, чирикают шустрые воробьи. Потом, не отрывая глаз от юрких птичек, он продолжил, словно и не было этой несколько затянувшейся паузы.

– Когда он пришел, меня ничуть не смущало его высокомерное поведение, самодовольство и даже некое презрительное отношение к окружающим.

– Не к окружающим, а к Алейниковой, – уточнила Ветрова. – А все это его поведение большей частью наносное. Как впрочем, и его бесконечные костюмчики с модными рубашечками. Мужицкий понт. Когда он забывает, что ему надо выпендриваться, то становится вполне душевным человеком.

– Да какая разница кто, в чем одет? – в сердцах сказал Андрей Сергеевич. Вы, женщины, только и смотрите на одежду! Меня волнует совершенно другой вопрос.

– Что именно?

– Он стал другим.

– Правда? Я ничего не заметила, – несколько фальшиво изрекла Ветрова. Видимо, она тоже начала замечать за Славиным кое-какие странности, но, к сожалению, не обладала достаточной проницательностью и не могли прочесть, что скрывается за внешностью Славина. Серый, пушистый, дымчатый…. Вот почти и все.

«Его душу мучает тревога, а сердце кровоточит от раны, которую нанес самый близкий человек». Так написала Джулия о Славине, которого сейчас пыталось разобрать по косточкам руководство театра, с которым он, будучи приглашенным хореографом, разделял некоторые функции.

– Понимаешь, Ира, – он стал каким-то нервным, надрывным, с больным, блуждающим взглядом. Он словно сбит с толку и стоит на распутье.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась Ветрова. – У него что-то не складывается в отношениях с Алейниковой. Вот и переживает. А она у нас та еще штучка!

– А то я не знаю! – обиделся Андрей Сергеевич. – Да он сразу стал сверлить ее своими тарелками, когда она бледная и безумная ворвалась ко мне в кабинет и срывающимся голосом стала умолять вернуть ее в театр! И Леша взял ее на поруки только из личного интереса. Я пошел на этот эксперимент с «Бабочкой» исключительно по его просьбе. Хотя исполнила она ее вдохновенно. Но техника… Ира!

– Сейчас все стало по-другому. Я сняла несколько проблем, и Арина теперь в средней, но крепкой форме.

– Славин, конечно, старался на совесть…

– Во всех отношениях, – съязвила Ветрова.

– … и через два месяца Алейникову было не узнать, и посему я решил поручить ей «мазурку». Но из-за всех этих непонятностей и нелепиц я подумал, что лучше не портить бал и попросил тебя позаниматься с Ариной. А Славин…. Да что ему вообще надо в Москве?

– Алейникову, – пожав хрупким плечиком, пропела Ветрова.

– Глупости. Это все кошачьи игры.

– Это с какой стороны посмотреть.

– Если бы все было так просто! Он чего-то ищет здесь. Только что?

– Сказочник ты, Андрюша, – сделала вывод Ветрова.

– Меня обсуждаете? – послышался знакомый глуховатый голос.

Славин уже давно незаметно вошел в кабинет и слышал почти весь разговор о себе. Он был как никогда бледен и угрюм.

– Когда тебя что-то бесит, ты всегда надеваешь эту ужасную рубашку, – раздраженно сказал Андрей Сергеевич, ничуть не смутившись присутствием Славина.

– Подслушивать нехорошо, – пропела Ветрова и тут же застегнула молнию на юбке и спустила ноги на пол.

– Зато можно узнать о себе много нового, – дерзко заявил Славин и без приглашения сел на стул.

– Я возлагал на тебя надежды, Славин, – тоном корпи заявил Андрей Сергеевич.

– И что же, я их не оправдал? – сжал кулаки Славин. Его глаза горели оловянным блеском, ноздри вздымались, как у загнанного коня, губы побелели, потеряв свои красивые очертания.

– В некоторой степени, – веско заметил Андрей Сергеевич.

– В какой же?

– Ты плохо находишь контакты со своими подопечными.

– Вы имеете в виду Алейникову?

– И ее тоже.

– Я положил на нее столько сил, – задрожал Славин. – Вы сами сказали, что результат был. Я…

Славин больше не мог говорить. Опустив голову, он замолчал.

– Ну, зачем ты так? – начала заступаться Ветрова. – Не обращай внимания, Леша. – Алейникова – это твоя заслуга. Ну и моя тоже. Немного. – И Ветрова улыбнулась заученной улыбкой примы. – Кстати, она сегодня танцует мазурку.

– Я знаю, – процедил Славин.

– Сейчас Арина отдыхает и ей нельзя мешать.

– А меня, похоже, отстраняют от дел? – гордо встряхнул шевелюрой Славин.

– За что вы меня так не любите, Андрей Сергеевич?

– Темная ты лошадка, Славин, и идеи у тебя безумные. Хочешь переделать балет? Не получится. Здесь все стабильно и на века.

– Глупости, – заявила Ветрова, которая будучи сторонницей экспериментов, редко высказывалась вслух за их осуществление, ибо у Андрея Сергеевича было много сторонников и, наверное, наушников.

– И на том спасибо, – едко заявил Славин и вышел из кабинета.

– Не люблю я эти загадки! – с раздражением сказал Андрей Сергеевич.

– Ты был несправедлив, Андрей, – упрекнула его Ветрова. – Ладно, – вздохнула прима, слезая с кресла, – ты тут можешь продолжать дальше пар спускать, а мне пора работать с этой вашей-нашей Алейниковой.

– Ира!

– Я сейчас не Ира. Я – Ирина Евгеньевна, педагог-репетитор, которой вы доверили столкнуть валун с прибрежных скал.

После столь щекотливой беседы Ветрова вышла из кабинета и с несвойственной ей мельтешащей походкой пошла по коридору, по дороге ничего не замечая и никого не приветствуя. «Что с нашей примой?» – спрашивали друг друга озадаченные служители Терпсихоры. «Смурная какая-то. Никак уходить собралась?». И пошло, и поехало… Приливы, отливы, накаты, раскаты какофонии слов. Но внезапно губы закрылись, голоса затихли, мысли сосредоточились. Словно отрубили их. Загорелись мягким светом лампы, сжался воздух, ушла ненужная суета. Застыл театр перед вечерним действом.

– Вставай, Алейникова! Этак весь спектакль проспишь!

– Что? – спросила Арина, открывая глаза.

– Ты помнишь, что танцуешь сегодня? – гаркнула Ветрова.

– Помню, – встрепенулась Арина.

– Раз помнишь, мигом вставай, беги в буфет, что-нибудь быстро перекуси, а потом мчись на репетицию с девочками. И шевелись! Чего еще?

– Спасибо, – шепнула Арина и по-собачьи уставилась на Ветрову своими незабудками.

– Спасибо будешь говорить своему Славину за завтраком или ужином, а лучше в его харчевне «Красные ворота», хотя там бывали и другие.

– Что?

– Марш в буфет!

И Ветрова грубо, не по-женски схватила Арину за руку, сунула ей сумку и потащила к двери. – И смотри, не подведи! – напомнила Ветрова.

И Арина, забыв про усталость, полетела по вьющемуся пушистой змейкой ковру, вдоль белых стен, через клокочущее и булькающее пространство.

«Только бы сделать, только бы не подвести! И я сделаю, сделаю, сделаю!» – шептала Арина пересохшими губами.

У входа в буфет она, не рассчитав, налетела на мрачного Славина.

– И куда это ты так летишь? – подозрительно просил он.

– Прости, мне надо быстро перекусить, а потом лететь на репетицию, – улыбнулась Арина.

– О, ведь ты сегодня танцуешь!

– Откуда ты знаешь?

– Мне ли не знать такие вещи! – горько улыбнулся Славин. – Пойдем, посидим в нашей отравиловке. – И он, молча, открыл дверь перед Ариной.

– Быстро принесите нам кофе с бутербродами, – приказал он официантке, а то девушке некогда. Совсем забегалась бедная.

Но Арина не слышала его иронии. Улыбаясь, она смотрела на Славина несколько отсутствующим взглядом, который обычно бывает у счастливых людей, сосредоточенных на своей удаче и готовых любить весь мир. От проницательного Славина не ускользнуло ее состояние, и ему стало досадно.

– А ты изменилась, даже похорошела, несмотря на то, что эта интриганка Ветрова гоняет тебя, как лошадь, – съязвил Славин, прихлебывая горячий кофе.

– Я никогда не была страшной! – хохотнула Арина и снова улыбнулась. Ее щеки горели, а в глазах светились игривые огоньки. – А Ветрова вовсе не интриганка. Без нее я бы пропала.

– А как же моя роль в твоей жизни?

– А она была? – шумно работая челюстями, спросила Арина. – У меня теперь начинается новая жизнь, Леша!

– Может, ты еще и мужика нашла? – прищурился Славин и сжал свою чашку так, что его пальца побелели.

– Осторожно, разобьешь казенное имущество! – предупредила Арина. – И придется тебе колымить день и ночь на своем Пежо.