Текст книги "Сюжет из подвала"

«Падший ангел сам убивает своего слугу», – пишет Джулия и в отчаянии стирает эти строчки, потому что не может продолжать дальше.

Вот так и с нашей страной. Какой колдун наслал на нас проклятие, опоил отравным сладкозвучием и ввел в страшное заблуждение, которое разрешилось революцией 1917 года? Ни бедным она не нужна была, ни богатым. Походили в красных шальварах с наганами, поговорили лозунгами, постреляли друг друга, спустили пар, смешали красное с белым, а потом все вернулось на круги своя. И снова перемешались земля и небо, лед и пламя, ангелы и демоны, и мы уже не знаем, где кто. И снова неравенство, снова роскошь и нищета. Страшен падший ангел, ох как страшен!

Но не выдержал и он. Пожрал сам себя. Все смешалось, скрутилось, сломалось, а потом сгустилось в эйфории, которая лишь поставила вопросы, но не нашла на них ответы. Кое-что достигнуто, но многое кануло в неумолимую бездну времени.

Обознались…. Ошиблись…. Пустили поезд под откос, а он все едет и едет, ведомый таинственным проводником. Значит, еще не все потеряно?

А на этих страницах, что бегут по весенней Москве опять появилась женщина в черном одеянии.

Не спеша, проходит она через ворота Пятницкого кладбища, но идет не к церкви, где служится пасхальный молебен, а сворачивает на узкую тропинку, ведущую на старый погост. Женщина подходит к заброшенным могилам и пытается разобрать почти стертые надписи на камнях. Бросает взгляд на свежий холмик, где два месяца тому назад были преданы земле останки Амалии Яхонтовой. Женщина усмехается, потом поворачивает голову и видит рядом надгробную плиту Алексея Илларионовича Яхонтова. Надпись почти стерлась, а вот фотография сохранилась хорошо. Женщина наклоняется над плитой и внимательно рассматривает черты лица рыжеволосого поручика.

– Это он, – глухо говорит женщина, поворачивается и стремительно идет назад по узкой дорожке. Сотрясая зеленые ветки, в синее небо с пронзительным карканьем снова взмывают вороны. Они недовольны, что кто-то в черном нарушил их покой.

Но женщина уже далеко. Она идет по пустынному тротуару, тянущемуся вдоль проспекта Мира, потом сворачивает в переулок, проходит мимо рынка и исчезает за торцом дома, думая, что никто ее не заметил. Но она ошиблась. Глазастая Марька, сразу увидела странную прохожую, а приглядевшись внимательнее, тут же многозначительно хмыкнула, видимо, узнав ее, хотя последняя явно хотела остаться незамеченной. Ничто еще не ускользало от глаз шустрой торговки мартовскими ландышами.

Глава 5

На уже известной уже вам кухне, где разворачивалась психическая атака под названием «Дознание Арины Алейниковой» с целью доказательства ее неадекватности и выуживания фактов для будущего романа, сидела еще одна горемыка, но только детективщица.

Если раньше ее «вагонное купе» было просто бардаком, то теперь это корявое пространство походило на рыбу, которой только что вспороли брюхо, вывалили из нее все внутренности и небрежно перемешали. Уже упали сумерки. Восточное солнце перестало пускать зайчиков по отклеивающимся от стенки голубоватым обоям, и они свешивались, словно грустные, увядшие лопухи. На полу валялись скомканные листы бумаги с перечеркнутыми фразами, рисунками и невнятными каракулями. Еще вчера сложенные стопочкой книги, теперь были разбросаны по всем углам. Две из них, заляпанные чем-то красным (верно, кетчупом), лежали на плите среди заскорузлых остатков пищи (верно, жареных яиц). Рядом в мойке возвышалась гора немытой посуды, при виде которой опускались руки, и хотелось бежать без оглядки туда, где люди, отмывши до блеска свои большие и маленькие квартиры, чокаются пасхальными яйцами, попивают игристое вино и вкушают сладкие куличи. Но здесь ничего этого не было. Вспоротая рыба есть вспоротая рыба.

Джулия сидела за кухонным столом и в отчаянии грызла карандаш. Экран компьютера назойливо мигал, то выключая, то вновь высвечивая написанный накануне текст:

«В эту темную ночь на гребне мрака, который уже закончился и перешел в новый день, во мне родились прекрасные идеи, а душа впервые за много времени горела огнем. Вокруг меня спал наш усталый город после шумного и безумного дня. Только висевший за окном старый фонарь слушал, как льется моя песня, которая заставляет трепетать душу и сердце. Я нашла это!» – вслух прочитала Джулия первые строчки своего романа.

– Да ничего я не нашла! – воскликнула Джулия и с отчаянием бросила на пол, лежащий на столе, рыжий парик.

Работа не шла. Удачно написанная фраза так и не нашла своего продолжения, а зависла в воздухе, словно тот самый качающийся за окном старый фонарь. Герои неподвижно стояли и вопросительно смотрели на Джулию, которая сломала все мозги, чтобы придумать хоть какой-то сюжет. История застыла.

«Из чего сплести связный рассказ?» – думала Джулия, глядя на окружающие предметы. «Из растаявших снежинок, сигаретного дыма или пламени свечи? Пожалуй, это можно, но не сейчас, когда между мной и миром моих героев стоит невидимая стена. И образ-то пока только один. Эта запутавшаяся в себе Алейникова со своей Амалией Яхонтовой!»

Потыкав карандашом в белый лист бумаги, Джулия написала несколько предложений, потом с яростью зачеркнула их и в изнеможении откинулась на спинку стула, как будто закончила второй том «Войны и Мира». Потом она встала, закурила сигарету и подошла к окну.

«Ну почему ко мне не является никто, даже призраки! А для этой Арины, похоже, открыт весь мир! Два месяца тому назад утром после моего ночного допроса она в джинсах и кроссовках куда-то рванула, а потом возвратилась вечером усталая, как выжатый лимон, но возбужденная и счастливая. После этого она стала рано уходить и поздно приходить. И где она только бывает? Наверное, нашла себе работу в каком-нибудь варьете и не надо ей писать никаких романов!» – с раздражением думала Джулия.

За окном начало смеркаться, и висевший за окном старый фонарь замерцал беспомощным светом. Затушив сигарету, Джулия, наконец, оглядела свою «вспоротую рыбу». Сначала она немного удивилась, но потом встрепенулась и заявила вслух:

– Эконом есть эконом! Зато спальня у меня супер люкс в стиле евро премиум! А мое красное одеяние, – и Джулия игриво приподняла пропитанные грязью и потом, полы своего халата, – делает меня дамой с изюминкой.

«Дамой с присвистом», – сказал бы ей Славин, если бы находился рядом, но его не было. В данный момент, он расслаблялся в квартире напротив и, удобно устроившись на узком диванчике, опрокидывал одну рюмку за другой.

«Хватит», – решила Джулия. «Завязка классная, и Алейникова все равно – моя главная героиня. Только вот что о ней конкретно писать? Девка уж больно пресная».

И Джулия задумалась. Серьезно. Шататься ночью по коридорам дома и вживаться в образ тоненькой и голубоглазой Арины была затея невозможная и рискованная. Разница между Ариной и Джулией была настолько велика, что последнюю могли просто не понять. Да еще и этот всезнающий Лука со своей гармошкой мог свалиться в любое время и все испортить, ибо судя по всему, он уже давно начал свою подрывную деятельность.

«Значит, буду писать с натуры, в режиме реального времени и сама стану одним из персонажей своего романа», – решила Джулия.

– Отлично! – и горе-детективщица смачно хлопнула себя по боку.

Следующим ее восклицанием было междометие «ой», потому что в кармане она снова нащупала дополнительное орудие своего труда, металлическую игрушку с магазином и патронником.

Вытащив из кармана оружие, она сначала недоуменно уставилась на него, потом улыбнулась и сказала:

– В романе уже во второй раз появляется пистолет, значит, в третий раз он непременно должен выстрелить!

Для пущей наглядности Джулия возвела курок в воздух и, прищурившись, нацелилась на столь понравившийся ей уличный фонарь, но пожалела старика и снова сунула игрушку в карман. Долго стояла Джулия, размышляя над сюжетом, но по ее лицу было видно, что новых идей не появлялось, а вдохновение растворилось в заплесневелом запахе лестничных пролетов.

«Кто же мои герои? Девушка, которая слилась с прошлым, а когда оно показало кончик своего носа, то поджала хвост и испугалась каких-то духов, дворник-бесогон и загадочные танцы погибшей балерины в только что купленной квартире. А ведь я не смогла доказать, что Амалия Яхонтова – это плод больного воображения Алейниковой. Вышла нестыковка, которую я замяла. И…»

Вдруг судорога исказила лицо Джулии. Казалось, еще немного и эта циничная женщина заголосит как простая, деревенская баба. Разом побледневшая, с испариной на лбу, она бросилась к пыльному бюро, открыла ящик и сказала кому-то неизвестному:

– Как я могла забыть про тебя? Прости, это все вино и одиночество! Теперь я знаю, что доведу историю до конца! Боюсь, что эта Амалия Яхонтова действительно существовала и приходила сюда! Итак, начинаем! Так, продуктов у меня нет, поэтому пойду-ка я к этой Алейниковой и разживусь чем-нибудь съестным. Все-таки сегодня праздник. Если конечно, эта пава дома, – решила Джулия и как была в грязном халате и шлепанцах, так и отправилась в гости к своей героине, благо ее дверь располагалась прямо напротив. Нужно было только пересечь холл.

Прошлепав по растрескавшейся красно-желтой плитке, Джулия подошла к уже известной нам персиковой двери и позвонила.

– Заходите, открыто! – раздался глуховатый мужской голос. – Мы проветриваем.

«А вот этого я никак не ожидала», – встрепенулась Джулия, машинально запахнула халат, поправила сползшие на нос очки и всей пятерней провела по своим коротеньким волосенкам.

Тихо толкнув дверь, она сразу очутилась в гостиной, с небольшим углублением для кухни. Через открытое окно плавно струился сумеречный свет, а в воздухе стоял млеющий запах можжевельника. Сцену, которую она увидела, была живописная и немного раздражающая.

«Сразу видно, что актеры», – прошипела про себя Джулия, и в душе позавидовала этим еще молодым людям, которые, судя по всему, отдыхали после того, как дружно предались чувственным наслаждениям, которые эта горе-детективщица могла воткнуть только в строчки своих романов.

В углу мерцал электрическим светом голубой камин, рядом с которым, прямо на ковре возлежала Арина, одетая в коротенький, отороченный кружевом сиреневый халатик. Вытянув свои длинные, красивые ноги, она была похожа на уставшую нимфу, которая прилегла отдохнуть после игр и шумного веселья. Арина томно созерцала стоящий на полу бокал с вином. В ее позе чувствовалось умиротворение. По правую сторону от камина, на маленьком диванчике полулежал по пояс обнаженный Славин в приспущенных джинсах и поигрывал висевшим у него на шее старинным медальоном. На полу стояла недопитая бутылка коньяка. Джулия видела только его вытянутые стройные ноги, да сбившиеся на затылке пушистые клочья пепельных волос, но и этого было достаточно, чтобы заполнить дурманом все пространство комнаты, в которой витал дух любви, начало любви или просто так…. В общем, Джулия все поняла.

«Вот он, герой– любовник, поэт, воин, грешник, гроза женщин всех возрастов и народностей. Из-за таких, как он, разбиваются сердца, рушатся судьбы, падают династии и рождаются красивые дети. В общем, вполне достойный персонаж для моего романа», – решила Джулия. «Да еще и с медальоном на шее! Пижон!» – поморщилась она.

Однако этой оттягивающейся по полной программе парочке было совершенно все равно до «кнопки авантюр» какой-то невзрачной очкастой бабы средних лет, в грязном халате и стоптанных домашних тапочках. Они отдыхали после праведных трудов на поприще искусства.

– Что это вы, Джулия, вид переменили? – не поворачивая головы, спросила Арина, растягивая и смакуя гласные.

– Меня зовут Юлия Николаевна, и попрошу называть меня только так.

– Ха-ха-ха! – рассмеялась Арина и отпила глоток вина. – А где же ваш роскошный рыжий парик? – ехидно спросила она и, сев по-турецки, уставилась на Джулию.

«Выпедривается перед своим идальго, фря голубоглазая», – подумала Джулия, а вслух сказала:

– Мой парик не имеет к вашей истории никакого отношения.

– Какая там еще история? – буркнул Славин.

– Понимаешь, Леша, эта мадам …

– Юлия Николаевна! – резко прервала ее Джулия.

Сделав головокружительный крендель ногами, Арина плавно легла на бок и, вскинув обнаженную ногу, изрекла, четко выговаривая слова:

– Для меня, вы, всегда будете грязной мадам, которая ночью завлекла меня в свою пещеру!

– Девочки, вы что, с ума сошли? – воскликнул Славин. – О чем вообще разговор?

– Понимаешь, Леша, ночью она затащила меня к себе.

– По ночам надо спать! – пошел в атаку Славин, переходя на свой обычный скандально-менторский тон. – У тебя с утра класс, потом репетиции, потом…

– Леша… – взмолилась Арина!

– Я уже сорок лет «Леша»! – заявил Славин. – А ты нарушаешь режим и если…

– Я ничего не нарушаю. Это было еще до того, как я вернулась в театр.

– А.… Тогда понятно, чем вы тут занимались, – сделал вывод Славин и для успокоения нервов допил остатки коньяка.

«Значит, мой допрос не прошел даром, и эта фифа послушалась голоса разума. Она вернулась в театр, или ее взяли обратно. Отлично. А этот идальго, видимо, тоже балетный. Наверное, ее партнер. Жаль, что у меня нет с собой блокнота, а то вернусь домой, и все забуду», – с досадой подумала Джулия.

– Понимаешь, как-то ночью я вышла в холл…

– Зачем?! – снова вспыхнул Славин и сел на диване.

Теперь Джулия отчетливо видела его широкое лицо, нервно подергивающиеся скулы и серые лучистые глаза, которые сейчас сияли праведным гневом на непослушную Арину.

– У меня была бессонница.

– Теперь понятно, – как-то безнадежно сказал Славин. И исчез куда-то мягкий, пушистый, дымчатый… И на глазах превратился в потасканного суровой жизнью кота, случайно оказавшегося на одной из помоек первопрестольной, где все уже съели и даже обгрызли углы, чтобы неповадно было остальным. И чего ему вообще было нужно здесь, в гудящей и вечно куда-то летящей Москве? Может быть, Арину? Но слишком много таких Арин затесалось в первопрестольной…

– Да, – подтвердила Джулия. – И я решила ей помочь.

– А вы тоже бродите по ночам? – прищурившись, спросил Славин.

– Да, по долгу службы, – строго ответила Джулия.

Как ни странно, этот уклончивый ответ вполне удовлетворил ушлого Славина, и в знак согласия он кивнул головой.

– Да она бродила по коридорам в рыжем парике, размалеванная, как языческая статуя, да еще с бокалом вина в руке! – не выдержала Арина.

– Ну и что? – ничуть не удивился Славин. – Ради работы козлом сказать будешь, да травой стелиться! Правда, Юлия Николаевна? – улыбнулся он и впервые посмотрел на Джулию, которая от дерзости его бьющих серыми лучами глаз, скромно потупила взор. – Я могу звать вас просто Джулия? – вежливо спросил Славин.

– Конечно. И вам, Арина, я тоже разрешаю обращаться ко мне именно так.

– Спасибо, – сквозь зубы процедила Арина, понявши, что ее попытка предстать перед Славиным попавшей в логово зверя женщиной-мученицей потерпела неудачу. Вместо этого разговор потерял весь пафос, перейдя с белых клавиш на черные диезы и бемоли вдрызг расстроенного пианино. К сожалению, вся гамма наших чувств может быть описана именно так: ни черное, ни белое, а какое-то серое, расплывчатое, половинчатое и непонятное. Совсем, как Славин.

– Ну и что было дальше? – спросил Славин. – В чем ты обвиняешь Джулию, которая приютила тебя, чтобы развеять бессонницу?

Арина уже открыла рот, чтобы рассказать про найденный и обезвреженный ею пистолет, но во время смолчала.

– Она…она…допрашивала меня, – наконец выдавила из себя Арина.

– Я вас не допрашивала, а пыталась развеять ваши страхи. Ведь к вам являлись какие-то духи, верно? – спросила Джулия.

– Верно.

– Какие там еще духи? Ты в своем уме, Алейникова? – обрушился на нее Славин.

– Я…, – начала оправдываться Арина. – Мне могло просто показаться…

– Что я и пыталась ей доказать, используя научные методы и некоторые психологические приемы, – погано улыбаясь, объяснила Джулия, которая теперь ощущала свой триумф над этой длинноногой и голубоглазой цаплей.

– А может, ты ширяешься в одиночку? – продолжал копать Славин. – Отвечай! – заорал он.

Опустив глаза, Арина, молча, сидела на полу, не в силах произнести ни слова.

Тогда Славин встал, подошел к Арине, схватил ее за руки, поставил на ноги, грубо схватил за подбородок и прорычал ей в лицо:

– Отвечай!!! Или я переверну всю твою берлогу, в которой тебе так хорошо живется!

– Оставьте ее, Алексей! – вступилась Джулия – Вас так, кажется, зовут?

– Кажется так, – ответил Славин и расстроенный плюхнулся обратно на диван.

– Никто здесь не ширяется.

– Что-то не похоже, – буркнул Славин.

– А если даже и ширяется, то тебе какая разница? – ввернула Арина.

– Молчи, убью! – вскочил Славин.

– Вы дослушаете меня или нет? – встряла Джулия.

– Валяйте, – разрешил Славин. Он был чем-то очень расстроен, серые глаза его потухли, а плотоядность растворилась в гневе и ярости.

– Арина была перепугана до смерти, потому ей привиделся дух трагически погибшей танцовщицы Амалии Яхонтовой, – объяснила Джулия.

– Амалия Яхонтова? – взволновался Славин. – Откуда вы знаете про нее?

– Духи доложили, а они не умеют лгать, – заявила Арина и показала Славину язык.

– Подождите! Я ничего не понимаю! Объясните мне все по порядку и не визжите, как на скотобойне! – раздраженно сказал Славин. – Так были эти духи или нет?

– Нет! – резко ответила Арина. – Джулия мне всю ночь доказывала, что у меня съехала крыша, и вся эта чепуха мне просто почудилась! Не было никакой Амалии!

– Тогда откуда ты знаешь ее имя? – с вызовом спросил Славин.

– Спроси у дворника Луки! Он все про всех знает! А эта, – и Арина пальцем показала на Джулию, – вообще стрелять меня хотела. А я, пока она спала, вытащила из ее пистолета магазин и выбросила его в мусоропровод! Я ее обезвредила!

«А!» Последовавшее за тем молчание можно передать именно этим междометием.

Арина молчала, упершись глазами в пол.

Джулия нервно подрагивая руками.

Славин смотрел глазами, разодранного собаками кота.

– Ты, правда, сошла с ума, Арина, – выдохнул он.

– Я? Знаете, что? Я не хочу больше знаться ни с кем из вас! Особенно с тобой, пижон недоделанный! Валите из моей квартиры! – срывающимся от ярости голосом закричала Арина и зашлепала вон из гостиной.

Славин не бросился за ней и не стал выгонять Джулию. По его лицу было видно, что он напряженно думает о чем-то своем, и в данный момент Арина интересовала его меньше всего на свете.

Снова наступила тягостная пауза. Даже изворотливая Джулия не знала, как продолжить разговор. Первым нарушил молчание Славин.

– Простите ее. У нее истерика, – спокойно сказал он. – Это часто бывает с артистами.

– Я понимаю, – кивнула Джулия. – Мне следовало бы первой извиниться за вторжение. Ведь я пришла попросить у Арины немного сахара, только и всего. Понимаете, у меня-то нет ни праздников, ни выходных, ни…Джулия чуть было не сказала «радостей», но во время осеклась и, сочувственно посмотрев на Славина, добавила. – Арина живет затворницей, и я не ожидала, что в праздник у нее будут гости.

– Сахар? – пожал плечами Славин. – Подождите, я сейчас принесу.

– Не надо, – ответила Джулия и погладила Славина по руке. – Это же не ваш дом.

– Это верно, – согласился Славин.

– Ну, мне пора, – сказала Джулия, и свечение ее глаз обволокло Славина нежным облаком.

– Я вас провожу, Юлия Николаевна.

– Мы же договорились, что для вас я просто Джулия.

– Хорошо, Джулия, – улыбнулся Славин.

У двери Славин внимательно посмотрел на Джулию и сказал:

– Знаете, мне бы хотелось поговорить с вами наедине. Все получилось сумбурно, непонятно и… как-то грустно.

Его звучал глухо и отрешенно. Куда только подевались его самоуверенность и высокомерие! Любовник, поэт, воин, грешник куда-то исчез, уступив место обыкновенному мужчине, в глазах которого затаилась неведомая боль. Видимо он тоже был родом из прошлого.

– Прошу прощения за мой вид, – неожиданно застеснялся Славин и покраснел, как мальчишка. – Я работаю в Московском театре балета. Поступил туда несколько месяцев тому назад. Понимаете, дел по горло, да и в Москве я совсем недавно.

– Знаете, что, – перехватила инициативу Джулия. – Давайте, я приду к вам театр, и мы с вами обо всем подробно поговорим. Заодно я посмотрю, как вы там репетируете. Ведь теперь моя очередь задавать вопросы, – хитро улыбнулась она.

– Отличная идея! А вы умная женщина. Таких сейчас мало.

И перехватило дыхание у Джулии, словно впервые в жизни ей подарили радость вместо обычных оплеух, которые ей отвешивали с завидной силой и последовательностью. И чем дальше, тем больше, словно испытывали ее терпение. А может и просто ни о чем не думали. А позади тонны исписанной бумаги с дорогими мыслями и трепетными чувствами.

– Хорошо, – стараясь не показывать своей воодушевленности, – ответила Джулия. – Когда я могу прийти к вам?

– Через день. Во вторник. Где-то около пяти?

– Да, вполне, – ответила Джулия. – До свидания, Алексей.

– До встречи, – улыбнулся Славин и закрыл за Джулией дверь.

– Я нашла, нашла, нашла! – шептала Джулия, ворочаясь в постели. Ее глаза горели ярче, чем душа в начале ее романа, а свидетелем «песни» был все тот же висевший за окном, старый уличный фонарь. Но теперь у нее появился главный герой, который будоражил и восхищал, унося в заоблачные дали разыгравшегося воображения. Арина? Нет. Это была уже прочитанная книга. Она вернулась в свой театр и, наверное, будет танцевать где-нибудь на задках сцены, пока ее не уволят за прямолинейность и истеричность. Ее судьба решилась, и в ней не осталось ничего интересного.

«К тому же она – полная дура», – размышляла Джулия. – «Не понимает, что Славин всего лишь убивает с ней свободное время. Наверняка перед тем, как пойти к ней, он сделал штук десять звонков таким же девицам, но те послали его, а вот Арина клюнула. Она даже не представляет, сколько таких „незабудок“ уже сорвал Славин». И Джулия захихикала. «Мысли этой павы понятны. Пусть себе краситься, покупает шмотки, гламуриться, смахивает с лица упрямый локон, снимает красивых мужиков, которые ее сиреневый халат принимают за ум».

Джулия встала. Сон не шел к ней, руки дрожали, голова слегка кружилась, а воображение одну за другой рисовало сцены ее будущего романа. Она подошла к окну и, улыбаясь, вгляделась в ночную тьму. Какой там старый фонарь? Она его и не увидела. Ей показалось, что улица залита светом, листва сияет жемчужным оттенком, а доносящийся издалека шум проспекта отзывается камертоном большого города.

Улыбаясь, Джулия подошла к письменному столу, открыла ноутбук, прочла уже известное начало, усмехнулась, и начала бойко стучать по клавишам:

«Ноги человека сами ведут его к своей судьбе. Вот и я неосознанно пришла туда, где меня ждал таинственный герой моего романа. Я робко постучалась в его квартиру. Никто не ответил. Потом я увидела, что добротная, обитая светлой кожей дверь, была чуть приоткрыта. Видимо, по рассеянности, он забыл запереть ее. Я вошла в квартиру и тут же увидела его. Трепетный, воздушный и одновременно сильный, он полулежал на диване, вытянув вперед ноги с красивым изгибом ступней. При малейшем движении его обнаженный торс играл накаченными мускулами, ухоженные руки гладили висевший на шее старинный медальон, а глаза были устремлены куда-то внутрь себя, в потаенные глубины души, таившие в себе неразгаданные тайны. На полу стояла недопитая бутылка конька и крошечная вазочка с нарезанным лимоном.

Догоравшие в камине можжевеловые ветки, источали ни с чем несравнимый аромат весеннего леса, где сквозь разомлевшую от солнечных лучей землю, робко пробивались хрупкие ландыши с бисерными цветочками, завернутыми в атласные листья.

Мужчина медленно повернул голову, и я увидела его глаза. Они были серые, глубокие и какие-то грустные. Он совсем не удивился моему внезапному вторжению. Мужчина смотрел на меня и не видел, видимо, продолжая искать что-то внутри себя. Я сразу поняла, что его душу мучает какая-то тревога, а сердце кровоточит от раны, которую нанес самый близкий человек. Мне стало жаль этого незнакомца. Но как помочь ему? Как нарушить молчание и объяснить мое присутствие в его доме?»

– Кто вы? – неожиданно спросил незнакомец, и я услышала его глуховатый голос, который, словно магнит, притягивал своей чуть заметной певучестью.

Джулия поставила точку и посмотрела в окно, но не увидела, ни старого покачивающегося фонаря, ни поднимающегося ветра, ни заглянувшей в окно бледной тени Амалии Яхонтовой.

Песня ее действительно полилась, но только в другую сторону.