Текст книги "Последний леший"

Значит, и его ждет та же участь? Но, прежде всего, надо закончить работу! И Нойдак, стремясь не смотреть вниз на льющуюся кровь, изо всей силы застучал зубилом по мягкому камню скалы…

Удар, еще удар! Осталось совсем немного… И вот, вот последний кусочек, который надлежит отбить. Последний удар! О, как темно вокруг…

Земля шевельнулась. Или вздрогнула одна эта скала? Но вот скала зашевелилась вновь. Крик, сначала сверху, потом – стремительно затихающий внизу. Да, это свалился с вершины одни из тех, кто распоряжался веревками. Теми самыми, на которых висел сейчас Нойдак…

Скала шевелилась совершенно явно. Но шевеление, равно как и мысль о том, что веревки, державшие Нойдака, сейчас оборвутся, уже не пугали молодого колдуна. Потому что было чему испугаться куда как похлеще! Изображенный гигант ожил, приобрел как бы плоть, и сейчас явно собирался отделиться от скалы.

– Держись за его бороду! – услышал Нойдак голос своего Духа, и, не раздумывая, последовал совету.

Откуда взялась борода? Ведь они не выбивали на камне ее изображения? Впрочем, разве может понять маленький человечек, откуда что берется у гигантов? Дали хороший совет – ну и спасибо!

Совет пришелся как раз вовремя. Ибо оживший колосс рывком отделился от родившей его скалы и сделал шаг вперед. Кажется, внизу раздались крики. Нойдаку, почему-то, показалось, что новорожденное божество наступило – первым делом – на своих создателей, и, даже не заметив их, раздавило – как муравьев!

А новый бог шагал и шагал вперед, прямо по морю, как по земле. Его шаги были широки, темп ходьбы – быстрый. Куда он шел? Да знал ли он сам ответ на этот вопрос? Да и не это заботило сейчас Нойдака. Лишь бы удержаться! Шаг за шагом – наш парень раскачивался из стороны в сторону, лишь чудом удерживаясь на весу. Да он бы и не удержался – помогли веревки, в которых Нойдак запутался в тот момент, когда гигант сделал первый шаг. Вероятно, веревки оборвались там, сверху, а божество и не заметило, как не замечало сейчас Нойдака. Впрочем, вскоре положение изменилось. К Нойдаку протянулась огромная рука – и вот уже он – букашечка – разглядывается гигантом со всех сторон. Кажется, Нойдак не понравился гиганту, тот собрался его раздавить пальцем, но…

Нойдак услышал голос своего приятеля – Духа. Голос то приближался, то удалялся. Ага, вот оно что, Дух летал вокруг головы божества как какой-нибудь комар, скорее всего и крики духа воспринимались гигантом как комариный писк – человеком… И вот, забыв про Нойдака, новорожденное божество начало махать руками, стремясь то ли прогнать, то ли поймать летающего вокруг него Духа. Еще один взмах руки – и Нойдак оказался в воздухе. Краткий миг полета сменился ударом – но не об землю или воду – нет, Нойдак ударился об ногу божества, кожа которой неожиданно смягчила удар. А потом Нойдак покатился вниз, пока не плюхнулся – но не в воду, а, на свое счастье, в рыхлых снег, покрывавший заплывшую в открытые воды льдину. Спасен? Неизвестно…

Божество вспомнило о досаждавшем ему «насекомом». Нойдак кожей почувствовал взгляд огромного существа, приготовился – на этот раз – к неизбежному. И оно последовало. Божество вдруг выдохнуло прямо на Нойдака, и молодой колдун почувствовал, что ему становится очень холодно…

Что было дальше, Нойдак не помнит. Когда он очнулся, первым, кого он услышал, был его Дух.

– Проснулся? – спросил Дух.

– Долго же Нойдак спал! – сказал человек.

– И я тоже! – отозвался Дух.

Нойдак сел на камень. Как он здесь, на этом пригорке, собственно оказался. Ведь последним воспоминанием был замораживающий взгляд гиганта.

– Что было с Нойдаком? – спросил он своего Духа.

– Нойдак замерз, и вода вокруг замерзла, все замерзло, только я не замерз, – сообщил Дух, – ты уже хотел отделиться от тела, но начал просить меня помочь…

– Нойдак просил тебя? – удивился молодой колдун.

– Ты забыл, – предположил Дух, – или это были твои мысли…

– Рассказывай дальше!

– Я объял тебя со всех сторон и не дал тебе уйти из тела, – начал рассказывать Дух, – потом я почувствовал, что холод, распространившийся повсюду, начинает охватывать и меня, но я не мерз, просто мне захотелось спать. И я заснул вместе с тобой.

– А тот, большой, из скалы?

– Не знаю, мне было не до него, я же занимался тобой, – ответил Дух.

– А что было потом?

– Да я же сказал тебе, что заснул и больше ничего не помню, – сказал невидимый приятель Нойдака, – а проснулся только сейчас, вместе с тобой.

– И долго же спали Нойдак и Дух?

– Не знаю, может быть, долго, – Дух задумался, – смотри, ведь мы оказались вдали от моря.

Нойдак начал осматриваться по сторонам. Он находился на зеленой лужайке, сплошь покрытой камнями. Совсем рядом лежал здоровенный черный валун. Нойдак подошел к валуну, что-то было не так. Ковырнул, потом – глубже. Да, это был не валун, а большой кусок льда, потихоньку таявший. Откуда здесь, да еще в такую теплую погоду – лед? Нойдак не стал, подобно некоторым нашим современникам, смотреть в небо, он искал естественную причину рядом. И нашел. Вот, поблизости – настоящая гора, а в ней – как будто не хватает куска. Как раз со стороны, где проснулся Нойдак. А к горе тянется целая цепочка черных камней. Если это – старый лед, то гора – это…

И Нойдак побежал к горе посмотреть, какова она на разломе. Сразу потянуло холодом. Но молодой исследователь хотел убедиться сам – начал ощупывать руками поверхность разлома. Камни и лед…

– Вот где мы с тобой лежали, – услышал он голос Духа, – а потом кусок горы отвалился, скатился по склону, развалился на части…

– И растаял, – докончил Нойдак, – а я оттаял и ожил?

– Да.

– Слыхал Нойдак, как людей, во льду замороженных находили, но никто из них не оживал, когда лед таял, – сказал Нойдак недоверчиво, – вот рыбы, оно известно, оживают, когда лед, в котором они вморожены были, тает. Но ведь Нойдак не рыба!

– А, может, и рыба – ведь ожил же! – Дух решил пошутить, иногда он вел себя как маленький ребенок, – Нойдак – большая рыба, Нойдак – большая рыба!

– Нойдак не рыба, – сказал молодой человек назидательно, – видно, не простой лед это, в котором Нойдак заморожен был.

– Да, само собой, непростой, – согласился Дух, – но если это колдовство, то отчего действовать перестало?

– Может солнце? – предположил Нойдак, – Ведь тот большой каменный человек родился, когда солнце вдруг куда-то ушло и все вокруг потемнело. А когда солнце вернулось, большой человек стал быстро уходить…

– На север, – дополнил догадку друга Дух, – может, искал место, где нет солнечных лучей.

– Может, и так, – согласился Нойдак, – но как этот лед попал сюда, среди леса? Чудеса!

– Как попал – не знаю, а вот что было потом – ясно!

– Ну и что было потом?

– Гора потихоньку тает, – начал излагать свою гипотезу Дух, – вот кусок, где ты был, и отвалился. Покатился, покатился, на кусочки развалился! Солнышко пригрело, да ледяное колдовство и растопилось. И ты ожил!

– Ладно, – согласился Нойдак, – пусть так и будет! А теперь вот что – я хочу есть…

– Ягоды рядом, – сообщил Дух.

Но Нойдак перед тем, как отправиться искать себе пищу, все-таки устроил самому себе «инвентаризацию», как сказали бы мы. Результаты были скромны – молотка и зубила при нем не оказалось, одно счастье – заветный гарпун был привязан за спиной. А одежда – что же, как ни странно, она неплохо сохранилась, кое-где порвалась, само собой, но в целом носить еще можно…

Что было дальше? Много всего! Но это были уже новые приключения в новом мире. Почему новом? Нойдак слишком долго проспал и мир переменился. А узнал он об этом в первую же ночь, едва взглянув на небеса. Небо было чистым, и все звезды были как на ладони. Так вот – это были уже совсем другие звезды. Нойдак не узнавал знакомых фигур на небе, это было совсем другое небо…

Глава 10

Поля как-то незаметно перешли в леса. Будь это хвойным лесом, Нойдак бы чувствовал себя как дома, ну, прямо как на той далекой своей родине. Там, на севере, леса были стройные и торжественные, опасные – и в то же время, так сказать, «честные» – то есть от них можно было не ждать какой-нибудь заподлянки. Если болото – так его видно сразу, издали, если медведь – так и он скрываться да прятаться меж деревьев не станет.

А тут, в этих веселеньких, на первый взгляд лесах… Пугают эти леса! Да, конечно, лес, через который проезжали наши герои, был светлее и как бы живее, чем те леса, возле которых вырос Нойдак. Здесь и солнышко играет меж стволов, и птички щебечут, и белки непуганые вверх-вниз по стволам шмыгают.

– Сколько же денежек по ветвям прыгает! – решил пошутить Нойдак. После киевской ярмарки белки воспринимались им как прыгающие шкурки, на которые можно было что-то купить…

– А ты оставайся здесь, белок волшебным дротиком набьешь, в Киев возвернешься, да на шкурки беличьи себе новые портки справишь! – отшутился Сухмат.

– Не дразни колдуна, Сухматий, – бросил Рахта, – а то у него ума хватит, действительно останется!

– Нойдак знает, здесь новому человеку опасно, – заявил северянин важно, – здесь болота, а в них кракордилы страшные, зубастые, Нойдака за ногу схватят и в болото затащат!

– Наслушался сказок, – бросил Рахта недовольно, – нет никаких тут кракордилов.

– Здесь-то нет, а вот там, куда мы едем… – начал было Сухмат.

– И там нет, – перебил побратима Рахта, – это вятичи все киевлян пужают, думают, глупые, испугаемся – и не пойдем к ним в гости…

Нойдак ничего не сказал. Ведь в болото можно было попасть и без какого-то там кракордила. Просто – оступился, а потом – затянет. Этих страшных историй Нойдак уже наслушался немало. Постаралась и толстушка Майя, успевшая не раз принять и приласкать тщедушного северянина у себя дома. Уж она-то страстей наговорила, нарассказывала, едва прослышала, что Нойдак в поход дальний направляется, в леса дальние, восточные, где вятичи злобные живут, да на семи холмах, в граде Москве, киевлян на кострах поджаривают, да с чесноком лопают…

– Знаешь, браток, – вдруг сказал Рахта непривычно робким голосом, – я опять чувствую за собой… Ну как тогда!

– А чего чувствовать, – отозвался Сухмат, – проверить нужно.

Богатырь развернул коня и резко рванул. Конь помчался во всю прыть. Рахта и Нойдак остановили коней, решив дождаться Сухмата. Дожидаться пришлось долго. Нойдак пару раз дернулся было, думая, верно, что не пора ли помочь? Но Рахта всякий раз придерживал друга, он всегда точно знал, когда побратиму нужна подмога, а когда – лучше не мешаться! Наконец, Сухмат вернулся, его конь шел неспешным шагом, а сам витязь – о чем-то задумался.

– Да, был за нами всадник, – сказал богатырь, подъехавши к друзьям, – только всадник необычный. Был – и пропал. Я пошел по следам…

– И что?

– Он повернул назад, все было ясно видно, остались четкие следы. Лошадь подкована… А потом, вроде, следы ушли с дороги в лес, да там и пропали, только чудится мне, что и в лесу я эти следы отыскал бы, да не было их среди деревьев.

– Что ж он, улетел?

– Ой, не знаю, браток, что за нечисть за нами увязалась…

– Может и нечисть, а может – и нет! – вздохнул Рахта, – чувствую я… – и он смолк.

– Что чувствуешь?

– А так, ладно… – Рахта безнадежно махнул рукой.

Наши герои отправились неспешно дальше. Сухмат, кажется, начал кипятиться внутри, серчая на все вокруг себя все больше – сначала на себя, что не поймал незнакомца, потом на братца, что ничего объяснить не хочет, затем дело дошло и до Нойдака.

– Где же твой Дух долбанный? – спросил он сердито северянина, – то болтался вокруг, даже в шахматы хотел твоим посредством сыграть, мешался только. А теперь, когда он нужен – его нет? Как бы он сейчас пригодился, небось, от него нечисть бы не спряталась.

– Может и спряталась бы, – ответил Нойдак безмятежно, – молодой он еще да глупый. Наверное, потерялся да заблудился. Как он теперь Нойдака в лесу отыщет? Бедный Дух, пропадет он без Нойдака!

– Так уж и пропадет? – не поверил Рахта.

– Прямо пропадет… – передразнил Сухмат, – нашел, небось, себе духиню какую-нибудь, да развлекается. Ты, Нойдак, ведаешь, как это у них, духов, делается? Как у людей, или как иначе?

– Рано ему еще жениться, – ответил Нойдак совершенно серьезно, – он еще – дитя.

– Так, говоришь, видел ты его, когда Перун промахнулся, в тебя молнией пуляя?

– Нойдак видел, – подтвердил колдун.

– И что, на кого он похож, твой Дух?

– Дух – совсем маленький мальчик, – ответил Нойдак.

– Ну, тогда ему, конечно, с духинями рано… – рассудил Сухмат. Кажется, за разговорами на веселую тему его злость постепенно улетучилась. Тем более, что Сухмат просто не мог по-настоящему озлиться на Нойдака…

Путники следовали все дальше и дальше. Привалы, скромная, лишь иногда – если случалась попутная охота, то – роскошная еда. Кажется, богатыри готовы были передраться за право оказаться в роли повара, но до драки дело не доходило, Сухмат всякий раз напоминал о стародавнем обещании Рахты слушаться в делах домашних побратима, и тому ничего не оставалось, как уступить потрошение дичи товарищу.

Дорога постепенно сужалась, расходясь тропинками в разные стороны. Теперь это была не дорога, скорее – тропа. Но пока было, однако, что это все-таки главная тропа, ибо остальные тропки были куда уже.

Но друзья были все время начеку. Что из того, что на них никто пока не посмел напасть? Лесных разбойничков можно было понять – надо быть полным идиотом, чтобы напасть на тройку воинов, двое из которых и по виду, и по стати, и по тяжести брони – настоящие богатыри… Да и Нойдак, в длинной кольчуге, со шлемом на голове и небольшим мечом на боку подарком отнюдь не выглядел. Мало что дохленький – вон и бубен у седла, стало быть – колдун, а богатыри плохого колдуна с собой в товарищи не возьмут! Вот и поставьте себя теперь на место лесных разбойников – зачем вам такое счастье, нападать на такую троицу, уж лучше спрятаться где подальше за деревьями, притаиться, да переждать… А вот когда на дорожке покажется телега с товарами – вот тогда мы – молодцы!

Как-то Сухмат услышал впереди какой-то странный звук. Жестом остановил приятелей, приложил палец к губам, показывая, что надо соблюдать тишину, а сам – мягко соскочил на землю и как тень скользнул между деревьев. Прошло некоторое время, примерно столько, сколько горела бы лучина длиной с палец. Послышался голос Сухмата, явно веселый и зовущий к себе голос.

Когда Рахта с Нойдаком подъехали поближе, они обнаружили богатыря, державшего в руках тщедушного старичка. Такого маленького-премаленького, сухонького-тщедушненького, но с длинной-предлинной бородой! А рядом, прямо у дороги, точнее, у развилки дорог, стоял камень. А на камне была надпись, еще не оконченная. Все было ясно, старичок именно этим и занимался – выбивал кремниевым зубилом буквицы на гладком камне. Вот и зубило рядом валяется – ох, сколько же у Нойдака воспоминаний сразу!

– А что здесь написано? – спросил Нойдак, так и не выучившийся читать.

– «Кто направо пойдет, – зачитал Сухмат громко, – тот коня своего по…» – богатырь не дочитал, сразу рассердившись, – и как тебе не стыдно, старый человек… Такие вещи, да еще и на камне роковом писать?

– А что, – ответил старичок, не смущаясь, – я правду пишу, как написал, так оно и будет!

– Что-то я не слышал, чтобы в лесу камни ставили! – сказал Рахта, – Да, отпусти ты старого человека, никуда он не сбежит…

– Захочу – и сбегу, – заявил старичок, – мы, лесовички, народ юркий!

– Так чего ж ты в лесу камень роковой ставишь?

– А в полях на всех дорогах уж поставлены, пора за леса браться!

– А чего ж такое нескромное пишешь?

– Так тута лес, дело известное, – заявил лесовичок с достоинством, – это хороводы водить с девками в поле можно, а как до дела с ними более интересного – так и сам, небось, сразу в лесок? А?

– Твоя правда, дедок! – засмеялся Сухмат.

– Вот оттого и надписи тут, на камнях таковые! – закончил дед глубокую мысль.

– А где же лесовичок? – опомнился Рахта, когда друзья отсмеялись.

Дедка нигде не было видно. И как он юркнул, куда – никто и не приметил. Впрочем, оно и понятно, ведь родной он тут, и лесу родной, и лес ему – родня…

– Сбежал, – равнодушно отметил Сухмат.

– И куда теперь нам ехать?

– Не знаю куда, – сразу высказался Сухмат, – но налево я не поеду!

– И Нойдак тоже не хочет… – добавил молодой колдун.

– Так вы что, поверили лесовичку? – удивился Рахта, – Да он просто проказничает!

– Поверили, не поверили, а направо – не поеду! – заявил Сухмат.

– Ладно, – согласился Рахта, – тогда куда? Остались две дороги – прямая и налево…

– А нам надо на восток, – напомнил Сухмат.

– Восток – это откуда солнце всходит? – спросил Нойдак.

– Да.

– А как определить, где восток?

– Если встать лицом к северу, а спиной – к югу, – начал объяснять Сухмат, – то по левую руку будет запад, а по правую – восток!

– Ну, а где юг, а где север, ты уж найдешь и без подсказки… – добавил Рахта.

– Нойдак всегда знает, где юг, – сказал Нойдак, – и по листьям, и по лишайникам, и по грибкам, и по цветам…

– Да, тут тебя учить нечему! – улыбнулся Сухмат.

– А какая дорога идет на восток? – решил уточнить Нойдак.

– Ну, так сам и найди!

Нойдак, мельком окинув окружающие деревья взглядом, повернулся, как учили, лицом к северу и начал разглядывать свою правую руку.

– Однако ж… – удивился Рахта, поняв, почему Нойдак медлит с ответом. Получалось, что ехать надо именно по той самой дороге, что «направо».

– Сдалась нам эта дорога! – решил, наконец, Сухмат, – Поехали прямо!

Никто не стал ему возражать…

* * *

– Вот лесовички – они кто? – спросил то ли сам у себя, то ли у побратима Сухмат, – Люди – не люди, чудики – не чудики.

– Слышал я, что с лешим они в родстве, – ответил Рахта, – только не очень близком, так, седьмая вода на киселе…

– А Нойдак так слышал, – вдруг вмешался Нойдак с каким-то странным налетом раздражения, – Нойдак слышал – лесовичок с лешим в родстве, кикиморы болотные, водяные да домовые – все в родстве. И богатырь Алеша – он-де то же в родстве с лешим. А еще разные лешачки, которые не лешие, но поменьше – и все в родстве. Может, и ты, Сухмат, и ты, Рахта – тоже с ним в родстве?

– Вообще-то маманя мне ничего такого не рассказывала, – засмеялся Сухмат, – но всяко бывает…

– Ведунишка наш правду молвил, – неожиданно высказался Рахта, – все тут, в лесу, в родстве. И мы, коли из леса пришли, так тоже, быть может, с лешими в родстве состоим. Только вот каков он, этот леший?

– Да мы столько уже говорили, – пожал плечами Сухмат.

– Да мы с тобой, Сухматьюшка, как две бабы-бараболки, много чего наговорить могли…

– А что, что не так?

– Может, тот, кого мы лешим считаем, за кем охотиться отправились, и не леший вовсе, а так…

– Его родственник?

– Ага!

– Во-во! – согласился Сухмат, – слышал я, что тот леший, который действительно леший, так вот он каким хочет, таким и становится. Может на дерево с ветвями толстыми стать похожим, а может – на пень трухлявый, или на куст какой… И еще голову заморочить, закружить – ему путнику раз плюнуть! Может водить по лесу и так завести, что и дороги не найдешь…

– Все по лесу кругами ходят, если север – юг не блюдут! – сказал Рахта, – дело известное, надо направление знать, а то кругом пойдешь!

– Ага, слышал я от одного старого воя, что все люди ходят кругами против солнца, а которые левши – так те по солнцу.

– Это как? – удивился Нойдак.

– А вот так, – Сухмат остановил коня и начал показывать, как бродят в лесу правши, а как левши. Для Рахты это была новость, он чуть было даже рот не приоткрыл, да вовремя вспомнил, что это Нойдак у них дурачок, и это его привилегия – рот с удивленья открывать, а он, Рахта, муж опытный да мудрый, у него губы должны быть сжаты, а взгляд – суров…

– А почему правши так, а левши – так? – все-таки переспросил Рахта, не особо надеясь на ответ.

– То одним богам ведомо, – ответил Сухмат.

– Почему богам, Нойдак тоже знает! – заявил северянин.

– И что Нойдак знает? – засмеялся Сухмат.

– А то! – в голосе Нойдака чувствовалась какая-та обида, его, мол, все время за глупого принимают! – У правши правая рука и нога сильнее, а, значит, и длиннее, а у левши – левая! И если правый шаг чуть длиннее левого шага, так и пойдешь кругом…

Богатыри молча посмотрели друг на друга. Видно, обоим стало немного стыдно – стоило только подумать. Уж если даже их ведунок-дурачок догадался…

– Ладно, поехали, – сказал, наконец, Рахта, а потом, вздохнув, добавил, – ох уж ты Нойдак…

* * *

Нойдак отошел для своих личных дел подальше от дороги. Но присесть не успел. Потому как увидел прямо перед собой огромную волчью морду. Волк! Волк? Да эта морда была размером с медвежью, а огромные, налитые кровью глаза указывали, что перед северянином предстал совсем не простой зверь…

– Волк-брат, волк-отец, – забормотал Нойдак заклинание, – у нас один род, одна кровь…

– Нет, мы не одной крови! – зарычал волчище, – но твоя кровь мне по вкусу!

– Оборотень! – заорал Нойдак, наслушавшийся немало рассказов о людях-волках, живущих по всем русским лесам. Может, это и какой ведун обратился, али князь, такой, как Вольга – кто его знает. Да и не все ли равно, кто тебя сейчас слопает!

Все эти мысли пронеслись стрелой в голове у Нойдака, а сам он уже удирал во всю прыть, крича: «Рахта! Сухмат! Оборотень!». Но разве в силах человек удрать от волка? Само собой, вот, волчище уже совсем рядом… Но, возможно, заветные слова и не были совсем уж лишены оснований, может, в роду Нойдака и впрямь были волки. По крайней мере что-то подсказало ему, что надо пригнуться. И только он наклонился, как над ним пролетело в прыжке серое тело исполинского волка. Оборотень мгновенно развернулся, но все же потерял мгновение – видно, удивил его Нойдак. А что северянин? Да в нем и впрямь пробудился не охотник, а зверь. Нойдак вдруг сам кинулся на оборотня и… вцепился зубами в черный нежный нос волка, причем закусил его не на шутку. Оборотень оторопел, ему было, вероятно, отчаянно больно, ведь у всех зверей нос – чувствительное место, а у тех, кому обоняние заменяет кучу других чувств – и подавно! Волчара попытался покрутить головой, но Нойдак еще сильнее сжал зубы. Будь оборотень сейчас в человечьем обличье – плохо пришлось бы ведуну, но враг бы сейчас волком, и его лапы были отнюдь не лапами рыси или росомахи, это были довольно бесполезные в таком положении волчьи лапы…

А потом оборотень завыл. И замолк, а голова его как-то вдруг оказалась внизу, висящей в зубах Нойдака. Ага, это подоспевший Сухмат аккуратно отделил богатырским мечом волчью голову от туловища. Нойдак долго не мог разжать зубы – челюсти не хотели слушаться.

– А хватка-то у нашего ведунка не хуже, чем у моего пса! – не совсем удачно пошутил Сухмат.

– Охота тебе деда за нос кусать! – бросил подоспевший Рахта.

Только тут Нойдак обнаружил, что в его зубах зажат нос уже совсем не волчий. Ведун разжал зубы, по земле покатилась голова бородатого старика. А рядом лежало тело – грязное, в крови…

* * *

Засаду впереди углядели богатыри практически одновременно.

– Нойдак, держись между нами, – приказал Рахта.

– Там, на дереве, не зверь, а охотник? – спросил Нойдак, вглядевшись в листву могучего дуба, стоявшего у самой дороги.

– Да, охотник на людей, – подтвердил Рахта.

– Неужели они не полезут?

– Кто? Те, которые в кустах? – переспросил Нойдак.

– А ведун-то наш совсем не плох, – заметил Сухмат, – посмотрим, каков он окажется в бою!

– Сейчас не посмотрим, – заметил Рахта, – не полезут…

– Ужель побоятся? – вздохнул Сухматий, – У меня так руки чешутся.

– Нет, не полезут, – повторил Рахта.

– Ну, хотя бы пара оплеух, – с надеждой молвил богатырь.

Перед приостановившимися богатырями стояли трое с дубинами – здоровые бородатые мужики, не по лету тепло одетые. Нельзя было сказать, чтобы они загораживали дорогу – так, стояли скромненько поодаль, у обочины. Они бы, само собой, и не стали бы выходить, да Рахта приказ дал громким голосом – пришлось…

– Так вы что, никак тати лесные? – спросил богатырь.

– Нет, что ты, добрый молодец, – сразу начал отбрехиваться самый здоровый из них, по всей видимости, атаман, – мы – добрый люди.

– А чего в лесу делаете?

– Да по дрова.

– А дубины тогда зачем? – продолжал придираться Рахта.

– А, дубина, – сказал атаман, пряча свое оружье за спину и смущенно краснея, – это так, от лихих людей…

На этом сцена могла была бы быть и закончена, но точку поставил тот, кто сидел на дереве. Нойдаку просто стало интересно – продолжает ли он там сиживать, ведун поднял голову кверху и неожиданно встретился взглядом с засадником, смотревшим вниз с удивлением и страхом одновременно. Когда разбойничек понял, что страшный колдун – а в глазах лесного человека любой ведун, ехавший в компании с богатырями представлялся уже страшномогучим ведунищем-колдунищем – увидел его, то с испугу так и свалился вниз. Но не разбился, само собой – страх страхом, а привычка прыгать с дерева осталась при нем и ноги-руки сами сделали свое дело. Но едва очутившись на земле, разбойник бросился со всех ног удирать куда глаза глядят. Это как бы послужило сигналом – у остальных разбойников не выдержали нервы и они, побросав дубины, бросились кто куда…

– Когда же я, наконец, подерусь? – пожалобился побратиму Сухмат.

– Так чего ждал? Начинал бы! – пожал плечами Рахта.

– Я первым не умею…

– Нойдак тоже сильный, – заявил ведун, – Нойдак лихого человека испугал!

– Еще бы, – согласился Сухмат, – я и сам тебя порой боюсь. Ты ко мне ночью не подходи, а то увижу спросонья, подумаю – вот он, Виюшка, по мне с подземли явился…

– Хорошо, Нойдак не будет подходить ночью, – Нойдак, как всегда, воспринимал все шутки серьезно.

* * *

Перед сном, у костра, вновь вспомнили утреннюю встречу. У Нойдака не было никаких сомнений насчет того, что богатыри просто побили бы этих разбойничков, как коты – мышат. Или проехали бы мимо без какого-либо вреда. Ведь он сам наблюдал однажды удивительную – с непривычки тогда еще в Киеве – сцену. Шли они втроем, а впереди – драка. Да не простая, а стенка на стенку, кулаками в неистовстве машут, кровь из разбитых носов и так далее… Что же богатыри? Нет, обходить не стали, но и в драку ввязываться – тоже. Просто продолжали идти вперед, прямо в гущу дерущихся. Нойдак шел между Рахтой и Сухматом и подумывал, что ему может прийтись не сладко – любой из махавших сейчас киевлян одним ударом зашиб бы северянина. Но, странное дело, народ, продолжая махать кулаками, как бы расступился перед богатырями. Кругом шел бой, а Рахта с Сухматием прошли через разгоряченных парней, даже и не прикоснувшись ни к одному из них. Нойдак оглянулся – драка замкнулась за ними, едва богатыри вышли из толпы продолжавших дубасить друг дружку добрых молодцев…

А богатыри, между тем, обсуждали проблемы «как бы, да с кем бы подраться» и жалели, что кругом народ такой мирный да пугливый.

– Мне так просто с этим всегда не везло, – сказал Рахта, – я уж когда хари эти разбойничьи углядел, так сразу и понял – сегодня помахаться не придется.

– Ну, тебе, известное дело, не везет, – согласился Сухмат, – но так твое невезение и на меня перекинулось – раз с тобой вместе едем?

– Да, тебе надо было бы одному вперед – может, и подрался бы!

– Вряд ли, – засомневался Сухмат, – тот, что наверху сидел, предупредил бы…

– Ладно, не плачь, найдем мы тебе, с кем подраться, – успокоил друга Рахта, – может, даже и мне побороться с кем придется…

– Или не придется, – сказал Сухмат, – тебе после того случая с толстяком Довшаном не везет на это дело. Сглазил он тебя, точно! Эй Нойдак, ведаешь ли, как сглаз борцовский снять? А то моему другу теперь соперника найти себе непросто.

– А что так?

– Да вот, иногда хочется побороться, да не получается, – вздохнул Рахта, – это, точно, Довшан-пехлеван мне судьбы испортил!

– А кто этот Довшан?

– Борец знаменитый.

– А ты его поборол?

– Увы, не получилось, – вздохнул Рахта, – в том то и дело!

– Он тебя поборол?

– Да нет же! – рассердился Рахта, – Где ж это видано, чтобы русского богатыря побороть?

– Не сердись, дружище, – успокоил побратима Сухмат, – я сейчас расскажу нашему ведуну, как дело было.

– Только не приукрашивай!

– Ладно, ладно! – улыбнулся Сухмат и начал свой рассказ.

Были тогда Сухмат с Рахтой в землях турецких. Зачем да почему, и что они там делали – то отношения к рассказу не имеет. Только часто тюрки любовались на здорово добра молодца Рахту, заговаривали, а узнав, что тот борец – расспрашивали подробно – любили они это дело. И вот, стал Рахта раз за разом замечать, что сравнивают его иногда с каким-то Довшаном-пехлеваном. Только и слышит: «Ну, здоровый как Довшан», «Силен, почти как Довшан-пехлеван!», «Побеждал, как Довшан…». Заинтересовался Рахта, начал расспрос вести. И узнал, что живет неподалеку, в городе таком-то, борец турецкий знаменитый, по имени Довшан-пехлеван. Впрочем, пехлеван – это, по ихнему – силач, богатырь. Так вот, борец тот не молод, множество других силачей поборол, а его – так никто не разу и не смог! И слава о нем по всем землям турецким была, и в других землях мусульманских – тоже забредала…

Ну, Рахта, известное дело, как прослышал о том, что живет неподалеку борец известный да непобедимый, так сразу и загорелся с тем пехлеваном силенками помериться. Благо, городок, где жил Довшан-пехлеван, располагался неподалеку. Приезжает Рахта в тот городок, спрашивает дорогу к дому борца – все охотно отвечают, показывают. Подходит к дому, стучится. Выходит слуга – видно, не бедно борец-то живет. Рахта ему – так, мол, и так, хочу прославленного борца увидеть, переговорить… А ему отвечают – никак нельзя, Довшан-пехлеван кушает! Ну, нельзя так нельзя, решил Рахта подождать – не силой же ломиться, все-таки не как враг пришел, а в честном бою силой помериться…

Ждал, ждал, потом снова постучался. Выходит слуга – и снова за свое – никак нельзя, хозяин кушать изволит! Снова ждет Рахта, ждет, надоело – стучит. А ему все тот же ответ: кушает пехлеван, мешать никак нельзя, хозяин рассердится!

– Да что он, целый день ест, что ли? – не выдержал Рахта.

– Да, Довшан самый сильный пехлеван, он должен целый день есть, чтобы силу не потерять! – отвечает слуга.

– Ладно, передай хозяину, что заходил к нему в гости борец из русов, – Рахта подумал, а потом решил, что и этого хватит, повернулся и ушел."

– И что ж ты, так и ушел? – удивился Сухмат.

– Ну, не ломиться же силой…

– А почему бы и нет?

– Так он же дома был, а дом – священен! – рассердился Рахта, вот если бы где на улице – я б все высказал!

– А что, тюрки чтят дом?

– Да, как и мы.

– Ладно, – смирился с поведением друга Сухмат, – рассказывай, что дальше было! Ты, как я полагаю, этого дела так не оставил, пришел снова на следующее утро?