Текст книги "Последний леший"

– Ну, идите сюда, поговорим, побеседуем, – заскрипела старуха, и от звука ее голоса лопнула перевязь у Рахты, и рука его схватила не меча рукоять, а воздух, потому как меч на землю упал, – чего зря беспокоишься, добрый молодец, мне меч твой без надобности, я мечи не ем! – сварливо добавила Лихо.

– Ничего, зато мы попотчуем! – сказал Сухмат, выхватывая меч.

Но тут, как назло, первый же шаг Сухмата вперед привел к тому, что нога богатыря провалилась в какую-то яму, богатырь упал вперед, едва успев увернуться от собственного меча, при этом его пальцы, едва коснувшись земли, попали во что-то липкое, да так и пристали.

– Вий тебя побери! – воскликнул Рахта, хватаясь за булаву. Вот она, рукоять – замах – но что это, почему булава столь легка? Проклятие! В первый раз за всю свою жизнь богатырь видел, чтобы у булавы просто так, от одного замаха, отвалился шипастый шар.

– И до Вия дело дойдет, дойдет до родимого! – произнесла старуха злопамятно, – А это что за молодец такой, такого я еще не пробовала!

Нойдак понял, что страшилище имеет в виду его. Что делать? Драться? И так только что еле увернулся от булавы Рахты… Может, подобрать его меч? Да не поднять меча богатырского. Нойдак схватился за гарпун, за тот самый, против которого оказался бессилен даже Перун-Громовержец. Увы – один и тот же фокус дважды не получается! Нойдак замахнулся, а гарпун выскользнул из его руки, и, мало того, что улетел назад, еще и попал Рахте, налаживавшему лук, прямо в лоб. Счастье – тупым концом. Да и как это могло быть? Ведь Рахта на игрищах – удаль показывая – руками отбивал пущенные в него стрелы – а тут дротиком в лоб…

Мало того, что Рахта был неожиданно оглушен, инстинктивно откинувшись назад, он попал в сплетение каких-то ветвей, сделал шаг назад, его ноги запутались в какой-то странной колючей растительности и чем больше богатырь дергался, тем сильнее запутывался. Наконец Рахта рванул изо всей силы, выдернул кусты из земли – но оказалось, что корни тех приставучих кустиков тянулись как раз под его ногами – и он, таким образом, как бы выдернул почву из под собственных ног, упал, да еще и окончательно запутался в свалившемся на него колючем кустарнике…

Еще никогда богатыри не попадали в такое положение. Что сила, что удаль? Если сама Судьба против них, если конь спотыкается, да все ломается, да сам ногой во все ямки попадаешь, да за все ветки цепляешься… Вот уж, известно, нет ничего хуже, когда Беда приходит, и Лихо – имя ей. А оно, это Лихо – уже совсем близко, и горит красным пламенем страшный глаз Одноглазого… Куда ни кинет взгляд – все умирает. Листья опадают, трава желтеет, бедная мышка – кверху лапками…

Теперь становилось понятно, как побеждало Лихо. Ведь это даже не колдовство! Это просто старуха, возле которой всем не везет! Именно – не везет в самой что ни на есть последней стадии…

Нойдак приготовился к неминуемой смерти. Рахта и рад был бы помочь, да ноги запутались… А Сухмат и вовсе завяз. Лихо, между тем, совсем близко. Вот прошел ее взгляд, травку зеленую опаляя, упал взгляд на грудь Нойдака, задержался. Потом Лихо в лицо ему всмотрелось, кажется, чему-то удивляясь, потом взгляд на руки упал…

– Вот оно что, эти руки одноглазого северянина породили, – прошипело Лихо, – ну, да не все ли равно, кого убивать!

Сухмату удалось, наконец, выбраться из тягучей ямы, но он тут же, не успев стрелу вложить в лук – снова поскользнулся на ровном месте, на этот раз его ноги не попали в яму, а разъехались в стороны, что выглядело ужасно глупо, ведь одна из его рук продолжала оставаться приклеенной невесть к чему на земле…

И Нойдак понял, что теперь – все! Но – не тут-то было. Послышался скрежет металла. И голос, до боли знакомый голос Духа, который все приближался.

– Быстрей, быстрей! – звал Дух, – Да быстрей же!

Теперь и богатыри, и Нойдак увидели того, кто так скрежетал металлом. Нойдаку сначала почудилось, что это тот самый мертвый франкский рыцарь вдруг ожил и пришел к ним на помощь. Но потом увидел ниспадающие из-под шлема длинные женские волосы. Тут и Рахта узнал эти, такие родные, золотисто-русые косы…

– Полинушка… – прошептал богатырь.

– А это еще кто ко мне на съедение пожаловал? – засмеялось Лихо Одноглазое, – Думаешь, в железки обрядился, так я тебя не достану? Доставала, и не таких доставала, и в железках, и в камне, и в шкурах – как не рядись, а от глаза моего смертоносного тебе не уйти! Странно, что еще не спотыкнулся…

– Не спотыкнулась и не спотыкнусь! – сказала Полина, – А теперь зри – то смерть твоя пришла, губительница!

– Поляница? – удивилось Лихо, – Что же, закусим и поляницей! Тебе, глупая, неведомо, что не суждено мне от руки живого человека погибнуть, так Вий приговорил, а мне Род на роду написал!

– Сама ты дура! – ответила Полина и замахнулась мечом, – Тебе ж ясно сказали – от живой руки не умрешь, а я мертвая!

Лихо Одноглазое, кажется, так и не успело понять смысла слов Полины, а, может, и успело, да было поздно. Опустился меч, разрубив чудище на пополам, потом поднялся и снова опустился, и так раз за разом, пока не остались на траве одни мелкие кусочки.

В тот момент, когда богатыри вдруг почувствовали, что их больше ничего не держит, руки-ноги свободны и они могут вновь стать хозяевами своей судьбы, оказалось, что Полина уже ушла. Вдали послышался стук конских копыт и звон металла.

– Полина! Полинушка! – звал Рахта, – Вернись, не уходи!

Было ясно, что призывы богатыря бесполезны, да и в ушах наших героев до сих пор слышались слова девушки: «А я мертвая!». Но ни Сухмат, ни Нойдак удерживать и увещевать Рахту не стали.

– Смотрите, други, она сползается! – вдруг закричал Нойдак, указывая пальцем на разрубленные части Лиха.

Богатыри на миг оцепенели. Действительно, и голова, и руки с ногами начали как-то колдовским образом перемещаться по направлению к разрубленному телу. Всем стало ясно, что случится, коли тело страшилища соберется вновь. Первым опомнился Рахта, попросту подцепивший перебирающий пальцами обрубок руки мечом и отбросивший его подале. Что дало лишь временный эффект – рука вновь поползла обратно.

Что было делать? Лихо явно не хотело убираться с этого света. Были ли силы, способные сейчас помочь нашим героям? Или им нужно было просто брать ноги в руки и удирать, пока чудище вновь не ожило? Но это – путь трусов, а не витязей отважных… К тому же, побратимы как-то слышали сказку о том, как Лихо преследовало обидчика, пока не настигло его. Значит, надо было что-то делать, вернее, сделать с этими обрубками. Может, просить богов? Но кого? Перун бы помог, но как после всего этого просить громовержца? Вот Сварожич, бог Света Белого, тот бы точно помог, он всегда против сил темных, с царства змеиного приползших, помогает, да око его плотно облаками на небе прикрыт, не увидит и не услышит!

– Брат огонь! – вскричал Рахта.

– О брат мой огонь, Сварогом на спасенье нам даденный, – начал приговаривать Сухмат, сразу начавший разводить костер, – отец наш огонь, тепло дающий, в холод спасающий, мужчинам силу дарящий, от зла уберегающий! Приди Огнь-Сварожич, приди ко мне и нам помоги! Я – живой и ты – живой, а живой живому брат, приди и от Лиха спаси!

Нойдак, не знавший, что говорить в таких случаях, помогал делом, подтаскивая сушняк. Рахта продолжал бороться с ползающими по полянке кусочками Лиха, не давая им собраться воедино. Наконец, костер заполыхал. И в него полетел первый обрубок.

Удивительно, но огонь охотно взял себе руку Лиха, прямо-таки пожрал ее… А потом туда же полетели обрубки ног, голова – яростно клацавшая зубами, вторая рука, пытавшаяся схватиться – в последней попытке выжить – даже за острый меч. И вот чудовища не стало. Не осталось ничего, только горстка пепела, который сразу же разлетелся по ветру.

– Вот пускай теперь Вий с нею и разбирается, – заявил Сухмат мстительно.

– Неизвестно, кому еще будет при этом плохо, – заметил Рахта напоследок.

* * *

Вечером, перед самым сном, Нойдак почувствовал подле себя присутствие Духа. Он уже давно научился чуять своего невидимого друга даже тогда, когда тот молчал.

– Это была Полина? – спросил Нойдак, – В тех железных одеждах?

– Да, Полина, – подтвердил Дух как ни в чем не бывало.

– Мертвая?

– Да, мертвая.

– А если мертвая, то почему же она ходила, говорила и дралась?

– А почему бы мертвым и не походить, да не поговорить? – ответил Дух недоумеваючи.

– Ладно, – согласился Нойдак после короткого раздумья, ибо возразить было нечего, – а куда ты запропастился? Где был? Что видел?

– Где был, там меня уж нет, – хихикнул Дух.

– А все-таки?

– Много будешь знать, скоро состаришься!

– И это надо же! – удивился Нойдак. Кажется, его Дух из милого мальчика начал превращаться в наглючего подростка…

Глава 12

Рахта встал в то утро первым. Поскольку речка была рядом – а эту близость богатырь всегда нутром чуял – можно было по-человечески умыться. Как и все русы, Рахта исполнял обычай утреннего умывания неукоснительно. Правда, бывало – в степи – что умыться было нечем, только что ладонями глаза протереть. Но то – в степи дикой, а тут – речка рядом. Можно поплескаться вдоволь, потом – разбудить побратима Сухматьюшку, да проследить, чтобы и Нойдак умыл харю свою колдунью.

Речка так и манила. Богатырь сбросил с себя одежду и с разбегу прыгнул в воду. Поплескался, помыл глаза, щеки, за ушами, шею… Совсем другое дело, теперь – можно и дела великие вершить! Когда умывание было закончено, и Рахта поднял голову чуть повыше уровня реки, то заметил, что вокруг что-то изменилась, вернее, появилась вроде бы какая-то тень. Да, в самом деле, что это такое с ветки дерева, что на бережку выросло, свешивается – такое необычное?

С ветки свешивался огромный рыбий хвост, покрытый крупной чешуей. Каждая чешуйка представляла собой как бы небольшое зеркальце, и в каждом из этих зеркалец отражалась удивленная физиономия богатыря. Поднимая глаза все выше, Рахта обнаружил, что чешуя постепенно мельчает – чем дальше от огромного хвостового плавника – тем мельче и мутнее, постепенно переходя в совершенно чистую, с зеленоватым оттенком, кожу. А вот и руки, и голова с длинными, тоже – зелеными волосами. Да, на ветвях сидела самая что ни на есть настоящая пресноводная русалка, точнее – речная – у тех, что живут в омутах окраска темнее, и чешуя ничего не отражает. Рахта слышал и о морских русалках – у тех волосы синевой отдают, да и кожа – с голубоватым оттенком. Но все это были знания, так сказать, чисто теоретические, а наяву богатырь увидел русалку впервые в жизни…

– Как звать-величать тебя, добрый молодец? – спросила речная дева.

– Рахта, а тебя?

– А меня просто русалкой зови.

– Что, имени у тебя нет? – удивился Рахта, – Как же можно без имени? Бедная…

– Имя у меня есть, богатырюшка, есть, вот только людям его открывать нельзя!

– Узнав твое имя, власть над тобою приобретешь? – участливо поинтересовался Рахта, – Злого человека бережешься?

– Нет, сказки все это! – заявила русалка, – Просто обычай у нас такой…

– Обычай? Понятно, – кивнул Рахта.

– Скажи мне, могучий Рахта, красива ли я?

– Ты прекрасна!

– Красивы ли мои глаза?

– Твои очи зеленые, волшебным светом озаренные, прямо в душу мою заглядывают, все внутри меня освещая…

– Как хорошо говоришь ты, – замурлыкала водяная дева, – расскажи еще чего-нибудь обо мне!

– Лицо твое прекрасно, как свет месяца ясного, оно как солнце сияет сейчас надо мной, а волос краше твоих не видал я отроду… И стан твой тонок да гибок, и груди твои манят и зовут, столь совершенны они и прекрасны. Нет никого на свете краше тебя, – русалка совсем уже разомлела, – кроме моей Полинушки, конечно!

– Какой Полинушки? – такое впечатление, что русалку неожиданно облили холодной водой.

– То невеста моя, покойная, – вздохнул богатырь, – и люблю я ее больше всего на свете, и всегда любить буду…

– Бедный! – пожалела парня русалка, – Хочешь, я тебя успокою, приласкаю?

Русалка спрыгнула с дерева и подплыла к берегу, приподнялась из воды, подалась всем телом к богатырю, положила руки ему на плечи, прижалась крутыми грудями к мускулистой груди…

– Обними же меня, могучий воин, и в объятиях моих ты забудешь обо всех твоих горестях земных, о старой своей любви горемычной, будет у тебя новая любовь, сладкая…

– Извини, – сказал Рахта, снял девичьи руки со своих плечей и отодвинулся от речной девы, – ты прекрасна, спору нет… И любовь твоя осчастливила бы меня…

– Так в чем же дело? – удивилась русалка.

– Люблю я только Полинушку, и верность ей поклялся блюсти до самого смертного часа своего, – в голосе Рахты звучало неподдельное чувство.

– И ты уйдешь, не взглянув боле на меня? – дева пребывала уже в полной растерянности.

– Ты прекрасна и мила, но… нет! Только Полина! – воскликнул Рахта, и, не оборачиваясь, ушел прочь…

– Вернись, богатырь! Я подарю тебе мою любовь, я буду твоей! – крикнула вслед русалка, но богатырь даже не обернулся.

Уже в лесу Рахта приостановился, задумался, потом заговорил сам с собой.

– Может, и лучше так – в пучину вод, в объятия русалки, да забыть все? – спросил он сам у себя, – Эх, Полинушка, любовь моя, где ты? Как мне жить без тебя?

Постояв еще несколько мгновений, богатырь побрел дальше. Когда он скрылся из виду, соседние кусты зашевелились…

* * *

На пути к речке Сухмат разошелся с Рахтой – возможно, просто из обычного для него стремления не ходить путями хожеными. Впрочем, достигнув реки, он не стал особо церемониться, разделся и нырнул в прохладную воду. Б-р-р! Богатырь вынырнул, покрутил головой и выскочил на берег. Понятное дело – река не озерцо, да и утро – вода студеная, особо не поторчишь без надобности.

– Как, уже? – услышал Сухмат голос позади себя. Повернулся – на воде лежала симпатичная зеленоволосая девица с большими сисями.

– А чего задерживаться? – пожал плечами богатырь.

– Вместе поплавали бы…

– Согреется вода – поплаваем, – пообещал Сухмат.

– Я тебе нравлюсь? – перешла сразу к любовному нападению русалка.

– Да, харя у тебя ничего, смазливая, – кивнул Сухмат, – только оттенок неприятный.

– Я красивая! – заявили тоном, не терпящим возражений, речная дева, – Посмотри, какой гибкий у меня стан!

Русалка легла на воду, демонстрируя изящное тело, повернулась лицом кверху, потрясла грудями, потом начала из поглаживать, задорно глядя на богатыря.

– Ну как?

– Ничего, при луне сойдешь за настоящую!

– Так ныряй скорей ко мне, проверишь, настоящая я дева, али нет?

– Чего там проверять…

– Да все проверишь, небось не мальчик, – подмигнула русалка, – а я такое умею! Со мной все позабудешь!

– Так ты что, предлагаешь мне в воде с тобой любовью заняться?

– Да, любовь… Приди ко мне, будем любить друг друга, долго любиться! Ты такой мужественный!

– Долго любиться неплохо, конечно, – Сухмат уселся на берегу, ничуть не стесняясь наготы тела, – вот только в воде я не хочу!

– Почему же? Попробуй – полюбишь!

– Пробовал уже – совсем не то! – заявил Сухмат, – и в реке пробовал, и в море соленом пробовал, и в бассейне горячем в Царьграде гречанок пользовал…

– Да ну? – удивилась русалка, – И как?

– На травке лучше! – заявил Сухмат убежденно, – а на сенце – так и еще приятнее, там сам запах благоприятствует!

– На сенце приятнее? – переспросила русалка как-то обиженно, – И запах – тоже…

– Да, да, и запах тоже! – подтвердил Сухмат, – от тебя-то, небось, водорослями пахнет да рыбой, а меня такие запахи к любви не пробуждают, а, скорее, совсем наоборот, забываешь о том, что муж. – Сухмат запнулся на мгновение, а потом добавил еще по теме, – Да и хвост у тебя холодный, знаю точно, сам морскую русалку как-то щупал, так всю ладонь поцарапал!

– Я красивая, я прекрасная, – убежденно говорила русалка, любуясь множеством своих отражений в чешуйках-зеркальцах, – и я нежная!

– Знаю я вас, русалок хвостастых! То же мне – нежная… Чешуя еще какая острая!

– Так ты что, не будешь со мной любиться? – до речной девы только сейчас дошло, что богатырь, пообсохнув за разговором, начал одеваться.

– Не буду, по крайней мере сейчас, – пожал плечами Сухмат, – может когда-нибудь, ночью, чтобы зелени твоей видно не было; на свежем сене – что б запах отбить… И если сильно напьюсь!

Последние слова доконали русалку. Она обиженно сверкнула глазами и нырнула туда, где поглубже. Думаете, Сухмат сказал все, что думал? Нет, не совсем. Дело было еще и в том, что из всех возможных поз Сухмат всегда предпочитал ту, что называется по научному «ля ваш», а по народному – ну, этим… Креветкой, короче. А поскольку данная позиция в обращении с русалкой совершенно исключается – у ней и ног-то нет – то теперь становится понятно, что Сухмат держал себя вполне в рамках приличий и даже не намекнул на такие явные недостатки водяных дев с точки зрения дел любовных…

* * *

Нойдак в последнее время полюбил купание. Еще бы, здесь, в этих жарких краях – под Киевом – вода в речках была летом теплая, а в озерцах – так аж горячая. Ну, это, собственно, в восприятии Нойдака, выросшего на берегу Северного моря-окияна, горячая… Ну, оно и понятно, что на родине молодого колдуна особо не поплаваешь, то ли дело – здесь. Попробовав раз, Нойдак втянулся и теперь не пропускал ни единой возможности искупаться. Плавать он научился быстро, задерживал дыхание – легко, а уж поймать голыми руками рыбу – так и сам выучился! Конечно, ходить одному купаться – порой опасно. Всяко может приключиться. Вот, третьего дня, к примеру, вышло с Нойдаком приключение, да такое…

Тогда тоже Нойдак полез плескаться в стоячий заливчик. И вовремя заметил опасность… Длинное, толстое, как бревно, серовато-зеленое тело, широченный рот – и это чудовище беззвучно – все-таки в воде же – двигалось по направлению к Нойдаку.

– Кракордил! – заорал Нойдак и бросился вот из воды. Будь он на суше, то был бы сейчас уже далеко, но вода не давала двигаться быстро, мешала передвигать ноги. А чудовищное бревно было уже рядом…

– Помогите! Кракордил! – продолжал кричать Нойдак, уже выскочив из воды.

– Какой еще кракордил? – удивился Рахта, – Где твой кракордил?

– Вот, в воде, вон – смотри, чуть не съел Нойдака!

Богатыри подошли поближе к бережку, начались всматриваться в воду. Наконец, углядели!

– Сомик! – засмеялся Сухмат.

– Да, сом, – согласился Рахта, – и не самый крупный, вырастают и больше!

– Так это не кракордил? – Нойдак начал успокаиваться.

– Портки одень, герой! – рявкнул Рахта, – такие кракордилы у нас в любой луже водятся!

– А как за ногу схватит? – удивился Нойдак.

– Как бы ты уткой был, то схватил бы, да и съел – это точно, – кивнул Сухмат, – вот только ты уже утку перерос…

Пусть посмеялись, думал Нойдак. Но рыбка-то подлиннее его будет. И ротик здоровенный! Нет, лучше ей на пути не попадаться!

Вот и сейчас, плескаясь один в этой речке, Нойдак подумывал, как бы опять не напали на него какие чудища. Хотя вода здесь была чистая да прозрачная, видно сквозь нее – глубоко-глубоко, далеко-далеко. Ну и ладно! Поплескавшись, молодой человек вышел из воды. Вот оно, опять! Чудовище…

Прямо на его одежде расселось некое чудо-юдо. Ну, в точь-точь как морская дева, которых иногда встречали на родине Нойдака. Только у этой кожа была не белая, а зеленоватая, такими же зелеными были и длинные-предлинные волосы, и большие-пребольшие глаза. И этими бесстыдными глазищами девица с рыбьим хвостом рассматривала сейчас стоящего перед ней голого парня, точнее ту его часть, что находится у него пониже пупка, но повыше колен. А Нойдак, в свою очередь, впился глазами в круглые, упругие груди речной девицы, так маняще напряженные и слегка подрагивающие.

– Как звать-величать тебя, добрый молодец? – спросила дева, с еще более наглым видом развалясь на одежде Нойдака.

– Нойдаком кличут, – ответил парень, – а чего это ты на одежке сидишь? Да ты Нойдаку совсем портки измочишь! Друзья невесть чего подумают!

– А зачем тебе порты, ты без них – гораздо милей! Ведь тебе не холодно?

– Нет.

– А вот и нет, знобливо тебе, я сама вижу, – заявила русалка насмешливо, – то-то у тебя все сморщилось… – и она бесстыдно указала пальцем, где именно сморщилось у Нойдака.

– Не твое дело!

– А может, как раз и мое! Ты подойди поближе…

– А зачем Нойдаку подходить поближе?

– Полюбуйся на красоту мою девичью, на кожу мою нежную, на губы мои сладкие, на груди мои крутые… Глядишь, и согреешься, и все у тебя расправится!

– Нойдак не будет подходить ближе! – заявил молодой колдун. Он хорошо знал все то, что было положено знать о русалках. Не зря Мудрые Старухи учили его уму-разуму. Русалка может заманить в пучину морскую, да там и погубить, утопить… Здесь не море – но все равно глубокие места имеются, а русалки – они везде одинаковы.

– Ты не бойся меня, добрый молодец, – защебетала полудевица-полурыбица, – посмотри на меня, полюбуйся на красоту мою, – русалка выгнула спинку, повернулась, покатилась по травке, играя хвостиком, – смотри, какая я игривая да пригожая, – лежа животиком вниз, девица выгнула спинку, доставая хвостовым плавником до самой головы, при этом задорно подмигивая Нойдаку.

Молодой колдун внимательно смотрел на русалку. Кажется, что-то изменилось в его взгляде. Да, конечно, все вьюноши похожи друг на друга – они любят жизнь во всех ее проявлениях – и поесть, и выпить, и с девицами побаловать, и с друзьями поболтать, и людям силу да удаль показать… Вот только Нойдак уже вышел из возраста юношеского, а мужчины, взрослея, выбирают – волей-неволей – что-то одно. А чем будет занята голова взрослого человека – о том только боги ведают…

– Нойдак смотрит на водяную деву и думает, – начал было в своей обычной манере говорить речи Нойдак, но был перебит русалкой.

– Зачем думать, не надо думать, ты приди ко мне… Поцелуй меня в губки нежные, ароматные!

– Нойдак смотрит и думает, – повторил Нойдак строго, – ведь водяная дева рыбу ест?

– Само собой, рыбкой пропитываемся, чем же еще? – удивилась русалка, – кабы такими молодцами пугливыми питались, как ты, то и с голоду давно бы все подохли…

– Значит, водяная дева ест рыбу, – не давая сбить себя с мысли продолжил Нойдак, – а Нойдак смотрит на деву, и не видит…

– Чего это твой Нойдак не видит? – спросила русалка явно недовольно.

– Нойдак не видит у русалки сзади того отверстия, из которого у всех людей все съеденное… Спину видит, хвост рыбий видит, а дырочки – никак не усмотрит!

– Да нету у меня этого!

– А тогда ответь, водяная дева, – в голосе Нойдака звучал неподдельный интерес, – каким образом ты от съеденного да недопереваренного избавляешься? Я ведь только два отверстия вижу – рот да женское место.

– Чего-чего? – русалка пришла в ярость, даже кожа у ней из зеленоватой стала какой-то фиолетовой, что ли…

– Вот ты говоришь о губах нежных да ароматных, – продолжал рассуждать голый юноша, стоя возле речной соблазнительницы, – но если ты через рот – того, какаешь – то какие могут быть ароматы?

– Ты… Ты…

– А если через женское место, – невозмутимо закончил рассуждения Нойдак, – то такая любовь тем более без надобности…

Не стоит повторять всех тех бранных слов, что обрушила русалка на голову молодого человека. Нойдак, между тем, совершенно невозмутимо собрал одежду, закинул ее на плечо и отправился прочь. Взбешенная русалка, поняв, что на ее ругань не обращают никакого внимания, в качестве последнего аргумента запустила вслед Нойдаку камнем, но в цель не попала – видно, не тренированная была…

Что же, Нойдак, кажется, определился как муж – из него явно получался ученый! Да, разумеется, он пока еще неуч, но ведь знания – дело наживное. Главное – склад ума!

Кстати, а ты, читатель, разглядывая изображения русалок, никогда не задумывался об отсутствии у них не то что анального отверстия, но даже такого намека на него, как ягодицы? Ну, а насчет возможной дефекации через рот – это Нойдак зря, просто он еще не знал сравнительной анатомии. Ведь русалка – не гидра однопроходная! Скорее всего, у русалок, как у рыб и лягушек, имеется клоака, куда собираются вместе выходные отверстия мочевых путей, кишечника и яичника…

Автор извиняется – чуть было не превратил героическую фэнтези в научную монографию! Впредь не повторится!

* * *

Если кто-то пожалел сейчас всеми отвергнутую русалку, то он несколько поторопился. Жалеть было рано, потому как главные неприятности были для нее еще впереди!

Раздался странный звук – грохот, скрежет – и на бережок, прямо к тому месту, где восседала, продолжая ругаться, русалка, прямо к этому месту галопом прискакал конь, а с него то ли свалилось, то ли скатилось нечто, похожее на человека, но с ног до головы одетое в железо. И, что самое главное, в руке этого железного чуда-юда сверкал длиннющий меч. Да еще, кажется, острый-преострый!

– Мерзавка! – послышался девичий голос из-под забрала, – Соблазнительница коварная! Бесстыдница! Стоит только умереть, так уже и женихов отбивают!

Русалочке еще повезло, что она ухитрилась отклониться от первого удара мечом. Конечно, не имея ног, по травке особо не попрыгаешь, есть только руки, да длинный рыбий хвост. То ли дело – в воде. Поэтому легко понять инстинктивный рывок – всем телом, отталкиваясь хвостом, опираясь на руки – по направлению к спасительной водной глади. Но не тут-то было. Ожившая мертвлячка преградила путь к спасению, встав на бережку и не пуская русалку в родную стихию…

– Не виноватая я! – запричитала речная дева, с ужасом взирая на острый меч, – Он сам пришел!

– Ты, чудище зеленое, моего Рахту охмурить хотела? Ты, вонючая…

– Себя понюхай! – огрызнулась, причем вполне справедливо, русалка. Запашок от давно умершей Полины действительно стоял еще тот, даром что ожила – гнить-то не перестала…

Но зеленоватой красотке тут же пришлось пожалеть о своих словах. Потому как уже через мгновение она, как могла, улепетывала от поляницы, дошедшей в ярости до самого что ни на есть предела. Счастье русалки, что в железных доспехах у Полины не было возможности быстро передвигаться, более того, пару раз мертвлячка падала, зацепившись ногой за кустики. Падения сопровождались громким шумом и скрежетом, после чего процесс вставания на ноги занимал уже немалый промежуток времени. Разумеется, если бы Полина, как какой-нибудь западноевропейский сэр, родилась бы и выросла в этих доспехах – другое дело, но пока что ее опыт обращения с чужеземной системой личной безопасности составлял всего лишь несколько дней.

Да, были бы ноги у русалки… Но ног не было, и падения Полины давали лишь временную фору удирающей пресноводной красавице. Вообще, процесс ее передвижения заслуживает отдельного рассказа. Возможно – исследования. Даже – монографии, с чертежами, проекциями сил и так далее…

Итак, как же передвигалась русалка. Первый этап – опора на обе руки, хвост позади. Второй момент – переброс хвоста вперед, при этом на мгновение левая рука отрывалась от земли, а хвост заносился вперед боковым движением. Третий этап – мощным движением спины и мышц хвостового плавника тело перекидывается вперед, русалка как бы на мгновение становится «на хвост», после чего по инерции падает вперед, пружинит руками и оказывается в позиции первого этапа.

Ну, вот теперь уже вполне можно представить себе картину, где русалка прыгает, согласно вышеописанному ритуалу, по травке, а за ней ковыляет, спотыкаясь и падая, озверевший от ревности труп поляницы в железных доспехах…

Чем дело кончилось? Русалке все-таки удалось нырнуть в речку, и она сразу поплыла подальше, туда, где поглубже. Полина тоже полезла в речку, не переставая размахивать мечом, но движения в воде замедлились окончательно. Покойница задумалась о том, что делать дальше. В воде оставаться было опасно, но и наказать наглую обидчицу тоже было бы полезно. Дело решил крупный налим, нашедший прореху в железной броне Полины. Когда та поняла, что ее и так уже плохо сохранившееся тело еще и начали есть… Короче, Полина из воды вылезла, наглую рыбу из прорехи вытащила, да начала ее топтать, явно вымещая на глупом пожирателе падали все то, что не удалось выместить на русалке. Впрочем, если бы Вы были рядом, то заметили бы, что не только налиму понравилось несвежее мясо. А именно – позади в поляницу вцепились еще и пара крупных речных раков, так и продолжавших на ней болтаться, раскачиваясь из стороны в сторону в такт тяжелым шагам одетых в железо ног Полины…

* * *

Русалка плакала посреди реки, прямо-таки заливалась слезами горючими. И думала, что, возможно, это из слез отвергнутых русалок набирается та соль, что в морской воде скапливается…

– Никто меня не любит! – всхлипывала она, и свет был ей уже не мил.

– Хочешь, я тебя полюблю? – услышала она рядом с собой человеческий голос.

– Хочу! – всхлипнула русалка. Боясь вспугнуть это неожиданно нагрянувшее счастье, она даже и глаз не открыла…

– Я буду любить тебя! – сказал голос страстно.

– И последуешь за мной везде?

– Везде!

– И в воду?

– И в воду.

– И на дно?

– И на дно!

– Так приди в объятия мои! – русалка раскинула руки, и, наконец, открыла глаза.

– С этим сложнее, – послышалось рядом. Но никого видно не было. Русалка покрутила головой – нет, вокруг было пусто.

– Где ты, почему прячешься?

– Да я не прячусь, – послышалось прямо из воздуха, – просто у меня тела нет!

– Тела нет? – растерялась русалка.

– Просто я Дух, и тела у меня пока, или уже – не знаю точно, но факт – нет у меня никакого тела.

– Но если у тебя нет тела, то как же ты меня обнимешь?

– Не знаю.

– И если у тебя нет тела, то нет и любилки-женилки?

– Само собой.

– А как же тогда мы будем заниматься любовью?

– Мы будем любить друг друга душевно…

– Душевно? Нет, такая любовь меня не устраивает! – заявила русалка рассерженно, – и на дно за мной не ныряй, такой ты мне не нужен!

– Никто меня не любит! – в свою очередь вздохнул Дух, глядя на расходящиеся – после нырнувшей в воду русалки – круги на воде.