Текст книги "Последний леший"

– Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, – неожиданно полез в пекло Нойдак.

– Только дурака здесь и не хватало! – Род неожиданно подобрел, – Ну, скажи свое слово…

– Ты ведь Род, продолжения рода человеческого заступник?

– Это я и сам знаю…

– А как же ты собираешься губить вместе с виноватой и жизнь будущую, невинную, дитя малое? – спросил Нойдак, указывая на Полину.

– Чего-чего? – смутился Прародитель, потом вгляделся в поляницу и покачал головой, – А говорят – дурак! Бога на место поставил, а я по старости и не посмотрел… Нет над ней суда, раз ребенка ждет, а коли так – и виновнику – прощение, пусть отцом будет!

– Ну и что? – встрял было Вий, но остановленный гневным взглядом Рода, умолк.

– Тебе волю дай, и род человеческий пресечется, – сказал Прародитель, – а о том не думаешь, что ты и сам тогда никому не нужен будешь, коли людей не станет…

Вий весь затрясся, с него так и летела кожа-кора, осыпаясь прямо на землю. А сам Владыка начал уходить вниз, медленно погружаясь в почву. Через мгновение на месте, где он только что стоял, осталась лишь куча старой листвы да гнилой коры…

Богатыри встали вместе, ожидая, что будет дальше. Исчезнет ли Род, как Вий, улетит ли, как только что улетели черные вороны, или еще слово скажет? Но Первого Бога они более не интересовали. А интересовал… Лёкки!

– А теперь подойди ко мне поближе, мальчик, – сказал Прародитель, – я хочу поговорить с тобой.

Лёкки не заставил себя просить два раза, подбежал к Роду. Вслед за ним потянулся и Нойдак.

– А тебя я не звал, – даже не подняв глаз на Нойдака, молвил Род.

– Я его друг!

– Все вы тут друзья, – вдруг рассердилось божество, – и все друг за друга, и все всё поперепутали, понарушили! А ты, мальчик, больше всех!

– Я? – удивился Лёкки.

– Да, ты, – подтвердил Прародитель Всего Сущего, – с тобой – сложнее всего!

– Как так? – удивился Нойдак, – Ну, Полинушку – это еще да… Нарушила законы жизни да смерти… А Лёкки то причем?

Род на поверку оказался богом вовсе не злым, а даже весьма добрым, к людям – справедливым да внимательным. Это выразилось в том, что он не испепелил молодого колдуна на месте, не превратил его в жабу или кикимору, а начал спокойно и вразумительно объяснять суть проблемы, вставшей перед ним и Лёкки.

– Видишь ли, юный, мало знающий еще человечек, то, что сделала Полина, что сделал Рахта – это все так… Ну, погуляла мертвой по свету, ну, новое тело обрела, воскресла. Вий недоволен, да переживет, с горя не соскусится! А вот ты, мальчик был духом, как и положено тебе было быть по роду твоему. Духи – бессмертны. А люди смертны. Но умирая, люди живут снова и снова – либо в прежнем мире, либо в других мирах, потому что у них есть свой бессмертный дух внутри, понимаешь меня, мальчик?

– Да.

– А у духов лесных да речных, да прочих, поскольку они бессмертны, человеческого духа нет, ведь она им без надобности, это понятно?

– Да… – кивнул Лёкки.

– Так у него нет души? – удивился Нойдак, вновь забыв, что у него не спрашивают.

– В том-то и дело! – теперь уже Великий Прародитель забыл, что перед ним всего лишь человечек, он, кажется, готов был перейти к разговору на равных, – Превратившись из духа в человеческого ребенка, твой дружок обрел лишь тело человека, его личность, но не стал обладателем бессмертного человеческого духа!

– И если он умрет сейчас, погибнет…

– То это будет его окончательной смертью!

– А как же быть? – спросил Нойдак, – Ты можешь дать ему человеческий дух?

– Проще всего твоему дружку снова стать духом, – ответил Род, – тогда все станет на свои места…

– А дать душу человечью? – настаивал Нойдак, – Или это не в твоих силах?

– Все в этом мире в моих силах, – спокойно констатировал Прародитель, – но, однако ж, как ты за друга вступаешься, даже на меня, твоего Творца, наседаешь… Душу ему подай, понимаешь ли, да еще без всякой оплаты!

– Я готов заплатить… Отработать! – Нойдак захлебнулся, – Если надо – возьми у меня мой дух…

– Глупец! – рассердился Род, – Если твой дух перенести в мальчика, то это ты будешь жить в его теле, а его – больше не станет, понятно?

– Понятно.

– Равно как сотворить новую душу и вселить ее в Лёкки – и в его теле будет жить новый человек, а сам Лёкки, как "Я" исчезнет! Теперь понятно?

– Так что же делать?

– Я уже сказал, слушать надо было! – проворчал Бог, – Сделаем его снова духом, и узелок развяжется…

– Но я хочу быть человеком! – возразил Лёкки, – Духом я был, но вроде и не жил, как будто видел все со стороны. А сейчас – я живу в этом прекрасном мире, как часть его, все ощущаю…

– И можешь в любой момент умереть!

– Ну и пусть! Пусть умру и больше ничего не увижу… – Лёкки подыскивал нужные слова, наконец, нашел, – А стать духом сейчас – это все равно что умереть сразу. А так я хоть еще немного поживу, подышу!

– Каков жизнелюбец! – странно, Прародитель вновь не рассердился. В чем было дело? Возможно, Род, создавший Жизнь, более всего любил и гордился именно этим своим творением. И то, что мальчишка готов был обменять совсем немного этой самой полнокровной человеческой жизни на тусклое бессмертное существование бестелесного существа – это не только не сердило Рода, это ему даже льстило! – Последний раз предлагаю – стать вновь духом!

– Нет, я хочу быть человеком! – решительно ответил Лёкки.

– Воля твоя, иди, живи, сколько успеешь, – велел Род и слегка прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен.

– Но, Великий наш Прародитель, – Нойдак бросился на колени перед старцем, – прошу тебя, сделай для Лёкки…

– Что?

– Не знаю, но сделай!

– А какое право ты имеешь просить меня? – вдруг рассердился Род, – Разве ты сделал за свою жизнь что-то, что дало бы тебе такое право?

– Нет, не сделал я ничего такого, – вздохнул Нойдак, – но, может быть, еще сделаю?

– Вот как? – подивился Род, – Ну, ты даешь! Заранее тебе поверить… Нет, сначала подвиги совершают, а потом только – награды за них получают! Идите отсюда оба! – Род прикрыл глаза.

Нойдак и Лёкки, понурив головы, пошли прочь.

– Эй мальчик, – окликнул вдруг Род, – ты что, так и уйдешь?

– Да…

– Ладно, твоя взяла! – Род вздохнул, – Придется с тобою повозиться!

Лёкки подбежал к божеству. Род положил руку на голову мальчика.

– Останешься со мной, поучишься, может, что из тебя и выйдет, – продолжал Род, – а пока – побегаешь у меня в вестовых. И, когда нужно будет, в духа обращаться все равно придется! На время… А там решим, что дальше с тобой делать…

– Спасибо тебе, Великий Род! – сказал Лёкки.

– Иди, попрощайся с приятелем, теперь вы будете видеться значительно реже…

Нойдак обнял Лёкки, и через мгновение почувствовал, что держит в руках лишь воздух. Не стало ни Лёкки, ни Прародителя. Молодой колдун вздохнул, ему жаль было расставаться с мальчиком. Но ведь Великий Род не сказал: «Попрощайся с приятелем, больше ты его не увидишь!», он сказал: «Вы будете видеться значительно реже!». Значит, он еще увидит Лёкки…

– А откуда ты знал? – не удержался, спросил Нойдака Рахта.

– Я ведь и сама не была уверена… – подхватила Полина.

– Но я ведь все-таки колдун, – пожал плечами Нойдак, – старый Нойдак успел кое-чему выучить молодого…

* * *

Их стало вновь четверо. Остававшийся путь был прост, а будущее – определенно. Кажется, все самое страшное было позади. Конечно, все люди смертны, это может случиться с каждым в любой момент, но страшная неопределенность, угроза, связанная с «долгами» перед Миром Мертвых перестала довлеть над ними…

Как-то морозным утром Сухмат растолкал Рахту. Приложил палец ко рту – что б тихо себя вел – и повел побратима что-то показать. Недалече от избенки, где богатыри остановились на ночь, была полянка. Туда-то и привел Сухмат Рахту, а потом указал пальцем. Ну и сцена!

Нойдак стоял совсем близко от некого чуда-юда лесного – такого, с медведя ростом, мохнатого, однако ж более на человека смахивающего существа с преогромными ушами-лопухами и большими, круглыми, непрерывно моргающими глазами. Существо доверчиво смотрело на Нойдака и жевало протягиваемые молодом колдуном пряники.

– Тихо, не вспугни! – шепнул Сухмат.

Какое там! Когда Нойдак поманил неведомого зверя за собой, тот пошел за ним, как собачка, только что хвостиком не вилял. Не испугался лопоухий и богатырей, и проснувшейся уже Полинушки.

– Это что за чудо-юдо такое? – спросила девушка у Нойдака.

– Это – Моргунок, – ответил колдун, – мы с ним подружились…

– А, ведь Лесной Владыка обещал, помнится, прислать нам лешачка! – молвил Рахта, – исполнил, стало быть, обещание.

Богатыри окружили лешачка, начали его разглядывать со всех сторон. Зверь крутил головой и все быстрее моргал.

– Маленький, испугался… – Полина погладила лешачка, тот на мгновение вздрогнул, а потом, почуяв ласку, довольно заурчал, – Не бойся, мы тебя не обидим!

– Какой-то он… Глупый! – сказал Сухмат даже как-то недовольно.

– Он маленький совсем, может – новорожденный… – заступился за Моргунка Нойдак.

– Да, малыш совсем, – в суровой обычно Полине проснулись какие-то материнские чувства, – отойдите, не пугайте дите!

– Да он и не боится, – усмехнулся Рахта, – пойдешь, Моргунок, с нами в Киев-град?

Моргунок ничего не ответил, потому как, по всей вероятности, разговаривать не умел – то ли еще, то ли – вообще… Вскоре выяснилось, что с лешачком было все просто – он и не думал никуда убегать. Жевал себе все, что ему предлагали, отдавая явное предпочтение пряникам, довольно урчал и даже лизал руки Нойдаку…

Ну вот, теперь дружина богатырская вновь стала полной. Друзья возвращались не только живые и здоровые, не только с воскресшей невестой одного из них, но и с вполне прирученным маленьким лешим…

Эпилог

Вот наши богатыри и возвернулись в стольный град Киев. Уехали втроем, вернулись – аж вчетвером, да и не с пустыми руками. Лешачка – хоть и невелика ростом, да добыли. Князь Владимир, нового зверя узрев, даже расстроился…

– Чего-то он такой маленький, леший-то ваш?

– Так то – детеныш, – оправдывался Рахта, – подрастет ишо!

– Детеныш… – князь был разочарован.

– Зато – вырастет, ручным станет! – убеждал князя Сухмат, – Звать Моргунок, на кличку откликается, ушами шевелит, к рукам за лакомством да за лаской бежит… Надо только его пряниками кормить, да гулять почаще выводить!

– Да на такого пряников не напасешься!

– Что поделать, зверь редкий, волшебный, он обращения требует! – стоял на своем богатырь.

– Ну ладно, пряники, так пряники, – вздохнул князь, – так большой вырастет?

– Большой, большой! – закивал Сухмат, – Вот и Нойдак подтвердит!

– Ой, большой вырастет! – «подтвердил», энергично покачав головой, северянин, – Совсем большой!

Так на несколько дней маленький лешачок стал игрушкой князя и всеобщим любимцем. Ел он все сладкое, что ни приносили. Многие богатыри баловались, подкармливая ушастое лесное чудо. Лешачок был безобиден, не кусался и не царапался. Одно настораживало – когда пару раз ушастика забывали вывести погулять, он сам каким-то образом просачивался через прутья и гулял «сам по себе», возвращаясь, однако, обратно в клеть, которую считал, по всей видимости, своим домом. Князь, узнав о таком обычае, велел посадить Моргунка на цепь. Посадили… На утро цепи лежали в одном углу, малыш спал – в другом. Цепи были целы, лапки лешего – тоже. Просочился, стало быть!

* * *

Странно или нет, но никто не вспоминал о кровавой истории, случившейся летом на Перуновом холме. У Перуна был новый волхв, предпочитавший не выяснять, как погиб его предшественник. Кажется, вся та история была из тех, вспоминать кои никому не выгодно. У князя Владимира и Добрана хватило ума не допустить распространения слухов. Что же касается черного колдуна Ферама, то тот и не показывался, пребывая то в одном, то в другом княжеском посольстве. Говорили, что он принял христианство и, даже, получил какой-то высокий сан в Царьграде…

* * *

Жизнь наших героев обстраивались заново. Сухматьевна была женщиной мудрой, прослушав рассказ богатырей об их приключениях, посоветовала, на всякий случай, пожить Полинушке в деревеньке под Киевом, где о ней слыхом не слыхивали. Чтобы слухов там разных не ходило. Мало ли… А ведь ей еще малютку рожать да выкармливать! Был у ней домик недалече от Киева, так она там поляницу и поселила, коровок ей купила, да все как надо устроила. Рахта теперь надвое разрывался – между службой при дворе княжеском и любовью в деревеньке поблизости. А самого Сухмата матушка никак оженить не могла, сколько на Рахту пальцем не указывала, да в пример не ставила – все бесполезно! Да чего там… Только приехал Сухматьюшка, так сразу за первую недельку – аж две истории с бабенками – изголодался, видать по киевлянкам! Что подрался в истории одной – то не зазорно, ну разнес там дворик один, чего не бывает, так не убил же никого… Зато когда через весь стольный град на коне без порток, да, по правде говоря, и без рубахи тоже, проскакал, а за ним – семь братьев разобиженных! Да с мечами наголо, над головами размахивающими – уж не ведомо, изрубить богатыря собиравшихся, али только места виноватого лишить – так то все видали. Ну и разговоров было потом!

* * *

Нойдак все чаще оставался на ночь у Толстой Майки. Кому – что, а северянин считал, что жена должна быть в теле! До женитьбы, вроде, еще не доходило, но все к тому шло…

Как-то раз заявился к нему ненадолго Лёкки в гости, зашел так запросто. Посидел, поболтали о том, о сем… Чем теперь мальчишка у Рода занимается – не сказывал, зато накормил друга чем-то очень-очень вкусным, явно не со стола смертных спертым, чуть попроказничал и – вновь пропал куда-то…

* * *

Лешачок немного подрос, стал больше есть, и пряники решили попридержать. А сколько еще пряников охрана поедала – и так бедняжке мало чего доставалось, а тут еще и князь зажадничал… К тому же зверьку становилось все скучнее, с ним больше не играли, не подкармливали, гулять его водили реже, уходил сам – ругали! Потом попытались еще и побить. Короче, в один прекрасный день Моргунок ушел гулять и не вернулся. Решил, надо думать, что в лесу хоть пряников и нет, а все одно – лучше!

Огорчился князь, нечем перед иноземцами хвастать стало! Но Рахта с Сухматом его успокоили. Мы, мол, места теперь лешачьи все знаем наперечет, только вели – нового привезем! Призадумалось Красное Солнышко – с одной стороны, леший в зверинце – гордость немалая, императорам да каганам – на зависть, с другой – пряники тоже счет любят…

* * *

Черный Прынц, едва прослышав, что с богатырями – Рахтой да Сухматом – приключения случились необыкновенные, возмечтал их записать, да сказку состроить складную. Подкатился сказитель сначала к Рахте, да тот все отмалчивался, потом – к Нойдаку подошел. Колдун ему чего-то невразумительного наплел, начет того, что ему какой-то бог мозги выправлял, да о том, что он, Нойдак, ну прям как Садко куда-то под воду в поход собирается, если не на дно морское, так уж озерное – это уж точно. Что же делать – начал Черный Прынц Сухматия выспрашивать. Ну, этот чего только и не понарассказывал. Да каждый раз – по новому. Все круче да хлеще. До того договорился, что была, мол, у Нойдака любовь сердешная с Лихом Одноглазым, да Вий их приревновал, счастие все порушил, и зазнобу Нойдакову под землю уволок, а бедный колдун, мол, плакал на том месте и головой об Алатырь-камень бился, по Лиху Одноглазому горюя…

А еще рассказывали, как Нойдак, бедняжка, чуть в вине не захлебнулся… Решил князюшка на нем, простодушном, чашу волшебную испытать. Может, давненько силу свою волшебную чаша не выпускала, вот она и накопилась, а может, и впрямь рассказ Нойдака слишком скромным оказался. Короче, держали потом богатыри своего колдунчика за ноги кверху ножками, дабы излишки вина из него стрясти-слить – вроде, откачали!

* * *

Пришел срок Полине. И пришлось ей трудненько – ясно было, богатырь родится, не простое дитя. Уж бабки-повитухи так и бегали, так и бегали, да не шло дело. Но случилось все как положено да предсказано, хоть и не сказано – прискакал, откуда ни возьмись, Бронята, недаром тогда прощался ненадолго, Полине на живот глядючи, прискакал, шепнул роженице Слово заветное на ушко, и разродилась она, разрешилась от бремени. Никто раньше такого младенца здоровущего и не видывал, богатырь – да и только! А заорал – так только уши и затыкай! Назвали, в честь отца, Рахтой молодца…

* * *

На том пиру князь был в гневе. Что там какие-то Соловьи-разбойники, давно переловленные, или змеи чудоюдные, грецкими колпаками перебитые. А тут безо всякого волшебства, ну, на одной хитрости да ловкости такое вытворять, самого князя посмешищем выставить… Впрочем, это уже другая история, скажу только, что Сухмат спьяну расхвастался, что поймает того вора да пройдоху… А куда Рахте деваться – не бросать же друга в деле непростом? Ну, и он заобещался… Ну, хватит, хватит, это уже совсем другая история!