Текст книги "Логово «ВЕПРЯ»"

– Перед законом все должны быть равны!

– Это на словах, – генерал недовольно поморщился. – Однако мы с вами прекрасно представляем, насколько слова далеки от реальной действительности. Я до конца внимательнейшим образом ознакомлюсь с материалами и свяжусь генеральным прокурором: чтобы нам дальше без помех работать с Шабалиным, возможно, придется выходить даже и на президента. Идите пока, полковник, я поставлю вас в известность сегодня же. Ну, самое позднее, завтра в первой половине дня.

Чуенков вышел. Моторин дождался, пока за ним закроется дверь, и зло бросил очки на стол: все наперекосяк! Шабалин тебе не Жорка Шатуновский, его в одночасье не взорвать в машине, а чуяло сердце – придется Михаила Ивановича отдавать, ох, придется! И самое главное, под серьезный удар поставлено все дело с продажей вооружений оппозиционерам из Южных Предгорий.

Да, оказывается не зря сегодня с утра побеспокоил его помощник Зубанова. Видно, у Николая Васильевича служба информирования поставлена предельно четко и она успела сработать даже раньше, чем Виктор Николаевич положил на стол генерала папку с собранными материалами.

Кстати, читать их совершенно не хотелось, – настроение стало мерзопакостным и вконец испортилось, – но читать придется, дабы точно знать, где подстилать соломку, чтобы не отбить себе бока. Именно себе и в первую очередь себе, а на остальных плевать! Конечно, Чуенков замахнулся слишком широко и, к своему счастью, не знает, кто санкционировал игры с оппозиционерами. Деньги нужны всем, это не старое время, когда страна находилась в руках геронтократии, пожизненно занимавшей руководящие посты в государстве и смотревшей на него, как на собственную вотчину. Впрочем, и тогда требовались немалые деньги для родни, любимых чад и внуков. И получали их отнюдь не всегда законными способами.

А сейчас, тем более наверху, все крайне остро нуждались в средствах и потому ни за что никаким Чуенковым не позволят разнести все построенное, не оставив камня на камне. Но кое-кем пожертвовать все равно придется, чтобы остальные впредь были умнее, а главное, послушнее!

Сняв трубку правительственной «вертушки», генерал набрал номер Шабалина. Он еще не знал точно, как ему поступить, и действовал скорее по интуиции, которая иногда значила куда больше, чем холодный рациональный разум.

– Привет, Михал Иваныч, – услышав ответ, поздоровался он. – Извини, что беспокою и отрываю от важных дел, но есть нужда срочно повидаться.

– Можно подождать до вечера? – недовольно спросил Шабалин.

– Нет, – твердо ответил Валерий Иванович. – Разговор касается известных тебе забот. Помнишь, мы о них недавно уже толковали? Я готов подъехать прямо сейчас.

– Ладно, жду.

Моторин положил трубку и в раздумье прикусил нижнюю губу: а что, собственно, он скажет генерал-полковнику, который действительно являлся одной из ключевых фигур в «ВЕПРЕ»? Что подчиненные Валерия Ивановича наложили ему кучу говна в карман, и в подтверждение своих слов продемонстрирует это говно? Так Шабалин тебе же им морду и вымажет! Стоило за этим с ним встречаться?

За этим нет, но вот попробовать запугать его нужно, – запугать возможным позором ареста и тем, что его наверняка отдадут на заклание, как уже отдали Жору Шатуновского, хотя он мог еще не раз пригодиться. Тем не менее никто даже палец о палец не ударил и не попытался отмазать отставного генерал-лейтенанта, а все предпочли сделать вид, что уступают давлению сменившихся обстоятельств и лучше Жоре навсегда уйти со сцены. Михаил Иванович прекрасно знал, с кем имеет дело, поэтому все правильно поймет, а поняв, непременно на что-то решится и предпримет хоть какие-нибудь меры – лучше всего, если он в срочном порядке отправится за границу и оттуда уже не возвратится. Пусть это бегство, пусть кто-то назовет такой шаг предательством, но… Сидят же там другие годами, в том же Париже.

Шабалин встретил Моторина хмуро, но заставил себя радушно улыбнуться, подал гостю руку и предложил присесть в кресло за маленьким приставным столиком. Сам устроился напротив и, нисколько не стесняясь, красноречиво посмотрел на часы:

– Извини, Валерий Иванович, не могу уделить тебе много времени. Дела, понимаешь, замучили. Поэтому давай коротенько и сжато, что опять приключилось и отчего тебе не удается крепко держать псов на сворке?

Слова генерал-полковника о псах неприятно задели самолюбие Валерия Ивановича, и он хотел ответить с язвительным сарказмом, но вовремя сдержался: не такую роль ему сейчас нужно играть. Нечего дразнить Шабалина, а уж тем более злить его, и Моторин лишь печально вздохнул:

– Суть проблемы заключается отнюдь не в моих псах, как ты изволил выразиться. Обстоятельства складываются таким образом, что твои вояки, в том числе покойный Жора Шатуновский, так везде наследили, что пришлось следы замывать кровью.

– Да, я в курсе, – буркнул Шабалин и резко вскинул голову. – А что же вы, плохо замыли?

«Ага, кажется, и тебя задело!» – злорадно подумал Моторин. – Оказывается, тебе, голубчик, далеко не так уж на все плевать, как ты частенько пытаешься показать!»

– Всегда остается место для непредвиденных и, как правило, самых пренеприятных случайностей, – скорбно поджал губы Валерий Иванович. И легко солгал: – Документы, привезенные Жорой, – попали в чужие руки.

На самом деле заветную черную папочку контрразведчик передал вчера Зубанову, руки которого чужими назвать никак нельзя. Но откуда об этом знать Шабалину?

– И что? – Михаил Иванович беспокойно завозился в кресле.

– Я недавно говорил с генеральным прокурором, – вновь легко солгал Моторин, поскольку знал, что и это невозможно проверить. – Не прямо, как ты догадываешься, а так, намеками.

– Ну, не тяни!

– Сейчас такая обстановка, что он не задумываясь даст ордер на твой арест, – контрразведчик печально вздохнул. – Его просто вынудят. Более того, это может произойти не сегодня, так завтра.

– А сделка? – вскинулся Шабалин. – Что с оппозиционерами? Все похерить?

– Надеюсь, там удастся сохранить достигнутые результаты и остаться на прежних позициях. А тебе лучше всего немедленно уехать за границу. Срочно. Бросить все – и в аэропорт!

– Полагаешь, в моем положении это просто сделать? Раз, два собрался и улетел?

– Так нужно, если не хочешь оказаться в Лефортово, – отчеканил Моторин. – Сколько я еще смогу сдерживать разъяренную свору, никому не известно. Не нужно было делать ошибок с самого начала!

– Хорошо, – Михаил Иванович устало провел рукой по лбу. – Какое время ты сможешь мне гарантировать? Что у меня есть: день, два, неделя или какие-то часы? Я попробую покрепче нажать на своих благодетелей наверху, и все развалится, словно карточный домик: никто не сгноит меня в ваших зловонных ямах!

«Вот нажимать-то тебе как раз и не следует, – подумал Валерий Иванович. – Лучше всего тихо исчезнуть, и за это мне еще спасибо скажут именно те, на кого ты столь опрометчиво решил нажать. Наверху крайне не любят скандалов! Особенно подобного рода!»

– Вот, я привез тебе маленький сувенир, – контрразведчик достал из портфеля обтянутую темным бархатом небольшую коробку и подал ее генерал-полковнику, отметив про себя, что сейф хозяина открыт и ключи торчат в замке. Это как нельзя кстати.

– Что это? – удивился Шабалин, принимая сувенир.

Он открыл коробку и увидел револьвер с укороченным стволом. Там же, в специальных гнездах, лежали запасной барабан, патроны, масленка и протирка для чистки оружия.

– Что это? – повторил генерал-полковник.

– Отличная игрушка, правда? – засмеялся довольный произведенным эффектом Моторин. – Такой тип револьвера на Западе называют «агент». Кстати, калибр, как у Макарова, девять миллиметров.

– Да? Занятно. А кажется совсем небольшим.

Михаил Иванович вынул револьвер и покрутил барабан под пристальным взглядом контрразведчика.

– Осторожно, это револьвер, и он заряжен, – негромко предупредил гость. – Стоит только нажать на спусковой крючок, и тут же выстрел!

– Каждый подарок имеет свой глубокий смысл, – заметил генерал-полковник. – Зачем ты даришь мне именно эту вещь? Чтобы я застрелился, если твои костоломы придут за мной? Не дождетесь!

– Как ты мог подумать?!

Моторин встал, взял из рук Шабалина револьвер и открыл защелку барабана.

– Вот так он открывается. Потом нажимаешь на экстрактор, и гильзы выскочат. Вот так он заряжен, а так стреляет!

Валерий Иванович быстро приставил ствол револьвера к груди генерал-полковника – точно напротив сердца – и нажал на курок. Негромко хлопнул выстрел, и Шабалин, судорожно дернувшись, рухнул на стол. Моторин быстро вложил револьвер в его руку, потом разжал пальцы убитого и оружие, глухо стукнув, упало на ковер.

Тревожно затрещал зуммер на аппарате внутренней связи: видно, дежуривший в приемной порученец услышал негромкий выстрел, звук которого донесся до него из-за двойных дверей кабинета.

Моторин придал своему послушному лицу выражение скорби и озабоченности, быстро подбежал к дверям, распахнул их настеж и, предваряя все вопросы, крикнул дежурному:

– Врача! Скорее! Михаил Иванович застрелился!..

Вечером, донельзя усталый, измотанный, но довольный прошедшим днем Валерий Иванович вновь пригласил к себе полковника Чуенкова. Исподтишка наблюдая за ним, генерал гадал: знает ли тот о последних событиях или еще нет? Впрочем, как бы там ни было, пришла пора ставить точки над известной буквой, и сделать это нужно красиво, так, чтобы и комар носа не подточил.

По крайней мере, – как считал Валерий Иванович, – со своей стороны он сделал все возможное, дабы сохранить собственную голову, найти достойного козла отпущения и в самом выгодном свете выглядеть перед директором федеральной службы, а особенно в глазах президента.

– Вы в курсе того, что случилось? – генерал прервал затянувшееся молчание.

– Вы о Шабалине? – немедленно отреагировал Виктор Николаевич.

– Да, – Моторин поджал губы и, тщательно взвешивая каждое слово, скупо рассказал: – Я поехал к нему: хотел переговорить лично в свете тех материалов, которые вам удалось собрать. Он выслушал меня и заявил, что его не удастся сгноить в Лефортово, а потом достал из сейфа револьвер иностранного производства, якобы желая показать мне его, или отдать. Теперь уже не спросишь. А выстрелил себе прямо в сердце.

Валерий Иванович знал, – кабинет покойного Шабалина не прослушивался, – поэтому смело выдвигал уже обкатанную и заранее продуманную версию случившегося: как хорошо, что Михаил Иванович взял револьвер и оставил на оружии множество отпечатков своих пальцев. Если бы задуманное не прошло, пришлось изобретать нечто более сложное, а так, в общем-то, никто ни в коей мере не заинтересован в скандале. Генерал-полковника похоронят со всеми почестями, и семья получит положенное.

Моторин сегодня уже успел встретиться с министром и директором федеральной службы, вкратце доложил им о каких материалах шла речь на его встрече с Забелиным и отчего тот мог внезапно принять столь трагическое решение об уходе из жизни. Как знать, вдруг высокопоставленные лица, которые молча выслушали доклад генерала, тоже входили в верхушку законспирированной организации? Это теперь навсегда так и останется тайной, поскольку сейчас на первый план Моторин умело выдвинул покойного генерал-полковника и власть предержащие с ним молчаливо согласились. А Чуенков и его ребята просто мелкие сошки и хотят они этого или нет, а будут делать то, что прикажут. Однако им тоже надо мудро бросить кусок пирога, чтобы не выли под столом. Да повоют, повоют и ладно, но и щипнуть способны.

– Я полагал, он более сильный человек, – отводя глаза в сторону, глухо заметил полковник.

– Кто знает, на что больше нужно духовных сил: жить или умереть? – философски заметил Моторин и тут же по-деловому продолжил: – Как вы понимаете, теперь дело приобрело несколько иной оборот: мы не можем не отдать должного мужеству генерала, закрывшего все собой.

– Хотите прекратить разработку? – вскинулся Чуенков. – Но Шабалин отнюдь не Александр Матросов, закрывший собой амбразуру дота.

– Вы меня неверно поняли, – слегка поморщился Валерий Иванович. – Просто после смерти Шабалина материалы приобрели несколько иное значение. Там, – он многозначительно показал пальцем на потолок, – не желают скандала! Тем более, способного вызвать громкий резонанс в средствах массовой информации, особенно зарубежных.

– И что же теперь нам делать? – Чуенков поиграл желваками на скулах, едва сдерживая готовый прорваться наружу гнев.

– Оперативную разработку продолжите под моим непосредственным руководством, – закуривая, сообщил Моторин. – Я полагаю, политическая шумиха нам не нужна! Есть факт уголовщины с попытками нелегальной торговли вооружениями. Все ясно? Кстати, ваш этот, как его, Бахарев? Он все еще в отпуске? Кстати, мне сдается, его отпуск чистая фикция? Разве не так? Ладно, не возражайте! Пусть закончит свою часть работы и отправляется в настоящий отпуск: он его заслужил еще в Южных Предгорьях.

– Как же мы поступим с «ВЕПРЕМ»?

Чуенков видел: генералом овладело радостное возбуждение. Еще бы, у него все пока получалось именно так, как он задумал и как угодно высокому руководству. И трудно сказать – что важнее? Наверное, все-таки второе, поскольку если не угодишь власть предержащим, то недолго просидишь в начальственном кресле.

То, что на самом деле произошло между Моториным и Шабалиным, теперь навсегда останется тайной и о действительном ходе событий можно лишь только догадываться. Но догадки к делу не пришьешь, а осторожный Валерий Иванович уже предусмотрительно успел заручиться одобрением своей версии со стороны высокого руководства. Ловко все провернул, ничего не скажешь. Главное, он сумел обойтись без громкого скандала, избежал шумихи и внимания средств массовой информации, что особенно ценилось в верхних эшелонах.

Мало того, даже Юрку Бахарева вспомнил! Вот только как теперь отправлять майора в отпуск второй раз за год? Ну, ладно, придется дать ему догулять то, что он еще не успел, а потом откомандировать на месячишко куда-нибудь в Московскую область, лишь бы убрать подальше с генеральских глаз долой – у Моторина память лошадиная, и спустя какое-то время он непременно вспомнит о майоре Бахареве. Значит, Юрка ему сильно мешает? И генерал хочет провернуть нечто только при помощи Чуенкова, посулив полковнику почести и награды?

– Как поступим? – Валерий Иванович глубоко затянулся и чуть наклонился над столом, доверительно понизив голос. – Разве вы еще не поняли, Виктор Николаевич? Все предельно просто, можно сказать тривиально! Мелочь, проходящую по делу, загоняем в уголовщину, ну а тех, кто покрупнее, непременно берем на крючок, и покрепче, чтобы не сорвались!

– И что с ними делать потом?

– Подождем указаний руководства. Вы же знаете, как обычно это бывает, не мне вас учить.

– Но заговор?!

– Нет никакого заговора, – сердито отрезал генерал. – Главного заговорщика скоро зароют на кладбище. Понятно? Вот так и действуйте, полковник! А награды и благодарность за работу считайте обеспеченными…

Глава 10

Советник МИДа Лев Михайлович Ульман и чиновник из Администрации Александр Исаевич Дороган встретились как всегда за биллиардным столом в ночном клубе «Робинзон»

– Как жизнь? – поинтересовался Ульман, выбирая кий.

– Разве это жизнь? Особенно при такой собачьей погоде, – отозвался Дороган, примериваясь, как бы получше разбить шары, чтобы не сделать противнику подставку. – Осень стоит слякотная, холодная и удивительно мерзкая. Кстати, мне один знакомый настоятельно рекомендовал не вести откровенных разговоров в злачных местах.

– А-а, – небрежно отмахнулся Лев Михайлович. – Если нас пишут, то пусть себе на здоровье. По крайне мере из наших уст они узнают то, о чем говорит весь город.

– Ну, далеко не весь.

– Хорошо, согласен, но тогда именно та часть населения, которая может заинтересовать тех, кто пишет.

– Опять политика, – желчно заметил Александр Исаевич и ударил по шару. Тот медленно покатился по зеленому сукну и чуть заметно толкнул плотно сомкнутый строй шаров на другом конце стола. Дороган довольно улыбнулся и отошел в сторону, давая приятелю возможность побегать вокруг стола, выбирая наиболее удачную позицию. Он был уверен, что сегодня выигрыш останется за ним.

– Политика? – фыркнул Ульман. – Где ты ее нашел, Саша? В том-то вся петрушка, что в нашей посттоталитарной стране, где от политики может зависеть твоя жизнь, как это ни прискорбно и странно, самой политики нет!

– Да?

– Представь себе! Есть грызня временщиков у трона за лакомый кусок, есть аппаратные интриги, есть, наконец, самый, что ни в сказке сказать, ни пером описать махровый криминал, но политики нет!

– Это страшно.

Дороган открыл банку пива, подал ее приятелю, а себе взял пепси и с горечью подумал: и тут все заполонили западные напитки, словно мы навсегда разучились делать свои. Неужели их пепси выстояла бы против наших квасков – малинового или там, к примеру, вишневого или брусничного? Так нет, пепси упорно толкали на российский рынок, давали дорогостоящую рекламу, душили отечественного производителя. А все почему? Деньги! Кто-то прилично взял в лапу, а Левка говорит, – нет политики?! Да разве создание всеобщего бардака, при котором можно постоянно ловить рыбу в мутной воде, не своего рода политика?

– Страшно, – согласился Ульман.

Он ударил, разогнал шары по всему столу. Александр Исаевич немного оживился: кажется; действительно сегодня удастся обставить Левку? Хотя, не на корову же они играли, в конце-то концов? Впрочем, в каждом настоящем мужчине до самой смерти сидит мальчишка, готовый азартно играть и жестоко переживающий поражение, пусть пустяковое, но царапающее самолюбие.

– Да ну ее, эту политику, – отхлебнув пива, пробурчал дипломат. – Разговоры о ней слишком далеко заведут. Кстати, слышал новость? В республике Южных Предгорий начали поговаривать о национальном примирении. Каково?

– Однородным нациям всегда легче договориться, – вздохнул чиновник. – Вон какие такие проблемы у немцев даже после воссоединения Германии? Они все немцы, все одной веры, говорят на одном языке и имеют общую культуру. Корни одни, нация одна, так же, как у французов или англичан. А вот с ирландцами у них уже серьезные разногласия. Так и наши, с позволения сказать, друзья-азиаты в конце концов непременно договорятся между собой и даже могут образовать коалиционное правительство.

– Да, у них один язык и одна вера, – допивая пиво, согласился Лев Михайлович. – А Россия многонациональна, не говоря уже о бывшем Союзе. Как удавка ослабела, все тут же и побежали.

– Хорошо бежать, если у тебя полно нефти или газа, – желчно заметил Дороган. – Что-то грузинские мандарины никому в мире не нужны, кроме самих грузин и их соседей, то есть нас. Да и то Марокко нас завалит этим добром, только мигни.

– До семнадцатого года не слишком задумывались о газе или нефти, но, кроме поляков, никто из империи не рвался!

Ульман закурил и подумал: приятель в чем-то несомненно прав, говоря о единстве нации, не расколотой никакими этническими или религиозными распрями. За тысячи лет человечество так и не научилось терпимо относиться к чужой расе или верованиям, хотя сейчас вовсю это декларирует. А азиаты и есть азиаты – сегодня мы им нужны, чтобы поддерживать ныне существующий порядок, но как только они договорятся между собой, так попытаются тут же дать нам пинка под зад, чего мы никак не захотим, ибо не захотим расстаться с богатствами их гор и стратегически выгодными позициями. Вот и думай!

– Ты полагаешь, они все-таки договорятся? – уточнил Дороган.

– Нет сомнений, – кивнул Лев Михайлович. – Это только вопрос времени: побесятся, постреляют, поиграют мускулами, поспорят и непременно договорятся.

Александр Исаевич грустно усмехнулся: любопытная мысль, но поделиться ей уже не с кем – Георгия Кузьмича Шатуновского, который так любил выслушивать разные новости и кропотливо собирал суждения сведущих людей, больше нет на свете.

Какая, в общем-то, страшная, нелепая и странная смерть неожиданно настигла отставного генерала. И хоть грешно об этом думать, но, может быть, случившееся даже к лучшему? По крайней мере сам Дороган теперь навсегда останется в тени, если, конечно, вдруг не появится кто-то, чтобы передать привет от покойного Георгия Кузьмича. Однако надо полагать, сейчас приятелям генерала не до встреч с чиновниками – их полностью занимали другие дела и иные события.

Да, наверное, все к лучшему, поскольку хоть в чем-то зависеть от кого бы то ни было всегда тягостно и противно.

– Слыхал о Шабалине? – Ульман смял пустую банку и ловко закинул ее в мусорную корзину.

В принципе игра на биллиарде его интересовала мало: это так, времяпрепровождение и определенное обрамление их постоянных разговоров с Дороганом на разные темы, преимущественно политические, хотя, как он сам недавно сказал, в этой стране политики, как таковой, нет.

– Застрелился ли он?

Александр Исаевич высказал именно ту мысль, которая бродила в умах. Некоторые поговаривали, что якобы раскрыли заговор генералов и Шабалин, спасая честь мундира, пустил себе пулю в лоб.

Выстрелил он себе в лоб или еще куда, дело второе, а вот был ли заговор? Возможно, ответы на эти вопросы знал Ульман?

Дороган прекрасно знал о существовавшей связи между Шабалиным и Шатуновским. Теперь один взорвался, а другой якобы застрелился. Поневоле задумаешься.

– Какая разница, застрелился или застрелили? – философски заметил Лев Михайлович. – Важно, что его нет! Понимаешь? С одной стороны все нижестоящие получили вожделенную возможность сдвинуться на ступеньку выше, а с другой…

– Что с другой? – заинтересовался чиновник.

– Левка несомненно располагал какой-то информацией, а кроме того, он обладал незаурядным аналитическим умом. Поэтому его выводы, иногда поражавшие парадоксальностью, на самом деле оказывались единственно верными. Однако, как это часто бывало, на службе его таланты не оценили по достоинству. Но вдруг все наоборот: как раз верно оценивая, специально держали на тех должностях, где он мог выступать только в роли рабочей лошади?

– На того, кого теперь нет, можно свалить все, что угодно. Это у нас уже не раз с успехом делалось. А потом все красиво закрыть, включая заигрывания генерала с нашими оппозиционерами.

– Так был ли заговор?

– А кто его знает? – Ульман с треском вогнал шар в лузу. – В нашем бардаке могло произойти все, что угодно. Вдруг один заговор подводили подкопом под другой? И тем, кто всем руководил, показалось более невыгодным иметь два заговора: поэтому их слили в один, а заодно убрали ненужных претендентов?

– Голова кругом от всего этого, – честно признался Дороган. – Но ведь под видом заговора могли специально выманить из нор тех, кого намеревались убрать с политической арены?

– Не исключено, – согласился дипломат. – Впрочем, я полагаю, что первопричиной все равно послужили большие деньги! И на этой истории вряд ли окончательно поставлена точка.

– Думаешь, стоит ожидать продолжения?

– Индюк тоже думал, – отшутился Лев Михайлович. – Могу я иметь собственное мнение или нет? Бей, у тебя в середине выгодная позиция.

Дороган обошел стол, ударил по шару, но тот почему-то не захотел войти в лузу. Или так интересовал разговор, что играть уже не хотелось: пропал прежний азарт?

– Дело в том, что все те, кого уже нет, тем или иным образом были связаны с Южными Предгорьями, – осторожно сказал Александр Исаевич. – Понимаешь? Пусть по-своему, но каждый! Что их связывало с азиатами?

– Деньги, больше нечему.

– Но за что им платили? И откуда у чурок такие средства?

– Положим, не такие уж они чурки, – усмехнулся Лев Михайлович. – А деньги от продажи наркотиков.

– Ты считаешь погибшие участвовали в наркобизнесе? Извини, Лева, но это абсурд!

– Разве я сказал про наркобизнес? Можно продавать азиатам оружие, политическую и военную информацию, а взамен получать сотни, да что там сотни, миллионы долларов на счета за рубежом. Главное, отлично законспирировать связь.

– Ты серьезно? – Дороган отложил кий: какая уж тут игра? – Тогда следующим шагом тех, кто заварил эту кашу, может стать помощь Ирану в создании ракет дальнего радиуса действия?

– Не знаю, – Ульман пожал плечами. – По крайней мере Иран был нашим давним союзником, еще с древних времен. Правда, между нами не раз пробегала черная кошка, но, похоже, теперь мы о ней должны надолго забыть.

– И дело опять в деньгах?

– Естественно! Дело в нефти и газе, следовательно, в энергоносителях и огромных прибылях. Те, кто имеет выходы к Каспию, в конце концов должны как-то поделить море. Азербайджан заявил: его развитие не ориентировано на Россию! Азиаты с другого берега виляют хвостами, и нам остается лишь вступить в альянс с иранцами.

– Консолидация с исламом?

Об этом, если честно признаться, Александр Исаевич не думал, но в свете сказанного Левой взглянул на вещи несколько иначе.

– А что делать? – дипломат тоже отложил кий. – НАТО вплотную придвинулось к нашим границам, и Запад волей-неволей толкает нас в объятия азиатов. А там кроме исламских фундаменталистов есть и буддисты, и конфуцианцы.

– Значит, Китай?

– Отчего нет? Например, Пакистан уже давно обладает ядерным оружием, и это очень серьезно. Вместе с Азией, где расположена значительная часть нашей территории, мы можем составить немалый противовес НАТО.

– И они будут на это спокойно смотреть?

– Так называемый «Золотой миллиард» западных развитых стран из кожи вон лезет, чтобы загнать Россию в разряд стран «третьего мира» и бесконтрольно распоряжаться нашими природными и людскими ресурсами. Израиль в этом отношении полностью с ними, поэтому сопротивление и противостояние неизбежно. И сближение, даже нелегальное, с оппозиционерами из Южных Предгорий еще один шаг к открытой конфронтации. Кстати, ты был знаком с покойным Шатуновским?

Конфронтации, что на международной арене, что внутри страны, – смертельные схватки за огромные деньги. Туг они с Ульманом словно муравьи под ногами дерущихся слонов, которые наступят и даже не заметят, как раздавили. Однако тебе от этого ничуть не легче.

В принципе на них может и специально настучать какая-нибудь зараза, чтобы получить от властей тридцать серебряников, или тривиально подслушают разговоры люди из спецслужб, а потом пожалуйте бриться! А что они, собственно, сделали дурного? Делились друг с другом информацией и водили знакомство с покойным отставным генералом?

– Стучать и подслушивать будут всегда, – догадавшись, о чем он думает, негромко сказал Лев Михайлович. – В целом ситуация не простая, и стоит держаться настороже: кто знает, что на уме у тех, кто все раскручивает?

– Нам нечего инкриминировать, – робко возразил Дороган.

– Был бы человек, а статью подберут, – отрезал Ульман. – Забыл, где живешь? Это же страна воров!

– Полагаешь, если нас не взяли сразу после гибели Шатуновского и Шабалина, значит, оставили под присмотром, чтобы когда у них вдруг возникнет такая необходимость, суметь тут же дернуть за нужные нитки?

Эта мысль неприятно поразила чиновника, и он внезапно почувствовал сосущую боль в желудке, знакомую еще с детства, когда неожиданно попадался ребятам из чужого двора и они окружали его: убежать невозможно, драться бессмысленно и он понимал – сейчас его станут бить. И в желудке возникала сосущая боль безысходности и животного страха.

Неужели теперь вновь вернулись те времена, когда в стране царило беззаконие?

– Откуда я знаю? – недовольно дернул плечом Ульман, и Дороган подумал: вполне возможно у приятеля тоже сосало в желудке от страха.

– Пошли в бар, – предложил он. – Нажремся по этому случаю.

– А твои почки?

– Плевать! Могу я хоть иногда себе что-нибудь позволить? В Лефортово мне стаканчик не поднесут.

– Надеюсь до этого не дойдет, – сказал Лев Михайлович, хотя совершенно не был в этом уверен…

В Думу Чуенков приехал уже под вечер, когда заседания закончились и усталые депутаты частью разъехались по домам, а частью разошлись по кабинетам, чтобы обсудить прошедший день и наметить, как вести словесные баталии завтра.

«Кипят страстишки, – с ядовитым сарказмом подумал полковник, проходя по коридорам, застланным темно-красной ворсистой ковровой дорожкой. – То на потеху всей стране передерутся, то водой друг друга обливают, то несут жуткую ересь с трибун. Но, как ни странно, постоянно все сходит с рук, и никто даже не думает спросить у них ответа: а чем, собственно, вы здесь заняты, господа? Какой от вас прок?

При этом депутатский корпус проявлял удивительное единодушие в решении вопросов о предоставлении самим себе все новых и новых льгот, а также постоянном повышении денежного содержания. Вместе с тем, народные избранники бдительно следила, чтобы эти блага никто не подумал отнять или урезать: любая попытка посягнуть на их благосостояние рассматривалась депутатами, как государственная измена. Но действительных государственных измен они никак не замечали, словно слепцы, под носом которых можно творить все, что заблагорассудится.

А какое множество людей самого разного толка, чинов и званий настойчиво прорывалось к заветным депутатским мандатам, дававшим неприкосновенность, возможность иметь десяток помощников и путешествовать по миру за счет избирателей, не говоря уже о прочих благах и привилегиях. Да Бог с ними, сегодня они мало интересовали Виктора Николаевича, поскольку его занимало другое дело.

Апартаменты Зубанова он отыскал легко и быстро оказался в кабинете хозяина – гостя здесь ждали. Лидер фракции сам вышел навстречу Чуенкову, крепко пожал ему руку, проводил к мягкому дивану у стены и усадил рядом с сервированным для чая столиком.

– Давай чайку сгоняем, а то какой без чаю разговор? – Николай Васильевич оживленно потер руки, и полковник отчего-то подумал, что сейчас кроме чая ему предложат и чего покрепче, но ошибся. Был только чай, бутерброды с рыбой, сласти и доверительный разговор.

– Я доволен, очень доволен, – часто прихлебывая из тонкой чашечки крепкий горячий чай, говорил Зубанов, – Мы отлично всех обошли на повороте, красиво забили гол в чужие ворота и четко перевели стрелки на нужный путь.

– Старались, – лаконично ответил Чуенков.

Николай Васильевич кольнул его острым косым взглядом, словно пробуя на прочность и заодно проверяя: не смеется ли над ним гость дорогой? А то знаем мы цену вашим шуточкам, – с Лубянкой во все времена лучше ухо держать востро.

Однако гость нисколько не шутил и не язвил, поэтому Зубанов ласково потрепал его по плечу, приговаривая:

– Экий молодчина, чертушка! Отлично сработано, отлично! Так красиво подставить Шабалина с его дурацким «ВЕПРЕМ» и выиграть партию.